Текст книги "Романтика любви"
Автор книги: Джослин Рэйнс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 29 страниц)
Пьер и Кэролайн очень сдружились, особенно теперь, когда у нее тоже появилось собственное дело. По утрам, в спокойные минуты перед открытием магазина и кафе, они часто вместе пили кофе и обсуждали свои дела и проблемы. Пьер очень жалел Кэролайн и оказал ей сильную моральную поддержку после гибели Джеймса. Но с тех пор прошло уже пять лет, и теперь он совершенно искренне недоумевал, почему Кэролайн до сих пор одна, почему ни с кем не встречается, почему избегает даже разговоров о том, что ей нужен мужчина. Кэролайн вместе с ним скорбела о смерти Шанталь и, поскольку Пьер вырастил сына, часто спрашивала у него совета о том, как надо воспитывать мальчиков.
– Мой Жан-Клод в детстве был настоящим сорванцом. Импульсивным, темпераментным и очень изобретательным, – рассказывал Пьер, погружаясь в приятные воспоминания. – И ведь с возрастом он совершенно не переменился! Как только он появляется, то немедленно дает мне понять, что у него не хватает никакого терпения общаться с сонными жителями Палм-Бич, и что он не в силах выносить местную скуку. Провинциал– самый мягкий эпитет, который он использует. – Но Пьер не мог не восхищаться своим сыном, его модным и претенциозным рестораном в Нью-Йорке, популярной кулинарной книгой «Готовить с любовью», которую на досуге написал Жан-Клод, и его бурной личной жизнью. – Несмотря ни на что, Жан-Клод хороший мальчик, и у него доброе сердце. Он добился такого большого успеха, но не медлит ни секунды, если мне нужна его помощь. Мой сын – взрослый человек, он очень занят в своем Нью-Йорке, но еще не «вырос из своих ботинок» и заботится о своем папе.
– А вы, конечно, заботитесь о нем, – задумчиво сказала Кэролайн, поймав себя на печальной мысли, что существуют и такие безразличные отцы, как Эл Шоу.
Кэролайн поехала на восток Палм-Бич. Она нашла место для машины на Ворт-авеню, недалеко от того здания, где когда-то был «Элеганс», и поспешила в кафе. Сегодня Пьер был почему-то особенно рад видеть ее и приветствовал ее более эмоционально, чем обычно.
– Я хочу познакомить тебя кое с кем, – сказал он, сияя. Пока Пьер вел ее под руку к кухне «Павильона», построенной в европейском стиле, оттуда выбежал главный шеф-повар Марсель Шабер, который работал в кафе с самого первого дня. Его обычно добродушное круглое лицо покраснело от гнева. Увидев Пьера, Марсель сорвал с головы свой поварской колпак, бросил его на пол и топнул ногой.
– C'est fini![6] – воскликнул он. – Я ухожу сию же секунду! Ноги моей больше не будет в «Кафе Павильон»!
– Марсель, что случилось? – спросил Пьер.
– Вы не хуже меня знаете, что случилось! Это все ваш сынок с его безумными идеями! Quiche[7] с сушеными томатами!Нет, c ' est execrable ![8] C ' est un catastrophe ![9] Это... – Марсель от волнения путал английские и французские слова и размахивал руками. Его негодование было таким сильным, что он задыхался.
— Calmez - uous[10], Марсель, – сказал Пьер. – Я знаю, что некоторые рецепты Жан-Клода несколько необычны, но ведь до сих пор все, что он предлагал, пользовалось успехом.
– Папа, да пусть он уходит, если ему так хочется, – сказал высокий, удивительно красивый молодой человек, вышедший следом за Марселем из кухни. Кэролайн сразу узнала его.
– Видите?! Он прогоняет меня! – закричал толстый усатый шеф-повар, который проработал у Пьера пятнадцать лет.
– Не стоит обольщаться, Марсель, – насмешливо сказал Жан-Клод. – Ты здесь вообще ни при чем. Все, что я хотел – это немного оживить меню и обновить ассортимент в папином ресторане.
– Обновить?.. – лицо Марселя покраснело еще больше, казалось, что его сейчас хватит удар. Он в отчаянии всплеснул руками, на лбу выступили капельки пота. – «Павильон» – французский ресторан! Мы здесь подаем французские блюда, а не «модные»! Сушеные томаты! Ха! – воскликнул Марсель.
Пьер взял своего шеф-повара под руку.
– Да будет тебе, Марсель. Давай пойдем в мой кабинет и там за чашечкой эспрессо все спокойно обсудим, – дипломатически сказал он и повел повара в конец ресторана.
Жан-Клод Фонтэн покачал головой и резко повернулся. Тут он обратил внимание на молодую женщину, которая, конечно, слышала всю эту перепалку. Жан-Клод подумал, что она настоящая красавица, и тут же совершенно забыл о неприятной сцене. Женщина была стройной, с карими глазами. Ее золотистые каштановые волосы были удивительно красивыми – французы называют таких женщин шатенками, – и она была одета в модный габардиновый костюм цвета спелой пшеницы. Жан-Клод понял, что это, скорей всего, и есть Кэролайн Годдард, о которой так часто говорил отец. Как раз сегодня утром он сказал, что она должна заехать в кафе, чтобы купить обед.
– Наверное, вы Кэролайн, – сказал он, произнеся ее имя с французским акцентом. – Папа говорил мне, что вы красавица, но забыл сказать, какаякрасавица. – Он сделал шаг по направлению к ней и поклонился. – Enchante[11], – прошептал он по-французски, взял ее руку, поднес к губам и поцеловал.
Кэролайн почувствовала, что покраснела, и быстро убрала руку. Ей польстил неожиданный комплимент, взволновал легкий поцелуй, который еще ощущался на коже, и вообще ее застали врасплох те странные ощущения, которые она испытывала в присутствии Жан-Клода Фонтэна. Теперь, когда они стояли друг против друга, она поняла, почему он так нравится женщинам. Они были приблизительно одного возраста, и он был красивым, как настоящая звезда экрана. Жан-Клод был немного выше шести футов. Рукава рубашки темно-оливкового цвета были закатаны, обнажив крепкие руки, покрытые темными волосками. Светлые льняные брюки подчеркивали стройные бедра и длинные ноги. У него были зеленые глаза миндалевидной формы, большие чувственные губы и насмешливая улыбка. Темные волнистые волосы были завязаны сзади в хвостик.
– А вы, наверное, Жан-Клод, – ответила Кэролайн, узнав его по фотографии на обложке его бестселлера «Готовить с любовью».
– Интересно, как вы догадались? – спросил он, отведя наконец взгляд от ее фигуры и глядя ей прямо в глаза.
– Ваш отец рассказывал о вас, – ответила Кэролайн ровным голосом, не желая показать собеседнику, как на нее действует его обаяние.
Тот улыбнулся, представив себе, что мог наговорить отец.
– Требовательный, взрывоопасный?.. – подсказал он.
Кэролайн кивнула.
– Кроме всего прочего. – Она рассмеялась.
– Догадываюсь, что вы слышали наш небольшой спор, – сказал Жан-Клод, имея в виду сцену с Марселем.
– Его могли слышать даже в Тампе[12], – ответила Кэролайн. Она прекрасно понимала, что он просто заигрывает с ней, и хотя ей это почему-то нравилось, с другой стороны, ей хотелось сбежать. Жан-Клод обладал какой-то притягательной силой, и это пугало ее так же сильно, как и волновало. Со дня гибели Джеймса она выбросила из головы все мысли о мужчинах, все порочные чувства и желания. Сначала это было естественным следствием ее горя. А потом стало частью ее натуры...
– Могу поспорить, что могли. – Жан-Клод усмехнулся. – И что, как вы думаете, говорят обо мне в Тампе? – Он попытался сымитировать американское произношение Кэролайн, но у него получилось «Тампа» – с ударением на последний слог. Совсем по-французски.
– Поговаривают, что вы собираетесь добавить несколько новых блюд в меню вашего отца, но Марсель не разделяет вашей привязанности к сушеным томатам. – Кэролайн улыбнулась.
Жан-Клод пожал плечами.
– Должно быть там, в Тампэ, они никогда не пробовали сушеные томаты. – В его голосе явно слышалось недоумение.
– Я тоже никогда не пробовала сушеные томаты, – призналась Кэролайн.
Он укоризненно покачал головой.
– Подозреваю, что вы не пробовали даже « escardots »[13] или « foie gras »[14], – печально сказал Жан-Клод. – Это просто ужасно. С этим надо что-то делать. Надо срочно расширить ваши горизонты за пределы пиццы и гамбургеров, ma cherie[15] .
Прежде чем Кэролайн смогла сообразить, что ей сказать в свою защиту, из кабинета вышел Пьер. За ним следовал немного успокоившийся Марсель.
– Марсель согласился попробовать твой quiche ,– сказал Пьер Жан-Клоду. – Но он настаивает, что ты должен лично показать ему, как его готовить.
– Я тоже настаиваю на личной демонстрации, потому что, если он не будет совершенно точно соблюдать мой рецепт, запеканка получится один к одному такой, какую можно найти в любой забегаловке, – сказал Жан-Клод почти таким же важным голосом, каким говорила Тамара, когда бывала в ударе. – Кроме того, я настаиваю, чтобы Марсель лично попробовал его. Чтобы почувствовать, каким должен быть настоящий вкус этого блюда...
Кэролайн наблюдала за Жан-Клодом, пока он обсуждал рецепт с отцом и с Марселем. У него и в самом деле был очень темпераментный характер, и Кэролайн легко могла себе представить, как он командует в собственном ресторане. Жан-Клод говорил очень уверенно и убедительно, и ей это нравилось. Но не из-за его уверенности краска приливала к ее щекам и учащался пульс. Причина была в его свободных европейских манерах, в его чувственности, его почти осязаемом сознании собственной значимости и привлекательности. Пока Кэролайн наблюдала, как он говорит и размахивает руками, стараясь захватить все внимание своих слушателей, ее посетили одновременно две мысли: что она не хотела бы остаться с ним наедине... и что она очень хотела бы остаться с ним наедине.
Кэролайн поступила со своими непроизвольно возникшими эмоциями так, как поступала всегда в тех случаях, когда они начинали донимать ее: стала думать о своем бизнесе, о «Корпорации "Романтика любви"» – в этом мире она чувствовала себя уверенно, в этом мире все было под ее контролем. Когда Кэролайн думала о своем магазине, она становилась на удивление изобретательной, и вот теперь у нее появилась одна идея, которая, как она могла гарантировать хоть сейчас, принесет ее магазину известность и привлечет массу новых клиентов.
Когда трое мужчин закончили обсуждение, Пьер повернулся к Кэролайн.
– Я вижу, ты уже познакомилась с моим стеснительным и скромным сынком, – сказал он.
– Да, и кстати, я... – Она посмотрела на Жан-Клода, помолчала немного и пошла в атаку: – Кстати, я хотела спросить вас, Жан-Клод, долго ли вы еще планируете пробыть в Палм-Бич?
– Только выходные, – ответил он, откровенно лаская ее восхищенным взглядом. – А почему вы спрашиваете? Что у вас на уме, cherie[16] ?
Он, казалось, подшучивал над Кэролайн, чувствуя, что она нервничает, и наслаждался ситуацией. Ему очень нравилось наблюдать, какое впечатление он производит на женщин, особенно на красивых женщин.
Кэролайн откашлялась.
– Я хотела спросить, не могли бы вы уделить мне час или пару часов своего драгоценного времени в субботу?
Жан-Клод многозначительно посмотрел на отца и на Марселя.
– Вы только послушайте! Она делает мне предложение!
Все три француза рассмеялись, а Кэролайн покраснела.
– Видите ли, Жан-Клод, – сказала она, когда наконец смех стих, а краска покинула ее щеки. – Я предлагаю, чтобы мы с вами попробовали...
– Что бы вы ни предлагали, дорогая, я принимаю ваше предложение, – прервал ее Жан-Клод, и мужчины снова рассмеялись.
– Но это серьезно! – воскликнула Кэролайн. – Я говорю о деле. Я хотела бы устроить что-то вроде праздника в моем магазине...
– Ах да. В вашем магазине, где продают все, связанное с романтической любовью, и где ты никогда не влюбляешься сама, – сказал Жан-Клод, явно повторяя слова Пьера.
Кэролайн распрямила плечи и твердо решила не обращать внимания на его комментарии. Ее личная жизнь его не касалась!
– Поскольку вы являетесь автором бестселлера «Готовить с любовью» – книги, которая, кстати, и у нас раскупается очень хорошо, – я подумала, что ты мог бы лично появиться в моем магазине, – стала объяснять она. – Клиентки будут просто счастливы видеть вас. Все, что от вас требуется, – это с часик посидеть в моем магазине, поговорить с ними и пораздавать автографы. Это было бы очень хорошо для бизнеса – для моего и вашего.
Кэролайн вдохновлялась все больше и больше, объясняя свою задумку. Ее щеки горели, глаза сияли, и прилив энтузиазма придал еще больше прелести ее чисто американской красоте.
Жан-Клод пожал плечами и посмотрел на отца.
– Американские женщины – просто воплощение страсти, когда дело касается их работы, не так ли, папа? – спросил он.
Пьер рассмеялся.
– А эта женщина еще и настойчива так же, как и красива. Она не отступит, сынок. Единственное, что тебе остается, – это сказать «да».
– Еще не было случая, чтобы я отказался сказать «да» красивой женщине, – серьезно сказал Жан-Клод. – Хотя вынужден признать, что меня не очень волнуют женщины из Палм-Бич. Они консервативны, следуют только своим принципам и не любят перемен. Я уже не говорю о сушеных томатах. – Он многозначительно посмотрел на Марселя и снова повернулся к Кэролайн. – Но для вас, мадам... Все что угодно!
Кэролайн вздохнула. Он был настоящим снобом, этот Жан-Клод. Французским шовинистом, который свысока смотрел на американцев. Но она сделала предложение, и он его принял. Назад пути не было. Кроме того, его появление в «Корпорации "Романтика любви"» действительно привлечет внимание публики и, как следствие, еще больше оживит торговлю.
– Считаю, что мы сможем продать много книг, – как можно более деловым тоном сказала она.
– В этом я ничуть не сомневаюсь, – ответил Жан-Клод.
После того как они с Жан-Клодом закончили обсуждать детали его появления в «Корпорации "Романтика любви"», он снова взял ее руку и поднес к губам, задержав ее несколько дольше, чем следовало бы по правилам этикета. Кэролайн вдыхала запах его одеколона и думала, что этот тонкий запах действует на нее как наркотик. Или это было воздействие самого Жан-Клода? Его близости? Его мужской привлекательности?
В полном замешательстве Кэролайн отняла руку более резко, чем собиралась, попрощалась и выбежала из «Кафе Павильон».
* * *
Только в машине, когда она отъезжала от стоянки, Кэролайн вспомнила, зачем она ездила в кафе.
– Обед! – воскликнула она, нажав на тормоза. Кэролайн выскочила из машины и снова поспешила в «Кафе Павильон», где ее давно ожидал упакованный обед.
– Дорогая, ты забыла свои сандвичи? Или была другая причина, чтобы вернуться? – игриво спросил ее Жан-Клод, подавая аккуратно завернутый пакет.
– Я забыла сандвичи, – сказала Кэролайн. – Какая еще может быть причина?
Жан-Клод пожал плечами.
– Я мог бы назвать одну-две... – сказал он таким тоном, из которого любой бы заключил, что он имел в виду совсем не сандвичи.
Кэролайн густо покраснела и опустила глаза.
– Увидимся в субботу, – пробормотала она и почти бегом направилась по узкой, усаженной цветами дорожке на улицу. Она затылком чувствовала на себе взгляд его зеленых глаз. Конечно, он смеялся над ней, считал ее провинциалкой и до мозга костей американкой. Она чувствовала, что ее тайные мысли теперь раскрыты и выставлены на всеобщее обозрение из-за такой мелочи, как забытый обед. Кэролайн стала убеждать себя, что это не имеет ничего общего с ее желанием снова видеть Жан-Клода. Абсолютно ничего!
Глава 17
Как и Кэролайн, Жан-Клод Фонтэн начал работать с ранней юности. Сначала он помогал на кухне в маленькой семейной гостинице неподалеку от Мустье-Сент-Мари, маленькой деревушки во Франции, где едва насчитывалось шестьсот жителей. Деревушка находилась в Верхнем Провансе, настоящем земном рае с голубым небом и кристально чистым воздухом к северо-западу от Марселя и северо-востоку от Ниццы. Вдали от людных пляжей и забитых транспортом улиц Лазурного берега, Мустье всю весну и лето утопала в зарослях цветущих пахучих розмаринов, дикого тмина, лаванды, огромных подсолнухов, в миндальных рощицах; вдобавок деревушку окружали холмы, склоны которых были усеяны голубыми и розовыми альпийскими цветами. В селении были узкие мощеные улочки и дома со ставнями, словно сошедшие с открытки; их украшали традиционные терракотовые черепичные крыши, а на каждом подоконнике стояли ящики с яркими цветами. Мед, оливковое масло, трюфели, сыры и печенье, которые производили местные жители, пользовались большой популярностью, и их экспортировали чуть ли не во все страны. Но именно керамика – фаянсовая, глиняная и фарфоровая посуда – прославила Мустье на весь мир.
Семья Жан-Клода пустила корни в Мустье еще в шестнадцатом веке, и его родители, как и их предки, владели этой гостиницей и таверной. Летом Жан-Клод подрабатывал кондуктором в автобусе, официантом и помогал на кухне. По окончании школы он стал работать в ресторане «Ле Сантон», лучшем в Мустье. В этом заведении под руководством строгого шеф-повара, сторонника традиционной кухни, он научился нарезать морковь тончайшей соломкой, а лук – мелкими одинаковыми кусочками. У Жан-Клода обнаружился настоящий кулинарный талант, и, несмотря на его постоянные стычки с другими работниками, его вскоре повысили до должности помощника мастера по соусам, у которого он научился готовить основы, эмульгаторы и глазировку, благодаря которым соусы получались однородными и сбалансированными, такими, какими и должны быть настоящие классические французские соусы. Когда Жан-Клоду предложили работу в двухзвездном ресторане в Эз-ан-Прованс, шеф-повар «Ле Сантона» посоветовал ему согласиться.
– Это прекрасный шанс, который ты не должен упустить, – сказал он. – Кроме того, когда ты уйдешь, на кухне наступит мир и покой.
– И меньше заказов, – тут же отпарировал Жан-Клод.
Жан-Клод, держа в секрете свои рецепты и меню и не вступая в споры с другими работниками, хорошо проявил себя на новой работе и вскоре получил предложение от известного шеф-повара в Лионе. Ему едва исполнилось двадцать, а он был уже известным кулинаром и вошел в один из интернациональных коллективов, которые содержат по всему свету фешенебельные отели и шикарные рестораны, или же обслуживают их. В Лионе Жан-Клод выучил английский у двух американцев, приехавших познать секреты традиционной французской кухни. Он экспериментировал с разными травами, такими как кориандр и специями, такими как куркума, о существовании которых он узнал от вьетнамского повара. И поскольку молодой, но талантливый специалист считал Америку страной будущего, страной, где он сможет по-настоящему сделать себе имя, он мечтал покинуть любимую Францию, переехать в Штаты и присоединиться к своим родителям.
Когда ему исполнилось двадцать восемь, он переехал в Нью-Йорк и стал работать в ресторане «Монтраше», а потом, найдя спонсоров, которые были наслышаны о его талантах, открыл собственный ресторан «Мустье» на пересечении Восемнадцатой улицы и Парк-авеню. Расположенный всего в квартале от Юнион-сквер, популярного фермерского рынка, ресторан «Мустье» стал настоящей меккой для гурманов, а Жан-Клод Фонтэн, французский шеф-повар, экспериментировавший с американскими, азиатскими и даже африканскими специями и соусами, стал настоящей звездой в этом городе, помешанном на звездах. «Нью-Йорк таймс» присвоила ресторану звание четырехзвездного. Фотографию Жан-Клода поместили на обложке журнала «Нью-Йорк», о нем появилась довольно лестная статья, и не одна. Он подписал контракт на книгу, и его издательница, которая не могла устоять перед обаянием Жан-Клода, как и все женщины, сама предложила название: «Готовить с любовью».
Жан-Клод был очень занят, но он не мог себе позволить пренебрегать личной жизнью. Его полуторагодовой роман с актрисой Бритт Роумэн начался, когда она выступала на Бродвее и ее продюсер привел ее поужинать в ресторан «Мустье». Когда контракт на шоу закончился и Бритт отправилась в Ванкувер сниматься в очередном фильме, предметом всеобщего внимания и слухов стала связь Жан-Клода с телеведущей Джулией Чанг, с которой он постоянно то ссорился, то мирился. А его свидания с супермоделью Тайсен Тэйлор стали настоящей находкой для фоторепортеров. К тому времени, когда Кэролайн встретила Жан-Клода, он был уже известным кулинаром, не хуже Вольфганга Пака из «Спаго». Его имя ласкало слух гурманов в этой стране, любящей вкусно поесть, что способствовало росту и без того высокого самомнения Жан-Клода. Он был яркой и страстной личностью, а о его популярности среди прекрасного пола ходили легенды.
Появление Жан-Клода в «Корпорации "Романтика любви"» привлекло как местных жительниц, так и женщин, отдыхавших в Палм-Бич. Они приходили группами, парами, поодиночке. Важно было, что они приходили, ведь тогда ни одна из них не уходила без покупки. Поговорив с Жан-Клодом и попросив, чтобы он подписал купленную здесь же книгу «Готовить с любовью», они еще немного задерживались в магазине и покупали что-нибудь: ароматизированное мыло, флакон туалетной воды, галстук или шелковый шарфик для мужа или жениха.
Даже герцогиня, которая была просто без ума от своего Ферди, поддалась очарованию Жан-Клода. Она по-настоящему разволновалась, когда он поприветствовал ее со своим ласкающим слух французским произношением, заглянул ей в глаза и поцеловал руку. Селма, которая твердо стояла на том, что для нее время романтики давно прошло, была польщена, когда он похвалил ее большие выразительные карие глаза. Циничная и острая на язычок Роз Гарелик, которая развелась уже в третий раз и на каждом углу твердила, что любовь придумана для птичек, покраснела, когда он спросил ее, ела ли она когда-нибудь quenelles[17] при свечах. Клиентки, которые пришли сюда с намерением купить одну книгу, покупали по три – ведь там были автографы Жан-Клода. Всю вторую половину дня «Корпорация „Романтика любви“» была буквально наводнена женщинами. Они хотели посмотреть на этого очаровательного, очень сексуального французского шеф-повара и, соперничая друг с другом, старались прикоснуться к нему, поговорить с ним, завладеть хоть на миг его вниманием.
– И, пожалуйста, еще эту, – сказала женщина в красном жакете, протягивая Жан-Клоду уже третью книгу «Готовить с любовью» для автографа. – Просто напишите «Мэрилин с любовью».
Жан-Клод улыбался и делал то, о чем его просили, терпеливо подписывая книги, позируя для фотографий, позволяя себя целовать, обнимать, флиртовать с ним, и, конечно, завоевывал все женские сердца в Палм-Бич. «Конечно, он может смотреть на этих людей сверху вниз, – подумала Кэролайн, – но ведь его нисколько не раздражают все эти женщины, чьи руки он целует». На нее тоже произвело впечатление, что он не заставил себя уговаривать, а просто пришел ей на помощь. У него была международная репутация одного из лучших кулинаров, его книга пользовалась огромной популярностью. Для Жан-Клода, конечно, появление в «Корпорации "Романтика любви"» совершенно ничего не значило, но ведь он пришел, и не просто позволил восхищаться собой, а делал по-настоящему хорошую работу, отвечая взаимностью на лестные слова в свой адрес. «Если он привлекает людей, которые приходят к нему в ресторан, так же, как сейчас привлекает моих клиенток, – подумала Кэролайн, – то понятно, почему «Мустье» пользуется такой популярностью».
Как планировалось сначала, Жан-Клод должен был провести в магазине Кэролайн где-то около часа, но он пробыл здесь целых четыре часа. Были распроданы все экземпляры его книги, а также и другие товары: духи, кружевные подушечки для будуара, вешалки для белья, обтянутые шелком, блокнотики с цветочным орнаментом, вышитые ночные рубашки, шелковые шлепанцы, бюстгальтеры, трусики, неглиже – все это буквально испарилось с прилавков. Даже без всяких подсчетов Кэролайн знала, что «Корпорация "Романтика любви"» в этот день побила все рекорды.
– Тебе не нужно было оставаться здесь так долго, – сказала Кэролайн Жан-Клоду, когда наконец ушла последняя покупательница, и она закрыла магазин. Они сидели в маленькой рабочей комнате и пили чай.
– Знаю, что не нужно было, – ответил он со своей обычной самоуверенностью. – Но ведь ты хотела, чтобы я остался, не так ли? – Он смотрел ей прямо в глаза и ждал, как она будет оправдываться.
– Ну конечно, хотела. То есть я имею в виду... – Она запнулась, пораженная собственным смущением.
– Ты имеешь в виду, что это было выгодно для бизнеса? – подсказал Жан-Клод, решив проявить снисхождение и помочь ей.
– Да, именно это я и имею в виду, – с облегчением произнесла Кэролайн, благодарная ему за брошенную соломинку, после чего она снова могла рассуждать здраво. – Твое присутствие просто совершило чудо. Я не знаю, как мне тебя благодарить.
– Да я и сам получил от этого настоящее наслаждение. Мне нравятся женщины, мне нравится, когда им хорошо, – сказал Жан-Клод. Затем он замолчал и стал смотреть ей в глаза.
Кэролайн очень боялась покраснеть. Она напомнила себе, что европейцы отличаются от американцев, что они более раскованны, более открыты и свободны в своих отношениях с женщинами, легче относятся к собственным чувствам. Ведь она только что целых полдня наблюдала за тем, как действовал в «Корпорации» ее новый знакомый: осыпал клиенток комплиментами, оказывал им внимание, льстил им, очаровывал их. Кэролайн стала внушать себе, что комплименты Жан-Клода в ее адрес были просто выражением его обычного отношения ко всем женщинам, которые попадались на его пути. Он не имел в виду ничего личного, ничего личного не должна видеть в этом и она. Кэролайн откашлялась и вернулась к теме бизнеса, где чувствовала себя более спокойно.
– Я могу прямо сейчас сказать, что за те несколько часов, которые ты провел в магазине, мы побили все рекорды торговли, – сказала она.
– Тогда с тебя причитается.
– Это само собой разумеется, – согласилась Кэролайн.
– Чудесно! В таком случае я приглашаю тебя сегодня на ужин, – сказал Жан-Клод и подсел поближе.
Она чувствовала тепло его тела, слышала запах его одеколона.
– Только не сегодня. Я...
– Ты что, – спросил он, глядя на нее насмешливо, – не проголодалась?
– Нет, – засмеялась Кэролайн. – Дело не в этом...
– Неудивительно, судя по тому, что твое представление об обеде не выходит за узкие рамки сандвичей с ветчиной. – Жан-Клод сделал гримасу.
– Что плохого в сандвичах? – спросила она, раздраженная его намеком. – Тем более что они приготовлены в кафе твоего отца?
– Согласен. Но «Павильон» едва ли прославился благодаря сандвичам. Они указаны в меню только для... – Жан-Клод замолчал, не желая обидеть ее.
– Для провинциальных американок? – закончила она за него.
Жан-Клод сделал вид, что не заметил ее колкости.
– Давай просто остановимся на том, что я хочу лично приготовить что-нибудь для тебя. Что-нибудь особенное, – сказал он. – Ты не собираешься в ближайшее время в Нью-Йорк?
– Нет, – ответила Кэролайн. – Не собираюсь.
Казалось, он огорчен.
– А как насчет благодарности? Я намерен получить свой долг.
– С этим я согласна, – призналась Кэролайн.
– Тогда договорились. Встретимся, как только ты приедешь, – решительно сказал он, как будто то, что она не собиралась ехать в Манхэттен, – мелочь, которая не сможет помешать исполнению его желаний. Жан-Клод сел еще ближе, и их колени соприкоснулись. Кэролайн подскочила. Она не могла больше равнодушно относиться к его близости, к его мужской привлекательности. Прошло так много времени, с тех пор когда она прикасалась к мужчине, когда мужчина прикасался к ней, а Жан-Клод, как она догадывалась, в совершенстве постиг искусство прикосновений.
– Кэролайн? – спросил Жан-Клод, слегка нахмурившись, но продолжая улыбаться. Он протянул руку и пальцем поднял ее голову за подбородок, чтобы она смотрела ему в глаза. – Мы договорились, не так ли?
– Да, – еле слышно произнесла она. Потом отвела глаза и напомнила себе, что ей не о чем волноваться. Она никогда не была в Нью-Йорке и не собиралась ехать туда ни сейчас, ни потом, поэтому ей не придется платить свой «долг». Кэролайн облегченно вздохнула. – С нетерпением буду ждать встречи, – солгала она.
– Верю. Я гений, когда дело доходит до кухни, – сказал Жан-Клод. Потом многозначительно посмотрел ей в глаза и добавил: – И в других комнатах тоже...
Дина Годдард была занята весь день. Их рейс из Нью-Йорка задержали, и она появилась в Палм-Бич только к полудню. Потом она побеседовала с домашней прислугой, встретилась со своим тренером и имела долгую и не очень приятную беседу с декоратором, оформлявшим коттедж рядом с бассейном. Она с удивлением обнаружила, что уже половина пятого. Дина как раз собиралась позвонить в «Ренато», новый итальянский ресторан на Виа-Мицнер, чтобы заказать столик, когда раздался телефонный звонок.
– Это вас, миссис Годдард, – сказала горничная. – Звонит миссис Риттенбахер.
Дина взяла трубку в библиотеке, той самой, где Джеймс обсуждал с отцом свое будущее. Направляясь к телефону, стоявшему на обитом кожей старинном письменном столе, Дина поймала себя на мысли, что это было так давно. Чарльз Годдард обходил эту комнату стороной, с тех пор как их сын погиб. Он вообще стал многое обходить стороной. Чарльз предупредил Дину, чтобы она не устраивала вечеринок без крайней необходимости. Он почти не интересовался жизнью Эмили и, к удивлению всех, кто его знал, даже потерял интерес к своему детищу, к «Годдард-Стивенс» – компании, которая всегда была его гордостью, радостью и смыслом жизни.
Он признался Дине, что слишком подавлен, чтобы сконцентрироваться на работе, буквально сломлен тем, что теперь у него нет наследника, которому он оставит свою компанию. И поэтому он игнорировал работу, проводя немыслимое количество времени в различных клубах за игрой в карты и в гольф и ничего не делая, просто убивая время. Карты хоть немного отвлекали его. Восемнадцать лунок – тоже. Не говоря уже о шотландском виски – сначала в пять часов, а потом уже начиная с полудня. Дину беспокоило то, что муж начал пить, беспокоило его состояние, но она старалась убедить себя, что со временем он выйдет из этого состояния и перестанет вести себя так странно. Иногда она подумывала над тем, что Чарльзу не помешало бы проконсультироваться у психиатра, хотя, конечно, не решалась заговорить об этом. Потом, где-то два года назад, он удивил ее и своих работников «Годдард-Стивенс», объявив, что нанял исполнительного директора по имени Клиффорд Хэмлин, который отныне будет заниматься рутинными делами фирмы. Чарльз объяснил, что он собирается посвятить все свое время обучению этого нового сотрудника так, как он планировал обучать своего сына Джеймса. Кроме того, он заявил, что Хэмлин, менеджер из инвестиционной компании «Осборн и Прэгер», и есть тот человек, которому он может доверить настоящее и будущее своей компании.
– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, Чарльз, – сказала ему Дина после официальной вечеринки, на которой Клиффорда представили остальным сотрудникам «Годдард-Стивенс», их коллегам и конкурентам с Уолл-стрит. – Клиффорд, без сомнения, умен и очарователен, но ведь он человек со стороны. Он не один из нас.
