Текст книги "Предатели Гора (ЛП)"

Автор книги: Джон Норман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 33 страниц)

Джон Норман
Предатели Гора

1. Дорога

Внезапная вспышка молнии высветила размытую за стеной ливня череду фургонов, запрудившую дорогу, и позволила мне рассмотреть выше и слева от меня, где-то в половине пасанга впереди, возвышавшийся на каменном плато постоялый двор «Кривой тарн».

– Фух, – облегчённо вздохнул мужчина шедший рядом со мной. – Осталось пройти меньше пасанга

– Вот только сомневаюсь, что у них найдутся свободные места, – устало проворчал второй.

– Тебе-то какая разница? Ты всё равно не сможешь позволить себе остановиться там, даже если бы места у них были, – осадил его первый.

– Зато сможем встать лагерем у его стены с подветренной стороны, – заметил второй, – заодно и наши животные смогут пить из их рва.

– А что нам мешает поставить фургоны в круг где угодно? – спросил первый.

Зачастую подобные группы, путешествующие вместе, во время привалов выстраивают свои фургоны в круг, вплотную друг к другу, повернув внутрь оглобли, чтобы зазоры между повозками были минимальными. Скованные между собой фургоны образуют импровизированную крепостную стенную. Тягловые животные, как и любой другой домашний скот, обычно содержится внутри такого вагенбурга. Форма такой полевой крепости не случайна, ведь круг содержит наибольшее внутреннее пространство, по сравнению с любой другой геометрической фигурой. Таким образом, внутри круглого лагеря можно разместить большее количество людей и животных, притом же числе фургонов. И что немаловажно, каждая точка окружности видима с любого места и равноудалена от центра, что облегчает оборону, например, позволяя быстро и своевременно перебрасывать резервы внутри периметра. Подобные мероприятия, кстати, не особо распространены среди южных кочевых народов, таких как тачаки, вероятно из-за огромного количества фургонов. Вставая лагерем, они устанавливают свои повозки рядами, формируя своеобразные города на колёсах. Однако, у не столь многочисленных кочевников севера, например племён аларов, такое построение лагеря является довольно типичным. При этом следует отметить, что стоянка аларов может быть весьма немаленькой, и состоять из четырёх, а то и пяти концентрических кругов фургонов.

Новая вспышка молнии разорвала мрак, и почти сразу раздался оглушающий, рвущий барабанные перепонки раскат грома. На этот раз глаза успевают выхватить болтающийся на ветру и поливаемый дождём, висящий на цепях перед воротами постоялого двора, большой деревянный знак. Предположительно, это была фигура атакующего тарна. Вот только, на мой взгляд, она больше походила на изогнувшего шею стервятника, когтистая правая лапа которого, значительно большая чем левая, была вытянута вниз, словно хватая добычу. Такие знаки перед гореанскими постоялыми дворами явление довольно распространённое, ведь грамотность среди гореан далеко не повсеместна, и многие представители низших каст просто не умеют читать.

И снова мир погрузился в непроглядную мглу. Казалось, вокруг не осталось ничего кроме шороха дождя и скрипа фургонов. Капли дождя барабанили по моему плащу, в который я укутался с головой. Я шёл на север по дороге, в этих широтах обычно называемой Дорогой Воска, однако в городах расположенных южнее она была больше известна как Виктель Ария. Фургон, в котором ехал мой дорожный мешок, и за правый борт которого я придерживался рукой, высунутой из-под плаща, прижимался к левой обочине дороги. Я надеялся, так я меньше рискую споткнуться в темноте и искупаться в одном из множества холодных потоков, стекавших с дороги в придорожную канаву. Правой рукой я удерживал плащ у шеи. Чтобы оставаться в боевой готовности, портупею ножен пришлось укоротить, и теперь эфес моего меча находился почти под левой подмышкой, естественно под плащом.

Внезапно, справа от меня, из колонны, движущейся на юг, до меня донеслись проклятия и испуганный протестующий рёв тарлариона. Потом послышались отчаянные крики, скрип дерева и пронзительный писк тормозной колодки, кожаная лента которой прижалась к железному ободу колеса.

– Прыгай! – закричал кто-то.

Следом с правой стороны дороги прилетел звук скольжения, и спустя какое-то мгновение, тяжёлый грохот опрокинувшегося фургона. Тарларион, скорее всего сбитый с ног и с толку, возмущённо визжал в своей сбруе.

Сдёрнув свой рюкзак с кузова фургона, у борта которого я держался всё это время, и, ориентируясь только на слух, пропустив следующий фургон, двигавшийся на юг, я перешёл на другую сторону дороги. Едва я оказался на обочине, как за моей спиной фыркнул тарларион. Мне даже показалось, что я почувствовал прикосновение его мокрой чешуи. Я едва успел сместиться к краю обочины и увернуться от оглобли и угла повозки. Следующая вспышка молнии позволила мне рассмотреть, завалившийся на бок фургон, лежавший в придорожной канаве. Похоже, груз, бывший в кузове, сорвало с креплений, и теперь он выпирал сквозь прикрывавший его брезент. Тарларион, как я и ожидал, тоже валялся на боку и, вытянув длинную шею, отчаянно сучил лапами в воздухе, ещё больше запутывая упряжь.

Мимо меня проскочил человек, державший в руке, прикрывая его полой плаща, тусклый фонарь. На голове мужчины была фетровая шляпа, с полей которой ручейками стекала дождевая вода. За ним последовали ещё двое. Вся троица скользнула вниз, к перевёрнутому фургону.

– Ось сломана, – сообщил тот, что держал фонарь, одному из двоих мужчин стоявших у повозки, по-видимому, вознице.

Сам я пока оставался на обочине. Что интересно, ногами я чувствовал, что край дороги был неровным. Там явно не хватало камней. Похоже, именно в этом месте колесо потеряло сцепление с дорогой, фургон наклонился, опрокинулся и полетел вниз, в канаву, утащив за собой и тяглового ящера. Можно, конечно, предположить, что покрытие дороги ослабло из-за интенсивного движения и погодных условий, вот только мне показалось странным, что трое мужчин, один из которых с зажжённым фонарём наготове, столь быстро появились на сцене. Я решил на некоторое время задержаться и понаблюдать за разворачивающимися событиями.

– Поберегитесь! – донёсся до меня сквозь пелену дождя грозный крик возницы, обращённый к троим, только что спустившимся мужчинам. – Я везу в этом фургоне свой Домашний Камень.

В слабом свете фонаря я увидел, что трое подошедших мужчин посмотрев друг на друга, отступили. Похоже, у них не было никакого желания связываться с тем, кто нёс Домашний Камень, даже притом, что их было трое против двоих. Я всё больше и больше убеждался, что передо мной дорожные разбойники, и меня бы уже не удивило, если бы я узнал, что камни были ослаблены намеренно.

– Эй, джентльмены, – окликнул я тех, кто был внизу. – Поднимите-ка фонарь.

Все дружно задрали головы и удивлённо посмотрели вверх. Их удивление стало ещё больше, когда я распахнул полы своего плаща, продемонстрировав им алый цвет моей туники.

– А теперь оставайтесь на своих местах! – потребовал я.

Они так и замерли в тех самых позах, в которых стояли. Вот теперь я мог спокойно во всём разобраться. Я был уверен, что ни одному из них даже в голову не придёт рискнуть напасть на меня.

Соскользнув вниз по откосу, я присоединился к ним. Свой рюкзак я бросил на склон, и, забрав фонарь у мужчины в широкополой фетровой шляпе, передал его товарищу водителя. Мой меч по-прежнему оставался в ножнах. На мой взгляд, особой необходимости в нём не было.

– Распряги тарлариона, – велел я вознице. – Помоги ему подняться на ноги.

Тот немедленно ушёл к передку фургона и занялся делом. Сам же я занялся подозрительной троицей, первым делом взяв за грудки их вожака.

– У вас фургон поблизости, – уверенно сказал я ему и, повернувшись к его подельникам, бросил: – Вы двое, приведите это сюда.

– Но он не на дороге, – сообщил один из них.

Рывок на себя и в сторону, подножка, и их вожак летит лицом в грязь. Не давая встать, ставлю ногу ему на спину.

– Тащите сюда фургон! – скомандовал растянувшийся на животе мужчина, двое его людей мгновенно скрылись за пеленой дождя.

– Как Ты думаешь, они вернутся? – спросил я у лежавшего на земле, но тот предпочёл промолчать.

Я пожал плечами и переместил ногу на затылок мужчины и вдавил его лицо в грязную воду. Долго ждать не пришлось. Вскоре он задергался, и стоило мне убрать ногу, забормотал:

– Да! Да!

И, что интересно, оказался прав. Не прошло и нескольких ен, как двое его товарищей действительно вернулись, ведя в поводу тарлариона, впряжённого в фургон. Я был недалёк от истины, предполагая, что он стоял недалеко.

– Разгружайте фургон, – приказал я им. – А потом перекладывайте груз с этого фургона в тот, что когда-то был вашим.

Что они и сделали. Как я и ожидал, в кузове их фургона нашлось то, что можно было охарактеризовать, как дешёвые трофеи, взятые с других повозок и отобранные у беженцев, движущихся на юг по Виктэль Ария из окрестностей Форпоста Ара, что на Воске.

Возница, освободив от спутанной сбруи и поставив своего тарлариона на ноги, недолго думая, впряг его перед другим животным. Судя по довольному ворчанию, тягловый зверь ничего не имел против, быть ведущим в тандеме.

– Свои кошельки передайте вознице, – скомандовал я, и мужчины безропотно отвязали кошели от поясов и сунули их в руки своей несостоявшейся жертве.

Себе я забрал содержимое металлического ящичка, найденного в их фургоне, ссыпав в свой кошелёк несколько монет, по-видимому, их добычу за несколько дней. Само собой, большинство монет там были небольшого достоинства, такие, вероятно, считались бы значительной суммой, только звеня в тощем поношенном кошеле бедняка. Впрочем, их количество с лихвой окупало не впечатляющий номинал. На первый взгляд там могло набраться на семнадцать, а то и восемнадцать серебряных тарсков.

Осмотревшись, я нашёл и камни, недостающие в дорожном покрытии. Они, наполовину впитанные в грязь, валялись в канаве под тем самым местом, где им следовало находиться. Теперь у меня не осталось сомнений, что их удалили сознательно, и, более того, их можно было бы поставить на место, и при желании убрать снова, тем самым снова превратив край дороги в ловушку, весьма опасную в темноте. Трое грабителей, под моим присмотром, торопливо установили камни на место, восстановив целостность дороги.

По окончании работы, я снова вернул незадачливую троицу на дно канавы к опрокинутому фургону.

– Становитесь на колени там, между колесами, спинами к днищу фургона, – приказал я им.

Никто из них не осмелился противоречить. Все трое послушно опустились на колени перед лежавшим на боку фургоном. Теперь сбежать из такого положения для них было бы крайне трудно.

– Забирай всё, только позволь нам уйти! – взмолился их главарь.

– Да я вот думаю, – усмехнулся я, – раздеть вас догола, тебя привязать спиной к оглоблям, а твоих подельников к колёсам. Забавно, наверное, будет понаблюдать, как они будут на них крутиться.

Мужчины испуганно посмотрели друг на друга.

– Однако вы же не рабыни, чтобы так с вами поступать, – задумчиво заметил я.

– Эй, если люди найдут нас рядом с нашей добычей, они посадят нас на кол! – попробовал возмутиться вожак шайки.

Кстати, это было весьма вероятно. С ворами на Горе церемониться не принято.

– Вы же осуждаете нас на смерть! – выкрикнул грабитель.

– Раздевайтесь, – приказал я им.

После того, как они разделись, я связал им руки сзади верёвками, найденными в их же фургоне, и привязывал их за шеи к задку повозки. Верров, рабынь и прочих животных, часто привязывают именно так.

– Южнее, – заметил возница, стоявший у передка фургона, – есть несколько рабочих цепей. Думаю, мы сможем получить за них что-нибудь.

– Ступай наверх, задержи движение хотя бы на ен, – велел я товарищу возницы. – Нам надо вывести фургон на дорогу.

– Честно говоря, сомневаюсь, что даже два тарлариона смогут вытянуть такой груз из канавы, тем более по такому скользкому склону, – проворчал извозчик, почесав в затылке.

– Поторопись, – бросил я его товарищу. – Мы всё же попробуем сделать это.

И парень направился вверх по склону, удерживая фонарь в одной руке и хватаясь за пучки влажной травы другой. Выбраться наверх у него получилось далеко не сразу. Пару раз он, поскользнувшись, съехал обратно в канаву. Но, в конце концов, со своей задачей парень справился, оказавшись на дороге. Я же остался в канаве, утопая в воде по самые щиколотки. Ливень не прекращался ни на ен. Вода, собравшаяся на дороге, скатывалась вниз быстрыми ручьями, бурлила и пенилась под ногами. Снизу было видно, как наш товарищ, подняв фонарь в руке, размахивает им из стороны в сторону.

– Остановитесь! Остановитесь! – донёсся до нас сквозь шум дождя и ветра его крик.

Мне показалось, что он буквально повис на уздечке следующего тарлариона.

– Остановитесь! – снова прокричал парень.

– Ничего у нас получится, – покачал головой возница.

– Попробуем, – сказал я. – Кроме того у нас под рукой есть три крепких товарища, которые могут подтолкнуть фургон снизу.

– Эй, если фургон скатится обратно, – возмутился главарь шайки, – нас же просто раздавит!

– Вот и проследи за тем, чтобы он не покатился, – усмехнулся я.

Со стороны дороги прилетели сердитые крики. Похоже, тем, кто двигался на юг, непредвиденная остановка пришлась не по вкусу.

– Давай скорее! – скомандовал я вознице.

Он, кряхтя, вскарабкался на фургон и занял своё место на фургонном ящике. Через мгновение, сверху послышался его крик ведущему тарлариону, и подобный выстрелу хлопок кнута. Кстати говоря, кнут редко падает на спину животного. Обычно резкого звука поблизости от его головы более чем достаточно. Зачастую кнут нужен для того, чтобы просто привлечь внимание ящера, подать ему сигнал, если можно так выразиться, о том, что сейчас последует вербальная команда, на которую тот обучен реагировать. Кроме того, этот кнут играет роль командного жезла или скипетра, то есть своеобразного символа власти над животным. Само собой, эта власть появляется в значительной степени в силу того, чем он в действительности является, и что он может сделать. И кстати, почти то же самое может быть сказано и о плети в отношениях рабовладельца и рабыни. Как и в случае с тарларионом, плеть на женщину падает достаточно редко. В этом просто нет особой необходимости. Вполне достаточно, что женщина видит её, и знает то, что она может с ней сделать. Этого так же более чем достаточно. Конечно, время от времени невольница должна чувствовать укус плети, чтобы её понимание этого вопроса не было чем-то теоретическим. Рабыня должна сознавать, что, если она вызовет даже наименьшее неудовольствие или проявит минимальное упорство, её господин не преминет использовать плеть для коррекции её поведения. В действительности, она знает, что время от времени, её могут подвергать порке просто ради того, чтобы напомнить о том, что она – рабыня. Лично я уверен, что в любой женщине живёт инстинктивное понимание плети.

Фургон дёрнулся вперёд. Возница не стал пытаться вытащить свою повозку на дорогу строго перпендикулярно, а взял немного наискосок, направив фургон по восходящей диагонали. Грабителей, привязанных за шеи, потянуло вперёд. Один из них, не удержавшись на ногах, свалился в воду и пробороздил пузом по дну канавы несколько шагов. Подняться на ноги ему удалось, только когда движение фургона замедлилось.

– Подставляйте спины! – крикнул я пленникам.

– Осторожней! – закричал кто-то с дороги, возможно, один из тех, что спешились с других фургонов и подошли выяснить относительно причины задержки.

– Осторожней! – вторил ему другой голос.

– Он опрокидывается! – в ужасе закричал вожак шайки.

Подскочив к фургону с нижнего бока, я попытался подставить плечо под борт, но поскользнулся и скатился на дно канавы. Фургон, вырывая колёсами траву и оставляя глубокие полосы в склоне, скользил боком вниз прямо на меня. Едва почувствовав под собой твердую опору, я рванулся вверх и, уперевшись руками в уже нависающий надо мной борт фургона, кое-как смог удержать его.

– Что там у вас происходит? – крикнул человек с дороги.

Посмотрев вверх, я увидел там несколько фонарей.

– Я вижу там четверых мужчин, по ту сторону фургона, – ответил ему кто-то. – Кажется уже всё в порядке. Они удержали его.

Я услышал, что когти первого тарлариона скребли по камням дороги. Несколько человек, подскочили ко второму ящеру и, схватив его под уздцы, потащили его наверх. Другие, вцепившись в борта и передние колёса, в меру сил помогали тащить фургон на дорогу. Конечно, частично это делалось исходя из духа дорожной солидарности, но, не стоит забывать и о том, что люди торопились как можно скорее продолжить движение. Задерживаться в этих местах было небезопасно, особенно для беженцев из окрестностей Форпоста Ара.

– Я вижу внизу ещё одного человека, – сказал один из тех, кто стоял на дороге.

Я задержался на дне канавы, чтобы забрать свой дорожный мешок. Он был мокрым насквозь, впрочем, как и я сам, с той лишь разницей, что я промок от пота. Признаться, я очень испугался в то мгновение, когда фургон начал переворачиваться. Теперь он стоял выше меня, на дороге, но, всё ещё наклонившись, ибо его левое заднее колесо стояло на самом краю обочины. Кромешная мгла и встречное движение по другой стороне дороги делали попытку полностью выехать на дорогу небезопасной. Существовала немалая вероятность того, что продолжая двигаться наискосок, фургон мог зацепиться оглоблями со встречным, сбруя перепутаться, а люди попасть под лапы тарлариона.

Поднявшись на дорогу, я поставил свой рюкзак на задок фургона.

– Он из алой касты, – сказал один человек другому.

– Поднеси фонарь сюда, – велел я товарищу возницы, который всё ещё держал под уздцы тарлариона запряжённого в следующий фургон.

– Эй, да это же – Андрон, разбойник, и его шайка! – внезапно выкрикнул один из стоявших мужчин, тыкая пальцем в вожака шайки дорожных грабителей.

Начавшая было расходиться толпа, собралась снова. Послышались злые крики.

– Переехать их шеи колесами! – предложил кто-то из толпы.

– Лучше на кол их! – закричал другой.

– Нет, привязать их за ноги к фургону и тащить пока не сдохнут, – высказался третий.

– На колени, – приказал я разбойникам.

Толпа собралась приличная, и у меня уже не было уверенности, что я смог бы защитить их. Признаться, я не рассчитывал, что эти проходимцы окажутся столь известными.

– Головы склоните, – посоветовал я своим пленникам. – И постарайтесь выглядеть настолько безопасными насколько возможно.

– Повесить их на цепях и в железных ошейниках перед постоялым двором! – предложил кто-то из собравшихся.

Казнимый таким способом мужчина иногда может промучиться два, а то и три дня.

– В цепи и на доски, – выкрикнул другой.

Это – почти аналогичный способ казни, при котором жертва приковывается ошейником и кандалами к параллельным вертикальным доскам, платформам или столбам. Такое можно встретить в портовых городах около причалов. Похоже, что тот, кто предложил подобное, скорее всего, был уроженцем речного порта Форпоста Ара. В сельской же местности чаще сажают на кол, обычно устанавливаемый около перекрестков.

– Лучше пусть их растопчут тарларионы, – заявил ещё один.

– Нет, давайте разорвём их, – предложил его сосед.

В этом случае руки и ноги жертвы привязывают веревками к сбруе двух тарларионов, которых, просто понукают в противоположных направлениях.

– Да, это действительно лучше, – согласился с этим предложением первый.

Если кто-то делит с виновным Домашний Камень то, конечно, казнь зачастую может оказаться довольно гуманной. Обычно, в этом случае приговорённого раздевают, привязывают к столбу и, избив палками, отрубают голову. Такие способы умерщвления, как вывешивание на цепях, приковывание к доскам, и тому подобные, скорее являются устаревшими и редкими способами казни.

– Нет у нас времени на это, – заявил один из мужчин, и, сквозь пелену ливня я увидел, что его нож покинул ножны. – Я просто перережу им глотки.

По толпе пробежал ропот одобрения. Коленопреклонённые пленники испуганно заозирались.

– Мы не можем тратить время впустую, – пояснил мужчина. – Как только буря прекратится, и раздует облака, тарнсмэны Артемидория снова начнут нападать на колонны.

Артемидорий, о котором шла речь, был косианцем, капитаном отряда наёмников-тарнсмэнов.

– До утра осталось всего несколько анов, – напомнил мужчина.

Мужчина с ножом шагнул вперед, но я встал на его пути.

– Это мои пленники, – объявил я.

– Они слишком известны на этой дороге, – покачал головой мужчина с ножом.

– Отойди, – посоветовал другой. – Позволь нам свершить правосудие.

– Эй, что тут случилось? Фургоны сегодня пойдут? – донёсся мужской голос из-за спин.

– Нас здесь много, – любезно сообщил мне мужчина с ножом.

– Фургон всё ещё не на дороге, – напомнил я ему, указывая на левые колеса. – Давай-ка мы поедем дальше, а вместе с нами и вся колонна.

– Перерезать три глотки займёт не больше трёх инов, – заметил мой противник.

– Лучше помогите мне вернуть фургон на дорогу, – сказал я.

– Ты умён, – усмехнулся мужчина. – Ты собираешься заручиться нашей поддержкой и сделать так, чтобы мы стали твоими товарищами, а потом на этом основании отказать нам в нашем требовании.

– То есть Ты не будешь мне помогать? – уточнил я.

– Пусть тебе помогает кто угодно! – заявил он. – Только не я!

– Долго мы ещё будем стоять! – раздражённо выкликнул мужчина из-за его спины.

Ему вторило фырканье тарлариона перешедшее в недовольный трубный рёв. В первой шеренге, пятеро мужчин стояли с фонарями. Ещё несколько ламп мелькали в толпе позади.

– Я сейчас сам кому-нибудь горло перережу, если через два ена мы не стронемся с места, – предупредил всё тот же возмущённый голос. – У меня в фургоне моя спутница и двое детей, безопасность которых я должен обеспечить.

– Значит, Ты не собираешься мне помогать? – спросил я того что держал нож в руке.

– Нет, – отрезал он.

– Тогда отвали, – бросил я и, повернувшись спиной к фургону, присел под его задний борт.

– Не надо! – крикнул товарищ возницы, державший один из фонарей.

– Да он же безумен! – воскликнул другой.

– Смотрите! – поражённо сказал третий.

Медленно выпрямившись, я оторвал загруженный фургон от земли, при этом, не отрываясь, глядя в глаза мужчины с ножом. Справа от меня, тихонько поскрипывая, медленно крутилось колесо фургона, поблёскивая в свете фонаря каплями дождя, скатывавшимися по его железному ободу. Мужчины были тихи в дожде. Медленно, дюйм за дюймом, я начал смещаться влево. Наконец, по-прежнему не сводя глаз с мужчины с ножом, я аккуратно поставил фургон на дорогу. Теперь повозка всеми четырьмя колёсами стояла на каменной поверхности. Выбравшись из-под днища, я с мучительным стоном выпрямил спину и посмотрел сверху вниз на мужчину с ножом.

Тот испуганно отшатнулся и поспешно вложил свой нож в ножны.

– Они – ваши пленники, – примирительно сказал он.

– Лезь на фургонный ящик, – велел я товарищу возницы. – Не теряйте время. Выбирайтесь отсюда. Как только сможете, накиньте пленникам на головы капюшоны, мешки или любые тряпки, какие найдёте и надежно привяжите к их шеям. Не дайте кому-либо увидеть их лица. Похоже, этих проходимцев знает каждый путник даже на расстоянии ста пасангов отсюда. А если их убьют, то вряд ли вы получите за них, хоть что-то с владельца рабочей цепи.

– Тот фургон принадлежал Септимию Энтрату, – напоследок сообщил мне товарищ возницы.

– Замечательно, – кивнул я, хотя для меня это ничего не значило.

– Желаю вам всего хорошего! – попрощался парень, спеша занять своё место в фургоне.

– И вам удачи, – сказал я ему вслед, и сдёрнул свой рюкзак с задка их фургона.

Через мгновение спереди донёсся хлопок кнута и рёв животного. Толпа начала рассасываться, люди спешили к своим транспортным средствам. Тяжелогружёный фургон, стронулся с места и, набирая скорость, покатился в темноту. Я ещё постоял на дороге, сжимая в руке свою поклажу и глядя ему вслед, пока тот не растворился в ночи. Некоторые стоявшие рядом мужчины успели ударить и пнуть привязанных пленников, которые были просто рады следовать именно за этим фургоном. В конце концов, они были разбойниками, людьми выбравшими грабёж в качестве основного занятия и жившими на то, что удалось добыть. Теперь, в некотором смысле, сами они стали добычей, и в конечном итоге, должны принести некую пользу честным людям, неожиданно превратившимся из жертв в их владельцев. Бросив последний взгляд в ту сторону, где в темноте ночи и в пелене дождя растворился фургон, я усмехнулся, да, теперь эти проходимцы сами были добычей, тем, чем обычно были женщины.

– Возможно, теперь-то Вы разрешите нам продолжить движение, – осторожно, но в то же время не скрывая раздражения, поинтересовался один из мужчин.

– Один момент, – отозвался я, медленно поворачиваясь лицом к говорившему.

Мне хотелось дать фургону время оторваться как можно дальше от основной колонны. Так было больше шансов, учитывая небольшую скорость, темень и бурю, что его не настигнут.

– Есть среди вас те кто пострадал от тех негодяев? – спросил я.

– Из-за них я лишился груза, – ответил тот, что грозил перерезать разбойникам глотки.

– Большая часть их добычи, – громко, чтобы меня услышало как можно больше людей, даже, несмотря на шум дождя, объявил я, – была выгружена в канаве. Возможно, вы парни, захотели бы посмотреть, что там есть, и восстановить справедливость, хотя бы частично.

– Добыча Андрона! – мгновенно заинтересовался один из мужчин.

– Подозреваю, что если пройти по следам фургона, то можно найти их тайник или убежище, – намекнул я.

Сразу несколько фонарей поднялись и направили лучи вниз.

– Там точно что-то есть, – объявил мужчина, и почти немедленно начал спускаться по откосу.

Ещё двое последовали за ним.

– Садись в фургон и езжай дальше, – велел другой возница своему помощнику, направляясь к обочине. – Я догоню тебя позже.

Я отошёл на обочину, уступая дорогу начавшим движение фургонам.

– Добыча Андрона, – услышал я чьи-то слова.

– Где? – спросил кто-то у говорившего.

Ещё двое мужчин соскользнули с дороги. Фургоны меж тем продолжали один за другим проезжать мимо меня. Тот мужчина, который пытался убить грабителей, пристально глядя на меня, спросил:

– Там действительно есть что-то интересное?

– Да, – заверил его я.

– Хорошо, – кивнул он, – возможно, в конце концов, этой ночью я получу хоть что-нибудь.

И он тоже спустился в канаву, присоединившись к остальным. Я же пересёк дорогу, и, дождавшись первого попутного фургона, втайне от его возницы закинул свой мешок в кузов, и снова, как и прежде, уцепился левой рукой за его правый борт.

Мне показалось, что гроза пошла на убыль, хотя дождь всё ещё лил как из ведра, а вспышки молний, время от времени, раскалывали небо, внезапно заливая дорогу и её окрестности ярким синевато-белым светом, сопровождаясь, иногда почти мгновенным, иногда немного запаздывающим раскатом грома.

– Кажется, Царствующие Жрецы опять толкут муку, – смеясь, крикнул мужчина шедший у борта того же фургона, что и я.

– Похоже на то, – признал я.

Его замечание касалось старого способа приготовления муки, по неким непонятным мне причинам, всё ещё приписываемого Царствующим Жрецам. Имеется в виду перемалывание зёрен в муку с помощью ступки и пестика. В настоящее время большая доля Са-Тарны перемалывается на мельницах, между двумя каменными жерновами, причём верхний камень, обычно вращается водяным колесом, либо, реже, тарларионом или рабами. Тем не менее, в некоторых деревнях до сих пор применяется приспособление, отдалённо напоминающее старые добрые ступу и пестик, хотя и несколько усовершенствованные. Такое устройство состоит из двух частей: первая – верхняя ударная, закреплённая на упругом горизонтальном шесте, и вторая нижняя часть – собственно ступа или наковальня. К концу шеста крепятся одна или более верёвок, дёргая за которые ударный блок опускают в ступу. Упругий шест, стоит отпустить верёвки, возвращает пестик в прежнее положение для следующего удара. Однако куда чаще используются ручные мельницы, приводимые в действие силой двух мужчин, если они достаточно большие, или двумя мальчишками, если они небольшие. Есть и совсем маленькие ручные мельницы, с которыми может управиться даже женщина. Конструкция и принцип действия у них у всех одинаковые: ниша, два круглых камня-жернова и шест-рукоять. В центре нижнего камня имеется небольшой выступ-ступица, на который центральным отверстием надевается верхний камень. Таким образом, при вращении верхний жернов не съезжает в сторону. Кроме того в нижнем камне прорезаны тонкие радиальные канавки, через которые полученный продукт ссыпается в нишу в которой установлены жернова, чтобы потом по наклонному жёлобу стечь в ларь или мешок. В верхнем жернове имеется два отверстия, одно сквозное центральное, о котором уже упоминалось, которым камень одевается на ступицу, также служит и для засыпания зерна, а потому выполнено воронкообразным. И второе глухое отверстие, просверленное ближе к краю, в которое вставлен шест для проворачивания. С этим шестом обычно управляются два человека. Обычно над жерновами устанавливают горизонтальную балку-ворот, в которой намертво крепится верхняя часть шеста, таким образом, обеспечиваются соответствующие рычаги, позволяющие облегчить труд работников. Маленькая ручная мельница отличается только размерами и тем, что вместо шеста в ней устанавливается небольшая деревянная ручка. Крупа или мука, полученная из этих механизмов, обычно просеиваются, поскольку продукт, получаемый на выходе далеко не всегда требуемого качества, и зачастую требует ещё одного перемола, а то и нескольких. Сито обычно делают из, кожи натянутой на деревянный обруч. Отверстия в этой коже протыкают раскалённой проволокой.

Кстати, гореане в большинстве своём, не связывают молнию и гром с тем, что Царствующие Жрецы занимаются таким прозаическим занятием как помол муки. В прежние времена они находили тому объяснение в наивных мифах и легендах, которые теперь стали частью гореанского эпоса. Однако кое-кто из низших каст, особенно в среде крестьянства, и особенно среди жителей отдаленных деревень, на полном серьёзе рассматривают возможность того, что такие явления могут быть признаками разброда в сообществе Царствующих Жрецов, их конфликтов, ударов оружия, грохота колесниц, топота тарларионов, и тому подобной чепухи. Я замечал, что даже многие более образованные гореане, конечно не представители каст Писцов или Строителей, полагают, что молния – результат сталкивающихся в небе облаков, выбрасывающих искры. Но есть и люди, которые видят сходство таких явлений как молния и треск искр в мехе охотничьего слина поглаженного рукой человека.