Текст книги "Предатели Гора (ЛП)"

Автор книги: Джон Норман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 33 страниц)

– А я, столь же привлекательна? – вдруг спросила Леди Темиона.

– Да, – кивнул я.

– Ах! – вздохнула женщина.

– Ну, ровно настолько, насколько могут быть привлекательны свободные женщины, – добавил я.

– Слин! – возмутилась она. – Слин!

Рабыня, вначале стонавшая и всхлипывавшая, вдруг громко вскрикнула, как будто испугавшись чего-то, но уже через мгновение, словно осознав то, что должно вот-вот произойти с нею, то что неуклонно приближалось к ней, начала тихонько подвывать, с удовольствием и благодарностью, в нетерпеливом предвкушении.

– Почему эта девка так открыто демонстрирует свои эмоции? – спросила Леди Темиона.

– Возможно потому, что ей запрещают скрывать их, – пожал я плечами.

– Ох! – задохнулась женщина. – Какой обнажённой, оказывается можно сделать женщину.

– Да, – кивнул я, – но это, между прочим, ещё и делает её по-своему свободной.

– Полагаю, что так, – пробурчала она, как мне показалось, с завистью.

Внезапно девушка на столе громко выкрикнула, потом закричала снова и снова, изо всех сил брыкаясь, и пытаясь то ли податься назад, навстречу мужчине, то ли вскочить со стола и убежать. Но у неё не было ни малейшего шанса, сделать хоть что-то, так плотно и беспомощно она удерживалась на месте. Всё что она могла это вздрагивать и выкрикивать, что-то нечленораздельное, в чём, при некоторой фантазии можно было разобрать слово «Господин!».

– Он заставил её испытать рабский оргазм, – прокомментировал я.

Леди Темиона вздрогнула в своих цепях.

– Подозреваю, что ему даже не придётся платить за её использование, – предположил я. – Вероятно, эта рабыня будет зачтена, как некий символ доброй воли, в качестве компенсации за его прежнее разочарование.

Бородач вернулся на своё прежнее место за столом и уселся там со скрещенными ногами, но при этом он позволил рабыне остаться с ним. Девушка заняла полулежачее, полусидячее положение рядом, обхватив мужчину руками за талию и прислонив головы к его боку.

– Как же я рада, – заявила Леди Темиона, – что я не такая женщина, как она!

– Я вижу, – усмехнулся я.

Отдышавшись и придя в себя, рабыня встала на колени около посетителя, всё ещё приобнимая его рукой. Она смотрела на него, и в её глазах читалось что-то родственное страху. Но было видно, что она благодарна ему за те эмоции, которые он в ней вызвал. Девушка нежно, почтительно и благодарно поцеловала мужчину в плечо.

– Я не услужливая извивающаяся рабыня, – сердито процедила Леди Темиона.

– Ну, она теперь тоже не извивается, – заметил я.

– Да вы только посмотрите на неё, – с отвращением проговорила женщина. – Какой довольной она выглядит!

– Зато она должна бояться, – напомнил я, – ведь мужчина может ей приказать, и она должна будет повиноваться во всех смыслах этого слова.

– Она – рабыня, – проворчала Леди Темиона. – Она не может быть счастливой. Она должна быть несчастной и забитой!

– Не сомневаюсь, что если бы она принадлежала тебе, то Ты смогла бы сделать её именно такой, – усмехнулся я.

– Конечно, она красива и принадлежит кому-то, – процедила она, – Уверена, что некоторым низким мужчинам такие шлюхи как она могли бы понравиться.

– Да, – кивнул я, – Убарам, например, и не только им.

– Я не рабыня, – заявила Леди Темиона, поджав губы.

– Я в курсе, – заверил её я.

Конечно, с юридической точки зрения рабыней она не была, по крайней мере, пока. Да, технически, по крайней мере, в настоящее время, согласно букве закона рабыней она не была, поскольку по закону рабыня рассматривается так же, как и животное, тарск или вуло, просто весьма нежное и соблазнительное вуло.

– Мужчины, мне не владельцы, – бросила она.

– Понимаю, – кивнул я.

– Как же я рада, что я не одна из тех женщин, которые должны ползать под ногами мужчин, облизывать и целовать их, унижаться и умолять о том, чтобы им позволили ублажать своих хозяев!

– Понимаю, – повторил я.

Леди Темиона внезапно дернула своими закованными в кандалы руками, словно пробуя их на прочность. Стальные браслеты невозмутимо остались на прежнем месте.

– Почему Ты сердишься? – поинтересовался я.

– Я не сержусь, – недовольно отозвалась она.

Она недовольно уставилась вниз на свои запястья, окружённые стальными кольцами соединёнными цепью.

– Ты хорошо выглядишь в кандалах, – признал я.

Женщина сложила руки на бёдра, при этом цепь легла в ложбинку между ними.

– Он не захотел меня, – недовольно пробормотала Леди Темиона.

– Верно, – кивнул я.

– Я была им отвергнута!

– Ну, ведь не может любая женщина быть привлекательной для любого мужчины, – постарался успокоить её я, – кроме того, ты – свободная женщина.

– Да! Меня это не волнует! – опомнилась она. – Я свободна!

– Понимаю, – сказал я.

– Как же я рада тому, что не подвергаюсь использованию, – заявила женщина. – Таким образом, хотя мне и пришлось унижаться и служить здесь, я всё ещё могу сохранить свою гордость и достоинство.

– Признаться, я сомневаюсь, что того мужлана хоть сколь-нибудь обеспокоили бы такие тонкости, – высказал я своё видение ситуации.

– Нет, – вздрогнув, признала Леди Темиона, – подозреваю, что нет.

Я украдкой взглянул на мужчину, сидевшего за другим столом. Он уже делал свой заказ красивой рабыне, теперь стоявшей перед ним на коленях. Теперь она должна была относиться к нему как простая обслуга. Впрочем, я сразу заподозрил, что этому невеже удастся получить нечто большее, чем просто миску каши, несмотря даже на позднее время.

– Хотите что-либо ещё? – не скрывая раздражения, поинтересовалась Леди Темиона.

Трудно было не заметить, что она ужасно ревновала к тому вниманию, каким мужчины могли бы наградить простую рабыню. Но что в таком случае было делать ей, если она была свободна, и по её собственному мнению была бесконечно выше какой-то рабыни? Как ей быть, если она заявляла, что её такие вещи не интересуют, а на самом деле, внимания хочется?

– Что-либо ещё, что? – уточнил я.

– Что-либо ещё, Сэр, – ядовитым тоном исправилась она.

Она была приставлена прислуживать за столами. Конечно, хозяин постоялого двора хотел бы, чтобы она демонстрировала надлежащую любезность.

– Ты считаешь, что вела себя достаточно почтительно? – осведомился я.

– Конечно, Сэр, – недовольно отозвалась женщина.

Её позиция развеселила меня. Хотя я не сомневался, что у неё имелось некоторое теоретическое понимание того, что она стала объектом наказаний, но, в отличие от рабыни, она ещё не до конца осознала то, как этот факт мог отразиться на её ситуации. Кроме того, ей даже не сочли нужным сообщить, что она теперь стала ещё и объектом использования для любого постояльца.

– Возможно, Ты хотела бы принести мне рабскую плеть? – намекнул я.

– Нет, Сэр, – поспешно ответила Леди Темиона. – Пожалуйста, не надо, Сэр.

Слишком поспешно, из чего я заключил, что она, как минимум наблюдала, как рабыню бьют плетью, или, по крайней мере, видела её после того как её уже наказали. Значит у Леди Темионы было некое представление относительно того, что плеть могла сделать с женщиной. Всё же, это – превосходное средство для исправления женского поведения.

– Нет, – сказал я.

– Нет? – переспросила она, не сразу поняв на какой вопрос я ответил.

– Нет, – повторил я и пояснил, – я не собираюсь ничто заказывать, здесь и сейчас.

– Вы действительно избили бы меня? – осторожно поинтересовалась она.

– Конечно, – заверил я Леди Темиону.

– Официантка просит сэра разрешить ей уйти, – проговорила женщина.

– Разрешено, – небрежно бросил я.

Леди Темиона тут же склонилась в почтительном поклоне.

– Нет, – остановил я её попытку подняться с колен, – не вставать. Ползи отсюда на четвереньках.

– Ненавижу вас! Я ненавижу вас! Как же я ненавижу вас!

– Ты можешь уже уйти, – напомнил я ей.

Женщина развернулась и поползла к кухне. Я заметил, что на какое-то краткое мгновение её тело непроизвольно выгнулось, слегка приподняв бёдра, но затем, осознав, что произошло она всхлипнула и торопливо перебирая руками и ногами поспешила исчезнуть из зала.

Встав из-за стола, я подхватил маленькую табличку, внутри которой на вощёной поверхности был написан мой счет за посещение столовой, составлявший пять медных тарсков. Прибавив их к моему текущему счету, я получил сумму в девятнадцать тарсков. Надо было не забыть захватить одеяла вместе с остракой со стола администратора.

Напоследок, я окинул взглядом зал, на мгновение задержавшись на бородаче из компании Артемидория с Коса. Рабыня уже приняла заказ и удалилась на кухню, чтобы принести его еду. Признаться, меня крайне заинтересовало, что такого важного могло бы быть в его прямоугольной сумке, что он никогда не расставался с ней, и даже взял с собой в мыльню. А ещё я не забывал, что у него был тарн.

Наконец, я покинул зал и направился к столу администратора. Владельца постоялого двора там, вполне ожидаемо, не было, но имелся ночной дежурный, который, заглянув в табличку, добавил пять тарсков к моему счёту. Табличку он, само собой, оставил при себе. Позже воск будет разглажен, запись стёрта, а сама табличка будет подвешена в ряду других таких же на кухне, готовая к повторному использованию. Я прихватил свою остраку, на которой был написан номер моего спального места и причитавшиеся мне два одеяла, за которые я заплатил ранее. Прежде, чем покинуть стол администратора, я велел дежурному добавить ещё один бит-тарск к моему счету.

6. Ночь в «Кривом тарне»

В общей спальне на третьем уровне южного крыла имелось сто спальных мест, хотя ни одно место не имело номера «100». Вместо сотого места, если можно так выразиться, было «нулевое» в ближнем от входа левом углу. В свете нескольких тусклых масляных ламп можно было разглядеть большие цифры, начерченные на высоте человеческого роста на левой и дальней стенах зала. На задней стене обозначались ряды с нулевого по девятый, а цифры слева означали колонны. Место, соответствовавшее номеру на остраке, определялось по пересечению чисел. Самое дальнее место слева от входа у этой стены, как уже было отмечено, было место «Ноль», а самое дальнее место справа у противоположной стены соответственно – «99». По аналогии с первой строкой гореанского письма идущей слева направо, цифры на левой стене обозначали единицы в номерах, определяющих места, а на дальней стене – десятки. Например, пересечение ряда «7» с колонной «3» означало место «73», а не «37». Этот порядок позволяет без проблем, точно определить, где именно находится искомое место. Конкретно моё место, насколько я рассмотрел, было не столь уж плохо, как и обещал хозяин. Конечно, оно не было угловым, но, по крайней мере, примыкало к стене.

Ещё было бы совсем неплохо, если бы между спальными местами оставались хотя бы узкие проходы. К сожалению, как раз их-то и не предусмотрели.

Один из лежавших мужчин внезапно вскрикнул от боли.

– Сожалею, Сэр, – поспешил извиниться я, и тут же случайно задел другого своим мешком. Освещение оставляло желать лучшего.

Я решил, что, пожалуй, будет разумно замереть на месте, и подождать пока глаза не приспособятся к темноте. Однако предосторожности ради, я осторожно вышел из пределов досягаемости того товарища, которого я ударил своим мешком, так чтобы он не смог бы достать меня, не рискуя наступить нескольких других мужчин, весьма крупных кстати. Думаю, что проходы были бы неплохой идеей. Само собой, я понимал, что в этом случае количество спальных мест получаемых с той же площади несколько сократится. Хозяин, вероятно, балансировал между двумя противоположными крайностями: разумными размерами спальных мест, около ярда шириной, соответствовавшими его собственным понятиям о первоклассности постоялого двора, и наибольшим их числом, которое он мог разместить на располагаемой площади. У трактирщиков, торговцев и прочих подобных предпринимателей проблемы того рода не редкость. На второй и третий этажи, кстати, я поднялся по узкой лестнице, а не по приставному трапу, как зачастую бывает в других постоялых дворах. Несомненно, подобное удобство могло значительно усилить заявление хозяина этого постоялого двора о том, что он держал первоклассное заведение, по крайней мере, для этих мест. Мне было трудно судить, возможно, он был в чём-то прав. Хотя и запрашивал он за постой немало. В конце концов, мой бородатый «друг» из компании Артемидория, от убийства которого я с таким трудом удержался, выбрал именно это место для ночёвки, а он не был похож на того, кто готов пользоваться не самым лучшим заведением из тех которых может достичь.

Ещё только остановившись на этом месте, я заметил, что кто-то извивается по левую руку от меня, сейчас же, когда мои глаза, наконец, адаптировались к тусклому освещению, я разглядел обнявшуюся парочку. Вначале я предположил, что это могли быть компаньоны, делившие одно место на двоих. Теперь, присмотревшись, я понял, что ошибался. Женщина, издавала тихие сердитые и испуганные звуки. На большее она была не способна, большой лоскут ткани, скорее всего, её собственной вуали, втиснутый ей в рот надёжно глушил крики. Судя по тому, как она двигалась, похоже, что её руки были связаны за спиной. Сандалии женщины валялись подле её ног, а одежды были задраны до талии. Она бросила на меня дикий умоляющий о помощи взгляд. Скорее всего, её застали врасплох, когда она спала и была практически беспомощна. Подозреваю, что когда мужчина закончит с нею, то он унесёт её отсюда, либо к своему фургону, прихватив с собой в качестве трофея, если она его заинтересует, либо оставит привязанной где-нибудь внизу, например, к перилам лестницы, или, что наиболее вероятно, в стойлах, где она не привлечёт особого внимания вплоть до утра, когда насильника уже и след простынет.

На мой взгляд, на постоялом дворе, следовало бы выделить отдельные места для женщин, причём непросто огородить отмеченные места, а сделать отдельную комнату или зал.

Женщина отчаянно пыталась отстраниться от насильника, издавая при этом тихое мычание. Парень, похоже, знал толк в затыкании рта женщинам. Наконец, он справился и прижал свою жертву спиной к доскам. Мне трудно было обвинять в чём-то этого парня. Скорее это была вина хозяина этого заведения. Всё же три медных тарска за четверть ана с девушкой – цена просто возмутительная. Что же в таком случае удивительного, что некий товарищ, дойдя до состояния полного отчаяния, при таких обстоятельствах, оказался вынужден выходить из ситуации как мог, в конечном итоге воспользовавшись попавшейся пол руку свободной женщиной. Я шагнул вперёд, благо уже видел куда наступаю. Теперь, когда глаза привыкли к темноте, появился толк даже от тусклых масляных ламп, заполненных тарларионовым жиром.

– Не приближайся ко мне, слин! – прошипела женщина, рука которой дёрнулась за спину.

Она присела в центре одного из спальных мест, мимо которого мне предстояло пройти. В её занесённой над головой руке, блеснул маленький кинжал того вида, о котором некоторые женщины думают, что он предоставит им защиту.

– Простите меня, Леди, – прошептал я, – мне всего лишь надо добраться до своего места.

Вместо того чтобы успокоиться, женщина принялась размахивать оружием.

– Да не собираюсь я вам причинять никакого вреда, – попытался я успокоить незнакомку.

Честно говоря, я не думал, что иметь такое оружие для женщин – хорошая идея. Скорее их претенциозность может вызвать раздражение у мужчин. В действительности, некоторые мужчины могут убить женщину вооружённую таким кинжалом, вместо того, чтобы тратить время на её обезоруживание.

– Не приближайтесь ко мне! – прошипела она, чем вывела меня из себя. – О! Прекратите! Мне больно!

Моя рука сомкнулась на её запястье, а кинжал, беспомощно звякнув, упал на пол.

– Я закричу, – прошептала она, и уже напряглась и открыла рот. – М-мм!

– Трудно будет кричать, когда тебя удерживают таким образом, – заметил я.

Теперь я левой рукой держал её за затылок, а правой, отпустив руку женщины, плотно закрыл её широко открытый рот. Она поражённо уставилась на меня поверх своей вуали. Потом, несколько опомнившись, женщина задёргалась, попыталась закричать, но получилось у неё только тихое мычание. Она ещё попыталась оттянуть мою руку от своего рта, но от её маленьких рук было мало толку в такой ситуации.

– Я не собираюсь причинять тебе какого-либо вреда, – шёпотом повторил я. – Я только пытаюсь добраться до моего места.

Женщина кивнула, что было нелегко, учитывая, как я удерживал её голову.

– Ты закричишь, если я отпущу тебя? – спросил я.

Взгляд её стал удивлённым, а затем быстро и как могла искренне, отрицательно затрясла головой. Врала, конечно. Но это дало мне шанс засунуть её вуаль ей же в рот. Я убрал правую руку, и пока женщина набирала воздух в грудь, чтобы закричать, быстро скомкал и засунул вуаль ей рот. Она поражённо уставилась на меня. Но я ещё не закончил, и, придерживая кляп во рту большим пальцем, остальными быстро запихал туда остальную ткань вуали. Наконец я вытащил булавки крепившие чадру и счёл свою работу завершённой. Некоторые вуали, кстати, крепятся на месте не булавками, а с помощью крючков и шнурков на затылке. Другие являются частью капюшона. Я быстро завязал концы вуали на затылке женщины. Теперь она лишилась не только возможности говорить, но и достоинства сокрытия её лица. Она даже не попыталась вытащить кляп из своего рта. Вместо этого женщина подняла руки, и стыдливо держа их перед лицом, скрывала от меня черты своего лица.

Схватив её руки, я отвёл их от лица, и подержал, давая женщине понять свою полную беспомощность и бесполезность сопротивления, а затем некоторое время, не спеша рассматривал её губы и рот. Что и говорить, они действительно были превосходны. Чтобы хоть как-то избежать моего пристального изучающего взгляда, женщина вывернула голову на бок.

Перевернув её на живот, я быстро сдёрнул с неё чулки. Свои сандалии женщина сняла на ночь, и теперь они стояли сбоку от спального места. Используя один из её чулок, я связал ей руки за спиной, оставив два свободных конца. Потом скрестил и связал вторым чулком её щиколотки, а когда она задёргалась, подтянул ноги к рукам и пропустил один из свободных концов чулка с запястий между её ног и связал его с другим концом. То, что у меня получилось, обычно называется рабский лук. Из уважения к её скромности, я набросил капюшон на лицо женщины. Так что теперь скромности женщины ничего не угрожало. Даже её соблазнительные губы и рот не были бесстыдно выставлены под пристальные взгляды мужчин, как обычно выставлены таковые у рабынь. В качестве последнего штриха, я нашёл её кинжал и, аккуратно, со всем уважением к скромности женщины, срезал с её одежды все крючки и завязки, и в нескольких местах разрезал ткань вдоль. Так что она по-прежнему осталась полностью и скромно скрытой, хотя и всего лишь полосами одежды. Я решил, что она тоже сочтёт, что её достоинство ни в коем случае не поставлено под угрозу, если, конечно, по-дурацки, она не захочет пошевелиться. Прихватив её маленький кинжал, свой рюкзак и одеяла, я продолжил путь к моему месту.

Наконец, добравшись до оплаченного спального места, я расстелил одеяла. Но прежде, чем лечь на них, я счёл нужным сделать ещё кое-что. Наступив на лезвие маленького кинжала, я резким рывком за рукоять, сломал его, и отбросил оба обломка к стене. Всё, больше эта пародия на оружие не сможет подвергать опасности жизнь женщины.

Я осмотрелся. На полу в зале имелось несколько свободных мест, например, «98-е» слева от меня, но, в целом, этот этаж был практически заполнен. Конечно, мне больше пришлось бы по душе место «99» расположенное в самом углу, но как раз оно-то было занято. Подозреваю, что незанятые места, по крайней мере, большинство из них, были освобождены теми, кто съехал раньше других. Есть люди, которые предпочитают выехать посреди ночи, чтобы затем пораньше остановиться на следующем постоялом дворе. Таким способом, они рассчитывают получить удобство движения по пустой дороге. На большинстве постоялых дворов принято рассчитывать постояльцев к десятому ану, то есть к полудню.

Присмотревшись к месту, занятому свободной женщиной, поведение которой я счёл неудовлетворительным, я отметил, что она была неподвижна. Честно говоря, я сомневался, что она спала. Скорее уж ей не хотелось привлекать внимание к своему текущему бедственному положению. Утром, когда вокруг будут суетиться люди, она, вероятно, будет в безопасности. Однако в данный момент, она могла быть унесена так легко, как ларма висящая на ветке в общественной аллее. Едва я устроился на своих одеялах и подсунул мешок под голову вместо подушки, как увидел, что в зале появился дежурный, тащивший на плече раздетую и связанную по рукам и ногам женщину. Он нёс свою ношу головой назад, как обычно переносят только рабынь. Я махнул рукой вошедшему, привлекая его внимание. Парень, вызвав мою зависть, ловко проложил путь среди развалившихся спящих тел к моему месту.

– Я вернусь через ан, – предупредил он, сваливая около меня свою ношу.

– Вы! – выдохнула Леди Темиона.

– Шшш! – прошипел я, поднеся палец ко рту, предостерегая её от громких звуков. – Люди спят.

Она заёрзала, попытавшись подняться на ноги, но я аккуратно пресёк её попытку и уложил женщину на бок, на одеяло рядом с собой.

– Это ужасная ошибка, – зашептала Леди Темиона. – Вы же знаете, что я – свободная женщина.

– Знаю, – отмахнулся я.

Кандалы с неё сняли, зато её запястья связали за спиной тонким шнуром. А ещё на шее женщины теперь красовались три витка тяжёлой цепи. Два звена этой цепи, причём не крайние, были скреплены между собой дужкой замка, висевшего спереди. Два конца цепи, оставшиеся ниже звеньев, послуживших проушинами для замка, свисали вниз подобно концам своеобразного шейного платка. В подобном способе крепления цепи, конечно, имелся и практический аспект. Такую цепь, замкнув подходящие звенья, можно было надеть на любую женщину. Кроме того, к цепи, рядом с замком, была подвешена металлическая бирка, но из-за темноты, а не мог разобрать, что именно она означала.

– Тогда освободите меня! – прошептала Леди Темиона.

– Не понял, – опешил я.

– Но Вы же согласились, что это ужасная ошибка, – шёпотом объяснила она.

– Э нет, – сказал я. – Я согласился лишь с тем, что Ты свободная женщина.

– Я не понимаю, что я здесь делаю, – заявила женщина, – голая и связанный около вас.

– Да неужели? – усмехнувшись, спросил я.

– Этого не может быть! – отпрянула она.

– Почему это? – осведомился я.

– Я свободна! – объяснила она.

– Но твои счета не оплачены, – напомнил я.

Она что-то сердито буркнула в ответ.

– Кажется, на сей раз тебе не удалось заманить какого-нибудь простака оплатить их за тебя, – усмехнулся я.

– Что Вы собираетесь со мной делать? – насторожилась она.

– А как Ты думаешь? – поинтересовался я.

– Только не это, – простонала Леди Темиона.

– Именно это, – заверил я её.

– Но я же не гостиничная девка, – попыталась возмутиться она. – Я – свободная женщина! Меня не должны отдавать в пользование гостям!

– А тебе кто-то сказал, что Ты не будешь отдана в использование гостей? – уточнил я.

– Нет, – нерешительно ответила Леди Темиона.

– Тогда в чём проблемы? – спросил я.

– Но я полагала, что это само собой разумеется, – пробормотала она, – ведь я же свободна.

– Ты – девственница? – полюбопытствовал я.

– Это очень личный вопрос, – запнулась Леди Темиона. – В конце концов, это – моё собственное дело.

– Не хочешь говорить – не надо, – пожал я плечами, – мне потребуется небольше ина, чтобы определить это.

– Нет, – вздрогнула женщина, попытавшись отползти. – Я не девственница.

– Я так и думал, – кивнул я, – по крайней мере, несколько раз тебе пришлось бы заплатить мужчинам за их помощь.

– Они оказались не джентльменами, – вздохнула Леди Темиона.

– Думаю, что тебе предстоит открыть, что с этого времени Ты больше не обладаешь правом диктовать условия в таких вопросах, – усмехнулся я.

– Я не понимаю, – растерялась она.

– Думаю, что в будущем Ты обнаружишь, что больше не можешь управлять удовольствием, которое будет сопутствовать твоему использованию, ни по количеству, ни по времени, ни по его характеру.

– Я не понимаю, – испуганно пробормотала женщина.

– Но я рад тому, что Ты не девственница, – признался я. – Значит наши отношения будут намного проще.

– Неужели я действительно доступна для вас? – спросила она.

– Да, я заплатил за ан с тобой, – объяснил я.

– Заплатил? – поражённо переспросила Леди Темиона.

– Да, – кивнул я.

– Должно быть, это ужасно дорого, – заметила она.

– Цена гостиничной девки здесь – три медных тарска за четверть анна, – сообщил я ей.

– Наверное, это чрезвычайно дорого, не так ли? – поинтересовалась она.

– Ужасно дорого, – согласился я.

Признаться, я был не слишком доволен здешним хозяином. Он был просто отвратительно мерзким негодяем. Впрочем, вне вопросов ценообразования, он оказался скорее добрым малым. Например, место номер-97 действительно оказалось у стены.

– Если обычная гостиничная девка стоит здесь так дорого, – тяжело задышала Леди Темиона, – как же Вы решились заплатить за такую как я? Вы, должно быть, невероятно поражены моей красотой!

– На мой вкус, Ты немного толстовата, – заметил я, – но я думаю, что это не трудно согнать с тебя, с помощью разумной диеты и комплекса упражнений.

– Возможно, я должна буду попытаться доставить вам удовольствие, – поражённо сказала она.

– Почему это? – удивлённо полюбопытствовал я, в конце концов, она была свободной женщиной.

– Вы, должно быть, заплатили как минимум золотым тарном, – предположила Леди Темиона, – за то, чтобы иметь права на целый ан со мной.

– Нет, конечно, – отмахнулся я.

– Девять тарсков серебром? – допустила она.

– Нет, – усмехнулся я.

– Пять? – спросила она.

– Нет, конечно. Я заплатил всего бит-тарск, – назвал я заплаченную цену.

– Что-о-о! – воскликнула женщина.

– Тише Ты, – шикнул я на неё. – Людей разбудишь!

– Этого не может быть! – возмутилась она, на этот раз шёпотом. – Я – свободная женщина.

– Вот поэтому-то, это гораздо больше, чем Ты стоишь, – осадил я её.

– В таком случае, я постараюсь, чтобы Ты не получил своего удовольствия, – процедила женщина сквозь зубы.

– Думаю, у тебя могут возникнуть некоторые трудности с этим, – усмехнулся я, подтягивая её к себе.

– Животное! – зашипела она на меня.

– Как Ты восхитительно извиваешься, – похвалил я.

Леди Темиона расстроено вскрикнула, но затем, по-видимому, взяв себя в руки, замерла, постаравшись держаться настолько холодно, насколько это возможно. Я улыбнулся про себя. Повезло же этой дамочке, что она была свободной женщиной, а не рабыней.

– Да, – выплюнула она, сердито, пытаясь оставаться спокойной.

Я ощупал бирку, прикреплённую к цепи обмотанной вокруг шеи женщины.

– Кажется, эта бирка похожа на уродливого тарна, – заметил я, – кривая шея, правая нога больше левой, и длинные когти.

– Так и есть, – сердито буркнула Леди Темиона.

– Напоминает знак, висящий над частоколом, – сказал я, – тот самый, который видно с дороги на расстоянии целого пасанга, знак «Кривого тарна».

– Конечно, похож, – проворчала она.

– И где же находится этот маленький знак? – спросил я, игриво подергав бирку.

– На мне он находится, – кусая губы ответила женщина.

Кажется, она начала закипать, но всё ещё пыталась держаться холодно.

– На нём, что-нибудь написано? – поинтересовался я.

– Да, – подтвердила она мою догадку.

– Уверен, они, должны были показать тебе этот знак прежде, чем повесить его на твою шею.

– Так и было, – признала Леди Темиона.

– И что же там сказано? – спросил я.

– Должник, – ответила она. – Ой!

– Что ещё? – поинтересовался я.

– Мои руки связаны за спиной! – простонала она. – Я не могу освободить их! Разве Вы не знаете, что это означает? Вы что, правда, не понимаете? Я беспомощна!

– Ты должна оплатить свои счета. Эй, я думал, что Ты решила не двигаться, – напомнил я ей.

– Ох! – сердито выдохнула Леди Темиона, но уже через мгновение снова дёрнулась и издала мягкий протяжный стон. – О-о-ох!

Я на время воздержался от своего пристального внимания к её телу. Ей пока ещё удавалось сдерживать себя и не прижиматься ко мне.

– Итак, что же там ещё написано? – напомнил я о своём вопросе.

– Слово «должник» написано большими буквами, – сообщила Леди Темиона. – А ниже, меньшими буквами говорится: «Сумму выкупа спрашивайте в Кривом тарне».

– Хочешь, чтобы я развязал твои руки? – спросил я.

– Да! – чуть не закричала она от радости.

– Повернись, – велел я.

Женщина моментально перекатилась на другой бок, повернувшись ко мне спиной.

– Ого, – сказал я.

– Эй, Вы что, не собираетесь развязывать мои руки? – встревожилась она.

– Конечно, нет! – усмехнулся я.

– Животное! Животное! – возмущённо выплюнула Леди Темиона и задёргалась, пытаясь отползти.

Я надёжно удерживал её на том месте и в той позе, в которой она была.

– Я – свободная женщина! – напомнила она мне.

Я пока воздерживался от того, чтобы вплотную заняться её телом, но крепко держал её там, где она была.

– Я ещё никогда не была рядом с мужчиной в таком положении, – вдруг призналась Леди Темиона.

– И как Ты себя чувствуешь при этом? – полюбопытствовал я.

– Это заставляет меня чувствовать очень уязвимой, – ответила женщина.

– Ты и так уязвима, – заметил я.

Ладони её рук оказались прямо передо мной. Известно, что кожа на ладонях женских рук необыкновенно чувствительна. Проведя пальцем я проследил, в какой рисунок складывались линии на её правой руке.

– Я не кейджера! – заявила Леди Темиона.

Рисунок, который я обнаружил на её ладони, очень напоминал курсивный «Кеф», первую букву в слове «Кейджера». Такой «Кеф», в различных вариациях написания, обычно используется в качестве рабского клейма для женщин.

– Полагаю, что вам пора бы уже закончить с этим, – сказала она.

– С чем, с этим? – уточнил я.

– С моим унижением, – пояснила Леди Темиона.

– Понятно, – усмехнулся я.

Она попыталась немного пододвинуться обратно ко мне, но не смогла, потому что я держал её.

– Вы можете использовать меня, – сказала женщина, так и не сумев прижаться ко мне. – Я даю вам на это своё разрешение.

– А мне требуется твоё разрешение? – осведомился я.

– Полагаю, что не требуется, – согласилась она.

– Твои ноги не в кандалах, – заметил я.

– Они сняли их с меня, – сказала она.

– Как по-твоему, почему это было сделано? – поинтересовался я.

– Для удобства клиентов, как мне кажется, – ответила Леди Темиона.

– Совершенно верно, – кивнул я.

– Что Вы делаете? – удивлённо спросила она.

– Развязываю твои руки, – объяснил я.

– Почему? – удивилась Леди Темиона.

– Мне кажется, или Ты, правда, разочарована? – уточнил я.

– Конечно, нет! – поспешила заверить меня она.