Текст книги "Романтика любви"
Автор книги: Джослин Рэйнс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 29 страниц)
Дни и ночи слились в одну нескончаемую волну горя и боли. Кэролайн лежала в постели, одетая в футболку Джеймса, и сжимала в руке любительскую фотографию, снятую Филом в день их свадьбы. Она была полностью истощена, ей просто необходимо было хоть ненадолго забыться во сне, но демоны отчаяния побеждали ее, снова и снова возвращая в тот вечер, когда Джеймс не вернулся в их коттедж со своим юбилейным букетом. Она с отчаянием думала о том, что если бы он не заехал в цветочный магазин, то остался бы жить, как и говорила Дина Годдард. Она пыталась осознать действительность: ее любимого больше нет, ее замужество кончилось, а она, погруженная в пучину отчаяния и вины за все на свете, совсем как в детстве, осталась совершенно одна.
Беспокойно ворочаясь с боку на бок на скрипучей кровати, на которой матрас так истончился, что она чувствовала, как в ее тело впиваются пружины, Кэролайн пыталась напомнить себе, что она не совсем одна. Ведь в ней жил ребенок Джеймса. Их ребенок. Ребенок, которого они зачали в порыве страсти, плод их любви.
Это должно было бы утешать ее, хоть немного смягчить удар, нанесенный его смертью. Но нет, ничего подобного. Утешение не приходило. Какую радость ей принесет ребенок, которого Джеймс никогда не увидит, никогда не возьмет на руки? Да, он – часть Джеймса. Но Кэролайн не хотела иметь лишь жалкую часть своего мужа. Она хотела его всего! Живого, рядом с ней. «На всю жизнь и после смерти». Ведь именно так они клялись друг другу. Перед лицом Бога, преподобного Армстронга и всех друзей!
Почему Джеймс не мог уехать из студии Калеба на десять минут раньше? Эта мысль преследовала Кэролайн каждую ночь. – Или на десять минут позже? Почему он не заехал в парфюмерный магазин вместо цветочного? Почему ей не пришло в голову приехать к нему в студию? Тогда они бы задержались, чтобы поболтать с Калебом, и несчастье бы не случилось. Почему это должно было произойти с ними? Именно с ним? Ну почему? Почему?
Иногда Кэролайн казалось, что она сойдет с ума, прокручивая в уме действия Джеймса в тот день. Может быть, это просто из-за того, что потеря просто непереносима?
«Мне нужно вылезти из этой чертовой постели и найти работу, – пыталась она внушить себе. – «Элеганс» больше не существует. Работы больше нет. У меня нет денег и нет источника существования. Мне нужно во что бы то ни стало взять себя в руки и найти способ прокормить себя и ребенка. – Кэролайн пыталась уговорить себя и взять себя в руки. – Где моя сила воли? – спрашивала она себя. – Все, что мне нужно, – сила воли. Мне просто нужно открыть газету. Просмотреть объявления о вакансиях. Принять ванну, вымыть голову. Погладить платье, подкраситься. Позвонить по телефону и походить на собеседования. Поговорить с людьми, объяснить им, что мне очень нужна работа».
Ей было необходимо снова вернуться в реальный мир. Прекратить жить прошлым. Проявить элементарную заботу о себе и о ребенке, который жил в ней.
Но как для самой Кэролайн, так и для Селмы было ясно, что сейчас она была просто не в состоянии бегать в поисках работы. У нее совершенно не было аппетита, и она была на грани истощения. Ее лицо пожелтело, волосы свисали безжизненными прядями. По нескольку дней она не принимала ванну и не мыла голову. Только лежала в постели, оплакивала мужа и бессмысленно глядела в потолок.
Ее мысли запутались еще больше, когда письмо, которое она написала Годдардам, пытаясь сообщить им о будущем внуке, вернулось нераспечатанным. Чарльз Годдард действительно имел это в виду, когда говорил, что Годдарды не желают ее видеть или слышать о ней. Никогда! Для них такие люди, как Кэролайн Шоу, просто не существовали и ничего не значили. Это нельзя было изменить никаким способом. То, что родители Джеймса, бабушка и дедушка будущего ребенка, даже не захотели распечатать письмо, чтобы узнать, что она хотела сообщить им, повергло Кэролайн в еще более глубокое отчаяние.
– Ты ничего не ешь. Совсем не спишь. Даже не переодеваешься, – сказала Селма, вернувшись как-то из магазина и обнаружив, что Кэролайн все еще в постели, в этой бессменной футболке Джеймса, смотрит на модель, сделанную им, и льет безмолвные слезы. Модель была копией «Соленых брызг», яхты, на которой они провели так много счастливых минут и на корпусе которой были увековечены их инициалы. Первая модель Джеймса.
– Я знаю, знаю... – печально произнесла Кэролайн. – Мне нужно встать, нужно вернуться к реальности, но, Селма, как мне не хватает его! Без него для меня ничто не существует на этом свете. Мне совершенно наплевать даже на себя.
– Ты не должна думать только о себе, – сказала Селма. – Тебе надо подумать о ребенке, Кэролайн. Судя по тому, как ты себя ведешь, тебя совершенно не волнует твой ребенок.
Кэролайн не ответила. Ведь ее ответ прозвучал бы кощунственно. Селма была права: ее совершенно не интересовал ребенок. Все равно, родится он или нет. Выживет или умрет. Кэролайн с горечью твердила себе, что она жертва генетики и именно поэтому просто следует традициям семейства Шоу – испытывает полное безразличие и даже ненависть к своему ребенку. Годдарды не лучше, их тоже не интересует собственный внук. Кэролайн с горечью признавалась себе, что ей не нужен ребенок. Не нужен именно этот ребенок. И вообще никакой.
Ей нужен Джеймс. А как раз его больше никогда не будет...
Обеспокоенная состоянием Кэролайн, Селма Йоханнес поговорила о ней с другими постояльцами: с Хелен О'Доннел и Уолтером Энцем. Все трое пришли к общему мнению: Кэролайн и сама нуждается в помощи, не говоря о будущем ребенке. Они также подумали, что, возможно, ей будет легче, если к ней приедет мать, несмотря на всю запутанность их семейных отношений, и поэтому Селма Йоханнес позвонила Мэри Шоу и рассказала ей о том, что происходит. Горе повлияло на общее физическое состояние Кэролайн: у нее появились пигментные пятна и периодически случались судороги, но она отказывалась лечь в больницу. Селма попросила Мэри приехать к дочери. «В такие минуты девочке нужна родная душа, – так думала Селма. – Даже несмотря на любые прошлые разногласия». Но чего Селма не ожидала, так это того, что Мэри Шоу появится в пансионе вместе с мужем.
– Мама! – воскликнула Кэролайн, на минуту выйдя из состояния полной подавленности. Они остались наедине в гостиной Селмы. Эл в это время припарковывал машину.
Прошло несколько месяцев, с тех пор как Мэри Шоу в последний раз видела свою дочь, и ее встревожил изможденный, болезненный вид Кэролайн. В детстве она всегда была пухленькой, а теперь походила на скелет. На лице выделялись огромные запавшие глаза, под ними залегли синие круги. Мэри сразу поняла, что ее дочь серьезно нуждается в медицинской помощи.
– Кэролайн, доченька, ты не должна доводить себя до такого состояния. Тебе надо позаботиться о своем здоровье и о здоровье ребенка, – сказала Мэри сдавленным голосом, чувствуя угрызения совести. Она была благодарна Селме за то, что та позвонила. Да, она не была хорошей матерью, и ей стало стыдно, что понадобился телефонный звонок совершенно постороннего человека, чтобы она наконец приехала сюда. Мэри протянула руки, чтобы обнять дочь, пережившую ужасную потерю, как когда-то переживала она сама, когда Эл стал выпивать и обозлился на весь мир.
Кэролайн бросилась к матери, на мгновение забыв в ее теплых надежных руках все горести.
– Я не могу жить без него, мама, – задыхаясь от рыданий, говорила Кэролайн, а мать пыталась, как могла, утешить ее. – Просто не знаю, как я буду жить без него. Благодаря ему я почувствовала себя совсем другой: лучше, красивее...
– Ну, ну... – тихо говорила Мэри, гладя длинные спутанные волосы дочери. – Ведь ты у меня умница, ты моя красавица. И ты всегда была такой.
Кэролайн отстранилась и посмотрела на мать.
– Но почему ты мне никогда не говорила этого? – печально спросила она. – Почему ты никогда не дала мне почувствовать, что для тебя я особенная, как это сделал мой Джеймс?
Мэри покачала головой. Да, ей не было оправдания, и все же ее можно было понять...
– Дорогая, ты ведь знаешь, как трудно мне приходилось с твоим отцом. Почти все мои силы уходили на то, чтобы быть ему хорошей женой. А потом ты вызвала эту полицию, потом мы потеряли дом, Эл попал в тюрьму, и вся наша жизнь пошла кувырком. Мне очень жаль, что я не смогла быть такой, какой ты хотела меня видеть. Просто потому, что Эл...
– Что там еще Эл? – послышался мужской голос.
Это был отец Кэролайн. Он стоял в дверях гостиной, упершись руками в бедра. Кэролайн подумала: «По крайней мере, он выглядит почти по-человечески. Эл был выбрит, его глаза были ясными, и от него пахло не перегаром, а каким-то лосьоном. На нем были голубые спортивные брюки и белая рубашка, а не обычные джинсы и тенниска. Неужели он наконец взял себя в руки или за всей этой видимостью он прячет очередной свой замысел? – раздумывала Кэролайн. Она не могла отделаться от подозрений. Почти все, что делал или говорил ее отец, всегда вызывало ее недоверие.
– Здравствуй, Кэролайн, – вежливо произнес отец.
Кэролайн кивнула, но не сдвинулась с места.
– Мне очень жаль, что так получилось с твоим мужем, – сказал Эл. – Я слышал, что ты очень горюешь.
Кэролайн устало смотрела на него, не зная, что у него на уме.
– А это что? – Эл подошел к журнальному столику и стал рассматривать модель «Соленых брызг», которую Селма днем раньше вынесла в гостиную, надеясь хоть этим выманить Кэролайн из постели.
– А почему ты спрашиваешь? – Кэролайн почувствовала непроизвольное желание оградить модель, сделанную Джеймсом, от отца, который в минуту гнева мог сломать все, что попадало ему под руку.
– Просто так, – обиженно ответил Эл и наклонился, чтобы рассмотреть модель получше. – Кто бы это ни сделал, он определенно знает в этом толк. Первоклассная работа.
Слова отца на миг смягчили Кэролайн. Насколько она знала, Эл Шоу когда-то был отличным столяром-краснодеревщиком, и то, что он похвалил работу Джеймса, было ей приятно.
– Это сделал Джеймс, – тихо сказала она. – Это копия его яхты. Его бывшей яхты... – Глаза Кэролайн снова наполнились слезами, но она даже не сделала попытку вытереть их.
– Мать говорила, что твой Джеймс Годдард из самой крутой семейки в Палм-Бич, – сказал Эл Шоу, чувствуя себя неловко, как это было всегда, когда надо было проявить сочувствие к кому-нибудь. Он просто не знал, как действуют отцы в таких ситуациях. – И вот я сказал себе: «Парень, твоя девчонка знает, что делает. Не успела поступить на работу на Ворт-авеню, как тут же закадрила богатенького».
Кэролайн отвернулась от отца. Он говорил совсем как Годдарды. Никого она не «закадрила». Она просто полюбила Джеймса всей душой, а он полюбил ее. Но ее отец, так же как Годдарды, никогда не поймет, что между людьми могут быть нормальные отношения без примеси зла, зависти, неприязни и жадности.
– К чему ты клонишь, папа? – нетерпеливо спросила его Кэролайн. Она была просто не в том состоянии, чтобы спокойно перенести то, что сейчас произойдет: Эл начнет свои обычные рассуждения о «бедных-богатых». Она слышала это всю жизнь – каждый раз, когда он садился на своего любимого конька и часами говорил о нихи нас,о том, что все на свете было устроено несправедливо, ведь именно «намдолжны по праву принадлежать все их деньги».
– К чему я клоню? – спросил Эл. Он тут же ухватился за предоставленную ему возможность пофилософствовать. – Ну что ж, я скажу, к чему я клоню. Мэри говорила, что ты беременна от этого парня...
– Да, – ответила Кэролайн, тут же разозлившись от одной мысли, что у ее ребенка – у ребенка Джеймса – будет такой дедушка, как Эл Шоу. Эл Шоу и Чарльз Годдард... Она нервно вздрогнула.
– И вот я подумал. – Эл отвел взгляд и стал прикуривать сигарету. – Я подумал: а интересно, сколько Годдарды дают тебе? Я имею в виду на твое содержание и на ребенка? Могу поспорить, что там достаточно, чтобы хоть немного помочь мне и твоей матери.
У Кэролайн просто отвисла челюсть. Все ясно, ее отец приехал за деньгами. Не потому, что заботился о ней. Он приехал, чтобы поживиться.
– Это, конечно, не твое дело, но Годдарды ничего не дают мне, – сказала она.
– Ну, ну, не кипятись. Я просто спросил, – сказал Эл. – Не забывай, что я твой отец. И я должен заботиться о благополучии своей дочери, не так ли?
– С каких это пор? – спросила Кэролайн. – Ты не беспокоился обо мне с той минуты, когда я появилась на свет. Ты был слишком занят своими пьянками и просаживанием в барах денег, которые зарабатывала мама, а еще тем, что пускал в ход кулаки, когда не знал, чем еще заняться.
– Кэролайн!.. – Мэри Шоу была явно шокирована выходкой дочери. Она еще никогда не позволяла себе так говорить с отцом. Но Мэри прекрасно видела, что перед ней совсем другая Кэролайн. Несмотря на ее худобу и болезненную бледность, это была взрослая и уверенная в себе женщина.
– Послушай, я просто так спросил про деньги, – запротестовал Эл Шоу. – Как я уже сказал, мужчина обязан заботиться о своей семье. Так ты утверждаешь, что Годдарды ничего тебе не дают? Это скверно пахнет, детка. Я считаю, что тебе следует позвонить им. Или обратиться к адвокату, чтобы он связался с ними. Ведь они кое-что тебе должны...
– Папа! Прекрати! – закричала Кэролайн. Ей была ненавистна сама мысль, что она снова увидит этих Годдардов, позволит втянуть себя в некрасивую и бесполезную тяжбу из-за денег. Лучше она сама станет зарабатывать себе на жизнь. По крайней мере это будут ее деньги.
– Какого черта я должен прекратить? – вспылил Эл. – У Годдардов навалом баксов. Я слышал, они не знают, куда их девать.
– И где ты это слышал? – спросила его Кэролайн. Эл Шоу вряд ли когда-нибудь попадал в компанию, имеющую даже самое отдаленное отношение к таким людям, как Дина и Чарльз Годдард.
– Слухами земля полнится, – ответил Эл в своей обычной уклончивой манере, отведя взгляд. – Тебе следует подсуетиться, чтобы они платили тебе хоть какое-нибудь пособие. Чтобы ты могла спокойно жить.
Кэролайн покачала головой.
– Я не собираюсь звонить Годдардам и не хочу искать никакого адвоката, – сказала она.
– В чем дело? Ты боишься? – спросил Эл. – Ты боишься, что они подумают, будто ты просишь милостыню? Но это не милостыня, крошка. Ты требуешь то, что принадлежит тебе по закону. Так что прямо сейчас иди к телефону и позвони им. Скажи, что ждешь ребенка от их сыночка и что тебе нужны деньги, чтобы кормить их внука. Скажи им, что ты...
– Прекрати! Я не желаю больше ничего слышать! – закричала Кэролайн, зажав уши ладонями. – Я хочу, чтобы ты ушел, папа. Пожалуйста...
– Вот как? Интересно, почему? – спросил Эл. – Ты не хочешь видеть меня теперь, когда вышла замуж за богатенького? Ты стыдишься своего старика?
Кэролайн с мольбой посмотрела на мать.
– Пожалуйста, увези его домой, – попросила она. – Я неважно себя чувствую. Я не могу с ним спорить. Только не сегодня... – Она прижала руки к животу, и ее лицо исказилось от боли.
– Ты с самого детства была жестокой, – продолжал Эл, грозя ей пальцем. – Всегда считала себя лучше всех.
– Папа, пожалуйста, ведь я просила тебя уйти, – сказала Кэролайн и снова поморщилась от резкой боли. Судороги, которые она испытывала все последние дни, стали совершенно непереносимыми сейчас, когда она говорила с отцом. Она хотела, чтобы он немедленно исчез из пансиона Селмы. Ей нужно было вернуться в свою комнату и лечь в постель.
Но Эл Шоу не собирался уходить.
– Ты считаешь, что я выживший из ума старик? – закричал он. – А вот я думаю, что это тысошла с ума, раз не хочешь позвонить Годдардам и потребовать у них денег. Нельзя позволять этим людям думать, что они могут плевать на нас...
– Хватит! – взорвалась Кэролайн, которая уже всерьез не могла больше слушать разглагольствования отца по поводу «этих людей». Его всегда волновала только собственная персона, он всегда хотел, чтобы другие платили ему за его несчастья. Кэролайн была сыта всем этим по горло. – Я хочу, чтобы ты ушел, – снова сказала она. – Я только что потеряла мужа, хоть это-то ты понимаешь?
Тут она почувствовала резкую, нестерпимую боль в животе и, согнувшись, опустилась на стул.
– Кэролайн, что с тобой? – спросила ее мать, которая встала перед ней на колени и пыталась заглянуть ей в лицо.
Кэролайн, задыхаясь, покачала головой. Она не могла говорить. Боль была просто нестерпимой.
– Должно быть, это ребенок, – сказала Мэри, помогая Кэролайн встать. – Эл! Сходи за машиной! Нам нужно отвезти Кэролайн в больницу!
– Надо думать, прежде чем командовать, Мэри, – сказал Эл, не двигаясь с места. – Только пару секунд назад твоя драгоценная доченька выставляла меня отсюда.
– Эл, прошу тебя. Неужели ты не видишь, что ей плохо? – своим обычным умоляющим тоном произнесла Мэри.
Эл пожал плечами и пошел за машиной.
К тому времени, когда Кэролайн привезли в больницу, схватки усилились и у нее началось кровотечение. После бесконечного ожидания, когда Кэролайн почувствовала, что больше не в силах переносить эту боль и неопределенность, ее наконец осмотрел врач. Кэролайн думала о том, что, наверное, потеряет ребенка, но у нее не было ни сил, ни желания спрашивать об этом. Ей было так больно, что ей было все равно, выживут ли она или ее ребенок, все равно, что с ней будут делать. Кэролайн хотела умереть. Тогда она снова была бы вместе с Джеймсом...
Она почувствовала, как ей сделали укол, уложили на каталку и куда-то повезли. Кэролайн как во сне слышала чьи-то голоса, перед ней мелькали встревоженные лица, и кто-то говорил ей: «С тобой все будет хорошо. Мы позаботимся о тебе». Для Кэролайн все это совершенно ничего не значило, и она позволила им делать с собой все, что они хотели. Она чувствовала, что тонет, всплывает, снова тонет, полная противоречивых ощущений, и вдруг наступила спасительная легкость, покой и темнота...
Через сутки Кэролайн открыла глаза и увидела склонившуюся над ней женщину. Она не могла вспомнить, кто это.
– Доброе утро, – сказала женщина. Это была маленькая азиатка, очень красивая, одетая в белоснежный халат. Ее лицо оживляла яркая оранжево-красная губная помада. На шее у нее висел стетоскоп. Удивительно блестящие гладкие черные волосы были подстрижены «под пажа», глаза прятались под очками в золотой оправе. – Поздравляю с возвращением в мир живых, – сказала она.
Кэролайн, поморгав, огляделась вокруг и с удивлением отметила, что кроме нее в комнате еще три пациентки.
– Где я? – спросила она. Она все еще была как в тумане и не имела представления, какой сегодня день и сколько сейчас времени. Все, что она знала, – это постоянная тупая боль в животе. Поморщившись, Кэролайн легла поудобнее.
– Вы в больнице, а я доктор Лу, – сказала женщина, протянув ей руку. – Позавчера я оперировала вас. Еще пару дней будет немного больно, но не так, как когда вас сюда привезли.
Кэролайн вдруг все вспомнила. Судорожную боль, спор с отцом, поездку в больницу «Скорой помощи». И, неожиданно для нее самой с ее губ сорвался вопрос, который она боялась задать:
– А ребенок? С ребенком все в порядке?
Она с надеждой смотрела на доктора Лу. Впервые со дня гибели Джеймса Кэролайн вдруг поняла, что ей не все равно, что случится с ребенком. С их ребенком – ее и Джеймса. Как могла она быть такой равнодушной, бесчувственной? Ведь этот ребенок означал возрождение, еще один шанс, данный ей судьбой, воздаяние за утрату любимого. Глаза защипало от слез, и она совершенно ясно поняла, что больше всего на свете ей теперь нужен этот ребенок. Ребенок Джеймса.
– Как мой ребенок? С ним все в порядке? – снова спросила она, умоляюще глядя на женщину, склонившуюся над ней.
– Ребенок в порядке, – сказала та, взяв Кэролайн за руку.
Из глаз Кэролайн хлынули слезы облегчения и радости, означавшие, что она наконец примирилась с собой и с ребенком, которого чуть не потеряла.
– Вам очень повезло, миссис Годдард, – сказала доктор Лу. – Не знаю, что вы там с собой делали, но, несмотря на ваше полное пренебрежение к диете и к собственному состоянию, ребенок сумел выжить.
– Недавно погиб мой муж, – сказала Кэролайн, пытаясь объяснить свое безразличие ко всему, что происходит.
– Это можно понять, но ведь ребенок жив, и это ваш ребенок. По-моему, он очень настойчив и хочет появиться на свет.
– Я действительно хочу,чтобы он появился на свет, – сказала Кэролайн.
– Тогда я должна посоветовать вам как можно скорее заняться своим здоровьем, – сказала доктор Лу. – Вам необходимо обеспечить себе сбалансированное трехразовое питание, а когда вы окрепнете, то нужно начинать делать простые физические упражнения. Например, гулять. Не бегать, не поднимать ничего тяжелого, не переутомляться. Если вы работаете, то я советовала бы попросить отпуск по состоянию здоровья. Мне не хотелось бы, чтобы вы проводили весь день на ногах и подвергались стрессам. Ваш ребенок в порядке – пока. И только от вас зависит, будет ли он жить...
Кэролайн кивнула, благодарная судьбе за то, что ребенок жив, готовая на все, чтобы только он появился на свет.
– У вас есть кто-нибудь, кто может позаботиться о вас в ближайшие месяцы? – спросила доктор Лу. – Родственники? Или, может быть, друзья?
Кэролайн немного подумала. Мать занята отцом. Тамара в Европе. У Франчески ее работа в «Брэйкерсе», где ее недавно повысили в должности и она стала помощником директора. Оставалась только Селма, которая всегда была рядом, всегда была готова прийти на помощь.
– Да, – ответила Кэролайн. – Есть.
– Очень хорошо, – сказала доктор Лу. – Сообщите, чтобы за вами приехали завтра утром. Нам нужно проконтролировать ваше состояние еще хотя бы сутки.
Кэролайн согласно кивнула.
– Вы должны прийти ко мне на прием через две недели, – продолжила доктор Лу. – Но если возникнут какие-нибудь проблемы, например появятся боли, судороги, схватки, сыпь или пятна, вы должны немедленно сообщить мне об этом. Понятно?
– Понятно, – серьезно ответила ей Кэролайн. Потом попыталась улыбнуться. – Просто не знаю, как мне благодарить вас.
– Я скажу, как нужно благодарить меня, – мягким, но решительным тоном сказала доктор Лу. – Нужно неукоснительно соблюдать мои рекомендации и начать заботиться о себе и о ребенке. Не могу гарантировать, что вы сможете доносить ребенка до положенного срока, но в ваших силах многое сделать, чтобы шансы были в вашу пользу.
– Я сделаю все, что от меня зависит, – пообещала ей Кэролайн. – Мне нужен этот ребенок, доктор Лу. Я раньше даже не понимала, как он мне нужен.
Уже выходя из палаты, доктор Лу вдруг остановилась и повернулась к Кэролайн.
– Кстати, – сказала она. – Простите за вопрос, если он вам покажется бестактным. Скажите, вы из семьи Годдардов?
Кэролайн удивилась. Она не знала, почему доктор Айрин Лу вдруг задает ей этот вопрос, но зато она знала единственный правильный ответ на него и покачала головой.
– Нет, мы однофамильцы, но не родственники, – спокойно ответила она, опуская глаза, все же чувствуя себя неловко оттого, что говорит неправду.
Селма появилась в палате Кэролайн на следующее утро в десять часов. Она была рядом, пока медсестры усаживали Кэролайн в кресло-каталку, и шла следом, пока ее везли к выходу. Когда Селма пошла, чтобы подогнать машину, а Кэролайн ждала ее во дворе, она оглянулась на новый высотный корпус больницы, где провела эти несколько дней. На большой серой гранитной плите над дверью были четко выгравированы имена людей, на чьи деньги было построено это здание. Там было написано:
«Дина и Чарльз Годдард».
Глава 15
Здоровье и деньги стали теперь смыслом жизни для Кэролайн. Строго соблюдая рекомендации Айрин Лу, Кэролайн закупала молочные продукты, свежие овощи и фрукты, рыбу, цыплят и нежирное мясо. Послушно и скрупулезно, как это было в ее характере, она следовала теперь советам доктора Лу, организовала себе сбалансированное питание и занялась укреплением своего здоровья. Сначала под ручку с Селмой она на трясущихся ногах едва смогла пройти полквартала. Постепенно увеличивая нагрузку, Кэролайн наконец добилась того, что могла пройти восемь кварталов без посторонней помощи. Она часто беседовала по телефону с матерью, но отказывалась говорить с Элом, объясняя это тем, что врачи запретили ей волноваться. Она читала, смотрела телевизор и раз в неделю говорила с Тамарой, которая звонила ей из Лондона. Графиня, теперь ставшая герцогиней, проявляла искренний интерес к состоянию здоровья Кэролайн и ее будущего ребенка и весело обсуждала с ней светское общество, окружавшее ее в Европе.
– Просто не знаю, что бы я без вас делала, – говорила ей Кэролайн. – Вы так вдохновляете меня своим оптимизмом, Тамара. Честное слово, я не знаю, как мне благодарить вас.
– А я знаю. Я хочу быть крестной матерью твоему малышу, – не задумываясь сказала ей герцогиня – ей легко приходили в голову любые идеи.
Кэролайн попыталась было возразить, что на это место уже претендует Селма, но Тамару ничто не могло сбить с толку.
– Нет проблем, – заявила она. – Скажи своей Селме, что я с удовольствием разделю с ней свои обязанности.
– Скажу, – со смехом ответила ей Кэролайн, приятно польщенная. Эта непредсказуемая женщина, которой Бог не дал своих детей, просто обожала малышей.
За последующие месяцы беременности здоровье Кэролайн постепенно восстановилось. Ее фигура округлилась, волосы снова обрели блеск, а цвет лица стал таким свежим, как никогда. Полнеющая талия была предметом особой гордости для Кэролайн – ведь там, внутри нее, жил человечек, связывающий ее с дорогим прошлым, с Джеймсом. Иногда, конечно, Кэролайн могла всплакнуть, но те времена, когда она проводила дни и ночи в отчаянии, закрывшись в темной спальне, прошли, и она понимала, что теперь ей нужно было решать реальную проблему: как одной воспитать ребенка. Мать ежемесячно высылала ей чек на небольшую сумму, и на эти деньги удавалось жить. Но Кэролайн знала, что нельзя бесконечно рассчитывать на мать. Ей также не хотелось просить помощи у друзей. Никогда она не жила за счет других и теперь не собиралась.
– Мне нужно придумать способ зарабатывать деньги, – сказала она Селме, когда наступил ноябрь. – Доктор Лу говорила, что мне можно работать, но нужно придумать что-нибудь, что я могла бы делать на дому. Мне нужно найти способ содержать себя.
Селма кивнула. Она сама уже много лет жила на скромные доходы от пансиона, но ей просто не приходило в голову ничего дельного, что она могла бы посоветовать Кэролайн.
– А что ты скажешь, если я продам модели кораблей, сделанные Джеймсом? – спросила Кэролайн. Эта идея уже несколько дней не давала ей покоя. Кажется, пришло время проверить ее в реальной жизни.
– Звучит неплохо. Конечно, если ты найдешь покупателей, – ответила Селма.
– Джеймс все равно собирался продавать их. Я знаю, что эти модели довольно дорогие – еще Калеб говорил мне об этом, и, кроме того, я уверена, что покупатели обязательно найдутся. Когда в журнале «Самые красивые дома и сады» появилась фотография одной из моделей, несколько человек звонили в магазин «Штат Мэн» и интересовались, нельзя ли купить эту модель. У меня их осталось всего две, но все равно я считаю, что можно дать небольшое объявление в «Ярких страницах» и посмотреть, что из этого выйдет.
Результатом объявления были три телефонных звонка и одна встреча, о которой Кэролайн договорилась с человеком по имени Кеннет Дрэйпер. В назначенный день Селма и Кэролайн тщательно протерли модели, которые Джеймс сделал, пока был в Кэмдене, и поставили их на журнальный столик в гостиной. Кэролайн, которая еще не забыла уловки, которыми Тамара Брандт завлекала покупателей, приготовила кувшин чая со льдом и печенье. Кэролайн прекрасно понимала, что пансион Селмы – это не «Элеганс» и что ее бюджет никак нельзя сравнивать с бюджетом графини, но постаралась сделать все, что от нее зависело. Ровно в три часа в дверь позвонили. На пороге пансиона стоял Кеннет Дрэйпер с женщиной, которую он представил как свою жену Линду.
Кэролайн пригласила чету Дрэйперов в гостиную, а после того, Как угостила их чаем и печеньем, она уже знала, что Кеннет Дрэйпер – пенсионер, бывший владелец мастерской по изготовлению пластмассовых изделий, но в душе он всю жизнь был моряком.
– Я вырос на севере Мичигана и научился ходить под парусом на озере, – сказал он. Кеннет рассказал о своей первой яхте, о рыбе-солнце, о том, как процветал его бизнес, о своем увлечении парусным спортом. У него были яхты «Эриксон-32», «Вэлиэнт-40» и «Хинкли Саутвестер-50». Эти названия были знакомы Кэролайн: Джеймс не раз упоминал их, – и ее охватили сладкие воспоминания о том, как он о них рассказывал. Кеннет осмотрел модели, сделанные Джеймсом, – точные копии гоночных яхт «Тикондерога» и «Неустрашимая». Кэролайн обратила внимание Кеннета на скрупулезно воспроизведенные мелкие детали оснастки и на тщательность отделки моделей. Все, что она узнала от Джеймса, Кэролайн теперь рассказывала Кеннету Дрэйперу.
Кэролайн заметила, что Кеннет Дрэйпер был в восторге от моделей, но его жена в это время не знала, куда ей деться от скуки. Она смотрела в окно, разглядывала маленькую гостиную, а потом стала посматривать на часы. Кэролайн боялась, что все это ей наскучит настолько, что она станет настаивать на том, что пора идти, а ведь ее муж еще не решил, какую из двух моделей ему выбрать.
– Может быть, вы хотите посмотреть журнал? – спросила Кэролайн у Линды Дрэйпер.
– С удовольствием, – ответила та. – Вы, конечно, не знаете Кеннета, но я-то знаю, что, когда дело доходит до его любимых лодок, он совершенно теряет чувство времени. Мы можем торчать здесь до вечера!
Кэролайн улыбнулась.
– Я прекрасно понимаю, что вы имеете в виду. Мой муж был совершенно таким же.
Она дала Линде журнал «Самые красивые дома и сады» – тот самый номер, в котором была статья о магазине «Штат Мэн», – а сама продолжала отвечать на вопросы Кеннета Дрэйпера и с удивлением обнаружила, что многое узнала от Джеймса. Кэролайн едва могла скрыть свою радость, когда Кеннет наконец покачал головой и сказал, что готов приобрести модель «Тикондероги» за тысячу двести долларов.
– Ну вот, теперь ему придется сооружать новую подставку! – сказала Линда Дрэйпер, поднимаясь. – Просто не знаю, где он собирается держать все эти лодки! – Она с любовью посмотрела на своего мужа.
– Место всегда найдется. – Кеннет подмигнул жене, выписывая чек.
– Подождите, я упакую вашу модель, – сказала Кэролайн, очень довольная результатами первой сделки.
Когда Кэролайн прощалась с ними, Линда Дрэйпер спросила ее о статье в журнале, где было написано про магазин «Штат Мэн».
– Было бы неплохо, если бы такой магазин появился здесь, во Флориде, – сказала она. – Там есть пять-шесть вещичек, которые я с удовольствием купила бы для себя.
