Текст книги "Наёмники Гора (ЛП)"

Автор книги: Джон Норман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 31 страниц)

– Замечательно, – кивнул я.

– Мы даже начали просить наших похитителей уделить нам внимание.

– Само собой, куда бы Вы делись, – усмехнулся я.

– Таким образом, выехавший из окрестностей Лидиуса фургон с клеткой полной свободных женщин, возможно за исключением меня ещё в первый день понявшую всё, к тому времени, как мы достигли Венны, оказался забит конкурирующими друг с дружкой, любвеобильными рабынями.

– Значит, вас официально поработили только в Венне? – осведомился я.

– Да, – ответила Мина, – именно там наши похитители решили проявить внимание к юридическим деталям, совершенно справедливо рассудив, что теперь мы были готовы к нашим клеймам и ошейникам. Там мы стали рабынями по закону.

– Понятно, – кивнул я.

– Дальше была короткая поездка, до залов продаж в Аре, – добавила она, а потом всё так же стоя на коленях в клетке, держась руками за прутья, посмотрела на меня и сказала: – Когда-то я была богатой женщиной державшей виллу в Новиминае. Думаю, что моему похитителю доставило удовольствие продать меня в бордель.

– Несомненно, – согласился я с её предположением.

Она немного отстранилась от прутьев, и опустила голову.

– Сколько Вы заплатили за неё? – полюбопытствовал я у надсмотрщицы.

– Три тарска серебром, – сообщила она.

– Высокая цена, – покачал я головой.

– И Тебе будет лучше доказать в зале, что Ты стоишь потраченных на Тебя денег, Мина, – предупредила моя провожатая рабыню в клетке.

– Я попробую, Госпожа, – ответила Мина.

– Возможно, Тебе когда-нибудь повезёт, и Ты станешь единственной рабыней единственного господина, – сказал я Мине.

Она посмотрела на меня, и в её глазах блеснули слезы.

– Такие мужчины, – прошептала она, – редко покупают девушек из борделей.

– Некоторые могли бы, – заметил я и, посмотрев на служащую борделя, спросил: – Если бы кто-то заинтересовался ей, её могли бы продать?

– Она – единственная девка из вилл Новиминае, которая у нас имеется, – ответила та. – Это – довольно специфическое происхождение. Это почти как если бы она происходила из высшей касты. Такое происхождение, вероятно, может заинтересовать многих из наших посетителей. Мы ожидаем, что она окажется весьма популярной.

Надсмотрщица сверху вниз посмотрела на рабыню, и добавила:

– Возможно, Ты могла бы сказать клиентам о красоте вилл, и о том, насколько испорченной и богатой Ты была, перед тем как начнёшь извиваться в их руках.

– Да, Госпожа, – прошептала Мина.

– Ну, а если предложение было бы сделано? – не отставал я.

– Всё будет зависеть от предложения, конечно, – ответила моя провожатая.

– Значит, тогда Вы её продадите? – спросил я.

– Все наши рабыни продаются, – пожала плечами она.

– И Вы можете продать любую из них, кому бы то ни было? – уточнил я.

– Конечно, – кивнула женщина. – Любому, кто предложит подходящую цену.

Бросив последний взгляд на красотку Мину, я перешёл к следующей клетке. Это была последняя, из занятых в настоящее время. Девушка в ней находившаяся, как и Мина, была шлюхой с весьма привлекательным телом, с соблазнительно выпирающими грудями, невысокой, но отличалась значительно более узкой талией, и широкими бедрами, и изумительным лоном, в которой мужчина мог бы потерять себя от удовольствия. Так же, как Мина, эта девушка могла похвастать соблазнительными ягодицами. Так же, как Мина, она была брюнеткой, и так же, как Мина, носила плотно подогнанный стальной ошейник. Она стояла на коленях в центре клетки, и конечно, была прекрасно осведомлена о нашем приближении. Когда мы появились перед её клеткой, она опустила голову к самому одеялу, прижав ладони полу, подле головы. Это – замечательный жест почтения, требуемый многими рабовладельцами от своих женщин.

– Её назвали Кэнди, – заметил я, прочитав табличку. – Земное имя. Она что, землянка?

– Нет, – отмахнулась служащая борделя. – Она с Табора. Просто нам показалось, что это прекрасное имя для рабской клички, вот и дали его ей.

Я согласно кивнул. Имя действительно было прекрасным. Если бы какая-нибудь девушка с таким именем вдруг появилась бы на Горе, несомненно, её бы сразу приняли за рабыню, и рассматривали бы как таковую. В ошейнике она оказалась бы мгновенно. Женщину с таким именем на Горе ждёт только одна судьба – неволя.

– Очень привлекательная шлюха, – похвалил я.

– Точно, – поддержала меня свободная женщина.

– А эта Вам чего стоила? – полюбопытствовал я.

– Два серебряных тарска, – не стала скрывать надсмотрщица.

– Странно, – отметил я. – Её красота кажется практически сопоставимой с красотой её сестры по цепи – Мины, и всё же Мина стоила на целый тарск дороже.

– Происхождение Новиминае, – напомнила женщина.

– Интересно, – протянул я. – Получается, что иногда Вам приходится платить не только за то, чем является женщина сама по себе.

– Конечно, – кивнула надсмотрщица. – Предположите, что она была дочерью Убара.

– Допустим, – сказал я.

– Дочь Убара может стоить десять тысяч монет золотом на приватной продаже, – объяснила хозяйка, – но, как женщина, как простая женщина на цепи, она может стоить намного меньше, чем тысячи обычных девок, которых можно было бы привести к себе домой, потратив несколько медных тарсков.

– Это верно, – признал я.

И весьма часто случается, что такая обычная девка, от которой не ожидается многого, возможно, изначально купленная, с простым расчётом попользоваться ей недельку, а затем перепродать, оказывается товаром поразительной ценности. Счастлив тот владелец, которому повезло прибрести столь много, потратив так мало. Счастлив тот, кто обнаружит, что за свои гроши купил настоящее сокровище. Он уже не отведёт её через неделю, как собирался обратно на рынок. Она останется в цепях, надежно прикованной к рабскому кольцу в ногах его постели. На мой взгляд, в таких расчётах, в конечном итоге, важна не цена товара, но его ценность, его качество, здесь важно не то, сколько мужчина заплатил, здесь важно чего он добился за свои деньги. Однажды, посмотрев вниз на рабыню в своих ног, он задумается о том, что ведь это он тот, кому она изо всех сил пытается доставить удовольствие, как и должна это делать рабыня, что именно он – тот, в чьей полной власти она находится, именно он является тем, кому она должна служить столь покорно, и именно он настолько строг с ней, поскольку он является её господином. И он смотрит вниз, в её глаза, и понимает, что эта, стоящая на коленях у его ног и с обожанием смотрящая на него, неспособная помочь себе женщина, вдруг стала его любимой рабыней. И он, улыбаясь, проводит пальцем по своей плети. И он задается вопросом, а не является ли и он её любимым господином. А рабыня склоняется и прижимается губами к его ноге. Он знает, что не должен поддаваться слабости. Он никогда не должен забывать про плеть. Она понимает плеть. Все рабыни это понимают. Он наблюдает за ней, чувствует её волосы на своих ногах, её губы и язык. Ощущения весьма приятны. Если же он сочтёт, что их отношения перестали быть для него удовлетворительными, то конечно, он всегда может просто продать её.

– Пожалуй, я возвращусь к столу, – сообщил я. – Спасибо за то, что продемонстрировали мне этих девок. Они кажутся мне превосходным товаром. Думаю, со временем, после хорошей дрессировки, они все окажутся великолепными шлюхами в зале.

– Мы на это надеемся, – сказала надсмотрщица. – Мы хотим, чтобы Туннели были одним из лучших борделей на всём переулке Рабских Борделей Людмиллы.

– А кто такая, эта Людмилла? – полюбопытствовал я.

– Не знаю, я никогда её не встречала, – пожала она плечами.

Мы вернулись в главный зал борделя. На пути к моему столу, мы ненадолго задержались рядом девушками.

– Яртэль и Демет уже работают, – заметила женщина. – А эти две других сейчас свободны и готовы к новым кольцам.

Надсмотрщица указала на блондинку и брюнетку.

– Ита и Тиа, – представила она.

– Прекрасные экземпляры, – похвалил я.

Луиза, земная девушка, ошеломленно уставилась на меня, но, опомнившись, быстро отвела взгляд. Подозреваю, что она не знала, что мужчины земляне, или точнее в прошлом земляне, могли бы рассматривать женщин подобным образом.

– Но Вы вернётесь к столу в одиночестве? – уточнила моя провожатая.

– Пожалуй, да, – согласился я.

– Какую из рабынь, мне прислать с напитком для Вас? – спросила она.

– Вот эту, – указал я на Луизу.

– Конечно, – кивнула она, и щёлкнула пальцами.

Луиза вскочила и, подбежав к нам, опустилась на колени.

Я присмотрелся к одному из столиков неподалёку от моего собственного. Там сидела странная свободная женщина, в платье без рукавов и с глубоким декольте. Она незаметно осматривалась по сторонам. Мужчина, ранее сидевший рядом с ней, сейчас валялся лицом на столе. На столе рядом с ним стояла бутылка ка-ла-на, а ещё там было два стакана. Я увидел, как она срезала кошель с пояса уснувшего мужчины, и подсунула добычу под платье. На пальце её левой руки, когда она это делала, я заметил кольцо. Не припомню, чтобы оно было у неё прежде. Признаться, мне уже приходилось встречаться с подобными кольцами раньше.

– Что Вы предпочитаете? – поинтересовалась надсмотрщица.

Я подумывал о том, чтобы заказать стаканчик паги, возможно, если это было доступно месте, таком как это, от винокурен Темуса. Но теперь, присмотревшись к столь вызывающе одетой свободной женщине, передумал.

– Знаете, поразмыслив, я решил сделать заказ позже, – ответил я.

– Очень хорошо, – пожала она плечами и, повернувшись к Луизе, стоящей на коленях в ожидании распоряжений, приказала: – Когда Тебя отпустят, и если Тебя отпустят, вернёшься на своё место. А пока будешь обслуживать этот стол. Когда он захочет заказать что-либо, и пошевелит пальцем, поспешишь к нему, и получишь в баре то, что он закажет.

– Да, Госпожа, – ответила Луиза.

– Я могу заказать сразу бутылку, – предупредил я женщину.

– Плата за вход была только бит-тарск, – напомнила она мне.

– О, простите, – сказал я, и отсчитал ей пять медных тарсков.

Я сделал это немного демонстративно. Свободная женщина, та самая, что в платье с глубоким декольте, как я и ожидал, не могла не заметить этого. Она оглянулась на мужчину, лежавшего на столе. Подозреваю, что ему не светило проснуться в течение некоторого времени, возможно, ана если не больше.

– Ага! – улыбнулась надсмотрщица. – Вы щедрый мужчина! Для таких, как Вы, независимо от того, что Вам могло бы понравиться в нашем доме, и как много Вам понравится, это Ваше.

– Спасибо, – кивнул я.

Моя сопровождающая отправилась по своим делам, а я обратил внимание на Луизу. Она удивлённо посмотрела на меня.

– Господин? – спросила она.

– Пока Ты свободна, – отпустил я рабыню.

– Да, Господин, – сказала она и, встав на ноги, опустив голову, отступила шаг, а затем повернулась и поспешила назад к своему месту подле других девушек. Эта землянка, насколько я заметил, уже узнала, что такое дисциплина гореанской рабыни. Это мне понравилось. Это хорошо для неё.

– Я вижу, что Вы отослали рабыню, – сказала свободная женщина, с белом платье с глубоким декольте.

– Да, – кивнул я.

– Кажется, Вы не из этого города? – поинтересовалась она.

– Да, – не стал я отрицать очевидного, отметив при этом, что кольцо снова исчезло с её пальца.

– И как Вам понравилось в Аре? – полюбопытствовала женщина. – Должно быть, Вам очень одиноко здесь.

– А Вы хотели бы составить мне компанию? – предложил я.

– Я сожалею, – ответила она. – Но, это было бы ненадлежащим, я даже не знаю Вас.

– Простите меня, – смущённо сказал я. – Я не хотел торопить события.

Она чуть шевельнула левой ногой, заставляя браслеты на своей лодыжке немного зазвенеть. Конечно, большинство свободных женщин, никогда не надели бы подобные украшения. Они рассматривают их подходящими только для рабынь. Но эта женщина их носила, более того, она демонстративно сдвинула браслеты с запястья левой руки вверх, на предплечье. Тоненький звон, сопровождавший это её действие, был возбуждающим, рабски возбуждающим. Затем, она отбросила волосы за спину. Её волосы были распущены. Обычно рабыни ходят с распущенными волосами. Она сделала лёгкое движение, очаровательное, казавшееся неосторожным, но бретелька её платья свалилась с плеча. Всем своим видом она продемонстрировала удивление и смущение от случившегося, словно не понимая, как такое могло случиться. Женщина сконфуженно, вернула бретельку платья на место. Она сделала это, казалось бы, предельно скромно, но таким способом, так при этом, двинув телом, что она привлекла неизбежное внимание к своим изумительным грудям. Хм, такая грудь, наверняка увеличит её цену, как рабыни.

– Всё в порядке, – успокоила она меня. – Вы меня ничуть этим не оскорбили.

– Но я действительно очень сожалею о своём поведении, – заверил я её.

– Это – моя ошибка, – очаровательно улыбнулась она. – Это я не должна была так форсировать события. Я не должна была говорить первой.

– В таком случае, пожалуйста, присоединяйтесь ко мне, – предложил я.

Она опустилась на колени у моего стола в позу свободной женщины.

– Я заговорила с Вами, поскольку была рада увидеть, что Вы отослали от себя рабыню, – объяснила свободная женщина.

– Это оказалась всего лишь девка с Земли, – пожал я плечами.

– Столь низкая? – удивилась она.

– Да, – кивнул я.

– В действительности, я предпочла бы, чтобы им дали одежду, – заявила моя собеседница.

– Ну, у них ведь есть ошейники, – пошутил я.

– Верно, – рассмеялась она.

– Вы уверены, что не можете принять от меня напиток? – осведомился я.

Она, сделала вид, что обдумывает мой вопрос, но затем, улыбнулась.

– Хорошо, – наконец, ответила она.

– Что Вы предпочитаете? – поинтересовался я.

– Возможно, крошечный стаканчик Ка-ла-на мне не повредит, – улыбнулась она, – мы же друзья.

Я бросил взгляд налево, Луиза, как я и предполагал, смотрела в мою сторону. Стоило мне пошевелить пальцами, и землянка подскочила и поспешила к моему столу. Едва оказавшись рядом, она встала на колени.

– Маленькую бутылку, вина из рабских садов Анэсидэмиса, – заказал я.

– О, я слышала, что это – изумительный Ка-ла-на, – сказала свободная женщина, глаза которой заблестели.

– Я тоже об этом слышал, – кивнул я.

– Но оно очень дорогое, – предупредила она.

– Вы уже знакомы с ним? – полюбопытствовал я.

– О, да, – с довольным выражением лица произнесла она, – я пробовала его несколько раз.

– Надеюсь, оно Вам понравилось? – уточнил я.

– Да, – признала она. – О, да!

– Неси его сюда, – приказал я Луизе.

– Да, Господин, – сказала рабыня, вставая, и спеша в бар.

– Это, та самая рабыня, которую Вы ранее отослали, не так ли? – спросила женщина.

– Думаю, да, – кивнул я.

– Вы едва её заметили, – довольно заметила моя собеседница.

В ответ я лишь пожал плечами.

– Вы не поверите, как я рада встрече с таким мужчиной, как Вы, – заявила она.

– О? – протянул я, удивлённо вскидывая брови.

– С тем, кто понимает ценность свободной женщины, – пояснила она.

Я предположил бы, что у свободных женщин действительно есть ценность. Работорговцы, например, готовы хорошо заплатить за них.

– Очень многие мужчине, – поведала свободная женщина, – интересуются только рабынями.

– Правда? – спросил я.

– Да, – закивала она. – Это невозможно понять! Я считаю это необъяснимым!

– Вижу, Вы изумлены, – заметил я.

– Что мужчина может найти интересного в какой-нибудь из тех шлюх? – спросила она, обводя зал рукой.

– Рабынь, – пожал я плечами.

– Точно, – сказала она. – Отвратительно!

– Некоторым мужчинам нравятся такие как они, – заметил я.

– Неужели они – то, чего действительно хотят мужчины? – спросила она. – Женщин, которые полностью принадлежат им, тех, кто находится в их полной власти, тех, кто должен отчаянно стремиться отлично служить им во всех вещах, тех, кто абсолютно беспомощно зависит от их милости, тех, кто должен целовать их и вылизывать по первому слову?

– Боюсь, что есть мужчины, которые не возражают против этого, – признал я.

– Я уверена, что Вы можете найти свободных женщин интересными, – заявила она.

– Конечно, я нахожу их интересными, – заверил её я.

Правда про себя я подумал, что самая интересная вещь в них, конечно, состояла в том, что их можно захватить и поработить. Вот после этого они могут стать по-настоящему интересными для мужчин. Конечно же, рабыня в своей неволе, привлекает в десять тысяч раз больше интереса, чем свободная женщина могла бы мечтать вызвать у мужчины. На любом соревновании по желанности свободная женщина всегда потерпит поражение от рабыни, а если вдруг Вам покажется, что это не так, то просто поработите её, и Вы увидите, как она, внезапно, через мгновение, по сравнению с самой собой, станет в десять тысяч раз желаннее, чем она была, будучи простой свободной женщиной.

– Господин, – окликнула меня Луиза, нагая, стройная, рыжеволосая рабыня землянка, вернувшись из бара. Она изящно опустилась на колени около стола, и поставила на него маленькую бутылку Ка-ла-на и два крошечных стаканчика.

– А она – довольно смазливое маленькое животное, – бросила свободная женщина.

Я щёлкнул пальцами, отсылая рабыню, даже не потрудившись посмотреть на неё. Похоже, это очень понравилось свободной женщине. А мне понравилось прикидывать, как один из обычных, гореанских рабских ошейников будет смотреться на её собственном горле. И я решил, что неплохо. Такие ошейники подчёркивают красоту женщины. Окружающая шею женщины сталь, символ её неволи, приятно контрастирует с нежностью её горла, плеч и грудей.

– Да, Пожалуйста, – сказала женщина в ответ на мой кивок в сторону бутылки.

Я разлил вино по стаканам.

– За Вас, – предложила она, поднимая свой стакан.

– Нет, – ответил я, – За Вас.

– Спасибо, – поблагодарила женщина.

Я видел, что ей это польстило. Лицо покрылось румянцем, заметным даже в тусклом свете зала. А её грудь, кстати, была очень хороша.

Мы коснулись стаканчиками, и выпили.

– О, изумительный Ка-ла-на, – почти промурлыкала моя собеседница, что заставило меня сделать вывод, что прежде она такого никогда не пробовала.

Правда, бутылочка такого вина могла бы стоить ценителю целых три медных тарска, цена, которой не стоят некоторые женщины.

– Я рад, что оно Вам понравилось, – обрадовался я.

– Я – Леди Тутина из Ара, – представилась она, по-дружески наклоняясь ко мне.

– Прекрасное имя, – улыбнулся я.

Безусловно, если бы она принадлежала мне, я сократил бы его до Тины. А что, превосходная рабская кличка. У меня в собственности, кстати, было несколько рабынь с тем именем.

Но ей моя похвала доставила удовольствие.

– А меня зовут Тэрл, – сообщил я.

– О, – одобрительно протянула она, – какое жёсткое имя. Это ведь северное имя, не так ли?

– Он распространено на севере, – заметил я, – особенно в Торвальдслэнде.

– Честно говоря, мужчины из Торвальдслэнда пугают меня, – поёжилась Леди Тутина. – Они так грубы с женщинами. Но Вы же не из Торвальдслэнда, не так ли?

– Нет, – заверил я её.

Хотя, в Торвальдслэнде бывать мне приходилось, и я знал то, что любой уроженец тех мест, мог бы сделать с женщиной, оказавшейся у его ног. Но, думаю, что любой настоящий рабовладелец, где угодно на Горе, знает как следует поступать в такой ситуации. В действительности, хотя мужчины Торвальдслэнда – превосходные и строгие рабовладельцы, они, скорее прямые и честные во всём, что они делают. На мой взгляд, на юге, в городах, из-за богатства истории, сложности традиций, и намного большей культурной изощренности, женщина, вероятно, найдет себя оказавшейся в намного более строгой и суровой неволе, чем на севере. Безусловно, много зависит от девушки и её господина. Некоторые девушки лучше всего расцветают с бескомпромиссными рабовладельцами варварами, которые посадят их на вёсла или познакомят с плетью за наименьшие подозрение в том, что они могли бы быть неприятными. Другие могут обнаружить, что они не понимали своей беспомощности и подчинённости, пока они не увидели свою цепь прикрепленной к кольцу в ногах кровати джентльмена.

– Это успокаивает, – улыбнулась она. – Так откуда же Вы?

– С северо-запада, с берегов Тассы, – обтекаемо ответил я.

Я не видел смысла сообщать ей, что был из Порт-Кара. Узнав об этом, она могла бы встревожиться уже не в шутку, а фактически. У большинства выходцев из Порт-Кара есть нечто вроде безжалостной пиратской жажды в их взгляде на женщин, вместе с некоторым знанием, как с ними следует поступать, из-за популярности определённой формы торговли в том городе, а ткаже продвинутых технологий обращения и управления рабынями.

– А откуда Вы прибыли в Ар? – поинтересовалась Леди Тутина.

– Из Торкадино, – ответил я.

– Ох, – разочарованно вздохнула женщина.

– Что-то не так? – забеспокоился я.

– Но Вы же не беженец, не так ли? – уточнила моя собеседница.

– А в чём дело?

– Ну, просто, тогда у Вас, возможно, было трудное путешествие, – заметила она.

– Понятно, – кивнул я.

– Я полагаю, что дела в Торкадино не столь плохи, как о них рассказывают, – предположила она.

– Да ну? – удивился я.

– Конечно же, нет. Они только пытаются напугать нас, – отмахнулась Леди Тутина, скользнув оценивающим взглядом по моему кошельку.

– Я доехал досюда на платном экипаже, – сообщил я ей.

– Понятно, – протянула она.

Я не мог не заметить, что ей понравилась эта информация. Говоря это, я предполагал, что так оно и должно быть. Ведь это намекало, что деньги у меня были.

– Вы торговец? – полюбопытствовала Леди Тутина.

– Иногда я покупаю и продаю кое-какие безделушки, – улыбнулся я.

Это ей тоже понравилось. Она же не знала, что многие из «безделушек» которые я покупаю и продаю, очень похожи на неё саму.

– Значит, можно просто Тэрл? – кокетливо осведомилась она.

– Конечно, – сказал я.

В конце концов, она – свободная женщина. Вот если она станет рабыней, тогда, конечно, в таких вопросах подобной свободы у неё больше не будет. Я подлил Ка-ла-на в её стакан. Леди Тутина, пригубив вина, наклонилась ко мне, сложив локти на низкий стол. Её груди, казалось, умоляли о моём прикосновении. Её губы выглядели тёплыми и мягкими.

– Была ещё одна причина, – проворковала она, – кроме понравившегося мне обращения с той рабской шлюхой, почему я подошла к Вашему столу.

– Правда? – подыграл я ей.

– Я чувствую, что меня влечёт к Вам, – призналась женщина.

– Понимаю, – кивнул я, мельком взглянув на мужчину, всё ещё лежавшего на другом столе.

– Тэрл, – прошептала она.

– Да, – отозвался я.

Она своё дело знала, эта женщину. Но, чем скорее она окажется в ошейнике, тем лучше.

– Да, – мягко, ободряюще повторил я.

– О, нет, – внезапно отшатнулась Леди Тутина, делая вид, что смахивает слезу с глаза, – я не должна говорить Вам такие вещи.

– Какие? – доброжелательно поинтересовался я.

– Я должна уйти, – проговорила она. – Я должна уйти и как можно скорее.

При этом она положила руки так, чтобы я мог бы легко взять их своими, и не дать ей уйти из-за стола, нежно удерживая, и мягко уговаривая остаться. Но мне было любопытно посмотреть на её дальнейшие действия, если я не клюну не её уловку, и я упорно не замечал предоставленной возможности.

Она не ушла.

– Я даже не знаю, что мне делать, – заявила она, поворачивая голову в профиль.

– Что-то не так? – поинтересовался я, делая вид, что тронут.

– Как ужасно, наверное, я выгляжу в Ваших глазах, – всхлипнула Леди Тутина, стирая ещё одну воображаемую слезу.

– Нисколько, – успокоил я женщину.

Конечно же, она не казалась мне ужасной. Наоборот, я считал, что она очень соблазнительна.

– Кажется, я была излишне смелой, – заметила она. – Я подошла к Вашему столу. Я первой заговорила с Вами. Я разрешила Вам, мужчине, которого я едва знаю, купить меня Ка-ла-на. Мне ужасно стыдно.

– Вам нечего стыдиться, – заверил её я.

– Но всё намного хуже, – воскликнула женщина. – Я раскрыла Вам свои чувства, я поведала Вам о моем непередаваемом одиночестве. А Вы? Вы одиноки?

– Не особенно, – честно ответил я.

Одиночество, является обычным делом только у свободных женщин, живущих среди свободных людей. Для мужчин нелегко оказаться в одиночестве, ведь у них есть доступ к рабыням. Так же как и рабыням, столь занятым и по необходимости столь озабоченным вопросами доставления удовольствия своему господину, редко дают время для потакания одиночеству. И конечно невероятная близость отношений, как интеллектуальных и эмоциональных, так и сексуальных, требует от рабовладельца расследовать, и вынуждать свою рабыню раскрывать её самые глубинные мысли и чувства, ибо они должны быть обнажены ему, столь же ясно, сколь обнажено для него её тело. Кроме того, его команда, даже небрежная, но влекущая за собой её интимные и восхитительные сексуальные действия, является отличным лекарством от одиночества.

В рабстве тотальная близость является не только принятой, но может быть обязательной, причём под страхом наказания. Рабовладельцам нравится знать своих невольниц. Они хотят знать их полностью, глубоко, детально и интимно, что было бы довольно неуместно ожидать, или желать от, гордой свободной спутницы, независимость которой, как и её частная жизнь защищены высоким статусом свободной женщины. В некотором смысле такая женщина всегда во всех смыслах этого слова, скрыта под вуалью. С другой стороны, рабыне такая скрытность не позволена. Она, если можно так выразиться, полностью раздета перед своим владельцем, как в прямом, так и в переносном смысле.

Однако не приходится сомневаться, что рабыни находящиеся не у частных владельцев, или рабыни скованные одной цепью в караване работорговца, в домашних хозяйствах, учреждениях, и тому подобные, могут испытать ужасное одиночество. Несомненно, отчаянное одиночество ждёт женщин оказавшихся, например, в садах удовольствий какого-нибудь богача. В действительности, в таких местах, владелец зачастую понятия не имеет о присутствие там прекрасной рабыни. Она, конечно, известна дежурным надсмотрщикам, агентам рабовладельца, которые покупали её, или бухгалтеру который ведёт учет собственности хозяина и его активов. Всё что остаётся такой рабыне, это жалобно умолять о внимании господина. Некоторые женщины в таком месте, даже те, о существование которых известно хозяину, или, по крайней мере, он смутно о них помнит, могут в течение многих месяцев ждать вызова к постели владельца. Ведь часто бывает так, что мужчина берёт со стойки ленту с именем рабыни и бросает её дежурному надсмотрщику, чтобы тот привёл удачливую красотку в цепях в его покои этой ночью, с этой самой лентой на ошейнике. Не менее одиноко может быть рабыне и в доме работорговца, особенно если охранники не захотят развлечься с ней, или, скажем, в подвале башни прикованной цепью в своей конуре.

– Ох, – вздохнула Леди Тутина.

– Разве я могу быть одиноким здесь с Вами? – спросил я.

– Как Вы прекрасно сказали, – улыбнулась женщина.

Мне и самому показалось, что фраза удалась. Безусловно, это потребовало от меня некоторой сообразительности.

– Но главным образом, – продолжила она, как будто собираясь расплакаться, – меня смущает дерзость, с которой я говорила с Вами раньше.

– Дерзость? – переспросил я.

– То, что я признала, и чего я никогда не должна была признавать, – сказала она, – что меня влечёт к Вам.

– Влечёт ко мне?

– Да, – сказала Леди Тутина, опуская глаза.

– Ага, теперь понимаю, – кивнул я. – Вас влекло ко мне, потому что внутри Вас возникло некое тонкое ощущение, что я, мог бы оказаться сочувствующим собеседником, понимающим товарищем, доброжелательная беседа с которым помогла бы Вам до некоторой степени успокоить Ваше одиночество и боль.

– Кажется, это было нечто большее, чем то, о чём Вы сказали, – прошептала она, низко опустив голову, как если бы не осмеливалась поднять глаз.

– Интересно, – проговорил я.

Наконец, она подняла на меня несчастные глаза.

– Я почувствовала, что меня потянуло к Вам, – сказала она, и затем, снова опустив голову, как если бы от стыда, шёпотом добавила: – как женщину к мужчине. Ведь у свободных женщин тоже есть потребности.

– Относительно этого я никогда не сомневался, – заметил я.

В настоящее время, конечно, у неё ещё не было реального осознания того, в чём и как по-настоящему могла бы нуждаться женщина. Как это часто случается с большинством свободных женщин, они слишком далеки от понимания этого, не говоря уже о том, чтобы ощутить это. И в конечном итоге, это влияет на их сознательную жизнь, проявляясь в тревоге, беспокойстве, неудовлетворённости, дискомфорте, вспыльчивости, надуманных придирках к окружающим, расстройстве и, в конце концов, в одиночестве. Всё это, так или иначе, связано с нехваткой у них простого женского удовольствия, в свою очередь вызванного тем, что находятся они не на своём месте, предписанным им природой, месте покорной самки подле доминирующего самца её биологического вида. Эти вещи, являющиеся результатом потери ими нормальной сексуальной ориентации и удовлетворения, зачастую порождают в женщинах чувство опустошенности и ощущение бессмысленности своего существования. А иногда это доводит до негодования и зависти к мужчинам, которых она, возможно, в чём-то справедливо, обвинит в этой самой нехватке своего удовлетворения. Когда один пол для удовлетворения нуждается в другом, а другой не желает этого делать, то, что остаётся делать первому? Мстить! Один способ отомстить, конечно, состоит в том, чтобы попытаться, в социальном и политическом отношении, вызвать истощение и деградацию биологических мужчин. Конечно, это может оказаться опасным, поскольку могло бы вызвать негативную реакцию самой природы, катаклизм, в результате которого будет восстановлен привычный порядок, искусственные догмы презираемы и выброшены на свалку. Но есть и другая опасность, и возможно ещё более серьезная, состоящая в том, что ответная реакция может быть направлена совсем не в том направлении, в котором следует. Озлобленные мужчины, неспособные верно выбрать место приложения своего гнева из-за многочисленных и тщательно расставленных политических ловушек и догм, сковывающих их, сознательно или подсознательно, не желая обратиться за помощью к природе, не найдут ничего лучшего кроме как принять участие в бесспорно мужских играх войны. Играх, которые могут разрушить целые миры, возможно, вместе с теми стенами, внутри которых они позволили заключить себя в тюрьму. Не думаю, что можно считать действительно удачным такой конец, при котором женщина, наконец возвращенная к её законным цепям, должна была стоять на коленях в пепле.

– Вы должно быть очень добры, раз не презираете меня за мои потребности, – сказала она, глядя мне в глаза. – Иногда они очень сильны.

– Я уверен в этом, – кивнул я.

Как я упомянул, она пока ещё, как свободная женщина не могла осознать того, в чем нуждается женщина. Эти потребности были в ней, как и во всех свободных женщинах в основном подавлены. Она понятия не имела относительно того, каковы они могли быть. Никогда она не сталкивалась с ними полностью и лицом к лицу. Она пока ещё была далека от глубины, богатства и обширности эрогенных зон её тела. Она не понимала, что вся её кожа, от макушки до кончиков пальцев ног, может пробудиться к жизни, поразив и обрадовав её, возбудив горячей, бушующей волной озарений, идущей не только от её беспомощных, прекрасных эксплуатируемых прелестей, но также и от каждой клеточки её прекрасного тела отданного на милость господина. Она пока не могла даже начать подозревать всех важных эмоциональных аспектов неволи для женщины, для всей её матрицы. Ну как она могла понять то, чем должна быть рабыня, природу чувств рабыни, и как они влияют на неё, и что могут сделать с ней, что это значит, абсолютно принадлежать, находиться под бескомпромиссной властью, что это такое, знать, что она должна и будет под строгим и бескомпромиссным принуждением, полностью отдавать всю себя служению и любви, без какой-либо альтернативы.