Текст книги "Возвращение во Флоренцию"

Автор книги: Джудит Леннокс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 30 страниц)

«Нет, – подумала она. – Ничего подобного – я просто хотела, чтобы она жила».

После падения Рима войска Вермахта отступили в Тоскану, преследуемые Пятой и Восьмой союзническими армиями. Линия фронта проходила в непосредственной близости от виллы Бельканто. Германская пехота реквизировала дом, установив орудия в амбарах и позади ограды. Капитан, оказавшийся достаточно цивилизованным, следил за тем, чтобы его люди не преследовали женщин, живущих в поместье.

Здание, в котором когда-то находилась школа, превратилось в склад топлива и боеприпасов. Тесса с Фаустиной перенесли детские кроватки, одежду и игрушки в конюшню. Вечером они пошли за своими вещами. Тесса положила в чемоданчик немного одежды, пару туфель, записную книжку, кусок мыла, полотенце, щетку для волос и несколько шпилек. Что еще? Она выдвинула ящичек туалетного стола и окинула взглядом его содержимое, потом подняла глаза и посмотрелась в зеркало. За годы, прожитые в Италии, волосы у нее отросли и выгорели на солнце. Теперь она собирала их в узел на затылке. Лицо было загорелое, в веснушках, а старенькое платье из голубой хлопковой ткани, которое она сшила сама, выцвело и протерлось на швах. На руках розовели царапины – она не помнила, откуда они взялись, – вокруг глаз появились морщинки. Мама всегда говорила, что итальянское солнце вредно для английской кожи. Неудивительно, что солдаты, оккупировавшие виллу, не обратили на нее внимания. Тесса пошарила в ящичке рукой и вытащила оттуда маникюрные ножницы, пинцет и тюбик с губной помадой, красной, как мак. Потом защелкнула замки на чемодане и спустилась вниз.

Два дня назад во дворе фатторииупала бомба. Взрыв разрушил одну из стен фермерского дома, выставив напоказ находившиеся за ней комнаты; в окружающих постройках не осталось ни одного целого окна. На фасаде виллы, принявшей на себя основную силу удара, появились трещины. Виллы Бельканто, какой ее помнила Тесса, – места отдохновения, прохлады, красоты и покоя – больше не существовало. Полы усыпали осколки стекла. Дождь промочил шелковые портьеры из дорогих шелков Дзанетти, и они печально обвисли, поблекшие, в белесых подтеках. Солдаты растащили стулья, одеяла и дорогой фарфор по своим квартирам в фермерских домиках, а в салоттоустроили общую столовую. Они дремали, развалившись на диванах, или бродили по вилле в поисках еды и вина. На ковре валялась рассыпанная колода карт; в камине горели, съеживаясь и чернея в огне, какие-то бумаги.

На улице под деревьями стояли армейские грузовики, закамуфлированные ветками деревьев. Солдаты отдыхали в тени, курили или спали, кто раздетый до пояса, кто в расстегнутой нижней рубахе. Кто-то вынес из дома портативный граммофон, и в вечернем воздухе плыли мелодии квартетов Моцарта. В такт музыке издалека доносилась дробь пулемета.

Время от времени стрельба становилась громче, и тогда солдаты бежали к своим орудиям. Поднимался оглушительный грохот – как приливная волна из вибрации и звука. Неподалеку, в долине, в воздух поднимались столбы огня от разрывающихся снарядов.

В конюшне Тесса упаковала еще один чемодан, на этот раз для детей, положив каждому смену белья и носков. Она собрала теплые свитера и плащи, пеленки и рубашечки для малышей и сложила их в коляску. Убедившись, что все дети заснули, она пошла на кухню.

Фаустина паковала сыры и колбасы в корзины с соломой. Тесса вызвалась ей помочь. Они говорили о том о сем: о жаре, о путешествии по Марокко, проделанном Тессой много лет назад, о девушке, которую часто приглашали на обеды к миссис Гамильтон, и о том, как ужасно кормили на этих обедах – обо всем, кроме войны.

В одиннадцать Тесса отправилась спать. Лежа на узкой раскладушке, она гадала, смогут ли они раздобыть достаточно молока для малышей. А Оливия – достанет ли у нее сил на пеший поход? Как перенесут его младшие дети?

И самое главное – куда и когдаони пойдут? Эти вопросы не давали ей уснуть. Днем раньше Тесса переговорила с немецким капитаном. Он посоветовал ей увести детей с виллы, которая из-за возвышенного положения на холме являлась прекрасной мишенью.

Тесса никак не могла принять решение. Стоит ли рисковать жизнью детей, уводя их из относительно безопасной виллы? Сколько времени остается до того, как сама вилла окажется в эпицентре сражения? А если уходить, то куда и по какой дороге, ведь холмы простреливаются, а дороги заминированы?

«Решу завтра, – сказала она себе. – А сейчас надо поспать». Она думала о Гвидо – где он сейчас и что делает. Ей отчаянно хотелось услышать его голос, увидеть его улыбку, ощутить тепло обнимающих ее рук. Их любовь снова оказалась не ко времени, подумала она, у нее, как и раньше, не было будущего. Гвидо мог жалеть, что не поехал за ней в Англию, – Тесса не жалела ни о чем. Его место было во Флоренции. Ни в одном другом городе мира он не был бы счастлив. Он не был бродягой, странником, как она.

Тесса закрыла глаза и заставила себя заснуть.

Рано утром ее разбудила непривычная тишина. Тесса посмотрела на часы. Была четверть шестого.

Она вышла на улицу. Позади конюшни сохранилась нетронутой часть палисадника. На узких клумбах цвела лаванда, по перголам карабкались вверх вьющиеся розы. В конце посыпанной гравием дорожки расстилалась просторная долина. Снаряды теперь падали ближе: один разорвался в оливковой роще на склоне холма и разнес в щепки узловатые серые стволы деревьев. Вдоль дороги кипарисы, напоминавшие черные языки пламени, поднимались высоко в небо. В рассветных лучах роса на траве сверкала, словно драгоценные камни. Тесса подумала о том, каким обновленным и чистым выглядит окружающий мир.

Перед пробуждением она видела сон. Сейчас, стоя на крыльце, Тесса попыталась восстановить его в памяти. В голове ее эхом прозвучал голос: «Он нашел себе другую. Новую женщину. Какую-то потаскушку из Оксфорда».Казалось, будто голос доносится из соседней комнаты.

Кто это сказал? Жена Майло, конечно же. Тесса вспомнила, зачем поехала в Оксфорд. Она должна была увидеться с Майло, потому что боялась потерять его. Шел дождь, Анджело все время плакал, потому что простудился, она была усталая и расстроенная. Она увидела капли дождя на лобовом стекле, металлическую вывеску, раскачивающуюся на ветру, велосипедиста в желтом плаще, фару его велосипеда, словно светящийся глаз циклопа. И грузовик, взбирающийся вверх по холму.

Потом орудия на вилле заговорили снова, разорвав рассветную тишину. Тесса развернулась на каблуках и пошла назад в конюшню.

Они покинули виллу тем же утром. Снаряд попал на террасу, где на рассвете стояла Тесса; капитан приказал перетащить запасы топлива и боеприпасов в подвал. Больше на вилле скрываться было негде. Оливия обратилась к капитану, который посоветовал им поскорее увести детей. Им нельзя здесь оставаться, говорил он, потирая рукой небритый подбородок. Теперь каждый сам за себя.

Они направлялись в Грев – длинная цепочка женщин и детей. Дети были в панамах и несли в руках теплые свитера; взрослые – Тесса, Фаустина, Оливия, мать Перлиты Эмилия и Мария, работавшие в прачечной, – взяли чемоданы и корзинки. Эмилия, невысокая и коренастая, толкала коляску по неровной тропинке.

Они двигались по краю поля, параллельно дороге, от которой их закрывали кусты шиповника. В траве пламенели маки. Надо было скорее дойти до возвышенности, заросшей кустарниками и низкорослыми деревцами, с ложбинками и оврагами, в которых можно было укрыться. Дороги постоянно обстреливались с самолетов. Оглянувшись назад, Тесса заметила на дороге труп – серое пятно возле обочины. Что ж, она не будет больше оглядываться. Не будет думать ни о чем, а только ставить одну ногу впереди другой и следить, чтобы детям не угрожала опасность.

Они миновали поле и стали подниматься вверх по холму. Тесса время от времени пересчитывала детей, проверяя, чтобы никто не отстал. Добравшись до березовой рощицы, они остановились передохнуть. Приближался полдень; нещадно пекло солнце. Некоторые ребятишки стали бегать между деревьями, другие прилегли в тени, сунув в рот пальцы. Тесса проследила, чтобы все получили по глотку воды и ломтю хлеба с колбасой. Она дала Оливии, лицо которой побледнело от усталости, несколько лишних глотков. Малыши мирно спали в коляске; можно было сказать, что пока все идет неплохо. Фаустина, разбиравшаяся в подобных вещах, изучала карту и сверялась с компасом. «Осталось пройти шесть миль, – негромко сказала она. – Надо постараться попасть в Грев до наступления темноты. Пора отправляться».

Тесса собрала детей, пересчитала их еще раз, убедилась, что у всех при себе теплые свитера. Сейчас в них было бы слишком жарко, однако вечером они пригодятся. Двое детей плакали; Тесса взяла их за руки и стала напевать песенку. Вскоре к ней присоединились все остальные, даже Фаустина, не попадавшая ни в одну ноту. Внезапно раздался оглушительный рев, и в небе над их головами появился самолет; они бросились к неглубокой ложбинке. Пули рикошетом отлетали от земли. Острые камни царапали Тессе колени, в рот набился песок. Самолет поднялся выше и скрылся из виду. Они выбрались из ложбинки и в молчании двинулись дальше. Вскоре тропинка стала сужаться, петляя между сосен, и они остановились, чтобы посовещаться. Катить коляску по лесу нельзя. Эмилия сказала, что повезет ее по тропинке у подножья холма. Пускай Перлита идет с Тессой поверху – там безопаснее. Оливия решила пойти с Эмилией. Тропа на холме для нее слишком крута.

Оливия с Фаустиной шепотом сказали друг другу несколько слов. Потом они обнялись, и Оливия с Эмилией двинулись по тропинке вниз с холма; Оливия придерживала коляску за ручку. В глазах у Фаустины стояли слезы. Она подхватила на руки младшего из детей и зашагала по тропинке вперед. Девочки шли парами, мальчишки пинали ногами сосновые шишки. Фаустина, шедшая первой, показывала дорогу.

Под соснами было немного прохладнее. Тропинку устилал мягкий ковер из сухих игл. Дети немного оживились. Наверное, стоило сделать небольшую передышку, но тут в стороне Тесса заметила среди деревьев какое-то движение. По лесу бежали солдаты. Она поспешно стала подталкивать детей вперед, пересчитывать, путаясь и сбиваясь, потому что сама была напугана. Внезапно ей отчаянно захотелось вернуться домой, хотя она и не знала, где этот дом.

Они снова оказались под палящим солнцем. Тропинка забирала вверх, на камнях мелькали юркие ящерицы. Самолеты, казалось, обстреливали всю округу. Стоя на опушке, Тесса оглянулась: с неба в долину сыпались снаряды. В воздух столбами поднимался дым.

Фаустина присела на поваленное дерево, разложив карту на коленях. Мокрые от пота волосы прилипли у нее ко лбу. Тесса раздала всем воду и немного фруктов. Было почти три часа; воздух дрожал от жары. Некоторые дети уснули, подложив под головы вместо подушек свернутые свитера. Тесса заклеила пластырем мозоль, вытряхнула камешек из туфли. Одна из девочек рисовала прутиком в пыли; другая укачивала куклу. Томмазо лежал на спине, согнув колени и уставившись темными глазами в небо.

– Не надо смотреть на солнце, глазки могут заболеть, – мягко сказала ему Тесса, и накрыла лицо мальчика соломенной шляпой. В следующую секунду он сбросил ее и снова стал глядеть в небо.

Тесса присела рядом с Фаустиной. Фаустина улыбнулась и сжала ее руку, но ничего не сказала. Перлита подошла к Тессе и уткнулась головой в ее колени. Тесса погладила девочку по голове и зажмурила глаза. Ей вспомнился ее сегодняшний сон и тихий сад ранним утром. «Вот, значит, как все случилось», – думала она. Теперь она помнила, как тяжело было в одиночку заботиться об Анджело, насколько материнство в реальности отличалось от того, как она его себе представляла. Как молода она была, как неопытна, как нуждалась в поддержке. Она поехала в Оксфорд из-за телефонного звонка миссис Райкрофт, потому что любила Майло Райкрофта и боялась его потерять. В этом не было ничего тривиального – любовь никогда не бывает тривиальной, незначительной, ничтожной, теперь она это точно знала. Может, жизнь ничему особенному ее не научила, но этот урок Тесса затвердила накрепко.

«До Грева осталось около трех миль, – сказала Фаустина, вставая и отряхивая с подола пыль. – Надо поторапливаться». Тесса пересчитала детей: восемнадцать, все на месте. Самых младших она взяла за руки; Перлита, хныча, побрела у нее за спиной. Фаустина посадила маленького мальчика себе на спину, и они стали спускаться с холма. Теперь Тесса думала только о том, чтобы снова и снова ставить одну ногу впереди другой. Ни о Гвидо, ни об Анджело. Остались только эти мгновения, палящий зной и тропинка под ногами.

Самолеты появились прямо у них над головой: эскадрилья из шести машин, грохот которых эхом прокатился по холмам. Они бросились в овражек, спеша укрыть детей, прося их пригнуться. «Один, два, три, четыре, – торопливо считала Тесса. – Где же Перлита?» Подняв голову, она увидела, что девочка стоит на тропинке, замерев от ужаса. Тесса выбралась из овражка и подхватила ее на руки. Самолеты уже пролетели мимо, но тут в воздухе вспыхнул ослепительный свет.

Они снова оказались в овражке. Перлита была в безопасности. Тесса наклонилась и увидела у себя на животе, на голубой ткани платья, алое пятно. В недоумении она прикоснулась к нему рукой. Потом отняла ладонь – та была вся красная.

Тесса почувствовала усталость и странный холод. Она села на землю. Фаустина опустилась на корточки рядом с ней. Она дотронулась до красного пятна и что-то сказала, но Тесса не услышала ее. Она хотела сказать Фаустине, что ее ранили и ей надо отдохнуть, прежде чем идти дальше, но не смогла произнести ни слова.

Ей было совсем не больно. Только очень холодно. Она прилегла на дно оврага. Еще мгновение Тесса видела перед собой верхушки деревьев и синее небо. Потом наступила темнота.

Глава пятнадцатая

Письмо от Фаустины Дзанетти добралось до пансиона, где жила Фредди, только в начале сентября. Фаустина сообщала о смерти Тессы. Ее сестра погибла, писала она, сопровождая группу детей с виллы Дзанетти в Грев. Ее задело осколком снаряда, который перерезал артерию. Смерть была безболезненной и практически мгновенной. Письмо завершали соболезнования и выражение глубокой и искренней симпатии к Тессе. «Тесса была героем, – писала Фаустина, – она была сильной, мужественной и верной, мы всегда будем ее помнить и скорбеть по ней».

Присев на краешек кровати в своей комнате в пансионе, Фредди пробежала глазами письмо. Потом попыталась прочесть его еще раз, но не смогла из-за слез.

Она написала Рею, Максу, Джулиану и еще нескольким старым друзьям, хотя в последнее время их стало гораздо меньше. Джулиан, который находился в отпуске по болезни – его ранило в Германии во время рейда, – позвонил ей, чтобы сообщить, что они решили устроить вечер памяти Тессы, в «Ритце», где ей всегда так нравилось. Фредди сказала, что не сможет приехать, потому что слишком занята. Это была правда: она работала на заводе шесть дней в неделю, с восьми утра до шести вечера. Во время авралов им приходилось задерживаться еще на несколько часов. В свой единственный выходной она почти весь день спала – точнее, раньше спала. Теперь сон к ней не шел.

На работе она никому не рассказывала про Тессу. Несколько подруг, с которыми она сошлась на новом месте, некоторое время назад покинули завод – одна родила ребенка, вторая уехала ухаживать за братом, которого ранили в Нормандии, третью перевели в другое место. За работой Фредди старалась вообще ни о чем не думать. Она избегала разговоров во время обеденного перерыва и радовалась тому, что в цеху постоянно стоит шум, делающий любые разговоры невозможными. Она с горечью думала о тех месяцах и годах, когда еще надеялась встретиться с Тессой. Она вспоминала о том, какое облегчение испытала в начале августа, узнав, что союзники освободили Флоренцию, и злилась сама на себя. К тому времени Тесса была уже мертва. Она ничего не знала и продолжала надеяться – как оказалось, напрасно.

Она написала Льюису и сообщила ему о Тессе. Он не ответил. Его письма часто задерживались: порой за несколько недель не приходило ни одного, а потом сразу дюжина. Однако на этот раз Фредди показалось, что она лишилась и его тоже. Вполне вероятно, что в судно Льюиса попала торпеда, и оно затонуло. А может, Льюис просто решил не тратить силы на их вялотекущий прерывистый роман.

Однажды, сидя на рабочем месте на заводе, Фредди начала плакать. Слезы никак не хотели останавливаться, и в конце концов пришлось послать за доктором, который велел ей отправляться домой и не возвращаться на работу как минимум две недели. В пансионе она продолжала плакать, сморкаясь, пока у нее не закончились носовые платки. Хозяйка принесла ей чаю и проследила, чтобы Фредди его выпила. На следующее утро жена Рея Сьюзан явилась в пансион, упаковала ее чемодан и увезла Фредди в их квартиру на Пикадилли. Фредди долгое время считала Сьюзан недалекой, поверхностной, однако на самом деле та оказалась очень благожелательной и тактичной, так что Фредди было стыдно, что она не оценила ее раньше. Рей служил во Франции, а Сьюзан целыми днями пропадала на Би-би-си, кроме того, она не была знакома с Тессой, что избавляло Фредди от необходимости поддерживать разговоры, каждый раз начинавшиеся со слов «А помнишь…»,которые ей отнюдь не хотелось вести. Столько людей считали, что хорошо знали Тессу; стольким казалось, что она принадлежала им… Они пытались разделить с Фредди свою скорбь, а одновременно и воспоминания. Сьюзан же просто спросила ее, не хочет ли она поговорить о своей сестре, на что Фредди ответила «Нет», «Не хочу», «Большое спасибо», поэтому в дальнейшем они разговаривали в основном о Би-би-си, о семье Сьюзан и своих увлечениях.

Днем, пока Сьюзан была на работе, Фредди куда-нибудь выходила. Как правило, она просто бродила по городу без всякой цели. Ощущение полного упадка, жизни на пределе сил, царившее в Лондоне, соответствовало душевному состоянию Фредди. С появлением ракет V-1 и V-2 в городе опять поселился страх, сопутствовавший первым бомбежкам, однако теперь, по прошествии четырех лет, у людей, казалось, не осталось больше сил бояться. Иногда Фредди думала о том, что станет делать, если ракета пролетит у нее над головой: побежит она в бомбоубежище или нет, однако ракета не пролетела, и она так этого и не узнала.

– Телефон, – позвала Сьюзан. – Это тебя.

Фредди подняла трубку. Голос на другом конце провода сказал:

– Фредди?

– Льюис? Это ты?

– Я разыскивал тебя повсюду. Еле-еле смог найти.

– Я писала тебе много раз – извини, что так вышло.

– Я не сержусь, просто я волновался.

– Я тебя слышу, – невпопад сказала она. – Ты в Ливерпуле?

– В Лондоне. Приехал, как только смог. Я остановился у Марсель. Приглашаю тебя вместе поужинать.

– Я не хочу есть. – Фредди поняла, что ее слова прозвучали грубо, и добавила: – Прости, Льюис, я и правда не голодна.

– А я умираю с голоду. У меня заказан столик в «Куаглино» на восемь часов. Надевай платье, прыгай в такси – встретимся там.

В «Куаглино» официант проводил Фредди до столика в углу. Льюис поднялся и поцеловал ее.

– Фредди, – сказал он, заключая ее в объятия. – Мне очень жаль, что твоя сестра умерла.

– Спасибо, – автоматически ответила она и села за стол.

Официант подошел принять у них заказ. Когда они остались одни, Льюис сказал:

– Представляю, как тяжело тебе пришлось. Марсель сказала, ты не очень хорошо себя чувствуешь.

– Марсель? – Удивленная, она подняла на него глаза.

– Новости распространяются быстро.

– Я не больна, просто сильно устала. Даже не знаю, почему эта новость так меня потрясла – я ведь волновалась за Тессу уже много лет. Тем не менее, это был шок.

– По-моему, твое потрясение вполне объяснимо, – мягко сказал он. – Ты так долго ждала. Была такой преданной.

– Много лет назад, – Фредди чертила узоры на скатерти, – после смерти ребенка, я попыталась выяснить, кто его отец. Видишь ли, я винила его в том, что произошло с Тессой.

– И как, тебе удалось узнать?

– Нет. Сейчас, оглядываясь назад, я не могу понять, зачем мне это было нужно. Как будто это что-то могло изменить. Как будто ямогла что-то изменить. Тесса всегда делала то, что хотела. И никого не слушала.

Льюис взял ее за руку.

– Как бы мне хотелось облегчить твою боль, Фредди.

– Это невозможно.

Официант принес им суп; когда он отошел, Фредди резко сказала:

– Как такую боль можно облегчить? Ты же не можешь вернуть Тессу обратно.

– Я это знаю. Я не это имел в виду. – Он нахмурился, и она заметила уже знакомую ей обиду в его глазах. Фредди боялась, что, если скажет об этом вслух, его ответ может ранить ее.

– Я только пытаюсь сказать, Фредди, что ты не одинока в этом мире. Позволь мне помочь тебе.

– Мне не нужна ничья помощь.

– О да, я понимаю.

Они оба замолчали. Фредди сожалела о своей несдержанности – ей всегда не нравилось это в себе.

– Я люблю тебя, Льюис, – негромко заговорила она. – Но сейчас я не чувствую любви. Я вообще ничего не чувствую.

– Это пройдет, Фредди. Поверь мне, пройдет. На это потребуется время, но так оно и будет.

– Все так говорят.

– Возможно, они правы.

Она опустила глаза, глядя себе в тарелку.

– У меня совсем пусто внутри. Я боюсь, что ничего не смогу тебе дать.

– Я ничего от тебя и не жду. Просто хочу, чтобы ты была рядом.Выходи за меня, Фредди.

У нее перехватило дыхание.

– Льюис…

Он сжал ее руку в своей.

– Знаешь, я всегда сомневался, что доживу до конца войны, однако до сих пор меня потрясают известия о гибели других людей.

– Но сейчас же с тобой все в порядке, правда?

– О да, конечно. – Однако взгляд у него был встревоженный. – Но у меня такое чувство, будто я нахожусь в постоянном ожидании.

– Ожидании чего?

– Наверное, того, что придет мой черед. – Он натянуто усмехнулся. – Меня тошнит от страха, когда мы выходим в море, и тошнит от плохих предчувствий, когда мы ждем выхода. Думаю, я жду, когда все это закончится.

Теперь она крепко вцепилась в его руку, словно боясь утонуть.

– Все дело в том, – сказал он, – что пять лет моей жизни я провел в ожидании и больше не могу этого выносить. Я много лет прождал Клер, но с тобой все будет иначе, Фредди. Я не стану больше ждать. Если ты не хочешь выходить за меня, скажи об этом сейчас. Но сначала все-таки подумай. Хочешь ли ты выйти из этой войны ни с чем? Я – нет. Я знаю, чего хочу. Я хочу чего-то лучшего. Хочу иметь дом, семью – будущее. Как тебе кажется – ты не хочешь того же? Думаю, хочешь, в глубине души. Думаю, ты, точно так же как я, устала дожидаться, пока что-нибудь не случится с тобой.Думаю, бывают моменты, когда надо схватить жизнь за горло и как следует встряхнуть. – Он махнул рукой официанту, который подошел забрать у них со столика суповые тарелки, а потом склонился к Фредди, горящими глазами глядя ей в лицо. – Думаю, ты хочешь того же, что и я, Фредди. Если да, то, бога ради, скажи об этом. Мы сможем начать новую жизнь, я уверен, что сможем. Потому что я люблю тебя. Я люблю тебя и хочу быть с тобой, хочу, чтобы мы никогда не разлучались. Так каков же будет твой ответ? Ты выйдешь за меня замуж?

Фредди так устала быть одна. Ее рука все еще держалась за его руку, ей хотелось никогда ее не выпускать.

– Да, Льюис, – ответила она.