Текст книги "Побратимы Гора (ЛП)"

Автор книги: Джон Норман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 35 страниц)

– Они выгоняют даже своих собственных людей, – удивился мой друг.

– Я – женщина, – неуверенно сказала Редька.

– А я думал, что Ты – Одинаковая, – едко заметил я.

– Их кровь не достойна твоего меча, – успокаивал меня Кувигнака.

– Убейте нас, если Вы желаете, – покорно предложил Тыква.

– Мы не будем сопротивляться, – поддержал его Морковь.

– Сопротивление – это насилие, а насилие неправильно, – сказал Капуста.

– Агрессия должна быть встречена любовью, – добавил Морковь.

– Завоеватели всегда находили, что это полезная философия, для подчиненных народов, – сказал я, убирая руку с эфеса, и поворачиваясь к Редьке, – Нам нужна ваша помощь.

– Вы её здесь не сможете получить, – ободренная моим не желанием убивать её, отказала она. – Уходите.

– Вы – мерзкие лицемеры, – сказал я, посмотрев на мужчин.

– Нет, – спокойно отозвался Тыква, – это не так. Просто мы – Ваниямпи.

– Мы делаем всё, что Редька говорит нам, – повторил Морковь.

– Вы предали свою мужественность! Вы – бесхребетные слабаки.

Мужчины склонили головы.

– Пойдём, Татанкаса, – позвал меня Кувигнака, – митакола.

Я посмотрел на Тыкву. Из всего этого сброда, у меня была надежда только на него.

– Тыква, – окликнул его я.

Он поднял голову, но снова, опустил, не встречая моих глаз.

– Пойдём, митакола, – вновь позвал Кувигнака.

– Встань, Репа, – зло скомандовала Редька. – Ты позоришь Ваниямпи!

– Мне ещё не дали разрешения встать, – напомнила Репа.

– Ты стоишь на коленях перед мужчиной! – окончательно разозлилась Редька. – Вставай немедленно!

Мне стало интересно, что же было такого в почтительном положении стоящей на коленях Репы, что так распаляло Редьку.

– Да, – признала Репа. – Я стою на коленях перед мужчиной!

– Поднимайся! – заорала Редька.

Репа повернулась ко мне, стоя передо мной на коленях.

– Я стою на коленях перед вами, Господин, – проговорила она. – Я склоняю свою голову перед вами как женщина, и как рабыня.

– Встать! – заверещала Редька.

– Я целую и облизываю ваши ноги, Господин, – продолжала Репа.

Среди присутствующих женщин, исключая Редьку, пробежала волна острых ощущений, ужаса и удовольствия. Я расслышал, что некоторые из них сладостно вздохнули.

Репа, стоя на коленях передо мной, изогнулась, упёрлась ладонями рук в землю, и опустила голову вниз. Я почувствовал её губы и язык, нежно, мягко и изящно ласкающие мои ноги.

– Ты изгнана! – задыхалась то возмущения Редька. – Ты вне загона!

Репа не обращала внимания на Редьку. Она подняла голову мне, и, улыбнувшись посмотрела на меня.

– Сними одежду Ваниямпи! – закричала Редька. – Ты не достойна её!

– Ты можешь подняться, – разрешил я Репе.

Девушка встала, и через голову, стянула с себя мрачное, серое платье, которое до этого носила.

Под платьем она была совершенно голой, и теперь стояла перед нами, прямая и очень красивая. Женщины, за исключением Редьки, смотрели на неё с восхищением и волнением, настолько она была прекрасна. Мужчины отводили глаза, напуганные и пристыженные.

– В исполнении права любого воина племени Кайила, над рабами в загонах Кайила, я сейчас забираю эту женщину, как свою личную рабыню, – ясно и громко провозгласил Кувигнака, и пристально посмотрел на неё. – Ты – теперь моя рабыня.

– Да, Господин, – ответила она, и быстро опустилась на колени и склонила перед ним голову. Я был рад видеть, как быстро она сделала это. Она уже поняла, что больше не была Ваниямпи, а находилась под властью мужчины.

– Ты будешь находиться в его пользование, – указал на меня Кувигнака.

– Слушаюсь, Господин, – счастливо сказала она.

Как рабу мне, конечно, не могло ничего принадлежать, даже ошейник, который я носил. С другой стороны у меня могли быть вещи в пользовании, в том числе и рабыня, которая в таком случае будет служить мне как моя собственная рабыня, во всех смыслах.

– Это конечно будет его личным делом, – добавил Кувигнака, – относительно того, захочет ли он принимать твоё служение.

– Примите моё служение, Господин, – попросила она, повернувшись ко мне. -Пожалуйста.

– Что, если я не приму её служение? – спросил я.

– Тогда мы оставим её здесь, а из Ваниямпи её уже изгнали, так что она просто умрёт, – объяснил Кувигнака.

– Пожалуйста, примите моё служение, Господин, – вздрогнув, запросила она.

Я посмотрел вниз, на стоящую на коленях у моих ног рабыню.

– Я давно узнала, ещё у лап кайилы краснокожего воина, что была рабыней. Я поняла это, ещё лучше, когда получила жалящий удар хлыста, от строгого мужчины, -быстро заговорила она, и я вспомнил тот удар, который я нанес ей когда-то, перед тем как начать допрос, касающийся подвергшихся нападению обоза и колонны. – Я изучила это, когда голая, в ярме, надетом на меня краснокожими, шла в загон. А главным образом я изучила это здесь, когда долгими часами думала об этом в полях и в бараках. У меня больше нет сомнений относительно того, кто я есть. Я – рабыня.

Острое возбуждение чувствовалось во всех присутствующих женщинах Ваниямпи, за исключением злобно пыхтевшей Редьки.

– Давно, когда Вы ещё были свободны, а я уже была приговорена к загону Ваниямпи, Вы отказались взять меня себе, и сделать вашей рабыней. Возможно, Вы не взяли меня тогда, рассматривая меня как простое препятствие. А с другой стороны, возможно, это развлекло Вас, поскольку та, кого Вы считали своим противником, в некотором роде соблазнительным врагом, была вынуждена отправиться в загон Ваниямпи. У Вас тогда было право и желание наказать меня. Я никогда не забуду ужасов своего пребывания в загоне. Вы можете сейчас, если это доставит вам удовольствие, забрать меня отсюда, как я молю вас. Теперь, когда Вы сами попали в рабство, и являетесь не больше, чем мной. Возможно, раб может счесть целесообразным, принять просьбу другой рабыни, вместо того, чтобы отклонить её мольбу так беспричинно, так беззаботно, и так безжалостно, как мог бы сделать это свободный мужчина. Кроме того, Вы являясь рабом, возможно, были отлучены от пользования женщинами, или лишены их нежности, или как не будучи свободным, Вам не разрешали использовать их, с той же свободной жёсткостью как это делает свободный мужчина, или не так часто, как Вы могли бы желать. Если это так, то теперь я могла бы иметь несколько больший интерес для вас, чем прежде. Наконец я больше не буду вам препятствием, поскольку я больше не свободная женщина. Больше я не неудобство или беспокойство, за мной больше не надо присматривать. Теперь я – только собственность, которая просит позволить ей любить вас и служить вам.

– Ты кажешься совсем другой женщиной, чем была прежде, – признал я.

– Теперь я понимаю, что я – рабыня, Господин.

– Если я приму твоё служение, Ты должна понимать, что я сделаю это безоговорочно, – предупредил я.

– Сильный мужчина никогда не принимает женщину на любых других условиях, -согласилась она. – У меня нет другого пути.

– Ты понимаешь, что это такое быть полной рабыней мужчины?

– Да, Господин.

– Говори, – велел я.

– Рабыня полностью подвластна владельцу всеми способами, и всех смыслах. Она -его, чтобы делать только то, что ему нравится. Она зависит от него во всём вплоть до еды и самого маленького клочка одежды, если он её позволен. Она полностью является объектом наказаний, унижений и его плети. Она принадлежит, как сандалия или седло. Она может быть убита даже по прихоти, если её рабовладелец того пожелает, – торжественно продекламировала она.

– Приемлемы ли для тебя эти и другие подобные условия? – спросил я.

– Да, Господин, – ответила она, склонив голову.

– Я принимаю твоё служение

– Спасибо, Господин! – крикнула она, хватая меня за ноги и целуя их.

Я почувствовал её слезы даже через тунику.

– Встать, – скомандовал я, и она радостно вскочила на ноги. – Ты думаешь, что твоя жизнь рядом со мной будет легка, рабыня?

– Нет, Господин, – ответила она, со счастливой улыбкой.

Я подошёл к волокуше, на которой лежал Хси, различные вещи и инструмент, и отрезал кусок от мотка узкой, сыромятной верёвки.

– Он собирается надеть ей ошейник! – сказала одна из женщин Ваниямпи, взволнованно, и со страхом в голосе.

– Да, – сказала другая, затаив дыхание.

– Убирайтесь! – взвизгнула Редька своим женщинам и мужчинам. Но женщины не сдвинулись с места. Мужчины, опустив глаза, но украдкой бросая взгляды на происходящее, также не горели желанием уехать.

Я взял узкую верёвку, и закрепил её на шее девушки, обмотав три раза, и завязав узлом на горле. Потом поводил пальцем под петлями, удостоверяясь, что они не ерзали, но в тоже время были удобны, и нисколько не стесняли дыхание. Задача ошейника состоит в том, что он должен отметить женщину как рабыню, а также во многих случаях, посредством таких вещей как особый вид узла, ярлык, гравировка на металле самого ошейника, или на пластине, прикреплённой к нему, чтобы идентифицировать владельца, а не в том, чтобы вызвать её дискомфорт. Большую часть времени она не будет даже чувствовать, что носит его. Конечно, ей всегда можно напомнить об этом. А если она почувствует сомнение, она может всегда потрогать его. Этот символ её статуса всегда находится на ней. Я оставил два свободных конца плетеной сделанной из сыромятной кожи верёвки, приблизительно семи – восьми дюймов длиной, свисать вниз. Они могли послужить в качестве удобной, короткой привязи, чтобы тащить её за них, если я пожелаю.

Я осмотрел на заключенную в ошейник женщину. На шее три петли, узел спереди, концы верёвки свисают вниз между её грудей. Этот способ наложения ошейника, весьма известен на Горе в целом, особенно часто он применяется после взятия города, когда металлические ошейники оказываются в дефиците, или в сельских районах, но необычен в Прериях, где кожаный, расшитый бисером и завязанный на узел ошейник почти единственно применяем. Соответственно, я не думал, что могут возникнуть большие сомнения относительно того, кем является тот, кому принадлежало её служение.

Я подумал, что она станет прекрасной рабыней.

– Она в ошейнике! – затаив дыхание сказала одна из женщин.

– Да! – поддержала её другая.

– Убирайтесь! – прошипела Редька.

Я отметил, что даже мужчины за одним исключением, пусть и украдкой, но косились на заключение красивой женщины в ошейник. Также, я не мог не заметить, что им было жаль, что у них не было такой женщины в ошейнике. И мне даже стало интересно, а не мог ли вид её порабощения пробудить их мужественность. Исключением был Тыква. Он решительно подавил свой взгляд. Он вспотел, сжал кулаки. Я видел, что он, принятым у Ваниямпи способом, повернет свою мужественность против себя, используя её, чтобы унизить себя, чтобы заставить себя страдать, отрицая свою сущность, независимость и господство.

– Займи место моего друга, в постромке волокуши, рабыня, – приказал я.

– Слушаюсь, Господин.

Кувигнака освободился от широкого, плечевого ремня, за который он тащил волокушу и помог девушке приспособить его на тело. Теперь она стояла перед волокушей, очень прямая и красивая, с ремнем поперёк её тела. Мужчины и женщины, за исключением Тыквы и Редьки, взволнованно со страхом и завистью смотрели на неё. Эта женщина стала рабыней, теперь она будет служить любыми способами, которые для неё выберет владелец, даже в качестве тяглового животного.

– Убирайтесь! – в который раз повторила Редька.

Но мужчины и женщины не двигались.

– Тыква, – окликнула Редька. – Тыква!

Я видел, что она обратилась к нему, признавая в нём природного лидера.

– Да, Редька, – сказал он.

– Уходи, – приказала она. – Уходи, Тыква!

– Да, Редька, – сказал он, покорно повернулся, и отправился в сторону загона. Остальные, а за ними и Редька, бросающая на нас через плечо полные ненависти взгляды, потянулись следом.

Я подошёл к девушке, стоявшей с ремнём на теле. Она гордо подняла голову.

– У нас мало еды, – предупредил я. – Зато много опасностей.

– Я – рабыня, – ответила она. – Выпорите меня, если я не нравлюсь Вам, но не погоняйте.

– Это – подходящий ответ, – сказал я, и полюбовался ей, отмечая, насколько она привлекательна.

– Мне кажется, что Ты слишком рисковала, – заметил я. – Ты была очень смела, очень храбра.

– Это не так, Господин, – улыбнулась она.

– Почему Ты решила, что я приму твоё служение? – поинтересовался я.

– Я знала это. Я чувствовала это.

– С какого момента?

– Как только Вы велели мне встать перед вами на колени, – улыбнулась она.

– Любопытно.

– Я – женщина, – засмеялась она. – Мы можем чувствовать такие вещи.

– Интересно.

Насколько же тонок и глубок женский ум, подумал я. Как много они могут узнать, как много почувствовать. Как примитивен и груб, а порой наивен, иногда кажется интеллект мужчин по сравнению с женской интуицией. Какие же всё-таки глубокие и замечательные это существа – женщины. Может ли кто-то на самом деле понять эмоциональную глубину и потребности, всю бесконечность этих цветов природы и эволюции? Насколько естественно то, что искренне любящий мужчина будет интересоваться не её извращенностью, в конечном счете, бесплодной, а её эмоциональной и чувственной правдой, древней и глубокой заключённой внутри неё, с тем, чтобы исполнить её биологическое и естественное предназначение. Впрочем, я быстро выкинул эти мысли из своего ума, поскольку она была просто рабыней, и должна была таковой и рассматриваться.

– Ох! – вздохнула он, когда я потуже затянул упряжь на её теле. – Господин суров.

– Тихо, рабыня, – велел я.

– Да, Господин, – сказала она, и улыбнулась.

– Каково наше теперешнее направление? – поинтересовался я у Кувигнаки.

– Мы пойдем на север, – объявил он. – Потом мы продолжим движение на северо-запад от Скалы Советов в земли клана Касму. А знаю те места. Это стойбище Касму, предложенное в качестве места сбора Кахинтокапой.

– Интересно, выжил ли он, – хмуро бросил я.

– Давай надеяться на лучшее, – предложил Кувигнака.

– И что там за место?

– Оно достаточно укромное. И там есть лес и вода. Дичь доступна по близости, -вкратце, описал он.

– Кайилы знают об этом месте? – уточнил я.

– Да. Мы вообще знакомы с местами стойбищ друг друга. Это важно, если мы хотим созвать кланы. Это может также быть важно зимой, когда есть еда в одном месте, и нет в другом.

– Значит, выжившие, возможно пошли в то место.

– Это вполне вероятно, – кивнул Кувигнака.

– Тогда в путь, – скомандовал я, и поднял другой ремень упряжи, и перекинул его через плечо.

– Именно мы потянем волокуши, не так ли? – спросила девушка.

– Да, мы – рабы, – подтвердил я, хотя на самом деле я просто хотел, чтобы Кувигнака передохнул. Он был всё ещё слаб после танца. Четыре раза за прошедшие пять дней раны на его груди начинали кровоточить.

– Я рада быть с вами в одной упряжке, тянуть одну лямку с вами, Господин, -сказала она.

– Не ленись, а не то будешь сурово избита, – честно, предупредил я.

– Не буду, – пообещала она, тревожно оглянувшись назад, посмотрев на Кувигнаку.

– Господин, я раздета, – напомнила девушка.

– Я это знаю не хуже тебя, моя прекрасная запряжённая напарница, – усмехнулся я.

– Он будет хлестать нас? – спросила она тревожным шёпотом.

– Этот будет, если захочет.

Она испуганно сглотнула.

– Как только, я дам сигнал, наклоняешься вперед и делаешь шаг левой ногой. Шагай максимально широко, а я несколько укорочу мой шаг. Я задаю темп. Если Ты не сможешь его держать, попроси о его снижении.

– Да, Господин.

– Теперь, вперед!

– Слушаюсь, Господин, – сказала она, делая первый шаг. – Я люблю работать рядом с вами, тащить рядом с вами, Господин.

– А что до меня, то я бы предпочёл, чтобы эту работу делали четыре или пять рабынь, голых, и под кнутом.

– Да, Господин, – отозвалась рабыня, смотря под ноги.

Мы продолжили наш путь на север, таща волокуши через высокую траву.

Она делала это очень старательно. Или она сама не хотела ослаблять свои усилия, или сильно боялась сделать это. Любая попытка замедления, конечно же, была бы немедленно обнаружена мной, её напарником по упряжке. Её пришлось бы выпороть, и заставить усерднее тянуть свою долю тяжести.

– Господин, – позвала она меня через некоторое время.

– Что?

– А мне разрешат одеться? – поинтересовалась рабыня.

– Не сейчас. Возможно, позже. Мы посмотрим. Всё будет зависеть от твоего служения, если оно будет превосходным, со временем Ты сможешь, заслужить какую-нибудь тряпку.

– Да, Господин, – счастливо сказала она.

– Господин, – снова окликнула она меня немного позже.

– Что ещё?

– У меня нет имени, – несчастно напомнила она.

– Это верно, – безразлично ответил я, налегая на ремень.

Мы продолжали тянуть волокуши сквозь высокую траву.

– Мне дадут имя? – с надеждой спросила девушка.

– Возможно.

– Я хотела бы иметь имя, – призналась она.

– Вероятно, это неплохая идея давать имена животным вроде тебя.

– Да, Господин.

– Возможно, мы могли бы назвать тебя «Ahtundan», – предположил я.

– Что это означает? – удивлённо спросила она.

– «Что-то, на что можно плюнуть», – перевёл я. – Это – подходящее имя рабыни, не правда ли?

– Да, Господин, – огорчённо ответила она, опуская вниз голову.

– Можно ещё называть тебя «Cesli» или «Cespu», – размышлял я тем временем.

– А что означают эти имена? – уже без всякого интереса спросила девушка.

– «Цесли» означает экскременты.

– Ох, – только и смогла произнести она.

– Людей или животных, – уточнил я.

– Я поняла, – пробормотала она.

– «Цеспу» подразумевает «бородавку» или «коросты».

– Понятно, – сказала она.

– Давайте сохраним эти имена, – предложил заинтересовавшийся Кувигнака.

– Ты думаешь? – переспросил я.

– Да, нормальные имена для рабыни, – подтвердил он.

– Отлично, – улыбаясь, сказал я, похоже, в Кувигнаке проснулся воин.

– Эй, с тобой всё в порядке, – удивлённо спросил я девушку. – Зря смеешься, а если мы оставим тебе эти имена?

– Да, Господин, – смеялась рабыня.

– А как Ты смотришь на имя «Репа»? – поинтересовался я.

– О, пожалуйста, Господин, только не это, – весело смеясь, попросила она. – Оно напоминает мне о Ваниямпи.

– Твоя жизнь кардинально изменилась и Ты скоро это почувствуешь, – предупредил я. – Пожалуй то имя, больше не будет для тебя подходящим.

– Я рада услышать это.

– Возможно, я должен назвать тебя «Wowiyutanye», – сказал я.

– Что это означает?

– Искушение, – улыбнулся я.

– Господин льстит мне, – довольно улыбнулась она в ответ.

– Впрочем, это слишком длинно, и к тому же у меня уже есть имя для тебя, -сказал я.

– Какое, Господин? – нетерпеливо спросила девушка, со страхом и надеждой.

– Оно не сложное, – успокоил я.

– Понятно, Господин, ведь я – всего лишь рабыня.

– Оно кажется мне простым и подходящим именем для рабыни.

– Да, Господин, – нетерпеливо, ожидая, сказала она.

Неважно, какое имя я ей дам, она будет носить именно его. Животные должны откликаться, на любые клички, которые им даны.

– Я называю тебя – …, – сделал я длинную паузы.

– Да, Господин? – с тревогой смотрела она на меня.

– Я называю тебя – «Мира».

– Спасибо, Господин, – поблагодарила Мира. – Господин хорошо знает, как унизить рабыню! Когда-то это имя носила рабыня, которая ещё не знала, что была рабыней. Тогда это было имя рабыни, но не рабская кличка. Потом рабыня была порабощена юридически, и быстро поняла, что она действительно была рабыней. Её сущность была разоблачена. Её истинная природа стала очевидной. Имя вновь дано ей, на сей раз как рабская кличка. Теперь это имя не только имя рабыни, как это было всегда, но и рабская кличка, данная женщине, которая сама публично признала и объявила, что была рабыней всегда, даже до процедуры её юридического порабощения!

– Как Ты сама думаешь, удастся тебе стать удовлетворительной рабыней?

– Я всем сердцем буду стремиться к этому, Господин, – пообещала она.

– Ты хочешь быть рабыней?

– Да, Господин, от всей души.

– Тогда, смотри! Служи хорошо! – приказал я.

– Слушаюсь, Господин.

– Тяни, рабыня, – скомандовал я.

– Да, Господин.

34. Кабачок и клубника

– Свяжите меня и используйте меня как рабыню, – попросила Мира.

Я небрежно, но эффективно связал ей руки за спиной, и бросил на землю у моих ног.

– Я прошу взять меня как рабыню, – задыхалась, сказала он, приподнявшись на локтях.

Я упал в траву рядом с ней и сгрёб её волосы в мою левую руку, оттянув голову девушки к земле, и задержал таким образом, что она могла видеть только небо. Затем я сорвал длинный стебель травы.

Уже прошло четыре дня, с тех пор как мы пересекли Северную Кайилу. Во время похода мы видели, справа от нас Скалу Советов, поднимавшуюся ненормально высоко, над равниной, посреди группы меньших, окружавших её скал.

– Господин? – удивилась она, когда я начал щекотать её стеблем травы.

– Они рядом? – не переставая дразнить девушку, спросил я Кувигнаку.

– Да, – ответил он.

Он сидел, скрестив ноги по соседству, чиня одну из постромок волокуши.

– Ох, о-о-о! – застонала девушка.

– Они вооружены?

– Нет, – отозвался он, втыкая шило в ремень.

– Ты положил немного пеммикана?

– Да.

– О-у! – стонала рабыня. – О-о-о!

Мы говорили на наречии Кайила. Мира не знала этого языка. Она даже не знала того, о чём мы говорили. В её присутствии мы обсуждали этот вопрос только на языке Кайил.

– О-о-о, пожалуйста, Господин, остановитесь! – взмолилась Мира, начав извиваться и поскуливать.

Она не могла освободиться, ведь моя левая рука всё так же крепко удерживала её за волосы, а моя правая нога прижимала её ноги. Она, была беспомощна.

– Я не хотела, чтобы Вы сделали это так, добрый Господин. Пожалуйста, я прошу Вас, остановитесь! – умоляла она.

Но мне понравилось дразнить её, и она извилась, подскакивала и дрожала.

– О, пожалуйста! – задыхаясь, проговорила она. – Пожалуйста, мой Господин!

Мира даже не знала о близости других. Они привязались к нам ещё до того, как мы пересекли Северную Кайилу. Они, как и моя рабыня, насколько мы установили к нашему удовлетворению, не понимали языка Кайила, или понимали его очень плохо. Чтобы выяснить это мы говорили так, чтобы они нас точно услышали, и если бы они понимали то, что мы сказали, то должны были бы исчезнуть так быстро, как только могли. Казалось довольно логичным, что они понятия не имели, что мы знаем об их присутствии. Иногда Кувигнака оставлял небольшой кусочек пеммикана на местах наших ночёвок, как если бы обронил по неосторожности. Теперь, мы решили, что пришло время, чтобы познакомится поближе.

– О, пожалуйста, остановитесь, Господин! – умоляла она. – Я сделаю всё что угодно! Я сделаю для вас всё что угодно!

– Но Ты же, так или иначе, должна сделать всё, что я захочу, – напомнил я. – Ты – рабыня.

– Да, Господин! – закричала Мира.

Я неожиданно прекрати свои лёгкие касания стеблем травы её тела.

– Ты думаешь, что уже сможешь отдаться мне как следует?

– Да, Господин! Да, Господин! – задыхалась она.

Я отбросил стебель в сторону.

– Поцелуй, – скомандовал я.

Она насколько смогла, приподнялась на локтях, в попытке дотянуться до моего рта. В конце концов, я позволил ей это сделать, и она счастливая откинулась назад, смотря на меня.

Иногда, в городах, хозяин заковывает женщину в рабские цепи, разводя её ноги и руки в стороны, делая её совершенно беспомощной, а за тем легонько дразнит пером её самые красивые и чувствительные места. Обычно уже через несколько мгновений она умоляет позволить служить ему любым способом, какого только можно пожелать. Есть много способов дать понять женщине, что она находится в вашей власти, действительно в вашей. Этот – всего лишь один из них.

– Я подчинил тебя? – спросил я.

– Да, полностью, – ответила рабыня Мира

– И как Ты мне собираешься отдаться?

– С совершенством, – простонала она.

Теперь я продолжил ласкать её, но уже моими руками, языком, губами и зубами. Она начала стонать и подвывать.

– Они подбираются ближе, – небрежно сказал Кувигнака, протягивая нить сквозь отверстие в ремне. – Кажется, они заинтересовались твоим общением с рабыней.

Я продолжал уделять внимание прекрасной, связанной женщине, которая в данный момент была в моём услужении. Она уже почти приблизилась к взрыву оргазменных ощущений.

– Пожалуйста, о, о, о-о-о! – стонала она, с вдруг закричала. – Да-а-а-о-о!

Теперь она билась подо мной, полностью в моей власти.

– Да, – заливалась она слезами. – Да-а-а!

– Они уже совсем близко, до них всего нескольких футов, – предупредил Кувигнака, – один справа от тебя, в траве, второй немного позади.

– Пожалуйста! – просила девушка.

– Отлично, – сказал я.

– Я отдаю себя, – кричала она. – Я отдаю себя вам!

Она была настолько изумительна! Насколько же вообще могут быть великолепны женщины!

– Они кажутся загипнотизированными, – усмехнулся Кувигнака.

– Сообщи мне, если будет какое-либо изменение их положения, – попросил я.

– Мне жаль, что я не могу обнять вас, – призналась рабыня.

– Ты не можешь. Ты связана как рабыня.

– Да, Господин.

Я крепко обнял её, и она беспомощно вжалась в меня. Позволено ей обнимать меня, или нет, было моим решением. Стоит мне захотеть, и через мгновение она полетит в траву, отвергнутая и отброшенная, как ненужная вещь. Но вместо этого я нежно поцеловал её. Она была очень красива.

– Они меняют позицию, – предупредил Кувигнака, невозмутимо продолжая ремонт упряжи. – Один отползает. Другой идет за пеммиканом.

– Хорошо, – сказал я.

Девушка влюблено смотрела на меня, и я не удержавшись снова поцеловал её.

– Ой! – только и успела вскрикнуть поражённая девушка.

Я прыгнул в сторону от неё, и бросился сквозь траву. Прежде, чем совсем молодой паренёк смог отскочить, я одной рукой схватил ворот его одежды и поставил своего пленника на ноги.

– Тал, – поприветствовал я его по-гореански.

– Тал, – заикаясь, ответил парень, не выпуская, впрочем, из руки крошечный кусочек пеммикана.

Я подтянул его к центру нашей стоянки, где нас уже ждал поднявшийся на ноги Кувигнака. Там же, привстав, опираясь на локти, связанных за спиной рук, пораженно выглядывала рабыня Мира, что когда-то была Леди Мирой из Венны, и которую я только что использовал для собственного удовольствия. Чуть в стороне, на волокуше, спал Хси.

В нескольких ярдах от нас поднялась напуганная молоденькая девушка, невысокая блондинка. Её талия едва показывалась над травой. На вид ей было приблизительно шестнадцать или семнадцать лет от роду. Как и юноша, она была одета в одежду Ваниямпи.

Я перехватил одежду парня левой рукой, а правой махнул над головой, приглашая девушку приблизиться.

– Иди сюда, – добавил я по-гореански.

Она робко подошла и встала рядом с нами.

Теперь, я освободил одежду парня от своего захвата.

– Ну, и кто Вы такие? – строго поинтересовался я.

– Я – Кабачок – представился он.

– Я – Клубника, – тонким мелодичным голосом отозвалась девушка.

– Мы шли за вами, – признался парень.

– Мы это знаем, – сказал я.

– Мы брали пеммикан. Вы собираетесь убить нас за кражу?

– Он оставлялся для Вас.

Он протянул ко мне свою руку, в которой лежал кусочек пеммикана, который он только что поднял из травы.

– Это я взял, сейчас, – признался Кабачок.

– Ты – мужчина, – улыбнулся я. – Это твоё.

Он озадаченно посмотрел на меня и сказал:

– Я не мужчина, а она не женщина. Мы – Ваниямпи.

– Так было раньше, – отмахнулся я.

Тем временем девушка восхищённо смотрела на Миру.

– Репа, это – Ты? – удивлённо спросила она.

– Когда-то она была Репой, – поправил я. – Теперь она Мира, рабыня. Она не может тебе ответить. Я не давал ей разрешения говорить.

Девушка в страхе посмотрела на меня.

– Перевернись на бок, рабыня, – велел я. – Покажи им, что твои руки – связаны.

Мира повиновалась немедленно. Молодой человек и женщина увидели, её крепко связанные шнурами запястья.

– В прежнее положение, на твоих локтях, – скомандовал я, что Мира исполнила без задержки.

– Что это у неё на шее? – спросила Клубника, показывая на узкую, темную плетёную из сыромятной кожи верёвку, тремя витками охватившую шею рабыни и завязанную узлом на горле.

– Это служит ей ошейником рабыни, – пояснил я.

– Я поняла, – прошептала девушка, немного, отстраняясь.

Она опустила голову, сделала быстрый неровный вздох, и заметно покраснела.

– Ты можешь лечь, – разрешил я рабыне, и она облегчённо откинулась на спину около наших ног, нагая и связанная.

– Вы оба далековато забрались от своего загона, не так ли? – спросил я.

– Да, – согласился юноша, опуская голову.

– Мы недавно посещали загон Ваниямпи. Это был Сад одиннадцать, если не ошибаюсь, – поведал я ему, но паренёк молчал, и мне пришлось уточнить: – Это ведь был ваш загон. Я прав?

– Да.

– Там мы слышали о двоих, молодом человеке и молодой женщине, которых изгнали оттуда. Несомненно, Вы и есть те двое.

– Да, – не стал спорить Кабачок, не поднимая головы.

– И Вы следовали за нами от самого загона, – уточнил я.

– Да, – признал он.

– Почему?

– Мы надеялись, что Вы приведете нас к еде. Мы не знали, что ещё можно сделать, – ответил он.

– Вашим преступлением, насколько я помню, было, касание друг друга.

– Нет, – испуганно замотал головой Кабачок. – Нет!

– А ну-ка, встань на колени, перед этим молодым мужчиной, и избавься от этой глупой одежды, – приказал я молодой женщине

Молодой человек пораженно смотрел на меня.

– И не вздумай отводить от неё глаз, – велел я ему.

Девушка задрала длинное неуклюжее платье до бёдер, а затем, опустившись на колени перед парнем, стянула его через голову и отложила в сторону. Теперь она стояла на коленях перед юношей, полностью обнажив для него свою красоту.

– Не отводи глаз, – строго предупредил я молодого человека.

– Ох, – восхищённо, тихим голосом сказал он. – Она так красива.

– И теперь тебе уже не кажется настолько позорным, или ужасным, прикоснуться к ней?

– Нет. Конечно, нет! – радостно ответил он.

– Ты больше не Ваниямпи, – улыбнулся я. – Теперь Ты можешь трогать её свободно и так часто, как того пожелаешь.

– Я не могу поверить такой свободе, – признался он. – Это так отличается от того, что было раньше! Это великолепно!

– Это – твоя свобода, но не её, – пояснил я.

– Что? – не поняв, переспросил парень.

– Не забывай, что она – женщина, – напомнил я.

Он озадаченно уставился на меня.

– Она кажется голодной, – заметил я, увидев, какими глазами она смотрела на кусочек пеммикана в его руке.

– Прости меня, Клубника! Я столь невнимателен! – воскликнул паренёк, торопливо разламывая и без того маленький кусочек пеммикана в две части.

Я задержал его руку своей.

– Ты – мужчина, – напомнил я. – Это – твоё, а не её.

– Но я, конечно же, разделю это с ней, – неуверенно сказал он.

– Она ещё тебя не попросила.

Он пораженно посмотрел вначале на меня, а потом снова перевёл смятённый взгляд на девушку.

– Я прошу дать мне что-нибудь поесть, – улыбнувшись, попросила она.

Он быстро сунул ей половину крошечного куска пеммикана, и она, как была нагая, стоящая на коленях, быстро и жадно проглотила его.