Текст книги "Предатели Гора (ЛП)"

Автор книги: Джон Норман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 33 страниц)

Сорванные с женщины тряпки отлетели в сторону. Клодия осталась стоять перед нами на коленях, прекрасная в своей беззащитности. Многие мужчины, включая меня самого, ударили по своим левым плечам в знак восхищения. И кстати, я нисколько не сомневался, что и сам Амилиан был впечатлён открывшейся красотой. Впрочем, по моему мнению, любой мужчина оказался бы под впечатлением, встреть он её свободной заключенной, что на палубе «Таис», что на неком невольничьем рынке, прикованной цепью к скамье рабыней, ожидающей покупателя.

– Ты могла бы быть племенной рабыней, – заметил Амилиан.

– В некотором смысле я и есть племенная рабыня, – ответила Леди Клодия, – поскольку я – женщина.

– Кол готов, – сообщил кто-то из мужчин.

– Снимите с неё цепи, – приказал Амилиан, – и свяжите ей руки за спиной. Используйте шнур вокруг талии.

Со шнуром на талии руки, по-видимому, были бы плотно притянуты к её спине. Превосходный образец весьма распространённого способа связывания. Вот только подобное редко, если вообще когда-либо, используется при таком способе казни. Очевидно, приказ Амилиана относительно узла, в данном случае был своего рода актом милосердия. Похоже, командующий не хотел, чтобы она смогла дотянуться пальцами до кола, что было тщетно и бесполезно, и могло бы только задержать казнь, усугубив и продлив муки посаженной на кол.

– Я могу говорить, Командующий? – спросил я.

В этот момент подошёл мужчина со шнуром, и ключом от замков сирика надетого на Леди Клодию. Он остановился и отступил, стоило мне заговорить. Я предполагал, что парень сначала снимет браслеты с запястий Леди Клодии, затем затянет на талии женщины шнур, закрепит им её руки за спиной и только в потом удалит ножные кандалы и ошейник сирика. Во всяком случае, именно так обычно поступают гореансие мужчины, переходя от одних уз к другим.

– Конечно, – разрешил мне Амилиан.

– Вчера утром, в камере, – заговорил я, и мне самому вдруг показалось, что с того момента прошло необыкновенно много времени, – я пришёл к выводу, что моя судьба никак не связана с тем, что назначено для Леди Клодии, и что лично Вы, скорее всего, сами не уверены на все сто процентов обвиняя меня в шпионаже.

– Совершенно верно, – признал мою правоту Амилиан. – Я не был уверен ни в том, кем Ты был, ни в том, почему Ты сделал то, что сделал. Я по-прежнему много не понимаю, например, до меня не доходят причины бездействия армии в течение прошлых месяцев.

– Многое стало бы яснее, – заметил я, – если бы Вы были готовы рассмотреть возможность предательства в самом Аре, причём в самых верхних эшелонах власти, глубочайшего предательства невообразимых масштабов.

– Всего несколько дней назад, – вздохнул Амилиан, – это показалось бы мне невероятным.

– Но теперь вам это уже не кажется, что это настолько невероятно? – уточнил я.

– Нет, – нахмурился командующий. – Теперь мне совершенно ясно, что Форпост Ара был брошен на произвол судьбы, а Воск и его бассейн, по-видимому, были сданы Косу.

– Надеюсь не надо пояснять, почему в данном вопросе я в целом поддерживаю Кос, – проворчал Каллидор. – Конечно, я не питаю тёплых чувств к Ару, но также я понимаю, если Кос решит взять власть на реке в свои руки, то он вряд ли будет считаться с мнением остальных речных городов в целом и с Порт-Косом в частности. Мы, живущие на реке, не будем рады приветствовать ни эмиссаров Луриуса из Джада, ни Марленуса из Ара. Кроме того, у Лиги Воска, в которую Порт-Кос входит равноправным участником, имеются значительные силы готовые для совместных действий.

– Ара смотрит на Лигу Воска неодобрительно, – признал Амилиан. – Он опасается образования не её базе ещё одной Салерианской Конфедерации.

– И поэтому он не допустил присоединения к лиге Форпоста Ара, – напомнил Каллидор.

– Многие в Аре, в том числе и Марленус, – попытался объяснить Амилиан, – по-видимому, полагали, что если Форпост Ара войдёт в Лигу, то будет казаться, что Ар стал всего лишь одним среди многих на реке, а не единственным хозяином водного пути, каким мог бы быть. Возможно, Кос действовал более рассудительно в вопросе, полагая, что Порт-Кос мог бы доминировать в лиге, и что они, держа Порт-Кос под контролем, в свою очередь, могли бы контролировать бассейн Воска.

– Если таково было их намерение, то, похоже, они недооценили интересы, гордость и характер Порт-Коса, – усмехнулся Каллидор. – Хотя у нас остаются тесные связи, исторические, культурные и политические, с Косом, но мы, в отличие от Форпоста Ара, суверенный город со своими собственными интересами и правами. Мы независимы во всех смыслах этого слова, как юридически, так и организационно.

– Итак? – сказал Амилиан, вновь обращая своё внимание на меня.

– Признаться, мне не нравится идея, что эта женщина, – заметил я, указывая на Леди Клодию, и поставив ногу ей на спину, толкнул женщину вперёд, так, чтобы она упала на четвереньки, загремев цепями по палубе, – должна оказаться на колу.

– Это был приговор Форпоста Ара, – развёл руками Амилиан.

– А Вы присмотритесь к ней, – предложил я. – Разве в этом случае казнь не кажется вам напрасной потерей шлюхи?

Леди Клодия, свободная женщина, кажется, даже задохнулась, услышав подобный эпитет применительно к себе. А ещё она задрожала от удовольствия, осознав, что мужчина нашёл её достойной этого простого, вульгарного и возбуждающего выражения, которое, несомненно, совершенно справедливо было наложено на неё.

– Боюсь в данной ситуации, – покачал головой Амилиан, – вопрос наложения на женщину статуса «беспомощной шлюхи» не рассматривается, как соответствующий вине.

– Лично я определил для себя её статус ещё в камере, – пожал я плечами, – когда вынужден был принять кое-какие меры, конечно, не столько ради неё, сколько для себя самого. В конце концов, я не мог знать наверняка, какое решение Вы примите в моём случае, и при этом я не мог рассчитывать на то, что меня выпустят из горящей цитадели косианцы. Где гарантия, что они могли бы проявить больше интереса к преступникам своих врагов, чем собственно к своим врагам? Кроме того, я догадывался, что Леди Клодию должны были бы хорошо накормить тем утром, и это могло предоставить мне некоторое преимущество. Подозреваю, что вчера утром, я поел лучше, чем любой другой житель Форпоста Ара.

– Ваши действия в защиту Леди Клодии, – отметил командующий, – почти достигли успеха. Если бы не своевременное прибытие нашего друга Каллидора и неких таинственных других, сейчас она могла бы быть в цепях косианцев, а не в наших. Однако дело обернулось так, что Каллидор со своими товарищами прибыли вовремя, и предательница не избежит правосудия. Учитывая твои действия на стене и не только, мы готовы не обращать внимания на твою попытку устроить ей побег, хотя это и весьма серьезный проступок.

– Тем не менее, моё мнение по данному вопросу не изменилось, – сообщил я.

Леди Клодия поднялась на колени и, повернувшись, встала лицом ко мне. Прежняя Леди Публия, а ныне неназванная, закованная в цепи рабыня, повернув голову, уставилась на меня. Даже рабыня Амилиана, Ширли, и та вперила в меня, свои широко распахнутые испуганные глаза. Мужчины немного отстранились, а многие из них с тревогой положили руки на эфесы мечей.

– Ты одобряешь предательство? – удивился командующий.

– В целом, нет, – ответил я.

– Возможно, Ты одобряешь это, в данном конкретном случае, – предположил Амилиан, – в случае Леди Клодии?

– Ни в коей мере, – заверил его я.

– Государство, даже если это было бы сообщество пиратов, если оно хочет выжить, должно защищать себя, должно устанавливать некие формы правосудия и законности на подконтрольных ему территориях, не так ли? – поинтересовался моим мнением командующий.

– С этим трудно не согласиться, – признал я.

– И даже если это подразумевает петлю и кол, – добавил Амилиан.

– Не буду оспаривать и этого, – сказал я.

– Почему же тогда, Ты решил вмешаться в это своим мечом?

– Пожалуйста, благородный сэр, – заплакала Леди Клодия. – Не стоит рисковать ради меня, ради предательницы! Вы уже и так достаточно подвергали себя опасности, защищая меня, столь недостойный объект!

– А тебе дали разрешение говорить? – спросил я женщину.

Она пораженно замолчала на полуслове, даже не закрыв рот. В конце концов, она оставалась свободной женщиной.

– У меня нет никакого желания подвергать себя опасности защищая тебя, – сообщил я.

Озадаченная женщина, наконец, смогла закрыть рот.

– Она хорошо выглядит в рабских цепях, не так ли? – спросил я, обращаясь к Амилиану.

– Да, – признал тот. – В таких цепях она выглядит просто мечтой мужчины. Ей только недостаёт умения носить их как рабыня.

– Рискну предположить, что мужчины Форпоста Ара, – улыбнулся я, – не имеют никакого личного интереса в том, чтобы насадить эту женщину на кол.

Кое-кто из стоявших рядом засмеялся.

– Я имел в виду высокий кол в его юридическом смысле, конечно, – добавил я, под взрыв смеха окружающих мужчин.

Леди Клодия задрожала, ведь она уже знала, что такое быть во власти мужчин.

Снова повернувшись к Амилиану, я спросил:

– Что мужчины Форпоста Ара ценят выше, своё правосудие, или свою честь?

Некоторые из собравшихся мужчин возмущённо выкрикнули. Чтобы понять их ярость, позвольте просто напомнить, что они были гореанами. Несколько рук сжались на рукоятях мечей.

– Честь, – спокойно ответил мне Амилиан.

– Я не из Форпоста Ара, – продолжил я, – и я не испытываю к нему особой любви. Более того, я не вижу причин, по которым я должен относиться к нему как-то иначе, особенно учитывая, как гостеприимно меня встретили в его стенах. Но я служил ему, и возможно даже неплохо. Или я не прав?

– Это так, – вынужден был признать Амилиан. – Действительно, если бы не твоё командование на стене, её бы не смогли удержать так долго. То же самое касается ворот и эвакуации с пристани. А если бы Ты вместе с другими не удержал проход на мостки, пока их не разрушили позади вас, я сомневаюсь, что кто-либо из здесь присутствующих был бы жив сегодня.

– В таком случае, возможно, Вы не будете думать обо мне хуже, если я попрошу для себя награды, – предположил я.

– И после этого, Ты будешь уверять нас, что это был пустяк? – улыбнулся командующий.

– А по – вашему это было пустяком? – полюбопытствовал я.

– Нет, – улыбнулся он. – Пустяком это не было.

– Тогда, я могу просить о награде, – развёл я руками.

– Признаться, меня удивляет то, что Ты это делаешь, – заметил мужчина.

– А Вы думайте обо мне как о наёмнике, – предложил я, – и о том, что я говорю о своей плате.

– Но мы не заключали контракт на твои услуги, – напомнил Амилиан.

– Знаю, – кивнул я. – Но это вопрос чести наёмника.

– Говори, – сказал он.

– Я прошу замену изменить смертный приговор в случае Леди Клодии из Форпоста Ара, – огласил я своё требование.

– Но Ты не просишь для неё свободу? – уточнил командующий.

– Конечно, нет, – заверил его я. – Она виновна в предательстве.

– Значит, у тебя нет возражений, – добавил он, – ввиду её вины, относительно того, что наказание будет тяжёлым и мучительным?

– Конечно, нет, – кивнул я.

– Даже судьба, которая «хуже чем смерть»? – улыбнулся мужчина.

– Это кто же это говорит об этом такими словами? – осведомился я.

– А разве Ты не знаешь, что некоторые свободные женщины говорят об этом именно так? – спросил он.

– Это не те ли женщины, которые сначала обнажают свои груди перед завоевателями, а потом просят о привилегии облизать их ноги? – уточнил я.

– Возможно, при случае, – кивнул Амилиан.

– Если бы это действительно была судьба, «хуже чем смерть», – усмехнулся я, – то мне кажется, было бы очень трудно понять их счастье, их эмоции, их экстазы, и даже их готовность умереть для своих владельцев.

– Тогда, возможно, – пожал плечами Амилиан, – с учётом всех требований и обязанностей, это действительно нельзя назвать судьбой, «хуже чем смерть».

– Возможно, – согласился я, – если только, через некоторое время, они не полюбят это.

– Не исключено, что те, кто по-дурацки говорит про это в таком ключе, делают это только в попытке отговорить себя от отчаянного обаяния этого, и тоски по нему.

– Возможно, – кивнул я.

– Во всяком случае, – улыбнулся командующий, – стоит предложить им не делать подобных заявлений, пока у них не появится некоторый опыт, в том предмете, о котором они говорят, грубо говоря, пока они не поносят ошейник на своих собственных шеях.

– И всё же, – заметил я, – рабство – довольно суровое наказание.

– Это так, – поддержал меня Амилиан.

Гореанское рабство – бескомпромиссно и абсолютно. Рабыня – имущество, домашнее животное. У неё нет права на то, чтобы как-то поднять, изменить или повлиять на свой статус. Она принадлежит рабовладельцу, и должна ему всё. Она может быть куплена и продана. Она должна служить с совершенством.

Амилиан окинул Леди Клодию взглядом и спросил:

– Ты понимаешь смысл нашей беседы, тебе ясно, о чём мы говорим?

– Да, – ответила женщина.

– Это хорошо, – кивнул он, и торжественно проговорил: – Клодия, Леди Форпоста Ара, свободная женщина.

Та, выпрямившись перед ним на колени, замерла и даже задержала дыхание, выжидающе глядя на него.

– Преклони голову к палубе, – потребовал командующий.

Мужчины тоже задержали дыхание, увидев, как свободная женщина совершает подобное действие. Уверен, многие из них в этот момент с трудом сдержались, чтобы не схватить её.

– Подними голову, – приказал Амилиан, и когда она сделала это, объявил: – Ты была признана виновной в измене и приговорена к смертной казни через сажание на кол. Властью, вверенной мне, я сделал это. Той же самой властью я теперь отменяю смертный приговор.

– Командующий! – воскликнула Леди Клодия, заливаясь слезами.

– Ты ожидаешь избегнуть наказания? – осведомился мужчина, и она тут же опустила голову, задрожав всем телом. – Ты знаешь что за цепи на тебе надеты?

– Это рабские цепи, – ответила женщина.

– И надо признать они хорошо смотрятся на тебе, – усмехнулся он.

Леди Клодия покраснела и молча опустила голову. Но в следующее мгновение она, внезапно, в панике, похоже, неспособная контролировать себя, она вцепилась в те цепи, что были на её руках, сначала отчаянно попытавшись стянуть браслеты с запястий, затем дергая их в стороны. Но сталь надёжно держала свою пленницу.

– Ясно ли Ты понимаешь, – спросил он, – что теперь предполагается сделать с тобой?

– Да, – испуганно ответила женщина.

– Я намериваюсь, приговорить тебя к рабству, – предупредил командующий. – Ты понимаешь то, что это означает?

– Думаю да, – сказала Леди Клодия, – любая свободная женщина может понять, что это означает.

– У тебя есть что сказать, прежде чем я вынесу тебе такой приговор?

– Нет, – выдохнула она.

– Я приговариваю тебя к рабству, – произнёс Амилиан окончательный приговор.

Приговоренная задрожала.

– Теперь остается только, привести приговор в исполнение, – сказал командующий. – Если Ты желаешь, чтобы я исполнил его лично в зале суда, то я сделаю это. Но, с другой стороны, Ты можешь привести такой приговор в исполнение и самостоятельно.

– Я? – удивлённо, переспросила женщина.

– Конечно, – кивнул он.

– Вы хотите, чтобы я сама объявила себя рабыней? – спросила Клодия.

– Или это сделаю я, – пожал он плечам. – В конце концов это не имеет никакого значения.

– В сердце, – вздохнула женщина, – в течение многих лет, я сама знала, что была рабыней. Значит, мне будет подобающе, как мне кажется, если именно я произнесу эти слова.

Амилиан пристально посмотрел на неё.

– Я – рабыня, – набрав побольше воздуха в грудь, произнесла бывшая Леди Клодия.

Мужчины выкрикнули, с удовольствием приветствуя её слова, и ударили себя по левым плечам в гореанских аплодисментах, оценивающе глядя на новообращённую рабыню, стоящую на коленях перед Амилианом и испуганно озирающуюся вокруг себя.

– Тащите сюда и другую рабыню тоже, – велел Амилиан, указывая в сторону прежней Леди Публии.

Через мгновение обе рабыни, голые, закованные в сирики, стояли перед ним. Мужчины довольно грубо, пинками, подправили позы рабынь, чтобы они стояли на коленях как полагается по их статусу, выпрямив спины, сидя на пятках и расставив колени в стороны.

– Каллидор, друг мой, – позвал Амилиан, – посмотри-ка на этих двух рабынь.

– Да я уже давно смотрю, – усмехнулся капитан.

– Ты доволен их видом? – полюбопытствовал командующий.

– Вполне, – кивнул Каллидор. – Для меня очевидно, что обе родились для ошейника.

– Вот эту, – указал Амилиан на прежнюю Леди Публию, – мы будем звать Публией, по крайней мере, в течение некоторого времени.

– Кто Ты? – спросил Каллидор, обращаясь к Публии.

– Публия! – отозвалась та.

– А эта, – продолжил Амилиан, тыкая пальцем в бывшую Леди Клодию, – пусть на первое время будет Клодией.

– Твоё имя? – поинтересовался Каллидор у прежней Леди Клодии.

– Клодия! – быстро ответила женщина.

– Хочу попросить, если это тебя не слишком затруднит, дружище, – сказал Амилиан повернувшись к Каллидору, – взять обеих рабынь в Порт-Кос и там должным образом заклеймить и заковать в ошейники.

Я улыбнулся. У меня не было никаких сомнений относительно будущего статуса Публии, как впрочем, и Клодии тоже. Уверен, что обе будут превосходно выглядеть в одеждах рабынь, если, конечно, им разрешат одеваться вообще.

– А затем, – продолжил Амилиан, – если Ты не против, раз уж одна из этих женщин была готова сдаться косианцам, а другая продала им свой город, проследить, чтобы они оказались в собственности косианцев.

– Это будет несложно устроить, – заверил его Каллидор. – У нас в Порт-Косе много косианцев, посланников, торговцев и прочих.

Женщины украдкой обменялись взглядами. Их судьбы отныне решались мужчинами, и лично я не считал, что это несправедливо.

– У вас на борту найдутся условия для содержания рабынь? – поинтересовался командующий.

– В трюме, – ответил Каллидор, – есть несколько рабских клеток.

– Превосходно, – кивнул Амилиан, и повернувшись к рабыням насмешливо бросил: – Дамы, вы можете исполнить почтение перед владельцами.

Обе невольницы согнулись в поклоне, положив ладони рук на палубу и дотронувшись лбами досок.

Амилиан легонько кивнул Каллидору, намекая на то, что у него, по крайней мере, в данный момент больше нет никакого интереса к этим двум женщинам.

– Уведи их в трюм, – приказал Каллидор одному из своих матросов. – В клетки их.

Парень, встав между этими двумя рабынями, схватил их за руки, Клодию за правую, а Публию левую, и, вздёрнув обеих на ноги, повернул и подталкивая впереди себя, не отпуская их рук, повёл женщин к открытому люку ведущему на нижнюю палубу.

– Честно говоря, те клетки довольно мелкие, – как бы извиняясь, сообщил Каллидор. – В действительности, это клетки скорее для наказания, чем для содержания.

– Это неважно, – отмахнулся Амилиан.

– Ну да, конечно, – понимающе кивнул Каллидор, – вероятно, для них будет лучше сразу начать осознавать, что они – рабыни.

– Разумеется, – согласился Амилиан.

– Подозреваю, что утром они будут жаждать и стремиться покинуть клетки любой ценой, – заметил Каллидор.

– Так это же превосходно, – улыбнулся Амилиан.

– Однако я бы рекомендовал, чуть позже этим вечером забрать из клетки ту, которую Ты назвал Публией, и, привязав к мачте, хорошенько выпороть её плетью, – предложил Каллидор

– Непременно, дружище, – усмехнулся Амилиан.

Это было бы весьма кстати, подумал я, чтобы она, в конце концов, была наказана и хорошенько. Она попыталась использовать в своих интересах тот факт, что пока не была заклеймена и помещена в ошейник. Она попыталась выдать себя за свободную женщину. Во многих городах подобная попытка – преступление, караемое смертной казнью. Однако в данном случае, ей очень сильно повезло, хотя она, вероятно, поймёт это только спустя несколько дней, и её свежеобращённую молодую рабыню, виновную в этом, притом, что это было её первым проступком, всего лишь выпорют плетью. Однако даже в этом случае, не думаю, что она скоро забудет свою первую мимолётную встречу с упругой кожей произошедшую этим вечером. Найдётся немного рабынь, что могут забыть своё первое наказание. Ничто лучше этого не внушит ей, что теперь она рабыня и её владельцы не будут задуматься надо ли её наказывать или нет, если она вызовет их недовольство. Это первое, что следует изучить девушке. Я также уверен, что это её первое наказание может воспрепятствовать ей в ближайшем будущем, если такая возможность снова возникнет, попытаться повторить свой обман относительно своего статуса. Конечно, позже, когда она начнёт понимать то, чем должна была быть рабыня, когда она усвоит кое-что о характере её статуса, и его бескомпромиссности, она сама будет в ужасе торопливо гнать от себя такие мысли. Она больше не посмеет пустить их в свою голову. Она будет дрожать от страха, если хотя бы крошечный намёк не такую мысль случайно мелькнёт в её уме.

Вскоре матрос, что увёл рабынь в трюм, снова появился из люка, и задраил его за собой. Можно было не сомневаться, что рабыни теперь сидели к клетках. Каллидор, как оказалось, тоже обратил внимание на возвращение своего подчинённого.

– Мы с бывшей Леди Клодией были сокамерниками, – объяснил я Каллидору. – Уже тогда, хотя в тот момент женщина ещё была свободной, я решил, что из неё выйдет превосходная рабыня.

– Хорошо, – кивнул капитан.

Надо заметить, что в обучении рабынь много внимание уделяется не только широкому спектру сексуальных искусств, например тому, как правильно целовать и ласкать мужчину, но и не меньше внимания обращается также и развитию их собственной чувствительности. И в этом нет ничего удивительного, ведь это держит их во власти рабовладельца зачастую крепче цепей. Кроме того, следует заметить, что мужчине доставляет необыкновенное удовольствие видеть изумительные изменения и эмоции, которые он может вызвать в женщине, например, заставив её беспомощно извиваться и метаться от одного его прикосновения, своими отчаянными криками выражая своё подчинение и умоляя о большем. Рабыня, благодаря дрессировке, дисциплине, под которой она находится, своей эмоциональной свободе, в тысячи раз большей, чем та, которая остаётся на долю свободной женщины, может достигнуть оргазма намного быстрее и чаще, чем последняя, а иногда, особенно если она была лишена внимания мужчин какое-то время, почти немедленно. Реакция, вызов которой в свободной женщине мог бы потребовать у мужчины от трети до половины ана, в рабыне, причём в самой заурядной, может вспыхнуть уже в первые три – четыре ена. Помимо этого, часто рабовладелец, своим желанием может вынудить рабыню, хочет она того или нет, пережить длительные многократные оргазмы, иногда следующие один за другим.

– Она служила косианцам, и даже объявила о принятии их стороны, – продолжил я. – А Вы не думаете, что оказавшись в руках косианцев, эта женщина в ближайшем будущем может извлечь из этого определённую пользу?

– Это каким же образом? – поинтересовался Каллидор.

– Вдруг они сочтут целесообразным вознаградить её, например, свободой, – предположил я.

– Это вряд ли, – отмахнулся Каллидор. – Теперь она – рабыня. Это меняет всё. Даже если бы она когда-то была девушкой с Коса, пусть даже из Тельнуса, из хорошей семьи и высшей касты, теперь она всё равно останется рабыней, и только рабыней. Кроме того, косианцы, уж можешь мне поверить, не слишком любят предателей. Тот, кто готов предать свой собственный Домашний Камень, скорее всего, не смутится, предавая чужой. В действительности, я бы не был сильно удивлён, если бы она сдавшись в Форпосте Ара и потребовав неприкосновенности, быстро бы обнаружила себя в самой низкой форме рабства из всех возможных, и это ещё если бы её не убили сразу.

– Понятно, – кивнул я, нисколько не сомневаясь в словах капитана, что именно так всё могло и произойти.

– Таким образом, её рабство, – добавил он, – решись она чего-то там требовать, по-видимому, будет или просто оставлено на прежнем уровне, или станет чрезвычайно жестоким, но, ни в коем случае не будет поставлено под сомнение.

Я понимающе кивнул.

– Однако преступления свободной женщины редко переносятся на рабыню, поскольку у неё и без того, хватает своих собственных проблем и страхов, например, достаточно ли она хороша для хозяина, и тому подобных, я бы поставил на то, что всё останется по-прежнему, и ни о какой свободе речи даже не будет.

– Думаю, что Вы правы, – признал я.

Многие теоретики расценивают обращение в рабство, как разрыв с прошлым и так сказать, начало жизни с чистого листа. Предполагается, что женщина, в действительности начинает жить заново, но теперь как имущество, как простое животное. Безусловно, прошлый статус и дела женщины остаются частью её истории, даже если она – теперь всего лишь домашнее животное. Таким образом, по крайней мере, какое-то время, рабовладелец мог бы получать дополнительное удовольствие, размышляя, что его презренная рабыня ещё недавно была надменной свободной женщиной. Но, со временем, по мере развития их отношений, такие соображения постепенно уходят в прошлое и забываются, переходя в более простые отношения, просто господина и его рабыни.

– Используя бывшую Леди Клодии в камере, я иногда называл её «Хлоя», – рассказал я Каллидору.

– Косианское имя, – отметил тот.

– Она сама объявила о своих симпатиях к Косу, – напомнил я ему.

– И как, это имя использования помогало ей, отделить себя от того, что она, возможно, считала подходящим для Леди Клодии? – осведомил капитан.

– Думаю, что помогло, – ответил я.

Конечно, сексуальные отношения женщины и мужчины часто улучшаются, когда женщина начинает думать о себе как о ком-то другом, очень отличающемся от того как она была приучена о себе думать. Изменение имени может помочь в этом вопросе. Само собой, ни одна женщина не берёт своё прежнее имя с собой в рабство. После порабощения она теряет это имя. Даже если её бывшее имя, будет дано ей как рабыне, это уже не будет тем же самым именем в том смысле, что это теперь не является её официальным именем, на которое она имеет право. Это – не более чем рабская кличка. В этом смысле имя «Клодия», как имя свободной женщины – совершенно отличается от «Клодии» – клички рабыни. Например, имя своей рабыни, хозяин может изменить просто по прихоти. Эта потеря старого названия, кстати, и эмоции возникающие при получении нового, а также и само новое имя, если рабовладелец вообще захочет назвать её, хотя это – самое простое юридическое последствие помещения в неволю, как мне кажется, в психологическом плане является очень полезным стимулом помогающем женщине понять, что отныне она рабыня, и что она теперь радикально и абсолютно отличается от того, кем она была прежде. Так что, на мой взгляд, такая банальная вещь как новое имя, показывая рабыне, что она теперь находится в новой реальности, может помочь ей осуществить переход в неволю более гладко.

– «Хлоя» – превосходное имя, – заметил Каллидор. – Знавал я нескольких рабынь с таким имечком.

– Думаешь, – вмешался в наш разговор Амилиан, – «Клодия» слишком хорошее имя для рабыни?

– Думаю, что замечательное, особенно для рабыни, – улыбнулся Каллидор.

– Да уж я не сомневаюсь, – усмехнулся Амилиан.

Похоже, что Амилиан полагал, что косианские имена больше подходили в качестве рабских кличек, тогда как Каллидор имел тенденцию больше одобрять имена, типичные для юга, скажем, из Венны или Ара. И думаю, что оба они одинаково считали подходящими для рабынь имена характерные для многих других мест Гора. Большинство гореан, кстати, как известно, рассматривают земные женские имена, как пригодные только для рабских кличек. Рабыню Амилиана, например, звали «Ширли».

– Полагаю, что в данном вопросе вообще нет никаких сложностей, – пожал плечами Каллидор, – в любом случае, хорошее это имя или нет, теперь она носит его как рабскую кличку.

– Думаю, Ты прав, – кивнул Амилиан и, посмотрев на меня, поинтересовался: – А Ты что думаешь?

– Пожалуй, соглашусь, – улыбнулся я. – Это – теперь просто кличка рабыни.

Впрочем, это имя могло быть легко изменено. В одиссее неволи кличка женщины может поменяться бесконечное множество раз.

– Любопытно, что с ней будет дальше, – сказал я.

– Соблазнительная, – одобрительно заметил Каллидор. – Возможно, окажется в пага-таверне.

Это было возможно. Однако хотелось бы надеяться, что, в конце концов, она сможет оказаться в руках единственного владельца, для которого она станет любимой рабыней. По-моему, было в этой рабыне, теперь названной Клодией, что-то драгоценное и уязвимое, характерное для тоскующей по обожаемому хозяину, любящей рабыни.

– Амилиан, друг мой, – окликнул Каллидор.

– Да? – отозвался тот.

– Путь до Порт-Коса займёт у нас в несколько дней, – сказал Каллидор. – Ты не будешь возражать, если с завтрашнего утра эти две рабыни, Клодия и Публия, будут доступны для команды?

– Конечно, нет, – заверил его Амилиан.

– Мы прикуем их на корме цепью за шеи к кольцу в палубе, – предложил Каллидор. – На всякий случай, мало ли, вдруг поначалу они будут слишком потрясены. А так, хоть за борт не выпрыгнут.

– Это в сумерках-то, – усмехнулся командующий. – Не думаю, что они захотят броситься за борт.

– Вообще-то, я тоже так не думаю, – признал Каллидор. – Зато на корме, они будут подальше от свободных женщин.

– Используй их по своему усмотрению, – сказал Амилиан.

– Мы с парнями оставили Порт-Кос впопыхах, – пояснил капитан, – и не знали, придётся нам драться или нет. Так что мы как-то не подумали включить в судовое снабжение парочку девок для интимных нужд.

– Да не надо никаких объяснений, – отмахнулся Амилиан. – Также, если владельцы не возражают, твои парни могут пользоваться любой из остальных рабынь, которых вы забрали из Форпоста Ара, включая, конечно, мою Ширли.

Ширли немного отпрянула. Безусловно, даже притом, что она была любимой рабыней Амилиана, её использование могло быть передано так же легко, как и любой другой, даже самой низкой шлюхи в ошейнике находившейся сейчас на борту, например Клодии и Публии.

– Благодарю за великодушие, – сказал Каллидор. – Уверен, что остальные товарищи из Форпоста Ара окажутся столь же щедрыми, как и их командующий. Однако я думаю, что после того, через что вы прошли, мы предпочтём, со всей нашей добротой и любезностью, позволить таким рабыням, включая твою Ширли, подробно вспомнить науку угождения их собственным владельцам.

Ширли даже непроизвольно вскрикнула от радости, влюблёнными глазами уставившись на Амилиана.

– Как вам будет угодно, – улыбнулся тот.

– К тому же, как мне кажется, – добавил Каллидор, – эти обширные услуги, предоставленные Клодией и Публией моим парням, будут полезны для этих рабынь, и помогут им быстрее и яснее постичь особенности их новых условий.