Текст книги "Романтика любви"
Автор книги: Джослин Рэйнс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 29 страниц)
Чарльз попытался разобраться с Остином, но тот был вне себя от ярости, утверждая, что надо было сначала переговорить с ним, а только потом посвящать в их дела посторонних. Остин отказался предстать перед членами аналитической комиссии НЭК; кроме того, он стал распространять слухи, что Карл Годдард во время основания и становления компании повел себя некрасиво. Было похоже на то, что все, что Годдарды создавали в течение трех поколений, могло пойти прахом.
Чарльз провел не одну бессонную ночь, раздумывая над тем, как повел бы себя в такой ситуации его дед, который в гораздо более опасных условиях перевозил спиртное через канадскую границу – ведь в то время на это был наложен строгий официальный запрет. Порывшись в памяти, он вдруг вспомнил, что Итчи Мэллоун, наставник и соратник Карла Годдарда, все еще жив. Восьмидесятичетырехлетний старик все еще пребывал в полном здравии и обитал со своей супругой, пятой по счету, в Северной Каролине, где имел собственный конезавод. Чарльз нашел адрес старого приятеля своего дедушки и послал ему подарок, который, как он знал, будет оценен по достоинству.
Итчи хорошо помнил Карла и поблагодарил Чарльза за ящик отборного шотландского виски, не забыв отметить, что он частенько вспоминает старые добрые времена, когда приходилось прятаться от копов, перевозя контрабандные спиртные напитки. Стоило только Чарльзу намекнуть Итчи, что у него возникли некоторые проблемы, как тот сразу указал, к кому следует обратиться – к Сиду Шайну.
– Чем конкретно занимается этот Сид Шайн? – спросил его Чарльз.
Старик рассмеялся дробным смехом.
– Сид? – наконец спросил он. – Сид помогает разрешать проблемы. Сам он не высовывается, но устраивает чужие дела. Стоит обратиться к Сиду, как больше не о чем волноваться.
– Это ужасная трагедия, – позже отмечал Чарльз в своей речи на похоронах Остина. – Почему так случается, что человек находится на самом гребне жизни, карьеры и славы и вдруг на его пути встает мерзкий пьяный водитель? Какая кошмарная трагедия!
В память об Остине Чарльз пообещал выделить полмиллиона долларов для курса безопасного вождения, который читали в колледжах.
– Будет справедливо, если эту программу назовут именем Остина, – сказал он в заключение.
Последующие десять лет жизни Чарльз посвятил восстановлению компании, которая чуть не прекратила свое существование. Он приложил все усилия к тому, чтобы эта компания – символ его уверенности в будущем, его репутации, грядущая опора его наследников – никогда больше не подвергалась риску. Отныне никаких партнеров со стороны – только члены семьи. Имя Стивенса, конечно, останется в названии фирмы, иначе трудно будет объяснить отказ от имени основателя, но фактически только Годдарды будут управлять всеми делами.
– Не думай, что я был счастлив, унаследовав гибнущую фирму, – не раз говорил Чарльз своему сыну Джеймсу. – Но я хотел бы, чтобы ты был в состоянии посвятить свою жизнь процветанию компании «Годдард-Стивенс» и мы больше не знали плохих времен.
Мать Джеймса, Дина фон Хальтер с Парк-авеню в Лоукаст-Вэлли в Палм-Бич, была урожденной Дианой Хальтц из Хобокена, штат Нью Джерси. Ее отец был мечтателем, несостоявшимся скульптором, который зарабатывал на жизнь лекциями по искусству в государственном колледже. Ее мать посвятила свою жизнь семье, заботясь только о том, чтобы в доме все блестело чистотой, и без конца жалуясь, что муж не в состоянии обеспечить ей достойное существование. В возрасте восьми лет Диана твердо решила уехать из Хобокена. В пятнадцать она работала моделью в местном универмаге, в семнадцать забеременела от младшего Принстона, а в восемнадцать на деньги, которыми откупилась от нее семья парня, Диана устроилась в Нью-Йорке и всерьез принялась за поиски богатого мужа. В двадцать один год для простоты и благозвучия она поменяла в имени и фамилии несколько звуков и для пущей важности прибавила приставку «фон». В двадцать два она встретила Чарльза Годдарда и в двадцать три женила его на себе.
Это была высокая красивая блондинка в стиле Грейс Келли, с умными, но холодными голубыми глазами, с какой-то сверхъестественной способностью добиваться своих целей. У нее был непревзойденный талант радушной хозяйки: любого гостя, даже самого тупого и бездарного, ей легко удавалось убедить в том, что он венец красоты, верх остроумия и кладезь премудрости. Этот ее дар решающим образом способствовал тому, чтобы фирма ее мужа достигла надлежащего могущества и размаха. В качестве жены и матери она ограничилась тем, что родила мужу двоих детей: будущего наследника Джеймса, а через два года – дочь Эмили, после чего решила, что ее миссия выполнена, и переселилась в отдельную спальню.
Все раннее детство Джеймс проводил то в четырнадцатикомнатной квартире на Парк-авеню, то в особняке в Лоукаст-Вэлли, который в двадцатые годы построил для себя один полуграмотный газетный магнат, то в вилле на берегу океана на северной стороне Палм-Бич, недалеко от особняка Кеннеди. Образование Джеймс получил в Шоте, альма-матер отца, и в Пенсильванском университете, библиотека которого была основана его дедом и носила его имя. Он вырос, ясно осознавая, чего от него ждут: по окончании колледжа он начнет работать в «Годдард-Стивенс», а к тридцати годам станет вице-президентом, потом он должен обеспечить компанию достойными наследниками и всегда следовать семейным традициям, выработанным не одним поколением Годдардов.
У него не было ни малейшего шанса встретиться с Кэролайн Шоу.
С первого дня существования «Элеганс» графиня Тамара думала только об одном: как обойти Селесту, давно известную в Палм-Бич законодательницу мод. Тамара провела много дней и не одну бессонную ночь в раздумьях о том, как победить своего смертельного врага – эту наглую потаскушку, которая увела у нее мужа. Оборудуя интерьер «Элеганс», выбирая самые дорогие изящные товары, покупая антикварные «роллс-ройсы» для доставки товаров клиентам, Тамара преследовала единственную цель: быть самой лучшей и уничтожить бизнес этой крашеной блондинки Селесты. Как только это произойдет, то трансильванский прощелыга – бывший муж Тамары – отвернется от Селесты и найдет себе следующую богатую дуру, чтобы доить ее. Характер человека не меняется.
За десять месяцев существования салона «Элеганс» графиня добилась значительных успехов. Она сумела переманить к себе несколько лучших клиентов Селесты; кроме того, многие из известных обитателей Палм-Бич покупали у Тамары белье, одежду и аксессуары для торжественных обедов, благотворительных вечеров, свадебных церемоний и вечеринок, которые фактически составляли основную часть жизни в этом курортном городке. Графиня оказалась очень искусной в бизнесе, возникнув как бы из небытия со своим маленьким салоном и став грозным конкурентом Селесты.
Что касается Кэролайн, то для нее эти первые месяцы работы в «Элеганс» были ошеломляющими, восхитительными, но очень утомительными. Весь первый рабочий день она убирала, вытирала пыль и натирала мебель, пока магазинчик не заблестел. Ее престижная работа на Ворт-авеню, казалось, превращается в настоящее испытание. Когда девушка сделала перерыв, чтобы съесть бутерброд, приготовленный дома, графиня Тамара выхватила его у нее из рук. Держа Кэролайн за запястье, она, сморщив нос, разглядывала обкусанные ее ногти и цыпки.
– Это просто безобразие! Я не допущу, чтобы ты прикасалась к моим товарам этими отвратительными лапами, – заявила она. И велела Кэролайн сделать маникюр в салоне Джорджетты Клингер, который находился напротив. – Отправляйся туда немедленно! И скажи, чтобы твои ногти покрасили самым нейтральным розовым лаком, какой только у них найдется. Терпеть не могу, когда у девушки красные когти, как у дракона, – сказала графиня, грозя Кэролайн пальцем с ярко-красным ногтем.
– А как же мой обед? – спросила Кэролайн, которая успела сильно проголодаться.
– Какой обед? Ты прекрасно знаешь, что тебе надо сбросить вес. Кроме того, как можно думать о еде, когда нужно срочно сделать маникюр? – спросила ее графиня.
– Но я не могу позволить себе маникюр... – начала было Кэролайн. Единственное, что она могла себе позволить, – это вот такие бутерброды с арахисовым маслом. На большее с минимальной зарплатой нечего было рассчитывать. А маникюр в салоне Джорджетты Клингер явно стоил хороших денег.
– Скажи маникюрше Кармиле, чтобы она записала расходы на мой счет, – продолжила графиня, не обращая внимания на слова Кэролайн.
– Я не знаю, когда смогу вернуть деньги, – сказала ей Кэролайн.
– Разве я что-нибудь говорила о возврате долга? – прервала ее графиня. – Кажется, я сказала «за мой счет».
Пораженная великодушием Тамары Брандт, Кэролайн перешла через Ворт-авеню и попала в элегантный тихий салон красоты. Полчаса, проведенные здесь, были самыми спокойными и прекрасными за всю ее жизнь. Никогда еще она не чувствовала к себе такого внимания, как в те минуты, когда ее нелепые обгрызенные ногти аккуратно подстригали, подпиливали и накрашивали лаком и, наконец, когда ее руки смазывали благоухающим розовым лосьоном.
«Боже, – думала она, возвращаясь в «Элеганс». – Вот как чувствуют себя женщины, которых лелеют. Вот что значит, когда о тебе заботятся». Эти новые ощущения были столь необычными, что Кэролайн совершенно забыла о своем обеде.
Кэролайн очень скоро поняла, что графиню раздражали не только ее ногти.
– Тебе придется расстаться с этой одеждой, – сказала ей через пару дней Тамара, имея в виду лавсановые вещи, слишком обтягивающие и яркие. – Она дешевая, поэтому ты сама выглядишь дешевкой. Я уже молчу о том, что твоя манера одеваться – чистое оскорбление имиджа «Элеганс»!
Графиня отступила на шаг и внимательно осмотрела Кэролайн, словно телку на сельскохозяйственной выставке. Она была в курсе, что девушка, работавшая на Селесту, носит белые брюки и тунику, но, по мнению Тамары, она выглядит как медсестра в кабинете дантиста. Она не допустит такого у себя в «Элеганс»! Подумав минуту, графиня произнесла приговор:
– Отныне ты будешь носить только шелк, – сказала она, прищурив глаза, чтобы лучше представить себе Кэролайн. – Я вижу тебя в шелковой блузке кремового цвета, длинной юбке в тон, с ленточкой в волосах и с тонким золотым пояском.
– Звучит заманчиво, но где я смогу купить все это? – спросила Кэролайн. – Вы ведь прекрасно знаете, что я не могу позволить себе так одеваться.
– Купить? – с негодованием переспросила графиня, вновь поразив Кэролайн. – Я распоряжусь, чтобы все это сделали на заказ. В моем ателье.
Кэролайн еще ни разу не была в ателье, но оно казалось еще более недоступным, чем магазин. Совершенно недоступным для ее мизерного жалованья.
– Успокойся, – сказала Тамара, почувствовав беспокойство девушки. – Не думай, что тебе придется платить за это. Я включу стоимость в статью деловых расходов, которые окупятся с лихвой.
Кэролайн была в полном замешательстве.
– Вы имеете в виду, что я не должна... Вы имеете в виду, что вы...
– Ты получишь соответствующую одежду, но будешь носить ее только на работе, – сказала графиня. – Разумеется, ты будешь следить за тем, чтобы одежда была безупречно чистой и выглаженной.
Графиня удалилась в свой кабинет и вернулась с сантиметром. Она сняла мерки груди, талии и бедер Кэролайн и позвонила куда-то, резко отдав приказ. Через четыре часа швея доставила в магазин блузку и юбку.
– Возьми, – сказала графиня, подавая одежду Кэролайн.
– Примерь и покажись мне.
Кэролайн отнесла блузку, юбку, ленточку и пояс в одну из трех просторных примерочных, сняла свою лавсановую одежду и облачилась в шелковую «спецовку». Она застегнула позолоченный поясок и стянула волосы шелковой ленточкой кремового цвета. Ощущение шелка на теле и волосах было просто восхитительным. Кэролайн знала, что она не красавица, но неожиданно для себя обнаружила, что выглядит совсем по-другому: стройней и элегантней, почти так, как принято на Ворт-авеню.
Кэролайн вышла из примерочной, гордо подняв голову и расправив плечи. Ее глаза сияли, когда она встала перед графиней.
– Повернись, – сказала Тамара.
Кэролайн медленно покружилась.
– По-моему, ты немного похудела, – одобрительно заметила графиня.
Кэролайн почувствовала, как у нее на глаза навернулись слезы.
– Мне тоже так кажется, – застенчиво произнесла она.
– Это результат того, что ты отказалась от своих ужасных обедов, – заявила графиня. Еще бы – она так загрузила Кэролайн работой, что у девушки даже не было возможности перекусить. – Скажи, что у тебя обычно на обед?
– Селма – отличная женщина, но ее нельзя назвать искусной кухаркой, – сказала Кэролайн, имея в виду свою хозяйку и подругу. – Обычно она делает обед из чего-нибудь консервированного и картофельных чипсов.
– Тебе следует покупать свежую зелень и цыплят, – порекомендовала графиня. – Расходы можешь записывать на мой счет в «С'э си бон»[1].
– Вы так великодушны... – радостно начала говорить Кэролайн.
– Не обольщайся и забудь про великодушие, – сказала графиня, подавая Кэролайн рулон бумажных полотенец и флакон «Виндекса». – Довольно болтовни! Мой салон должен сверкать!
Все последующие десять месяцев Кэролайн Шоу заставляла магазин не просто сверкать – он буквально искрился. Графиня Тамара требовала, чтобы в любой момент здесь царила идеальная чистота. Платья должны были висеть на расстоянии точно пяти дюймов друг от друга. Аксессуары – перчатки, бижутерия, выходные туфли и босоножки – тоже требовалось выставлять в определенном порядке. Белье – аккуратно раскладывать в вертящихся витринах и снабжать прокладками из надушенных кружочков бумаги. Графиня обходила магазин с рулеткой, чтобы проверить, насколько точно соблюдает Кэролайн ее приказы. Ничто не ускользало от ее всевидящего ока.
– Попав в зачуханный магазин, где все товары лежат бесформенной грудой, клиенты просто развернутся и уйдут, – наставляла она Кэролайн.
Кэролайн понимала, что графиня права, и поэтому она старалась настроить себя на то, что бесконечная уборка, протирание пыли и полировка витрин просто необходимы. Ей стоило особых усилий сдерживаться, чтобы не сказать, что основной источник беспорядка – это пепел с сигарет графини, падавший на пол, и что его приходится постоянно убирать.
Графиня Тамара также требовала, чтобы все товары постоянно выглядели девственно-свежими и привлекательными. Она лично показывала Кэролайн, как, используя кусок картона, снова расправить складки и кружева на шелковой одежде, после того как кто-нибудь из клиентов посмотрел вещь. Тамара демонстрировала, как нужно чистить, гладить и вешать одежду, чтобы никому не могло прийти в голову, что ее уже мерили.
– Клиент должен свято верить в то, что никто еще не прикасался к этому белью, – говорила она, наблюдая, как Кэролайн снова развешивает вещи, которые так и не купили.
– Клиент – всегда король, или королева, если угодно, – учила ее графиня, говоря, что в ее обязанности также входит предложить посетителям что-нибудь: кофе, чай, минеральную воду, шампанское (причем обязательно «Дом Периньон», а не какое-нибудь дешевое, как, например, «Маммз», которое предлагает Селеста) и соответствующую закуску. Миниатюрные смородиновые пирожные к кофе, хрустящие лимонные вафли к чаю, соленые орешки к «Эвиан» или перье и перченые сырные палочки к «Дом Периньон».
– Для моих клиентов – все самое лучшее, – постоянно говорила графиня. – Тогда у них поднимается настроение, а когда они в хорошем настроении, они покупают больше. Эти расходы возмещаются с лихвой. Это необходимые деловые расходы.
Кэролайн впитывала ее слова и училась на удивление быстро. Она поняла, как важно, чтобы сам магазин и все товары в любое время дня и ночи выглядели привлекательно, осознала необходимость постоянного обновления фасонов и стилей, старалась быть вежливой и улыбаться, даже когда ей попадались капризные и неприятные особы, потому что если угождать клиентам, то они покупают больше и, кроме того, снова приходят в этот магазин.
Именно об этом говорила Франческа – вспоминала Кэролайн их давнюю беседу в «Брэйкерсе». Если им льстить, они приходят снова. Деловые отношения становились для Кэролайн все более интересными; работая в «Элеганс», она увидела в них особый смысл. Неясные мечты стали приобретать форму и содержание. «Мне нужен свой личный магазин, – затаенно думала про себя Кэролайн. – Может быть, когда-нибудь у меня тоже появится собственный магазин».
* **
Дни шли за днями, сменялись времена года, а Кэролайн все работала не покладая рук: мыла, скребла, пылесосила, складывала и перекладывала вещи, заворачивала покупки, предлагала напитки и закуски и бегала от магазина к ателье, которое оказалось просто тесным рабочим помещением на противоположном конце города, но в котором создавались эксклюзивные и баснословно дорогие шедевры салона графини Тамары.
Кэролайн работала много, но ее усилия были вознаграждены, хотя и не в денежном отношении. Девушка наконец сбросила вес, и обнаружилось, что у нее нормальные бедра, талия и бюст. А когда выжженные перманентом волосы отросли, оказалось, что у нее прекрасные блестящие каштановые кудри. Ее волосы были такими пышными и мягкими, что даже графиня признала это. И хотя Кэролайн не верила в то, что она красавица, но и она не могла отрицать, что просто расцвела, выросла и наконец-то не чувствовала себя неуютно в своем собственном теле. Обслуживая клиентов в своей новой шелковой кремовой «спецодежде», девушка ощущала себя легкой, грациозной и свободной, как будто потеряла не фунты веса, а груз, давивший ей раньше на плечи. Кэролайн очень польстило, когда один мужчина с Беверли-Хиллз вдруг спросил ее номер телефона.
– Ему не меньше пятидесяти! – с улыбкой рассказывала она графине, объясняя, почему отказалась от ухаживаний кавалера и не сообщила ему номер своего домашнего телефона.
– Ему как раз не больше сорока. И скорее всего это настоящий денежный мешок, – сказала ей Тамара. – Кого ты ждешь, Кэролайн? Сказочного принца?
Кэролайн улыбнулась.
– Да, – ответила она. – По правде говоря, я жду принца.
Пока Кэролайн ждала своего принца, она работала и внимательно присматривалась ко всему. Будучи хорошей ученицей, она изучала методы работы графини, пыталась имитировать ее манеры. Тамара Брандт предоставила ей все возможности наблюдать, как она маневрирует, организовывает работу и пользуется своими секретами торговли.
– Похоже, вы похудели? Или это просто вас стройнят брючки, купленные у нас? – спрашивала графиня клиентку, которой было далеко до стройной фотомодели.
– В этом платье вы как неискушенная девушка, – говорила она престарелой покупательнице, о которой было известно, что она любительница молодых мужчин.
Тамара обладала тем, что называют шестым чувством, поэтому всегда знала, что нужно ее клиенткам. А если не знала, то просто угадывала.
– «Яркие страницы» – это моя Библия. Я всегда читаю этот выпуск за утренним кофе, – говорила она Кэролайн, имея в виду ежедневный выпуск «Палм-Бич дэйли ньюс». Газета была отпечатана на глянцевой бумаге, и в ней постоянно давалась информация о жизни курортного общества. – Таким образом я знаю, кто во что был одет на той или иной вечеринке. Ты хочешь знать о жизни в Палм-Бич? Читай «Яркие страницы».
Кэролайн хотела знать как можно больше. Чувствуя себя как бы антропологом, изучающим жизнь незнакомого племени, она начала каждый день читать «Яркие страницы». Она узнала имена важных людей, научилась распознавать, какую одежду предпочитает высшее общество Палм-Бич. Она также стала обращать внимание на заголовки и запомнила имена репортеров, писавших статьи, и фотографов, делавших снимки. Она изучала клиентуру графини, требования, предъявляемые к одежде, стала запоминать имена клиентов и даже клички их любимцев – миниатюрных пуделей и шпицев, сопровождавших своих хозяек по магазинам. А когда не знала чего-нибудь, то обязательно интересовалась.
– Что такое «минодьер»? – спрашивала она, например, графиню. Раньше она никогда не слышала этого слова.
– Это маленькая расшитая драгоценными камнями сумочка, которую женщины носят вместо ридикюля, когда они одеты для торжественного случая. Это французское слово, а самым лучшим модельером минодьеров считается Юдит Лайбер, – без запинки отвечала графиня – ходячая энциклопедия во всех вопросах, касавшихся жизни высшего общества.
– А что такое «тэ дансан»? – интересовалась Кэролайн, услышав это слово в перепалке между уважаемой вдовой и ее начавшей выходить в свет дочерью, которая не знала, пойти в это самое «тэ дансан» или нет.
– Это вечеринка с танцами, где подают чай, – ответила ей графиня. – В старые добрые времена такие вечеринки были очень популярны, и теперь, кажется, к ним снова возвращаются.
В январе, когда Кэролайн проработала у графини почти семь месяцев, она пришла к своей начальнице и попросила повышения зарплаты. Кэролайн обратила внимание графини на то, что она очень старалась, справлялась со своими обязанностями и теперь, конечно, может рассчитывать на какое-нибудь вознаграждение помимо минимального оклада, который ей платили до сих пор.
– Клиенты меня уже знают. Некоторые даже спрашивают именно меня, – сказала Кэролайн. То же самое происходило в магазинчике Эвелин.
– Меня не интересует все это, даже если бы ты была самой Коко Шанель, – ответила ей графиня с непроницаемым лицом. – К твоему сведению, сейчас время застоя и спада производства. Ты должна быть счастлива, что у тебя есть работа, а если жалование тебя не устраивает, то можешь уходить.
У графини случались моменты великодушия и доброго отношения к людям, но когда дело касалось денег, она была непреклонна и думала только о бизнесе. Кэролайн прекрасно знала, что означает «застой», она много читала об этом в газетах. Но, как она могла видеть, этот застой нимало не отразился на делах «Элеганс».
В феврале, как раз после Дня святого Валентина, когда они были очень заняты и у графини не было выбора, кроме как позволить Кэролайн обслуживать клиентов (не особой важности), та снова подняла вопрос о повышении зарплаты.
– Почти все, что я продала, принесло значительную прибыль, – сказала Кэролайн. От своей начальницы она уже знала, что в розничной торговле наибольшую прибыль приносят постоянные клиенты, а также те, кто делает несколько покупок сразу. Поэтому, продавая платье, Кэролайн обязательно предлагала соответствующие аксессуары и белье.
– Ну и что из этого? – спросила графиня, поднимая глаза от биржевой страницы «Уолл-стрит джорнэл».
– А я все еще получаю минимальную зарплату, – напомнила Кэролайн.
– Столько и должна получать работница, – ответила ей Тамара, снова углубляясь в биржевые сводки.
Кэролайн не хотела сдаваться. Она прекрасно знала, что ее обязанности намного шире, чем работа, которую выполняла такая же, как она, девушка у Селесты; кроме того, не было секретом, что объем продаж, совершенных Кэролайн, принес графине значительную прибыль.
– Если вы не хотите повысить мне зарплату, то тогда по крайней мере, может быть, станете платить мне комиссионные?
Некоторые девушки, работавшие в галантерейных магазинах на Ворт-авеню получали комиссионные с совершенных продаж.
– Комиссионные? – Графиня наконец оторвалась от газеты и посмотрела на Кэролайн так, как будто та вонзила ей нож прямо в сердце. – В «Элеганс» никогда не было комиссионных и никогда не будет! Я занимаюсь здесь бизнесом, а не благотворительностью. Позвольте напомнить вам, мадемуазель, что вы здесь бесплатно проходите обучение, не говоря уже о маникюре, одежде и питании. Это вы должны платить мне.
Графиня была права насчет обучения и других вещей, но она, конечно, была несправедлива по отношению к Кэролайн и хотела дешево отделаться от нее. Кэролайн решила наведаться в бюро по трудоустройству Сакса и заполнить анкеты для магазинов Гуччи, Картье и Армани на случай, если там вдруг появится вакансия.
Но к сожалению, графиня знала, что говорит: кругом действительно был застой. В бюро Сакса вакансий не было. Никто не требовался и в тех магазинах, куда обращалась сама Кэролайн. Она кругом получала отказы, но не оставляла попыток найти что-нибудь.
В Палм-Бич март – всегда самый оживленный месяц – это разгар туристского сезона. По Ворт-авеню разъезжают «роллс-ройсы», «феррари» и великолепные «мерседесы», все столики в изысканных ресторанах зарезервированы заранее, а магазины полны покупателей, обновляющих свои гардеробы. В этом месяце третий вторник оказался исключительно удачным днем для «Элеганс». К половине четвертого в холодильнике уже не осталось минеральной воды, охлажденного чая и печенья, поэтому графиня послала Кэролайн пополнить запасы.
– А вы справитесь без меня? – спросила ее Кэролайн, подумав о том, что некоторым клиентам может не хватить внимания графини, пока Кэролайн сбегает в «С'э си бон».
– Конечно, справлюсь, – резко ответила Тамара. – Но советую поторопиться.
Кэролайн потребовалось почти полчаса, чтобы купить все необходимое, а как только она появилась в салоне, графиня, убедившись, что все более-менее спокойно, удалилась в свой офис. Кэролайн догадалась, что та пошла позвонить своему маклеру, человеку, которого графиня очень ценила. Независимо от того, сколько клиентов собиралось в салоне, она обязательно звонила Клиффорду Хэмлину, иногда по два-три раза в день, чтобы поинтересоваться состоянием дел с ее капиталовложениями. Она часто упоминала имя Клиффорда и говорила, что этого финансового гения знает уже давно. Кэролайн представляла его себе как скучного седого старика, курящего толстые сигары и играющего в теннис в шортах, без конца рассуждающего об акциях, ценных бумагах и перспективах разных толстосумов. Но ее это фактически не касалось. Клиффорд Хэмлин мог интересовать только Тамару.
Кэролайн стояла в глубине опустевшего салона, когда открылась входная дверь и вошел какой-то мужчина. На него падал свет с улицы, освещая его сзади, поэтому Кэролайн не могла разглядеть его лицо. Она только отметила, что у него пышные светлые волосы и что он держится с достоинством человека, уверенного в себе. От него веяло силой атлета. Он был одет так, как в Палм-Бич одеваются только богачи на отдыхе: футболка, застиранные джинсы цвета хаки, специальные кроссовки на резиновой подошве для гребли на байдарках. Он был худощавым, но мускулистым, ростом около шести футов и с широкими плечами, из-за которых его фигура от талии и бедер напоминала треугольник основанием вверх.
– Я могу вам чем-нибудь помочь, сэр? – спросила Кэролайн, как ее учила графиня.
Она все еще не видела лица посетителя, потому что он, наклонив голову, рассматривал витрину. По его виду можно было понять, что он и сам не знает, чего хочет.
– Я ищу подарок, – наконец произнес он тихим, мелодичным, серебристым голосом. Проработав не один месяц на Ворт-авеню, Кэролайн уже знала, что такая манера говорить вырабатывается, только если джентльмена воспитывали лучшие гувернанты, если он посещал закрытые учебные заведения для избранных и самые изысканные клубы. Этот человек определенно принадлежал к одной из самых богатых и известных фамилий в Палм-Бич. – Что-нибудь оригинальное, – добавил он.
И наконец он перестал разглядывать витрину и посмотрел на Кэролайн.
Глава 3
Джеймс Годдард, без всякого сомнения, был самым красивым мужчиной, которого когда-либо встречала Кэролайн. Он как будто сошел со страниц романа, материализовался из самых ее сокровенных грез. Кэролайн поморгала глазами, чтобы убедиться, что это не плод ее воображения. Да, он в самом деле существовал и, улыбаясь, стоял перед ней.
У него были классически правильные черты лица, высокий лоб, широко расставленные глаза, прямой точеный нос и полные чувственные губы. Его светлые волосы, прядями спадавшие на лоб, выгорели на солнце, кожа слегка загорела, а загадочная и соблазнительная улыбка обнажала ровный ряд ослепительно белых зубов. Его ясные ярко-голубые глаза, светившиеся живым умом, обрамляли длинные темные ресницы. Кэролайн вдруг поняла, что он не намного старше ее.
Клиент сказал, что ему нужно что-нибудь оригинальное.Кэролайн ни минуты не сомневалась, кому предназначается этот подарок – молодой, богатой и красивой подруге. И конечно, очень избалованной. Он явно собирается купить что-нибудь для женщины, которая много для него значит.
– Что-нибудь оригинальное для оригинальной особы? – спросила Кэролайн.
Он не ответил, а, наклонив голову набок, оглядел девушку с головы до ног. Шелковистые каштановые волосы, перевязанные ленточкой, чистая здоровая кожа, хрупкая стройная фигура. Кэролайн попыталась сделать вид, что не замечает, как он ее разглядывает.
– У нас есть очень оригинальные вечерние сумочки и украшения, которые мы только что получили из Парижа, – сказала она, слегка покраснев.
– Нет, я думаю, что это не пойдет, – ответил он, не сводя с нее глаз.
– Может быть, вы хотели бы купить что-нибудь из дамского белья? – спросила Кэролайн, чувствуя себя не в своей тарелке от его оценивающего взгляда и прилагая все усилия, чтобы казаться сдержанной и спокойной.
При этих словах посетитель оживился, а его лукавая улыбка стала шире.
– Прямо в яблочко, – сказал он, не сводя с нее глаз. – Именно в эту секунду я как раз и подумал о белье.
Кэролайн изо всех сил старалась не покраснеть.
– В таком случае... – Она подошла к выставочной витрине и показала ему черную грацию с глубоким вырезом и разрезами по бокам, состоявшую, казалось, из одних кружев, – это была одна из самых оригинальных и дорогих вещей в салоне. Соблазнительная роскошная штучка, которую так приятно снимать с партнерши в порыве страсти.
– Может быть, вы это имели в виду? – спросила Кэролайн.
Джеймс одобрительно присвистнул.
– Я как раз думал о чем-то таком, – поведал он, продолжая смотреть на нее. – Что еще вы могли бы показать мне? – В его глазах мелькали веселые искорки.
– У нас здесь очень большой выбор, – сказала Кэролайн, не зная, что ей делать дальше. Другие клиенты тоже пытались заигрывать с ней, но в данном случае все было по-другому. В присутствии этого мужчины ее сердце бешено колотилось, а ноги стали ватными. Все, на что она была сейчас способна, – это попытаться следовать сценарию, расписанному для нее графиней. – Я с удовольствием покажу вам все, что вы только пожелаете.
– Все? – переспросил он все с той же лукавой улыбкой, продолжая подшучивать над ней. Кэролайн покраснела.
Как раз в этот момент открылась бархатная портьера и в салоне появилась графиня Тамара. Она вплыла, как гордая яхта, звеня браслетами на запястьях и держа сигарету в поднятой руке.
