Текст книги "Наёмники Гора (ЛП)"

Автор книги: Джон Норман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 31 страниц)

– Всего Вам хорошего! Всем Вам! – сказал Минкон, и мы попрощались с ним.

– И даже Тебе, маленькая, соблазнительная, порабощенная Фэйка, желаю всего хорошего, – улыбнулся он.

– Спасибо, Господин, – поклонилась она. – И я тоже желаю Вам всего хорошего.

Наёмник обернулся и сделал знак охраннику. Тот приблизился и Минкон заговорил с ним, как если бы мы были ему совершенно незнакомы, неизвестны ему, и только что выведены из Сэмниума.

– Помести этих гражданских вместе с другими, – приказал он. – И вместе с им подобными выставь вон из города.

– Пошевеливайтесь, – буркнул наш конвоир, вставая позади нас, и подталкивая своим копьем. – Туда. Двигайтесь к остальным.

– Не сопротивляйся, – предупредил я Хурту.

– Да ладно, – согласно кивнул он.

– Ой! – внезапно вскрикнула Фэйка.

Охранник, очевидно, решив поразвлечься, дотронулся до неё наконечником своего копья, скорее всего просунув его между ног рабыни и двинув вверх, пощекотав внутреннюю поверхность её бедра.

Когда мы проходили мимо другого солдата, девушка вскрикнула снова. Этот приподнял подол её короткой туники остриём своего меча, видимо решив полюбоваться её бёдрами.

Мы как раз подходили к многочисленной группе горожан.

– Господин, – позвала меня Фэйка.

– Да, – бросил я.

– Пусть это будет Ваша, – попросила она.

Я присмотрелся к ней. Трудно был не заметить, что внимание, которое она получила, весьма возбудило девушку. Беспощадный металл оружия мужчин, коснувшись кожи её ног и живота, пробудил потребности рабыни. Внимание, что она получила, иногда называются нежностью стали господина, особенно в тех случаях, когда оружие касаются тела рабыни. А ведь она провела ночь в одиночестве, на цепи, ожидая, когда за ней придут, сверят её товарный номер и заберут.

Она отвернулась от меня, и вздрогнула, услышав шорох моего клинка покидающего ножны. Она выпрямилась в струну и напряжённо ждала. Как она была соблазнительна в этот момент! Я выждал нескольких мгновений, а затем легко коснулся её, медленно провёл мечом вверх по бедру, приподнимая подол, и давая ей почувствовать свежий ветерок на своих прелестях. Спустя некоторое время, когда я счёл нужным, я отдёрнул остриё, позволяя ткани упасть на прежнее место.

– Пожалуйста, Господин, – взмолилась рабыня.

– Возможно, сегодня вечером, – пообещал я.

– Замечательно, – послышался грубый мужской голос. – А теперь, двигайтесь!

Я вложил меч в ножны и, вместе с Хуртой и Боадиссией, в сопровождении возбуждённой Фэйки, смешавшись с толпой горожан, отправился по Авеню Админиуса к большим воротам Торкадино.

– Как же это должно быть ужасно, быть рабыней, – сказала Боадиссия, – и быть обязанной подчиниться любым мужчинам, чего бы они от неё не захотели.

Я промолчал.

– Разве Вы так не думаете? – пристала она ко мне.

– Что Ты имеешь в виду? – решил уточнить я.

– Я про касание тела рабыни их сталью, – пояснила она, – как это сделали с нашей бедной маленькой Фэйкой.

– Что-то я не замечал раньше, чтобы Ты настолько заботилась о ней, – сказал я.

– Ну, она же твоя очаровательная маленькая глупенькая рабыня, – снисходительно улыбнулась Боадиссия.

Фэйка, шедшая позади нас, даже задохнулась от возмущения. Она, между прочем, была, конечно, прежде чем оказалась в ошейнике, свободной высокородной женщиной города Самниума. К слову сказать, в действительности это, то же самое что и «Сэмниум», просто в диалектах западных прибрежных народов оно произносится именно так, как я здесь написал. Его изначальное значение, скорее всего – «Место для собраний», а его применение к зданию, или залу для сбора советов является его развитием. Конечно, с точки зрения образованной Фэйки, это Боадиссия выросшая в лагере аларов, была немногим лучше, если вообще лучше, простой варварки.

– Ты что-то там сказала, Фэйка? – полюбопытствовал я.

– Нет, Господин, – быстро и кротко отозвалась она.

Моей женщине не хотелось быть избитой.

– Касание голого тела рабыни сталью, помогает ей понять, что она подчиняется рабовладельцу во всех вещах и полностью, – объяснил я.

– Полагаю, что Вы правы, – кивнула Боадиссия.

– Вообрази, что сталь касается твоего тела, – предложил я, – особенно, представь, что возможно, Тебе, связанной или закованной в цепи, приходится ждать этого, знать, что это вот-вот должно произойти, и что Ты должна подчиниться этому прохладному жестокому прикосновению, его суровой нежности.

– Да, возможно, – тревожно сказала Боадиссия, передёрнув плечами.

– Иногда от такого прикосновения рабыни смазываются намного быстрее, чем без оного, – заметил я.

– Смазываются? – переспросила девушка.

– Да, – подтвердил я.

– Какое неприятное выражение, – поморщилась она.

– Нисколько, – усмехнулся я. – Скорее наоборот, интимное, замечательное, возбуждающее, сочное выражение. Он точно описывает, как её тело готовится к использованию.

– К использованию! – задохнулась девушка.

– Конечно, – кивнул я. – Она же – рабыня.

– Ну да, верно, – согласилась Боадиссия.

– А интимный и волнующий запах сопровождающий такое смазывание, аромат беспомощной, возбужденной женщины, готовой к использованию владельцем, необыкновенно стимулирует мужчину.

– Даже не сомневаюсь, – пробурчала она.

– Таким образом, – продолжил я, – довольно обычным делом является то, что после такого прикосновения, «нежности стали господина», рабыня, уже теперь понимающая свою чрезвычайную беспомощность и власть владельца, свою полную зависимость от его милосердия, и его полное и абсолютное над ней доминирование, отдаётся ему быстро и сладострастно.

– Я поняла, – сказала она, и мимолётно вздрогнула.

Мы шли по Авеню Админиуса, смешавшись с колонной из приблизительно двухсот или трёхсот человек. Мы находились в трети длины колонны от её хвоста. Это показалось мне удачным положением. Я полагал, что если какие-либо охранники, получившие приказ наблюдать за выходящими из города, или возможно даже досматривать выходящих, а то и искать конкретно нас, учитывая количество беженцев, могли бы несколько ослабить внимание и стать немного менее прилежными в своих усилиях, к тому времени, когда добрались бы до нас. А, не обнаружив нас и видя в поле зрения конец колонны, у них мог проявиться некий взрыв компенсационного энтузиазма.

Мы уже миновали ряды висельников. Признаться, я не был расстроен тем, что они остались позади. Мы продолжали медленно двигаться вдоль проспекта к большим воротам. На тротуаре у стены одного из домов на коленях стояла нагая рабыня. Руки девушки, скованные цепью за её спиной были прикованы к рабскому кольцу, вмурованному в стену. На её шеё висела табличка, на которой имелась надпись: «Для свободного пользования». Стоило нашим глазам встретиться, как она стремительно опустила голову.

– Пошевеливайтесь, – недовольно буркнул конвоир.

Таких женщин, часто выставляют в качестве удобства для горожан, и для поддержания порядка в городе. Хотя, бывает и так, что рабыню приковывают таким образом ради наказания. Но, учитывая текущую обстановку в городе, последнее казалось мне маловероятным.

– Что за шлюха, – возмутилась Боадиссия.

– Хорошенькая, – заметил я. – И свободная для пользования, к тому же.

– Мне не хотелось бы, чтобы их выставляли подобным образом, – заявила девушка.

– Но Ты же не возражаешь против общественных питьевых фонтанов? – поинтересовался я.

– Нет, конечно, – ответила она. – Но это же совсем другое.

– Правда? – усмехнулся я.

– Конечно, – сказала она. – И вообще, мужчины – животные, и увидев таких женщин, они могут возбудиться. Безопасность свободных женщин может оказаться под угрозой.

– Как раз таки, нахождение этих женщин на улицах гореанских городов, особенно в напряжённые времена, имеет тенденцию сохранять свободных женщин в большей безопасности, – пояснил я.

На этот раз Боадиссия промолчала, видимо задумавшись.

– И это действительно так, – добавил я.

– Возможно, – не стала спорить она.

– Немногие мужчины станут беспокоиться и красть сухую корку хлеба, к тому же подвергая себя неоправданному риску, если перед своими глазами видят бесплатное угощенье. Хотя, конечно, бывают и исключения, не все мужчины одинаковы.

– Я не сухая корка хлеба, – возмутилась Боадиссия.

– Это – только фигура речи, – объяснил я.

– Я не сухая корка, – обиженно повторила она.

– Ты – свободная женщина, – сказал я.

– Если бы я, хотя бы в малейшей степени интересовалась такими вопросами, – заявила она. – Я предпочла бы быть для мужчины весьма сладким десертом.

– Сладким десертом? – переспросил я, честно говоря, получив удовольствие от того, что она заговорила подобным образам.

– Вот именно, – сказала она.

– Это – распространенное заблуждение недрессированных свободных женщин, – заметил я. – Они считают себя красивыми и опытными, хотя сами они в лучшем случае, слегка привлекательны и почти полные неумёхи.

– Неумёхи? – переспросила удивлённая Боадиссия.

– Конечно, – усмехнулся я. – Для того, чтобы удовлетворить мужчину по-настоящему нужно уметь несколько больше, чем снимать одежды и ложиться перед ним на спину.

– Возможно, – раздраженно признала девушка.

– В действительности, Ты не умеешь даже снимать свою одежду, как впрочем, и правильно ложиться, – добавил я.

– Понятно, – сердито буркнула Боадиссия.

– Возможно, Тебе стоило бы взять пару уроков у Фэйки, – заметил я.

– О, нет, пожалуйста, Господин! – испуганно выкрикнула Фэйка. – Пожалуйста, не надо!

Я весело улыбнулся. Думаю, что при этих обстоятельствах, не будет необходимо наказывать её. В конце концов, с моей стороны это была просто шутка, и превосходная кстати. Хотя, почему-то, не все ценят мое роскошное чувство юмора. Например, Бутс Бит-тарск, насколько я помню, далеко не всегда понимал мои шутки.

– Это было бы нелепо, – сердито проворчала Боадиссия.

– Да, Госпожа! – торопливо поддержала её Фэйка.

– Безусловно, лично Ты находишься в гораздо большей опасности, чем большинство свободных женщин, потому что Ты не хочешь скрыть своё лицо под вуалью, – предупредил я Боадиссию.

– Женщины аларов не носят вуали, – гордо заявила девушка. – Это изобретение цивилизации, подходящее скорее для надушенных девушек, которым было бы лучше сразу надеть ошейники.

– Ты не женщина аларов, – привычно поправил её Хурта.

– Я выросла среди фургонов, – рассерженно напомнила она парню.

– Это верно, – признал он, как мне показалось почти неохотно.

Я предположил бы, что столкнись Хурта с Боадиссией при несколько иных обстоятельствах, например, купи он её на невольничьем рынке, и его отношение к ней значительно отличалось бы от теперешнего. Возможно, её связь с фургонами, правильно это или нет, не мне судить, несколько сковывала его, боюсь, препятствуя рассмотреть в Боадиссии ту, кем она по существу была, то есть довольно соблазнительную женщину.

– Скажи-ка, Ты хочешь действительно быть в безопасности? – спросил я Боадиссию.

– Конечно, само собой, – раздраженно признала она.

– Тогда, возможно, Тебе не стоит возражать против приковывания рабынь для предназначенных для случайного использования, – заметил я.

– Возможно, – вынуждена была согласиться девушка.

– И возможно Ты должна скрыть себя вуалью, – добавил я.

– Ерунда, – отмахнулась она.

– Но Ты хочешь быть в безопасности? – уточнил я.

– Конечно, – кивнула Боадиссия.

– Тогда надень вуаль, – потребовал я.

– Нет, – отрезала она.

– Впрочем, возможно это не имеет значения, – пошёл я на попятный.

– Почему это? – удивилась Боадиссия.

– Вероятно, Ты права, – сказал я.

– Что Ты имеешь в виду? – поинтересовалась девушка.

– То, что Ты не достаточно симпатична, чтобы заинтересовать кого-либо, – пожал я плечами.

– Что, – задохнулась от возмущения девушка. – Да я красивая. И мужчины заплатили бы за меня очень высокую цену.

Хурта согнулся пополам от смеха. Боадиссия мгновенно обернулась к нему и впилась в него злобным взглядом. Я даже обрадовался, что он в своё время лишил девушку кинжала.

– Хорош ржать, – бросил я Хурте, и тут же захохотал сам.

Судя по её взгляду доставшемуся мне, будь она вооружена, и мне пришлось бы защищаться.

– Вы идиоты! Вы оба! – завила Боадиссия, – как и все мужчины. Вы просто не знаете, что делать со свободными женщинами.

– Я – алар, – сквозь смех сказал Хурта. – Я знаю, что надо делать из свободных женщин.

– И что же? – полюбопытствовала девушка.

– Рабынь, – заржал он с новой силой.

– Я привлекательна, не так ли? – спросила у меня Боадиссия.

– Да, – признал я. – Конечно. Мы просто поддразнивали Тебя.

– И за меня дали бы высокую цену, не так ли? – уточнила она.

– Думаю да, – кивнул я, – по крайней мере, достаточно высокую, для новой, недрессированной рабыни, фактически рабского мяса не имевшей ещё ни одного владельца, и даже не заклеймённой.

– Вот видишь? – бросила она Хурте.

Хурта только язвительно фыркнул.

– Разве я не привлекательна, Хурта? – спросила она парня.

– Ты? – переспросил он.

– Я, – сердито сказала она.

– Ты вызываешь во мне не больше интереса, чем тарлариониха, – заявил он, – и думаю, что если бы Ты была тарларионихой, то даже самец-тарларион не заинтересовался бы Тобой.

Хурта захохотал, запрокинув голову.

– А если бы Ты увидел меня голую, нежную, на коленях у своих ног, надушенную, накрашенную, в ошейнике и цепях, тогда Ты захотел бы меня? – поинтересовалась она.

От неожиданности Хурта подавился смехом. Он вдруг нахмурился, и кажется, рассердился. Рука алара непроизвольно сомкнулась на рукояти топора висевшего на его плече. Другую руку он сжал в кулак.

– Расслабься Хурта, Тебе нечего беспокоиться, – усмехнулась она. – Ты всего лишь большое непритязательное животное. Эти удовольствия никогда Тебе не достанутся.

Хурта не ответил, только сердито сверкнул взглядом и уставился прямо перед собой.

Мы продолжали наш путь к большим воротам.

– Кажется, он всё же считает меня привлекательной, не так ли? – спросила Боадиссия у меня.

– Само собой, – согласился я.

– И Ты тоже хотел бы иметь меня, не так ли? – поинтересовалась она.

– С некоторыми оговорками, возможно, – признал я.

– Если бы я была рабыней? – уточнила девушка.

– Конечно, – кивнул я.

– Конечно! – засмеялась она.

– Шевелитесь, – прикрикнул охранник, один из тех, что стояли вдоль нашего маршрута.

Боадиссия принялась мурлыкать себе под нос какую-то аларскую мелодию. Казалось, она находилась в прекрасном расположении духа. Я вновь окинул её взглядом. После того вечера, который она простояла прижавшись спиной к колесу фургона и руками привязанными к спицам, в ней произошли преобразования, которые трудно было не заметить. Мне даже стало интересно, могла ли она стать со временем подходящей рабыней. Лично мне это не казалось невероятным. Я представил, на что она была бы похожа, если бы на её шее вместо знакомого шнурка и кулона, красовался ошейник. Полагаю, что владеть ей было бы небезынтересно. Впрочем, решил я для себя, поработить её никогда не поздно. Тогда можно будет делать с ней, всё как, когда и кому захочется.

– Что-то не так? – осведомилась она, заметив мой изучающий взгляд.

– Ничего, – ответил я, выходя из задумчивости.

– Двигайтесь, пошевеливайтесь, – рявкнул следующий охранник.

– Ого, – бросил другой наёмник, с интересом разглядывая Боадиссию, что не удивительно, учитывая, что она не была скрыта под вуалью.

– Шевелись, – крикнул ещё один конвоир.

– Тебя это тоже касается, свободная девка, – раздраженно буркнул его сосед.

Боадиссия прошла прямо перед этими товарищами, по-королевски, с высоко поднятой головой, делая вид, что полностью игнорирует их, и даже не соизволив удостоить их взглядом. Безусловно, и я был в этом уверен, она отлично знала о том, что они рассматривают её, и их оценка доставляла ей немалую радость. После событий того вечера, разбуженная в ней женщина уже не могла не замечать оценивающих мужских взглядов и не наслаждаться тем эффектом который она производит на мужчин.

– Ты думаешь, что это мудро с твоей стороны, вести себя подобным образом? – спросил я её.

– Каким образом? – невинно улыбаясь, уточнила девушка.

– Неважно, – хмуро отмахнулся я, и она весело засмеялась.

По правде говоря, а чего ей было бояться их? Она была свободной женщиной. У неё не было ни малейшего повода, чтобы опасаться их, абсолютно никакого, по крайней мере, если не случится такого, что она окажется рабыней. Вот тогда у неё могло бы быть много поводов для страха.

Впереди, на некотором удалении, я уже мог разглядеть большие ворота Торкадино.

– Шлюха, – заявил один из солдат.

Боадиссия лишь рассмеялась, даже не посмотрев в его сторону.

– Мясо для ошейника, – бросил он, и девушка засмеялась снова, никаким иным способом не показывая ему, что обратила внимание на его замечание.

Как хорошо, если не сказать надменно, она теперь вышагивала. Я присмотрелся к тому, как шли другие свободные женщин и рабыни. Сколь немногие из свободных женщин действительно шли так, гордо неся свою красоту. Возможно, они стыдились этого, или даже боялись этого. Немногие свободные женщины ходят таким способом, так чтобы продемонстрировать свою красоту, например, как это должны делать рабыни. Тут немалую роль играет длина одежды. Длинные одежды, которые носят свободные женщины, это касается и аларского платья Боадиссии, позволяют скрывать определенные дефекты походки, но когда ноги обнажены, как у рабынь, хочешь – не хочешь, а придётся ходить красивой и изящной походкой. К тому же, учитывая отеровенность многих предметов одежды рабынь, зачастую двигаться в них необходимо с изысканной аккуратностью. Рабыня, например, и это обычно включается в её обучение, редко наклоняется, чтобы поднять упавший предмет. Скорее она приседает, сгибая колени, и склоняя тело красиво, подбирая потерю с изящного и скромного полупоклона. Иногда, кстати, обычно при обслуживании молодёжных пирушек, юноши устраивают себе своеобразное развлечение, разбрасывая по полу различные предметы, заранее оговаривая какой из них кому из молодых людей соответствует, и рабыня должна поднять их менее изящным способом, чем ей полагается. В зависимости от того какой предмет она поднимет первым, определяют кому достанется её подчинение. Бывает, что за вечер рабыне приходится сыграть в эту игру не один раз. Я снова присмотрелся к Боадиссии. Её походка теперь казалась мне чем-то средним между походкой свободной женщины и рабыни. Складывалось впечатление, что сквозь надменность просвечивали некие признаки обещаний рабыни. Пожалуй, можно не сомневаться, что под некоторой опекой, и возможно с ошейником на шее, красота походки могла бы быть сохранена, и даже значительно улучшена, а налёт надменности удалён. Я снова взглянул на неё. Да, кажется, Боадиссия уже сейчас готова идти в рабской тунике. И у меня не было ни малейшего сомнения в том, что некоторые из тех парней, мимо которых она прошла, задрав нос, тоже были более чем готовы преподать ей, помогая себе плетью, науку правильной рабской походки, причём как в тунике, так и без оной.

– Ты уверена, что хочешь пойти в Ар? – снова поинтересовался я. – Это может быть опасно.

Девушка непроизвольно коснулась медного диска на шее.

– Да, – решительно сказала она. – Я хочу узнать, кто я.

– И как Ты думаешь, кто Ты? – полюбопытствовал я.

– Я не знаю, – вздохнула она. – Но, насколько я знаю, меня нашли среди остатков того, что очевидно было большим и богатым караваном. Возможно, это был караван моего отца.

– Возможно, – пожал я плечами.

– По крайней мере, за место в таком караване, необходимо было заплатить, а это предлагает богатство.

– Это верно, – согласился я.

– К тому же сомнительно, что какой-то извозчик или простой работник, скажем, взял бы с собой ребёнка, – заметила она.

– Скорее всего, нет, – кивнул я.

– Исходя из этого, мне кажется вероятным, что моя семья была достаточно богата, – предположила она.

– Полагаю, что это вполне возможно, – не стал спорить я.

Это и правда не казалось мне невозможным. Но как бы то ни было, что-то во всём этом меня тревожило. Буква «Тау» на медальоне, по каким-то мне самому не понятным причинам, казалась смутно знакомой. Я никак не мог вспомнить, где и когда я мог видеть именно этот «Тау», то есть, что именно так прописанный «Тау».

– Почему на диске проставлено число? – поинтересовался я.

– Понятия не имею, – ответила девушка, – но это должно быть какое-то своего рода идентифицирующее устройство, возможно соответствующее адресу или номеру в списке пассажиров.

– Или номеру фургона, – предположил я, – если это был большой караван, или, что более вероятно, номеру торговца или компании имеющим несколько фургонов.

– Да, – согласилась она. – Я никогда об этом не думала. Но, это вполне возможно.

– Возможно, – задумался я.

– Наверняка они хотели бы иметь что-либо по чему можно было бы узнать, кому мог принадлежать ребенок, – заметила она.

– Можно предположить и такое, – кивнул я.

– Так оно и должно быть, – уверенно заявила девушка.

– Возможно, – признал я.

– Хочешь послушать мое последнее стихотворение, – вмешался в наш разговор Хурта, – то, что слегка упрекает тех ленивых товарищей, которые при случае любят поспать подольше?

– Конечно, – сказал я, сразу помрачнев.

– Это – весёлое стихотворение, – с улыбкой сообщил мне Хурта.

– Я в этом уверен, – вздохнул я.

– Просыпайтесь, гадкие бездельники! – продекламировал Хурта. – Это – первая строка, сильно, не правда ли?

– Порывисто, – признал я.

– Подъём, противные злодеи! – продолжил Хурта.

– Ты уже пересмотрел первую строку? – осведомился я.

– Конечно, нет, – удивился Хурта. – Зачем менять то, что уже и так превосходно. Это – вторая строка.

– А Ты уверен, что это – весёлое стихотворение? – уточнил я.

– Определенно, – заявила Хурта, хихикая.

– Я не знал, что Ты сочиняешь весёлые стихи, – заметил я.

– Я многогранен, – напомнил мне Хурта. – Ты что, думал, что я провожу всё своё время, сочиняя трагические оды?

– Вот именно так, я как раз и не думал, – заверил его я.

– Во мне присутствует и более несерьёзная сторона, – сообщил мне Хурта, – хотя заметить ей могли только те, кто хорошо меня знает. К тому же, если быть постоянно подавленным, по моему мнению, это может неблаготворно сказаться на поэтическом росте.

– Полагаю, Ты прав, – кивнул я.

– Ты можешь мне доверять в этом вопросе, – с важным видом заявил Хурта.

– Очень хорошо, – проворчал я.

– Небольшое отчаяние может далеко завести, – сказал он.

– Уверен в этом, – поддержал я поэта.

– Я начну снова, – объявил Хурта. – Вставай, Ты гнусный, грязный, вонючий, медлительный слин!

– Мне показалось, Ты сказал, что собираешься начать снова, – заметил я.

– Ну да, я начал с третьей строки, – сообщил он и, повернувшись к шедшему рядом с ним мужчине, поведал: – это посвящено моему другу, Тэрлу. Вот ему. В действительности, именно он вдохновил меня сочинить это.

– Я понял, – кивнул тот, пристально посмотрев на меня, и прибавил шаг.

– Подъём, говорю я вам, медлительные тарски, мерзкие, отвратительные, сонные гнусные урты! – выкрикнул Хурта.

Уже несколько человек посмотрели на меня как-то странно. Теперь и я прибавил шаг, смотря прямо перед собой.

– Уже полдень! – крикнул Хурта, и вдруг остановился, и заржал так, что по его щекам покатились слёзы.

– Что с Тобой? – заботливо поинтересовался я.

Несколько мужчин обогнули нас.

– Я же сказал Тебе, что оно весёлое, – сквозь смех проговорил Хурта, сгибаясь в поясе.

– Правда?

– Только не говори мне, что юмор оказался слишком тонким для тебя, – пораженно сказал он.

– Ну, я же не алар, – напомнил я.

Боадиссия весело засмеялась, но как мне показалось, немного неуверенно и тревожно.

– Ну, Ты же видишь, – начал мне терпеливо объяснять Хурта, – Я не сказал, что уже утро. Я сказал, что уже полдень.

– Ну и что? – спросил я.

– Таким образом, Ты должен был бы ожидать, что я скажу утро, но как Ты видишь, утро уже прошло. Вот я и сказал, что уже полдень.

– Ах, да, – воскликнул я, полагая, что, возможно, у меня появилось понимание его мысли. – Превосходно, превосходно.

Многие гореане просыпаются довольно рано. Возможно, стоит запомнить это. Это может несколько помочь, хотя, возможно, незначительно. Боадиссия издала какой-то приглушённый звук, как мне кажется, должный показать, что она смеётся. Уверен, она просто пыталась ещё раз заявить о своих правах на то, чтобы считаться женщиной аларов. Фэйка, которой, к счастью ничего доказывать не требовалось, выглядела ошеломленной.

– Мы на месте, – с облегчённым вздохом объявил я, – вот и ворота!

Кое-кого из людей проходивших через большие ворота Торкадино обыскивали с особой тщательностью. Несколько женщин, раздетых догола, вероятно чем-то заинтересовавших наёмников, стояли на камнях перед аркой, и к их ужасу, досматривались с гореанской эффективностью. Кстати, кое-какие монеты и кольца при этом были найдены. Вообще-то, после такого обыска многие женщины годятся только на то, чтобы стать рабынями. Но этих просто вытолкнули за ворота, сунув им в руки их же одежду. Боадиссия, что интересно, хотя и была довольно миловидна, всё же избежала этого унижения. Сбоку присутствовала кучка предметов, конфискованных у различных людей, как мужчин, так и женщин, но, надо признать, что в действительности взято было немного. Я даже начал подозревать, что обработка этой группы горожан, была не более, чем имитацией обыска.

Думаю, всё дело в том, что в этой колонне беженцев присутствовал я вместе с моими спутниками. Чем иным можно было объяснить освобождение Боадиссии от гореанского обыска с раздеванием, обещавшего массу удовольствия охранникам, кроме как тем, что она была с нами.

Письма Дитриха были спрятаны внутри моих ножен. Конечно, это затрудняло выхватывание оружия, но рассмотрев все прочие варианты укрытий, имевшихся в моём распоряжении, это оказалось наиболее целесообразным. Бумаги нетрудно обнаружить под туникой или в подкладке плаща. Конечно, если есть время, сообщения можно написать прямо на ткани подкладки с внутренней стороны, а затем останется только надеяться на то, что охранникам не придёт в голову отпороть подкладку. Конечно, существует немало всевозможных тайников для сообщений или ценностей. Можно упомянуть некоторые из них, такие как полые каблуки или разделяющиеся подошвы в сандалиях, крошечные секретные ниши в кольцах, брошках, заколках, полых гребнях, фибулах, запонках и пряжках. Эфесы мечей зачастую имеют внутри скрытую полость, чтобы найти которую, требуется развинтить рукоять. Подобные ниши, одна или несколько могут быть в тростях и посохах. Само собой разумеется, некоторые из них, также, могут содержать, кинжалы или шпаги. Кроме оружия такие скрытые в посохе полости могут содержать даже подзорные трубы, хронометры, компасы, и прочие полезные в дороге вещи. Во время паломничества в Сардар подобный посох, увитый цветами, является непременным атрибутом пилигрима. И кстати, такие люди отнюдь не столь безопасны, как это могло бы показаться, и многие разбойники убедились в этом на своём собственном горьком опыте.

– Вы все вместе? – спросил гвардеец, окинув взглядом нашу группу.

– Да, – кивнул я.

– Проходите, – махнул он рукой, и через пару мгновений мы оказались по ту сторону арки больших ворот города, морщась от яркого солнечного света.

Немного отойдя, я оглянулся назад, оценив стены Торкадино. С такого расстояния, освещённые лучами полуденного солнца, они казались очень высокими и неприступными. Неприступными для обычных штурмовых лестниц. На это намекали многочисленные, узкие горизонтальные щели приблизительно в три – четыре дюйма высотой, через которые можно было просунуть окованные металлом шесты, с прочными железными полумесяцами на концах. Такими шестами отбрасывают приставные лестницы штурмующих, причём с минимальным риском для обороняющихся защитников. Кроме того эти щели, могут служить в качестве бойниц для лучников.

Позади нас через ворота всё ещё проходили люди. Я перенёс своё внимание в другую сторону. Там впереди, ярдах в двухстах или около того, виднелись вымпелы Коса, по-видимому, отмечавшие первый ряд осадных траншей. Моя рука непроизвольно коснулась ножен меча. Именно там я скрыл документы, доверенные мне Дитрихом.

– Вас не обыскали, – заметил невысокий товарищ, остановившийся подле меня, выделявшийся тонкими усиками, узкими бегающими глазками и огромным мешком за спиной.

– Многих не обыскали, – пожал я плечами, и низкорослый продолжил свой путь к вымпелам.

– Что мы будем делать? – тревожно спросила Боадиссия.

– Пошевеливайтесь, нечего тут задерживаться, – буркнул солдат, стоявший снаружи ворот, указывая в сторону траншей.

Мы всей компанией, Боадиссия, я, Хурта и Фэйка с моим мешком за плечами, вместе с остальными беженцами отправились в сторону вымпелов Коса.

– Я не предвижу больших трудностей с прохождением через линии косианцев, – пояснил я. – Беженцев, как мне кажется, будут гнать через них со всевозможной поспешностью. Но я не уверен, что будет разумно сразу направляться в сторону Ара. Будет лучше сначала достигнуть Аргентумской дороги, и по ней двигаться на восток к Виктэль Арии. А уже оттуда повернуть на юг к Ару.

– Это – более длинный путь, не так ли? – поинтересовалась Боадиссия.

– Да, – кивнул я.

– Тогда почему Ты выбрал именно его? – спросила она.

– Это не тот маршрут, который от нас могли бы ожидать, – пояснил я.

– Ты чего-то боишься? – полюбопытствовала девушка.

– Я проявляю осторожность, – ответил я.

– А разве нельзя пойти к Ару напрямую, минуя дороги? – спросила она.

– Если бы я был один, я бы так и сделал, – сказал я.

– Я не боюсь, – заявила Боадиссия.

– На открытой местности попадаются слины, – предупредил я, – особенно с наступлением темноты.

– О, – вздрогнула она.

– К тому же, – добавил я, – Ты привлекательна.

– Какое это имеет значение? – удивилась она.

– Ты хотела бы стать голой крестьянской невольницей, рабыней сообщества в деревне, – поинтересовался я, – всю жизнь носить верёвочный ошейник, научиться полоть сорняки и тянуть плуг, а свои ночи проводить в полузатопленной клетке?

– Нет! – вздрогнула девушка.

– Безусловно, со временем, они продали бы Тебя в городе, когда к них возникла бы потребность в деньгах на выпивку, – усмехнулся я.

Девушка вздрогнула, по-видимому, представив себе такую перспективу.

– Но, пожалуй, мы всё же, последуем по самому прямому цивилизованному маршруту отсюда к Ару, – решил я изменить своё первоначальное намерение.

– Почему? – осведомилась она.

– Чтобы сэкономить время, – объяснил я. – Оно сейчас дорого.

– Как скажешь, – пожала она плечами.

– Таким образом, мы пойдём по маршруту, названному Восточной дорогой, или Восточным Путем, – сказал я.

– Это не тот маршрут, что ещё называют дорогой сокровищ? – уточнила она.

– Он самый, – кивнул я.