Текст книги "Романтика любви"
Автор книги: Джослин Рэйнс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 29 страниц)
– Мистер Годдард! – промурлыкала она, глядя на него, как кот на сметану. Кэролайн поймала себя на мысли о том, что его обаяние действовало на всех дам независимо от возраста. До сих пор графиня по-настоящему оживлялась только в конце рабочего дня, когда подсчитывала выручку. – Рада видеть вас здесь. Вам предложили что-нибудь выпить? Перье? Или, может быть, «Дом Периньон»?
Джеймс покачал головой.
– А как насчет охлажденного «Бада»?
Графиня была явно озадачена.
– «Бад»? – переспросила она. – Вы имеете в виду бадвейзерское пиво?
– Совершенно верно, – ответил ей Джеймс. – Нет ничего лучше холодненького пивка, если хочешь утолить жажду на Ворт-авеню. – И он подмигнул Кэролайн, которая не смогла сдержать смешок. Графиня бросила на нее сердитый взгляд, и Кэролайн осеклась.
– Конечно, мистер Годдард, все, что вам угодно, – подобострастным тоном произнесла Тамара. – У нас сейчас нет бадвейзерского пива, но я с удовольствием пошлю за ним мою работницу.
– Спасибо, не стоит беспокоиться, – сказал Джеймс, продолжая смотреть на Кэролайн. – Я пошутил, графиня. Если можно, немного шампанского.
– Кэролайн, принеси мистеру Годдарду бокал «Дом Периньона», – приказала графиня, хлопнув в ладоши.
«Значит, это Годдард, – думала Кэролайн, вынимая из холодильника бутылку шампанского. Странно, что ее руки дрожали. Самые простые движения, казалось, даются ей с трудом. Сердце колотилось, и никак не прекращалась дрожь в руках. Она все представляла себе, как Годдард смотрел на нее своими удивительными голубыми глазами, как они обменивались замечаниями, вместе посмеялись над его шуткой...
Такое с ней было впервые. Действительность превосходила самые смелые мечты, Кэролайн сделала глубокий вдох и постаралась взять себя в руки. Как только графиня произнесла фамилию посетителя, девушка поняла, кто это: Джеймс Хантингтон Годдард, сын Дины Годдард, прекрасной хозяйки, чьи приемы с восхищением описывались на страницах «Палм-Бич дэйли ньюс», и Чарльза Годдарда, финансиста, самого влиятельного человека на Уолл-стрит. Ее руки все еще дрожали, а сердце трепетало, когда она наливала искрящееся шампанское в высокий бокал и ставила его на кружевную салфетку на серебряном подносе. Кэролайн также положила несколько сырных палочек на фарфоровую тарелочку, украшенную гербом графини (после развода Тамара унаследовала и его), и понесла поднос в салон.
– Ваш «Дом Периньон», мистер Годдард, – сказала Кэролайн, пряча волнение под вежливой улыбкой. Ее сердце продолжало колотиться, когда она подавала шампанское.
– Джеймс, – сказал он своим волшебным голосом. – Меня зовут Джеймс, Кэролайн.
Он потянулся к бокалу, и их пальцы на миг соприкоснулись. Кэролайн почувствовала что-то похожее на электрический разряд, пронзавший все ее тело. Волосы на затылке поднялись, и Кэролайн, невольно поморщившись, резко отдернула руку, едва не пролив шампанское. Она тут же попыталась исправить ошибку, и их пальцы снова встретились, на этот раз на миг дольше. Кэролайн подняла глаза и, поймав его взгляд, покраснела еще больше и отвернулась, а графиня принялась исполнять свои обязанности.
– Итак, мистер Годдард, – сказала она, даже немного заикаясь от возбуждения. – Чем я могу вам помочь?
– Вы можете помочь мне вытащить Эмили на день рождения Кендалл Лоусон, – ответил он. Несмотря на то что Джеймс разговаривал с графиней, его взгляд все еще был обращен на Кэролайн.
– Никогда не поверю, что Эмили не хочет идти на день рождения к Кендалл Лоусон! – воскликнула графиня, как будто это было выше человеческого понимания. Имя Лоусонов часто упоминалось в «Ярких страницах». Лоусоны были не просто богатыми, они были просто неприлично богатыми и, кроме того, находились на самом верху общества и относились к тому кругу людей, который так восхищал графиню.
– Она говорит, что все еще находится в депрессии, и не хочет выходить, – объяснил Джеймс.
– Бедняжка, – сочувственно покачала головой графиня, понизив голос. – Это, конечно, ужасная трагедия, но ей надо ее пережить. Ведь жизнь продолжается, не так ли?
Джеймс Годдард кивнул и сказал:
– Эмили намекнула, что, если ее соответствующим образом подкупить, она может изменить свое отношение к приему. Нужно что-нибудь по-настоящему большого калибра. Такое, чтобы ей просто пришлось выйти из дома и поразить всех.
«Трагедия, – подумала Кэролайн. – Что это за трагедия? И этот подкуп?» Все это звучало так интригующе, так заманчиво! Да, это был другой мир, отличающийся от жалкого образа жизни Кэролайн.
– Вы очень умный молодой человек. – Графиня просто сияла, рассыпаясь в комплиментах и представляя себе, как один из нарядов из ее салона будет представлен на таком исключительном приеме. – Учитывая цвет волос Эмили, я бы предложила приглушенные тона, что-нибудь нежно-голубое или кремово-желтое. Но если вы считаете, что она захочет, чтобы вокруг нее смолкали все разговоры, то для данного случая подойдет более смелый цвет, скажем, фиолетовый или лазурный.
Джеймс Годдард неуверенно пожал плечами и посмотрел на Кэролайн, которая давно поняла, что нельзя вмешиваться в разговор, когда графиня обрабатывает клиента. Кроме того, девушка не была уверена, что сможет произнести хоть слово. Тамара, привычная к тому, что ей приходится обслуживать клиентов-мужчин, неспособных отличить шелк от сатина, не говоря уже о шифоне, продолжила атаку.
– Кэролайн, принеси, пожалуйста, для мистера Годдарда «Жасмин» и «Олеандр», – приказала она.
Графиня всегда наделяла соответствующими названиями самые оригинальные фасоны, имеющиеся в салоне.
– Французские модельеры всегда дают имена своим произведениям, – объясняла она Кэролайн. – Тогда вещи становятся как бы более изысканными, более желанными. Это придает им индивидуальность.
Графиня также не преминула добавить, что присвоение имен товарам дает ей возможность астрономически взвинтить цену.
Кэролайн направилась к дубовой двери, за которой скрывались дорогие модели. «Жасмин» представлял собой шелковую тунику бледно-лимонного цвета, расшитую блестками, и длинную пышную юбку. «Олеандр» на самом деле был ансамблем нежно-голубого цвета, состоявшем из шароваров и топа, верх которого был искусно выполнен из шифоновых лепестков, наложенных друг на друга в несколько рядов. Оба наряда висели на бархатных вешалках, и ни на одном не было ценника. Графиня придерживалась мнения, что на этом уровне разговор о деньгах просто вульгарен. Кроме того, цена могла бы несколько испортить настроение.
Как учила графиня, Кэролайн разложила оба наряда на стульях с высокими спинками рядом с конторкой. Она аккуратно расправила складки так, чтобы выгодно оттенить мастерство модельера и продемонстрировать фасон в лучшем свете.
Джеймс Годдард совершенно без эмоций смотрел то на один наряд, то на другой. Снова пожав плечами, он повернулся к Кэролайн.
– Если бы я пытался уговорить вас сделать то, что вы совсем не хотите делать, то какое из этих платьев заставило бы вас изменить свое мнение? – спросил он. Снова прозвучал этот его волшебный голос.
– Они оба исключительно хороши. Все зависит от вкуса Эмили... – дипломатически начала Кэролайн, чувствуя на себе пристальный взгляд графини.
– Я серьезно спрашиваю. Скажите мне честно, – настаивал Джеймс.
Кэролайн посмотрела на графиню, которая натянуто улыбалась.
– Давай, Кэролайн, какое тебе нравится больше? Говори как на духу. Мистер Годдард хочет слышать твое мнение, – сказала она.
– Сказать, что я думаю? Ну что ж, – начала Кэролайн, решив, что сейчас выскажется, а о последствиях будет думать потом. В конце концов, графиня сама настаивала на этом. – Исходя из того, что наряд предназначен для подкупа, я бы выбрала желтый костюм – он намного дороже...
Джеймс рассмеялся.
Графиня нахмурилась.
– Если вы не можете решить, какой из этих нарядов выбрать, то есть третий вариант, – резко сказала Тамара, рассерженная тем, что Кэролайн заговорила о цене – запретной теме в «Элеганс». – У нас есть совершенно новая модель «Виолетта». Мы только что получили ее из ателье. Кэролайн, пойди, пожалуйста, принеси...
Графиня махнула сигаретой в направлении Кэролайн, и на пол посыпался сноп искр.
– Графиня, ковер, – тихо сказала Кэролайн, пытаясь привлечь внимание начальницы.
– Кэролайн, прекрати, сейчас не время! – прервала ее Тамара, отсылая ее прочь. Она не могла терпеть никаких помех, если назревала потенциальная продажа дорогой вещи. – Пойди в мой офис и принеси пакет с платьем. Может быть, мистер Годдард...
Искры уже тлели на светлом ковре, несколько искр прилипло к халату графини.
– Графиня, осторожно! – воскликнул Джеймс, показывая на ее халат. Графиня посмотрела вниз и увидела, что по низу подола тлели оранжевые искры.
– Боже мой! Я же горю! – закричала Тамара и резко повернулась к Кэролайн. – Принеси воды!
Кэролайн, которая всегда без промедления исполняла любые приказы, застыла на месте. Захваченная видом огня, она пристально смотрела, как искры на полу постепенно превращались в язычки пламени. Даже Джеймс Годдард и странное впечатление, которое он на нее произвел, вылетели у нее из головы. Перед ее глазами стоял пожар. Тот, который разрушил их дом и искалечил ее детство. Пожар, лишивший ее жилья, всех вещей и даже той запутанной головоломки, которую представляла ее семья. Кэролайн смотрела на ковер, не в силах сдвинуться с места, не в силах дышать, словно парализованная тем кошмаром, который так долго пыталась забыть.
– Не стой как статуя! Ты здесь работаешь! Сделай что-нибудь! – закричала графиня. Она начала хлопать руками по халату, отчего искорки только стали более яркими.
Джеймс Годдард посмотрел на Кэролайн и увидел странное затравленное выражение ее карих глаз. Повернувшись к графине, он попросил ее замолчать.
– Да что же вы! – вспылил он. – Вы что не видите: девушка в шоке!
С этими словами Годдард выбежал в подсобку, схватил серебряное ведерко для льда, стоявшее возле холодильника, наполнил его водой и вернулся в салон. Там он вылил воду на ковер, мигом потушив огонь и вымочив туфли и халат графини.
– Вот и все, – сказал он. – Пожар потушен. Вы в безопасности.
– Мистер Годдард! Вы спасли мне жизнь! – воскликнула графиня, задрав халат выше колен и пытаясь отжать его. – Вы такой замечательный человек, настоящий герой! Не знаю, как мне благодарить вас.
Она замолчала и гневно посмотрела на Кэролайн.
– А ты! – закричала она. – После всего, что я для тебя сделала, ты смеешься прямо мне в лицо в присутствии моих клиентов! Мало того, что ты губишь торговлю, ты стоишь и смотришь, как на мне горит одежда, и не двигаешься с места, чтобы помочь! В жизни не видела такой неблагодарности! Ты уволена! Я хочу, чтобы ты оставила мой магазин сию же секунду!
– Но графиня... – начала было Кэролайн, потрясенная этой вспышкой.
– Вон! Ты слышала, что я сказала? Немедленно! – сказала графиня, показывая на заднюю дверь.
Кэролайн перенесла слишком много потрясений для одного раза: появление Джеймса Годдарда, человека, заставившего трепетать ее сердце, но принадлежавшего другой женщине, поток воспоминаний о том, другом, пожаре, который она не могла остановить, грубые слова графини и, наконец, это совершенно несправедливое увольнение.
Ее глаза наполнились слезами, и, не говоря больше ни слова, она направилась в конец салона. Она слышала, что Джеймс Годдард что-то говорит графине, но не могла разобрать слов. Да и какая теперь разница? Не важно, что он думал о ней, не важно, что о ней вообще думали. Полная гнева и переживая свое унижение, Кэролайн схватила сумочку и направилась к задней двери магазина.
Она уже выходила, когда почувствовала, что кто-то взял ее за руку.
– Вы не пойдете через дверь для прислуги, – прозвучал мягкий голос Джеймса Хантингтона Годдарда. – Вы выйдете через парадную дверь. Вместе со мной.
Глава 4
Когда Джеймс вывел Кэролайн через парадную дверь салона «Элеганс» на Ворт-авеню, графиня выбежала за ними, не обращая внимания на то, что мятый и мокрый халат облепил ей ноги.
– Мистер Годдард! – закричала она. – Кэролайн! – Прохожие останавливались, показывали на нее пальцами и перешептывались, но графиня не обращала ни на кого внимания. – Мистер Годдард! Кэролайн! Вернитесь!
Джеймс продолжал идти, игнорируя ее крики, но Кэролайн замешкалась. Было похоже, что графиня передумала увольнять ее. Может быть, она уже сама была не рада своей резкости. Кэролайн подумала, что если она сейчас вернется, то графиня, может быть, извинится перед ней и предложит возобновить работу. Она уже начала поворачивать назад.
Но Джеймс крепко держал ее за руку и не пускал.
– Не обращайте на нее внимания, – сказал он. – Идите себе, как шли.
– Кэролайн! – снова позвала ее графиня.
Кэролайн сделала попытку освободить свою руку. Она хотела вернуться, хотела исправить положение, но Джеймс Годдард только крепче сжал ее локоть.
– Не обращайте на нее внимания, – повторил он, уводя ее все дальше по улице быстрым шагом. Графиня, расценив ее быструю походку как решительность, сдалась и вернулась в «Элеганс».
Кэролайн вдруг осознала, что только что упустила единственный шанс вернуть работу. При одной мысли, чего она лишилась, она почувствовала панику и резко остановилась. Удивив Джеймса Годдарда, она с силой вырвала руку.
– Вы можете не обращать на нее внимания. А я не могу, – сказала она, сверкая глазами. – Она моя начальница.
– Бывшая начальница, – поправил ее Джеймс.
– И снова может стать ею, – с вызовом сказала Кэролайн, – если я вернусь и все с ней обсужу. Прямо сейчас. Сию минуту.
– Обсудите – с ней? – громко рассмеялся Джеймс. – Вы говорите о Тамаре Брандт как о разумном существе. Вы ведь прекрасно знаете, что она собирается сделать? – Это был риторический вопрос, и Джеймс продолжил, не дожидаясь ее ответа: – Она извинится, скажет, что ей очень жаль, что она совсем не это имела в виду. Но не потому, что она действительно сожалеет, что так обошлась с вами, а потому, что она понимает, как вы ей нужны. А потом, когда ваше сердце смягчится, предложит вам вернуться на работу.
– Это как раз то, чего я тоже хочу, – прервала его Кэролайн.
– Нет, совсем не то. В следующий раз, когда вы снова сделаете что-нибудь, что ей не понравится, или когда она просто встанет не с той ноги, Тамара снова вас выгонит, – ровным голосом сказал Джеймс Годдард. Кэролайн поймала себя на мысли, что он говорит слишком самоуверенно.
Но, поразмыслив над его словами, она вдруг вспомнила Эстрелью Санчес, одну из портних графини. Тамара в декабре выгнала ее с работы за то, что та взяла выходной, чтобы отвезти дочь в больницу. Но доходный праздничный сезон был в самом разгаре, и заказы рекой текли в «Элеганс». Помимо рутинной работы Тамара затеяла некоторые новшества, и вскоре поняла, что без умелых рук Эстрельи она не сможет удовлетворить требования клиентов, и бизнес ее может погореть. Поэтому она позвонила портнихе, извинилась, объяснила, что просто вспылила и попросила не обижаться на нее. Тамара снова наняла ее. А в январе, когда деловая активность несколько поубавилась, она снова уволила Эстрелью. На этот раз окончательно.
Кэролайн поймала себя на мысли, что, возможно, Джеймс Годдард был прав, когда сказал ей, что не стоит возвращаться по первому зову графини. Но, тем не менее, ей нужна работа, деньги и, кроме того, пусть это и необъяснимо, ей в самом деле нравится эта непредсказуемая, требовательная, но и щедрая душой графиня. Джеймсу Годдарду этого не понять. Он богат, и ему неведомы проблемы простого рабочего люда. Он был совершенно посторонним человеком, Кэролайн с ним еще даже фактически не знакома. И ее жизнь совершенно не касается Джеймса, он не имеет права вмешиваться в чужие дела...
– Поверьте мне, Кэролайн. Я знаю, о чем говорю, – сказал он, прерывая ее раздумья, как бы читая ее мысли.
– Не думаю, что вы понимаете, в чем проблема, – ответила ему Кэролайн. – Мне нужна работа, потому что мне нужны деньги. Не для того, чтобы привлекать всех вокруг сногсшибательными нарядами, а элементарно – для того, чтобы есть. Пи-та-ться, понимаешь?
Джеймс усмехнулся.
– Да будете вы пи-та-ться, – сказал он, снова взяв Кэролайн под локоть и увлекая ее дальше по Ворт-авеню. Она следовала за ним против своей воли, все еще находясь под впечатлением огня и вспоминая тот разрушительный пожар, случившийся в одну из суббот на Пэттерсон-авеню, 39. Она все еще была под впечатлением гнева графини, неожиданного увольнения с работы. Кэролайн не знала, что ей делать, кому верить. Джеймс по ее лицу видел, в каком она замешательстве.
– Послушайте, – сочувственно сказал он, останавливаясь и поворачиваясь к ней. – У таких людей, как Тамара Брандт, в характере есть и хорошие, и скверные черты, но в основном, когда дело касается их бизнеса и личных интересов, то они просто манипуляторы. Порой они выходят из себя и перестают контролировать ситуацию, потом понимают, что допустили ошибку. Тогда начинают каяться и извиняться; утверждают, будто ничего плохого не имели в виду, что такое больше не повторится, и продолжают свою песню, пока не добиваются того, что им нужно. На своих условиях.
Джеймс говорил уверенно. И в его словах была логика. Он очень правильно описал характер графини Тамары. Кроме того, под это описание подходил и Эл Шоу, который однажды совершенно вышел из себя, потом покаялся и поклялся, что изменится. И в конце концов получил то, что хотел, – на его собственных условиях.
– Вы говорите так, как будто хорошо знаете таких людей, как графиня, – нерешительно сказала Кэролайн.
– Знаю, – ответил Джеймс. – Взять, к примеру, моего отца.
Кэролайн посмотрела на него, но ничего не сказала. Ее просто поразило то, что, несмотря на их совершенно различное происхождение, у них, очевидно, было что-то общее, например, отцы, манипулировавшие окружающими. Подспудно девушка чувствовала, что Джеймсу можно доверять, и взяла его под руку. Следует послушать, что он ей скажет. Все равно она только что сделала самый решительный поступок в жизни, доверившись своему новому знакомому.
– Я совершенно ничего не имею против того, чтобы вы вернулись на свою работу, – продолжал Джеймс, пока они шли по торговой улице, которую Кэролайн уже знала не хуже, чем свою комнатку в пансионе Селмы Йоханнес. – Я полностью «за». Если хотите, я даже могу вам помочь вернуть свое место в «Элеганс». Но я не могу позволить вам бежать туда и жалобно проситься обратно. Я в жизни понял одно: нельзя пасовать перед обидчиками. Иначе вас никто не будет уважать.
Кэролайн снова вдруг подумала о своих родителях. О том жалобном и успокаивающем тоне, которым мать всегда разговаривала с отцом. О том, как она постоянно пыталась подделаться под него, соглашаться с ним, как она совершенно утратила собственную личность и игнорировала свои интересы только для того, чтобы удовлетворить тщеславие человека, которому совершенно невозможно было угодить. А ведь Кэролайн собиралась сделать то же самое: побежать к Тамаре, попытаться сгладить ситуацию, сдаться, извиниться и успокоить ее.
– В этом вы правы, – сказала Кэролайн, вдруг почувствовав благодарность к Годдарду за то, что он удержал ее от импульсивного порыва сделать то, что ее мать делала из месяца в месяц, из года в год. – Спасибо за то, что спасли меня от одного из моих ошибочных решений.
Джеймс улыбнулся.
– Всегда к вашим услугам, – сказал он с таким видом, как будто действительно имел это в виду.
– Дело в том, что мне нужна эта работа.
– Но есть и другие способы, кроме бесконечных уступок.
– Например?
– Например, заставить графиню просить, чтобы вы вернулись.
– Просить – меня? – Кэролайн усмехнулась. – А вы говорили, что знаете таких людей, как графиня. Если это правда, то вы должны знать, что они ни о чем не просяттаких людей, как я.
– Просят, если знать способы воздействия на них.
– Способы?
– Пойдемте, я объясню вам.
Они подошли к усаженной цветами аллее, которая вела к кафе «Павильону» – жемчужине Ворт-авеню. Хотя Кэролайн и знала, что именно здесь все покупатели с Ворт-авеню останавливались, чтобы посплетничать, увидеть нужных людей, обсудить серьезные покупки, она еще ни разу не была здесь. Во-первых, ей не по карману были цены, во-вторых – это лишние калории. Всю ее жизнь ей внушали, что такие места, как кафе «Павильон», не для нее.
– Ну что, пошли? – сказал Джеймс с улыбкой, увлекая ее в кафе.
– Bon jour[2], месье Годдард. Приятно видеть вас здесь, – сказал француз приятной наружности, как только они вошли в кафе. Это был высокий седовласый джентльмен с пышными усами и осанкой военного. У него были ярко-голубые, умные и проницательные глаза, а его длинный нос и увесистый подбородок свидетельствовали о сильной, решительной натуре.
– Пьер! – воскликнул Джеймс, протягивая руку. – Здорово видеть тебя снова! Как дела?
– Pas mal[3], – ответил Пьер Фонтэн.
Джеймс кратко объяснил Кэролайн, что он владелец «Павильона» и вел дела с помощью своей жены, Шанталь. Как раз в это время Пьер, с поклоном, повернулся к Кэролайн и произнес:
– Приветствую и вас, мадемуазель.
– Пьер, это Кэролайн... – начал Джеймс и вопросительно посмотрел на нее, потому что не знал, как ее представить ее дальше.
– Шоу, – сказала она, улыбаясь Пьеру.
– Мадемуазель Шоу, я искренне рад вас видеть.
– А где же ваша мадам, Пьер? – спросил его Джеймс, оглядываясь. – Что-то сегодня не видно мадам Шанталь.
– Она не очень хорошо чувствует себя в последнее время, – ответил Пьер, вдруг утратив всю свою веселость.
– Мне очень жаль, – сказал ему Джеймс.
Пьер Фонтэн кивком головы принял сочувствие Джеймса и переменил тему разговора:
– Вчера мы получили открытку от Жан-Клода, и, слава богу, там одни хорошие новости.
– Кэролайн, сын Пьера Жан-Клод учится на шеф-повара, – сказал Джеймс. – В «Кап д'Антиб», не так ли, Пьер?
Пьер покачал головой.
– В «Оберж де Люн», – с гордостью произнес он. – Им недавно была присвоена третья звезда.
Кэролайн не имела ни малейшего представления, что такое «Кап д'Антиб», не говоря уже об «Оберж де Люн», но ей импонировало, что Джеймс и Пьер Фонтэн включили ее в свой разговор, как будто она тоже была из их круга и заслуживала внимания с их стороны.
– А как Эмили? – спросил Пьер. – В этом сезоне я ее еще не видел.
У Кэролайн сжалось сердце. Она совсем уже забыла об Эмили, забыла о том, что Джеймс Годдард, несмотря на все его внимание к ней, несвободен. Кэролайн вспомнила, что Эмили пережила какую-то трагедию, которая произвела на нее такое сильное впечатление, что она не хотела выходить из дома даже для того, чтобы попасть на престижную вечеринку по случаю чьего-то дня рождения. «Или даже для того, – вдруг подумала Кэролайн, – чтобы пройтись по магазинчикам Ворт-авеню и зайти в «Павильон» на чашечку кофе». Ее вдруг заинтересовало, что за беда ввергла Эмили в такое отчаяние.
– Она очень страдает, но переносит это довольно хорошо, – серьезно сказал Джеймс. – Я делаю все, чтобы убедить ее вернуться к жизни. Прошло достаточно времени, и пора ей снова начать выходить в свет.
– Передайте ей, что я надеюсь вскоре увидеть ее, – сказал Пьер.
– Непременно, – ответил ему Джеймс. – Я ей скажу об этом сегодня же вечером.
«Сегодня вечером», – подумала Кэролайн. Он говорит об этом бале, как будто это обыденная вечеринка. Похоже, Эмили и Джеймс давно вместе. Кэролайн вдруг поймала себя на мысли, что Джеймс, возможно, помолвлен с Эмили. «Вполне возможно, – подумала она. – Ведь мужчины не тратят бешеные деньги на наряды девушек, с которыми они просто встречаются. Даже очень богатые мужчины. Судя по всему, у них очень серьезные отношения.
– Какой столик вам предложить? – спросил Пьер.
– Вон тот, – ответил Джеймс, показывая на один из столиков в центре зала, как раз рядом с огромной белой клеткой для птиц. Эта клетка, шедевр викторианского искусства, была размером с небольшую комнату, и в ней обитало несколько ярких тропических птичек, которые сидели на искусно посаженных цветущих деревцах. Клетку окружали пышные тропические заросли, кусты белого жасмина и алого гибискуса.
– Bien sur[4], – сказал Пьер Фонтэн, сопровождая их к самому лучшему столику на террасе кафе. – Мадемуазель Шоу... – Пьер подвинул для нее один из резных стульев возле столика.
Кэролайн кивнула и опустилась на мягкое зеленовато-белое сиденье, цвет которого очень удачно гармонировал с интерьером кафе.
– Пьер, принеси нам, пожалуйста, капуччино и пирожные, – сказал Джеймс.
Пьер Фонтэн считался кулинаром классической кухни, и его фирменными блюдами были птифуры,миндальные прямоугольные финансьеи замечательные по вкусу картофельные тарталетки. Он удалился на кухню и через несколько мгновений вернулся с дымящимися чашечками кофе, приправленного сливками и корицей, и с подносом, на котором маленькие пирожные были разложены так искусно, что походили на рассыпанные драгоценности. Их просто жалко было есть.
Как только Пьер обслужил их и удалился, Джеймс коснулся руки Кэролайн и сказал:
– Прежде чем мы приступим к чревоугодию и обсуждению наших маневров, я хотел бы узнать кое-что.
– И что же? – спросила его Кэролайн, непроизвольно насторожившись.
– Что произошло с вами в «Элеганс»? Тогда, когда загорелся халат графини? Вы ведь просто застыли на месте.
Кэролайн опустила взгляд. Ей неудобно было вспоминать этот эпизод и ассоциации, которые он вызывал. Даже несмотря на то что голос Джеймса звучал дружелюбно, она не собиралась рассказывать об этом. Она никогда еще не обсуждала свое детство с кем-нибудь, даже с Селмой или Франческой, не говоря уже о графине. Это была ее личная боль, ее секрет, что-то такое, что она должна была изжить сама. И все же она была благодарна Джеймсу Годдарду за то, что он спросил об этом. У Кэролайн даже возникла потребность разделить хоть с кем-нибудь это бремя, рассказать об отце и матери, о насилии и унижении, борьбе, непонимании, проклятиях, пожаре, который разрушил их дом, том самом пожаре, который невольно разожгла она сама. Но сейчас было не время говорить об этом. Она еще слишком мало знала собеседника. Может быть, когда-нибудь, когда она узнает Джеймса Годдарда получше...
– Вы не хотите говорить об этом? – догадался Джеймс.
Кэролайн молча кивнула.
– Хорошо, тогда не будем. Пока...
Он сказал «пока». Означало ли это, что они еще встретятся? Или это просто было выражение дипломатичности, как у графини Тамары, когда та пыталась убедить купить ее товар? Кэролайн не могла определить это. Всю жизнь ее учили не доверять людям, не раскрываться перед ними, побаиваться посторонних. Она взглянула на его прекрасное, чистое лицо, и Джеймс улыбнулся ей. Кэролайн не могла устоять перед этим, он действительно был неотразим. И когда он тихонько пожал ей руку, она затаила дыхание и чуть не расплавилась в своем кресле.
– Джеймс! Дорогой!
Кэролайн тут же вернулась в действительность и подняла глаза. Рядом с их столиком стояла высокая стройная брюнетка с удивительными аметистовыми глазами и безупречным матовым цветом лица. На ней был костюм, который Кэролайн видела до этого в витрине «Армани», а на плече висела сумочка на золотой цепочке. Над столиком теперь витал тонкий аромат ее дорогих духов.
Джеймс отпустил руку Кэролайн и поднялся, чтобы поприветствовать девушку.
– Здравствуй, Миранда, – сказал он, а она поцеловала его в обе щеки, как принято на континенте, а теперь и в Палм-Бич.
– Ах ты, мошенник! Куда ты пропал? Только не говори, что ты до сих пор встречаешься с Хелен Врилэнд! – тараторила она. Затем, взглянув на Кэролайн, добавила: – А кто это?
– Миранда, это Кэролайн Шоу, – сказал Джеймс. – Кэролайн, позволь представить тебе Миранду Элиот.
Кэролайн протянула ей руку, которую Миранда пожала, небрежно кивнув головой, и отпустила. Она снова повернулась к Джеймсу Годдарду.
– Знаешь, Джеймс, – сказала Миранда. – Мне очень тебя недоставало. Может быть, ты придешь сегодня в клуб? Там и встретимся.
Джеймс покачал головой.
– Видишь ли, Миранда, сегодня я занят, – сказал он, с улыбкой глядя на Кэролайн.
– А как насчет завтра? – снова сделала попытку Миранда Элиот.
– Завтра я тоже занят, извини, – сказал он, не сводя глаз с Кэролайн.
Миранда, подняв брови, впервые посмотрела на Кэролайн с интересом.
– Шоу... Шоу... – попыталась она вспомнить. – Шоу из Филадельфии? Шоу из компании «Универмаги»?
Кэролайн непроизвольно рассмеялась.
– Кэролайн – из семьи розничных торговцев Шоу, Миранда, – прервал ее предположения Джеймс с непроницаемым лицом. – А теперь, если не возражаешь, мы с Кэролайн займемся обсуждением деловых вопросов.
– Да, конечно. Приятно было познакомиться, Кэролайн, – сказала Миранда, усиленно пытаясь скрыть разочарование. – Ну что ж, удачи вам обоим.
Помахав рукой, она присоединилась к своим друзьям, сидевшим за отдаленным столиком.
– Подруга? – спросила Кэролайн. – Или кто-то близкий?
– Да, подруга. И в прошлом кто-то близкий, – ответил Джеймс, насмешливо глядя на нее. – А теперь советую отведать тарталетку, – сказал он, прервав размышления Кэролайн. – Пьер может обидеться, если вы проигнорируете его угощение.
Кэролайн покачала головой. С тех пор как она стала следовать рекомендациям графини, перешла на цыплят и зелень и значительно похудела, Кэролайн избегала мучного и жирной пищи, от которых толстеют. Она теперь прекрасно выглядела и чувствовала себя здоровой, намного лучше, чем когда-либо в жизни. И все же ей не хотелось превращаться в пуританку. Хоть раз можно было поддаться искушению.
Кэролайн взяла пирожное, которое Джеймс положил перед ней на белую фарфоровую тарелочку, и откусила кусочек.
– Вы привели меня сюда, чтобы научить, как следует поступать, чтобы получить желаемое, – напомнила она.
– Совершенно верно. Так вот, поговорим об этом, – начал он тихим проникновенным голосом, в то время как Миранда и ее друзья искоса наблюдали за ними и перешептывались. – Могу поспорить, что графиня платила вам минимальное жалованье. Также бьюсь об заклад, что она заставляла вас вкалывать – сполна отрабатывать это жалованье, включая мытье полов, работу с пылесосом, уничтожение пыли и сам процесс продажи товаров. Я прав?
Кэролайн кивнула, пораженная его проницательностью.
– Вы хотите вернуться и снова всем этим заниматься? – спросил он.
– Не то чтобы хочу, но мне придется сделать это, – сказала Кэролайн. – Это единственная работа, которую мне удалось найти во время застоя. Честное слово. Я потратила много времени на поиски. И кроме того, я не так уж мало зарабатываю.
– Тогда нет проблем, – заметил Джеймс. – Но если вы больше не желаете, чтобы с вами обращались как с рабыней, вам нужен какой-нибудь козырь. То, на чем вы могли бы сыграть. То, что Тамаре нужно больше всего. И как только это у вас будет, она возьмет вас обратно, но уже на ваших условиях.
