Текст книги "Возвращение во Флоренцию"

Автор книги: Джудит Леннокс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 30 страниц)

Сидя на кухне в Мейфилде, Ребекка слушала обращение Невилла Чемберлена к нации: он сообщал, что Британия вступила в войну с Германией. Когда трансляция закончилась, Дэвид Майклборо выключил радиоприемник. Олвен Уэнрайт заплакала, а ее муж, участвовавший в Первой мировой, пробормотал: «Проклятие!» – встал и вышел из комнаты. Во дворе, залитом солнцем, сыновья Майклборо бегали по траве, раскинув руки, и изображали самолеты.

Ребекка прошла к себе в комнату и написала письмо Мюриель. Потом одолжила велосипед и поехала в Танбридж-Уэллз. У телефонной будки выстроилась очередь; дожидаясь, она прокручивала в голове предстоящую беседу. Чего она больше боится – этого разговора или войны?

Подошла ее очередь. Ребекка вошла в будку и, вызвав оператора, сделала то, что откладывала целых полтора года: позвонила матери.

Часть третья
ГЕРОИ И ДЕВУШКИ
1940–1944

Глава десятая

Теперь ей приходилось вести себя осторожно. Она стала Тессой Бруно – тихой неприметной вдовой с уединенной фермы в глухой долине. Ее документы были поддельными (это приводило в ужас Фредди), но она по ним жила.

Фредди пыталась уговорить ее вернуться домой. Домой– через неделю, день, даже через час после того, как она пересекла границу Италии в конце октября 1938, Тесса поняла, что наконец оказалась дома. Часть груза упала с ее плеч; воздух, которым она дышала, был привычным, успокаивающим.

Сначала она поселилась у знакомого модельера, который жил на озере Комо. С Фабио они часто работали в прошлом; он и его любовник Жан-Клод отнеслись к ней очень тепло. Дом был элегантным, сад, выходивший на озеро, – живописным. Она понемногу гуляла, понемногу читала и много спала. Однако вскоре Тесса догадалась, что Фабио знает:неудивительно, ведь он обожал сплетни, которыми полнился мир моды. Поэтому она уехала – для начала в Венецию, где у нее был непродолжительный роман с одним овдовевшим аристократом. Однако в Венеции на нее напала хандра, очевидно, от созерцания темной, печальной воды в каналах и островков, окутанных зимними туманами. Опустошенная, она покинула город, сама не зная, куда двинется дальше.

Следующие месяцы превратились в сплошной хаос, калейдоскоп встреч и расставаний, любовных приключений и переездов. Ей казалось, что она пытается немного отвлечься; позднее Тесса пришла к выводу, что тем самым стремилась наказать себя.

Один из ее любовников, человек с дурной репутацией, дерзкий и непредсказуемый, постоянно ходивший по острию ножа, раздобыл ей подложные документы. Где-то на пути из Болоньи во Флоренцию Тесса превратилась в синьору Бруно, законопослушную молодую вдову. Она сняла квартирку в Ольтрарно и устроилась на работу в магазин готового платья на Виа де Торнабуони. Научилась жить на свою крошечную зарплату; стала даже готовить, хотя это у нее и не очень получалось.

Во Флоренции она часто вспоминала Гвидо Дзанетти. Он был ее первым любовником; вернувшись в город, где они выросли, она словно заново ощутила наслаждение и боль первой любви, ее особую ранящую сладость. Путем ненавязчивых расспросов она выяснила, что Доменико Дзанетти умер, а Гвидо теперь управляет шелковой фабрикой вместо отца. Он жил с женой и ребенком в палаццо Дзанетти на Виа Риказоли. Гвидо уже исполнилось тридцать. Наверняка его юношеская красота давно померкла, он набрал с десяток килограммов и даже начал лысеть. Женатый мужчина, он теперь, должно быть, выглядел спокойным и слегка самодовольным. Между ними давно не осталось ничего общего.

В сентябре 1939, когда Германия напала на Польшу, Италия, к великому облегчению Тессы, сохранила нейтралитет. Возможно, ей удастся и дальше вести скромную жизнь, которую она избрала для себя. Возможно, война никак не скажется на ее существовании. Шли месяцы; она избегала завязывать с кем-то дружбу, отклоняя приглашения других девушек, работавших в магазине, под предлогом своего вымышленного вдовства. В букинистической лавке под ее квартирой работал один мужчина: за тридцать, добродушный, с брюшком и в очках, который всегда здоровался с нею по утрам. Иногда они вместе пили кофе в его тесном мрачном магазинчике, пропахшем старыми книгами и паутиной.

– Я бы с удовольствием пригласил вас на ужин, – сказал он ей как-то вечером, запирая двери магазина, – если бы у меня был хоть малейший шанс, что вы согласитесь, но такого шанса у меня нет, так ведь?

Она научилась не делать ответных шагов. Если ты не соглашаешься поужинать с мужчиной, он тебя не поцелует. Если не приглашаешь его на вечеринку в честь своего дня рождения, вы не окажетесь с ним в постели. Если ты будешь вести себя осмотрительно, то не влюбишься не в того человека и тебе не причинят боль. Оглядываясь на свое прошлое, Тесса понимала, что большинство ее возлюбленных были «не теми».

Той суровой зимой 1939–1940 она часто чувствовала себя очень одинокой. Хуже всего ей приходилось по воскресеньям, когда не надо было идти на работу, а по улицам прогуливались счастливые семейства в нарядной одежде. Она старалась придумывать себе какие-то занятия – шитье, чтение, стирка, прогулки, – но все равно чувствовала, как отчаяние наваливается на нее, давит, словно стены комнаты, в которой ей приходилось жить.

Как-то раз воскресенье выдалось особенно холодным, небо нависло над головой серым монолитом, и Тесса пошла на станцию, чтобы узнать расписание поездов. Она вернется в Англию, потому что скучает по Фредди. А может, поедет в Париж – ей нравится в Париже. Но на следующее утро облака расступились, и голубое небо отразилось в водах Арно. Тесса всегда прислушивалась к своей интуиции, и сейчас она ощущала, что находится в нужном месте, что должна быть здесь, в этом городе, несмотря на свое одиночество и грозящую опасность. Бежала ли она от чего-то? Возможно, да. Пыталась ли отвернуться от реальности, как предположила Фредди? Нет, вряд ли. Этот город дышал историей. Любовь и скорбь, ревность и раскаяние были впечатаны в камни его мостовых, бесплотными тенями витали в переулках. Некогда там происходили страшные вещи, поэтому город не мог ее осуждать.

Она знала, что ждет, пока в ее жизни появится новая цель.

Пришла весна, и от тепла, плывшего по воздуху, у нее стало легче на сердце. В глубине души Тесса догадывалась, что Гитлер не удовольствуется одной Польшей. В апреле его армия захватила сначала Данию, затем Норвегию.

Тесса подкопила денег и купила на блошином рынке подержанный радиоприемник. Мужчина из букинистической лавки, заядлый радиолюбитель, копался в нем, пока из динамика не начали раздаваться голоса. Напряжение в городе ощущалось почти физически: казалось, будто воздух вибрирует, словно натянута струна. В магазине девушки продолжали хихикать из-за всяких пустяков, но теперь они периодически орошали слезами свои письма к возлюбленным, призванным на военную службу.

Всеобщее беспокойство захватило и Тессу. Она много ходила пешком, много курила и писала письма Фредди в Лондон, убеждая ее переехать из столицы на Лендс-Энд или Джон-о’Гротс – неважно, главное, подальше от Лондона, который могли бомбить. Через несколько дней после сдачи Норвегии она отправилась на прогулку в сады Боболи. Тесса шла по длинной центральной аллее, когда увидела его. Гвидо был с женой и малюткой-дочерью. Он ничуть не располнел и не облысел, и она сразу же его узнала. Тесса хотела было развернуться и убежать или спрятаться за кипарисами, росшими по обеим сторонам аллеи. Тем не менее, что-то – возможно, стремление испытать себя – заставило ее пойти ему навстречу. Скорее всего, он ее не узнает. Она стала старше, подурнела; у нее острижены волосы, а на лбу уродливый шрам. Вполне возможно, он давно ее забыл.

Они подошли ближе; его жена, стройная, светловолосая, в белом костюме, блузке цвета клубники и такой же шляпке, заразительно смеялась. На малышке с льняными кудряшками, сидевшей в коляске, было белоснежное кружевное платьице. Они прошли мимо – он не узнал ее; все было кончено. Кончено – давным-давно.

– Тесса!

Звук его голоса; она вспомнила, как много лет назад он околдовал ее. Она обернулась.

– Тесса, неужели это ты! – Он шел по тропинке прямо к ней.

– Здравствуй, Гвидо, – сказала она. – Как ты поживаешь?

– Прекрасно. А ты? – У него в глазах было замешательство, пожалуй, даже шок. И радость – отметила она.

– Как удивительно вот так случайно снова тебя встретить, – сказал он. – Где ты остановилась?

Жена Гвидо мягко позвала его:

– Дорогой!

– Прошу прощения, Маддалена, это Тесса…

– Тесса Бруно. – Она пожала руку Маддалены Дзанетти, обтянутую белой кружевной перчаткой. – Рада познакомиться с вами, синьора.

– И я тоже, синьора Бруно.

Тесса посмотрела на малютку в коляске и улыбнулась.

– Какая очаровательная крошка.

– Ее зовут Лючия, – сказала Маддалена, – но мы все называем ее Лючиелла.

– Сколько ей?

– Почти три года.

– Вы, наверное, очень ею гордитесь. – Тесса объяснила Маддалене Дзанетти: – Мы с Гвидо знаем друг друга с детства. Когда-то мы играли вместе.

– Ты здесь в гостях? – спросил Гвидо. – Когда ты приехала?

– Я живу во Флоренции, – ответила она. – Что же, – быстрый взгляд на часы, – мне очень жаль, но я должна идти. Рада была повидаться с вами обоими.

Последовали новые рукопожатия.

– До свидания, Гвидо. До свидания, синьора.

Она пошла дальше. Много лет назад, в то лето 1933, она поняла, что чувствует его взгляд. Стоило ей посмотреть на него, сидя за обеденным столом, и ее глаза встречались с его глазами: красивыми, взволнованными, требовательными. Когда она возвращалась домой из школы, то могла внезапно ощутить легкий толчок в спину: это Гвидо смотрел на нее с другой стороны площади, и его взгляд, словно невидимая нить, связывал их. Точно так же она почувствовала на себе этот взгляд и сейчас: как два булавочных укола у нее между лопаток. Она сжала кулаки с такой силой, что ногти впились в ладони, и ускорила шаг.

Через два дня после встречи в садах Боболи Тесса увидела его на улице у своего дома, когда возвращалась с работы.

– Гвидо, – сказала она. – Как ты меня нашел?

– Поспрашивал кое-кого. Это было нетрудно. Ты работаешь у Орнеллы, так ведь? – Это была хозяйка магазина одежды.

– Я знаю всех на Виа де Торнабуони, – добавил он. – Странно, что мы не встретились раньше.

Он окинул взглядом переулок. Прямо у них над головами в неподвижном воздухе свисало с веревок выстиранное белье. Мужчина в вельветовых брюках и вымазанной машинным маслом куртке чинил мотоциклет. Ребятишки играли с деревянным ящиком из-под апельсинов, представляя себе, будто это автомобиль: они с грохотом тащили его по мостовой, споря о том, чья сейчас очередь сидеть внутри. Гвидо едва заметно поджал губы.

– Тесса, я не понимаю, – сказал он. – Почему ты не разыскала меня? Почему не сообщила, что вернулась?

Она вздохнула.

– Пойдем ко мне, Гвидо. У меня был длинный день, я устала и хочу скорее присесть.

– А твой муж…

– Я не замужем.

Она открыла дверь, и он вошел в дом следом за ней. Впустив Гвидо в свою квартиру, Тесса предложила ему бокал вина.

– Нет, спасибо. Сегодня вечером мы ужинаем с родителями Маддалены. Кроме того, я хотел бы повидать Лючиеллу, перед тем как няня уложит ее в кровать. – Он не стал садиться, а подошел к окну и выглянул наружу. – Значит, ты не замужем. Так ты вдова?

– Нет.

Он нахмурил брови.

– В разводе?

– Тоже нет. Я вообще не была замужем.

Тесса объяснила ему, как стала синьорой Бруно, рассказала про одинокую ферму в глухой долине.

– Я решила, что так будет лучше, – добавила она. – Мне было бы сложно жить во Флоренции с английской фамилией. Все в порядке, Гвидо, у меня есть паспорт на фамилию Бруно.

Он прищурил глаза.

– Фальшивый?

– Да.

– Тесса, ты понимаешь, что делаешь?

– Мне нужна была итальянская фамилия, чтобы найти работу. И чтобы снять квартиру тоже. Без документов это было бы сложнее.

– Ты собираешься остаться здесь?

– Да, вне всякого сомнения. Я веду себя осторожно. Стараюсь не привлекать к себе внимания.

– Не привлекать внимания? Ты? – Судя по голосу, он сильно разозлился. – Не смеши меня, Тесса.

– Я сильно изменилась, Гвидо, – тон ее стал ледяным. – Я уже не та, что была прежде. Наверное, мне не надо было рассказывать тебе. Лучше было солгать, точно так же, как я лгу всем окружающим.

– Ты что, не понимаешь, что подвергаешь себя опасности? Подложные документы, в такое-то время! Господи, Тесса, это же безумие!

– Это мой выбор. И тебя, кстати, он совершенно не касается. – Она смерила его холодным взглядом. – Наша с тобой дружба закончилась давным-давно.

Теперь Гвидо был в ярости. Он сорвал с крючка свою шляпу.

– Что ж, так тому и быть. Прости, что побеспокоил тебя.

Тесса подошла к двери и распахнула ее.

– До свидания, Гвидо, – сказала она.

Он побежал вниз по лестнице, и до нее долетело эхо его шагов.

Как только Гвидо ушел, ее гнев растаял. Она закусила губу, чувствуя, как к сердцу подступает тоска. В спальне Тесса выдвинула ящик комода и провела рукой по паре фотографий, детским носочкам и вязаному зайцу, лежавшим там. Это была ее единственная память о сыне. Остальные вещи, принадлежавшие Анджело, хранились у Рея – на тот случай, если она найдет в себе силы снова на них взглянуть.

Она жалела, что не помнит последних дней, проведенных с сыном. Жалела, что не помнит, как в последний раз держала его на руках. Такой большой отрезок такой короткой жизни – и этих воспоминаний она лишена, они скрыты за непроницаемой черной завесой. Врачи в госпитале сказали ей, что амнезия часто случается у пациентов с травмами головы. Возможно, память о нескольких днях, предшествовавших аварии, еще вернется к ней, а может – нет. Несколько недель после аварии, когда она лежала без сознания, а потом находилась под действием сильных обезболивающих, были утрачены тоже. Один из докторов в беседе с ней сравнил амнезию с пляжем: сначала идет чистый сухой песок – это воспоминания о давнем прошлом, которые остаются нетронутыми, потом морщинки на песке там, где на него набегают волны, и дальше авария и дни непосредственно до и после нее – все они смыты водой.

Она пыталась восполнить некоторые пробелы, разговаривая с друзьями. Поскольку у Анджело была простуда, она на той неделе не работала. Ее приглашали на вечеринку, но Тесса не пошла, потому что ребенок плохо себя чувствовал, а она очень устала. Макс звонил ей за день до аварии. Ему показалось, что она немного загрустила, – он решил, что дело в ее вынужденном одиночестве. Тессе всегда нравилось проводить время в компании.

Авария произошла на оксфордской дороге. Тесса предполагала, что поехала в Оксфорд повидаться с Майло. Вряд ли она ехала к Фредди в школу – она никогда не навещала ее по понедельникам, к тому же Фредди сказала, что в тот день ее не ждала. Она даже спросила у своей учительницы, мисс Фейнлайт, не звонила ли ей Тесса, и та ответила – нет, она не связывалась с ней в дни, предшествовавшие аварии. Хотя, конечно, она могла отправиться в Вестдаун, повинуясь внезапному импульсу.

Итак, все указывало на Майло. Она могла бы позвонить ему и спросить, не договаривались ли они о встрече, но Тесса этого не сделала. Много недель прошло до того, как она поправилась настолько, чтобы кому-нибудь звонить или писать, и за все это время Майло ни разу не зашел к ней и не написал. Она не стала обращаться к нему, потому что его молчание красноречивее слов сказало ей, что он ее больше не любит. Это открытие привело ее в отчаяние и вместе с другой, куда более тяжкой утратой повергло Тессу в темную пропасть. Постепенно отчаяние сменилось яростью. Но тут, внезапно и довольно быстро, ярость вытеснили смирение и скорбь, и она поняла, что должна, насколько возможно, распрощаться с прошлым и постараться собрать осколки собственной жизни.

Прошло уже три года, но в ушах у Тессы до сих пор эхом отдавались ее слова, сказанные Майло Райкрофту: «Любовь длится, пока она длится».Как наивно и как жестоко. В те дни она редко вспоминала о нем. Остались только настороженность и осознание чудовищности собственных ошибок.

«Я сильно изменилась, Гвидо. Я уже не та, что была прежде».Тесса сказала правду: она была не тем человеком, которого он знал раньше. Тесса Бруно – фамилия не хуже любой другой. Тессы Николсон больше не было.

На следующий день, когда она возвращалась с работы, он снова ждал ее. В темном, отлично сшитом костюме, в шелковом галстуке, дорогих кожаных туфлях. Она подумала, что его наряд выглядит неуместно в этом переулке с бельем на веревках и надписями на стенах.

– Я прошу прощения за то, что наговорил вчера, – натянутым тоном произнес он. – Я беспокоюсь за тебя – в этом все дело.

Гвидо всегда был очень гордым; Тесса знала, что эти слова дались ему нелегко.

– Пожалуй, я тоже немного погорячилась, – признала она.

Его лицо казалось встревоженным. Он заговорил с ней, понизив голос до шепота:

– Тесса, в Италии многое изменилось. Флоренция изменилась тоже. Если выяснится, что твои документы поддельные, полиция решит, что ты шпионка.

– Я буду очень осторожна, Гвидо, обещаю.

Он посмотрел вверх, туда, где между крышами домов синела полоска неба.

– Какой чудесный вечер, – сказал Гвидо. – Может, прогуляемся?

Они пошли по Виа Романа. Гвидо сказал:

– Я серьезен как никогда, Тесса. Для тебя здесь небезопасно. Через несколько недель Италия может вступить в войну.

Она бросила на него короткий взгляд.

– Ты так думаешь?

– Я надеюсь, что этого не случиться – молюсь, чтобы войны не было, – прошептал он. – Но определенные круги настаивают на ней, подталкивают страну к войне. Им нужна легкая слава.

– А ты сам, Гвидо? Что думаешь ты?

Он вздохнул.

– Пока что нам удавалось держаться в стороне и успешно пользоваться своим положением. Я надеялся, что цинизм итальянского правительства и его продажность позволят нам и дальше идти этим курсом. Вступить в войну на стороне нацистов будет просто сумасшествием. Это прикончит нас.

Полдюжины мальчишек пробежали мимо – они гнались за своим приятелем на самокате. Собака рыла лапами опавшие листья в канаве.

Гвидо снова заговорил:

– Вчера ты сказала, что нашей дружбе пришел конец. Но если и так, Тесса, это был твой выбор.

– Неправда! – Она вспомнила свои первые тоскливые недели в Англии: школу, поезд, разлуку со всем, что она любила. – Я писала тебе, – сказала она, – но ты так и не ответил.

– Я не получил от тебя ни одного письма.

Она остановилась посреди улицы, нахмурив лоб.

– Не понимаю…

– Я не получал от тебя писем – ни единого. И я писал – десятки раз.

Неужели он лгал? Нет, на него это было совсем не похоже.

– Я писала тебе, Гвидо, – сказала она. – Честное слово.

Тесса вспомнила Вестдаун с его учительницами – старыми девами и целым сводом абсурдных правил. Ей запрещалось самой ходить к почтовому ящику; нужно было передать письмо классной даме, чтобы та его отправила.

– Думаю, это из-за моей школы. Наверное, ученицам запрещалось переписываться с мальчиками. Вполне возможно, учителя читали наши письма и рвали те, которые считали неподобающими.

– В конце концов, – сказал Гвидо, – я сдался. Решил, что ты меня забыла.

– Нет, Гвидо. Я никогда тебя не забывала.

– Тогда мне очень жаль, – мягко произнес он. – Почему ты вернулась во Флоренцию, Тесса?

– Потому что здесь мой дом.

– Здесь, а не в Англии?

– Нет. Какое-то время я думала, что он там, но я ошибалась.

– Ты не была там счастлива?

– Поначалу была. – Она улыбнулась. – Я любила Лондон. Мне нравилось самой себя обеспечивать.

– А чем ты занималась?

– Работала манекенщицей. Дефилировала в роскошных нарядах перед богатыми дамами. – Она приняла картинную позу и рассмеялась.

– Ты добилась успеха?

– О да. Я прекрасно зарабатывала, могла оплачивать школу Фредди и очень этим гордилась.

– А теперь ты работаешь в магазине готового платья… Почему, Тесса?

Ее сердце упало.

– Потому что кое-что случилось, – ответила она.

– Шрам у тебя на лбу – из-за него ты перестала работать манекенщицей?

Автоматически она подняла руку и поправила челку.

– Я попала в аварию.

– Ты сильно пострадала?

Она кивнула.

– Бедная Тесса, – сказал Гвидо.

Она остановилась и прикоснулась кончиками пальцев к лепесткам розы, увившей стену. Потом негромко произнесла:

– Я совершила несколько поступков, которых до сих пор стыжусь.

Она была рада, что Гвидо не задавал ей больше вопросов. Это позволило ей немного отдышаться, прийти в себя и сменить тему.

– Ты не терял времени даром, Гвидо. Ты женат. У тебя очаровательная дочь.

– Да, мне очень повезло.

– Как вы познакомились с Маддаленой?

«Маддалена была единственной наследницей обеспеченной флорентийской семьи», – сказал Гвидо. Они были знакомы с давних пор. Их семьи приветствовали этот брак. Маддалена была красивая, воспитанная и очень добрая; хранительница очага, очаровательная хозяйка дома, прекрасная мать для Лючиеллы.

Тессе показалось, что его слова прозвучали слишком бесстрастно. В них не было огня. Она представила их, Гвидо и Маддалену: как они идут воскресным утром в церковь, она невозмутимая, мысленно готовящаяся к религиозной церемонии, он слегка скучающий, по обыкновению обводящий взглядом толпу прихожан, поднимающихся по ступеням церкви.

Они дошли до старых городских ворот.

– Мне очень жаль, что твой отец умер, Гвидо, – сказала Тесса. – Он мне нравился. Он долго болел?

– Два года. Ужасно было видеть его таким. Мама за ним ухаживала.

– Как она?

– Нормально. Они с Фаустиной живут на вилле в Кьянти. Мама всегда предпочитала жить в деревне.

– Фаустина… сколько ей сейчас?

– Двадцать один.

– Она замужем, помолвлена?

– Ни то, ни другое. – Уголки рта Гвидо поползли вниз. – Она охотно согласилась похоронить себя в этой глуши. Это наводит на определенные размышления.

Тесса припомнила Фаустину Дзанетти. «Она ужасно любит командовать», – жаловалась Фредди, когда они, девочками, играли вместе.

– А Сандро? – спросила она.

– Работает в Болонье. – Гвидо улыбнулся, сверкнув белоснежными зубами. – Строит дороги и мосты. А как Фредди, Тесса?

– Очень хорошо. Работает в одной конторе в Лондоне. Я по ней скучаю.

Его темные глаза цвета горького шоколада смотрели на нее в упор.

– Тогда возвращайся в Англию, – сказал он.

– Я не могу, – ответила Тесса. – Гвидо, я никак не могу.

Некоторое время они шли в молчании. Внезапно она сказала:

– Оглядываясь на наше прошлое, я думаю, до чего странные отношения сложились между нашими семьями. Моя мать и твоя мать. Моя мать приходила в дом к твоей матери. Они вместе ужинали, жена твоего отца и его любовница. Мне всегда было интересно – твоя мать была не против? Она должна былавозражать!

– Может, она ничего не знала.

– Не знала? Как она могла не знать! Мыи то знали. Ты мне рассказал, помнишь, Гвидо. Как-то раз ты пришел из университета и сообщил мне, что моя мать и твой отец – любовники. Глупо, что я сама не догадалась.

– Наверное, я должен был держать свои соображения при себе. Ты была еще совсем ребенком.

«Я была достаточно взрослой», – подумала Тесса. Вспоминая свое детство, она всегда ощущала некоторый диссонанс: она располагала полной свободой, жила в окружении искусства и красоты, но одновременно слишком близко ко взрослым отношениям с их страстями и злыми помыслами. Она наблюдала за любовью, не понимая ее сути; смотрела, как ее мать и отец ранили друг друга, и думала, что так происходит у всех. Вот почему она стала такой – теперь Тесса это точно знала.

Десятого мая гитлеровские войска вошли в Нидерланды и северную Францию. Во Флоренции фашистские группировки клеили плакаты с требованиями объявить войну Франции и Британии. В магазине, где работала Тесса, о войне говорили так, будто она была уже выиграна – Франция быстро капитулирует, Британия неминуемо потерпит поражение.

Некоторые фонтаны и статуи в городе обкладывали мешками с песком; другие свозили в железобетонный бункер в садах Боболи. Картины снимали со стен галерей и церквей и отправляли на загородные виллы; богини Боттичелли, обернутые в мешковину, тряслись в телегах вместе с героями Караваджо, ударяясь друг о друга на ухабистых проселочных дорогах, прежде чем оказаться похороненными в погребах и подвалах.

Немногочисленные оставшиеся в городе англичане спешно паковали багаж, чтобы успеть на последний поезд до границы. Тесса написала письмо Фредди и пошла с ним на вокзал. Там она попросила одного из соотечественников отправить письмо, когда он доберется до Англии. Паровоз издал пронзительный свисток, выпустив струю дыма, и поезд тронулся; Тесса, стоя на платформе, смотрела ему вслед, пока он не скрылся из виду.

Десятого июня, когда сопротивление Франции нацистскому вторжению пало, а Британия начала эвакуировать свои силы из портов в Ла-Манше, Муссолини вступил в войну на стороне Германии. Идя в тот день домой, Тесса не заметила в городе признаков особого энтузиазма: на улицах и площадях было меньше народу, чем обычно, кафе стояли полупустые, жара и страх нависли над городом мрачной завесой.

У себя в квартирке Тесса присела у окна, глядя на сине-черные тени, которые отбрасывали на брусчатку переулка высокие стены домов. «Какой печальный конец печального десятилетия», – думала она. Нерешительность и трусость западных держав оказались на руку Муссолини с его оппортунизмом и Гитлеру с его жестокостью и стремлением к власти. Но на чьей же стороне она сама – живущая под вымышленным именем, с поддельным паспортом? На стороне людей, которых она любит. На стороне страны, которую, в глубине души, считает правой. Однако теперь она иностранка во враждебной стране, ведь Италия находится в состоянии войны с Великобританией. Заявление Муссолини означало, что теперь ее жизнь постоянно будет в опасности.

Внезапно Тесса увидела Гвидо, идущего по переулку. Некоторое время она наблюдала за ним: Гвидо шел широким шагом, сжав губы. Тесса спустилась вниз, чтобы впустить его.

Он подождал, пока она закроет двери квартиры, и только потом заговорил.

– Завтра я уезжаю из Флоренции, – сказал он. – Еду в офицерскую школу в Модене.

Тесса в этот момент наливала вино; рука ее замерла над бокалом.

– Когда ты узнал?

– Недавно.

– Сколько тебя не будет?

– Не знаю. – Гвидо нахмурился. – Все зависит от того, куда меня направят. Муссолини дождался падения Франции, прежде чем сделать ответный ход. Он убежден, что Британия не продержится долго. Считает, она заключит перемирие с Германией в течение нескольких недель – максимум одного-двух месяцев.

Тесса вспомнила мужчин, с которыми познакомилась в Англии – Рея, Джулиана, Макса, Падди. Чтобы они пошли на перемирие? В это трудно было поверить.

Она налила ему бокал вина и присела.

– А ты, Гвидо? Что ты думаешь?

– Американцы могут вступить в войну. Пока что они держатся в стороне, но это долго не продлится. – Он сидел рядом с ней, барабаня пальцами по подлокотнику дивана. – Вчера вечером я спорил с моим тестем, ярым сторонником Муссолини. Он сказал, что в Америке живет множество итальянцев. С какой стати им сражаться с их соотечественниками? Я ответил, что Америка не захочет иметь дело с фашистской Европой.

– И кто одержал верх в вашем споре?

– Никто. Маддалена расстроилась – она не любит, когда я спорю с ее отцом, поэтому я сменил тему. – Он посмотрел Тессе в лицо. – Тебе придется уехать из Флоренции, Тесса. Рано или поздно люди начнут задавать вопросы. Я написал моей матери.

Она ответила ему недоуменным взглядом.

– Я тебе говорил, что мои мать и сестра живут в нашем поместье в Кьянти. Мама поселилась там после смерти отца и с тех пор активно наводила в поместье порядок. Помогала контадиниперенимать новые сельскохозяйственные методики, открыла школу, больницу. Местные жители любят ее и очень уважают; никто не обратит внимания, если на вилле поселится еще один человек. Фаустина…

Она перебила его.

– Гвидо, ты предлагаешь мне переехать жить к твоей матери?

– Да. Там ты будешь в безопасности. – Из внутреннего кармана пиджака он вытащил конверт. – Фаустина написала мне ответ. Вот это письмо – оно пришло сегодня утром. Пожалуйста, прочти.

Тесса покачала головой.

– Гвидо, я знаю, ты пытаешься заботиться обо мне, но я не могу поселиться у твоей матери.

– Почему?

– Это невозможно, как ты не понимаешь!

– Тогда ты ставишь меня, равно как и себя, в очень опасное положение.

– Нет, – резко ответила она. – Это неправда. Я сама принимаю решения, сама делаю выбор. Тебя он не касается.

– Ты живешь среди людей, Тесса, а не на необитаемом острове. Думаешь, я рассказал о тебе Маддалене? Думаешь, сообщил ей, что моя первая любовь вернулась во Флоренцию? Конечно, нет. Если ты останешься здесь, я буду чувствовать себя обязанным навещать тебя. Я буду обязан заботиться о твоей безопасности, следить, чтобы с тобой ничего не случилось. И если что-то пойдет не так, я вряд ли смогу остаться в стороне.

– Но это нечестно! – крикнула Тесса.

– Когда-то мы любили друг друга. Я не могу этого забыть.

Разъяренная, она крикнула ему в лицо:

– Я могу сама позаботиться о себе! Я всегда так поступала!

– Правда, Тесса?

Инстинктивным жестом она прикоснулась ко лбу. Потом вскочила на ноги и подошла к окну. Сложив руки на груди, Тесса выглянула на улицу. В переулке ослик катил тележку, нагруженную пустыми бутылками. У стены целовались влюбленные; их длинные тени ложились на камень мостовой.

Она услышала, как Гвидо вышел из комнаты и захлопнул за собой дверь. В паутине в углу окна запуталась бабочка – она отчаянно билась, пытаясь вырваться из сетей. Тесса осторожно освободила ее и распахнула окно, чтобы бабочка могла улететь. Она полетела медленно, с усилием взмахивая крылышками – наверное, Тесса повредила их, помогая бабочке выбраться.

Год назад она сказала Фредди, что, если начнется война, в Лондоне она будет в не меньшей опасности, чем во Флоренции. Сказала, что хочет избежать мучительных воспоминаний, связанных с Англией. И то, и другое было правдой, но сейчас она в первый раз задумалась о том, правильно ли поступила, оставшись, или ей лучше было уехать из Италии вместе с остальными англичанами.

После аварии, когда самые черные дни, полные тоски и скорби, миновали, у нее внутри осталась лишь пустота. Она не смеялась и не плакала. Ее ничего не трогало. Что бы она ни делала – пряталась от всего мира или бросалась на поиски острых ощущений, – пустота оставалась с ней. Ей казалось, что она никогда больше не сможет испытать подлинных чувств. Она знала – понимала рассудком, – что любит Фредди. Точно так же она знала, что любит Макса, Рея и других своих близких друзей. Но она не чувствовала любви. И теперь, в Италии, какая-то часть ее души наконец начала оживать.

Она присела на диван и закурила. Тесса ощущала следы присутствия Гвидо в ее комнате – она погладила ладонью подлокотник дивана, где лежала его рука. «Я вряд ли смогу остаться в стороне», – сказал он ей. Это было предупреждение. Ей пора уезжать. Она не станет разрушать его жизнь, жизнь Маддалены и Лючиеллы. Некоторые уроки она хорошо усвоила.