Текст книги "Темницы, Огонь и Мечи. Рыцари Храма в крестовых походах."

Автор книги: Джон Робинсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 41 страниц)

Разумеется, Папа пустил в ход анафему не для того, чтобы обречь душу опального императора на вечные муки, а как оружие в дуэли за верховенство. Вынудив Фридриха на уступки и платежи, Папа с радостью аннулировал отлучение, получив вполне материальное имущество и звонкую монету за хлеб духовный, каковой в закромах церкви не переводился никогда. Вдобавок, по просьбе Фридриха, Папа велел патриарху Иерусалимскому снять интердикт, наложенный на Иерусалим. Теперь Фридрих мог перейти к исполнению планов касательно Иерусалима и Кипра. Отбывая из Святой Земли, Фридрих назначил ряд бальи, дабы те правили от его имени. Материковое Иерусалимское королевство он вверил совместному попечению Балиана Сидонского и германского дворянина Гарнье. Те не предъявляли особых претензий ни местным баронам, ни военным орденам, так что здесь все шло гладко. А вот на Кипре дело обстояло иначе.

Как ни странно, Фридрих поручил остров заботам не одного, а сразу пятерых бальи, строго-настрого приказав им изгнать всех членов рода д'Ибелинов – не только Иоанна д'Ибелина, но и всех его приспешников. Дабы возместить часть расходов на экспедицию в Святую Землю, император велел бальи собрать для него десять тысяч марок. Стремясь добыть эти деньги, управляющие обложили население Кипра новыми налогами и начали изымать все владения родственников и друзей Иоанна д'Ибелина.

Сказанные же послали Иоанну просьбу прибыть на Кипр, дабы положить конец разорению людей, повинных лишь в том, что прослыли его друзьями. Пустив в ход свои связи и богатство, Иоанн собрал армию, прибыл на Кипр и выступил на столицу Никосию, дабы дать бой войску, собранному пятеркой бальи Фридриха. Армия Иоанна, усиленная войсками его друзей-островитян, одержала верх, а бароны Фридриха бежали прочь от опасности, укрывшись в трех разных замках. Захватив слабейший из трех, поданные Иоанна затеяли длительную осаду двух других. Продержавшись почти год, оба замка в конце концов сдались на милость Иоанна д'Ибелина в июле 1230 года, через три месяца после того, как император поладил с Папой. Иоанн же вновь принял на себя опеку над Кипром, намереваясь удержаться на этом посту, пока королю Генриху не исполнятся надлежащие пятнадцать лет, сиречь еще два года.

Узнав о таком попрании собственной власти, Фридрих был вне себя от гнева. Собрав небольшое войско из четырех с половиной тысяч человек, в том числе шести сотен рыцарей и сотни конных сержантов, он приставил командовать ими итальянского маршала Риккардо Филанжьери, каковой в качестве наместника Фридриха должен был воцариться над королевствами Кипрским и Иерусалимским. С собой на восток Филанжьери взял своего брата Лотара и еще одного итальянского дворянина – Вальтера, графа Манупелло. Дабы доставить сей императорский карательный корпус на Ближний Восток, был собран флот из тридцати двух галер.

Иоанн д'Ибелин, загодя упрежденный о приближении карательной экспедиции Фридриха, правильно рассудил, что первым делом Филанжьери направится на Кипр. Забрав из Бейрута всех своих воинов и оставив для охраны цитадели лишь самое малое их число, Иоанн поспешил на Кипр. Едва успев бросить якорь у берегов острова, Филанжьери узнал, что Иоанн с войском уже здесь и готов постоять за короля Генриха. Тогда итальянский полководец отрядил к юному королю послов, именем императора повелевая, чтобы Иоанна и всех прочих членов рода д'Ибелинов выслали с Кипра, а все их земли конфисковали в пользу престола. Отказ ничуть не удивил Филанжьери, поскольку делами на острове явно заправлял Иоанн, зато слухи, что ради этого Иоанн обескровил оборону Бейрута, привели его в восторг. Он мог без труда поспеть в Бейрут раньше Иоанна, потому что его воины даже не сходили на берег, а рабы на галерах едва ли успели выпустить весла из рук. Этим-то рабам и пришлось напрячься до предела, повинуясь приказу Филанжьери поспешать в Бейрут что есть сил.

Как он и ожидал, оставленный войсками Бейрут удалось взять почти без боя. Оставив осадную команду, чтобы та держала крохотный гарнизон цитадели взаперти, императорский командующий отрядил войска занять Сидон и Тир. Местные бароны, ошеломленные внезапным – и весьма успешным – нападением императорского войска, подчинились требованию Филанжьери тотчас же созвать Высокий Суд Иерусалима, где он предъявил верительные грамоты, удостоверявшие, что Фридрих назначает его бальи христианских государств. Желающих оспорить его полномочия не нашлось. Тамплиеры же, хоть и ненавидели императора Фридриха по-прежнему, уже не располагали столь благовидным предлогом, как его отлучение.

Далее Филанжьери, опьяненный новым для него ощущением всемогущества, провозгласил, что изымает все земли д'Ибелинов, каковые отныне и впредь являются собственностью Его императорского величества Фридриха II. Вот тут уж местные бароны смолчать не могли, ведь участь, постигшая д'Ибелинов, точно так же могла обрушиться и на них. Согласно законам страны, указали они, конфисковать землю может только Высокий Суд – да и то лишь при условии, что землевладелец получит право постоять за себя на суде. На это Филанжьери дал ясно понять, что пришел блюсти законы императора, а не королевства Иерусалимского – чем заставил всех местных баронов сплотиться перед угрозой имперской узурпации.

На стороне Филанжьери выступала его собственная армия, тевтонские рыцари и купцы Пизы. Из сохранивших нейтралитет самой мощной группировкой были рыцари-храмовники. Возвращение Фридриха в лоно церкви сняло запрет на сотрудничество с ним, а их главнокомандующий – Папа – вернул императору свою благосклонность, но тамплиеры все-таки затаили обиду. Ведь это Фридрих собирался захватить их твердыню на Атлите. Это он замыслил тщетную попытку похитить их Великого Магистра. Это он конфисковал владения тамплиеров на Сицилии. Не видя причин для любви к римскому императору, тамплиеры не желали помогать ему утвердить самодержавное правление над Святой Землей. Время покажет, решились ли они предпринять какие-либо шаги против него, а пока они держались обок, бесстрастно наблюдая за развитием событий. Патриарх Иерусалимский и госпитальеры тоже предпочли сохранить нейтралитет.

Получив известие, что Филанжьери занял его город, Иоанн д'Ибелин покинул Кипр с собственной армией, усиленной войсками кипрских единомышленников. Высадившись на берег в окрестностях Бейрута, нынешние защитники коего нападения не ждали, воины Иоанна ночью перелезли через стену и открыли ворота, после чего при поддержке горожан с боями пробились к цитадели и захватили ее. Филанжьери обратился за помощью к здешним баронам, но его сторону взяли очень немногие. Патриарх Иерусалимский, уповая предотвратить всеохватную войну между единоверцами-христианами, явился к Филанжьери в сопровождении Гранд Мастеров и тамплиеров, и госпитальеров, но тот от переговоров отказался. Император велел ему выставить д'Ибелинов и забрать их земли, а недвусмысленный приказ самого могущественного христианского государя на свете нельзя исполнить только наполовину.

Иоанн изготовился к бою в цитадели Бейрута вместе с цветом кипрского дворянства, а юного короля Генриха ради безопасности отправили в Акру. Упускать такую возможность было просто грешно, и Филанжьери без отлагательств усадил изрядную часть своей армии на галеры, приказав что есть духу спешить на Кипр, оставшийся без охраны и просто-таки просившийся в руки.

Война стала неизбежной реальностью. Иоанн д'Ибелин реквизировал все корабли в Акре для доставки освободительной армии на Кипр. Король Генрих пообещал наделить землей всякого рыцаря, желающего послужить ему против Филанжьери. Поскольку он нуждался в деньгах на припасы и снаряжение, двое дворян из рода д'Ибелинов, желая снабдить его средствами, выставили на продажу свои владения в Кесарии и Акре. Во времена такой смуты нашлось только два покупателя, не сомневавшихся в своем будущем – тамплиеры и госпитальеры, всегда готовые расширить свои владения и располагавшие необходимыми средствами. В общей сложности военные ордена потратили более тридцати тысяч золотых византинов, ничуть не заботясь, что Филанжьери может расценить сие как помощь недругам императора. Деньги эти тотчас же передали объединенной армии киприотов и д'Ибелина.

Тем временем, генуэзских купцов, прекрасно знавших, какие выгоды для торговли сулит Кипр, все больше тревожила политическая смута на материке, и в конце концов они решились сделать ставку на Генриха, согласившись предоставить корабли и солдат в обмен на исключительные привилегии в портовых городах Кипра с правом беспошлинной торговли. А вот тамплиеры и госпитальеры предпочитали хранить нейтралитет, хотя замки на Кипре имелись и у тех, и у других. Однако грядущее сражение заставило-таки тамплиеров принять решение. 30 мая 1232 года войско д'Ибелина отплыло в кипрский порт Фамагуста, расположенный на восточной оконечности острова.

Филанжьери в это время пребывал на севере, осаждая замок Дье д'Амур, где укрылись сестры короля Генриха, но все-таки оставил в Фамагусте войско из двух с лишним тысяч всадников, и они без труда удержали бы укрепленный город – будь только Филанжьери с ними. Высадив армию ночью на берег в окрестностях города, д'Ибелин отправил в гавань лодки с воинами, испускавшими боевые кличи и громыхавшими во тьме оружием о щиты. Внезапное нападение увенчалось полнейшим успехом. Город удалось взять, не пролив ни капли крови: лишенные командования итальянцы решили, что против них идет громадное войско, и бежали из города, припустив по дороге, ведущей к Никосии.

Как только рассвело, прибывшая армия устремилась в погоню за итальянцами. У Никосии свернули на северную дорогу, ведущую к замку Кирения, расположенному неподалеку от крепости, осажденной Филанжьери. Последний отрезок пути пролегал через высокий перевал между холмами, – вот тут-то Филанжьери и решил преградить неприятелю путь. Собрав войско в верхней точке перевала, Филанжьери, коему поведали о высадке в Фамагусте громадного войска, с восторгом увидел, что вверх по склону движется не такая уж большая рать. Не сомневаясь в скорой победе, он приказал перейти в атаку. Первый полк итальянской конницы под командованием графа Вальтера Манупелло должен был прорвать ряды малочисленной армии. Галопом подлетев к флангу д'Ибелина, кавалеристы не смогли пробиться сквозь сомкнутый строй, ощетинившийся копьями, и с разгону промчались вниз по склону, оказавшись позади армии д'Ибелина. Когда же они начали перегруппировываться у подножья холма, граф Вальтер поглядел на запыхавшихся лошадей и понял, что атаковать в гору они уже не в состоянии – и решил вывести полк из боя. Они тронулись по дороге, ведущей к замку тамплиеров Гастрия, где чаяли найти укрытие и помощь.

Армия же д'Ибелина рассеялась среди скал, обступивших дорогу, где рыцари спешились, чтобы принять бой, стоя на земле. II когда на них нахлынула вторая волна тяжелой кавалерии Филанжьери, итальянцы обнаружили, что передвигаться по усеянной камнями земле почти невозможно. Большинство всадников, вылетев из седел на камни, от увечий и тяжести доспехов не могли даже подняться на ноги.

Филанжьери, оставшийся на перевале вместе с резервом, просто не поверил глазам, когда кучка воинов д'Ибелина разбила его могучее войско. Но прежде чем он успел бросить в бой резервы, его ждал очередной сюрприз: Балиан д'Ибелин, сын Иоанна, провел отряд рыцарей вверх по горной тропе, о существовании которой Филанжьери и не подозревал, и внезапно атаковал итальянцев на перевале. Все планы Филанжьери полетели в тартарары, и ради спасения собственной жизни он приказал оставшимся рыцарям прикрыть свой отход, а сам стремительно поскакал вниз по противоположному склону – прочь от сражения, под защиту стен замка Кирения на северном берегу. Безоговорочная победа осталась за юным королем Генрихом и Иоанном д'Ибелином, пославшим отряд вдогонку за графом Вальтером Манупелло.

Вальтер добрался до цели – замка тамплиеров Гастрия, и теперь решение было за храмовниками. Впустив его и укрыв от войск д'Ибелина, они примут сторону ненавистного императора Фридриха против местных баронов и короля Кипра. А дав от ворот поворот и оставив на милость д'Ибелина, наверняка рассердят императора. Решив, что во втором случае можно оправдаться ссылкой на полнейший нейтралитет, храмовники оставили ворота на запоре, не внимая мольбам графа Вальтера, вопиющего снизу. Наутро разъезд д'Ибелина отыскал графа, пытавшегося спрятаться в глубоком рве, опоясывающем замок тамплиеров. Захваченного в плен Вальтера поместили вместе с остальными итальянцами, плененными в битве на перевале.

Кирения – могучая крепость у моря, да вдобавок в достатке снабженная запасами провизии – продержалась почти год, но Филанжьери ускользнул на одном из собственных кораблей задолго до ее капитуляции. Втуне попытавшись добиться помощи от Армянского королевства, он направился в Тир. Местные бароны враждовали с ним, тамплиеры и госпитальеры игнорировали, так что отчаявшемуся маршалу не оставалось ничего иного, как вернуться в Италию, дабы испросить совета у императора Фридриха. По возвращению он не смог поведать монарху ровным счетом ничего хорошего. В результате ему было дозволено править Тиром и от имени императора распоряжаться Иерусалимом, но с поста бальи Иерусалимского королевства Фридрих его сместил.

А новым бальи королевства назначил молодого местного барона, с которым не был знаком лично, зато получал в прошлом великолепные отзывы о нем от Филанжьери. Сказанный дворянин – Филипп де Могастель – популярностью у местной знати отнюдь не пользовался. Его дурная репутация проистекала из постыдной связи с Филанжьери, каковая и вдохновила того на блистательные отзывы. Когда же Филипп созвал местных баронов, дабы те принесли ему присягу на верность согласно приказу императора, последовал мятеж. Напуганный благородный юноша спас свою жизнь бегством в опекаемый Филанжьери город Тир, а своим предводителем община Акры избрала Иоанна д'Ибелина. Не имея иных полномочий, кроме почти поголовного уважения, он правил христианскими землями разумно и благополучно до самой кончины, постигшей его в 1236 году. Проживи он чуточку дольше, он мог бы предотвратить действия тамплиеров, подстрекавшиеся только жаждой наживы и повлекшие новую вспышку вражды с соседями-мусульманами.

Началось с того, что в долине на восточном берегу Антиохийского озера поселилась большая группа мусульманских кочевников, мирно пасших там свои табуны и стада. И тамплиеры из расположенного неподалеку Баграса, не сумев устоять перед искушением поживиться, устроили налет на беззащитных скотоводов. Не было никакого сражения, только грабеж чистейшей воды. Прибрав к рукам все сколь-нибудь ценное, радостные тамплиеры с торжеством погнали захваченный скот в замок.

Пострадавшие мусульмане поспешили в Халеб с мольбами о заступничестве, и вскоре победоносные тамплиеры Баграса обнаружили, что замок осадило внушительное войско. Теперь настала их очередь воззвать о помощи, и на зов пришла армия под командованием самого князя Боэмунда Антиохийского. Мусульмане отступили, согласившись, чтобы Боэмунд начал мирные переговоры с эмиром Халеба. Условия мира пришлись тамплиерам не по вкусу, но Боэмунд недвусмысленно дал им понять, что в случае отказа он им больше не помощник. Не видя иного выхода, тамплиеры подписали соглашение.

Вильгельм де Монферра, прецептор ордена тамплиеров в Антиохии, воспринял этот договор как поношение – очередное в веренице бесчестий, постигших орден в последнее время. Хотя тамплиеры хранили почти полный нейтралитет во время недавних конфликтов между Фридрихом II и местными баронами, они несколько раз обращали оружие против мусульманских соседей, и всякий раз безуспешно. В 1230 году, во время одного из редкостных периодов сотрудничества с госпитальерами, объясняющегося обоюдной неприязнью к Фридриху, тамплиеры Тортозы вместе с отрядом рыцарей Госпиталя предприняли нападение на мусульманский город Хама. Мусульмане же, загодя упрежденные об их приближении, тщательно подготовили западню. Рыцари заехали прямо в ловушку, где и подверглись поголовному истреблению. А те немногие, кому удалось вырваться, сочли невероятным везением, что остались в живых.

На следующий год, памятуя об уговоре о совместном владении Джабалой, буде таковую удастся отвоевать, оба военных ордена снова объединились для решения этой задачи. Совершив молниеносную атаку, они сумели занять Джабалу, но всего через пару недель мусульманское войско выбило их оттуда.

А теперь на выручку замка тамплиеров Баграс пришлось звать посторонних. В последние годы гордиться тамплиерам было нечем, как нечем было толком и ответить на выпады насмешников. Вильгельм де Монферра порешил восстановить попранную честь рыцарей Храма, и какое-то там перемирие помешать ему не могло. Призвав тамплиеров Антиохии к оружию, прецептор заодно убедил присоединиться к ним и нескольких местных рыцарей. Свой удар они решили направить против твердыни Дарбезак к северу от Баграса. Осадных орудий у тамплиеров не было, так что по прибытии к Дарбезаку они должны были прибегнуть или к длительной осаде, или к рискованному штурму высоких стен при помощи штурмовых лестниц – хотя прецептору следовало бы осознать это еще до выступления.

Обдумывая планы захвата замка, тамплиеры должны были заодно сообразить, что, едва завидев приближение войска, гарнизон крепости отправит конных гонцов к эмиру Халеба. И пока тамплиеры ставили свои шатры под стенами Дарбезака, все кавалеристы Халеба уже вскочили в седла и тронулись в путь. Узрев орду мусульманских всадников, несущуюся на них под громовой топот копыт, рыцари жалкого христианского войска до боли ясно поняли, в каком они меньшинстве. Бились они доблестно, но предотвратить полный разгром могло только чудо. Чуда не свершилось. Большинство тамплиеров попало в плен, но мстительный прецептор ордена, навлекший на собратьев погибель, остался на поле брани, усеянном телами убитых. Ведая, что Устав категорически возбраняет тамплиерам расходовать казну ордена на выкуп плененных братьев, победившие мусульмане, оговорив сумму выкупа, назначили и срок, после коего всех пленных тамплиеров предадут казни. Кроме того, в случае уплаты храмовники также обязывались поддерживать условия перемирия, скрепленные подписью князя Боэмунда.

Тамплиеры воззвали к Папе, коему их выходки пришлись отнюдь не по душе. Воинственный орден по-прежнему играл важнейшую роль в обороне Святой Земли, но у Папы хватало насущных проблем под боком, требовавших вложения церковных средств. В конце концов он все-таки выделил деньги на выкуп, но сопроводил их строгим наказом тамплиерам в будущем воздерживаться от самочинных деяний и блюсти сказанный мир.

В грядущие годы замешательства и смуты всех повергало в недоумение, отчего мусульмане не воспользовались сумятицей, дабы сплоченным фронтом двинуться против христиан. Причина же заключалась в том, что пока христианские клики гоняли друг друга по холмам Кипра и бились насмерть за владычество над Святой Землей, мусульмане точно так же истребляли друг друга, довершая распад империи Саладина. Их кровные распри подготовили почву для половинчатого успеха нового крестового похода, возглашенного Папой Григорием – и не увенчавшегося полным успехом лишь по причине неспособности христиан на время забыть о соперничестве и пойти за одним

19. Тибальд Шампанский 1239-1240.

те в июне 1229 года, когда Фридрих II только-только возвращался в Италию, мусульманский султан аль-Ашраф, племянник Саладина, благополучно сместил собственного племянника ан-Насира с престола правителя Дамаска. Будучи членом династии, ан-Насир все-таки получил взамен земли в долине Иордана с городом и замком Керак, ставшим его столицей, но превратился в вассала, повинующегося повелениям своего дяди, султана аль-Камила Египетского.

Едва успев обосноваться в своей новой столице Дамаске, аль-Ашраф получил известие, что на него идет огромная рать хорезмийских всадников, изгнанных из родных краев Чингисханом, добравшимся до их рубежей и уже захватившим один из пограничных замков. Затем бездомное войско захватчиков под началом честолюбивого владыки Джелал ад-Дина напало на турков-сельджуков. Теперь заклятые враги – сельджуки и сирийцы – забыли кровную рознь перед лицом общей угрозы со стороны варваров, и аль-Ашраф отправил послов к султану сельджуков, дабы уговориться о союзе против Джелал ад-Дина. Сельджуки согласились, и аль-Ашраф лично повел свое войско, чтобы вместе с новыми союзниками дать бой хорезмийцам.

По отдельности армии турков и сирийцев уступали войску Джелал ад-Дина, но вместе они превзошли его, обратив вспять. В результате Джелал ад-Дин оказался между молотом и наковальней: вперед его не пускали, а сзади уже напирали шедшие по пятам монголы, устоять перед которыми не могла ни одна рать. Впрочем, ему недолго оставалось ломать голову над этой проблемой – как и над любыми другими: в неразберихе отступления некий курдский воин восстановил попранную честь семьи, как того требовали законы кровной мести, – расправившись с Джелал ад-Дином, убившим его брата. Теперь хорезмийцы, оставшиеся не только без родины, но и без предводителя, разбрелись кто куда, превратившись в банды алчных разбойников. По всему Ближнему Востоку рыскали многие тысячи бандитов, готовых сразиться с кем угодно, готовых осесть везде, где придутся ко двору. При надлежащем руководстве и достойной мотивации они стали бы идеальными солдатами удачи, ведь у них имелись собственные кони и оружие, коим они владели в совершенстве, но пока они представляли собой просто огромные банды грабителей и убийц.

Пару месяцев спустя отошел в мир иной Великий Магистр тамплиеров де Монтегю, не выказавший на этом посту особых дарований в управлении подчиненными.

Новый Великий Магистр, коему суждено было умереть не в постели, а на бранном поле, оказался куда одареннее по этой части. Звали его Арман де Перигор. Последовала вереница смертей, повлекших разительные перемены в мусульманских государствах. После кончины аль-Ашрафа в августе 1237 года власть над Дамаском незамедлительно захватил его младший брат Измаил, но родной дядя аль-Камил Египетский не позволил ему насладиться владычеством вволю. Султан привел египетскую армию в Керак, где к нему присоединилась армия племянника ан-Насира. Вместе выступив на Дамаск, они сместили Измаила, возместив ему потерю господством над Баальбеком, находящимся на территории современного Ливана. А всего через две-три недели в Дамаске скончался и султан аль-Камил.

Старшего сына аль-Камила – Айюба, наследника Египетского султаната – эта новость застала в походе. Вместе с небольшим войском, находившимся при нем, он без отлагательств отправился в Дамаск, дабы предъявить свои права. Опасаясь же, что войско его недостаточно велико, чтобы гарантировать его притязания, он нанял в подмогу отряд хорезмской кавалерии. Дамаск он взял, но тут его ждала прискорбная весть, что самое ценное его наследие – Египетскую империю – в его отсутствие вверили его младшему брату аль-Адилу. Несмотря на право первородства Айюба, египетская знать не желала видеть его своим государем, поскольку его матерью была чернокожая суданская рабыня. Посему, не желая покоряться султану-мулату, они возвели на трон аль-Адила – о чем очень скоро пожалели, проведав, что аль-Адил пребывает под сильным влиянием своего любовника – необычайно миловидного молодого негра. Аль-Адил так благоговел перед ним, что фактически уступил управление Египтом любовнику.

Айюб твердо решил свергнуть брата с египетского престола, но прежде чем он выступил с войсками из Дамаска, его самого свергли в результате дворцового переворота, затеянного его дядей Измаилом, теперь вернувшим Дамаск себе. Бежав в Керак, Айюб умолял двоюродного брата ан-Насира помочь ему вернуть законную вотчину – Египет. Ан-Насир согласился, но не успели они тронуться в путь, как из Египта доставили послание местной знати, низложившей аль-Адила вместе с его чернокожим любовником и теперь просившей Айюба взойти на трон. Разумеется, Айюб поспешил вступить в права, каковыми незамедлительно воспользовался, дабы вознаградить своего преданного родича ан-Насира, поставив его во главе всех мусульманских владений Палестины.

В целом, мусульманским Ближним Востоком теперь властвовал молодой султан Айюб Египетский, отчаянно враждовавший с собственным дядей Измаилом, правившим Сирией из столичного Дамаска. А между их владениями располагались Палестина и Трансиордания, подвластные двоюродному брату и вассалу Айюба – ан-Насиру. Айюб в Египте пребывал в полной безопасности, а вот Измаил в Дамаске чувствовал крайнюю шаткость собственного положения. Конные банды хорезмийских головорезов повергали в ужас всю северную Сирию и восточную Армению. Анатолийские турки-сельджуки вторгались на сирийские земли Измаила при всяком удобном случае. С востока и севера на них на всех неумолимо надвигалась всесокрушающая махина монгольской орды. Мусульманским владыкам было попросту некогда задуматься о горстке христиан, приютившихся в портовых городах, которые можно было счесть по пальцам и державших под контролем узкую полоску побережья шириной не более пяти-десяти километров, не считая окрестностей Святого Города.

Что же до самих христиан, они были разрознены еще более: князь Боэмунд VI владел Антиохией и Триполи, Риккардо Филанжьери – Тиром, Акрой же правила городская община. Южными портами владели вассалы Иерусалимского королевства, но Святой Город Иерусалим принадлежал не королевству, а императору Фридриху. Военные ордена, мощью своей на голову превосходившие остальные войска, вышли к тому времени и в крупнейшие землевладельцы. Номинально королем Иерусалима был малолетний Конрад, не видевший свое королевство даже издали и по-прежнему проживавший в Италии под опекой своего отца Фридриха.

Следующий крестовый поход Папа Григорий IX назначил на лето 1239 года, предвосхищая истечение срока договора, подписанного за десять лет до того императором Фридрихом и султаном аль-Камилом. Папе не хотелось, чтобы в этом священном походе принял участие и его враг Фридрих, и посему проповедники отправились во Францию и Англию, дабы побудить государей и народ принести святую присягу.

Красноречие их принесло добрые плоды, особенно во Франции. К середине 1239 года клятву крестоносца принесло значительное число дворян, включая герцога Бургундского, графа Петра Бретанского, графа Генриха де Бара и графа де Невера, коими предводительствовал Тйбальд Шампанский, он же король Наваррский. Во французский крестовый поход отправлялась тысяча рыцарей, не считая эсквайров, слуг и оруженосцев.

Зато Фридрих II, считавший Святую Землю своей вотчиной, получил лишний повод осерчать на Папу. Отрок Конрад – законный наследник трона, и Фридрих, будучи его опекуном, полагал себя королем Иерусалимским. Даже Святой Город Иерусалим, каковой возвращен крещеному миру радением Фридриха, был вверен его заботам. Посему, как ему казалось, если Папе нужен крестовый поход, созывать его надлежит только через посредство Фридриха II. Еще одной причиной размолвки послужило то, что новое крестоносное войско составили одни французы, как и почти все бароны Заморья. Даже военные ордена, не считая тевтонских рыцарей, были по существу французскими. Общность традиций и языка служила хорошей предпосылкой для куда более охотного сотрудничества местного населения с французскими крестоносцами, нежели с германцами и итальянцами Фридриха. Более того, существовала реальная угроза, что оно сплотится против германского императора, дабы отринуть его притязания на Ближний Восток.

Срок договора с султаном аль-Камилом истек в августе 1239 года. А Тйбальд Шампанский прибыл в Акру 1 сентября. Тотчас же созвали совет, дабы согласовать порядок действий, и на сей раз рыцари Храма, все еще таившие злобу на Фридриха, с радостью приняли в нем участие. Великий Магистр де Перигор и командиры тамплиеров растолковали новоприбывшим пертурбации, расколовшие мусульман, и выгоды такого раскола. Они рекомендовали выступить против Египта, но многие из присутствовавших на совете европейских крестоносцев считали, что первым делом нужно взять Дамаск. Местные бароны возражали, поскольку Дамаск по-прежнему служил средоточием караванных путей, тем самым поддерживая бойкую торговую жизнь и в их портовых городах. У тамплиеров, вкладывавших излишки средств в ростовщичество, в сирийской столице имелся ряд крупных клиентов-мусульман.

Тйбальд уладил спор, порешив взять и Каир, и Дамаск, и наконец остановился на мысли сперва отвоевать Аскалон и Газу, палестинские врата Египта, а затем двинуться в Сирию. Потратив месяц на споры и обсуждение планов, крестоносное воинство направилось на юг, к египетской границе, избрав первой целью Газу. Вместе с ним выступили отряды тамплиеров и госпитальеров под предводительством своих Великих магистров.

Номинально войском командовал Тйбальд Шампанский, но на деле верховные дворяне, считая себя независимыми суверенами, подчинялись ему не во всем. Близ Яффы графу Петру Бретанскому донесли, что неподалеку замечен богатый купеческий караван мусульман. Не видя нужды испрашивать чьего бы то ни было соизволения, сказанный граф решился действовать исключительно на свой страх и риск.

Караван, следуя торговым путем из Аравии в Дамаск, уже вступил в долину Иордана, расположенную на территории ан-Насира Керакского. Поспешно сколотив отряд из двух сотен рыцарей, пожелавших отправиться с ним, Петр Бретанский повел их к Иордану, опередив караван и подготовив засаду. Большой отряд легкой кавалерии, охранявший караван, держался на славу, но в конечном итоге тяжеловооруженные рыцари одержали верх и с торжеством погнали завоеванные табуны и стада к крестоносному войску. Свежая пища желанна любой армии на марше, к тому же первая кровь, пролитая при вылазке, принесла победу христианам. Героев очень потешили громогласные восхваления их деяний.

Тем временем в Кераке, распахнувшем врата для израненных, потрепанных мусульман, возмущенный ан-Насир созвал своих эмиров, дабы предложить им план достойного возмездия за кровавое вторжение в его пределы.

Египтяне, прекрасно осведомленные о каждом шаге противника, ведали, что крестоносцы идут войной на Газу, и отрядили туда войско. К несчастью, разведка крестоносцев более полагалась на слухи, нежели на факты, и христиане поверили крайне преуменьшенному донесению, что численность египетской армии не превышает тысячи человек. Завидуя похвалам, излившимся на графа Петра Бретанского, граф Генрих де Бар решил предпринять атаку против египтян сам по себе, рассчитывая ошеломить их превосходящими силами. Переговорив с друзьями, тоже рвавшимися в бой, он быстро заручился сотрудничеством герцога Бургундского, местного графа Вальтера Яффского и даже одного из д'Ибелинов – Иоанна Арзуфского. Проводя смотр своим приспешникам, они насчитали общим числом около пятисот рыцарей и конных сержантов, и около тысячи пехотинцев – более чем достаточно, чтобы в пух и прах разгромить тысячу египтян.