Текст книги "Романтика любви"
Автор книги: Джослин Рэйнс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 29 страниц)
– Да, поговорить с ним, – сказал Чарльз. – Он должен быть в школе для малышей, или в садике, или не знаю где там еще. Подойди к нему, когда они будут гулять или когда он будет уходить домой. Расспроси о его друзьях или о чем-нибудь еще. Мне нужно твое впечатление о нем. О его характере, развитии, сам понимаешь. Потом сфотографируй его. Мне нужна не газетная фотография. Надеюсь, ты понял, что я имею в виду, Аронсон.
– Конечно, – ответил Тед, который понял главное: Чарльза Годдарда, одного из самых уважаемых и грозных банкиров Уолл-стрит, преследует навязчивая идея относительно маленького мальчика по имени Джек, который действительно может оказаться Годдардом.
* * *
В то время, когда происходил этот разговор, Кэролайн сидела за столом переговоров в тихом офисе через дорогу от конторы Теда. Дела шли неважно. Два банкира с седыми волосами, серыми лицами и в серых костюмах отказывались видеть потенциал развития «Корпорации „Романтика любви“».
– Дело не в том, что ваши расчеты неверны, миссис. Годдард, – сказал один из них. – Дело в том, что наш банк не видит перспектив в предприятии розничной торговли, которое удовлетворяет только фривольные запросы женщин.
– Фривольные запросы? – с негодованием повторила Кэролайн. Ее вывело из себя то, как они с позиции мужского шовинизма отнеслись к ней и к ее идее, но она хотела сохранить выдержку. Ведь громкие крики были в стиле Тамары, а не Кэролайн. – Поверьте, джентльмены. То, что мы продаем в «Корпорации "Романтика любви"», вряд ли можно назвать фривольным. Конечно, если вы считаете, что товары, приносящие женщинам радость, фривольны, то это ваше право.
– Послушайте, миссис Годдард, – сказал второй собеседник, теребя мочку уха. – Как мы уже сказали, все расчеты выглядят достаточно надежно. Но «Юнайтед Палм бэнк энд траст» обычно дает ссуды более... как бы это сказать... более консервативным предприятиям.
– Значит, вы отказываете мне в ссуде? – спросила Кэролайн, которая хотела, чтобы они наконец прямо объявили ей свое решение.
Они оба кивнули.
– Мне очень жаль, – сказал один.
– Может быть, в следующий раз, – сказал второй, явно желая, чтобы на будущее дверь для нее была открыта.
Кэролайн была очень расстроена, но сумела сдержать свои эмоции и сохранить деловое выражение лица. Она собрала свои бумаги, уложила их в дипломат и встала.
– Спасибо за то, что смогли уделить мне время, – сказала она, пожав им руки.
Мужчины встали, сказали, что очень рады, что она выбрала именно «Юнайтед Палм бэнк энд траст», и проводили ее до дверей.
«Вот тебе и спец по финансам Клиффорд Хэмлин», – подумала она, направляясь к своей машине. Ей было интересно, позвонит ли он. Хотя в этом она сильно сомневалась.
Но Клиффорд Хэмлин позвонил – почти сразу же, как только появился в своем офисе в нью-йоркском отделении «Годдард-Стивенс» в половине пятого. Секретарша передала ему дюжину сообщений, срочно требующих ответа, и его расписание встреч было очень плотным до семи часов вечера, но, как только Клиффорд остался один в своем просторном, шикарно обставленном кабинете, он сразу же набрал номер Кэролайн в «Корпорации „Романтика любви“».
– Как дела с банком? – спросил он, радуясь, что слышит ее голос.
– Никак, – грустно ответила Кэролайн.
– Они отказали в ссуде?
– Именно это они и сделали.
Клиффорд не мог понять: она очень расстроена или это просто из-за расстояния у нее такой голос? Наверное, и то и другое.
– А какую причину они указали? – поинтересовался он.
– Намекали на фривольность моих товаров, – саркастически произнесла Кэролайн. – Расчеты им понравились, а вот продукция – нет.
– Ну и черт с ними, – сказал Клиффорд, удивив Кэролайн своим сердитым тоном. – Банкиры могут быть очень глупыми, поверьте мне. У многих совершенно отсутствует воображение. Но ведь я говорил вам, что им понравятся расчеты?
– Конечно, но это не принесло мне ничего хорошего. Ведь я не получила деньги, которые мне нужны, – ответила Кэролайн. – Меня больше всего и бесит то, что банкиры согласились, что мои расчеты правильны. «Впечатляют», как сказали они.
– Вам не стоит прекращать поиски, – посоветовал Клиффорд. – Возможно, придется посетить несколько банков, пока не найдете такой, в котором вас поймут. Один отказ еще ничего не значит.
– Надеюсь, что вы правы, – сказала Кэролайн, представив себе, как он сидит за столом в «Годдард-Стивенс». Она представила себе его стройную жилистую фигуру, волнистые каштановые волосы, его самообладание, веру в свои силы и способности. И еще она вспомнила, как он выразил уверенность в ее способностях, когда они пили «Маргариту» в «Ривер-Хауз». – Честно говоря, я удивилась, что вы позвонили, – добавила она.
– Я был заинтересован, – сказал Клиффорд. – Я и сейчас заинтересован в исходе вашего дела.
Кэролайн не могла определить для себя причину его заинтересованности. Что у него на уме? Может быть, он шпионит для Чарльза Годдарда? Но вслух она ничего не сказала. Клиффорд в это время спросил:
– Вы уже назначили встречу в других банках?
– Да, конечно, – ответила она. – Кроме сына, «Корпорация» значит для меня все. И я сделаю все возможное, чтобы обеспечить ей успех.
– В успехе я не сомневаюсь, – сказал Клиффорд. – Извините, подождите минуточку. Да? В чем дело, Маргарет? – голос Клиффорда стал более строгим, когда в дверь постучали и вошла его секретарша, держа в руках кипу папок и показывая на часы. Она была хорошим делопроизводителем, для чего ее и нанимали. – Послушайте, Кэролайн, мне очень жаль, но нам придется на этом закончить наш разговор, – сказал Клиффорд.
Прежде чем Кэролайн успела сказать ему, что тоже очень занята и не может дольше задерживаться у телефона, он уже повесил трубку.
– Извините, что прервала вас, мистер Хэмлин, – сказала Маргарет Фрит, положив стопу папок на угол большого письменного стола из красного дерева, за которым сидел Клиффорд. – Но вы просили напомнить вам о совещании с представителями корпорации «Холлоуэй». Они уже пришли и ожидают вас в конференц-зале.
– Хорошо, а что это за папки, Маргарет? – спросил Клиффорд, немного расстроенный, что не мог еще хоть немного поговорить с Кэролайн, но силой воли направляя свои мысли в деловое русло.
– Дормантные счета, о которых вы спрашивали. Бухгалтерия проделала работу, просмотрев все компьютерные отчеты, и отобрала файлы, где отражалась лишь небольшая активность или вообще не было никакой активности за последние пять лет. Вы говорили, что хотите просмотреть их, чтобы решить, что с ними делать.
Клиффорд кивнул. Он сделал правильный выбор, наняв Маргарет Фрит, интеллигентную, хотя имеющую вид старой девы, женщину около пятидесяти лет, которая так же серьезно относилась к своей работе в «Годдард-Стивенс», как и он сам.
– Спасибо, Маргарет. Я просмотрю их, как только смогу, – сказал Клиффорд, похлопав ладонью по папкам, потом встал и направился к двери. – Ну что ж, приступим к «Холлоуэй».
Кэролайн еще никогда не была в Нью-Йорке, и когда одним мартовским утром реактивный самолет компании «Дельта эрлайнз», на котором она летела, спустился над Ист-Ривер и приземлился в аэропорту Ла-Гуардиа, она почувствовала, как учащенно забилось ее сердце. Ее обуревали самые противоположные чувства: она с удовольствием ждала встречи с различными продавцами, чтобы обсудить торговую марку и этикетки для «Романтики любви», но одновременно сама мысль о том, что она целую неделю не увидит Джека, была просто непереносимой. Но ведь она проведет эту неделю в Манхэттене с Сисси Макмиллан, пообедает с Жан-Клодом Фонтэном. И может быть, пройдет депрессия, которая мучила ее с самого начала марта – ведь именно в начале марта она когда-то полюбила Джеймса Хантингтона Годдарда.
Воспоминания об их встречах, о, первых свиданиях, о совместной жизни и свадьбе в Мэне постоянно возвращались с новой силой и преследовали Кэролайн именно в марте. Кроме того, во всех трех банках, куда она обратилась, ей отказали в ссуде, и это еще больше усилило ее депрессию.
– Мы не думаем, что ваш бизнес просуществует достаточно долго, – сказали в одном.
– Сеть магазинов, продающих романтические штучки? Честно говоря, сложно себе это представить, – заявили во втором.
Но больше всего расстроил Кэролайн тот факт, что не все банкиры, отказавшие ей, были мужчинами. Женщина – вице-президент банковской и кредитной компании на Вест-Палм-Бич – заявила:
– Я считаю, что для матери-одиночки одного магазина вполне достаточно. Зачем взваливать на свои плечи еще один?
То, что ей приходилось объяснять свою идею всем этим скептически настроенным банкирам, было для Кэролайн унизительно и утомительно, и поэтому, когда несколько нью-йоркских оптовиков, занимавшихся косметикой и столовыми приборами, а также владелец швейной фабрики и импортер столового белья согласились встретиться с ней, она подумала, что поездка может отвлечь ее от тяжких дум, и позвонила Сисси, чтобы спросить, можно ли ей остановиться у нее на неделю.
– Ну конечно! – воскликнула Сисси. Она сейчас была в своем городском доме на Ист-стрит, 77. – Я, как ты должна помнить, с самого начала приглашала тебя в Нью-Йорк.
Кэролайн невольно вспомнила, как добра была Сисси Макмиллан, когда сдала им коттедж в Кэмдене.
– Конечно, я это помню, – ответила Кэролайн, чувствуя одновременно печаль и благодарность. – И очень хочу увидеться с тобой снова. Очень.
Встреча на швейной фабрике прошла очень успешно и закончилась подписанием контракта, согласно которому там будут шить специально для нее блузки, ночные рубашки и неглиже с монограммой «Корпорации „Романтика любви“». То же произошло в компании, занимавшейся столовыми приборами: там согласились организовать производство блюд, тарелок и бокалов в стиле «Корпорации». С импортером столового белья она договорилась о повторной встрече: следовало обсудить дополнительно объем поставок и расценки.
Кэролайн была довольна встречами. Она держалась профессионально и смогла договориться, что получит все, что ей было нужно, в указанные сроки, а кроме того, здесь были заложены основы дальнейшего сотрудничества. Отказы в ссуде на расширение бизнеса в свете волнений и планов на будущее временно отошли на второй план.
– У меня нет сомнений, что «Корпорация» будет расти, – сказала Кэролайн Сисси, когда они ужинали в ее прекрасно оформленной столовой, где стояла посуда в традиционном стиле, почти такая же, которую Кэролайн скоро будет предлагать в «Романтике любви».
– И у меня нет сомнений, ведь ты выглядишь как настоящий торговый магнат, – со смехом сказала Сисси, и в уголках ее проницательных глаз собрались веселые морщинки.
– Очень уставший магнат, – тоже со смехом призналась Кэролайн.
Сисси кивнула. Хотя она ничего не говорила, Сисси очень волновалась за Кэролайн. Она видела, что под ее внешне бурной деятельностью скрывалась глубокая печаль. То, что она тосковала по Джеймсу, было ясно без слов. И все же Сисси думала, что Кэролайн слишком цепляется за свою утрату.
– И очень одинокий магнат? – подсказала она. – Иногда, – призналась Кэролайн.
– Тоскуешь по Джеймсу?
Кэролайн кивнула:
– Все время.
– Надеюсь, что ты не сочтешь меня слишком резкой, но я, будучи типичной уроженкой Новой Англии, не знаю, как можно выразить свою мысль, кроме как прямо высказать ее, – начала Сисси. – Я думаю, что тебе грозит серьезная опасность стать профессиональной вдовой.
– Это неправда! – воскликнула Кэролайн, удивленная этим словам и тому образу, который возник перед ее глазами.
Сисси стояла на своем.
– Я просто физически ощущаю, как ты цепляешься за Джеймса, – сказала она, усиливая натиск. – Каждый раз, когда в твоем присутствии произносят это имя, твои глаза наполняются слезами. Боже мой, Кэролайн, его нет уже больше пяти лет. Прошлое принадлежит прошлому. Не думаю, чтобы Джеймс хотел, чтобы ты провела всю жизнь, копаясь в старых воспоминаниях. Ты ведь еще молодая. Такая молодая, красивая женщина.
– Я не живу прошлым. У меня есть Джек. У меня есть моя "Романтика любви".
– Но у тебя нет личной жизни, Кэролайн. Совершенно нет. Джеймс был тогда очень молодым. Он безумно любил тебя, а ты любила его. Но это было много лет назад. Пора бы тебе снять траур, который ты, кажется, намерена носить вечно.
Кэролайн молчала. Да, слова Сисси были грубоватыми и, хотя та не имела этого в виду, обидными. Все в Кэролайн восстало против них. Она любила Джеймса, просто обожала его. Конечно, она тоскует о нем. Любой бы тосковал на ее месте.
– Сердишься на меня? – спросила Сисси. – Думаешь, я недооцениваю ваш брак?
– Нет, – сказала Кэролайн. А потом, подумав, призналась: – Да. Мне не хотелось бы, чтобы кто-нибудь недооценивал Джеймса.
– Но я немогу недооценивать Джеймса. Я говорю о тебе.Понимаю, как ты предана своей «Корпорации», но пора бы уже появиться какому-нибудь мужчине и встряхнуть тебя как следует.
Кэролайн попыталась улыбнуться. Теперь, когда мимолетная обида улеглась и она могла подумать над словами Сисси, Кэролайн призналась себе, что та права. Джеймс был удивительным человеком, и время, проведенное с ним, было просто сказкой, но ведь они и впрямь были так молоды...
– Я всегда считала Джеймса моей единственной любовью, – призналась она. Ведь когда-то она была толстушкой и не пользовалась успехом. Ни один мальчик даже не глянул в ее сторону, пока не появился Джеймс с его голубыми глазами и золотистыми волосами...
– Может быть, наступило время считать его своей первой любовью? – сказала Сисси.
– Но ведь это просто приспособленчество, – сказала Кэролайн, чувствуя в глубине души, что, как она ни сопротивляйся, Сисси говорит дело.
– Тогда у тебя не будет более подходящего времени, чем теперь, чтобы начать это приспособленчество. Когда ты ужинаешь с этим французом? – Сисси как всегда была прямолинейна и категорична. Кэролайн рассказала ей о Жан-Клоде, который регулярно звонил ей с тех пор, как побывал в «Романтике любви». Она также рассказала Сисси о том, что он откровенно флиртовал с ней и что она нехотя дала согласие поужинать с ним, когда приедет в Нью-Йорк.
– Завтра вечером, – сказала Кэролайн с непонятным волнением.
– Куда он ведет тебя? – спросила Сисси, в глазах которой плясали озорные искорки. – Надеюсь, местечко будет уютным, со свечами, где он сможет шептать тебе на ушко всякую чепуху.
– Не торопи события! – воскликнула Кэролайн, всплеснув руками. – Мы с Жан-Клодом просто друзья – два человека, которые озабочены общими проблемами, как заработать себе на жизнь. Его появление в магазине помогло мне продать не только мои товары, но и егокнигу.
– Друзья? Как прелестно это звучит, – сказала Сисси со скептическим выражением на лице. Она не раз читала о Жан-Клоде Фонтэне в скандальной хронике, обедала в «Мустье» и была наслышана о его бурной личной жизни. Было практически невероятно, чтобы любая женщина – даже такая упорно скрывающаяся от романтических приключений, как Кэролайн, – может устоять перед таким искушением. – Так где состоится ужин?
– На квартире Жан-Клода в Сохо. Завтра вечером я должна приехать туда, а он сам приготовит ужин.
Сисси закатила глаза. Ужин вдвоем на чердачке в Сохо с Адонисом, который плюс ко всему умеет восхитительно готовить!
– Ой! – воскликнула Кэролайн, посмотрев на часы. – Джеку уже скоро пора спать, а я еще не позвонила ему.
Она подбежала к телефону в гостиной, а Сисси крикнула ей вслед:
– Передай ему привет! Еще раз!
Кэролайн очень скучала по Джеку и говорила с ним каждое утро и каждый вечер. Ей нравился Манхэттен с его суетой и специфической атмосферой космополитизма, но ей хотелось, чтобы ручонки сына обнимали ее за шею каждый день, она хотела слышать его тоненький голосок.
– Здравствуй, солнышко, – сказала она, дозвонившись в половине девятого. – Селма укладывает тебя спать?
– Нет, мы читаем, – ответил Джек. – Книжку про Бретта Хааса.
– Про кого? – спросила Кэролайн.
– Ох, мама. Ты что, ничего не знаешь? – Джек вздохнул, поражаясь неосведомленности матери. – Бретт Хаас играл третьим номером за «Атланта Брэйвз». Теперь его показывают по телевизору всякий раз, когда играют «Брэйвз». И он всегда делает игру. Книга, которую мы читаем, – о нем.
– Наверное, интересно? – с притворным вниманием спросила Кэролайн. Бейсбол едва ли был ее любимым видом спорта, а биографии спортивных звезд – последними книгами, за которые она могла взяться. Может быть, потому, что Эл Шоу был бейсбольным болельщиком, а может быть, потому, что она считала эту игру ужасно скучной и медлительной.
– Мы дошли до самой замечательной главы! – Голос Джека прерывался от возбуждения. – Бретт как раз собирается пробить свой знаменитый удар и выиграть финал в чемпионате мира! Как раз через левую стенку!
– А откуда ты знаешь, что он победит? – спросила Кэролайн.
– Потому что я читал эту книжку шестнадцать раз, – серьезно сказал Джек. – Селма купила мне ее на прошлой неделе.
– Я тоже купила тебе кое-что, дорогой, – сказала Кэролайн, охваченная нежностью к сыну.
– Мне? Правда? – радостно воскликнул он.
– Да. В знаменитом магазине игрушек в Нью-Йорке, который называется «ФАО Шварц».
– Ты купила мне игрушку? – спросил Джек. Его любопытство росло с каждой минутой.
– Я не скажу! Тебе придется подождать, пока я не приеду, – сказала Кэролайн. – Ты всегда говорил, как любишь сюрпризы. Поэтому твой подарок из «ФАО Шварц» будет сюрпризом, хорошо?
– Хорошо, – разочарованно ответил он. – Когда ты приедешь?
– Не позже чем через несколько дней, – ответила Кэролайн. – Но это скоро, дорогой, очень скоро. Я скучаю по тебе, люблю тебя и сама не дождусь, когда мы встретимся.
– Я тоже, мама. И когда ты приедешь, я почитаю тебе книжку про Бретта Хааса. Я знаю там каждое слово. Тебе понравится!
Кэролайн рассмеялась.
– Если тыпочитаешь ее, то мне, конечно, понравится, – согласилась она. – А теперь я хочу поговорить с Селмой, хорошо? Ей я тоже хочу сказать «спокойной ночи».
Джек передал трубку своей крестной и отправился на кухню, чтобы выпить молоко и съесть шоколадное пирожное.
– У вас все хорошо? – спросила Селму Кэролайн, с которой она тоже говорила каждый день.
– Все хорошо, – ответила Селма, но ее голос звучал как-то странно.
– Селма, что случилось? – спросила встревоженная Кэролайн. – Я ведь слышу по голосу...
Селма Йоханнес вздохнула. Она не хотела волновать Кэролайн – только не сейчас, когда она была так занята в Нью-Йорке; кроме того, возможно, здесь не о чем было беспокоиться.
– Селма? Пожалуйста, расскажи мне, – настаивала Кэролайн.
– Видишь ли, этот мужчина... Он подошел к Джеку сегодня, когда он выходил из школы, – сказала Селма.
– Мужчина? Какой мужчина? Кто это был? – спросила встревоженно Кэролайн.
– Я не знаю. Раньше я его никогда не видела. Я ждала у тротуара в машине. Он подошел к Джеку – не к кому-нибудь из других детей, а именно к Джеку – и заговорил с ним. Я вышла из машины, чтобы узнать, в чем дело, но Джек уже отошел от него. Он сказал этому человеку, что ему не разрешают разговаривать с незнакомыми. Твой сын очень послушный, Кэролайн. Многие родители хотели бы сказать такое о своих детях.
Кэролайн задумалась над тем, что сейчас услышала. Да, ее сын был особым ребенком, в этом она ни минуты не сомневалась. Но ее обеспокоил этот незнакомец. Что он хотел от Джека? Почему он заговорил именно с ним, а не с другими детьми? Кто он? Что ему нужно? Вернется ли он?
– Следи за Джеком, Селма, хорошо? Он очень дорог мне, – попросила она.
– Мне тоже. Бог свидетель, я не допущу, чтобы с ним что-нибудь случилось, – решительным тоном сказала Селма. – Кроме того, возможно, здесь не о чем волноваться.
– Ты права, – сказала Кэролайн.
Она положила трубку и вернулась в столовую, где на подносе уже стоял приготовленный кофе.
– Дома все в порядке? – спросила Сисси.
– Думаю, что да, – ответила Кэролайн, не вдаваясь в подробности. Не было необходимости портить вечер Сисси своими беспочвенными подозрениями.
– Очень хорошо, – сказала Сисси. – А теперь давай поговорим еще о завтрашнем ужине.
– И что с ужином? – спросила Кэролайн, все еще думая о Джеке и о незнакомце, который с ним говорил.
– Я как раз думала, что, может быть, тебе нужна компаньонка? – Глаза Сисси смеялись. Она ее явно дразнила.
А на Вест-Палм-Бич Селму мучили сомнения, правильно ли она поступила. Ведь она не сказала Кэролайн о том, что этот человек сфотографировал Джека, прежде чем подошел к нему. Ей не хотелось расстраивать Кэролайн, которая была далеко и все равно ничего не могла предпринять в этой ситуации.
Пока Кэролайн лежала без сна в одной из комнат для гостей в квартире Сисси Макмиллан, раздумывая о загадочном незнакомце, который говорил с Джеком после школы, в кабинете Чарльза Годдарда на вилле в Палм-Бич зазвонил телефон прямой связи. Фотографии, которые прислал ему Тед Аронсон, подтверждали то, что было видно и по фотографии в газете: у ребенка глаза и форма губ были годдардовскими.
– Да? – Чарльз Годдард сразу взял трубку. Он ожидал звонка Теда Аронсона, потому что знал, что частный детектив позвонит сразу же, как только узнает результаты анализа крови.
Тед Аронсон произнес только два слова – два слова, которые должны были изменить жизнь не только Чарльза и Дины Годдард, но и Эмили Прингл, Клиффорда Хэмлина, Кэролайн Годдард, а самое главное, маленького Джека Годдарда.
– Все совпадает, – сказал Аронсон и стал ждать дальнейших указаний.
Глава 21
Слияние улиц Принц и Мерсер считается самым престижным местом в Сохо и находится на равном расстоянии от гастрономического рая «Дин и Де Люка» и от дорогого торгового центра на Вест-Бродвей. Художественные галереи, изысканные рестораны и филиал Музея Гуггенгхейма находятся как раз в этом месте, и именно здесь, на верхнем этаже здания, где когда-то выпускали швейные машинки, в частично модернизированном помещении под самой крышей жил Жан-Клод Фонтэн. Кэролайн поднялась наверх в огромном лифте и очутилась перед зеленой лакированной металлической дверью, защищенной, как принято в Манхэттене, как минимум одним замком «медеко», одним замком «фитчет» и одним полицейским замком «фокс», рычаг которого фиксировался в полу. Жан-Клод по очереди открыл все замки и впустил Кэролайн. Она некоторое время смотрела на него молча, пытаясь соединить его образ очаровательного и темпераментного француза, который остался у нее в памяти, с еще более привлекательным реальным образом.
Его лицо, начиная от высоких скул и кончая матовым цветом и ямочкой на подбородке, было еще более красивым, чем в ее воспоминаниях. Его блестящие, черные как смоль волосы были, как всегда, завязаны сзади в хвостик, и от него пахло одеколоном – этот завораживающий запах Кэролайн помнила еще с Палм-Бич. Она тут же напомнила себе, что перед ней современный Казанова и что она совершенно равнодушна к его чарам.
– Дорогая, – прошептал он, глядя ей в глаза и поднося ее руку к своим губам. – Прошло так много времени с тех пор, как мы виделись в последний раз.
Кэролайн удивленно подняла брови. Это было уж слишком помпезно, даже для Жан-Клода.
– Совсем не так много,– напомнила она ему сухо, отняв руку. Она твердо решила не поддаваться на его уловки и не позволить Жан-Клоду заставить ее чувствовать себя так же неловко, как во время их предыдущих встреч. Он был знаменитым шеф-поваром и автором бестселлера, человеком, который верил в то, что натиском может добиться всего чего угодно и который имел подход ко всем женщинам, попадавшимся на его пути.
– Достаточно долго, чтобы я с нетерпением ждал нашего вечера, – вкрадчивым голосом произнес он и, взяв ее за руку, повел в комнату.
– Мы не проводим вместе вечер, мы вместе ужинаем, – поправила его Кэролайн, снова убрав руку. Она решила, что настало время изменить тему и намекнуть на приятные запахи приправ и вина, которые неслись из кухни. – Что-то пахнет так вкусно! – сказала она.
– Тебе нравится запах моего одеколона? – спросил он с лукавой улыбкой.
Кэролайн мысленно спросила себя, прекратит ли он когда-нибудь свои насмешки.
– Я имела в виду ужин. Пахнет очень заманчиво.
– Конечно, заманчиво. А как будет вкусно! – со своей обычной самонадеянностью заявил он. – Но сначала экскурсия, а потом еда.
Жан-Клод снова взял ее за руку и повел вглубь своей квартиры, но вдруг остановился.
– Это было «до», – сказал он, показывая на обшарпанный угол возле окна с облупившейся краской. – А это – «после», – и он показал на обширный шикарный зал, весь покрытый коврами и хорошо обставленный, где одна стена почти сплошь была стеклянной.
Кэролайн невольно рассмеялась. Всего парой слов Жан-Клод сумел дать полную характеристику своей квартиры. Обняв ее за плечи, он продолжил показ.
– Мы начнем с «после». А потом постепенно дойдем и до «до», – пообещал он, открывая перед ней дверь в просторную комнату. К удивлению Кэролайн, это оказалась ванная, шедевр дизайна и декора, достойная того, чтобы ее снимок поместили в самом престижном журнале. Там были сплошной мрамор и зеркала, а застекленная крыша давала естественное освещение. За большой квадратной ванной располагалась рощица из бамбука, а на ее широком крае стояли различные гели, тальки, туалетная вода и лежали губки. Стопка аккуратно сложенных пушистых белых полотенец только и ждала, когда их возьмут. Рядом с ванной комнатой стояла огромная кровать, накрытая бежевым покрывалом. По обеим сторонам кровати стояли книжные шкафы, забитые книгами и оснащенные разными светильниками, чтобы было удобнее читать. Здесь же были вазочки с маргаритками. Но у Кэролайн не создалось впечатления, что это место предназначено для чтения. Вся обстановка была слишком чувственной, слишком сексуальной, совсем как человек, который стоял рядом с ней. Она снова попыталась внушить себе, что не должна обращать внимания ни на эту кровать, ни на привлекательную мужскую фигуру Жан-Клода, ни на теплое прикосновение его руки, пока он показывал ей это просторное, шикарное, но такое необычное жилище.
– А теперь мы посмотрим «до», – провозгласил он, когда они подошли к кухне на другой стороне чердака. Здесь ни к чему еще не прикоснулась рука современного архитектора, и Кэролайн сказала, что все здесь выглядит так, как, наверное, было еще в те времена, когда президентом был Герберт Гувер.
– Настоящий антиквариат, – согласился с ней Жан-Клод, обводя широким жестом потрескавшуюся старинную раковину, приземистый холодильник со спиралью наверху и видавшую виды печку, когда-то покрытую белой эмалью, на которой были три горелки и духовка со сломанной ручкой, функцию которой теперь выполняла скрученная проволока.
– Меня удивляет, что владелец ресторана не отремонтировал первым делом эту часть помещения, – сказала она, удивленная той патетикой, с какой Жан-Клод хвалился свей обшарпанной кухней.
– Дело в том, что я провожу целые дни на кухне, и последнее, что мне хочется делать, когда я прихожу домой – это готовить. – Он оглянулся на широкую кровать и ванну, и Кэролайн сразу стало ясно, чем он хочет заниматься, когда приходит домой.
– Тогда почему ты готовишь для меня? – спросила Кэролайн.
– Потому что ты относишься к тем людям, для которых представления об обеде ограничиваются сандвичами. – Он усмехнулся. – Мне не хотелось травмировать твои нежные чувства, предложив равиоли с корешками таро, грибами с трюфельным соусом и маслом – блюдо, которое обычно подают в «Мустье». Дома я могу сделать что-нибудь более...
– Основательное? – подсказала Кэролайн. – Подходящее для провинциальной американки?
Жан-Клод улыбнулся.
– Для очаровательной провинциальной американки, – сказал он, окинув Кэролайн одобрительным взглядом. Она была одета в строгий костюм хорошего покроя и шелковую блузку и представляла собой удивительное сочетание деловой женщины и просто красивой женщины. Выглядела она очень молодо, несмотря на то что уже была замужем и родила ребенка. Она была полна противоречий, эта Кэролайн Годдард, и разительно отличалась от хрупких, утонченных, капризных манхэттенских женщин, с которыми он привык иметь дело.
От его комплимента и взгляда щеки Кэролайн порозовели. Несмотря на ее твердое решение оставаться бесстрастной и несмотря на убеждение, что он говорит все это автоматически, его хорошо проверенные комплименты искусного соблазнителя в сочетании с его очарованием и притягательной силой произвели на нее впечатление, которому она была не в силах сопротивляться. Пока Кэролайн наблюдала, как он вытаскивает пробку из бутылки с белым вином, ей удалось подавить свои непроизвольные эмоции и сконцентрироваться на нереальности самого факта, что она находится сейчас здесь с ним. Такой вот ужин на двоих она не могла даже представить себе. Она не могла даже подумать, что когда-нибудь попадет в Нью-Йорк, когда он впервые пригласил ее и сказал, что она должна отплатить свой долг. И вот теперь они сидели вдвоем на его «чердачке» в Сохо, молодые, здоровые, красивые, мужчина и женщина, и в воздухе между ними как бы проскакивали искры таинственной связи. Кэролайн изо всех сил старалась не замечать всего этого.
– Неужели ты и правда можешь приготовить ужин вот на этом? – спросила она, имея в виду старую печку, а Жан-Клод в это время старательно ввинчивал штопор в пробку.
Он кивнул.
– Хочешь верь, хочешь не верь, но мне приходилось готовить и на кухоньках поменьше и не так хорошо оборудованных. По-настоящему старых! – сказал он со своим неуловимым и милым французским акцентом, протягивая ей бокал с искрящимся приятно прохладным вином.
– В самом деле? В это трудно поверить, – ответила Кэролайн, принимая бокал. – Лично я вряд ли смогла бы сделать что-нибудь стоящее в такой кухне, хотя должна признаться, что я неважная кухарка. Мы с Джеком умерли бы с голода, если бы не было свежемороженых продуктов и микроволновок.
Жан-Клод состроил гримасу и застонал.
– Микроволновки! – воскликнул он. – Все, что я могу сказать, – это что тебе сказочно повезло, что я сжалился над тобой и пригласил попробовать настоящуюеду.
– Тогда скажи мне, что ты приготовил для бедной изголодавшейся провинциальной американки сегодня?
— Canard braise au vin rouge ,мадам, – сказал он с церемонным поклоном, как будто был метрдотелем очень изысканного ресторана. – Утку. Тушенную в соусе с красным вином, – перевел он на английский.
Кэролайн вздохнула, представив деликатесное блюдо, которое ее ждет.
– Мне кажется, что я умерла и сразу попала в рай, – сказала она, садясь в одно из брезентовых кресел, стоявших возле соснового стола, и вдыхая смешанный запах красного вина, тмина и лука, с которыми готовилась утка. – Это для меня просто роскошь, – заявила Кэролайн и, не желая дать ему шанс съязвить, добавила: – Я имею в виду, что для меня специально готовят.
