Текст книги "Предатели Гора (ЛП)"

Автор книги: Джон Норман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 33 страниц)

Она поднесла руки к своему лицу. Шнурок мешочка с деньгами был дважды обмотан вокруг левого запястья девушки. Она держала руки перед собой, прикрывая лицо ниже переносицы, и скрывая ими нижнюю часть лица на манер вуали.

– Ага! – воскликнул я.

Теперь, когда меня не отвлекало её тело, как это было вначале, я вспомнил, где я мог видеть эти черты верхней части лица. В оправдание своей ненаблюдательности могу сказать, что при нашей первой встрече было довольно темно, и мне было особо не до разглядывания её особенностей. Я просто проходил мимо, пробираясь к своему спальному месту вчера вечером, но теперь я со всей ясностью вспомнил, эти маленькие руки, ладони которых со всей их деликатностью, чрезвычайной чувствительностью, выставленной открытостью, были повёрнуты ко мне. Теперь-то я понял, кем она была. Возможно, за время этой ночи она поняла, что она наделала. Возможно, большую часть этой ночи она провела рыдая от позора. И всё же теперь, утром, по-видимому, к настоящему времени, будучи полностью осведомленной о том, что делала, она осмелилась снова держать руки перед мужчиной именно таким образом. А ведь даже вчера вечером, едва поняв, как она держит руки, женщина быстро и пристыжено, повернула их ладонями внутрь, демонстрируя мне их тыльные стороны. Это, кстати, вполне ожидаемо от гореанки, попытаться скрыть черты своего лица от мужчины, прижав сложенные чашечкой руки перед носом и ртом. Как я уже не раз упоминал, гореане обычно расценивают губы и рот женщины как чрезвычайно чувственные детали её внешности, так что нет ничего удивительного в том, что многие свободные женщины, особенно представительницы высших каст, обеспокоены тем, чтобы скрыть их. Как же легко избавить их от этой иллюзорной защиты! Достаточно просто взять мизинцы и потянуть их на себя и в стороны, и можно сколь угодно долго любоваться ртом и губами женщины, открытыми перед вами. Однако в этом случае, когда она держала ладони повёрнутыми ко мне, я просто взял её за запястья и мягко отвёл руки вниз. Это выставило её слегка приоткрытые губы и рот для моего обозрения. Дыхание девушки стало быстрым и прерывистым.

– Да, – кивнул я, – теперь я вспомнил.

Вчера вечером я обнажил её лицо прямо перед тем, как закрепить её же собственную вуаль, вставленную ей в рот. В своё оправдание могу сказать, что вчера вечером в общей спальне третьего этажа было очень темно, крошечные лампы висели далеко в стороне и сзади, но теперь, после тщательного осмотра, я видел, что это действительно была та самая женщина.

– Вы заткнули мне рот, – сказала женщина. – Вы навязали мне свою волю. Я не могла ни говорить, ни кричать. Вы просто не позволили мне этого.

Я кивнул.

– И Вы связали меня! – прошептала она.

– Конечно, – сказал я.

Я сделал это её же чулками. Она смотрела на меня со страхом в глазах. Возможно, прежде её ещё никто и никогда не связывал. Теперь видя перед собой всю её красоту, а не сомневался, что она создана для верёвок, стали и кожи.

– Как тебе удалось освободиться? – поинтересовался я.

Признаться, мне было любопытно услышать то, что она ответит.

– Нет, – покачала она головой. – Самой мне не удалось этого сделать. Я была абсолютно беспомощна. Я не могла даже начать освобождать себя. Меня развязал кузнец, спавший неподалёку, и обнаруживший меня, когда проснулся.

– Понятно, – кивнул я.

– Вы знали, конечно же, что я не смогу освободиться самостоятельно! – внезапно, сказала она, с оттенком укоризны в голосе.

– Конечно, – признал я.

– Скажите, а рабынь тоже так связывают? – задрожав спросила девушка.

– Иногда, – ответил я.

– Вы порезали мою одежду, лишив её всех крючков и завязок, – сказала она. – Но всё же не стали раздевать меня. Вы оставили одежду лежащий на мне так, что она могла защитить мою скромность. Вы даже прикрыли мою голову и лицо моим капюшоном, что я не оказалась там с открытым лицом. Спасибо вам за это.

Я молча кивнул.

– Конечно, – добавила женщина, – капюшон при этом, мало чем отличался от рабского капюшона.

– Верно, – признал я.

– В итоге, если я не двигалась, то я не могла видеть того, что происходит вокруг меня, – заметила она, – а если бы я только пошевелилась, то я бы сама обнажила своё лицо.

– Выбор был за вами, – сказал я.

– К тому же, стоило мне дёрнуться, – продолжила она, – а оказалась бы голой.

– И снова, – кивнул я, – это было бы вашим выбором.

– Это потому, что я – свободная женщина? – уточнила она.

– Конечно, – согласился я.

– Будь я рабыней, то мне кажется, что у меня не было бы такого выбора, – предположила моя собеседница.

– Скорее всего, не было бы, – согласился я. – Рабыня обычно просто остается в том виде, в каком её оставил мужчина, например, в твоём случае, по-видимому, голой и связанной.

– А что Вы сделали с моим кинжалом, после того, как разоружали меня и оставили меня там полностью беспомощной? – спросила она.

– Я его сломал и выбросил, – ответил я.

Девушка понимающе кивнула.

– Ты возражаешь? – поинтересовался я.

– Нет, – покачала она головой.

– Он скорее мог стать причиной твоей смерти, чем защитил бы тебя, – пояснил я.

– Теперь-то я это понимаю, – призналась девушка. – Ужасной глупостью было носить его с собой.

– Точно, – усмехнулся я.

– Впрочем, и помимо этого, – добавила она, – мне не следовало держать при себе такую вещь. Это было неестественно и неправильно для меня иметь его.

– Возможно, впредь Ты избежишь подобной ошибки, – предположил я.

– Даже не сомневайтесь, – заверила меня женщина.

Женщина должна защищаться не сталью, а таким оружием как её беспомощность, уязвимость и её способность доставить ни с чем несравнимое удовольствие.

Я встал на ноги и, обернувшись, заглянул в тарновый ангар.

Птица заканчивала с куском мяса, который ещё недавно висел на веревке. Дежурный стоял рядом и держал в руке поводья.

– Я оставил тебя полностью прикрытой твоей одеждой, – заметил я, снова возвращая внимание к женщине, – хотя, конечно, их пришлось бы сшить заново и вернуть на место все завязки, но их, по крайней мере, можно было бы запахнуть и придерживать на себе. Как же тогда получилось, что Ты одета столь странным образом?

– Мне показалось, что это подходит мне, – сказала она, – что я должна носить это или нечто подобное, или возможно меньшее, даже ничего вообще.

Я промолчал, и женщина в ужасном смущении опустила глаза. Похоже, она крайне неловко чувствовала себя, будучи выставленной на всеобщее обозрение. Но с другой стороны, она сама сделала это.

Коже девушки была чрезвычайно светлой. Понятно, что основной причиной этого была её генетическая принадлежность к белой расе, но также несомненно и то, что немалую роль в такой белизне сыграла необходимость ношения плотных, жёстких, тяжёлых одежд сокрытия, столь обычных среди большинства зажиточных гореанских женщин. Думаю, контраст между прежними одеждами сокрытия и её сегодняшним «одеянием», больше подходящим для порабощённой девки, должен быть особенно и шокирующе драматичным для неё, знавшей о своём прошлом и настоящем статусе. Могу себе представить, какой богатый спектр новых эмоций она должна была сейчас испытывать, стоя на коленях на влажных камнях и чувствуя вольный воздух на своём теле.

Я снова бросил взгляд на тарна. Огромная птица как раз закончила с едой и уделила внимание корыту с водой. Практически полностью обглоданная кость с обрывком верёвки, покрытая множеством царапин и борозд, валялась в стороне среди соломы. Птица погружала клюв в высокую узкую ёмкость, набирала в него воду, после чего запрокидывала голову и, встряхивая ей проталкивала воду в горло.

– Ага, – воскликнул я, внезапно хлопая себя по лбу, словно ко мне наконец пришло понимание происходящего, – значит, Вы – свободная женщина, стоите передо мной на коленях, как будто могли бы быть рабыней. Как грубо! Как невоспитанно с моей стороны! Мне очень жаль. Простите мне, Леди.

И я поспешил поднять девушку на ноги.

– Нет, – испуганно вскрикнула она, снова опускаясь на колени.

Я отстранился и словно озадаченно уставился на неё.

– Именно так мне и надлежит стоять, – пролепетала женщина, – на коленях, перед таким мужчиной, как Вы.

– Не понял, – сказал я.

– Вы разоружили меня, – поспешила объяснить она. – Вы заткнули мне рот. Вы сделали меня беспомощной, связав так, как связывают рабынь. Вы закрыли мою голову капюшоном, сделав так, что я не могла ничего видеть, не рискуя обнажить своё лицо. Вы сделали мою одежду такой, что она превратилась в полосы ткани и лоскуты, и я не посмела бы пошевелиться, не оказавшись нагой в общественном месте, а кроме того, любой из находившихся в спальне мужчин, мог бы поднять их и использовать меня для своего удовольствия.

– Ну, я нашёл ваши действия неприятными для себя, – как бы смущённо объяснил я ей.

– Я надеюсь, что в будущем, – прошептала она, – я смогу быть более приятной для вас.

– Тарн готов, – объявил дежурный, выводя крутящую головой и сверкающую глазами птицу из ангара.

Женщина при виде этого гиганта испуганно сжалась в комочек.

– Прощай, свободная женщина, – бросил я отворачиваясь от неё.

– Нет, – вскрикнула она. – Пожалуйста!

– Веди его к тарновым воротам, – скомандовал я дежурному. – Мне пора вылетать.

– Пожалуйста! – снова крикнула свободная женщина.

Дежурный, сжимая в кулаке поводья, повел птицу от ангара к воротам. Я последовал за ним. Вскоре мы были уже у рампы, ведущей к посадочной платформе.

С высоты платформы я мог видеть местность, расстилающуюся на пасанги вокруг. Я чувствовал, как возбуждён тарн, впрочем, надо признать, сам я был взволнован не меньше. Птица нетерпелива распахнула крылья. Платформа слегка вздрогнула, но выдержала, ведь её конструкция была рассчитана и не на такие нагрузки. Дежурный развязал верёвочную лестницу, ведущую к седлу.

Полагаю, что девушке пришлось собрать всю свою храбрость, чтобы последовать по рампе на посадочную платформу за мной и этим крылатым монстром.

Стоило мне обернуться и посмотреть на неё, как она мгновенно опустилась на колени, разведя их в стороны. Именно так, как она стояла передо мной ранее во дворе, когда я предположил, что она была рабыней.

– Прощайте, – сказал я.

– Нет, – крикнула женщина. – Возьмите меня с собой!

– Что? – спросил я.

– Я продала все свои вещи, – сообщила она мне. – У меня теперь нет больше ничего, кроме того, что Вы видите на мне, два тонких чёрных шнура, полосу жёлтой ткани и эти монеты!

Сказав это, девушка протянула мне кошелёк.

– Кошелёк достаточно тяжёл, – заметил я. – Ты можешь купить себе всё, в чём Ты нуждаешься.

– Я отдам их все вам, – заявила она. – Возьмите меня с собой!

– Не понял, – сказал я.

– Вы покорили меня, – пояснила девушка. – Вы показали мне, что я – женщина!

Я окинул её оценивающим взглядом. Надо признать, что она действительно неплохо выглядела стоя на коленях.

– О, это произошло не вдруг, – сказала она. – Я уже давно, в течение многих лет, сама знала это. Я долгие годы боролась с этим. И теперь я сдаюсь!

– Полностью, и безоговорочно? – уточнил я.

– Да! – воскликнула она. – Да!

– Понятно, – кивнул я.

– Я устала жить двойной жизнью, – призналась она. – Я – женщина!

– Я вижу это, – улыбнулся я.

– Я должна принадлежать таким мужчинам, как Вы, – сказала она.

Это её заявление не показалось мне надуманным.

– Кто Ты? – спросил я.

– Я – Феба, Леди Тельнуса, – представилась женщина.

Я улыбнулся про себя. Из косианских красоток получаются превосходные рабыню. Их, кстати, немало в Порт-Каре.

– Красивое имя, – заметил я.

– Возьмите меня с собой! – попросила она. – Я заплачу!

– Там, куда я направляюсь, будет опасно, – предупредил я.

– Я готова к любым опасностям, – сказала она.

Безусловно, опасность в любом случае угрожает, прежде всего, мужчинам, а не женщинам, ведь и исходит эта опасность в основном от мужчин, которые отлично знают, что надо делать с женщинами. Возможно худшее, что могло бы произойти с ней, это оказавшись в рабских цепях и под плетями, использоваться в качестве вьючного животного. Нет, конечно, она, будучи свободной, вполне могла подвергнуться некоторому риску. Всё же свободные женщины, являясь людьми, имеют куда больше шансов быть убитыми, чем рабыни, которые фактически являются животными. Мародёр, например, особенно когда его жажда крови осталась позади, скорее всего, не стал бы убивать рабыню, предполагая, что она послушна как кайила и отчаянно заинтересована в том, чтобы полностью удовлетворять его требованиям. Он просто заявит свои права на неё.

– В настоящее время в рабыне я не нуждаюсь, – отрезал я, поскольку это ни в коем случае не согласовалось с первой частью моего плана касавшейся проникновения в Форпост Ара.

– Тогда возьмите меня в качестве своей служанки, – предложила она.

– Моей служанки? – опешил я, рассматривая стройную, стоящую на коленях, полуголую красотку.

– Да! – закивала Леди Феба.

– Тарн готов, – объявил дежурный.

– Я прошу вас о женском удовольствии! – выкрикнула она.

– Тебе не получить полного женского удовольствия, будучи простой служанкой, – заметил я. – Той кто не принадлежит полностью.

– Тогда возьмите меня в качестве рабыни! – попросила девушка.

– Я же сказал, в настоящее время рабыня мне не нужна, – ответил я.

– Ну тогда в качестве служанки, – снова сказала она и, протянув мне монеты, добавила: – Я заплачу вам за это.

Я ещё раз посмотрел на неё, обращая внимание на её потребности, красоту и отчаяние.

– Может быть позже, если я буду хорошо служить, Вы сочтёте меня достойной ошейника, – прошептала она, и подняла монеты ещё выше, умоляюще глядя на меня.

– Каким видом служанки Ты хотела бы быть? – поинтересовался я.

– Тем видом, которым Вы хотели бы меня видеть, – ответила Леди Феба.

– Ты готова служить без ограничений и оговорок? – уточнил я.

– Да, – заверила она меня, – я готова служить именно так!

– Полной служанкой? – спросил я.

– Да, – подтвердила Леди Феба, – полной служанкой!

– Я готов рассмотреть возможность взятие тебя с собой, только на этих условиях, – предупредил я.

– Возьмите меня в качестве полной служанки, – проговорила женщина.

– От чьего имени Ты просишь об этом? – осведомился я.

– От имени всех женщин, таких как я, и у всех мужчин, таких как Вы, – объявила она.

– Ты хоть понимаешь, что находишься на волосок от рабства? – поинтересовался я.

– Я надеюсь, что, в конце концов, Вы позволите мне пересечь тот волосок, – выдохнула Леди Феба.

Тарн нетерпеливо раскрыл и сложил свои крылья. Девушка мгновенно съёжилась и, повернув голову в бок, испуганно склонилась так, что между её щекой и досками платформы остались считанные дюймы. Эта птица приводила её в ужас, впрочем, как и любую другую женщину.

Я задумчиво посмотрел на лестницу, ведущую к седлу.

– Возьмите меня с собой, – взмолилась Леди Феба, поднимая на меня глаза, в которых я ясно читал отчаяние. – Я хочу быть собой, той кто я есть на самом деле!

– Ты хоть знаешь, о чём просишь? – спросил я, мгновенно задрожавшую женщину. – Там, куда я направляюсь, мужчины не идут на компромисс с женщинами. И можешь мне поверить, тебя, одетую таким образом, мужчины будут рассматривать именно как женщину.

– Я и есть женщина, – сказала она.

– Надеюсь, что Ты понимаешь характер таких мужчин, – проворчал я.

– Я не желаю иметь ничего общего с любым другим видом мужчины, – заверила меня Леди Феба.

– Такие мужчины предпочитают рабынь, – напомнил я.

– Значит, я буду служить им как рабыня! – заявила она.

Тарн снова в нетерпении хлопнул крыльями, переступив с ноги на ногу, и девушка испуганно вскрикнув, сжалась в маленький комочек.

Как же она боялась эту огромную гордую птицу! И какой соблазнительной, стройной и напуганной выглядела её коленопреклонённая фигурка.

– Вот только мне сейчас не нужна никакая рабыня, – проворчал я.

– Тогда возьмите меня хотя бы как вашу служанку, – попросила женщина.

– Мою полную служанку? – улыбнулся я.

– Да, – с жаром воскликнула она. – А потом, делайте со мной всё, что Вы захотите.

– Ты искушаешь меня, – усмехнулся я. – Всё же, Ты – красивая женщина, одна из тех, что достойны быть проданными с торгов.

– Ну так позвольте мне купить своё рабство, – предложила Леди Феба.

– Признаться, меня беспокоит, что придётся подвергать опасности свободную женщину, – признался я.

– Уверена, что Вы колебались бы куда меньше, – заметила она, – если бы я был пленницей или служанкой.

– Верно, – кивнул я.

– Вот, – подняла кошелёк женщина, – позвольте мне купить свой плен и служение.

– Встань, – приказал я, забрав у неё монеты, – Запрокинь голову, открой рот. Шире!

Уже через мгновение я знал, что она не скрыла никаких мелких монеток или маленьких драгоценностей во рту, ноздрях, ушах или волосах. Затем, я, взяв девушку за руку, подвёл к одной из стоек тарновых ворот и заставил её, прижав руки к дереву, сделать шаг назад и расставить ноги. В этом положении было не трудно определить, что она ничего не скрыла от меня в подмышках. Подняв её ноги, одну за другой, я проверил, что в пространстве между пальцами либо под стопой не приклеено чего-либо. Потом тщательному обыску подверглись и остальные части её тела.

– Ой! – пискнула она. – Ох!

Наконец, я вернул ткань на прежнее место, плотно подтянув её, так же как и было до осмотра и, слегка поддержав её, снова поставил на ноги.

Леди Феба укоризненно посмотрела на меня.

– Ну что ж, кажется, у тебя больше ничего нет, – сообщил я.

– Так и есть, – заверила меня она.

– Вытяни руки вперёд, – приказал я.

Она послушно выполнила команду и вскрикнула от неожиданности, обнаружив, что на её запястьях сомкнулись рабские браслеты. Женщина подняла рука перед собой, и поражённо уставилась на них, словно не понимая, как они могли быть столь внезапно окружены сталью.

– Теперь Ты моя пленница, – объявил я ей, – и я собираюсь держать тебя при себе некоторое время, может быть всего несколько енов, а может гораздо больше, в зависимости от моего, а не твоего желания, в качестве простой, но полной служанки. По окончании этого времени, я сделаю с тобой то, что посчитаю нужным, возможно сделав тебя рабыней, или отдав другому, или продав в рабство.

Леди Феба смотрела на меня, и в глазах её читался испуг.

– Ты понимаешь меня? – уточнил я.

– Да, – кивнула она.

Тогда я, без лишних нежностей, потащил её к тарну, пока она не очутилась у подножия лестницы, свисавшей с седла. Оказавшись там, в непосредственной близости от крылатого гиганта, женщина задрожала от страха.

– Стой спокойно, – велел я ей, вытаскивая из своего рюкзака полосу похожей на шарф ткани.

Это была ветровая маска, которую тарнсмэны при полёте на больших высотах иногда повязывают на лицо, прикрывая рот и ноздри. На этот раз я завязал этот шарф на глазах женщины, ослепив её. Очень многие женщины, в особенности самые чувственные и интеллектуальные из них, панически боятся тарнов. Не редкость для них впасть в истерику, оказавшись поблизости. Так что нет ничего удивительного, что тарнсмэны заранее прибегают к мешку на голову или повязке на глаза. Это помогает контролировать и управлять женщиной. Кроме того, в случае если женщина – пленница или рабыня, считается полезным, не держать её в неведении относительно маршрута и того места в котором она оказалась. Для неё достаточно знать, что она находится в безупречном заключении. Зачастую женщина в течение многих недель понятия не имеет, где она находится и в каком городе её держат, вплоть до момента своей продажи.

– Я ничего не вижу! – пожаловалась она.

– Именно для этого я и завязал тебе глаза, – сказал я.

– Вы можете наказать меня, не так ли? – полюбопытствовала Леди Феба.

– Даже не сомневайся, – усмехнулся я.

– И Вы сделаете это? – уточнила она.

– Конечно, – заверил я девушку.

Затем я закинул её себе на плечо, само собой головой назад, как и принято носить рабынь, и, не мешкая, вскарабкался по лестнице. Женщина отчаянно вцепилась в луку седла, едва только я посадил её перед собой. Кстати, по обе стороны седла имеется множество различных колец и ремней, служащих для крепления груза. Само собой их можно использовать и для того, чтобы закрепить женщину. Леди Феба из Тельнуса, конечно, была свободной женщиной, и хотя будучи, в некотором смысле, моей пленницей, всё же имела особый статус. Поэтому я не перебросил ее через седло, вниз животом, привязав в полностью беспомощном положении, как если бы она была обычной пленницей. Я только накинул левый ремень на её правое запястье, и закрепил его на кольце и то же самое сделал с правым ремнём и левым запястьем девушки. Таким образом, даже соскользнув с седла, она не могла упасть, и её руки оставались относительно свободными, чтобы держаться за луку седла. Себя я тоже не забыл пристегнуть ремнём безопасности, туго затянув пряжку. Как то раз, я не сделал этого, за что и поплатился. Это была давняя история, произошедшая неподалёку от Ара. Тогда мне здорово повезло, и я выжил после падения. С тех пор я редко пренебрегал этой предосторожностью, если, конечно, время позволяло. Сразу вспомнилась гибкая фигура оливковокожей Талены, дочери Марленуса из Ара. Правда сам Марленус отрёкся от неё сразу же, как только получил очевидное свидетельство того, что она стала рабыней, и после того, как Самос из Порт-Кара, в цепи которого она попала, возвратил её в Ар, опозоренная женщина была изолирована в Центральной башне. Однако теперь выяснилось, что в отсутствие Убара, исчезавшего где-то в Горах Волтая, во время карательной экспедиции против тарнсмэнов Трева, положение Талены начало восстанавливаться. Она снова начала появляться в общественных местах. Я сам видел её паланкин на улицах города и нисколько не сомневался, что она снова стала гордой и надменной. Лично я не видел в ней рабыню. С другой стороны Раск из Трева, и не только он, в этом были уверены. Впрочем, с тех пор я сильно изменился, и подозревал, что теперь, смог бы быть более проницательным. В конце концов, хотя она и была дочерью Убара, и в настоящее время снова занимала высокое положение в Аре, она по-прежнему была всего лишь женщиной. Интересно, как бы она извивалась у моих ног, в попытках заинтересовать меня, оказавшись передо мной голой и в цепях.

– Ой! – тоненько ойкнула Леди Феба.

– Ты худая, – заметил я, – но всё же у тебя неплохие формы.

– Спасибо, – выдохнула она.

– Думаю, ласкать тебя будет приятно, – предположил я и, не дождавшись её ответа, – полюбопытствовал: – Ты возражаешь?

– Нет, – ответила женщина.

– Почему нет? – решил уточнить я.

– Я – ваша служанка, полностью, – сказала она.

Её тело было необычайно чувствительно для свободной женщины. Оно, конечно, ещё не было телом рабыни, но, в конце концов, Леди Феба, ей пока и не была. Впрочем, такое преобразование могло произойти очень легко, под воздействием ошейника и соответствующей дисциплины.

На короткое мгновение в памяти снова всплыл образ гордой и надменной Талены, дочери Убара, снова начавшей свой путь наверх. О да, при внимательном рассмотрении этого вопроса, я решил, что она просто замечательно смотрелась бы в цепях или извиваясь у моих ног и пытаясь заинтересовать меня. Кроме того, я не мог забыть того, какой высокомерной, надменной и жестокой была эта женщина по отношению ко мне, в Порт-Каре, с каким презрением она говорила со мной, отбросив всё что между нами было прежде, наплевав на мою любовь к ней, когда я был парализован, беспомощен, и не мог даже самостоятельно подняться со стула, будучи жертвой яда Саллиуса Максимуса, прежде бывшего одним из пяти Убаров Порт-Кара, незадолго до принятия декларации о Суверенитете Совета Капитанов. Интересно, думала ли она, обо мне как об инвалиде, по-прежнему находящемся в Порт-Каре и сидящем перед огнем на всё том же стуле. Но я выздоровел. Полностью! Я получил противоядие из Торвальдслэнда. Впрочем, у меня были подозрения, что Талена могла видеть меня из своего паланкина в Аре. Ведь буквально на следующую ночь была предпринята попытка покушения на мою жизнь в Туннелях, одном из рабских борделей Людмиллы, в честь которой даже улицу так и назвали: переулок рабских борделей Людмиллы. Было и ещё кое-что: на берегу моря близ Брундизиума я своими глазами видел доказательства того, что она была виновна в измене Ару.

– Ой! – пискнула Леди Феба.

– О да, Талена, – подумал я про себя.

Теперь, по прошествии лет, набравшись жизненного опыта, я был уверен, что смог бы рассмотреть в ней рабыню. Возможно, я действительно был дураком, позволив ей уйти. Да, она могла бы стать интересной рабыней, возможно даже, самой низкой рабыней. Я поскорее выкинул мысли об этой женщине из своей головы.

– О-о-охх! – задохнулась Леди Феба, сидевшая с завязанными глазами передо мной в седле и уже нетерпеливо начинающая извиваться.

Тихо звякнули звенья цепочки рабских наручников. Я даже залюбовался приятным контрастом белых бёдер девушки и гладкой, тёмной, глянцевой кожи седла. Иногда они плотно прижимались, расплющиваясь о седло, как будто в попытке охватить его изо всех сил, в других случаях, она, беспомощно ёрзая, тёрлась ими по тёмной коже. Не думаю, что она была первой женщиной, которая была использована прямо на спине тарна. Её колени внезапно подогнулись, она подняла их так, что почти обхватила ими луку седла. Я даже задался вопросом, не стоит ли мне пристегнуть к кольцам и её лодыжки, удерживая бедра разведёнными по разные стороны седла, лишив Леди Фебу всяческой возможности попытаться избежать моего внимания и вынудив её тем самым испытать все те эмоции, что я для неё выбрал.

– О-о-ой, о-о-охх, – простонала женщина.

– Тихо, – шикнул я на неё.

– Вы остановились! – прошептала она.

– Тихо, – повторил я.

Будь она рабыней, а не свободной женщиной, и это повторение команды могло бы стоить ей мгновенной оплеухи или последующего наказания плетью.

Дежурный до этого с интересом посматривавший на нас, обернулся. Со стороны двора донеслись звуки, свидетельствовавшие о возникшей там сумятице и волнении.

– Эй, парень, – окликнул я его и бросил вниз монету.

– Благодарю, тарнсмэн! – обрадовано крикнул он, не ожидая вознаграждение такого размера.

Я вполне обоснованно был уверен относительно причин этого волнения, и таким образом, решил, что мне пора убираться из «Кривого тарна» подобру-поздорову.

– Вы по-настоящему щедры, тарнсмэн, – сказал дежурный, отходя в сторону.

Это было разумной предосторожностью с его стороны, ибо при взлёте тарн запросто мог смахнуть его с платформы. А до рва лететь было приблизительно футов семьдесят-восемьдесят, что было бы особенно обидно, получив только что целый серебряный тарск. Швыряя дежурному монету такого достоинства, я, конечно, делал широкий, и как мне кажется, немного хвастливый жест. Однако с другой стороны, в действительности он мне практически ничего не стоил, поскольку монету я извлёк из того кошелька, что прихватил с собой из мыльни у здоровяка из компании Артемидория.

Я быстро затянул наверх верёвочную лестницу, смотал её и закрепил на боку седла. Отчаянные вопли, крики негодования и шум драки теперь уже доносились сюда совершенно отчётливо. Судя по всему, в потасовке участвовали как минимум четыре-пять человек. Уверен, что различил даже звуки ударов и крики боли.

Я взял в руки поводья и отрегулировал их так, чтобы натяжение на всех было одинаковым, и птица с радостным нетерпением и готовностью направилась сквозь тарновые ворота к переднему краю посадочной платформы. Отсюда тарн, мог взлететь одним взмахом крыльев, немедленно оторвавшись от земли.

– Держись крепче, – предупредил я свою служанку.

Она застонала от страха, но изо всех своих сил вцепилась в луку седла.

– О, Вы только посмотрите, – привлёк моё внимание дежурный. – Там какой-то голый мужик! Дерётся!

– Неужели! – сразу заинтересовался я.

– Точно вам говорю! – заверил он меня.

– Интересно, – сказал я.

– Наверное, не оплатил свои счета и теперь пытается смыться, – предположил дежурный, кстати, не проявляя ни малейшего желания помчаться вниз и присоединиться к драке.

Весьма разумное решение, на мой взгляд.

– Это он напрасно, – заметил я.

Сам я оплатил все свои счета должным образом прежде, чем покинуть главный корпус «Кривого тарна». Что ни говори, но делать это нужно. В конце концов, владельцам постоялых дворов было бы трудно оставаться на плаву, если бы никто не платил по счетам. Это не очень практично, удерживать каждого мужчину или женщину в ожидании пока кто-нибудь не внесёт за них сумму выкупа. Впрочем, не буду отрицать и того, что некоторые гореанские постоялые дворы, особенно расположенные в отдаленных районах, зачастую функционируют как немногим более чем ловушки для женщин, и в действительности содержатся местным работорговцем.

– Кажется, этот растяпа пытается пробиться в этом направлении, – заметил дежурный.

– Очень интересно, – хмыкнул я.

На мой взгляд, если этот товарищ действительно пытался убежать, не оплатив по счетам, то это направление было бы самым экстравагантным из всех для него возможных. Но кстати говоря, если бы здесь на самом деле имела места попытка сбежать не оплатив долг, то я едва ли мог обвинить его. Цены в «Кривом тарне» действительно были возмутительны. Мой собственный счёт, например, в сумме дошёл до девятнадцати медных тарсков и одного бит-тарска. Последний за использование Леди Темионы этой ночью. Если перечислить всё по пунктам то сюда вошли десять за постой, два за ванну и принадлежности для неё, два за одеяла, пять за хлеб, пагу и кашу, ну и опять же бит-тарск за ан с Леди Темионой, единственное в этом чеке, что возможно, было в пределах разумных границ. И это притом, что я обошёлся без завтрака этим утром, правда, прежде всего, чтобы сэкономить время, но, не скрою, отчасти это было сделано и исходя из законного протеста к ценам «Кривого тарна». К счастью, в моём дорожном мешке ещё оставались несколько полос вяленого тарска. Правда, я не был уверен, сочтёт ли Леди Феба их съедобными или нет, но боюсь, что ей придётся отучаться быть привередливой в еде. Заодно, научу-ка я её брать их в рот с моей руки. Это поможет ей понять, что теперь она в плане пищи полностью зависит от мужчин.

– Как там поживает наш друг? – поинтересовался я.

– Он упал! Всё они взяли его! Ого, да он встаёт! – комментировал дежурный. – Ха! Парни успели надеть на него цепи!

– Ну, тогда желаю всего хорошего, – сказал я дежурному.

Честно говоря, я подумывал о том, чтобы подождать на платформе ещё некоторое время, конечно, в случае, если бы бородачу удалось бы достичь её, а уже затем, на его глазах обратиться в бегство, но как выяснилось, теперь он нескоро доберётся досюда, по крайней мере, не этим утром.

– И вам всего хорошего! – крикнул дежурный, цепляясь за столб тарновых ворот.