Текст книги "Наёмники Гора (ЛП)"

Автор книги: Джон Норман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 31 страниц)

– Бирсэн, – объявила женщина, ткнув плетью в высокую худую девушку с каштановыми волосами, рассыпанными по её плечам.

Бирсэн не замедлила представить мне свои прелести во всей красе. Полагаю, на Земле девица такого типажа, с таким строением тела, и с такой красотой, скорее всего, стала бы топ-моделью. Тем не менее, я показал, что она может вернуться в строй.

– Демет, – представила женщина в коже.

Невысокая, смуглокожая девушка с длинными вьющимися тёмными волосами, довольно пухленькая и пышногрудая, одна из тех, в чьей женственности не могло возникнуть ни малейшего сомнения, изящным вращением вытекла вперед и начала крутиться передо мной. Сразу бросались в глаза её мягкие, полные, пухлые губы того вида, которые кажутся созданными для страстного поцелуя господина. Если она когда-либо была свободной женщиной, несомненно, её должны были предостерегать от того, чтобы показать кому-либо, хотя бы краешек своих губ, чтобы не привлечь к их обладательнице внимания работорговцев. Я вынудил себя вспомнить, что пришёл я сюда на своего рода рандеву, вызванный странным сообщением.

Я оставил Хурту в инсуле вместе с Фэйкой, хотя, уверен, что к настоящему времени, этот энергичный парень, был уже где-нибудь в другом месте города, а Фэйка, оставшаяся в одиночестве, сидела в комнате прикованная цепью к рабскому кольцу. Я не знал, следует ли мне ожидать сюрпризов от предстоящей встречи. На всякий случай, я предполагал, что встреча могла бы завершиться далеко немирно, а посему мне не казалось уместным, вовлекать в неё своего доброго товарища и спутника. Если всё же существовала опасность, то пусть она касается только меня одного.

– Я вижу, что Демет заинтересовала Вас, – заметила служащая борделя. – Когда-то она была высокой леди в Тахари, но как Вы можете видеть, её губы сделали неизбежной её продажу в рабство.

Я залюбовался движениями её соблазнительно широких бёдер.

– Тебя научили покорности, Демет? – спросил я.

– А разве Господин не может прочитать этого в моих глазах? – кокетливо поинтересовалась красотка.

– Отвечай, – строго сказал я.

– Да, Господин, – ответила Демет. – Я научена покорности.

– Она одна из наших лучших девочек, разве не так, Демет? – спросила надсмотрщица, проводя плетью по животу танцующей красавицы.

– Я надеюсь, что так Госпожа, – испуганно проговорила та.

– А Ты счастлива как рабыня Демет? – полюбопытствовал я.

– Я просила продать меня, – внезапно заплакала женщина, – я хочу, чтобы у меня был единственный господин.

Демет вскрикнула в боли. Плеть женщины в коже упала на её спину.

– Простите меня, Госпожа, – попросила она, не прерывая танец.

Остальные девушки, не менее испуганные, чем получившая удар плетью Демет, тоже немного отпрянули, но танцевать не прекратили. Я сделал вывод, что хозяйка борделя, поддерживала в своём заведении железную дисциплину.

– Ну что, мы приковываем к кольцу у Вашей циновки эту красотку из Тахари? – спросила женщина с плетью.

– Лучше возвратим её к остальным, – ответил я.

– Лале, – Вызвала служащая, махнув плетью, последнюю из рабынь танцующих передо мной.

– Я – Лале, – представилась девушка, многозначительно извиваясь передо мной. – Присмотритесь ко мне. Я могу доставить огромное удовольствие.

Я оценил её тело и движения. Передо мной танцевала пышнотелая, ошеломительная брюнетка среднего роста. Я даже не думал сомневаться, что она действительно могла бы доставить огромное удовольствие мужчине. Я осматривал её со всем тщанием. Как прекрасны женщины, двигающиеся в рабском танце. И что особенно прекрасно, этот танец является всего лишь прелюдией к подчинению их себе и восторгу от обладания ими.

– Господину нравится Лале, – с улыбкой заметила рабыня.

– Возможно, – кивнул я.

Внезапное танцующее движение, и вот она извивается вплотную ко мне.

– Пусть Лале прикуют к Вашему кольцу, – попросила она.

– А живот Лале наполнен потребностями? – поинтересовался я.

– Да, – шепнула рабыня, мимолётно склонившись к моему уху.

Я полюбовался ей.

– Пожалуйста, Господин, – взмолилась девушка. – Лале не выбирали уже две ночи.

– Так Ты просишь моего выбора не ради моего удовольствия, а из-за своих отчаянных потребностей? – уточнил я.

– Для обоих, пожалуйста, Господин, – простонала она. – Для обоих!

– Возможно, – усмехнулся я.

Она была необыкновенно привлекательна. Если Вы не видели терзаемой потребностями рабыни, то Вы не видели женщин.

– А ещё, – снова склонившись ко мне, прошептала рабыня, – если за сегодняшний вечер Лале не выберут ни разу, то её ждёт плеть. Не позволяйте им пороть Лале. Господин же не хочет, чтобы Лале наказали.

– Кажется, теперь я понимаю, почему Тобой не пользовались уже две ночи, – заметил я. – Очевидно, Ты была не очень приятна своим владельцам.

– Нет, – испуганно отпрянула она. – Нет, Господин!

– Возвращайся в строй, – велел я.

– Господин, пожалуйста! – взмолилась она.

– Что происходит? – спросила женщина с плетью.

– Она попыталась повлиять на мой выбор посторонними соображениями, – сообщил я. – Мне не нравятся подобные попытки манипулировать мной.

Женщина внезапно тряхнула плетью, и девушки разом прекратили танцевать.

– На колени, – скомандовала им женщина. – А Ты, Лале, стой, где стоишь. Что она Вам говорила?

Лале вздрогнула и застонала.

– Ничего особенного, в действительности, – пожал я плечами. – Она просто, попыталась давить на мою жалость, чтобы повлиять на мой выбор, и заявила мне, что, если её не выберут этим вечером, её ждёт порка.

– На колени, головой в пол! – рявкнула надсмотрщица.

Лале уткнулась головой в пол, в ужасом ожидая неизбежного. И плеть не заставила себя ждать, жёстко перечеркнув её спину. Рабыня закричала от боли.

– Может не стоит пороть её, – заметил я. – Это не её вина, что она не столь популярна.

– Не популярна? – засмеялась хозяйка. – Ах, она хитрая, маленькая слинаха! Да она одна из самых популярных девочек в заведении.

– Вот как? – удивился я.

Лале снова вскрикнула, поскольку плеть в очередной раз оставила след на её спине.

– Подними голову, маленькая дурочка, – приказала надсмотрщица, – и посмотри на мужчину, которым Ты попытались манипулировать.

Лале подняла ко мне мокрое от слёз лицо.

– Он похож на тот вид мужчин, с которым можно было бы играть в твои глупые игры? Он похож на тот вид мужчин, у которого можно было бы вызвать жалость? Ты что, не видишь, что он знает, что такое рабыни, и как следует обращаться с такими как Ты. Голову вниз!

Хищный свист плети оборвался смачным шлепком по спине вскрикнувшей Лале.

– Я ведь предостерегала Тебя от такой уловки! – рассерженно напомнила свободная женщина. – Так значит, Ты использовала её прежде! Возможно, в этом секрет твоей популярности? Возможно, именно поэтому Тебя так часто выбирают? Значит, вот как Ты зарабатываешь конфеты, что бросают в твою миску в качестве награды! Теперь понятно, как Ты соревнуешься с другими девочками!

– Пожалуйста, Госпожа! – простонала Лале, но её стон тут же перешёл в отчаянный крик боли, потому что плеть ещё дважды упала на неё.

Я отметил, что другие девушки, стоявшие на коленях позади, не казались вообще как-то обеспокоенными наказанием провинившейся Лале. Похоже, если она и была популярна в этом заведении, то среди клиентов, но никак не среди своих сестёр по цепи.

– А ещё Ты солгала свободному мужчине! – прошипела надсмотрщица, еще трижды обрушивая плеть на спину несчастной Лале, в конце концов, повалившейся на живот, и трясущейся от рыданий.

– На колени! – скомандовала свободная женщина, и Лале с трудом, морщась от боли, поднялась на колени. – На четвереньки. С этого момента Ты находишься в модальности самки четвероногого животного.

Лале застонала от ужаса.

– Эснэ, – позвала женщина, ту надсмотрщицу, которая ранее приводила Леди Лабэйну.

Уже знакомая мне женщина, одетая в стандартную кожаную униформу, напоминающую одежду воина, помахивая плетью, подошла к нам. На её поясе позвякивала цепь. Первая надсмотрщица сделала знак рукой, и Лале была взята на поводок.

– Ты в состоянии меня понять, моё маленькое четвероногое животное? – осведомилась свободная женщина. – Проскули один раз, если – Да, и дважды если – Нет.

Лале проскулила один раз.

– Ну, вот и хорошо, – кивнула надсмотрщица. – Теперь Ты – привлекательная маленькая четвероногая самка.

Дрожь Лале передалась зазвеневшей цепи.

– Ты когда-нибудь прежде служила в модальности самки четвероногого животного прежде? – поинтересовалась женщина.

Лале проскулила дважды.

– Но я надеюсь, Ты понимаешь, что именно вовлечено в это, не так ли? – уточнила надсмотрщица.

Ответом ей было одиночное поскуливание.

– В течение двух недель, – объявила свободная женщина, – или больше, если на то будет моя воля, Ты будешь прикована цепью в темноте, в одном из дальних альковов, служа в качестве безмолвного животного любому, кто найдёт или пожелает Тебя.

Лале застонала в страдании.

– Ты всё поняла? – уточнила надсмотрщица.

Четвероногое животное проскулило один раз.

– Уведи ей, – велела женщина своей помощнице. – Туннель – дельта, альков – Двадцать один.

Если интересно, то её альков будет с левой стороны туннеля. Чётные номера располагаются справа.

Я посмотрел вслед уводимой в сторону тоннеля Лале. Она брела опустив голову. Несколько раз, туго натянувшийся поводок вздергивал её голову, Эснэ, поторапливала свою четвероногую подопечную. Эснэ, как и та, что обслуживала меня, была крупной, сильной женщиной. Меня заинтересовало, что надсмотрщицы в борделе были одеты в довольно мужеподобные одежды. Полагаю, что это было сделано, прежде всего, для того чтобы внушить рабыням, что их здесь ожидает строгая дисциплина мужского типа. Кроме того, конечно, в такой одежде легче перемещаться стремительно, пинать и использовать плеть. С другой стороны, это мне показалось не более чем пустой насмешкой. Что ни говори, как не наряжай их, надсмотрщицы не были настоящими мужчинами. В конечном итоге, как бы они не пыжились, они оставались всего лишь женщинами. Безусловно, они были свободными женщинами, что для занимаемых ими должностей было крайне полезно. В мире существует не так много вещей, которых рабыня боится больше, чем свободную женщину. Рабыни, столь беспомощные в их ошейниках, и во власти любого свободного человека вообще, живут в постоянном ужасе перед такими женщинами, поскольку они прекрасно знают, как те презирают и ненавидят их.

– А Вы шлюхи, возвращайтесь на свои места, – приказала женщина остальным невольницам.

– Да, Госпожа, – чуть ли не хором ответили они, и, вскочив на ноги, поспешили скрыться в тени, слева, откуда и были вызваны. Там они снова встали на колени, в ожидании следующего вызова к клиентам заведения.

– Мне жаль, – развела руками надсмотрщица.

– Возможно, у Вас есть ещё девочки? – спросил я, осматриваясь по сторонам.

Пока ещё, насколько я мог судить, никто не попытался связаться со мной. Я полагал, что именно они должны попытаются выйти на контакт первыми. Это мог быть кто-то видевший меня, возможно около Центральной Башни, или некто имевший моё описание. Конечно, я предпочел бы заранее заметить пригласившего меня на встречу, и, по возможность просчитать последствия.

– Если Вы готовы подождать, – пожала она плечам, – то некоторые из других шлюх, что сейчас трудятся на спинах и животах на циновках, вскоре освободятся.

– Неужели нет каких-либо других, доступных в данный момент? – поинтересовался я.

– Не то чтобы совсем не было, – признала женщина. – У нас действительно есть несколько новых девушек из совсем свежего поступления. Но они сейчас в клетках. Как бы то ни было, их ещё даже не начинали дрессировать для работы в зале. В действительности, некоторые буквально, только что заклеймили и надели ошейники. И конечно, ещё есть девочки в альковах.

– А кто та женщина? – полюбопытствовал я, указав на странную фигуристую женщину, босую, в белом платье без рукавов и с глубоким декольте, но по щиколотки длиной, прохаживающуюся среди столов. Вырез не оставлял сомнений относительно её волнующих прелестей. Они были таковы что мужчины, могли бы выложить немалые деньги на невольничьем рынке за возможность получить их в свою полную собственность. Я счёл интересным то, что она, находясь в таком месте, совершенно очевидно не одна из служащих борделя, была одета. Рабыни, которых я видел здесь во множестве, все были раздеты. Запястья, предплечья и щиколотки этой странной особы были украшены браслетами.

– Это – свободная женщина, – ответил надсмотрщица.

– Здесь? – удивился я.

– Она заплатила положенный бит-тарск, – пожала плечами служащая, и предупредила: – Остерегайтесь её.

Я видел, что женщина приблизилась к мужчине, сидевшему за столом, и, опустившись около него в положение свободной женщины, улыбнулась ему.

– А где клетки? – осведомился я.

– Я покажу Вам, – кивнула она.

Я встал, собираясь следовать за женщиной, но она вдруг на мгновение задержалась около одной из девушек, лежавшей на соседней циновке, и прикованной цепью за шею рабскому кольцу, подле заскучавшего парня. Внезапно осознав присутствие надсмотрщицы, рабыня, немедленно встала на колени, и уткнулась головой в пол.

– Лейтэль, – довольно доброжелательно позвала невольницу женщина.

– Да, Госпожа, – дрожащим голосом отозвалась девушка.

– Ты ведь можешь облизывать и целовать гораздо более непристойно и смело, чем делаешь это сейчас, – упрекнула её женщина.

– Да, Госпожа, – всхлипнула Лейтэль.

– Надеюсь, Ты не забыла, что наши клиенты приходят сюда, совсем не за тем вниманием, которое они могли бы получить дома от их свободных партнёрш? Они приходят сюда за поцелуями, ласками и удовольствиями, которые они могут найти только у рабынь.

– Да, Госпожа, – прошептала девушка.

– Ты – рабыня? – спросила хозяйка.

– Да, Госпожа.

– Полностью? – уточнила женщина.

– Да, Госпожа.

– А это – клиент? – спросила надсмотрщица, указывая на сидевшего рядом парня.

– Да, Госпожа, – всхлипнула Лейтэль.

– Ну, так проследи за тем, чтобы он получил удовольствие от рабыни.

– Да, Госпожа!

– Полное удовольствие от рабыни, – добавила служащая.

– Да, Госпожа!

Закончив с инструктажём, женщина продолжила свой путь, а я последовал за ней. Мы пошли мимо девушек, стоявших на коленях по левую руку от нас, Яртэль, и остальных. Они в страхе сжались, завидев грозную надсмотрщицу.

– Я смотрю, дисциплина среди Ваших женщин превосходная, – заметил я.

– Это точно, – довольно отозвалась она.

– Мне кажется, что Вам нравится заставлять их служить мужчинам, – улыбнулся я.

– Да, – признала надсмотрщица, – приятно заставлять таких женщин служить мужчинам. Именно для этого они нужны.

– Такие женщины? – переспросил я.

– Женственные женщины, рабыни, – пояснила она. – Это именно то, что они должны делать. Это их природа и судьба. Каждая действительно женственная женщина жаждет принадлежать некому мужчине. Ни одна такая женщина никогда не будет до конца счастлива, пока она не окажется в ошейнике её господина полностью беспомощным объектом приложения его плети.

Мы шли дальше.

– Сюда, – указала она.

– Понятно, – кивнул я, окидывая взглядом комнату, в которой стояли полтора – два десятка рабских клеток. Размер такой клетки не превышал четырёх с половиной футов по любому из измерений. Такие ограничения продиктованы соображением, что их обитательницам нельзя позволить полностью выпрямиться, ни стоя, ни лёжа. В результате, находясь внутри, комфортно они могут себя чувствовать себя только стоя на коленях, и лёжа в позе эмбриона, то есть, положениях, наиболее соответствующих рабыням. Из всех клеток заняты были только семь. Их обитательницы, как и следовало ожидать, их одежды имели только ошейники.

Одна из девушек, завидев надсмотрщицу, испуганно отпрянула к задней стенке её маленькой квартиры. Она сжалась там в трясущийся комочек, не смея поднять глаз на женщину. Спина рабыни была отмечена следами знакомства с плетью.

– Наша малышка Ила сегодня начала изучать, что такое настоящая рабская дисциплина, – объяснила женщина.

Имя «Ила» было указано на маленькой табличке, вставленной в рамку верхнем правом углу передней решётки.

– Не будем тревожить этих двух, – усмехнувшись, предложила она. – У них сегодня был трудный день.

Я увидел в двух клетках свернувшихся в клубок спящих рабынь. Их тела были частично прикрыты крохотными одеялами, больше напоминавшими половые тряпки. Да и размер их был далёк от того чтобы прикрыть их тела, оставляя мало сомнений относительно их красоты. Подобные тряпки прикрывали пол и в некоторых других клетках. На них стояли на коленях или лежали остальные рабыни. Из табличек в рамках я узнал, что этих двух спящих рабынь звали Сача и Такита.

– Еды, – послышался слабый шёпот женщины, жалобно просунувшей руку сквозь прутья. – Пожалуйста, я голодна!

– Тебе стоит лучше запоминать свои уроки во время дрессировки, – небрежно бросила ей надсмотрщица, – и тогда Тебя может быть накормят.

«Челто» прочитал я кличку голодной рабыни.

– Возможно, она могла бы добиться большего успеха, если бы у неё было более подходящее имя, – предположил я.

– А чем плохо Челто? – поинтересовалась моя сопровождающая.

– Несколько мужская кличка, – пояснил я. – Лично я, подобным образом назвал бы самца слина или иного зверя.

– Возможно, Вы правы, – признала женщина, разглядывая обитательницу клетки, красивую широкобёдрую брюнетку. – А что Вы можете предложить?

– Ну не знаю, – пожал я плечами. – Возможно, подошли бы Тула или Тука.

– Пожалуйста, нет! – взмолилась женщина в клетке, отпрянув от решётки. – Это такие рабские имена! Уж лучше унижайте меня, если Вам так хочется такой кличкой, как Челто. Лучше она, в тысячу раз лучше, чем такие имена, как Тула и Тука, имена рабынь, мягких надушенных девок, которые должны беспомощно пресмыкаться по малейшему знаку хозяина!

Не обращая никакого внимания на доносившиеся из клетки причитания, служащая борделя достала стилос из своего кошеля и вынула табличку из рамки. Облокотившись на верх клетки, она вычеркнула имя Челто и, заменив его другим именем, вернула табличку на место.

– Госпожа? – спросила вновь вставшая на колени рабыня.

– Ты теперь Тула, – огласила надсмотрщица то имя, которое, как я видел, теперь было написано на табличке.

– Нет, пожалуйста! – попросила женщина в клетке.

– Как Тебя зовут? – резко спросила моя спутница.

– Тула, – задрожав, ответила рабыня.

– Кто Ты? – спросила свободная женщина.

– Я – Тула, – сказала стоящая на коленях нагая женщина, необыкновенно привлекательно выглядевшая в стальном ошейнике.

– И завтра Ты изучишь свои уроки гораздо лучше, чем прежде, не так ли? – усмехнулась моя спутница.

– Да, Госпожа, – вздрогнула Тула.

– И кто у нас с этого момента собирается хорошо изучать свои уроки?

– Тула собирается с этого момента хорошо изучать свои уроки.

– И кто собирается стать превосходной рабыней?

– Тула собирается стать превосходной рабыней, – всхлипнула Тула.

Мы оставили её клетку позади. На мгновение я ещё оглянулся. Женщина, стоявшая на коленях там, в клетке, широко раскрыв глаза, потрясённо смотрела в пространство перед собой, словно пытаясь осознать то, было сделано с ней, что произошло с ней. Могло показаться, как будто внутри неё только что произошёл своего рода взрыв. Она, по желанию своих хозяев, теперь была другим человеком. Она вздрогнула, приходя в себя, и развела колени. Теперь она – Тула.

А мы подошли к следующей клетке, в которой находилась белокурая девушка. Рабыня сидела левым боком к задней решётке клетки, колени её были плотно сжаты, голова опущена, руками она обхватила колени, левая ладонь сжата на её правом запястье. Она подняла голову, и в отупении посмотрев в нашу сторону, снова уставилась в пол. Под её волосами блеснула сталь ошейника, перечёркивавшая горло девушки.

Надсмотрщица легонько провела плетью по прутьям решётки, и девушка поспешила встать на колени в центре клетки, лицом к нам. Моя сопровождающая ещё раз чиркнула плетью по решётке, и невольница развела колени.

– Эту мы собирались дрессировать с некоторой мягкостью, но она сделала ошибку, выразив беспокойство о своей частной жизни, – пояснила женщина. За это она и оказалась раздетой и в рабской клетке.

– Понятно, – улыбнулся я.

Какая может быть частная жизни у голой женщины в рабской клетке.

– Похоже, это была и наша ошибка, не стоило начать её обучение излишне мягко, – заметила женщина.

– Думаю, это, зависит от девушки, – пожал я плечами.

Есть женщины, которые сами жаждут неволи. Она уже живёт в них, подспудно пытаясь выйти на поверхность и объявить о себе во весь голос. Вероятно, такие женщины готовы стать превосходными рабынями почти незамедлительно, без боли, или возможно не более чем с минимальной болью. Таких достаточно только уверить в реальности их условий, что они уже действительно рабыни, находящиеся в полной власти бескомпромиссного господина. Такие женщины, сами стремятся служить, в итоге получая удовольствие от своих успехов, ведь до настоящего времени они только и мечтали об этом, оставалось только приказать им, что они должны делать и как это делать.

– Верно, – согласилась она.

– Эта была единственная причина её трудностей? – поинтересовался я.

– Не только, – ответила женщина.

Девушка в клетке сердито подняла на нас глаза.

– Ты всё ещё настроена, сопротивляться рабству, смазливая Лупита? – спросила женщина, назвав то имя, что было карте клетки.

– Да, Госпожа! – ответила девушка.

– Но Ты не преуспеешь в этом, не так ли? – уточнила надсмотрщица.

– Нет, – признала Лупита, опустив голову и внезапно расплакавшись, – я не преуспею в этом.

Я вопросительно посмотрел на свою провожатую.

– В рабской клетке у неё было достаточно времени на раздумье, – объяснила женщина.

Девушка в клетке не поднимала головы. Слезы стекали по её щекам и падали на одеяло, на котором она стояла на коленях. Тени от прутьев решётки создавали интересный эффект, перечёркивая ее тело.

– В течение нескольких дней, я предполагаю из гордости, она делала вид, что сопротивляется рабству, – продолжила надсмотрщица, – хотя, для намётанного глаза не было секретом, что именно этого она хотела, больше чем чего бы то ни было. Ведь это верно, не правда ли, смазливая Лупита?

– Да, Госпожа, – всхлипнула она.

– Дай мне руки, – приказал я девушке.

Рабыня послушно высунула ладони из клетки. Взяв девушку за руки, я потянул на себя, пока её правая щека не коснулась прута решётки. Удерживая рабыню в таком положении, я спросил:

– Твоя попытка сопротивления или попытка имитации сопротивления, почти закончилась, не так ли? – осведомился я.

– Да, Господин, – ответила Лупита.

Кивнув, я выпустил её руки. Потеряв опору, рабыня повалилась на пол своей крохотной тюрьмы. Она в отчаянии ударила по полу своими маленькими кулачками, а потом, вцепившись в одеяло ногтями, зарыдала, но вскоре успокоилась.

– Выпустите меня в зал, – вдруг попросила она. – Прикуйте меня к кольцу.

– Почему? – поинтересовалась надсмотрщица.

– Я – рабыня, – ответила Лупита.

– Ты ещё недостаточно опытна для этого, рабыня, – бросила ей женщина.

Рабыня снова заплакала, но мы уже перешли к следующей занятой клетке.

Здесь нас ждала брюнетка, весьма фигуристая, с соблазнительными полными бёдрами. Она стояла на коленях вплотную к решётке, схватившись в прутья руками, и прижимаясь к ним лицом. Прутья в таких клетках устанавливают толстые приблизительно дюйм в диаметре, и с шагом в четыре дюйма. Это – тяжёлые, крепкие клетки. На карточке было написано имя – «Мина».

– А это – прежняя Леди Мина, охотница, из роскошных вилл Новиминае, что неподалёку от Лидиуса. Но больше она не охотница.

Я оценил сидящую в клетке красотку.

– Рассказывай, – приказала моя сопровождающая Мине.

– Я отправилась на охоту, – сказала она, – но в роли добычи оказалась именно я. Меня поймали и заключили в клетку.

– Как Тебя взяли? – полюбопытствовал я.

– Пожалуйста, – попросила Мина.

– Говори, – скомандовал я, – или мне надо вытащить Тебя из клетки и выпороть?

– Я была Леди Миной, из вилл Новиминае, близ Лидиуса. Я оделась в свои охотничьи кожаные одежды, и с арбалетом на своём тарларионе, отправилась поохотиться на табука.

– Ты была одна? – уточнил я.

– Да, – кивнула она.

– Дура, пригодная только для ошейника, – презрительно прокомментировала надсмотрщица.

– Я искала табука, – продолжила Мина, – но были и другие, кто в тот день также вышел на охоту, кто скрадывал более медленную, более нежную дичь.

Свободная женщина рассмеялась, а рабыня вцепилась в прутья так, что побелели костяшки её пальцев.

– Я не подозревала, что они были поблизости, – призналась рабыня.

– Обычное дело, – кивнул я. – Такие мужчины, туго знают своё дело.

– Я нашла следы табука, и отправилась по ним в преследование добычи по полям, – продолжила она. – Животное мне попалось проворное и хитрое, и меня охватил азарт погони. Из-за этого я не заметила других всадников, приближавшихся ко мне. Табук, наконец, выдохся до беспомощного состояния, и задыхаясь рухнул в траву. Я подъехала к нему, держа в руках взведённый арбалет. Это не был бы сложный выстрел. Мне ничего не стоило вогнать болт прямо в его сердце. Я уже прицеливалась, когда моё оружие просто исчезло у меня из рук.

– Привет, – сказал мужчина.

– Как Вы смеете вмешиваться! – закричала я. – Это мой табук!

– Нет, – протянул он, – это Ты – наша.

– Что? – крикнула я.

– Привет, рабыня, – вдруг сказал он.

– Что! – попыталась возмутиться я, но тут почувствовала, как мне на шею с разных сторон накинули две верёвки. Меня сдёрнули со спины тарлариона, и я свалилась в траву. Вскочив на ноги, я потянулась к своему кинжалу, но оказалось, что его уже вытащили из моих ножен! Они натянули верёвки на моей шее, и мне ничего не оставалось, кроме как спокойно стоять, между ними. Мужчины мгновенно раздели и связали меня, по рукам и ногам. Я ещё успела увидеть, как загнанный мной табук оправился и, пошатываясь, поднялся на ноги, а потом из последних сил бросился прочь. Он ускакал, а я оказалась, лицом вверх, переброшена через спину тарлариона перед седлом вожака этих мужчин. Мои связанные лодыжки и запястья были закреплены к кольцам. Я оказалась в том же положении, в котором я собиралась привезти домой табука, с той лишь разницей, что у меня он был бы привязан животом вниз. Подозреваю, что мой похититель бросил меня на спину специально, чтобы я могла видеть его. Они не спеша двинулись к отдаленному лесу, расположенному неподалёку от Нины. Именно в том месте у них был разбит лагерь.

– Ой! – вскрикнула я, никогда прежде не чувствовавшая рук мужчины на моём теле. – Вы не имеете права делать это со мной! Я – свободная женщина!

– Помалкивай, рабыня, – небрежно бросил он.

Я попыталась было бороться, но мой похититель наклонился и, схватив меня за волосы левой рукой, и притянув к себе мою голову, тыльной стороной ладони правой руки, отвесил мне пощёчину, а затем отбросил меня назад, в то же положение, в котором я была прежде, как будто я была простой вещью. Я просто не могла поверить в это. Он ударил меня! Меня! Женщину из вилл Новиминае! Я вынуждена была, не шевелясь лежать перед ним. Я не хотела верить тому, что он делал со мной. Я была свободной женщиной! Но я больше не осмеливался протестовать. Я уже узнала, что мой похититель отнюдь не был слабаком, что он был способен наказать меня. А вскоре я начала извиваться перед его седлом. Я не могла даже начать понимать такие ощущения. Кое-кто из мужчин расхохотался. Наконец, когда мы вступили под кроны деревьев лесов Нины, он сделал пауза, дав мне прийти в себя.

– Спасибо, – гордо сказала я, попытавшись вложить в свой голос надменную иронию, но уже через мгновение я снова беспомощно дергалась, корчилась, глядя на его ухмыляющееся лицо снизу вверх, удерживаемая на месте кольцами его седла. А мужчины вокруг потешались надо мной.

– Да? – спросил похититель.

– Ничего! – ответила я, не осмеливаясь признаться ему, насколько несчастной я почувствовала себя, стоило ему прекратить его прикосновения, которые так заинтриговали меня, незнакомыми, беспокоящими эмоциями, которые, казалось, пронзили всё моё тело, изменяя меня изнутри, и в том числе моё представление о самой себе. Я не осмеливался просить о большем. Когда мы добрались до лагеря, меня связанную бросили на опавшую листву покрывавшую землю в лесу. Они захватили с собой и моего тарлариона. Я предположила, что они просто продадут его, но в тот момент меня больше волновало, какова будет моя собственная судьба.

Надсмотрщица, стоявшая рядом со мной, рассмеялась.

– Продолжай, – велел я.

– В том лагере уже были и другие девушки, – продолжила Мина, – но они, как мне показалось, были простыми крестьянками. Они, раздетые, были скованы за шеи общей цепью, закреплённой между двумя деревьями. Они казались мне, в отличие от меня самой, подходящими кандидатками в рабство.

Моя провожатая лишь улыбнулась такому заявлению.

– Что было дальше? – поинтересовался я у рабыни.

– Сейчас Ты будешь просить нас заковать твои ноги в кандалы и позволить служить нашим поваром, – сказал их вожак.

– Никогда, – заявила я, но стоило им развязывать меня, и начать привязывать мои ноги за щиколотки к ветке дерева, чтобы повесить меня вниз головой, и я моментально стала умолять их и о кандалах, и о том, чтобы готовить для них. Добившись своего, они сняли меня, и я к своему ужасу, увидела, как железные кольца сомкнулись на моих лодыжках. Это были строгие кандалы, между моими ногами осталось не больше трёх хортов свободного пространства. Теперь им нечего было бояться, что я смогу убежать от них. И я жительница роскошных вилл Новиминае, готовила пищу для бандитов. Это был первый раз, когда я как-либо служила мужчинам.

– И что Ты чувствовала при этом? – полюбопытствовал я.

Она опустила голову и уставилась в пол.

– Говори, – строго потребовала надсмотрщица.

– Я не могу передать, как я была взволнована, так служить мужчинам, – прошептала она, не поднимая глаз.

– Конечно, – кивнула свободная женщина, – на самом деле Ты никогда не была охотницей. Ты была рабыней, делающей вид, что она охотница.

– Да, Госпожа, – прошептала женщина в ошейнике.

– Твоё притворство теперь в прошлом, – бросила ей женщина.

– Да, Госпожа, – признала Мина.

– Что произошло потом? – спросил я рабыню.

– Особо не о чем рассказывать, – вздохнула она. – После еды я лежала у ног своих похитителей. Я была послушна, и я надеялась, что они будут трогать меня снова. И мои надежды оправдались. После того, как они выпили, и сняли с меня кандалы, я пошла по рукам. Я не могла поверить, ни в то, что я делала, ни те чувства, которые я при этом испытывала. Краем сознания я отмечала крики гнева и осуждения, доносившиеся от других девушек, которые видели и слышали всё. Но меня это уже не заботило. Я ничего не могла поделать с собой. У моих похитителей был фургон с клеткой на нём. Они покинули лагерь с наступлением темноты. А со мной и другими пленницами поступили просто, на руки, на ноги путы, в рот кляп, на голову мешок, так что мы ни не могли, ни видеть, ни разговаривать. Потом нас затолкнули в клетку и заперли. В таком виде нас вывезли из лесов Нины. В конце концов, когда наши мольбы о помощи стали бессмысленны для окружающих, кого заботят жалобы неизвестных женщин, нас освободили от верёвок, кляпов и мешков, но не от клетки. Так, раздетых, в клетке, нас и доставили на юг. Это было долгое путешествие, вначале которого я, оказавшись в полной власти других девушек, была ими безжалостно избита. Они негодовали на мое поведение в лесном лагере. Но потом, на одной из ночёвок, наши похитители взяли из фургона для своих удовольствий другую девушку, и вполне доступно объяснили ей, что она тоже женщина. Так что нас, объектов для унижений и побоев стало двое. Потом трое. А вскоре, таких как я, осознавших себя, в клетке было больше чем тех, кто этого не сделал. Впрочем, избиения прекратились задолго до этого, наши похитители заботились о своём товаре, причём зачастую делая это весьма жёстко. Со временем, в клетке не осталось ни одной, кому требовалось объяснять значение их пола, ни одной, кто ещё не узнал, что они были рабынями, причём полностью.