Текст книги "Побратимы Гора (ЛП)"

Автор книги: Джон Норман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 35 страниц)

– А как там поживает та кто была Леди Мира из Венны? – задал я вопрос, ради которого сюда пришёл.

Леди Мира из Венны, была агентом кюров. Она была политическим лидером отряда приблизительно в тысячу наемников, и вместе с ними сопровождала Кога и Сардака, и их отряд охотников за головами, в Прерии, при этом она сама непосредственно подчинялась кюрам. Военное командование над этими наемниками держал Альфред -капитана наемников из Порт-Олни, но высшее командование всё равно сохранялось в руках Кога и Сардака. После нападения объединенного отряда племён краснокожих на отряд наёмников и последовавшей резни, произошедших несколько недель назад, Леди Мира была захвачена, и, по-видимому, за то, что она была найдена среди солдат, послана в загон Ваниямпи. Альфреду удалось убежать с остатками конницы, порядка четырехсот всадников. Я подозревал, что к настоящему времени, он уже закончил свой путь назад к Иханке и к цивилизации, и теперь находился в безопасности. Малочисленные группы краснокожих воинов, из которых обычно составляют боевые отряды, не напали бы на такую внушительную военную силу.

– Леди Мира из Венны? – не понял Тыква.

– Блондинка, отданная вам дикарями после сражения, – напомнил я. – Кажется, что Вы собирались назвать её Репой.

– Репа! Ну, конечно! – вспомнил Тыква.

– Так, как она поживает? – спросил я.

– Она превосходно вписывается в наше общество, – сказал он. – Она рьяно схватывает Учение. Теперь она – счастливая и подтверждённая Одинаковая.

– И что было бы, если она не смогла стать такой? – поинтересовался я.

– Тогда, это прискорбно, но мы должны были бы вывести её из загона, в Прерии, и оставить без еды и воды, – пояснил Ваниямпи.

– И Вы убили бы её? – удивился я.

– Нет, нет! – замахал руками Тыква. – Ваниямпи не разрешают убивать. Мы должны были бы только выставить её вон.

– То есть, Вы позволили бы Прериям сделать это убийство за вас, – заключил я.

– Она могла бы выжить, – предположил он.

– Возможно, – честно говоря, я не был в этом уверен.

– Нам всегда становится грустно, когда мы должны изгнать кого-то, – вздохнул Тыква.

– Могу себе представить, – усмехнулся я.

– Конечно, но Вы же не ожидаете, что мы потерпим существование ложных идей в нашем загоне?

– Почему же? – спросил я.

– Ну, я не знаю, – пожал он плечами.

– Возможно, Вы просто боитесь, что ваше Учение, если столкнётся с альтернативой, может не выдержать конкуренции?

– Нет, нет, – возмутился он. – Правда не может бояться ошибочности. Правда не страшна и не слаба.

– Я рад слышать это. Так что же плохого в наличие нескольких ложных идей вокруг? – задал я провокационный вопрос.

– Это противно Учению, – объяснил Тыква.

– Возможно, они просто боятся, что кто-то мог поверить в одно из других, -предположил я.

– Как кто-то мог бы сделать это? – усмехнулся Тыква.

– Ну, может, найдётся некто развращенный или отсталый, – предложил я.

– Это возможно, – задумался ваниямпи.

– Таким образом, получается, что невежество – защита правды.

– Может быть, – допустил Тыква.

– А вот ещё интересная мысль. Что, если ваши верования не верны, а ложны. Как Вы тогда могли бы узнать об этом? – озадачил я моего собеседника.

– Я полагаю, что никак, – сказал Тыква. – Таким образом, к нашему счастью, наша вера верна.

– Но откуда Вы это знаете? – спросил я.

– Это – одно из наших верований.

– Одинаковость – это ложь, – заявил я. – И это даже не хитрость или возможная ложь. Это, очевидная и несомненная ложь.

– Учение не может быть подвергнуто сомнению, – защищал свои взгляды Тыква. -Даже если это – ложь, то – ложь, которая находится в самом фундаменте нашего общества. Это – постулат нашего мира. Все миры основаны на своих вымыслах. Альтернатива этому вымыслу – хаос.

– Альтернативой неправде, является не хаос, а правда, – сказал я.

– Нужно же верить чему-то, – вздохнул Тыква.

– Попробуйте верить в правду, – предложил я.

– Вы хотели бы увидеть Репу? – вдруг спросил он.

– Она что, здесь? – удивился я.

– Да, – сказал он. – Мы не хотели приводить её, но те, кто отвечал за нас, решили, что ей надо идти, что будет уместно, если у нас будет равное количество мужчин и женщин.

– Почему «уместно»? – не понял я. – Если Вы все являетесь одинаковыми, то какое это должно иметь значение? Почему не все мужчины, или все женщины, или какое-либо иное соотношение?

– Я предполагаю, что Вы правы, но ответа не знаю, – сказал Тыква. – Сами-то мы не делим людей на мужчин и женщин.

– Это, по крайней мере, если и необычно, то последовательно, – признал я. – Но Ты заметил, конечно, что существуют некоторые различия между мужчинами и женщинами. Ты же заметил, что мужчинам легче тащить тяжелые грузы через прерию, чем женщинам?

– Конечно, мы видим, что не все Одинаковые имеют равные размеры или силу, -согласился Тыква.

– И Вы должны были обратить внимание, что более сильными Одинаковыми оказываются те, кого краснокожие рассматривают как мужчин, а более слабыми – те, кого они считают женщинами?

– Я стараюсь не заострять внимание на таких пустяках.

– Ты сам впрягался в волокуши?

– Да, конечно.

– И сколько человек тянули их вместе с тобой?

– Я, и один справился.

– А что по поводу других волокуш, тех в которые запрягали меньших, более слабых Одинаковых. Сколько их требовалось?

– Пятеро на одну волокушу, – пожал плечами Тыква. – Но поход был долог, а вес тяжёл.

– Я понял. Так, где Репа?

– Я покажу Вам, – пообещал Тыква. – Она с одной из групп. Вы будете рады видеть, как она преобразилась.

Я проследовал за Тыквой, вдоль ряда вигвамов. Мы остановились через какое-то время, прибыв в место, где было возведено несколько низеньких, убогих кривых шалашей, сделанных с использованием шестов волокуш, веток и тряпок.

– Такое впечатление, что этих женщин привели в стойбище, для скрещивания с другими Ваниямпи? – спросил я. – Смотрится так, как будто их приготовили к тому, что Вы называете «Уродливый акт». Что, день оплодотворения Ваниямпи на носу?

– Нет, – ответил Тыква, засмеявшись. – Это сделано по другим причинам.

Пять женщин, сидели около шалаша, в серых бесформенных платьях, на головах у всех были мешки, закрывающие всё лицо и завязанные узлом под подбородком. Во время дня оплодотворения Ваниямпи, мужчин из одного загона приводят в окрестности другого, причём они не знают какого именно, поскольку глаза им завязывают. К ним приводят, раздетых женщин Ваниямпи, так же с мешками на головах, отобранных для размножения. Там, на кукурузном поле, их разбивают на пары, и под плетями краснокожих рабовладельцев, заставляют исполнять обязанности дня оплодотворения Ваниямпи. Очень подозреваю, что это бывает единственный плотский контакт, который имеет место между мужчинами и женщинами Ваниямпи.

Как и можно было ожидать, их крошечная патологическая культура, явно или неявно, в той или иной степени, настроена против сексуальности. Например, сексуальную инертность и холодность они восхваляют как добродетель, и в то же время они пытаются, такими способами как словесные оскорбления и насмешки заставить людей с действительно мощными сексуальными потребностями почувствовать иррациональную вину и позор.

«Правильные люди» – это эвфемизм для консерваторов, которые предлагают в качестве социальной нормы быть «выше секса» или, по крайней мере, признать его «относительно неважным», или же принять, что это может быть приемлемо только в некотором «месте», которое никогда не разъясняется. То, что данный человек с сильными страстями может кричать о своей потребности в сексуальной разрядке, для них является чем-то, чего они не могут понять, или просто боятся этого. Они подобны растениям, и кажется, испытывают недостаток в чувствах, которые позволили бы им понять такие вещи как голод или шторм. Лютики и львы, всегда останутся взаимно непонятными друг другу. Возможно, наиболее просто сексуальность расценена в культуре Ваниямпи, как являющаяся враждебной к Одинаковости, как подрывающая тезис об Идентичности, столь важный для их безумия. Также, в интересном допущении о мнимых половых различиях, среди Ваниямпи сексуальность рассматривается, как оскорбительная для женщин.

Исторически неизвестно, были ли ценности рабов наложены на Ваниямпи их владельцами, или они сами изобрели свои идеалы, чтобы выставить в выгодном свете и облагородить их собственную слабость. Стоит упомянуть, и это небезынтересно, что в их загонах, необычно высок уровень гомосексуализма, обоих как мужского, так и женского вариантов. Надо признать, что это достаточно логичное следствие, обусловленное препятствиями, помещенными на пути более естественных отношений, и это отлично согласуется с ценностями Одинаковости. Безусловно, официально Ваниямпи осуждают любой секс, и, несмотря на относительное самообладание, молчаливо использует облегчение, предоставленное их гомосексуальными отношениями. Где естественная сексуальность запрещена, там процветают извращения. Предписанным выбором для Ваниямпи, является высокомерное воздержание, при этом они притворяются, что никакой проблемы не существуют. Кстати, как мне кажется, причину того, что оплодотворение Ваниямпи проводится на кукурузном поле, следует искать в вере дикарей в магию, предполагается, что пример их размножения, должен поощрить урожайность кукурузы.

– Каковы же эти другие причины? – спросил я.

– Их две, – ответил Тыква, рассматривая женщин с мешками на головах. – Прежде всего, мы таким способом прячем их лица от дикарей, и уменьшаем вероятность того, что они будут забраны ими.

– А одежда, хорошо скрывает их фигуру, – отметил я.

– Да, – смущённо признал Тыква.

– Честно говоря, я не думаю, что им есть чего опасаться. У краснокожих есть широкий выбор женщин, прекрасных и полных жизни женщин, их здесь множество – нагих, заключённых в рабские ошейники, выдрессированных как животные, для того чтобы служить им и ублажать их. Я не думаю, чтобы их могли бы сильно заинтересовать фригидные женщины Ваниямпи.

Такие женщины, я сужу исходя из наблюдений за Редькой, для мужчин, будут неприятны и неподатливы, или, что более вероятно унылы и жалки на невольничьем рынке. Было интересно поразмышлять, можно ли надлежащим режимом порки, связывания и дрессировки что-то сделано с ними.

– Какова же вторая причина? – поинтересовался я.

– Мы не хотим, чтобы они видели краснокожих мужчин, – сказал он.

– Почему?

– Это может сделать тяжелее для них снова быть довольными пребыванием в загонах. Это может сделать труднее для них продолжать принимать и практиковать Учение и придерживаться истин Одинаковости.

– Я понимаю, – усмехнулся я.

То, что настоящие мужчины существуют, было, тем, что по понятным причинам, должно было быть сохранено в тайне от женщин Ваниямпи. Для них, возможно, было лучше ничего не знать о существовании таких мужчин. Уж лучше позвольте им и дальше продолжать думать о мужчинах как о презренных и жалких существах из загонов Ваниямпи. Это, конечно, сделает их жизнь легче. Насколько несчастными и неудовлетворёнными они могли бы стать, увидев настоящего мужчину, пробудившего их женственность, и знать, что они – женщины Ваниямпи, должны продолжать растительное существование и лицемерие, как если бы ничего не произошло. Конечно, имело смысл, держать их глаза закрытыми, около стойбища, особенно около летнего стойбища. Кроме того, это было бы смущающим, и для мужчин Ваниямпи, таких как Тыква, если с одной из этих женщин сорвали бы её убогие одёжки и бросили голой к ногам краснокожего воина, умолять о суровости его верёвок и ударе его хлыста.

– Вон та – Репа, не так ли? – спросил я, указывая на одну из сидящих женщин.

– Да, – признал Тыква.

– Почему тогда Редьке не надели мешок на голову? – поинтересовался я.

– Она настолько сильна, что она не нуждается в мешке, – ответил Тыква. – А также, она первая в нашем загоне. Именно по её приказу мы закрыли других женщин.

– Похоже, она не доверяет им, – усмехнулся я.

– Конечно же, она доверяет им, – запротестовал ваниямпи. – Они – все замечательные Одинаковые.

– Тогда, почему они такие замечательные, сидят с мешками на головах?

– Даже у Одинаковых, – вздохнул Тыква, – иногда бывают моменты слабости.

– Я понял. Спасибо за хорошую беседу с тобой, Тыква. Теперь Ты можешь идти.

– Конечно, – обрадовался мой провожатый. – Я полностью доверяю ей. Она – замечательная Одинаковая.

Тыква развернулся и поспешил по своим делам. Я посмотрел ему в след. Мне по какой-то причине, которой я сам не мог понять, нравился Тыква. На сей раз, разговаривая с ним, я заметил, что он стал несколько менее догматичным, чем он был при первой нашей встрече, несколько недель назад, около поля битвы. В нём чувствовался мощный врождённый интеллект, который, как я подозревал, слишком долго дремал в нём. Он запрещал себе думать в течение многих лет. Кажется, что теперь, он начал задаваться вопросом, а мог ли он начать думать, и если да, то, что могло бы из этого выйти. Это может стать захватывающим временем в жизни любого человека. Я заподозрил, что где-то глубоко под серой одеждой Тыквы, могло скрываться сердце еретика.

Я подошёл поближе к пяти сидящим со скрещенными ногами, закрытым женщинам Ваниямпи. Они сидели у самого ближнего шалаша. Серые мешки были закреплены шнурами, завязанными под их подбородками. Я встал подле той кто возможно прежде, чем стать Репой, была довольно красивым агентом кюров.

Благодаря мягким мокасинам мои шаги были неслышны, и меня пока не обнаружили. Я кашлянул, чтобы дать им понять о моем присутствии. Женщины подняли свои спрятанные в мешках головы.

– Тыква? – наугад спросила женщина, та самая, которая как я полагал, была Репой.

Я не отвечал. Женщины остались сидеть, в тех же позах. Полагая, что подошедший должен быть мужчиной Ваниямпи, они, конечно, не проявили ко мне уважения, уже не говоря о подчинении.

– Морковь? Капуста? – попробовала угадать женщина.

Я прочисти горло, чтобы объявить о моем присутствии женщинам. Этот звук, вежливый, почти извиняющийся, был сделан мной сознательно. Это был способ, которым мужчины Ваниямпи, вежливо, могли бы объявить о своем присутствии своим прекрасным, но скрытым коллегам. Мне хотелось увидеть их реакции. Как я и ожидал, они были никакие.

– Кабачок? Бобы? – гадала Репа, в её голосе теперь появилось некоторое колебание.

Я, снова, не ответил.

– Надеюсь, Вы из Ваниямпи? – растерянно спросила она. Ей пока не приходило в голову, что к ним – невзрачно-серым женщинам Ваниямпи, мог бы приблизиться кто-то другой.

– Нет, – наконец отозвался я.

Торопливо, все пять женщин встали на колени, сжав ноги и держа головы опущенными. Таким образом, рабыни показали уважение подошедшему мужчине, теперь уже зная, что находятся в присутствии того, кто не имел никакого отношения к Ваниямпи. Это только к их собственным мужчинам не было нужды проявлять уважение. Насколько же с самого начала иной была реакция у женщин ваниямпи, по сравнению с реакцией гореанской рабыни для удовольствий. Именно для того, чтобы убедиться в этом я не сразу объявил им о своем присутствии, как мог бы сделать типичный гореанский мужчина. Такой мужчина, оказавшись среди невидящих его рабынь, в частности рабынь удовольствия, скорее всего, заявил о своём присутствии, одним хлопком по бедру, или дважды хлопнув в ладоши, или возможно, одновременно с хлопками отдал бы команду «Позиция!». В такой ситуации, гореанские рабыни удовольствий, в отличие от женщин Ваниямпи, даже не видя ничего вокруг, перетекут на колени красиво и естественно. Опять же, они стояли бы, широко раскинув колени, выставляя напоказ их лона, их уязвимость перед мужской силой, их подчинение мужской власти.

Кстати говоря, гореанских рабынь для удовольствий, подчас, используют с мешком на голове. Такое ослепление, конечно же, увеличивает уязвимость и сексуальную беспомощность женщины. Например, она не знает, будут ли её бить или ласкать, и где именно ей следует ждать удара или прикосновения. Так же бывает, что мешок используется, когда рабовладелец приводит или отправляет рабыню другим мужчинам, ей могут надеть мешок до прибытия гостей, или возможно, после того, как она отслужила им за ужином и ликерами. Она может, а возможно вместе с другими рабынями, быть ослеплена, и затем поставлена на колени у ног того или иного из гостей. Она, как и другие рабыни, конечно же, должны служить гостю, или нескольким гостям, для которых их предназначили с неизменным совершенством. Бывает что, их, невидящих ничего вокруг, могут разыграть в азартные игры или потянуть жребий.

Я присел перед женщиной, которую определил как Репу, и взял её за плечи. Она подняла свою скрытую в мешке голову.

– Нет, Вы не Ваниямпи. Я могу это сказать по вашим прикосновениям, – определила она.

– Да?

– То, как Вы трогаете меня, и как держите меня, ни один Ваниямпи себе не позволил бы.

– И как же я это делаю? – поинтересовался я.

– Властно, как мужчина держит женщину, – объяснила она.

– Понятно.

Я аккуратно стянул мешок на затылке, так что ткань прижалась к лицу девушки и обозначила его черты.

– Ты – та, кто был однажды Леди Мирой из Венны? – на всякий случай спросил я.

– Да, – признала она, – да.

– Прежде из касты торговцев? – уточнил я.

– Да, – ответила она, и я увидел, как её губы шевелились под тканью.

– Ранее наёмница, и агент разведки кюров?

– Кто Вы? – испуганно спросила девушка.

– Ты можешь ответить на мой вопрос, – сообщил я ей, и сомкнул свои большие пальцы на её горле, так чтобы она почувствовала их давление.

– Да, – сдавленно прошептала она. – Я была прежде наёмницей, и служила кюрам.

– Кто Ты теперь?

– Я всего лишь рабыня, Ваниямпи, – ответила она.

– Это верно, – сказал я ей, и убрал пальцы с её горла.

– Кто Вы? – спросила она.

– Мы встречались, – напомнил я ей, – несколько недель назад, около поля сражения. Ты была раздета и привязана к ярму твоими краснокожими владельцами. Ты были прикреплена к оси фургона. Это произошло незадолго до того, как тебя взяли в загон Ваниямпи.

– Значит Вы тот, кто ударил меня хлыстом и заставил рассказать о сражение.

– Да.

– Вы были беспощадны. Вы заставили меня говорить, как если бы я была рабыней.

– Это было подходящим для тебя. Ты была рабыней, – напомнил я.

– Даже тогда?

– Да, всегда.

Она робко потянулась рукой ко мне, дотронулась, и почувствовала ошейник в моем горле.

– Вы, также, теперь, являетесь рабом, – поняла она. – Мы – оба рабы краснокожих владельцев.

– Да, – согласился я. – Возможно, нам обоим, повезло быть оставленными в живых. Это – их земли.

– Надеюсь, между рабами могли бы быть добрые отношения, – пробормотала она.

– Я так понимаю, что тебя теперь называют Репой, – сказал я.

– Да, – подтвердила она. – Я – Репа.

– А я – Татанкаса, Красный Бык, – представился я. – Я – раб Кэнки, Огненной Стали из клана Исбу, племени Кайила.

– У Вас, по крайней мере, есть единственный хозяин, – позавидовала Репа. – А мы принадлежим всему клану Исбу.

– Ну, и как тебе живётся?

– Какой глупый вопрос! – засмеялась она, скорее твёрдо. – Я живу очень хорошо, конечно!

– Я рад это слышать.

– Встреча с Ваниямпи изменила мою жизнь, – заверила она меня, говоря ясно и немного громче чем следовало. – Я не могу передать Вам словами, насколько я довольна и счастлива. Эта встреча вызвала самое поразительное преобразование в моей жизни.

– Я понял, – улыбнулся я.

– Мы – радостные удобрения, – заявила она. – Мы, блеск на воде, делающий её потоки прекрасными. Мы – цветы, растущие на полях. Мы хорошие, Мы добро.

– Я тебя понял, – сказал я, догадываясь, что здесь разговора не получится.

– Я теперь убежденная и счастливая Одинаковая, – заявила она. – Я теперь не неодинаковая. Это должно быть ясно понято. Я – Одинаковая.

– Я понимаю.

– Я полностью и успешно охвачена Учением.

– Теперь нет необходимости, как это возможно было вначале, для того чтобы выгнать меня в Прерии, без еды и воды. Все один, и каждый – все, и все мы -Одинаковые. Учение – правда, и правда – Учение.

Я взглянул на других женщин Ваниямпи, стоящих на коленях около неё. Полагаю, это были её товарки по упряжи, вместе с ней отвечавшие за транспортировку одной из волокуш.

– Ты действительно настолько счастлива?

– Да, – воскликнула Репа, – я удивительно и потрясающе счастлива. Это должно быть ясно понято.

– Да понимаю я, понимаю, – усмехнулся я, и, подняв на руки, потащил её подальше от ненужных ушей.

Я остановился в нескольких ярдах от вигвамов, опустил её на колени в относительно тихом месте.

– Да, – ответил я, и услышал звуки приглушённых рыданий из-под её мешка.

Репа отчаянно потянулась ко мне, и схватила меня за ноги. Она прижалась щекой к моему бедру, и я почувствовал, что её мешок стал горячим и мокрым, пропитавшись слезами.

– Спасите меня от них, – говорила она сквозь рыдания. – Они – сумасшедшие. Они отрицают самые очевидные истины человеческой природы. Среди них мужчины не могут быть мужчинами, и женщины не могут быть женщинами. Это – больной и извращённый мир! Они борются против страсти. Они боятся чувствовать. Они боятся ощущать. Они извращают своё основание. Они отрицают свои чувства. Они все безумцы, все они!

Я присел рядом и заключил рыдающую женщину в свои руки.

– Они хотят, чтобы я стыдилась своего тела, – плача жаловалась она. – Они хотят и меня ввести в это безумие, а я не хочу их мрачного мира, их патологического безразличия, их пустого спокойствия. Я не черепаха. Я не овощ. Я – женщина. Я хочу быть той, кто я на самом деле. Я не хочу стыдиться своих потребностей или потребностей моего пола. Я хочу жить, и чувствовать!

Она была гореанской женщиной. Это сделало переделку под стандарты Ваниямпи дополнительно трудной для неё. По-видимому, подобный переход, к ценностям Ваниямпи был бы намного легче для женщины с Земли, благодаря их бесполому воспитанию.

– Это ведь не ошибочно хотеть быть живым человеком, не так ли? – спросила она.

– Да, – согласился я, – это не ошибочно.

– Они притворяются, что счастливы, но они несчастны. А ещё они переполнены ненавистью, – объяснила та, что была когда-то Леди Мирой.

– Давай радоваться тому, что это безумие ограничено горсткой изолированных загонов в дикой местности, – предложил я ей, подумав насколько ужасно это было, если бы такое бессодержательное безумие заразило более обширную область.

– Спасите меня от них, – простонала она.

– Это не реально, – ответил я, и она заплакала снова, а я прижал её более тесно.

– Тебя нашли среди солдат, – напомнил я. – Несомненно, поэтому тебя и послали в сообщество Ваниямпи. Это – твоё наказание.

– Самое справедливое и подходящее наказание для меня, – с горечью признала она.

– Да, – согласился я.

Это было особенно ужасное наказание, для такой женщины как она, той, у кого была некоторая идея возможностей жизни и чувств.

– Лучше уж, быть самой низкой рабыней, голой и закованной в цепи, у самого жестокого рабовладельца Гора, – сказала она.

– Да, – не мог не признать я.

– Смотрите, – сказала она, отстраняясь, и с плачем указала на мешок. – Они боятся даже позволить нам видеть настоящих мужчин.

– Возможно, это более милосердно. Таким образом, Ты испытаешь меньше бедствий и мучений, когда возвратишься обратно в загон Ваниямпи.

– Но я-то уже знала настоящих мужчин, – простонала она.

– И это делает твою жизнь намного тяжелее.

– Я жажду прикосновения настоящего мужчины, – призналась она. – Мужчины Ваниямпи слабы, они вызывают лишь жалость, они – бессмысленны.

– Возможно, это не их недостаток, – попробовал я оправдать их. – Они лишь пытаются соответствовать стереотипам своей культуры.

– Нас заставили жевать корни сипа на пути в стойбище, – пожаловалась она, -чтобы предохранить нас, если наши краснокожие рабовладельцы захотят схватить и изнасиловать нас.

– Однако, эта предосторожность, оказалась ненужной, не так ли? – уточнил я.

– Да, – признала она. – Мы – только лишь женщины Ваниямпи. Ни один мужчина не захочет нас.

Я не ответил.

– Они ведь не используют нас не из-за страха перед нашими мужчинами, не так ли? – спросила она.

– Нет, конечно, – рассмеялся я, представив эту картину. – Даже мальчишка, не задумываясь, использовал бы вас в присутствии всей рабочей бригады мужчин Ваниямпи, если бы он почувствовал в себе желание к подобному. Они не вмешались бы.

– Почему же они не хотят нас? – с горечью в голосе спросила она.

– Вас учат, явно и неявно, вести себя и одеваться непривлекательно, и даже, если можно так выразиться, непривлекательно думать. Да большинство мужчин, будучи энергичными и здоровыми, вероятно, не находят в себе интереса к женщинам Ваниямпи! Скорее всего, они могли бы рассматривать таких женщин омерзительно неестественными, или даже хуже того, психически больными. Также, конечно, в стойбищах наших краснокожих владельцев доступны и иные альтернативы.

– Мы действительно не подходим им для этого, – вздохнула она.

– Я полагаю, что Вы для них абсолютно не привлекательны.

– Но и у нас тоже есть определённые потребности и голод, – пожаловалась она.

– Я уверен, что так и есть.

Мне действительно казалось, что вероятно обычная мужская оценка женщины Ваниямпи, будет несколько поспешной и негативной. Мужчины частенько слишком резки в своих суждениях. Они могли бы получить немало пользы, научившись терпению. Я заметил, что обычно, такие женщины, долго неиспользуемые по прямому назначению, просто жаждут мужской власти над собой, мечтают быть взятыми в руки господина, оказаться раздетыми и брошенными к ногам мужчины. Может оказаться, что именно из них вышли бы самые благодарные и ценные рабыни. Я подозревал, понадобиться гораздо меньшее время для того, чтобы приучить их облизывать и целовать ноги господина, причём горячо, любовно и благодарно, чем для других, более нормальных рабынь.

– Я думаю, если мужчина бы был достаточно доведённым до отчаяния своими желаниями, он мог бы найти нас интересными, – предположила Репа.

– Вполне возможно, – сказал я.

Исследования и случаи их истории подтверждали, что это предположение было верно.

– Наименее желательное, является желаемым в последнюю очередь, – заключила она, с горечью.

– Возможно.

– Это всё настолько нелепо! – воскликнула девушка.

– Что именно?

– Когда я была свободна в Венне, или в другом месте, то я была желанна, но не могла быть получена. Теперь, я – рабыня и могу быть взята, но я не желанна, -объяснила она парадокс произошедшего с ней.

– Я понял, – улыбнулся я.

– Это – новый опыт для меня, когда я никому не нравлюсь, когда меня никто не желает.

– Правда?

– В мою бытность свободной женщиной, я часто думала, что если бы когда-либо я могла стать рабыней, мужчины часто брали бы меня для своих удовольствий, -призналась она.

– Это распространённые отношения с рабынями, – отметил я. – Это было абсолютно справедливое предположение.

– И что я должна была бы бояться только того, что я не смогу достаточно ублажить их.

– Безусловно, это – естественный страх, знакомый всем рабыням.

– Но никогда я не представляла, что меня отправят работать на моих владельцев.

– Конечно, Ты не мечтала, что будешь отпугивать пересмешников от кукурузы, работать в саду, и выкапывать урожай корнеплодов, – усмехнулся я.

– Зато не раз я представляла себе, – сердито заговорила она, – как они принуждали меня к их интимному обслуживанию, заставляя показывать при этом навыки и таланты рабыни.

– Это также возможно. Ты была свободной женщиной, не прошедшей хорошего обучения. Если бы Ты не преуспела, то тебя могли сурово высечь, а то и запороть до смерти.

– Ох! – задохнулась рабыня от испуга.

– Жизнь рабыни существенно отличается от жизни свободной женщины, – напомнил я. – От свободной женщины мужчина ожидает немного, или вовсе ничего. В то время как от рабыни он ждёт, как бы это сказать, всё и даже больше.

– Я понимаю, – прошептала она.

– Свободная женщина может быть бесполезной, и если пожелает, то может считать это достоинством. С другой стороны рабыня, должна быть великолепно привлекательной. Она должна следить за собой во всём, и пользуясь всем своим интеллектом и красотой должна стать внимательным, чувственным, искусным сокровищем своего господина.

– Я хотела бы стать таким сокровищем для мужчины, – призналась она.

Я промолчал.

– Я могу называть Вас «Господин»? – вдруг спросила она.

– Да, – разрешил я.

– Господин.

– Да.

– Когда я ещё была свободна, меня оценили как очень красивую девушку. Более того, это было сказано рабыней, которая была столь же красива, – рассказала она.

– Значимый комплимент, – признал я.

Я вспомнил, как увидел её в первый раз, сидящую на её троне, установленном на высокой повозке, посреди колонны наемников. Тогда она носила одежды сокрытия, но её лицо было спрятано под лоскутком полупрозрачного шёлка, который, по-видимому, намеренно, лишь делал вид, что прячет черты её лица. Я вспоминал, что уже тогда, задавался вопросом, на что она могла бы быть похожей в прозрачных развевающихся шелках порабощенной женщины, или, скажем, раздетой и заключённой в ошейник и цепи, ползающей у ног мужчин.

– Господин, – позвала она.

– Да.

Насколько отлична, та глупая претензия на сокрытие лёгкой прозрачной и блестящей вуали, по сравнению с грубым серым мешком, повязанным сейчас на её голове. Насколько отвратительны были для меня Ваниямпи.

– Уверена, что сейчас я не менее красива, чем я была раньше.

– Возможно, – предположил я.

– И теперь я – рабыня.

– Это точно, – усмехнулся я.

– Имейте меня, – внезапно взмолилась девушка. – Прикоснитесь ко мне. Ласкайте меня. Обнимите меня. Возьмите меня!

– Но Ты – женщина Ваниямпи, – напомнил я, – Ты – выше секса. Таково решение примятое твоими владельцами.

– Я – рабыня, – заявила она. – Я нуждаюсь в прикосновениях мужчин.

– Но Ты была спасена от секса, – заметил я. – Тебе предоставлены честь и достоинство. Ты стала идентичной с определенным видом мужчин. Как предполагается, это именно то, чего Ты хочешь. Предполагается что теперь, когда твоя природа предана и уничтожена, Ты должна быть счастлива и довольна.

– Я несчастна, – заплакала рабыня.

– Интересно, почему?

– Я – женщина, – объяснила она. – Мне необходимо, чтобы мне уделяли внимание как женщине. Утешьте меня. Обнимите меня. Пожалейте меня.

Я промолчал.

– Выпорите меня, ударьте меня, если хотите, только обратите на меня внимание как на женщину. Я – женщина. Прошу Вас, позвольте мне быть женщиной – умоляла меня та, которую назвали Репой.

– Насколько я понимаю, это не разрешено женщине Ваниямпи.

– Я был отправлена к Ваниямпи, – опустила она свою голову, скрытую в нелепом мешке. – Таково моё наказание. Но я не одна из них. Сжальтесь надо мной. Пощадите меня. Я действительно не женщина Ваниямпи. Я – просто женщина. У меня есть чувства женщины. Я хочу женских ощущений. Я нуждаюсь в них. Пощадите меня, Господин!