Текст книги "Наёмники Гора (ЛП)"

Автор книги: Джон Норман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 31 страниц)

17. Рабство к лицу Фэйке

– Бумаги, бумаги? – спрашивал солдат. – Имеются ли у Вас какие-либо бумаги?

– Нет, – ответил я.

Не думаю, что было бы мудро афишировать то, что у меня имелись охранные грамоты до тех пор, пока не станет понятно, что без этого продолжать движение будет невозможно. Солдат направился к другим, задавая тот же самый вопрос. Ни кого из беженцев, конечно, никаких бумаг не оказалось.

Мы находились в лагере у дороги, в одиннадцати днях пути от Торкадино. Это был неплохой лагерь, удобный, расположенный в тенистом месте, и поблизости имелся родник. Помимо беженцев здесь были ещё и крестьяне, приехавшие сюда, чтобы продать свои продукты. Через несколько енов все мы, Боадиссия, Хурта и я с Фэйкой, отправлялись дальше. Я заплатил за места в наёмном экипаже.

– Приятно снова увидеть солдата в униформе Ара, – заметил мужчина.

– Это точно, – поддержал я его.

– А иметь бумаги это необходимо? – поинтересовался у солдата коротышка с тонкими усиками, но видя, что солдат не обратил на него внимания, добавил: – В Ар можно войти без них?

Но солдат уже удалялся от него.

– Я только что разговаривала с возницей, – сказала Боадиссия, подойдя ко мне. – Он уже готов к отъезду.

Многие беженцев уже покинули лагерь пешком.

– Ты прелестно выглядишь Фэйка, – заметила Боадиссия, окинув рабыню критическим взглядом.

Фэйка, в этот момент стоявшая на коленях, упаковывая мои вещи, подняла голову и улыбнулась.

– Спасибо, красивая Госпожа, – поблагодарила она, и снова опустила голову.

– Совершенно очевидно, что рабство Тебе к лицу, шлюха, – бросила Боадиссия.

– Да, Госпожа. Спасибо, Госпожа, – отозвалась Фэйка, улыбаясь, но не поднимая взгляда.

– Экипаж Семнадцать отправляется через два ена! – огласил возница.

– Это – наш фургон, – забеспокоилась Боадиссия.

– Надо бы поднять Хурту, – сказал я.

– Он что, всё ещё спит? – удивилась девушка.

– Вот и разбуди его, – велел я. – По дороге поспит.

– Заканчивай со сборами, шлюха, – скомандовала Боадиссия Фэйке.

– Да, Госпожа! – заторопилась рабыня, а Боадиссия направилась будить Хурту.

Не завидовал я ей, работёнка предстояла не из лёгких. Далеко не всегда получалось легко растолкать гиганта алара.

– Я готова, Господин, – сообщила Фэйка, закинув на плечи мой дорожный мешок и улыбаясь мне во весь рот.

Я подошёл в ней и положил руки на ошейник, окружавший шею женщины. Моя невольница со страстью во взгляде посмотрела мне в глаза.

– А ведь и правда, – признал я заглянув в её глаза, – рабство действительно Тебе к лицу.

– О да, Господин, – прошептала Фэйка. – Да. Да!

18. Дорога сокровищ

– Дорогу! Уступи дорогу! – прокричал возница, сидевший на фургонном ящике, приблизительно на ярд ниже, поднятой и ограждённой перилами платформы заставленной скамьями, служившей пассажирской зоной.

Эта повозка имела два больших узких окованных по ободу железом колеса, диаметром около семи футов. В движение экипаж приводился двуногим тарларионом, породы немного меньшей, но более быстрой, чем обычный высокий тарларион используемый всадниками гореанской тяжелой кавалерии.

– Богатые тарски, – проворчал пешеход, сходя на обочину.

– С дороги! – снова крикнул возница, взмахнув кнутом.

О приближении его повозки заранее извещал звон двух колокольчиков, прикрепленных к выступам по обеим сторонам кузова прямо перед колесами. На этот раз мы миновали группу беженцев, и едва выбравшись из толпы, снова набрали скорость.

– Похоже, немного сокровищ перевозят в эти дни по этой дороге, – заметил Хурта.

– Несомненно, Ты прав, – кивнул я, – и насколько я заметил, основной поток движения направлен в сторону Ара.

– Косианская армия будет придерживаться этого маршрута? – уточнил Хурта.

– Скорее всего. По крайней мере, это – самый короткий маршрут между Торкадино и Аром

Я бросил взгляд на Боадиссию, стоявшую на передке повозки и, схватившись за передний поручень, всматривавшуюся вдаль. Волосы и платье девушки развевались на ветру.

– Смотри, – привлёк я внимание Хурты. – Видишь того солдата у дороги?

– Вижу, – ответил он, высовываясь из повозки, чтобы иметь лучший обзор.

– На нём другая униформа, но он тоже из Ара, – пояснил я.

– Это немного успокаивает, – сказал мужчина справа от меня.

За последнее время мы видели уже нескольких солдат такой форме.

– Вы едете в Ар? – поинтересовался низкорослый товарищ, сидевший напротив меня. Это опять был всё тот же самый торкадинец выделявшийся своими тонкими усами.

– Да, – признал я.

– А у Вас есть бумаги? – спросил он.

– Нет, – ответил я.

– Ох, – вздохнул коротышка, почему-то улыбаясь.

– А в чём дело? – полюбопытствовал я.

– Я предполагаю, что Ар не станет размещать всех беженцев, которые могут попросить у него убежища, – объяснил он. – Мне даже представить трудно, как они смогут принять такую массу народа. Уверен, что документы или письма могли бы быть необходимы, чтобы попасть в город.

– Возможно, – пожал я плечами.

– Любая такая бумага могла бы стоить на вес золота, – предположил он.

– Всё может быть, – не стал спорить я.

– Скажите, у Вас есть при себе какие-либо ценности? – шёпотом спросил он, наклонившись вперед, почти к моему уху.

– Нет, – ответил я.

Боюсь, при этом моя левая рука непроизвольно дёрнулась, как если бы собираясь коснуться ножен. Чтобы отвлечь внимание от моего движения, я проверил лёгкость, с какой выходит меч.

– Это даже хорошо, – сказал он.

– Почему это? – удивился я.

– Видите того мужчину в конце Вашей скамьи? – спросил коротышка.

– Да, – кивнул я, мазнув взглядов в ту сторону. – А в чём дело?

– Это – Эфиальтэс, – прошептал он, прикрывая рот справа открытой ладонью. – Знаменитый вор из Торкадино. Остерегайтесь его.

– Благодарю, – сказал я.

Всегда хорошо заранее получать такие предупреждения.

Коротышка кивнул и, откинувшись на спинку скамьи, положил локоть на поручень. Пожалуй, стоит не упускать из виду товарища на том конце скамьи, Эфиальтэса. Я был благодарен усатому за его информацию о нашем попутчике.

На задке экипажа имелось место для багажа. Именно в том отделении, позади поручней, я и разместил Фэйку. Это было абсолютно правильно, поскольку она являлась собственностью. Рабыня была закована в цепи. Я не боялся, что она попытается убежать. Но это полезно, время от времени, так приковывать своих невольниц. Так же, как и подвергать их наказанию плетью. Я встал и подошёл к Боадиссии, присоединившись к ней.

– Привет, – улыбнулась она.

– Привет, – ответил я ей.

– Мне не терпится увидеть Ар, – призналась она.

– Если Ты стоишь здесь, в надежде первой увидеть блеск Ара, – заметил я, – то Ты сильно поторопилась с этим, до туда ещё несколько дней пути.

– Я не могу дождаться того момента, когда мы доберёмся до Ара, – сказала она.

– Вон, посмотри, – кивнул я головой в сторону обочины.

– Рабыни, – отметила она, провожая взглядом расположившихся на траве рядом с дорогой в различных позах отдыхающих женщин.

– Они могли бы дать им одежду, – поморщилась Боадиссия.

– День тёплый, – пояснил я. – Когда возможно, таких женщин держат голыми, чтобы сберечь их туники от грязи и пота.

Все женщины были скованы между собой за шеи одной цепью. Некоторые из них смотрели в нашу сторону, пока мы ехали мимо. Вскоре они остались далеко позади нас.

– Обычно, по этой дороге перегоняют гораздо большее количество рабынь, – сообщил ей я. – Фактически нам на глаза попалось очень немного товара.

– Что меня ждёт в Аре? – вдруг спросила Боадиссия, задумчиво теребя медный диск на шее.

– Не знаю, – пожал я плечами.

– Мне кажется, что у меня может ждать большое наследство, – предположила она. – Возможно, я найду, что мне принадлежит огромное состояние, что для меня были оставлены большие деньги, что у меня благородная семья и что я – одна из самых богатых и самых влиятельных женщин Ара!

– Почему Ты решила, что такое возможно? – полюбопытствовал я.

– А Ты считаешь, что это невозможно, – спросила девушка, резко поворачиваясь ко мне лицом.

– Нет, – ответил я. – Я не думаю, что это так уж невозможно.

– Я путешествовала, хотя и всего лишь младенцем, с огромным караваном, – напомнила она. – Разве это не означает положение и богатство?

– Не знаю, – снова пожал я плечами.

– Я думаю, что это возможно, – заявила Боадиссия.

– Да, конечно, – признал я. – Это возможно.

– Посмотри на тех бедных женщин, – показала Боадиссия, на приближающуюся к нам группу.

Навстречу нам шли три крепких девушки и мускулистый мужчина с палкой в руке. Шедшие гуськом девушки сгибались почти вдвое под огромными вязанками хвороста. Они были связаны веревкой за шеи. Лишь мельком взглянув на проезжающий мимо них наёмный экипаж, они опустили головы и продолжили тащить свою ношу. Сопровождавший их мужчина приветливо помахал нашему вознице, не замедлившему возвратить приветствие.

– Такая судьба могла ожидать Тебя, – заметил я, – сделай мы попытку достичь Ара напрямик через сельские районы.

– Так они – рабыни? – спросила Боадиссия.

– Конечно, – кивнул я.

– Ох, – вздохнула она, – тогда это не имеет значения.

– Признаться, я не ожидал, что у нас появится возможность покупки поездки в платном экипаже, – сказал я. – Я просто не знал, что они всё ещё работают. Но я даже не рассматривал бы путешествие через сельские районы, по крайней мере, со свободной женщиной.

– Зато теперь мы здорово сэкономим время, – заметила девушка.

– Это точно, – согласился я. – Через несколько дней мы уже должны быть в Аре.

– А это правда очень красивый город? – поинтересовалась она.

– Да, можешь не сомневаться, – улыбнулся я.

– Я уверена, что у меня должно быть высокое рождение и положение. Я не могу дождаться, когда я доберусь до Ара, чтобы потребовать мою славу и богатство! – со счастливым видом заявила Боадиссия, теребя маленький медный кулон, висевший на её шее, но, не дождавшись моего ответа, продолжила мечтать: – Нисколько не сомневаюсь, что учитывая процентные ставки на Улице Монет, за эти несколько лет моё состояние могло значительно возрасти. Я могу оказаться одной из самых благородных, самых богатых и самых влиятельных женщин в Аре.

– Возможно, – не стал спорить с ней я.

Мы обогнали фургон-клетку. Внутри находились пять рабынь одетых в туники больше напоминавшие тряпки. Две из них держась за прутья клетки, с интересом наблюдали за нами пока мы не проехали мимо.

– Этих скорее всего везут на рынок, – предположил я.

– Фэйка в последнее время отлично выглядит, – заметила Боадиссия.

– Да, мне тоже так показалось, – признал я.

– Что Ты такое делаешь с ней по ночам? – полюбопытствовала Боадиссия.

– Не знаю. Полагаю всё, то же самое что все рабовладельцы делают со своими рабынями.

– Понятно, – кивнула Боадиссия, и вдруг призналась: – Я говорила с ней этим утром.

– О?! – удивился я.

– Да, – сказала Боадиссия. – Она, кажется, боится меня.

– Ты – свободная женщина, – напомнил я ей.

– Она не посмела даже посмотреть мне в глаза, – сообщила она.

– Возможно, она боялась, что Ты можешь подумать, что она слишком наглая или смелая, раз осмелилась взглянуть в глаза свободной женщины, – предположил я.

– Возможно, – кивнула Боадиссия. – А с Тобой, она настолько же робкая?

– Иногда, – улыбнулся я.

– Но я не заметила, что Ты бил её в последнее время, – сказала девушка.

– Нет, – признал я.

– Почему нет? – полюбопытствовала Боадиссия.

– Она уже вполне прилично выдрессирована, – объяснил я.

– Выдрессирована? – переспросила Боадиссия.

– Да, в идеале, как только девушка достигнет определённого уровня дрессированности, уже не требуется избивать её слишком часто. Конечно, она может быть избита просто для удовольствия рабовладельца, или по любой другой причине или без причины вовсе.

– Конечно, – кивнула Боадиссия. – Она же рабыня.

– Бывает, что некоторые рабовладельцы чувствуют, что девушку нужно выпороть время от времени, чтобы помочь ей ясно держать в памяти, что она – всё ещё рабыня. Считается, что такие порки, изредка применяемые к рабыням без всякого повода, оказывают на них благотворное влияние.

– Само собой, – согласилась Боадиссия. – Рабынь нужно держать в строгости.

– Безусловно, опытная, прилежная рабыня редко заслуживает наказания.

– Возможно, – сказала Боадиссия, – но я думаю, что для них всё же полезно чувствовать плеть время от времени.

– Возможно, Ты права, – пожал я плечами.

– Если я была мужчиной, – заявила девушка, – то была бы беспощадна с ними. Я научила бы их, что означает их пол, и очень быстро.

– Возможно, им повезло, что Ты не мужчина, – улыбнулся я.

– Возможно, – засмеялась она.

– Ты же не мужчина, – заметил я.

– Я знаю, – вздохнула Боадиссия.

– А кто Ты? – поинтересовался я.

– Я женщина, – ответила она.

– Ты – красивая молодая женщина, – добавил я, отчего она покраснела, даже, несмотря на то, что ветер охлаждал её лицо. – Возможно, Ты должна отчаянно надеяться, что никогда не станешь рабыней.

– Почему? – спросила девушка.

– Но ведь Ты же можешь попасть в руки человека, который мог бы быть столь же строгим и безжалостным с Тобой, как Ты сама была бы таковой со своей рабыней, будь Ты мужчиной.

– Но я – свободная женщина, – напомнила Боадиссия.

– Фэйка тоже когда-то была свободной, – заметил я.

– На самом деле не была, – заявила девушка.

– О, – протянул я.

– Конечно, не была. Я говорила с Фэйкой на днях. Я спросила у неё, была ли она прирождённой рабыней. И Ты знаешь, что она мне ответила?

– Откуда мне знать? – пожал я плечами.

– Она сказала – «Да».

– Думаю, что это правда, – кивнул я.

– А правда ли, что она сама попросилась в неволю, – спросила Боадиссия, – что она сама, добровольно, выбрала рабство?

– Правда, – ответил я.

– Какая же она дура! – скривила губы Боадиссия.

– Возможно, – не стал спорить я.

Безусловно, такое решение не должно приниматься необдуманно. Ведь такое решение может быть принято по собственной доброй воле, но уже не может быть по собственной воле отменено, поскольку, после того, став рабыней женщина становится беспомощной, что-либо изменить или повлиять на новые условия своего существования. Домашнее животное не может стать человеком, как бы ему того не хотелось.

– Но Ты так не думаешь, не так ли? – осведомилась Боадиссия.

– Нет, – признал я.

– А почему нет? – заинтересовалась Боадиссия.

– Предположи, что существуют некие женщины, которые являются прирождёнными рабынями, – предложил я ей.

– Некие безнравственные, низкие женщины? – уточнила Боадиссия.

– Если Тебе так хочется, – пожал я плечами.

– Продолжай, – попросила она.

– Если эти женщины – прирождённые рабыни, и их сердца говорят им об этом, – продолжил я, – неужели Ты предпочтёшь, чтобы они жили, скрывая это от мира? Тебе нравится такая ложь? Ты действительно рекомендуешь им это? Ты посоветовала бы этим женщинам не отказывать себе в обмане и наслаждаться собственным лицемерием? А что Ты прикажешь им делать с их потребностями? Они неважны, потому что они не касаются Тебя лично? Поэтому Ты призываешь их терпеть лишения? Ты действительно предписываешь им жить в состоянии смятения чувств и томления с каждым днём всё большего, и в конечном итоге во всё возрастающем страдании рано или поздно доводящим их до полного расстройства? Неужели все должны быть такими, какими хочется Тебе, а возможно, такими, какой Тебе хочется быть самой, поскольку Ты сама себе отчаянно приказала быть такой? Чего Ты боишься? Что вызывает твою враждебность, твоё ядовитое негодование? Ты действительно хочешь удержать их от их естественного места указанного им природой?

– Полагаю, что нет, – задумчиво проговорила Боадиссия, – если они – действительно такие как Ты описал.

– Но всё же, я слышал, есть кое-кто, кто мог бы отказать прирождённой рабыне в её неволе, и даже по закону, даже несмотря от того что это могло бы принести ей психическое, эмоциональное и физическое страдание.

– Это абсурдно, – заметила Боадиссия. – Конечно же, рабство подобает, как морально, так и легально, прирождённой рабыне. Никто в трезвом уме не мог вбить себе в голову отрицание этого.

– Для прирождённых рабынь? – уточнил я.

– Да, – ответила Боадиссия.

– Для распутных девок, таких как Фэйка?

– Конечно, – кивнула она.

– В таком случае, если Фэйка – прирождённая рабыня, то разве Тебе не кажется, что ей подобало признать это, а затем покорно вступить в свою подлинную действительность?

– Да, – признала Боадиссия, – раз уж она – такая шлюха.

– Возможно, Ты даже сочтёшь, что поступить так было её нравственной обязанностью, учитывая то, кем она была, не так ли? – спросил я.

– Я думаю, что это соответствовало ей, что это полностью подходило ей, – согласилась со мной Боадиссия, – но я не думаю, что это была её фактическая обязанность поступить именно так.

– Тогда Ты могла бы усмотреть в её поступке, учитывая всё, что вовлечено в это: смелое признание, потерю статуса, суровую действительность неволи, беспомощную и полностью принадлежность владельцу, то как теперь свободные женщины будут рассматривать её и относиться к ней, как действие очень храброй женщины, – предположил я.

– Или очень отчаянной, – поправила меня Боадиссия, – возможно, та, что боролась с собой столь долго и столь мучительно, в конце концов, чувствует, что больше не может выдержать этого, и жалко сдаваясь своим потребностям, облегчённо бросается к ногам мужчины, где ей и надлежит быть.

– Возможно, – не стал спорить я.

– Такая судьба является подходящей для прирождённых рабынь, – презрительно заявила Боадиссия. – Чем раньше они получают ошейники на свои шеи, тем лучше.

– Лучше? – переспросил я.

– Тем лучше для них самих, для мужчин, животных, и тем лучше для благородных свободных женщин, на которых они больше не смогут пытаться быть похожими.

– Я рад услышать, что Ты это сказала, – улыбнулся я.

– Почему? – удивилась Боадиссия.

– Да потому, что все женщины прирождённые рабыни, – объяснил я.

– Нет! – возмутилась она. – Нет!

– И ни одна женщина, – добавил я, – не сможет быть полностью удовлетворена, если она не понимает этого, не принимает это и не ведёт себя соответственно.

– Нет! – замотала головой Боадиссия. – Нет! Нет!

– Это – всего лишь теория, – успокоил её я.

Боадиссия застыла, вцепившись в поручень, и тяжело задышала. Костяшки пальцев её рук побелели от напряженья. Она задрожала.

– С Тобой всё в порядке? – поинтересовался я.

– Да, – прошептала она, опустив голову и не выпуская поручня.

Я не мог сдержаться, чтобы не представить себе, как прекрасно смотрелся бы ошейник на её горле. Наконец, она подняла голову и, посмотрев на меня, спросила:

– Это ведь только теория, правда?

– Правда, – ответил я, вцепившейся в ограждение, дрожащей девушке. – Как правда и то, что эта теория может быть истинна.

Боадиссия надолго замолчала, и я, видя её обеспокоенность, вернулся на своё место. Девушка, через некоторое время, тоже заняла своё место на скамье. На этот раз она избегала встречаться со мной взглядом, как впрочем, и с Хуртой, и, мне кажется с взглядом любого другого мужчины находившегося в экипаже.

19. Пост проверки

– Они пропали! – ошеломлённо прошептал я.

– Кто пропали? – потягиваясь, поинтересовался Хурта, сидевший на своих мехах, в нескольких футах от меня.

Вокруг нас шевелился просыпающийся лагерь. Люди начали подниматься ещё ан назад.

– Охранные грамоты, – пояснил я, – которые должны были обеспечить нам безопасную дорогу до Ара.

– Что случилось? – полюбопытствовала Боадиссия, только что, с ещё мокрыми и распущенными волосами, вернувшаяся от ближайшего ручья, куда она ходила помыться.

– Наши охранные грамоты пропали, – устало объяснил я. – Они были у меня здесь, в ножнах.

– Может быть, они просто выпали, – предположила девушка.

– Нет, – покачал головой я. – Они там очень плотно сидели. Их можно было вытащить оттуда только целенаправленно.

– Кажется, впереди будет пост проверки, – сообщила Боадиссия. – Я слышала об этом вчера вечером.

– Несомненно, бумаги украл вор, – заявил я.

– Но мы всегда были рядом, – напомнила девушка. – Как он это сделать?

– По-видимому, это сделал некто очень опытный и хитрый, и знавший что и где надо искать. У него, наверняка, даже был инструмент для извлечения бумаг.

– Клинок был в ножнах, не так ли? – уточнила Боадиссия, – а ножны всегда при Тебе?

– Да, – кивнул, – ножны всегда были на ремне, переброшенном через моё плечо. Чтобы вытащить бумаги вначале требовалось вынуть меч, а после извлечения бумаг, поместить клинок на место.

– А зачем меч-то на место вставлять? – удивился Хурта.

– Да чтобы отсутствие бумаг не было обнаружено немедленно, – объяснил я. – Я бы и дальше оставался в неведение, не имей я привычку, утром всегда проверять, как оружие выходит из ножен.

Эта привычка, выработанная у воинов за долгие годы, кому-то может показаться, ненужной и банальной. Но дело даже не в том, что воину необходимо постоянно практиковаться в выхватывании клинка, ведь не секрет, что первый обнаживший меч, будет первым, кто нанесёт удар, но ещё и в том, что свойства кожи ежедневно меняются. Под действием температуры и влажности, материал ножен может сократиться или разбухнуть. Воин, если он не самоубийца, должен быть готов к таким изменениям. Бывает и такое, тайный враг мог подклинить или даже закрепить клинок в ножнах, такими средствами как маленькая деревянная щепка или клин, или тонкая проволока, закрепленная петлей под гардой. Проверка лёгкости выхватывания меча, связанная, прежде всего, с проверкой сопротивления ножен, является маленькой, но редко пренебрегаемой практикой во владении оружием.

– Но это кажется невероятным, – заметила Боадиссия. – Разве есть кто-то, кто мог бы сделать подобное на глазах у всех?

– Кое-кто из воинов, мог бы сделать, – ответил я. – Многие краснокожие, наверняка сделали бы это с лёгкостью.

– Но кто мог сделать это здесь? – спросила девушка.

– Какой-нибудь вор, – буркнул я, – достаточно квалифицированный, что достоин даже метки воров Порт-Кара, хотя я сомневаюсь, что он имеет её.

Воровская метка представляет собой, три крошечных остроконечных клейма, выжженных на правой скуле. Эту отметину носят членов Касты Воров в Порт-Каре. Это, кстати, единственный город, в котором, насколько я знаю, признана каста воров. Они даже гордятся своим ремеслом, часто передаваемым от отца к сыну. Среди воров существуют различные привилегии, связанные с членством в этой касте. Если Ты – профессиональный вор и член касты, то Ты защищён от того, чтобы быть выслеженным и убитым другими членами касты, которые склонны ревниво относиться к различным территориям и прерогативам. Кстати, вполне вероятно, что именно благодаря касте воров в Порт-Каре воровства намного меньше, чем в большинстве городов сопоставимого размера. Они регулируют свою численность и специализацию почти теми же методами, которым во многих городах, это делают представители других каст, таких как кузнецы или портные.

– Фэйка! – позвала Боадиссия.

– Да, Госпожа? – испуганно отозвалась та.

Моя соблазнительная рабыня немедленно встала на колени, поскольку к ней обратился свободный человек.

– Ты видела что-нибудь? – спросила у неё Боадиссия.

– Нет, Госпожа, – ответила Фэйка, склонив голову.

– Глупая рабыня, – раздражённо бросила девушка.

– Да, Госпожа, – прошептала Фэйка, не поднимая глаз.

– А эти бумаги необходимы на посту проверки? – поинтересовался Хурта.

– Вполне возможно, – пожал я плечами. – Мы уже поблизости от Ара. Я не знаю.

– Мне кажется сомнительным, что в этом лагере можно найти столь квалифицированного вора, – заметила Боадиссия.

– Я бы не был в этом так уверен, – проворчал я.

– И вообще, я думаю, что это Фэйка взяла их, – ни с того, ни с сего заявила Боадиссия.

– Нет, Госпожа! – крикнула Фэйка.

– Вот увидите, под пыткой она выложит всю правду, – сказала аларка.

В гореанском судопроизводстве законно добывать доказательства у рабов под пыткой. В действительности, так обычно и поступают.

– Пожалуйста, не надо, Госпожа! – заплакала Фэйка.

– Ей было бы трудно сделать это, – вступился я за свою рабыню, – всю прошлую ночь её руки были скованы у неё за спиной, чтобы на рассвете она могла бы разбудить меня интимным способом, не пользуясь руками.

– Отвратительно, – сморщилась Боадиссия.

– Да, а потом я уложил её на спину и ласкал её, потихоньку просыпаясь, пока она не начала умолять взять её, с чем я с радостью согласился. А освободил ей руки я уже после использования.

– Отвратительно, – повторила Боадиссия.

– Но ведь она всего лишь рабыня, – напомнил я.

– Верный, – кивнула Боадиссия, и посмотрев на Фэйку, зло бросила: – Шлюха!

– Да, Госпожа, – ответила Фэйка, не отрывая глаз от земли перед собой.

Как же всё-таки Боадиссия ненавидела Фэйку! Неужели, она действительно думала, что было бы неправильным, или неподходящим для Фэйки доставить своему хозяину такое невероятное удовольствие? Признаться, я так не думал. В конце концов, Фэйка была рабыней, а это было одной из её обязанностей. Честно говоря, мне всё больше казалось, что, скорее всего, она просто отчаянно ревновала к Фэйке, и остро негодовала из-за того, что она, гордая Боадиссия, будучи свободной, была лишена этого самого властного принуждения.

– Ни один вор, имея столь высокую квалификацию, не окажется среди беженцев – предположила девушка, злобно сверля глазами дрожащую Фэйку. – Скорее всего, это сделала рабыня. Давайте допросим ей под пыткой.

Фэйка застонала.

– Это не могла быть Фэйка. Вчера вечером её руки были скованы цепью за спиной, – напомнил я.

– Тогда, кто? – полюбопытствовала Боадиссию.

– Возможно, Ты, – заявил Хурта, подойдя к девушке сзади и схватив её за плечи.

Хватка у парня, насколько я понял, совсем не была нежной.

– Нет, – задёргалась Боадиссия. – Нет!

В руках Хурты она оказалась столь же беспомощной как рабыня.

– Думаю, это – Тебя следует подвергнуть пытке, – прорычал Хурта.

– Нет, нет! – закричала девушка. – Я свободна.

– Нет ничего невозможного в том, что квалифицированный вор мог бы оказаться среди беженцев, – заметил я. – Он или она точно так же как и остальные граждане Торкадино могли быть выставлены из города.

– Ты знаешь такого человека? – спросил Хурта.

– Да, – кивнул я.

– Кто он? – вскинулся алар.

– Ждите меня здесь, – велел я.

– Так кто он? – переспросил Хурта.

– Некто по имени Эфиальтэс из Торкадино, – ответил я. – Меня предупреждали о нём.

– Можно я пойду с Тобой? – попросил он. – Я хочу сломать ему шею.

– И как это поможет нам вернуть письма, – ядовитым тоном поинтересовался я. – Жди меня здесь.

– Кое-какие фургоны, а с ними и многие из беженцев, уже уехали, – напомнила Боадиссия, вырвавшаяся их лап Хурты, уже ослабившего свою хватку.

Девушка дрожала. Она не была приучена к тому, чтобы так беспомощно, подобно рабыне, оказаться во власти мужчины.

– Пожалуйста, Госпожа, – снова заплакала Фэйка. – Я не крала письма. Я просто не смогла бы сделать этого, даже если бы я осмелилась. Пожалуйста, не требуйте пытать Фэйку. Пожалуйста, будьте милосердны к Фэйке.

– Ты – рабыня, – цыкнула на неё Боадиссия, – а, следовательно, объект для пыток, или любых других наказаний, которые свободные люди пожелают на Тебя наложить.

– Да, Госпожа, – вздрагивая от плача, проговорила Фэйка.

– Ждите здесь, – приказал я.

Боадиссия, дёрнулась было за мной следом, но лапа Хурты сомкнувшись на её запястье, остановила её.

* * *

– Ай! – вскрикнул мужчина, от испуга и боли.

Моя рука сомкнулась на его шее, и я вынудил его опуститься на колени, и потом и лечь на живот. Он было задёргался, но после того, как я воткнул его нос и рот в мягкую землю, немедленно затих. Немного подержав его так, я позволил ему немного поднять голову. Мужчина закашлялся.

– Где они? – спросил я его.

– Кто? – непонимающе спросил он, выплёвывая набившуюся в рот землю.

– Письма! Три письма! – прорычал я.

– Вы не сможете меня здесь ограбить, – вдруг излишне смело заявил он. – Вокруг слишком много людей!

Само собой, некоторые из беженцев уже собрались вокруг нас.

– Не вмешивайтесь, – предупредил я их.

– Где письма? – потребовал я ответа.

– Какие письма? – спросил он.

Недолго думая, я снова воткнул его лицо в землю. Мужчина закашлялся и, начав задыхаться, вывернул голову в сторону.

– Где они? – повторил я свой вопрос.

– Я понятия не имею ни о каких письмах, – прохрипел он.

– Не вмешивайтесь, – снова приказал я тем, кто собрался вокруг нас.

Я отметил, что кое у кого из подошедших в руках появились тяжёлые дубинки.

Прихваченной с собой верёвкой я быстро связал его лодыжки, а затем, притянув их к рукам вора, и связав их вместе, толкнул мужчину на бок, лицом ко мне. Больше не обращая на него внимания, я начал систематический обыск его имущества.

– Что Вы делаете? – спросил он, а потом вывернув голову к окружившим нас людям, крикнул: Остановите его, кто-нибудь!

Пара мужчин сделали шаг вперед, но ни один из них не решился бросить мне вызов.

– Он вооружен, – сказал один из этих парней связанному пленнику.

– Я не вижу их здесь, – бросил я толпе.

– Что он ищет? – поинтересовался мужчина, только что подошедший к толпе.

– Письма какие-то, – ответил кто-то их толпы вновь прибывшему.

– Где они? – снова вернулся я к допросу своего пленника.

– Я ничего не знаю о Ваших письмах, или независимо от того, что именно Вы имеете в виду, – простонал он. – Отпустите меня!

– Отпустите его, – поддержал его мужчина из толпы, к слову, совсем не торопившийся смело выйти вперёд.

– Что Вы себе позволяете? – послышался возмущённый голос из толпы.

– Отпустите его, – сказал другой мужчина, тот, которого я видел.

– Этот человек – вор, – объявил я собравшимся вокруг меня людям. – Он украл у меня три письма. Я хочу получить их обратно.

– Я не вор, – заявил лежащий передо мной мужчина.

– А Вы видели, как он крал Ваши письма? – поинтересовался один из мужчин.

– Нет, – признал я.

– Может, кто-то ещё видел? – спросил он.

– Нет, – раздраженно ответил я.

– Тогда откуда Вы знаете, что это он их взял? – задал мужчина вполне резонный вопрос.

– Вы же не нашли у него письма, – поддержал его другой. – Разве это не предполагает, что Вы могли ошибиться?

Я открыл кошель своего пленника. Монеты там были, но вот писем, к сожалению, не было никаких. Ссыпав монеты обратно в кошель, я потянул завязки, закрывая его.

– Где Ты спрятал письма? – спросил я вора.

Мой голос не обещал ему ничего хорошего.

– Я ничего не знаю о Ваших письмах, – прошептал он.

Уверен, у него не было никаких сомнений, что я настроен серьёзно. Он явно был напуган.

– Ты что, уже успел их продать? – поинтересовался я.

– Я ничего не знаю о них, – стоял он на своём. – Ты не вор?

– Нет, – ответил я.

– Освободите его, – снова призвал меня мужчина из толпы.

– У Вас же нет ни одного доказательства, – заметил другой.