Текст книги "Предатели Гора (ЛП)"

Автор книги: Джон Норман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 33 страниц)

Внезапно, за моей спиной раздался подобный выстрелу хлопок. Этот звук длинной плетёной одноременной рабской плети трудно перепутать с каким-либо другим. Плеть держал в руке один из матросов, которому во время нашего путешествия по реке было поручено выступать в роли надсмотрщика этих двух рабынь. Невольницы всегда, прямо или косвенно, находятся под надзором того или иного свободного человека. На этот раз он никого не ударил, а всего лишь, если можно так выразиться, подготовил свой инструмент. Услышав близкий хлопок, Публия в ужасе вскрикнула. Она уже на собственном опыте знала, что это значит почувствовать плеть. Клодия вскрикнула тоже, и вряд ли её страх был намного меньше. Она знала, что тоже является объектом приложения плети.

– Публия, – позвал временный надсмотрщик.

– Да, Господин! – мгновенно отозвалась рабыня.

– Клодия, – позвал он другую.

– Да, Господин! – крикнула та.

Тогда матрос лёгким движением запястья, перекинул ремень плети через левый борт. Плетёное кожаное жало безболезненно, но многозначительно пощекотало Публию. Девушка отчаянно задрожала. Потом парень повторил это действие с правого борта.

– Когда я буду говорить, дамы, проявите внимание ко мне, – усмехнулся он.

– Да, Господин! – почти хором отозвались Публия и Клодия.

– Мои верные друзья, – сказал Амилиан, – приготовьтесь, к встрече с нашими друзьями из Порт-Коса.

Мечи были вложены в ножны. Большинство из тех кто стоял вокруг Амилиана покинули палубу бака. Остались Сурилий, Марк и ещё несколько офицеров. Задержался и я.

– Уверен, что в самом Аре сейчас тоже кричат о мести за потерю Форпоста Ара, своей гордости на Воске, – предположил я.

– Судя по всему, такое же настроение витает и в северном лагере Ара, – заметил Амилиан.

– Об это тоже говорилось в тех бумагах? – поинтересовался я.

– Да, – кивнул он.

– Войска Ара на севере, – сказал я, – должны со всей возможной поспешностью выдвигаться на юг, чтобы успеть до весны встретить главные силы Коса. Если бы не действия Дитриха из Тарнбурга в Торкадино, Кос уже стоял бы у ворот Ара.

– Но ведь они не сделают этого, не так ли? – спросил Амилиан.

– Они должны так сделать, – ответил я.

– Скорее, они полны решимости уничтожить косианскую армию на севере, – усмехнулся Амилиан.

– Это было бы достаточно легко сделать, – с горечью проговорил Марк. – Конечно, косианцы превосходили нас численно в соотношении десять к одному, но их число не идёт, ни в какое сравнение с тем, что представляет собой почти все силы Ара, собранные в один кулак.

– А в данное время, даже легче чем они думают, – кивнул Амилиан. – Генералы Ара полагают, что противник отдыхает на зимних квартирах в Форпосте Ара, как и они сами. Они понятия не имеют, что те измотаны сражением, длившимся в течение многих месяцев.

– Уверен, что если бы Вы были командующим косианской армией на севере, – сказал я Амилиану, – Вы по возможности постарались бы избежать встречу с главными силам Ара.

– Верно, – согласился Амилиан.

– Он не в состоянии делать это сколь угодно долго, – заметил Марк. – Северные войска Ара стоят между Форпостом Ара и Брундизиумом. Точно так же они могут отрезать им отступление и к Торкадино.

– Это кажется мне разумным, – признал Амилиан.

– Пересечь реку и отступить на север для них будет затруднительно, – продолжил Марк, – и, даже в этом случае, не исключено, что их могут преследовать. Также сомнителен их отход на территории Салерианской Конфедерации, поскольку те тоже не захотят рисковать, и ввязываться в войну с Аром. Если же косианцы попытаются пройти на их территории силой, они могут оказаться между салерианцами и Аром, как между молотом и наковальней. Судьба косианцев на севере предрешена.

– Зачастую, во время войны поспешные умозаключения оказываются ошибочными, мой нетерпеливый молодой друг, – заметил Амилиан.

– Со всем должным уважением, Командующий, – вспыхнул Марк. – Положение Ара на севере идеально для того, чтобы уничтожить экспедиционные войска Коса.

– Но для этого они должны сначала с ними встретиться, – напомнил командующий.

– Это – армия, – гнул свою линию Марк, – а не десять мужчин, пробирающихся ночью.

– Согласен, но Кос контролирует небо, – заметил Амилиан.

– Даже в этом случае, – возразил Марк.

– Меня бы не удивило, – спокойно сказал Амилиан, – если северная армия косианцев проберётся незамеченной под носом у генералов Ара.

– Между зимним лагерем и южным берегом Воска, – добавил я.

– Вот именно, – мрачно сказал командующий.

– Это абсурд, – заявил молодой воин. – Их просто прижмут к реке, и вырежут всех до единого.

– Но только при условии, если поймают, – заметил Амилиан.

– Ни один нормальный командующий не выбрал бы такой маршрут отхода, – заявил Марк.

– Если только он не знает чего-то, чего не знаешь Ты, – сказал Амилиан.

– Вся эта идея – полный абсурд, – горячился Марк.

– Неужели она менее абсурдна, – спросил Амилиан, – чем то, что Ар отправил все свои войска рыть уборные в зимнем лагере, в то время как рушились стены Форпоста Ара?

– Но Ар всё же мог бы, получив своевременную информацию об этих передвижениях, вставить заслон между экспедиционными войсками и его главными силами в Брундизиуме, – медленно проговорил Марк. – И вообще, зачем им идти на запад?

– А что у нас находится к западу по течению Воска, – поинтересовался Амилиан.

– На южном берегу, Вен, – ответил Марк. – И Турмус, последний из крупных городов на западе Воске на северном берегу.

– А что там за Веном? – уточнил командующий.

– Дельта, – сказал Марк.

– Точно, – улыбнулся Амилиан.

– Честно говоря, я уже не понимаю, к чему Вы ведёте, – признался Марк.

– Надеюсь, что мои догадки неверны, – поворчал Амилиан. – Но я боюсь. Ужасно боюсь.

– Осенью, в Торкадино, – вступил в их разговор я, – у меня был разговор с Дитрихом их Тарнбурга. У него тоже были подобные предчувствия.

– Признаться, я ничего не понимаю из этого, – сказал Марк.

– Ты молод и неопытен на дорогах войны, – пожал плечами Амилиан. – А война – это не только развевающиеся знамёна и сияющее на серебристых щитах солнце.

– Но если Ар в опасности, – вскинулся юноша, – он должен быть предупреждён.

– Предателями? – осведомился Амилиан.

– Предателями? – не понял Марк.

– Конечно, – кивнул Амилиан. – И я, и Ты, и другие, все мы. Нас всех объявили предателями.

– Так что же, Ар не должен быть предупрежден? – поражённо спросил юноша.

– Значит, Ты думаешь, что мы, те, кто были брошены Аром на произвол судьбы, те, кого он держит в позоре и презрении, те, на чей Домашний Камень он плюёт, те, кого он объявил предателями, должны теперь его предупреждать?

– Мы для него ничего не значим, – горестно вздохнул Марк. – Но я всё ещё хотел бы видеть его предупрежденным.

– Так же, как и я, – улыбаясь, заверил его Амилиан. – Так же, как и я.

– Но как его предупредить? – растерянно спросил юноша.

– И главное с кем именно там можно говорить, – проворчал я.

– Мы не знаем наверняка, что должно произойти, – сказал командующий. – В настоящее время всё, что у нас есть, это не более чем наши подозрения и наши опасения.

– Ар разгромит косианцев на севере, а потом разобьёт их и на юге, – уверенно заявил Марк.

– Вполне возможно, – пожал плечами Амилиан.

– Тогда, получается ничего не надо делать, – медленно сказал он.

– По крайней мере, не сейчас, – кивнул Амилиан.

Мы уже были в гавани Порт-Коса. До забитых людьми пирсов оставалось не больше трёхсот ярдов. Музыка гремела. Реяли флаги. Маяк высившийся на мысу остался где-то в пасанге позади и слева от нас. Флотилия, втягивалась в гавань вслед за её флагманом. Все корабли выглядели просто роскошно, украшенные флагами и гирляндами вымпелов. Думаю, с причалов уже можно было разглядеть двух рабынь свисавших с демонстрационных брусьев, торчавших по обе стороны от изогнутого форштевня «Таис».

– Не забивай свою голову этими вопросами сейчас, – посоветовал Амилиан своему молодому воину. – Сегодня радуйся. Мы живые добрались до Порт-Коса.

Рабская плеть, хлопнула снова, громко, резко и безошибочно напомнив рабыням о своём присутствии и о своей власти над ними. Обе женщины опять не удержали испуганных криков. Публия дико дёрнулась в своей сбруе, как будто она и вправду была поражена, хотя тугое жало плети даже не прикоснулось к ней. Клодия тоже вздрогнула, даже не получив удара.

– Публия, Клодия! – окликнул рабынь надсмотрщик.

– Да, Господин! – отозвались женщины.

– Ты, Публия, готовься хорошо отдаваться косианцам.

– Да, Господин, – всхлипнула девушка.

– Ты, Клодия, кажется, была предательницей своего города.

– Да, Господин, – простонала та.

– И Вы обе новообращённые рабыни, – сказал матрос.

– Да, Господин! – послышались голоса из-за борта.

– Таким образом, – продолжил он, – вы и войдете в Порт-Кос как рабыни и как шлюхи.

– Господин? – не поняла его Публия.

– Движения ваших бёдер, ваши изгибы и взгляды, не должны оставлять сомнений относительно правильности наложения на вас неволи, – пояснил надсмотрщик.

– Господин! – вскрикнула в протесте Публия.

– Пожалуйста, нет, Господин! – вторила ей Клодия.

– В основном ваши движения должны быть медленными и чувственными, но при этом ужасно значимыми и сексуальными, – не обращая внимания на доносившиеся из-за борта плачи, продолжил мужчина свой инструктаж. – Иногда можете чередовать их с резкими, как будто удивлёнными, спазматическими движениями. Полагаю, что вы уже понимаете, о чём я говорю. Если возникнут трудности, моя плеть вам поможет их преодолеть.

Публия запрокинула голову и заплакала.

– Публия, начинай, – приказал он.

Парень проконтролировал, как рабыня исполняет возвратно-поступательные движения низом живота, а затем поперечные движения бёдрами, и проинструктировал её чередовать эти движения в различных вариантах, а заодно комбинировать с периодическими короткими рывками.

– Теперь, – сказал он, – займись плавными переходами от одного типа движений к другому.

Мои руки рефлекторно вцепились в планширь. Рабыни были необыкновенно соблазнительны.

– Теперь, – продолжал меж тем надсмотрщик, – медленные, вращательные движения бёдрами. Ещё медленнее! Уже лучше.

Кажется, многим из пришедших сегодня на причалы, возможно, придётся гнать своих девушек домой бегом, если они вообще смогут дотерпеть до дома. Лично я уже был на пределе.

– Неплохо получается, девочки, – похвалил надсмотрщик. – И не забывайте про красоту своих грудей, и изгибов, а также взглядов и улыбок.

Публия вскрикнула от стыда.

Мы были уже всего в ста ярдах от пирсов. Двое матросов из носовой швартовной команды уже стояли на палубе бака вплотную к борту, держа наготове выброски.

– Относительно вас рабыни, было решено, что вы будете проданы с аукциона, – сообщил женщинам надсмотрщик. – Однако, поскольку ранее решили, что вы обе должны принадлежать косианцам, то персонал проследит, чтобы на торгах были только граждане Коса. После того, как кто-то из них купит вас, он, конечно, сможет делать с вами всё, что он захочет. А теперь внимание, мы подходим к причалу. Сейчас я укажу вам на косианцев, которых хватает в толпе. Их легко распознать по одежде и характерным аксессуарам. Вот в первую очередь им-то вам и нужно будет адресовать свои взгляды и свои движения. Особенно им. Будьте соблазнительны. Пробудите интерес в самих себе. Мы хотим, чтобы они торговались за вас до хрипа, до кровавого пота!

Амилиан уже поднял руку, приветствуя толпу. Ответом ему был радостный рёв с причалов.

– Ого, смотрите! – крикнул мужчина, стоявший у самой кромки пирса, указывая на рабынь пальцем.

– Да! – крикнул другой.

– Чувственные шлюхи! – засмеялся третий.

Клодия вскрикнула от унижения, но двигаться не прекратила.

Многие из собравшихся на причале приветливо махали нам руками, я, как и многие других стоявшие на баке у правого борта, махал в ответ. Это было похоже на бунт музыки и цвета.

– Вон, – сказал надсмотрщик, указывая плетью, когда мы подошли почти вплотную к причалу. – Это мужчина с Коса! Продемонстрируйте ему себя! Вы – рабыни! Сделайте это! А вон ещё один!

– Я не такая женщина! – внезапно выкрикнула Клодия, и тут же запрокинула голову и завопила, что было сил.

Плеть, словно молния, метнулась к ней и словно огонь, обожгла её тело. Она вначале отчаянно задергалась, а потом беспомощно обвисла на цепях, трясясь от рыданий, хотя была ударена всего-то один раз.

– Я – такая девушка! – страстно закричала Публия, заметив, что надсмотрщик повернуться в её сторону. – Я именно такая девушка!

– Эй, если она хочет быть упорной или застенчивой, – крикнула какая-то весёлая рабыня с пирса, – стегните её ещё разок! Всыпьте ей, Господин! Накажите её! Накажите её построже!

Рабыня, сама находящаяся под строжайшей дисциплиной, зачастую хотела бы, чтобы и другие почувствовали на себе такую же власть, с точностью и совершенством, какое это было наложено на них. Похоже, она была глубоко обеспокоена тем, чтобы Клодии хоть что-то сошло бы с рук, не больше, чем ей самой. Она что, не такая же рабыня? Так что, как это ни странно, но зачастую рабыня сама более чем рьяно интересуется тем, чтобы рабовладельцы были строги со своими невольницами.

Надсмотрщик меж тем вернул своё внимание к Клодии.

– Я тоже такая женщина! – дико выкрикнула та и принялась извиваться в на цепях.

Понятно, что она не жаждала получить ещё один удар этого ужасного дисциплинарного инструмента. Но всё же, как я уже давно был уверен, вопрос был намного более глубоким чем простая боязнь боли, что и стало ясно мгновением спустя. Кстати, следует заметить, что та сбруя, что в данный момент была надета на рабыне, мало что прикрывает. В общем-то, это вполне ожидаемо, учитывая её назначение. С другой стороны последствием этой открытости, становится то, что она предоставляет телу невольницы слабую защиту от рабской плети. Клодия задёргалась в ремнях и цепях, и повернулась ко мне лицом. Наши глаза встретились.

– Да! – крикнула она. – Да! Я – такая женщина!

– Да, так оно и есть, – заверил её я.

– Да! – заплакала Клодия. – Да!

В этот момент я понял, что её мелкий бунт был не более, чем глупым кусочком её былой гордости. Возможно, она и устроила этот глупый шум только потому, что здесь был я, тот, кто знал её, когда она ещё была простой свободной женщиной. Хотелось бы надеяться, что это не так. Однако в любом случае, из-за её ли собственной гордости, из-за её ли беспокойства, что здесь был я, знавший её когда-то свободной женщиной, из-за незнакомцев ли в толпе или другой рабыни висевшей рядом, или чего бы то ни было ещё, каким печально неуместным и абсурдным казался этот бунт в её новой реальности! Но затем, вдруг, я увидел в её глазах, полусмех-полукрик, который подсказал мне, что она всего лишь сама хотела почувствовать на себе это подтверждение плети, подтверждение несгибаемой воли мужчин, которым она должна теперь повиноваться, поскольку действительно была теперь рабыней. Похоже, она наконец-то поняла, кем она была на самом деле – рабыней! До неё наконец-то дошло, что было самой глубокой и самой замечательной частью её существа. И теперь она наслаждалась этим! И любила это! Ей всего лишь требовалось ясное понимание того, что теперь она должна сдаться этому, что теперь она действительно была рабыней. И теперь она ликовала, вися в ремнях и цепях у форштевня галеры.

– Вон! – сказал надсмотрщик, смотанной плетью указывая на человека.

– Я хорошенькая, Господин? – крикнула тому Клодия, раскачиваясь в цепях. – Вы предложите на меня свою цену?

– Лучше предложите за меня! – попыталась перекричать её Публия. – Я нуждаюсь в ошейнике и мужчине!

– Вон ещё один, – подсказал матрос.

– Может быть, это Вы станете тем, кому я буду принадлежать? – позвала того Клодия.

Выброски вылетели с бака. Их мгновенно подхватили швартовщики на причале и в вытянув с их помощью швартовы, набросили их огоны на кнехты. Галера была пришвартована в считанные ины.

Приветственные взмахи рук, радостные крики, кто-то на причале уже переговаривался в экипажем, сыпались вопросы и солёные шутки. Бой барабанив и гудение труб с палубы «Таис» звучали над толпой. Вот на причал упала первая сходня. Остальные корабли флотилии, едва ли менее великолепные, чем сам «Таис», занимали свои места у причалов.

– Что это за рабыни? – заинтересованно спросил мужчина, протиснувшийся сквозь толпу запрудившую причал поближе к борту, судя по одежде – косианец. – Они – обычные рабыни?

– Они такие обычные, какими Вы захотите, чтобы они были! – крикнул в ответ матрос-надсмотрщик.

– Однако они даже не заклеймены, – заметил косианец. – И пока без ошейников!

– К этим деталям скоро проявят внимание, – засмеялся парень.

Вот относительно этого я нисколько не сомневался. Гореане необычайно щепетильны и эффективны в таких вопросах. На мгновение пораженная Публия и испуганная Клодия даже прекратили извиваться. В конце концов, мужчины говорили об их собственных клеймах и ошейниках!

– Двигайтесь, – прорычал им надсмотрщик.

И они испуганно заёрзали в цепях и ремнях, как и положено послушным рабыням. На пирсе их действия были встречены весёлым смехом.

– Давайте-давайте, извивайтесь! – бросила им рабыня с причала.

– Дёргайтесь! Извивайтесь, кейджеры! – крикнула другая.

– Вы что, не знаете, как надо извиваться? – засмеялась третья девица.

– Как получилось, что эти две шлюхи оказались на носу? – полюбопытствовал другой мужчина, по виду тоже косианец.

– А не плохо у них получается, – заметил подошедший первым.

– Медленнее, – скомандовал рабыням надсмотрщик.

– Ай-и-и! – восхищённо выкрикнул кто-то на причале.

– И всё же, почему Вы вывесили на носу этих двоих? – не отставал второй косианец.

– Замерли, – приказал матрос двум рабыням, и те неподвижно повисли, под выставленными за борт брусьями, высоко подняв руки над головами, отчего их вытянутые в струнку, упакованные в кожу и цепи тела, казались ещё красивее и соблазнительнее.

– Превосходно! – возбуждённо выдохнул первый из косианцев.

Надсмотрщик дважды экспансивно взмахнул смотанной плетью, указав поочерёдно сначала на левый борт, потом на правый, как бы привлекая внимание, висящим там фигурам двух прекрасных рабынь.

– А разве Вы сами не можете предположить? – поинтересовался он назойливого мужчину.

– Да! – воскликнул тот.

– Разве они не достойны того, чтобы украсить форштевень? – спросил матрос, обращаясь к толпе.

– Да! – послышались возбуждённые мужские крики.

Трудно было не согласиться с их мнением, женщины действительно были достойны этого, и не только благодаря соблазнительности их, столь хорошо выставленных фигур, но теперь и отлично видимой красоте их лиц.

Я заметил в толпе рабыню в откровенной тунике, больше похожей на тряпку, которая, прижавшись носом к мужчине и потираясь лицом о левое плечо, усиленно пыталась отвлечь его от вывешенных рабынь. Невольница изо всех сил старалась привлечь внимание своего хозяина к рассмотрению своего собственного, весьма значительного очарования.

– Но, впрочем, есть и другая причина! – намекнул матрос.

– О-о? – заинтересованно протянул спрашивавший.

– Эту назвали Публией, – сообщил надсмотрщик, – а эту Клодией.

Каждый раз, называя имя рабыни, мужчина лёгким движением кисти посылал вниз кончик плети, щёлкнув им сначала Публию, а потом и Клодию. При каждом таком прикосновении, скорее игривом, чем болезненном, невольницы дёргались в страхе. Обе они уже успели почувствовать, что такое плеть, а Клодия так всего несколько енов назад. Столь бурная реакция рабынь вызвала ещё одну волну смеха.

– Они были обе, ещё недавно были свободными женщинами Форпоста Ара, – продолжил матрос. – Публия посмела одеваться таким способом, чтобы была скрыта её каста, каста Торговцев.

Косианец, тоже оказавшийся торговцем даже вскрикнул от гнева.

– Она ни хотела, чтобы кто-нибудь узнал, что она была богата! – добавил надсмотрщик.

– Ну теперь-то она не богата! – усмехнулся кто-то из толпы.

– Пускай-ка она теперь сама пообслуживает богачей! – выкрикнул хорошо одетый мужчина.

– Уж лучше пусть послужит хозяину из низкой касты, – предложил, поедавший Публию глазами, парень в одежде касты Кузнецов, – но с тем же, или даже большим совершенством, чем потребовали бы от неё в высоком доме!

Этот парень заставил меня улыбнуться. Не секрет, что от рабынь, когда-то принадлежавших к высшим кастам, и на свою беду попавших к представителям низких каст, ожидается очень многое. Безусловно, у них теперь вообще нет касты любого вида. Даже человек из самой низкой из каст невообразимо выше их, поскольку в его доме они – всего лишь домашние животные.

– Она собиралась пережить падение Форпоста Ара, и наплевать ей было на то, что могло бы случиться с её сестрами по городу, – сообщил матрос.

Это известие было встречено ещё более гневными криками.

– Воспользовавшись такими ухищрениями, как провоцирующее платье и аксессуары, обнажавшее даже её икры, она надеялась, что её примут за простую незначительную красотку. А чтобы быть ещё привлекательнее для захватчиков, она даже отказалась подстричь свои волосы, несмотря на отчаянную потребность города в сырье для катапультных тросов. Этим она надеялась оказаться привлекательнее своих постригшихся соотечественниц. А ещё она носила с собой золото, которыми она надеялась подкупить завоевателей, чтобы купить у них для себя кольцо в нос и поводок. Короче, она уделила большое внимание подготовке себя для косианского рабовладельца.

Теперь вместо возмущённых криков из толпы послышался смех.

– В общем, – усмехнулся надсмотрщик, поднимая плеть, – мы тут подумали и решили, что будет очень уместно, чтобы её планы не пошли прахом. Так что, собираемся продать её именно косианцу!

Мужчины, услышав о таком решении, довольно хлопнули себя по бёдрам. Рассмеялись даже рабыни.

– Ну вот например, я – косианец! – выкрикнул один из мужчин, впрочем не носивший характерных одежд и аксессуаров Коса.

– Тогда, вполне возможно, – заметил наш матрос, войдя во вкус работы аукциониста, – ошейник, который она будет носить, окажется вашим!

– Не исключено, – засмеялся тот.

– И вот эта, – указал он на Клодию, – предала своих соотечественников, объявила о верности Косу и взяла косианское золото за свою измену!

– Но теперь-то она – рабыня? – уточнил кто-то с причала.

– Само собой, – заверил его парень с палубы бака.

– Предательница! – зло выкрикнул мужчина, одетый по косианской моде.

Клодия бросила умоляющий взгляд на надсмотрщика, и тот кивнул, разрешая ей говорить.

– Я сожалею о том, что я сделала! – тут же закричала Клодия. – Теперь я только рабыня! Пожалуйста, пощадите рабыню!

– Понятное дело, что и эту мы решили продать какому-нибудь косианцу, – сообщил надсмотрщик.

– Предательница! – крикнул косианец.

– Предательница! – вторил ему другой.

– Возможно, я куплю тебя! – крикнул третий. – Можешь не сомневаться в том, что плети в моём доме бьют больно!

– Я попытаюсь не вызывать вашего недовольства, Господин! – заплакала Клодия.

Теперь стало трудно что-либо расслышать. Шум стоял неимоверный. Барабаны и трубы на борту «Таис» гремели, с причала им отвечали, наверное, все музыкальные инструменты, что нашлись в городе. Не отставали в создании звукового фона и другие корабли. Кричали люди, кто-то что-то спрашивал с причала, ему что-то отвечали с палубы. Кто-то просто перебрасывался шутками.

Амилиана, периодически останавливавшегося, чтобы помахать толпе рукой, Сурилий в сопровождении тех, кто находился с ним, уводил с палубы бака. Скорее всего, Каллидор, теперь оставил палубу юта и ждал своего друга где-то в районе мачты. Похоже, Амилиану, командующему Форпоста Ара, решили оказать честь первым сойти на берег. Я и ещё несколько человек, включая Марка, пока остались на баке. Через некоторое время, под торжественный бой барабанов, рёв труб и приветственные крики толпы, Амилиан, хотя и без поддержки, но с заметной слабостью, сошёл на причал. За ним последовали Каллидор и Сурилий. Их и других офицеров сразу у сходни окружили мужчины, носящие медальоны городских чиновников.

Следом за этим, если можно так выразиться, официальным мероприятием, начали сходить на берег беженцы из Форпоста Ара, некоторые из них имели при себе небольшие узелки, скудное имущество, которое удалось спасти из горящего города, другое имущество робко следовало за своими владельцами на их собственных босых ногах. Большая часть толпы начала расходиться, уже через несколько енов, после того как причалы покинула процессия чиновников и офицеров. Вслед за ними потянулись в город и беженцы вместе со своей движимой и недвижимой собственностью. На корабле гребцы уже заканчивали крепить весла ещё перед швартовкой втянутые внутрь. Часть гребцов и матросов, свободных от вахт, закинув на плечи оружие и баулы с пожитками, потянулись к сходням. Встречали их с распростёртыми объятиями, часто демонстративно, кого родственники и друзья, кого их свободные спутницы, а тех, кто являлся рабовладельцами, с неподдельным нетерпением ожидали откровенно одетые, любящие рабыни. Почти то же самое происходило и в других местах и на других причалах.

– Удачный был рейс, – сказал надсмотрщик, подцепляя багром цепь, посредством которой рабская сбруя Публию крепилась к брусу, и подтягивая девушку поближе к борту.

– Это точно, – поддержал его я.

Едва тело Публии оказалось в пределах досягаемости, как двое других матросов перегнулись через планширь и вытянули рабыню на палубу бака, где поставили её на колени, пока оставив в кандалах, и сбруе. Через мгновение они точно так же вернули на судно и Клодию.

– Я так понимаю, – обратился ко мне матрос-надсмотрщик, – что у вас были некие тёплые отношения или что-то вроде того, с этими двумя рабынями.

– Да, – признал я.

– Рабыни, – окликнул он женщин.

– Да, Господин, – хором отозвались Публия и Клодия.

– Вы можете проститься с ним, – сообщил им парень, – способом подходящим для рабынь.

– Я желаю вам всего хорошего, Господин, – кротко проговорила Публия, стоя на коленях передо мной и, опустив голову, поцеловала мои ноги.

– И тебе всего хорошего, рабыня, – ответил я.

Клодия вслед за Публией, подползла ко мне и, встав на колени, согнулась и мягко и изящно, прижалась губами к моей ноге.

– Я тоже желаю вам всего хорошего, Господин, – попрощалась она.

– Удачи и тебе, рабыня, – сказал я.

А вот Марк, в отличие от остальных не смотрел ни на пирсы, ни на город, поднимавшийся над гаванью. Его внимание, было обращено в другую сторону, наружу, к выходу из гавани.

На причалах к этому времени уже было пусто, лишь несколько рабынь задержались здесь.

Надсмотрщик присел около Публии. Первым делом, отстегнув ручные кандалы от цепи, крепившейся к брусу, и сняв с её запястий браслеты кандалов, он завернул руки девушки за спину и защёлкнул на них наручники. Только после этого матрос занялся её ногами, точно так же отстегнув кандалы от цепи, затем освободил от кандалов сами щиколотки. Потом настала очередь сбруи. Закончив с Публией, парень перешёл к Клодии.

– Кажется, Ты не слишком стремишься поскорее увидеть Порт-Кос, – заметил я, обращаясь к молодому воину.

– Где, по-вашему, сейчас находятся северные войска Ара? – спросил меня он.

– Где-нибудь к югу от реки, – ответил я.

– Экспедиционные войска Коса ни за что не смогут проскользнуть между ними и рекой, – пробормотал Марк.

– Возможно, не смогут, – не стал спорить с ним я.

– Это было бы просто невозможно, – заявил он, похоже, пытаясь убедить скорее себя, чем меня.

– Возможно, – пожал я плечами, и обернулся.

Мужчина принес два рабских капюшона и цепь для шей, футов пять длиной и с ошейниками на каждом конце. Публия была повёрнута и поставлена на колени перед уже стоящей так Клодией. Шея Клодии оказалась запертой в ошейнике первой. Услышав за спиной сухой металлический щелчок, Публия испуганно вздрогнула, но обернуться не осмелилась. Следующий щелчок возвестил о том, что второй ошейник сомкнулся уже вокруг её шеи. Две рабыни были теперь соединены цепью, длина которой, действительно, оказалась около пяти футов. Круглые от испуга глаза Клодии ещё успели встретиться с моими перед тем, как на её голову опустился рабский капюшон, а его ремень затянулся под её подбородком и плотно прижался к шее. Мужчина застегнул пряжку на затылке рабыни. Через мгновение то же самое было проделано и со второй невольницей.

Надсмотрщик, поставив обеих женщин на ноги, схватил Публию под руку и повёл вдоль правого борта в сторону мачты, где как раз была установлена сходня. Клодия, семенила следом за ними, реагируя на натяжение и рывки цепи, совершенно беспомощная, ничего не видящая перед собой из-за кожаного капюшона.

Я снова обернулся в сторону гавани, и окинул взглядом громаду маяка, высившегося на мысу. Как я уже сказал, ночью его свет можно было увидеть за многие пасанги на восток и на запад по реке.

– О чем задумался? – спросил я Марка.

– О мести, – сказал он, с горечью в голосе, – и о верности.

– Странный набор мыслей, – прокомментировал я, и снова обернулся в сторону пирса где, мимо ящиков, коробок и прочих товаров вели двух голых рабынь, Публию и Клодию.

Сразу за пирсами начинались многочисленные здания, главным образом склады и мастерские, занимавшиеся изготовлением парусов, вёсел, тросов и прочих необходимых в морском деле вещей. Узкие улочки между этими домами вели в город. Скорее всего, эту пару рабынь, проведя по одной из этих улиц, доставят в дом какого-либо работорговца. Сомневаюсь, что пройдя по улицам города, женщины получат хоть какое-то представление относительно того, на что похож Порт-Кос. Капюшоны с них теперь снимут только в доме работорговца. Так что беспомощность и полная дезориентация им гарантированны, причём надолго. Подозреваю, что вплоть до самой их продажи с аукциона, им не предоставят доступа к окну и не выведут наружу без рабского капюшона или повязки на глазах. Да и после торгов, многое будет зависеть от решения их владельцев.

– Я зол, – прорычал молодой воин, возможно, больше себе, чем мне.

– Почему это? – поинтересовался я.

– Я не понимаю слишком многого, – ответил он.

– Есть много чего, что не может понять ни один из нас, – постарался успокоить его я.

– Я огорчён, – вздохнул Марк.

– Потому, что война это не только развевающиеся знамёна и солнце, вспыхивающее на серебристых щитах? – спросил я, вспомнив слова Амилиана.

– Возможно, – буркнул он.

Я обернулся и окинул взглядом пирс. Там всё ещё ошивались три рабыни. Причём, две из них были с обнажёнными грудями.

– Выкинь из головы мрачные мысли, – посоветовал я. – Вы все добрались до Порт-Коса и теперь в безопасности. Радуйся. Сходи, осмотри город. Пошли со мной, если хочешь, пропустим по стаканчику. Давай вместе посмотрим, что Порт-Кос может нам предложить в смысле порабощенных женщин. Он известен, наряду с Викторией и кое-какими другими городами, как превосходное место в этом отношении.