Текст книги "Возвращение во Флоренцию"

Автор книги: Джудит Леннокс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 30 страниц)

Подняв голову, она заметила, что начался прилив. Море меняло цвет, облака отбрасывали тень на болота, земля казалась зыбкой, эфемерной, готовой исчезнуть в следующий миг.

В тот вечер она даже не пыталась поддерживать беседу с друзьями Льюиса. Пока муж разливал напитки, она разносила канапе, постоянно думая о том, какое это низкое притворство – создавать видимость беззаботной обеспеченной жизни, в то время как ей приходится выискивать монетки между подушками дивана. Жены обсуждали трения с прислугой, пока Фредди сгружала в раковину грязные тарелки, глядя в окно на чернильные облака, несущиеся по меняющему цвет небу.

Около половины девятого гости начали расходиться. Они прощались, невнятно бормоча себе под нос что-то насчет званых обедов и ужинов; с улицы было слышно, как заводятся машины. Льюис запер входную дверь; Фредди с подносом прошла в гостиную. Она думала, что сейчас, по всей видимости, должна сказать, что вечер удался, даже если ей так вовсе не казалось. Тем не менее, она промолчала: просто собрала бокалы и составила их на поднос.

Льюис налил себе выпить.

– Ты могла бы приложить побольше усилий, – сказал он.

Она резко развернулась к нему.

– Я и так приложила немало усилий. Я целый день убирала в доме и готовила еду.

– Я не об этом говорил. – Он преувеличенно взмахнул рукой – этот жест означал, что Льюис слишком много выпил. – Я имею в виду саму вечеринку. Ты ни словом не обмолвилась с гостями.

– Я слишком устала.

– Устала? Ради всего святого, Фредди, мы все устали.Я работаю семь дней в неделю.

Она попыталась подавить нарастающий гнев. Фредди присела.

– Льюис, я беспокоюсь.

– Правда? О чем же?

– В основном, о деньгах.

– Деньги. – Он усмехнулся. – Нет повода тревожиться о деньгах.

– У меня не хватило на бутылку вермута. Пришлось сказать Ронни в пабе, что я занесу остальное завтра.

– Так бывает у многих в конце месяца. Или в конце года.

Его взгляд был отсутствующим, отчего она еще сильней встревожилась: Фредди не знала, злится Льюис или насмехается над ней. Она предпочла бы второе.

– По-моему, тут нет ничего смешного.

– О да, совсем ничего. – Он держал в руке бутылку виски. – Выпьешь?

– Нет, спасибо.

– Ты лучше думай о том, как правильно вести хозяйство, – сказал Льюис.

«Как правильно вести хозяйство».Всю свою жизнь она бережливо относилась к деньгам. Дочь своей матери, сестра Тессы: конечно жеона была бережлива.

– Ты недостаточно выделяешь на хозяйство, Льюис. Недостаточно, если хочешь устраивать вечеринки.

Внезапно он навис над ней, опершись одной рукой о подлокотник кресла, глядя с расстояния всего в пару дюймов прямо ей в глаза.

– У меня нет больше денег, Фредди. Мне нечего тебе дать. Разве ты не видишь?

Потрясенная, она быстро сказала:

– Я имела в виду каких-то пять-десять шиллингов, только и всего.

– Нет, извини. Даже пять пенни добавить не могу. – Он выпрямился и отошел от нее. – Мастерская прогорела.

Теперь ей понадобилось выпить. Она соскользнула с кресла, плеснула виски в бокал, отпила глоток, а потом развернулась к нему.

– Ты ведь не это имел в виду, – начала она. – У вас просто плохая полоса. Джерри найдет еще заказы.

– Я не видел Джерри уже три недели.

Фредди молча уставилась на него.

– О чем ты говоришь?

– Ты слышала. Он уже три недели не показывался в мастерской.

– Но где же он?

– Понятия не имею.

– Но ты должен знать!

– Я не знаю. Я его не видел. Ни письма, ни звонка.

– А его дом…

– Его там нет. Дом заперт, шторы задернуты. – Льюис снова наполнил свой стакан, потом прилег на диван, подсунув под голову подушку, и поставил стакан себе на грудь. Глаза его были закрыты.

– Джерри сбежал, – с подчеркнутой медлительностью выговорил он. – Или повесился и сейчас болтается у себя в доме на крюке.

– Не шути так, – отрывисто сказала она.

– Я не шучу. Я уже подумывал о том, чтобы вскрыть замки. – Он открыл глаза и поглядел на часы. – Собственно, можно заняться этим прямо сейчас.

– Льюис!

– Даже если он и не удавился, мне все равно надо забрать бухгалтерские книги. Все эти чертовы бумаги, хранившиеся в конторе. Джерри все их унес домой.

Она прошептала:

– Три недели… Почему ты ничего мне не сказал?

– Не хотел тебя тревожить. Я знаю, как ты беспокоишься из-за финансовых затруднений.

Это была правда. Памятуя о своем детстве, она бережливо обращалась с деньгами и всегда опасалась долгов. Внезапно Фредди стало стыдно. Неужели она была такой нетерпимой, так боялась трудностей и проявляла настолько мало сочувствия к мужу и его проблемам, что он не смог довериться ей? А может, дело было в его гордости?

– Ты должен был мне сказать, – произнесла она.

Он передернул плечами.

– Я надеялся, что-нибудь выгорит. Вот почему и решил устроить сегодняшнюю вечеринку. Тим Ренвик уже несколько месяцев строил планы купить яхту. Чертов осел только что заявил мне, что передумал.

Она примостилась на краешек дивана, глядя на мужа сверху вниз. Уголки его рта были опущены, карие глаза затуманились.

– Позволь мне заняться чем-нибудь, Льюис, – сказала Фредди. – Позволь мне помочь тебе.

Он взял ее за руку и поцеловал ладонь.

– Просто улыбайся. Это для меня лучшая помощь, детка.

– Я имела в виду, что могла бы устроиться на работу.

Он бросил ее руку и раздраженно воскликнул:

– Только не начинай заново!

– Давай смотреть на вещи с практической стороны. Если хочешь, я могу работать неполный день.

– Фредди, нет.

– Льюис, но я хочу работать. Мне нравитсяработа.

– Ну и скажи, чем же ты будешь заниматься?

Она пожала плечами.

– Чем угодно. Я не против любой работы – в магазине, в конторе, помощницей по дому…

– Помощницей по дому! – Его глаза сузились. – Моя жена – прислуга.Что, по-твоему, скажут люди?

– Мне все равно, что они скажут. Мы не в том положении, чтобы привередничать, нам нужны деньги – ты только что сам это сказал.

Внезапно он вскочил на ноги, отодвинув ее.

– Это маленький город, – холодным тоном сказал Льюис. – Нас никуда больше не пригласят, если люди узнают, что я позволил тебе работать прислугой.

– Тогда давай я буду помогать в мастерской. Если Джерри не приходит на работу, тебе нужен кто-то, кто умеет вести бухгалтерские книги. Я раньше работала в конторах и знаю, что делать. У тебя появится больше времени на поиск заказов.

– Нет. – Льюис одним глотком допил свой виски. Потом тихо и со злобой произнес: – Ты по-прежнему не понимаешь, да? Я женился на тебе не для того, чтобы ты горбатилась на меня или кого-нибудь еще. Тутмое убежище. – Он ударил себя кулаком в грудь. – Тут,в нашем доме, где я могу укрыться от всей грязи окружающей жизни. В этом доме, рядом с тобой.

Теперь ей стало страшно. Фредди прошептала:

– Но ты же почти не бываешь дома, Льюис. Ты постоянно работаешь. А когда приходишь, то почти не говоришь со мной.

– Ты несешь чушь, и сама это знаешь.

– Я имею в виду, мы не говорим по-настоящему. Как ты мог не сказать мне про Джерри, скрыть от меня такое! Это было нечестно с твоей стороны.

– Я же говорил – мне не хотелось тебя волновать. – Он поставил пустой стакан на стол. – Я со всем разберусь. Но сам и в свое время.

Он вышел в прихожую и стал натягивать пальто. Фредди бросилась за ним.

– Куда ты идешь?

– К Джерри. Посмотрю, не оставил ли этот подлец каких-нибудь зацепок, по которым его можно будет найти.

Он вышел в парадную дверь. На улице шел дождь; тяжелые капли разбивались об асфальт.

– Льюис! – позвала она, но он уже ушел. Фредди вернулась назад в гостиную, налила себе еще виски и быстро выпила, хотя ее уже тошнило.

Когда она проснулась утром, Льюиса в спальне не оказалось. Наверняка он приходил, потому что постель с его стороны была смята, а костюм, который он надевал на вечеринку, висел на вешалке. Льюис был очень аккуратным: флотская привычка.

Фредди села в кровати. Голова у нее раскалывалась от боли. От выпитого виски она провалилась в сон как была, в часах, браслете и ожерелье; во рту ощущался кислый привкус. Она посмотрела на часы: было совсем рано, без десяти шесть. Фредди прошла в ванную и холодной водой плеснула себе в лицо. Ей вспомнилась вчерашняя ссора, резкие слова, сказанные в запальчивости, их злость. До свадьбы она никогда не любила стычек, стараясь избегать их любой ценой. Ей казалось, что она вообще не умеет ссориться.

Она надела халат и спустилась вниз. Повсюду стоял холод – как будто осень внезапно сменилась зимой. Льюиса не было – она могла бы сказать это, даже не обходя комнаты. Его присутствие всегда ощущалось, как когда-то присутствие Тессы: очевидно, дело было в их щедрых, жизнелюбивых натурах, в отличие от ее – маленькой, съеженной, ничтожной.

На кухне она заварила себе чаю и выпила его, опираясь спиной о раковину. Раковина была полна грязных бокалов и тарелок, оставшихся со вчерашней вечеринки. Фредди подумала было залить их водой, но ничего не стала делать. «Мастерская прогорела. Джерри сбежал».Льюис и раньше был склонен впадать в отчаяние и ждать худшего. Наверняка все не так плохо, как ему кажется. Он столько работал, боролся в одиночку – неудивительно, что он переживает. Ему кажется, будто его предали: он всегда считал Джерри своим другом.

Она нарезала хлеб, приготовила сандвичи и завернула их в вощеную бумагу, а потом вернулась в спальню одеться. Выйдя из дома, Фредди заметила, что ветер стих и солнце сверкает на гладкой поверхности моря. Небо было бескрайним и синим, и она немного воспрянула духом. Они со всем разберутся, думала Фредди. Все наладится. Они по-прежнему любят друг друга – это самое главное. Им нужно только немного удачи. Фредди постаралась выкинуть из головы внезапно осенившую ее мысль: вот уже три с половиной года их брака она надеялась, что все вот-вот наладится, но этого так и не произошло.

На велосипеде она поехала к мастерской. Наступил прилив; волны лениво разбивались о деревянные доски стапелей. На серой воде покачивались чайки, рыбацкие лодки плыли по узкому проливу, фыркая моторами. Черная кошка сидела на деревянном столбике и вылизывала лапу.

Фредди поставила велосипед возле стены и вошла в контору. Льюис сидел за столом, заваленным бумагами. Когда она открыла дверь, он поднял голову и посмотрел на нее.

– Я принесла тебе это. – Она положила сандвичи перед ним на стол. – Уверена, что ты не завтракал.

– Спасибо. – Лицо у него было бледное, осунувшееся. Он встал, обнял ее и крепко прижал к себе.

– О, Фредди, – прошептал Льюис. Он гладил ее волосы, и она вдыхала знакомый запах его кожи, смешанный с ароматами морской соли и смолы.

– У меня закончились сигареты, – сказал он. – У тебя нет?

– Нет. Я могу съездить на станцию, купить сигарет в автомате.

– Неважно. – Он отступил на шаг и с высоты своего роста посмотрел на нее. – Прости меня, Фредди. Прости, что так низко повел себя вчера вечером. Я не должен был злиться на тебя.Ты не виновата, что у меня ничего не выходит – это только моя вина.

Она ласково погладила его по щеке.

– Я тоже прошу прощения, Льюис. Ты так стараешься. Ты не должен себя винить. Просто тебе пока не везло.

Он криво усмехнулся.

– Я приготовлю кофе, будешь?

– С удовольствием.

Льюис поставил на плитку чайник. Она спросила:

– Ты был у Джерри?

– Да. – Он улыбнулся. – Аккуратный чистый взлом.

– И что ты там нашел?

– Бухгалтерские книги – и никаких признаков Джерри. Слава богу, мертвого тела в ванной не оказалось; правда, и ни одной зацепки, чтобы догадаться, куда он подевался.

– А ты не думаешь, что он мог…

– Что?

– Попытаться наладить бизнес. Что он поехал встречаться с клиентами и забыл поставить тебя в известность.

– Пожалуй, это возможно.

Он стоял к ней спиной, насыпая в кружки растворимый кофе. По тому, как горбились его плечи, Фредди поняла, что он не верит в то, что говорит.

В отчаянии она добавила:

– А может, он заболел.

Льюис вернулся обратно к столу.

– Я нашел это у него в доме. – Он показал ей пачку конвертов. – У Джерри не было родственников, только сестра в Лондоне. Это ее письма к нему. К сожалению, пришлось их прочитать – я понимаю, что так делать нельзя, но мне надо было узнать, что происходит.

– Ты что-нибудь выяснил?

Он покачал головой.

– Ничего особенного. Правда, нашел ее телефонный номер – думаю, надо ей позвонить.

– Если хочешь, я позвоню. – Она заметила, что он собрался возразить, и поспешно добавила: – Возможно, ей будет проще разговаривать с женщиной.

Льюис нахмурил брови.

– Может, ты и права.

Чайник закипел, и он приготовил им кофе. Фредди присела на парусиновый складной стул и заставила себя выговорить:

– Ты сказал, что мастерская прогорела, Льюис. Дела действительно так плохи?

– Нет, – он улыбнулся. – Как-нибудь выкрутимся. Ты не беспокойся. Прошлым вечером я просто многовато выпил, вот и наговорил лишнего.

– Может статься, Тим еще передумает и купит яхту.

– Да, почему бы нет.

Он выглядел усталым и больным. Фредди сказала:

– Почему тебе не взять выходной? У тебя усталый вид. Сейчас чудесное утро: мы могли бы вместе съездить куда-нибудь, немного развеяться.

– Я не могу. Надо разобраться с этим, – он махнул головой на гору гроссбухов, счетов и бланков на своем столе. – Я все равно буду постоянно думать о делах. Джерри оставил их в полном беспорядке. Зато как только что-то проясниться, мы с тобой съездим в Лондон повидаться с друзьями – обещаю, Фредди.

– Съешь хотя бы сандвичи.

– Да. Спасибо.

Она осталась посмотреть, как Льюис работает. В деревянном сарае было холодно; Фредди порадовалась, что надела пальто и перчатки. Взгляд ее скользил по полкам над столом, папкам и тяжелым гроссбухам. Полоски яркого света проникали в контору снаружи через щели между досками.

Внезапно Льюис поднял голову.

– Почему нам приходится так тяжело, Фредди? – воскликнул он. Взгляд у него был обезумевший. – Почему нам не может повезти – хоть один-единственный раз? Я же стараюсь изо всех сил! Иногда мне кажется, что эта чертова страна прожевала меня и выплюнула, а потом оставила гнить. Боже, если бы я знал, куда податься, нас давно бы здесь не было!

Она подошла к нему, погладила по волосам, потом стала разминать ладонями напряженные мышцы плеч. Он прижался головой к ее животу и тяжело вздохнул.

– Я боюсь тебя подвести.

– Ты не подведешь. Прошу, дорогой, пожалуйста, не думай об этом.

– Я чувствую себя полным неудачником. Даже не знаю, что стану делать, если и тут ничего не выйдет.

– Если произойдет самое плохое, мы просто начнем все заново. Мы уже делали это раньше и сможем сделать сейчас.

Он посмотрел ей в глаза, словно хотел что-то сказать, но промолчал.

– Как на самом деле обстоят дела? – мягко спросила она. – Ты можешь сказать мне. Возможно, если ты поделишься со мной, ситуация покажется тебе не такой страшной.

Он постучал пальцем по книге заказов.

– Работы нет. Если мы не получим заказ в ближайшие несколько дней, мне придется уволить Уолтера. До сих пор мне удавалось занимать его мелким ремонтом.

– Возможно, ты найдешь для него еще что-нибудь в этом роде, чтобы остаться на плаву.

– Да, отличная идея. – Его одобрение явно было притворным.

– А долги у вас есть? – Она вся напряглась в ожидании ответа.

Он потер ладонью подбородок.

– Перед банком.

– Сколько вы должны?

– Около пятидесяти фунтов, не больше.

Фредди поцеловала его.

– Это не так уж плохо – всего пятьдесят фунтов. – Хотя она понятия не имела, откуда они могли бы их взять, чтобы расплатиться с долгами. – Мы справимся, вот увидишь.

Похоже, Льюис немного повеселел. Он привлек ее к себе и усадил на колени. Пока они целовались, Фредди почувствовала, что он постепенно расслабляется.

– Возможно, я сделал из мухи слона, – сказал Льюис. – Я скажу тебе, как собираюсь поступить. Я построю для нас яхту, и мы поплывем в путешествие. Посмотрим все места, которые давно хотели увидеть. Что ты думаешь об этом, Фредди?

Позднее Фредди ушла из мастерской и на велосипеде отправилась к телефонной будке в порту.

Она вызвала оператора. Сестру Джерри звали миссис Дэвидсон, она жила в Бейсуотере. Фредди попросила оператора соединить ее с номером, указанным в одном из писем.

После нескольких гудков трубку взял какой-то мужчина. Фредди попросила пригласить к телефону миссис Дэвидсон.

– Пожалуйста, представьтесь.

– Меня зовут Фредерика Коритон. Я звоню из Лаймингтона.

Пауза.

– Из лодочной мастерской?

– Да. Мне очень нужно переговорить с миссис Дэвидсон. Это срочно.

– Я сейчас ее приглашу. Не вешайте трубку.

Еще одна пауза, на этот раз более длинная. Фредди слышала звонкие голоса детей, потом – она попыталась разобрать слова, но так и не смогла – разговор взрослых.

Телефонную трубку подняли снова.

– Алло? Миссис Дэвидсон у аппарата.

– Говорит миссис Коритон. Из…

– Из лодочной мастерской, я знаю. – Ее голос звучал отчетливо и резко. – Чем могу вам помочь, миссис Коритон?

– Я надеялась поговорить с вашим братом, Джерри.

– Его здесь нет.

– А вы не знаете, где он?

– Боюсь, что не слышала о нем уже некоторое время.

– Может быть, вы подскажете мне, как с ним связаться?

– К сожалению, нет. А сейчас извините меня, у нас гости.

Фредди поблагодарила миссис Дэвидсон и повесила трубку. От ее утреннего оптимизма не осталось и следа; дрожа, она вышла из будки и вскарабкалась на велосипед. Миссис Дэвидсон отвечала слишком поспешно, она не проявила ни малейшей заинтересованности. Миссис Дэвидсон ей солгала.

Было шесть часов вечера – конец дождливого дня, окрасившего Лондон в разные оттенки серого. Проходя по Джермин-стрит, Ребекка заметила мужчину, выходящего из отеля «Кавендиш». Он был в плаще, но без шляпы. Она узнала его по походке, по тому, как он слегка переваливался из стороны в сторону.

– Майло! – окликнула она.

Он обернулся.

– Боже, Ребекка, какая встреча! – Он окинул ее коротким пронзительным взглядом; Ребекке показалось, что он оценивает, насколько она постарела.

– Вот так сюрприз! – Она поцеловала его в щеку. – Что ты делаешь в Лондоне, Майло?

– Кое-какие вопросы с рекламой… встречаюсь с Роджером. А ты?

– Приехала на несколько дней, навестить подругу. – Она остановилась у Симоны.

– Замечательно. Должен заметить, ты великолепно выглядишь.

– Ты тоже. – На самом деле Ребекке показалось, что Майло набрал вес.

Он посмотрел на часы.

– У тебя же найдется время выпить со мной, правда?

– Да. Спасибо.

Они зашли в «Кавендиш». Ребекка, извинившись, направилась в дамскую комнату. Глядя в зеркало, она поправила волосы, подкрасила губы и слегка припудрилась. Потом прошла в бар.

Майло заказал ей джин с лимоном, а себе виски с содовой. Они чокнулись и выпили за здоровье друг друга.

Майло сказал:

– Раньше я считал совершенно недопустимым разбавлять виски чем-то кроме чистой воды. Боюсь, содовая – это американская традиция.

– Ты говоришь не так, как американцы. Я думала, что за столько лет у тебя появится акцент.

– Людям нравится британское произношение, так что я постарался его сохранить. – Он поудобнее уселся на стуле, глядя ей в глаза. – Я все пытаюсь подсчитать, сколько лет прошло с нашей последней встречи.

– В последний раз мы виделись в конторе у адвоката, незадолго до войны. Ты тогда порядком натерпелся.

– Думаю, я это заслужил.

В ярком свете бара Ребекка обратила внимание на его редеющие волосы и мешки под глазами. Ее «золотой мальчик», Майло Райкрофт, в которого она влюбилась на балу поклонников искусства в Челси, начинал лысеть.

Она спросила:

– Как дела у Моны и Хелен?

– Отлично. Процветают. И малышка тоже.

Она уставилась на него.

– Майло!Когда это произошло?

– Лауре девять месяцев.

– Лаура… какое красивое имя.

– Мы окрестили ее Лаура-Бет. Имя выбирала Мона. – Майло вытащил из кармана бумажник, достал из него фотографию и протянул Ребекке.

Она посмотрела на снимок. Крошка Лаура-Бет сидела у Моны на коленях, Хелен, старшая, стояла рядом с ними. Обе дочери Майло были очень хорошенькие, с такими же темными волосами, как у их матери. Мона тоже казалась красивой, хотя Ребекка заметила сталь в ее лице; возможно, подумалось ей, благодаря этому Моне удается лучше справляться с Майло, чем некогда ей самой.

– Они просто красавицы, – сказала она, возвращая карточку Майло.

– Только совсем на меня не похожи. Правда, Хелен обожает читать. Постоянно прячется где-нибудь с книжкой. Мона не очень это приветствует – говорит, от чтения портятся глаза.

– Ты, должно быть, ими очень гордишься.

– Да. – Он убрал фотографию назад в бумажник. – Хотя, по правде говоря, я не создан для того, чтобы быть отцом. Я слишком эгоистичен.

– Надо же, какое открытие, – сухо заметила она.

Майло пожал плечами.

– Я знаю, что я эгоист. Для меня это не новость. Не будь я эгоистом, я не смог бы писать. Мне нужны тишина и покой, нужен кто-то, кто будет готовить мне еду и гладить рубашки. Кто-то, кто не станет обижаться, если я один отправлюсь на длительную прогулку. Иначе я не смогу работать. Только так я могу писать, не прилагая к этому огромных усилий. Уходить в работу с головой.

– Тишина, – сказала она. – Я понимаю – не только отсутствие шума, но еще и душевный покой.

– Да. – Удивленный, он взглянул на нее. – Именно так. Я не могу писать, если где-то звонит телефон или болтают дети. Мона это понимает и старается держать их подальше от меня, но они все равно где-то рядом,постоянно тут.

– А ты не можешь работать в университете?

– Я пытаюсь, – капризно заметил он, – но там мне все время мешают студентки.

– Боже, Майло, – она не смогла сдержать улыбку. – Значит, у тебя по-прежнему есть твои менады?

Он раздраженно ответил:

– Думаю, они видят во мне отца. Они хотят, чтобы я выслушивал их проблемы – до ужаса ничтожные проблемы, Ребекка: с их кавалерами, с другими девушками в общежитии… Я мог бы написать об этом целую эпопею, да только боюсь умереть со скуки. Честно говоря, я с радостью согласился на эту поездку. Три недели, в которые не надо думать ни о ком, кроме себя самого. И мне очень хотелось опять увидеть Англию.

– Ты скучал по нам?

– Больше, чем мог себе представить. Хотя видеть Лондон таким – это для меня большое потрясение. Я имею в виду, что после войны прошло уже три года, а город до сих пор в руинах. Некоторые улицы просто невозможно узнать. – Голос у него был обиженный.

– У страны нет денег, Майло, – терпеливо объяснила она. – Мы выбиваемся из сил. Это были очень тяжелые годы. Собственно, тут и сейчас тяжело.

– Ну конечно. Я не хотел сказать… – Он сделал паузу, а потом продолжил: – Просто я привык к американской предприимчивости. Мне кажется, случись такое в Америке, они давно бы все восстановили.

Ребекка вспомнила «спитфайер», вонзившийся носом в поле близ Мейфилда, вспомнила девушку, которую пыталась откопать из-под завала, похожую на мраморную статую из-за густого слоя белой пыли.

Она сменила тему:

– Так что же твоя работа? Продвигается?

– О да, все прекрасно.

Наступило молчание. Она невольно взглянула на часы, висевшие на стене бара. Двадцать минут седьмого. Симона ждала ее на ужин в семь.

Ребекка уже собиралась распрощаться, когда внезапно Майло сказал:

– На самом деле, за эти пять лет я почти ничего не написал. Несколько статей, обзоров, пару рассказов, но ничего стоящего.Ни одного романа.

Он говорил так, будто потерпел поражение. И очень устал.

– Давай-ка я закажу тебе еще выпить, – предложила она.

– Тогда просто содовую. – Он поднял руку и махнул официанту, быстро добавив: – Проблемы с печенью. Мона больше не позволяет мне держать спиртное дома. Она и сама не пьет – только до свадьбы, но после того, как родились дети, вообще перестала употреблять алкоголь. Говорит, это послужит им плохим примером.

– Мне очень жаль, что ты болеешь, Майло.

– Две недели пролежал в госпитале. – Он нахмурился. – Раньше я ни разу серьезно не болел. Меня здорово потрепало. Теперь надо сбрасывать вес. Мона следит за тем, что я ем. – Он вытащил из кармана пачку сигарет. – Курение она тоже не одобряет. Правда, в колледже я все равно курю.

Он протянул сигареты Ребекке. Она взяла одну.

– Спасибо.

Он подал ей зажигалку.

– Иногда мне кажется, что именно поэтому я не могу писать.

– Без курева и выпивки?

Он улыбнулся.

– И без них тоже. Но я имел в виду все это. – Он обвел взглядом бар. – Возможно, я снова начал бы писать, вернувшись в Англию.

– А Мона на это согласится?

– Никогда. Вся ее семья живет в Бостоне. Ее родители, братья и сестры.

– О Майло, – сказала она.

– Знаю. – Он вздохнул. – Я не могу писать об Америке, потому что не понимаю эту страну, и не могу писать об Англии, потому что больше ее не знаю.

– Тогда пиши о чем-нибудь еще. Пиши о семьях.

– Я не думаю…

– Я знаю, ты всегда сторонился семейной жизни, но, похоже, в последнее время тебе это плохо удавалось, – язвительно заметила она. – Или ты мог бы написать о любви. О ней ты наверняка кое-что знаешь, Майло.

Мгновение он молчал. Потом выпустил дым через ноздри.

– Я мог бы написать о раскаянии, – ответил Майло.

«И я тоже», – подумала Ребекка. Но вслух ничего не сказала.

Майло, опустив глаза, смотрел в свой стакан.

– Порой я думаю о Тессе, – опять заговорил он. – Оказывается, я не помню, как она выглядела. Я говорю себе: блондинка, высокая и стройная, с восхитительной улыбкой. Но я не вижуее.

– По-твоему, Тесса была любовью твоей жизни, Майло? – Ребекке удалось задать этот вопрос без всякой горечи.

– Я не знаю. Похоже, я вообще плохо разбираюсь в подобных вещах. – Через столик он посмотрел Ребекке в лицо. – Я жалею, что причинил ей боль. Жалею, что причинил боль тебе. Жалею, что не смог вовремя понять, что для меня важно. Какое-то положение вещей тебя не устраивает, и ты меняешь его, однако то, к чему приходишь в конце концов, необязательно оказывается лучше, чем то, с чего начал. Я очень сожалею о том, что случилось с Тессой и ребенком. Иногда я чувствую, что в этом есть и моя вина.

Ребекка подумала, что сейчас самый подходящий момент, чтобы рассказать ему, как все случилось на самом деле. «Я позвонила Тессе Николсон и сказала, что у тебя появилась другая. Вот почему она оказалась тем вечером на оксфордской дороге – из-за моего звонка».Почувствует ли она себя свободной после этих слов?

Ребекка открыла рот, собираясь заговорить. Но тут у нее из-за спины раздался чей-то голос: «Майло Райкрофт! Ну надо же, какая встреча! Майло Райкрофт!»

Глянув через плечо, Ребекка увидела высокого седовласого мужчину, направлявшегося к ним; он улыбался так, что видны были его крупные зубы.

Выражение лица Майло изменилось. Грусть и разочарование исчезли; перед ней снова был прежний Майло: довольный собой, лучащийся жизнелюбием, счастливый быть таким остроумным, восхитительным и знаменитым Майло Райкрофтом.

– Годфри! – воскликнул он, вставая из-за стола и протягивая руку. – Ребекка, ты же помнишь Годфри Уорбертона? Как дела, Годфри?

– Очень хорошо, старичок, очень хорошо. А как у вас? Все еще поражаете янки своими литературными перлами?

– Ну… – скромно произнес Майло. Только тут он заметил, что Ребекка уже надевает пальто.

– Ты что же, уходишь, Ребекка? – спросил он. – Я думал, мы поужинаем вместе.

– Боюсь, я не смогу – у меня назначена встреча. Но я была рада повидаться с тобой, Майло. Передай мои наилучшие пожелания Моне.

Она подставила Майло щеку для поцелуя и пожала руку Годфри Уорбертону. Выйдя на улицу, Ребекка вдруг осознала, что Майло так и не поинтересовался ее жизнью. Раньше ее бы это огорчило; теперь только позабавило. Она искренне желала Майло удачи, но одновременно ощущала, что вовремя отделалась от него.

В голове у нее кружились первые строки стихотворения: «Летнего жара ты больше не бойся, больше не бойся ты вьюги зимой…»И последняя строфа, убийственная в своей неотвратимости: «Герои и девушки, люди земли, все до единого лягут в пыли…»