Текст книги "Темницы, Огонь и Мечи. Рыцари Храма в крестовых походах."

Автор книги: Джон Робинсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 41 страниц)

20 мая 1285 года, всего за три дня до падения Маргата, процарствовав менее года, слабосильный восемнадцатилетний король Иоанн скончался, уступив королевство Кипрское здоровому, энергичному четырнадцатилетнему брату Генриху. К счастью для короля-отрока, еще одна кончина расчистила ему путь и к иерусалимскому престолу. Умерший Карл д'Анжу передал титулы сыну, воцарившемуся над итальянскими землями южнее Неаполя как король Карл II. А король Генрих снарядил в Акру посла с требованием признать его королем Иерусалимским.

По смерти Карла д'Анжу община Акры, госпитальеры и тевтонские рыцари уже не возражали против такого оборота дел. Венеция тоже решила не противиться. Да и Великий Магистр де Боже с рыцарями Храма после долгих дебатов решили склониться перед волей большинства. Единственное возражение поступило с неожиданной стороны – от сенешаля Одона Пуалешьена, никогда прежде не знавшего такой роскошной и вельможной жизни и потому отказавшегося уступить полномочия. Забаррикадировавшись в замке Акры с французским гарнизоном, он изготовился дать бой королю Кипра, прибывшему в Акру в июне. Проявляя терпение, Генрих попытался поладить с ним миром, но местным баронам бесплодный конфликт скоро надоел. Великие магистры военных орденов, испросив у Одона аудиенции, предупредили сенешаля, что он одинок в своих притязаниях и, упорствуя, повергает свою жизнь опасности. Не выдержав напора, Одон наконец согласился уступить замок Генриху. После чего юного короля Кипрского повсеместно признали законным королем Иерусалимским.

Королевская династия Кипра, так долго и упорно боровшаяся за иерусалимский престол, наконец-то добилась своего – вот только непонятно для чего. Все королевство приткнулось на узкой полоске берега от замка тамплиеров Тортоза на севере до Замка

Паломников на юге, и даже в самом широком месте простиралось менее чем на девять километров вглубь суши. Каждый более-менее крупный город являл собой удельное государство, и правители этих государств крайне редко находили взаимопонимание с остальными. Тевтонские рыцари лишились своего замка Монфор и на защиту державы могли выставить разве что горстку рыцарей. Госпитальеры утратили и Крак де Шевалье, и горный замок Маргат, оказавшись в крайне уязвимом положении. Посему основное бремя обороны королевства легло на плечи рыцарей Храма, удержавших все свои пограничные замки, единственное свое достояние. Был отчаянно нужен новый крестовый поход, а дабы удержать свои позиции в Святой Земле без него, христианам оставалось лишь возлагать упования на союз с ильханом персидских монголов Аргуном.

И такой союз буквально дожидался католиков; им оставалось только сказать «да». Ильхан ни капельки не скрывал своего желания биться рука об руку с христианами, о чем и написал в послании Папе Гонорию IV, и никак не мог уразуметь, почему тот не снизошел до любезности хотя бы ответить на письмо. В 1287 году хан отрядил в Рим личного посланника – христианина-несторианина по имени Раббан Саума, но к моменту прибытия посланника Папа почил, а преемника еще не назвали. Он попытался было растолковать серьезность ближневосточных проблем собранию кардиналов, но те упорно обращали всякую беседу в допрос с пристрастием касательно его несторианской веры, после чего пускались в схоластику, излагая католические воззрения на теологические изъяны в ответах Раббана Саума. Конечно, монгольского посланника интересовало, что римские прелаты думают о загробной жизни, но его миссия состояла как раз в том, чтобы как можно более оттянуть ее наступление для Ближнего Востока. Посему он отправился в Геную, где был принят весьма радушно, но все мысли генуэзцев были заняты войнами против военных флотов Венеции и Арагона.

Филипп IV Французский очень тепло принял его в Париже и даже обещал выслать крестовый поход, но дату оного назвать воздержался. Придворные поведали Раббану Саума, что в данный момент Филиппа более всего занимает континентальная война с Эдуардом I Английским. Английский же король, пребывавший в Бордо, тоже встретил монгольского посланника весьма добродушно, предавшись с ним воспоминаниям о странствии крестоносцем в Святую Землю в младые лета. Эдуард благожелательно высказался о крестовом походе, но не изрек ничего конкретного, так что доложить своему монгольскому господину Раббану Саума было опять-таки нечего.

В феврале 1288 года, получив известие, что на папский трон взошел новоизбранный Папа Николай IV, Раббан Саума побросал все дела и поспешил в Рим. И снова его ждал теплый прием, скользкие речи и неискренние, смутные заверения в заинтересованности. Папство увязло в войнах, пытаясь восстановить на Сицилии анжуйское правление, обошедшееся ему в кругленькую сумму. И спустя пару недель Раббан Саума вернулся на родину к ильхану Аргуну, совсем пав духом, удрученный принесенной дурной вестью, что надеяться на союз монголов с христианами не приходится, да и уповать на новый крестовый поход нечего.

Два года спустя Аргун предпринял новую попытку, разослав христианским монархам Европы личные письма с предложением начать кампанию против мусульман в январе 1291 года. А в награду за помощь людьми и снабжением обещал уступить христианам всю Святую Землю. Но не добился ровным счетом ничего. Столь же безответными остались его воззвания к католикам крестоносных держав, хотя Аргун ясно видел, какая суровая угроза нависла над ними. Католики не хотели даже знаться с ним и вовсе не жаждали никаких войн. Тихо-мирно наживаясь на прибыльной торговле с мусульманами, они никоим образом не желали расстроить налаженный ход дел, питая непоколебимую уверенность, что мусульмане разделяют их воззрения, и вполне довольствуясь своим письменным соглашением с Калауном.

Но затем, в самом начале 1289 года, Великий Магистр Вильям де Боже получил тревожное секретное послание от эмира аль-Фахри – сановника египетского двора в Каире, состоявшего у тамплиеров на содержании. Аль-Фахри уведомлял орден, что Калаун отправил в Сирию изрядную рать в приуготовлении штурма Триполи. Не мешкая, поделившись сведениями с главами Триполи, Великий Магистр посоветовал проверить и отремонтировать фортификации крепости, а также созвать людей и наполнить склады, дабы встретить нападение мусульман во всеоружии. Никто ему попросту не поверил, никаких мер не приняли, но Великий Магистр, безоглядно полагаясь на полученные сведения, направил отряд тамплиеров готовиться к скорому неминуемому нападению. И только время, драгоценное время, которого почти не осталось в запасе, покажет, достоверны ли сведения разведки тамплиеров.

27. Падение Акры 1289-1291.

еликий Магистр тамплиеров знал о ситуации куда больше, чем осмелился открыть гражданам Триполи. Он ведал, что султан Калаун даже пригласил участвовать в нападении на город группу христиан, – вот уж воистину наглядный пример хитросплетений местной политики. Боэмунд VII скончался в октябре 1287 года, и законной наследницей стала его сестра Лючия, проживавшая в Италии. Но местным владыкам правление отсутствующей государыни было совершенно не по нраву, и графство предложили вдовствующей княгине Сивилле Армянской. Согласившись, та сразу же попыталась вернуть губернатора, которого назначала, когда еще отправляла обязанности регентши. Таковым оказался люто ненавистный Варфоломей, пресловутый епископ Тортозский, своими деяниями некогда навлекший на себя гнев Великого Магистра тамплиеров де Божё. Но преклонить слух к возражениям местных баронов и негоциантов Сивилла не пожелала. В ответ местные владыки провозгласили, что королевская династия низложена, а править отныне и впредь, как и в Акре, будет община. Тамплиеры, ненавидевшие епископа, поддержали их безоговорочно. Бургомистром избрали Бартоломео Эмбриако. Симпатии с его стороны к роду Боэмунда опасаться не приходилось, поскольку его брат Гильельмо и был двоюродным братом Гвидо Джебельского, по приказу Боэмунда VII обреченным на смерть и зарытым в землю по шею.

В 1288 году законная наследница графиня Лючия прибыла из Италии, дабы предъявить права на Триполи. Однако расстаться с новоприобретенной властью община не пожелала, подав прошение дожу Генуи принять Триполи как генуэзский протекторат, предоставив правление городом общине. Генуэзцы, восхищенные возможностью прибрать к рукам столь важный центр торговли, прошение одобрили и тотчас снарядили пять военных галер общине в помощь. Как и следовало ожидать, Венеция, перечившая Генуе во всем, поддержала графиню Лючию. Тамплиеры же приняли сторону своих союзников-венецианцев.

Вскоре к египетскому двору явилось загадочное христианское посольство, умолявшее Калауна повлиять на события в Триполи. Послы упирали на то, что завладев городом, генуэзцы подорвут египетскую торговлю в Александрии. Но султан и без того обрадовался их просьбе, ведь приглашение даровало благовидный предлог нарушить договор с Триполи. Загадочность же посольства заключалась в том, что не осталось никаких письменных свидетельств, называющих имена послов или хотя бы стороны, представленные ими. Секретарь Великого Магистра – тамплиер из Тира– отмечает, что имена оных ведомы. А то, что ни он, ни Великий Магистр раскрыть эти имена не пожелали, вероятно, означает, что эмиссары были венецианцами, каковых тамплиеры постарались оградить от обвинений в подстрекательстве к войне.

Великий Магистр де Боже ни на миг не усомнился, что грядет война, и грядет весьма скоро, но не смог убедить в правоте своих слов ни одну живую душу в Триполи. Отцы города свято верили в нерушимость своего мирного договора с Калауном. Увязнув в интриге, выпутаться из которой уже не удавалось, де Боже мог лишь упредить общину и помочь людьми и припасами. Он даже отрядил Маршала ордена – брата Жоффруа де Вандака – возглавить храмовников при обороне Триполи.

Быть может, открой Великий Магистр все, что было ему известно, ему бы и поверили. Правоту же его признали слишком поздно, когда прискакавшие с границы люди объявили, что на Триполи движется неисчислимая мусульманская рать. Как только весть эта разлетелась по всей христианской земле, Гуго Кипрский откомандировал в подмогу отряд рыцарей под командованием своего младшего брата Амальрика. Из Акры прислали французских солдат, более не охранявших замок Одона Пуалешьена. Свои галеры, стоявшие в гавани, венецианцы и генуэзцы отвлекли от прочих дел, чтобы эвакуировать женщин и детей на Кипр.

В марте 1289 года десятки тысяч мусульман окружили город под бой сотен барабанов и рев труб. Разгрузив повозки, очень быстро соорудили девятнадцать катапульт, изготовившихся начать неустанную бомбардировку стен. Наготове стояли и полторы тысячи саперов, вооруженных всеми надлежащими орудиями труда, но, как выяснилось, их услуги не понадобились. Довольно стало и катапульт.

Сначала рухнула угловая башня, а за ней башня между ней и морем. В бегство первыми ринулись венецианцы вкупе со своими солдатами, – но прежде набив свои корабли всеми товарами, какие только удалось туда втиснуть. Вскоре за ними последовали генуэзцы. Оставшиеся буквально оцепенели от ужаса. Корабли итальянцев обеспечивали едва ли не единственный путь к спасению, и теперь он был отрезан. Получив известие, что итальянцы грузятся и отплывают, Калаун не медлил. Ведая, что в Триполи товаров не счесть, султан рассчитывал ими поживиться. Город славился роскошными шелками и золотой парчой, сходившими с четырех с лишним тысяч домашних ткацких станков. Прекрасно зная нрав итальянских негоциантов, Калаун понимал, что их корабли будут спасать шелка, а не души, и постановил прекратить вывоз красного товара, отдав приказ о немедленном всеобщем штурме. Встретив лишь разрозненное сопротивление, мусульмане повалили через рухнувшие стены со всех сторон, чтобы распахнуть ворота для всего войска.

Амальрик Кипрский, прибывший с четырьмя галерами, погрузил на них не только собственных рыцарей, но и воинов, покидающих город, взяв с собой маршала тамплиеров де Вандака, епископа Триполийского и охваченную ужасом графиню Лючию. Командовать тамплиерами де Вандак оставил своего брата Петра де Мокадо, вместе с другими христианскими рыцарями сложившего голову в тщетной попытке сдержать мусульман в уличных боях. Убив всякого, кого встретили на улицах, мусульмане начали обыскивать дом за домом. Разыгралось чересчур знакомое действо: здоровых детей и крепких женщин, пригодных в рабство, связывали и выводили за стены города, а всех прочих безжалостно убивали. Неподалеку от берега был островок с несколькими домишками, обступившими храм Святого Фомы, и некоторые беженцы переплыли туда на лодках. Мусульмане же последовали за ними, разыграв кровопролитное представление сызнова. Присутствовавший там молодой эмир Абу-ль-Фида из Хомса пишет в своем дневнике: «Сам я приехал на остров в ладье уже после резни, но задержаться не смог, ибо смрад от трупов стоял несносный».

Когда горы трофеев вынесли из города, султан повелел не оставить от него камня на камне, разрушив все стены и здания без изъятия. Триполи был стерт с лица земли – вряд ли венецианские эмиссары помышляли о подобном, умоляя Катауна встрять во внутренние распри города. Что же до тамплиеров, они утратили немало опытных бойцов, лишиться которых было для них непозволительной роскошью.

Христиан Акры случившееся потрясло до глубины души. До сих пор они тешили себя иллюзией, что необходимость города для мусульманской торговли ограждает их от опасности, будто некий грандиозный щит. Во что же им верить теперь? Неужто им суждено вот-вот утратить свои богатства, свои семьи, а то и распроститься с жизнью? Куда же теперь податься? И посему они были на седьмом небе от облегчения, когда Калаун по собственному почину предложил королевствам Кипрскому и Иерусалимскому ручательство мира на десять лет.

Хотя король Гуго подписал договор о мире вместе с остальными, надо отдать ему должное, он крайне сомневался в чистосердечии Калауна и снарядил послов к Папе и важнейшим монархам Европы, дабы подчеркнуть, насколько остро нуждается в помощи Святая Земля, и отказ в поддержке обрекает ее на гибель. Их вежливо и терпеливо выслушали, но донести своему государю посланники смогли лишь то, что нет ровным счетом никаких реальных оснований надеяться на новый крестовый поход. Когда же единственная помощь все-таки пришла, выяснилось, что она принесла Святой Земле больше вреда, нежели пользы.

Послужить в Святой Земле вызвалась шайка безработных солдат и батраков из северной Италии. Хоть она нуждалась не в такой помощи, больше никто туда отправиться не пожелал. Суда для их перевозки предоставили венецианцы, сделавшие немалые вложения в Акру. Не успев прибыть, этот недисциплинированный сброд стал источником всяческих бед. Они приехали убивать мусульман, а увидели только мусульман, разгуливающих по улицам и торгующих на рынках, отчего пришли в ярость. Они рассчитывали получать плату за свою службу, а таковой не предвиделось. И, как почти всегда случается с дармовой солдатней, они ударились в воровство, пьянство и огульный разврат. Однажды их шайка по какой-то давным-давно позабытой причине затеяла уличную потасовку с группой мусульман. На подмогу обеим сторонам бросалось все больше и больше людей, и вскоре на улицах разыгралось настоящее побоище. Одними кулаками не обопглось, в ход пошли дубинки и ножи. Тамплиеры с госпитальерами совместно старались спасти мусульман, пребывавших в меньшинстве, и остановить драку арестом зачинщиков, но обуздать кровожадную толпу удалось далеко не сразу.

Семьи погибших мусульман нуждались в защите и жаждали мести. Дать сразу и то, и другое мог только один человек, и посему группа скорбящих родственников совершила долгое путешествие в Каир. В час, отводившийся для прошений при дворе каждого мусульманского властителя, группа из Акры выступила вперед, оплакивая убиенных и вопия о крови убийц. Один за другим выкладывали они перед Калауном напитавшиеся кровью халаты своих погибших близких. Не скрывая гнева, султан пообещал им свершить желанное правосудие. А без лишних глаз возликовал, что глупые христиане нарушили перемирие, устранив последнее средостение перед собственным уничтожением. И разослал приказы по всему Египту и Сирии проверить исправность каждого осадного орудия в королевстве. Повелел приготовить материалы для постройки штурмовых лестниц и стенобитных орудий. А чтобы придать всему вид благочестия и законности в свете письменного договора, предпринял ряд дипломатических шагов по урегулированию вопроса полюбовно, рассчитывая и надеясь, что они кончатся провалом. А именно, написал предводителям христиан, требуя выдать ему итальянских обидчиков для суда и кары.

Венецианцы, доставившие повинных солдат в Святую Землю, сочли, что их выдача на мусульманский суд скверно скажется на Венеции, и посему призывали отвергнуть требование султана. На сей раз тамплиеры позицию Венеции не разделяли. Ведая о намерениях Калауна, Великий Магистр де Боже настаивал на выдаче правонарушителей мусульманам, ибо карой за отказ станет уничтожение Акры. Но его сердито затюкали: дескать, Великий Магистр – трус, тамплиеров больше волнуют денежные махинации с мусульманами, чем безопасность христиан, тамплиеры утратили любовь к Христу и Кресту Господню.

Кое-кто разумел мудрость Великого Магистра, но отнюдь не большинство. Яростные споры вышли за стены зала совета, и вскоре тысячи человек на улицах дружными криками выражали свой отказ выдать мусульманам хоть одного христианина. В конце концов, Катауну послали миролюбивое письмо, выражая сожаление о злополучном происшествии и смугно намекая, что за обидчиков отвечают одни венецианцы, а не Иерусалимское королевство и не община Акры. Калауна обрадовало и само послание, и мешкотность христианских вождей. Пока они бранились, не решаясь дать ответ, султан готовился к войне.

Египетские приготовления в Сирии были чересчур очевидны, и в надежде сбить христиан с толку султан объявил, что затевает поход вверх по Нилу, дабы наказать суданцев и нубийцев, не уплативших свою ежегодную дань чернокожими рабами и золотом. Эмир аль-Фахри, наушник тамплиеров при дворе Калауна, послал Великому Магистру де Боже письмо, советуя пропускать разговоры об африканской кампании мимо ушей: на самом деле поход намечается против Акры.

И снова Великий Магистр поделился сведениями с главами королевства, и снова никто не поверил. Он не пожелал взять сторону венецианцев в вопросе об убийцах, а теперь они не пожелали поддержать его. А магистр знал, что сведения верны, и Акра обречена. Не найдя поддержки у других, он решил действовать по собственному почину, отрядив послов ордена к Калауну, чтобы те попытались избавить христиан от полного уничтожения. Калаун же заявил, что нужен ему город, а вовсе не граждане, и согласился отпустить без ущерба всех мужчин, женщин и детей в обмен на сумму в венецианских золотых цехинах, равную числу населяющих Акру христиан.

Требование султана было не столь уж невыполнимым, и де Боже созвал отцов города на совет, где изложил предложение Калауна, рекомендуя его принять. А в ответ услышал неистовую брань и упреки. Великого Магистра осыпали оскорблениями, обвинениями в измене и трусости. И когда он в гневе покинул зал, оскорбления все летели ему в спину даже из-за дверей.

А вести, пришедшие через пару дней из Каира, навлекли на Вильяма де Боже новую порцию брани: мол, послушай община Акры Великого Магистра тамплиеров, она была бы повинна в преступлении, выдав христианских смутьянов нехристям на расправу. Добейся Великий Магистр своего, и гражданам пришлось бы покинуть свой могучий город, да еще и хорошенько раскошелиться за сию привилегию. Великий Магистр хотел разорить их, пустив средства на приготовления к войне. Великий Магистр попусту сотрясал воздух, потому что пришедшая весть возглашала о смерти султана Калауна.

Так оно и было на самом деле. Отдыхая на биваке войска, готового выступить под его предводительством на Акру, престарелый султан скончался в своем шатре. Для своего века он был ветхим старцем, перевалившим далеко за восьмой десяток, и уже не один месяц страдал всяческими недугами. Однако терять бдительность чванливым предводителям Акры все-таки не следовало: египетская рать стояла наготове, а султанат перешел к сыну Калауна – аль-Ашрафу Халилу. Приняв бразды правления, сказанный позаботился о торжественном погребении отца и объявил эмирам, что исполнит священную клятву продолжить войну против христиан, данную умирающему. Армию эта весть обрадовала, но зима была в самом разгаре. Эмиры советовали обождать с кампанией до весны, и аль-Ашраф Халил согласился.

Предводители же Акры вознамерились проведать намерения аль-Ашрафа Халила. Посольство, снаряженное ими в Каир, составили рыцарь Храма брат Варфоломей, рыцарь-госпитальер, говорящий по-арабски мирянин и секретарь для подготовки документов в случае надобности. Однако послы даже не предстали пред очи молодого султана, ведавшего об их приходе, но не желавшего знать, с чем они пришли. Как только эмиссары вступили в Каир, их тотчас взяли под стражу и бросили в темницы. В Акре же о них узнали только одно: что все они погибли. В каком-то смысле можно сказать, что их миссия увенчалась успехом – вряд ли возможно более ясно заявить о намерениях султана, нежели убить христианских послов, даже не дав им поведать, с чем они пришли. Впрочем, смысл послания и на сей раз не дошел до общины Акры, так и не приготовившейся к надвигающемуся штурму.

В марте 1291 года египетская армия выступила в поход, а сирийская получила приказ сойтись с ней под стенами Акры. Эмир Абу-ль-Фида отправился в Керак, чтобы принять командование над исполинской катапультой под названием «аль-Мансур», сиречь «Победоносная». Чтобы доставить все ее части и боеприпасы, понадобилась сотня повозок, а на преодоление пути, обычно покрываемого за неделю, ушел целый месяц.

Теперь насмешки, обрушившиеся на Великого Магистра тамплиеров, сменились мольбами спасти город. Тамплиеры составляли крупнейший рыцарский корпус Акры, но вся христианская армия вкупе даже в подметки не годилась мусульманской орде. Даже считая несколько тысяч недисциплинированных солдат из северной Италии, вместе с тамплиерами не набралось и восьми сотен рыцарей, да еще около тысячи четырехсот оруженосцев и пехотинцев. Им противостояло десятикратно превосходящее войско с шестьюдесятью тысячами кавалеристов и сотней тысяч пеших ратников.

Не менее важную роль сыграло и то, что неисчислимое мусульманское воинство подчинялось одному командиру, а христиане Акры разделились на семнадцать отдельных клик, и каждая претендовала на некую независимость. Тамплиеры и госпитальеры стояли наготове, но небольшой корпус тевтонских рыцарей пребывал в замешательстве из-за того, что их Великий Магистр при угрозе нападения сложил с себя полномочия; правда, они исхитрились избрать его преемника до подхода мусульманского войска.

Пиза и Венеция приготовились сражаться за свое достояние, но генуэзцы, не видя проку в помощи соперникам, погрузили свое добро и своих людей на корабли и поплыли прочь. Король Гуго Кипрский прислал рыцарей и солдат под командованием своего брата Амальрика. Отрядом английских рыцарей командовал Отто де Грансон – швейцарский офицер, состоявший на службе у короля Эдуарда I.

Акру возвели на мысе, омываемом морем с юга и запада. Обращенные же к суше районы на севере и востоке защищали двойные каменные стены, причем внешняя была укреплена десятком огромных башен. Несмотря на внушительность, башни дали лишь временную защиту, потому что аль-Ашраф привел довольно саперов, чтобы на каждую из десяти башен выделить по тысяче землекопов, с лихвой обеспеченных крепью, доставленной грандиозным обозом. А на земле перед стенами разместили девяносто две мусульманских катапульты, в достатке снабженные огромными валунами, чтобы громить стены, и исполинскими глиняными сосудами с зажигательным составом, чтобы через стены забрасывать ими людей и постройки. Чудовищную катапульту «Победоносная» поставили у моря для обстрела северной стены, обороняемой тамплиерами. Обстрел начался 6 апреля.

Свой флот египтяне выводить не стали, так что христиане могли беспрепятственно пользоваться гаванью для снабжения. Один из христианских кораблей снарядили катапультой, и он отплыл вдоль берега на восток от города, причинив там немалый урон мусульманскому стану. К несчастью, подвижная мишень, попасть в которую мусульмане так и не смогли, пала жертвой стихий: вдали от берега шторм разрушил катапульту и сломал корабль.

Тамплиеры на северной стене истомились от бездействия, получая удары и не имея возможности дать сдачи. И порешили совершить конную вылазку в мусульманский стан напротив своего участка обороны, чтобы поджечь большую катапульту, осыпающую камнями их стену. К ним в компанию напросился и Отто де Грансон вместе с небольшой группой английских рыцарей. И вот ночью 15 апреля конные рыцари заполонили улицу перед воротами Святого Лазаря. По сигналу маршала ворота распахнули, и три сотни боевых коней с громовым топотом ударились в галоп, как только вышли на простор.

Успешно справившись с головным дозором, до катапульты рыцари все-таки не добрались, потому что по пути через лагерь кони в темноте то и дело запинались и путались в хитросплетении растяжек мусульманских шатров. Стоило рыцарю вылететь из седла – и его убивали на месте. Те, кому удалось вырваться из путаницы веревок и вернуться в город, сочли себя счастливчиками. Абу-ль-Фида, находившийся как раз в этом районе, вспоминает налет:

«[Однажды] ночью группа франджей неожиданно устроила вылазку, добравшись до нашего лагеря, но в темноте иные из них спотыкались о веревки шатров. Один рыцарь упал в выгребную яму и был убит. Опомнившись, наши войска атаковали франджей со всех сторон, понудив оных отступить в город, покинув на поле некое число убитых. Наутро мой двоюродный брат аль-Малик аль-Музаффар, государь Хамы, повелел привязать головы неких убитых франджей к шеям изловленных нами коней и преподнес их султану».

Вероятно, решив показать тамплиерам, как надо браться за дело, госпитальеры надумали устроить свою полночную вылазку. В том же месяце они устремились к лагерю через ворота Святого Антония на своем участке, но теперь мусульмане были наготове с факелами и грудами хвороста. И как только госпитальеры бросились в атаку, зажгли костры. Рыцарям, видным как на ладони, без труда дали отпор, погнав обратно в город стрелами. Больше вылазок под сенью ночи не предпринимали.

Неустанная бомбардировка стен, громадные полыхающие снаряды, сеющие пожары днем и ночью, тучи стрел, разом тысячами взмывающих в воздух, подорвали боевой дух христиан, и потому они особенно радостно встретили короля Гуго Кипрского, прибывшего 4 мая. С собой король привел в осажденный город сорок кораблей с двумя тысячами солдат, а заодно наконец-то утвердил некое подобие единого командования. Стены начали рушиться, под башни подвели мины, поля за городом кишели мусульманскими воинами, и Гуго решил хотя бы попытаться прибегнуть к дипломатии. И отрядил посольство к аль-Ашрафу из двух рыцарей, одним из коих был владевший арабским тамплиер Гийом де Кафран.

Встретив их перед шатром, султан справился, не сдать ли город они пришли, напомнив, что его отец Калаун уведомил Великого Магистра тамплиеров за много месяцев до того, что нуждается лишь в городе, а не в его жителях. Сдав город, они могут уйти без препон. Но не успели послы раскрыть рты для ответа, как громадный камень из христианской катапульты упал всего в нескольких метрах, так что земля у них под ногами содрогнулась. Разъяренный султан выхватил саблю, чтобы убить христиан на месте, но тут его удержали эмиры, посоветовавшие обоим рыцарям побыстрей удалиться.

Не прошло и двух недель со дня приезда короля Гуго, как мусульманские саперы, добравшись до башен внешней стены, подожгли пропитанную нефтью крепь. Как только бревна прогорели, башни одна за другой начали оседать и рушиться. А 16 мая мусульмане проникли в рухнувшую башню там, где северная внешняя стена встречалась с восточной, а оттуда начали с боем пробиваться вдоль стены, оттеснив защитников этого участка к внутренней стене цитадели.

Утром, в пятницу 18 мая султан повелел снести все огромные литавры мусульманской армии в одно место. Барабаны, навьюченные на спины трех сотен верблюдов, ударили разом, и их оглушительный рокот донес до самых отдаленных уголков города гибельную весть, дав сигнал о генеральном наступлении. Мусульмане намеренно пошли на штурм сразу вдоль всей протяженности стены, чтобы заставить обороняющихся рассредоточить силы, но сконцентрированный удар был направлен на башню на стыке северной и восточной внутренних стен – заслуженно нареченную Проклятой. Взять ее мусульманам удалось натиском и ошеломительным числом. Пытаясь отбить ее у врага, Великий Магистр де Боже сам возглавил отряд тамплиеров.

Его мусульманские недруги могли бы назвать случившееся «Кисмет» – рок, а христиане могли попытаться отыскать причины, чтобы усмотреть в том волю Господа, но так или иначе, Великого Магистра постигло совершенно невероятное стечение обстоятельств. Мусульманские лучники пускали в воздух поверх стены тысячи стрел в надежде, что те случайно угодят в кого-нибудь из христиан. И едва Великий Магистр тамплиеров на мгновение вознес меч, чтобы обрушить его на врага, открылся маленький пятачок, не защищенный кольчугой – и одна из выпущенных вслепую стрел угодила ему прямо в мимолетно приоткрывшуюся подмышку, пронзив грудь.

Когда же тамплиеры выносили его из сечи, группа увидевших сие крестоносных рыцарей начали умолять его не бежать от сражения. Собрав последние силы, Великий Магистр отвечал: «Seigneurs, je пе plus, car je suys mort. Vees le соир». («Господа, более не могу, ибо еемь убит. Зрите рану».) Подчиненные пронесли раненого через весь город в Храм, где он и скончался еще до исхода дня.

Тем временем на внутренней стене мусульмане пробились вдоль ее верха на юг, к открытым воротам Святого Николая на участке госпитальеров. И хлынули в ворота нескончаемым потоком, перенеся сечу на узкие улочки города. В этих тесных проходах всего несколько человек могли сдерживать немалую рать, но улицы были слишком разветвлены, а мусульманских воинов чересчур много, чтобы остановить наступление окончательно. Впрочем, драгоценное время, выигранное христианскими уличными бойцами, позволило остальным спастись.

Раненного Великого Магистра госпитальеров его рыцари силой увлекли в гавань и посадили на корабль, невзирая на его протесты, что он еще может сражаться. Король Гуго с братом Амальриком, собрав своих вассалов, погрузились на корабли и бежали на Кипр. Отто де Грансон с применением силы реквизировал венецианские галеры, усадил на них английских солдат и последовал за ними на борт. Горожане и солдаты буквально сражались за гребные лодки и рыбачьи баркасы, оставшиеся в гавани, в чаянии добраться на них до кораблей, стоявших на рейде. Друзья патриарха Николя де Анапа раздобыли для него лодчонку, но добрый пастырь пригласил так много христиан разделить ее с ним, что утлая скорлупка затонула, увлекая всех на дно. А некий тамплиер по имени Роже Флор, не обращая внимания на героизм и самопожертвование братьев, ухватился за возможность обогатиться, присвоив галеру ордена, стоявшую у причала. Поживиться же он надумал за счет жен дворян и зажиточных купцов, обезумевших от страха, объявив им, что ценой спасения будут все золото и драгоценные камни, какие им удалось забрать из дома. Сотни женщин и детей, не добравшиеся до гавани, нашли убежище в крепости тамплиеров.