Текст книги "Темницы, Огонь и Мечи. Рыцари Храма в крестовых походах."

Автор книги: Джон Робинсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 41 страниц)

Община Акры заслала к Бейбарсу парламентеров для переговоров о перемирии на время погребения погибших. Бейбарс же ответствовал, что примет посланцев только в своей ставке в Сафеде. Приблизившись к замку, христианские парламентеры, как и предполагалось, узнали, что стряслось с пропавшими головами. Все они, заодно с головами закланных пленников и черепами принявших мученическую смерть тамплиеров, окружали весь замок огромным кольцом, этаким чудовищным орнаментом, украшающим цитадель смерти. Если султан учинил подобное, чтобы посеять ужас в умы и души узревших сие христиан, то он своего добился. Премного утешенный их реакцией, Бейбарс удовлетворил просьбу о перемирии и вернулся зимовать в Египет.

А в марте следующего года вернулся снова. Первой его целью стал портовый город Яффа, расположенный на самом юге христианских владений. Город был полон архитектурных красот благодаря пошлинам и торговым прибылям, на протяжении многих поколений стекавшимся в главный из портов, принимавших паломников в Иерусалим. Иоанн, граф Яффский, скончался за два года до того, в 1266 году, оставив город сыну, отнюдь не унаследовавшему военных дарований отца. Он оказался совершенно не готов к нападению египтян, так что мамелюкам на захват города хватило всего двенадцати часов. Когда же первоначальная резня прекратилась, Бейбарс позволил гарнизону отправиться куда заблагорассудится. Его саперы проследили за разрушением замка и аккуратным изъятием многочисленных резных мраморных и деревянных украшений Яффы, каковые султан отослал в Каир, дабы украсить ими возводившуюся там великолепную новую мечеть.

Ближайшими опорными пунктами христиан были грандиозная крепость тамплиеров – Замок паломников на Атлите – и город Акра к северу от нее. Они приготовились к нападению египтян, но Бейбарс обошел их стороной, направив свою рать к замку тамплиеров Бюфор, вознесенному над рекой Литани в каких-то четырех километрах северо-восточнее Тира. Тамплиеры укрепляли замок свыше четверти века – с той самой поры, как изъяли его за долги у Юлиана Сидонского. Они были готовы к встрече с врагом, но не предвидели, что Бейбарс потащит на холм баллисты и катапульты. Целая орда мусульманских каменщиков взялась добывать и обрабатывать валуны, каковые вскоре и обрушились на стены замка.

После десяти дней неустанной бомбардировки стены начали рушиться, и командир тамплиеров капитулировал при условии, что рыцарям Храма сохранят жизнь, но не свободу. Зато женщинам и детям позволили беспрепятственно уйти по дороге в Тир, потому что в этой кампании Бейбарс не мог допустить, чтобы огромная толпа причитающих рабов сдерживала его продвижение. А всех мужчин, и тамплиеров вместе с ними, заковали в цепи, возложив на них изнурительный труд по восстановлению укреплений замка.

Теперь Бейбарс снова направил войско на север, чтобы осуществить главную цель нынешней кампании. Годом раньше он наказал Хетума Армянского. Настала очередь преподать урок Боэмунду – и всему свету – за альянс с врагами ислама. Когда мусульманская армия находилась на подступах к Триполи, шпионы Бейбарса донесли, что князь Боэмунд в городе, но Бейбарс продолжал поход, намереваясь уничтожить Антиохийское княжество, примыкавшее к уже разоренной Армении.

У тамплиеров между Триполи и Антиохией имелось два замка – Тортоза на побережье и Сафита примерно в пяти километрах к востоку, среди холмов. Прежде чем дать египтянам открытый бой, командиры тамплиеров отправили к Бейбарсу послов, дабы выведать его намерения. Не желая задерживать свою армию ради продолжительных осад и нерегулярных боев, Бейбарс заключил с тамплиерами соглашение, на деле сводившееся к тому, что если рыцари не будут чинить препоны предстоящему вторжению в Антиохию, султан не станет штурмовать ни Тортозу, ни Сафиту.

Подступив к Антиохии 14 мая, Бейбарс отправил малое войско захватить порт Сен-Симеон, дабы отрезать Антиохию от морских путей снабжения. Еще одно войско он отрядил на север в умышлении воспрепятствовать вмешательству остатков армянского воинства. Хотя Антиохия была самым мощным метрополисом в Заморье, ее гарнизон в это время был недоукомплектован, поскольку Боэмунд взял часть войск в качестве эскорта до Триполи. А бестолковые действия коннетабля, оставленного Боэмундом распоряжаться городом, только усугубили ситуацию.

Полагаясь более на отвагу, нежели на разум, сказанный коннетабль вообразил, будто стремительная атака небольшого отряда христианской кавалерии может внушить страх воинству числом в десятки тысяч сабель. Как только все рыцари оседлали коней, коннетабль приказал открыть ворота, первым ринувшись в атаку. Глядя, как жалкая кучка всадников очертя голову несется на них, выставив копья и оглашая воздух боевыми кличами, мусульмане едва осмелились поверить такому невероятному везению. Не прошло и пяти минут, как часть христиан перебили, а остальных взяли в плен, неустрашимого коннетабля среди прочих.

Теперь гарнизон, страдавший от серьезной нехватки личного состава, уже ничем не мог помешать сокрушительной работе катапульт, громивших девяностокилограммовыми камнями городские стены, содрогавшиеся от мощных ударов. На четвертый день в стене у цитадели появилась брешь. И пока в городе созывали воинов с других участков стен, чтобы дать отпор потоку мусульман, ожидая, что те вот-вот хлынут в брешь, Бейбарс повелел штурмовать стены по всему периметру сразу. Вскоре мамелюки повалили через стены, и участь города была решена.

Бейбарс славился своей жестокостью, но его деяния в Антиохии превзошли все мыслимые пределы мусульманских зверств, не укладываясь даже в умах его соплеменников. Для начала он велел заложить городские ворота засовами и неусыпно их стеречь, дабы ни один христианин не избег его гнева. Следующим делом истребили всех, кто находился на улицах и площадях. Затем приступили к методичному обыску каждого дома, мастерской, склада и церкви. Всякого воина, всякого горожанина, выказавшего хоть малейшее неповиновение, убивали на месте. Слишком малых, слишком старых и больных резали, как скот. Остальных же сгоняли вместе, чтобы препоручить работорговцам тысячи трепещущих человеческих существ. Предложение настолько превышало спрос, что девушки уходили за пару дирхемов каждая. А священников, повсеместно считавшихся скверными рабами, лишали жизни, как только обнаруживали.

Антиохия была не только величайшим городом католического Востока, но и самым богатым, в достатке владевшим сокровищами, копившимися здесь полтора века. Захватчикам достались золотые и серебряные изделия с алтарей, изукрашенные драгоценными камнями ковчеги, золотые и серебряные монеты, роскошные ткани, драгоценности, боеприпасы, забитые провизией склады – словом, такая богатая добыча, какой ни Бейбарс, ни его эмиры не видели с рождения.

Когда пленных вывели из города, а горы награбленного перенесли в безопасное место, город предали огню квартал за кварталом. Бейбарс искал только разрушения, а не расширения собственных владений. Погубленный город так и не обрел прежнего значения, со временем став чем-то вроде села [В России село от деревни отличается наличием храма.], заросшего бурьяном и кустарником и окруженного обширными руинами, напоминающими о былом величии древней Антиохии.

Бейбарс пребывал на верху блаженства. Безмерно утешенный своим возмездием, он отправил князю Боэмунду в Триполи описание захвата Антиохии, где были и такие строки: «Ты бы только поглядел, как попирали твоих рыцарей копыта наших коней! А твои дворцы, обобранные налетчиками подчистую! Твои сокровища, каковые вешали пудами! Твоих женщин, коих покупали и продавали на твои собственные накопления, по четыре на единственный динар! Ты бы только узрел, как сокрушают твои храмы, распиливают твои кресты на кусочки, харкают на твои поганые проповеди, вытряхивают гробы твоих дворян на землю, монаха, священника и диакона режут на алтаре, богатый обречен на бедность, князья королевской крови обращены в рабство! Ты бы только видел, как пламя пожирает палаты… церкви Павла и Козьмы [католическая и православная] содрогаются и рушатся, ты изрек бы: «Воля Божья повергнуть меня во прах!»

Сие письмо несет тебе благую весть. Сказанное сообщает тебе, что Бог печется о продлении твоих дней, поелику тебя в Антиохии не было. Будь ты там, ныне не миновать бы тебе гибели или же плена, раны или увечья. Живой да возрадуется своему благополучию, взирая на поле брани… Поелику же ни один человек не избег, дабы поведать сие, мы тебе повествуем. Поелику ни душа не ускользнула, дабы уведомить тебя, что еси вне опасности, остальные же погибли, мы тебя уведомляем».

Один английский историк, комментируя это письмо, продемонстрировал миру великолепный образчик британского преуменьшения, хладнокровия и сдержанности: «Бейбарс был львом среди людей, – пишет он, – но не был джентльменом». История умалчивает, как воспринял Боэмунд весть об уничтожении Антиохии, зато нам известно, что она побудила рыцарей Храма созвать совет в верхах. Тамплиеры давным-давно владели двумя замками на перевале через Армянское нагорье, прозванном Сирийскими Вратами, главном пути мусульманских нашествий из северной Сирии на средиземноморское побережье – могучим замком Баграс и меньшим, но основательно снаряженным замком Ля-Рош-де-Рюссоль. Теперь же эти крепости, вклинившиеся между враждебными сирийскими городами на территории бывшего графства Антиохии, ставшей мусульманской, оказались попросту ненужными.

На окончательное решение отчасти повлияли нужды тамплиеров более южных крепостей. Орден потерял в сражениях немало рыцарей, а в Сафеде и Бюфоре лишился и людей, и ресурсов. Гарнизоны же сохранившихся замков были недоукомплектованы, поскольку прибывающих из Европы рекрутов было явно недостаточно, чтобы заменить павших. Великий Магистр решил покинуть оба форпоста; причем провести сие надлежало упорядоченно, чтобы Бейбарс даже не пробовал вмешаться. Теперь рубежи католических держав охраняли только военные ордена, укрепившиеся в замках к северу от Триполи. Сильнейшим оплотом тамплиеров в этом районе был замок Тортоза на берегу, а еще один могучий замок по прозванию Сафита располагался среди холмов примерно на пять километров вглубь территории. В четырех с половиной километрах же мористее Тортозы на крохотном островке Руад находился еще один замок. У госпитальеров тоже имелось два крупных замка поблизости – Маргат, на берегу чуть повыше Тортозы; и самый могучий замок иоаннитов Святой Земли, расположенный между Тортозой и сирийским городом Хомс – великолепная крепость Крак де-Шевалье, считавшаяся неприступной.

Тем временем, в Европе разыгрались события, непосредственно сказавшиеся на участи осажденных крестоносных держав. Клика Гогенштауфенов предприняла военную кампанию, дабы выдворить Карла дАнжу и восстановить в правах шестнадцатилетнего Конрадина – законного наследника императора Фридриха II, и короля Иерусалимского по праву наследия. В яростном сражении на юге Италии короля Конрадина захватили в плен, и Карл повелел доставить юношу в Неаполь, где Конрадина обезглавили на площади при большом стечении народа. Казнь ставила крест на притязаниях Гогенштауфенов на Сицилию и Неаполитанское королевство, а равно и на притязаниях Гогенштауфенов на иерусалимский престол. Папство одержало решительную победу, несколько омраченную тем фактом, что как раз Папы-то в это время и не было.

Папа Климент IV скончался в том же 1268 году, перед смертью вытянув у Людовика Французского обещание устроить французский крестовый поход во спасение Святой Земли от исступленного султана Бейбарса. Карл, пользовавшийся особым расположением и казной церкви в личных нуждах, не желал растраты денег и сил на крестовый поход, что помешало бы исполнению его собственных грандиозных планов. Он не скрывал своего стремления завоевать Константинополь и воцариться в нем, для чего начал переговоры с султаном Бейбарсом, желая предотвратить вмешательство египтян, дабы не приходилось воевать сразу на два фронта, а из-за нового крестового похода об альянсе с Бейбарсом нечего было и думать. Посему Карлу требовалось как-либо отговорить брата от исполнения обета, но совершенно неизвестно, как на такое посмотрит следующий Папа. И он нашел выход в том, что всеми средствами затягивал избрание Папы, не брезгуя и солидными взятками кардиналам-выборщикам за проволочки. Таким образом, благодаря Карлу Престол Петров оставался вакантным почти три года, а в отсутствие Папы выпросить помощь Иерусалимскому королевству и военным орденам было куда труднее; воззвать же к христианским монархам Европы они пытались неоднократно, но все втуне.

После казни короля Конрадина свои права на иерусалимский престол предъявил Гуго Кипрский, правнук королевы Изабеллы Иерусалимской. На сие княгиня Мария Антиохийская возразила, что, дескать, Гуго – правнук, она же внучка и посему на одно поколение ближе, и корона Иерусалима должна отойти к ней. Как всегда, политический раскол пошел по проторенным тропам. Марию поддержали тамплиеры, а Гуго – госпитальеры и с ними заодно тирский государь Филипп де Монфор. Высокий Суд пошел на поводу у последних, так что в сентябре 1269 года состоялась коронация короля Гуго III. Мария же отправилась искать правды в Рим, чем дала еще один толчок имперским планам Карла д'Анжу.

Гуго III вознаградил Филиппа де Монфора за поддержку тем, что примирил его с общиной Акры, вызвав гнев тамплиеров. Они проливали кровь, чтобы защитить Акру от Филиппа де Монфора, и теперь знать его не желали. Гуго же не преуспел в умиротворении купцов Генуи и Венеции, всячески нападавших друг на друга при всяком удобном случае. Такой политический хаос был на руку только султану Бейбарсу, и единственную надежду восстановить порядок в Святой Земле возлагали на грядущий крестовый поход Людовика Французского. Людовик и в самом деле выступил в великий крестовый поход, но, благодаря козням Карла дАнжу, до Святой Земли не добрался.

Суть в том, что Карлу удалось отыскать средство увлечь французский крестовый поход в сторону. Африканским побережьем напротив Сицилии и Италии правил эмир Туниса. Сказанный эмир не только не был воинственным противником христианства, но и дал убежище разгромленным сицилийским и итальянским недругам Карла. А союз между христианскими врагами Карла и мусульманами северной Африки означал, что в один прекрасный день они могут выступить против Сицилии, и оттого надобно остановить их сейчас же.

Заручившись поддержкой своих сторонников при французском дворе, Карл изложил свой план брату, поведав королю Людовику, что эмир Туниса и все его подданные наверняка обратятся в христианство, если только на них не будут давить мусульманские соседи. А демонстрация христианской мощи даст эмиру благовидный предлог препоручить свои владения заботам Святой Матери церкви, введя в царство Христово десятки тысяч новых душ. Рассудок святоши Людовика, видимо, парил где-то в горных высях, ибо он принял все сказанное братом за чистую монету, согласившись повести крестоносное войско вместо Палестины в Тунис.

Жан де Жуанвиль, сенешаль Шампани, проведший в крестовом походе с Людовиком не один год, и сам от похода отказался, и государя своего умолял остаться дома. Людовик так ослабел от осложнившихся болезней, что не мог отправиться даже в загородную прогулку, не говоря уж о военной экспедиции. Вот как Жуанвиль описывает пошатнувшееся здоровье короля: «…он настолько ослабел телесно, что не мог сносить поездку ни в карете, ни верхом… правду говоря, так немощен, что дозволил мне отнести его на руках… в аббатство францисканцев». Считая, что венценосцу не пережить невзгод африканского крестового похода, Жуанвиль выражает свои чувства такими словами: «Полагаю, что все те, кто советовал королю отправиться в сказанный поход, свершили смертный грех».

Понукаемый Карлом и собственной истовой решимостью сдержать священную клятву, король Людовик встал на путь, с которого нет возврата. Он не позволял своим дворянам ни на шаг отступить от своих обетов, принятых с ним вместе, и французские крестоносцы отплыли в северную Африку в первый день июля лета 1270. К Тунису они прибыли 18 июля, и тут их ждало первое разочарование: эмир был готов принять бой, а отнюдь не христианство, созвав в стены города всех воинов. Послы же, отправленные им к Бейбарсу, вернулись с ручательством помощи султана, буде таковая занадобится.

Ничему не научившись на горьком опыте, христиане и на сей раз привезли чрезвычайно скудный запас провизии, уже подходивший к концу. Летний средиземноморский зной заставлял рыцарей обильно потеть в своих доспехах с мягкой подкладкой, а возместить потерянную организмом влагу было нечем. Отчаянная нехватка питьевой воды вернее верного вела к обезвоживанию, что в сочетании с недоеданием создавало идеальные условия для инфекционных болезней. Мало-помалу эмир осознал, что дело до сражения не дойдет, поскольку все французское воинство повержено недугами, а недужнее всех сам король. Прибыв 25 августа с сицилийской армией, Карл дАнжу первым делом услышал весть о кончине брата Людовика в тот же день поутру. Злоключения Восьмого крестового похода завершились.

Султана Бейбарса весьма утешило, что не придется отсылать войско, противостоящее его монгольским врагам. Да и на христиан у него имелись свои планы, и помехи тут были ни к чему. Пока французы стояли под Тунисом, султан уже предпринял кое-какие шаги, пользуясь добрососедскими отношениями с сирийскими асасинами – во-первых, из-за того, что египтяне разгромили монголов, уничтоживших секту асасинов в Персии, а во-вторых, уже ближе к дому, победа над Антиохийским княжеством избавила асасинов от уплаты военным орденам ежегодной дани золотом. Так что они были только рады оказать своему другу Бейбарсу небольшую услугу.

Некоего асасина отправили в Тир, где прекрасное образование позволило ему сойти за христианина. Молиться он ходил в тот же храм, что и владыка города – Филипп де Монфор. И 17 августа 1270 года, ровно за неделю до смерти Людовика Французского, молодой асасин потихоньку пробрался в придел собора, где преклонили колени для молитвы Филипп де Монфор с сыном. Выхватив кинжал из-под плаща столь стремительно, что никто не успел ему помешать, шиитский палач вонзил клинок ничего не подозревавшему Филиппу в спину. Асасина тотчас схватили, но тот лишь упивался этим: раз Филипп де Монфор погиб, райское блаженство его убийце обеспечено до скончания веков.

Папы в Риме не было по-прежнему, французский крестовый поход не состоялся, самый агрессивный местный барон поплатился жизнью… Не видя более никаких препон своим планам окончательного сокрушения Святой Земли, Бейбарс собрал рать мамелюков, чая разгромить христиан окончательно и бесповоротно.

25. Папа с благими намерениями 1271-1274.

начале 1271 года к тамплиерам в Сафиту начали поступать донесения, что Бейбарс, снова выступив походом, движется в их направлении. Вскоре перевалы запрудили тысячи мусульманских кавалеристов и пеших воинов, сдерживаемых тихоходными обозами с частями осадных орудий. Без остановки миновав могучую твердыню госпитальеров Крак де Шевалье, мусульмане направились прямиком к Сафите. Оплот тамплиеров, выстроенный из светлого камня, каковому тот и обязан прозванием Кастель Блан, сиречь Белый Замок, был куда мельче, нежели Крак де Шевалье, но играл важную роль благодаря расположению между мощнейшей крепостью госпитальеров в глубине суши и сильнейшим замком тамплиеров Тортоза на побережье. Несмотря на малые размеры твердыни, внешняя стена Сафиты достигала в толщину почти четырех метров, причем внутренняя степа цитадели была выше внешней, а главная башня замка господствовала над всей округой, так что засевшие в ней лучники могли беспрепятственно осыпать неприятеля стрелами с высоты.

Беда лишь в том, что в означенное время защитников крепости явно недоставало: держать действенную оборону на всей протяженности стен, буде враг ринется в атаку сразу со всех сторон, им было явно не по силам. Впрочем, когда противник пошел на штурм, нехватку воинов отчасти восполнил боевой азарт тамплиеров гарнизона, бившихся столь яро, что Бейбарс надумал пуститься в переговоры, намереваясь вернуться к главной цели своей вылазки – Крак де Шевалье. Сафита же понадобилась ему лишь затем, чтобы не опасаться нападения тамплиеров с тыла, пока его рать будет осаждать больший замок.

Тома Берару пришлось на посту Великого Магистра ордена тамплиеров несладко. Вот и сейчас на него легло бремя неприятного решения. Командир замка и рыцари гарнизона готовы были биться насмерть, и только Великий Магистр мог отвратить их от таковой решимости. По счастью, Великий Магистр Берар разумел, что их гибель, какой бы героической она ни была, не принесет ни христианству, ни ордену ровным счетом ничего. И велел им сдаться на наилучших условиях, какие удастся выговорить. Султан, не теряя времени на замысловатые торги, быстро дал согласие беспрепятственно пропустить тамплиеров гарнизона в замок Тортоза. На сей раз он слово сдержал, и горстка рыцарей повела сержантов, лучников и прислугу прочь от баталии, сетуя на поражение, но радуясь избавлению от смерти.

Наверное, легенду о неприступности Крак де Шевалье породило то, что даже султан Саладин, величайший из мусульманских завоевателей, не сумел одолеть укреплений замка, но Бейбарса легенды нимало не смущали. Пока осадный парк тихим ходом нагонял мусульманское войско, занимавшее позиции вокруг грандиозной твердыни, Бейбарс вызвал на подмогу дополнительные войска сирийских вассалов, а его союзники-асасины прислали отряд своих кровожадных горных воителей.

Как только осадные орудия установили на позиции, египтяне сосредоточили усилия на обстреле огромными камнями сторожевой башни ворот внешней стены. После двух-трех дней неустанной бомбардировки кладка башни начала рушиться, и защитникам пришлось ее покинуть, дабы избежать падающих камней. Отмахиваясь от стрел, выпущенных из луков и арбалетов, чересчур малочисленных, чтобы сдержать их, мусульмане пробились в башню, открыв ворота и вскарабкавшись по каменным ступеням на верх стены, и с боем двинувшись сразу в обе стороны, чтобы очистить окружность стены от христианских защитников. Тем временем внизу другие воины расчищали район ворот от обломков, открывая войску Бейбарса путь в замок. Все обороняющиеся, не укрывшиеся в стенах цитадели, были обречены. Солдат местного происхождения и слуг брали в плен, но каждому захваченному рыцарю-госпитальеру – будь он невредим или ранен – отсекали голову на глазах у собратьев, видевших все это из цитадели. Ее гарнизон продержался еще десять дней, после чего сдался под ручательство Бейбарса предоставить защитникам твердыни свободу. И снова султан исполнил обещание, открыв им беспрепятственный проход на дорогу, ведущую в Триполи, – вероятно, рассчитывая, что известие о поражении госпитальеров посеет в городе панику.

Отрядив небольшое войско на юг – брать замок госпитальеров Аккар, – султан приготовился окончательно покарать Боэмунда полным уничтожением Триполи. Все замки в глубине страны, не одно поколение оберегавшие город от поползновений сирийских мусульман, перешли в руки правоверных. Боэмунд уже готовился дать захватчикам отпор, когда к нему явились эмиссары с посланием от Бейбарса. Государь, ожидавший услышать требование сдать город, не мог скрыть удивление, когда эмиры вежливо изложили пожелание султана заключить перемирие. Безмолвно, но искренне возблагодарив Господа, Боэмунд охотно согласился.

Внезапная перемена настроений Бейбарса проистекала из донесений, что новое крестоносное воинство из Европы уже на подходе. Султану не с руки было затевать длительную осаду, не ведая силы идущей на него армии, равно как и характеров и намерений ее предводителей. Решив переждать до более благоприятной поры, он повел войско обратно в Египет. По пути он затеял штурм ставки тевтонских рыцарей – крепости Монфор, последнего оплота крестоносцев в глубине суши, стратегически расположенного на полпути между Акрой и Тиром. После недельного обстрела гарнизон сдался. Отныне все три военных ордена испытали на себе гнев и могущество мамелюков.

Стараниями Бейбарса христианские владения в Святой Земле обратились в цепочку прибрежных городов с узенькой полоской прилегающих земель, простиравшейся не более чем на двадцать-двадцать пять километров от берега. Все замки и города в глубине суши он отнял у ненавистных христианских военных орденов силой. Таковые победы чрезвычайно подняли боевой дух его воинов, страшившихся богомольных рыцарей более всех прочих крещеных недругов. Военные ордена сражались не ради земель, добычи или признания, а во славу Господа, – что мусульмане прекрасно понимали и одобряли. Теперь даже Бейбарс начат превозносить их до небес, как всегда поступают победившие полководцы в стремлении раздуть репутацию покоренных противников, тем самым косвенно восхваляя искусство и доблесть победителя.

Вскоре Бейбарс проведал, что новый крестовый поход возглавил английский принц Эдуард, впоследствии взошедший на престол Англии как Эдуард I и за время долгого правления учинивший для страны больше благих дел, нежели кто иной из королей до него или после. В Святую Землю он прибыл с одобрения отца, Генриха III, при поддержке его друзей – английских тамплиеров. Его супруга, принцесса Элеонора Кастальская, страстно желала сопровождать его, а вот английские бароны ее настроений не разделяли. Принцу Эдуарду удалось сколотить войско всего-навсего из тысячи человек, и даже с подкреплением, приведенным его братом через пару недель, армия оставалась чересчур мала, чтобы внести заметный вклад в оборону Святой Земли. Небольшое пополнение с материка слегка умножило его воинство, но куда более важную подмогу он обрел в лице предводителя подкрепления – некоего Тибальдо (Тидальдо) Висконти, архиепископа Льежского, коему вскоре уготовано было взойти на Престол Петров иод именем Паны Григория X.

Будучи от природы одаренным организатором, Эдуард продемонстрировал свои таланты скрупулезной разработкой планов, исполнявшихся твердо и неукоснительно. И прискорбное состояние дел в Святой Земле просто-таки уязвило этого прирожденного руководителя до глубины души. Он-то полагал, что местные бароны, религиозные вожди, военные ордена и купеческие итальянские республики, опираясь на свое единство во Христе, будут сплоченно добиваться общей цели, а на деле застал разношерстный клубок обособленных группировок, каждая из которых преследовала собственные мелочные интересы. Но более всего возмутило его известие, что венецианцы наладили с египтянами прибыльную торговлю железом и лесом, каковые нехристи применяли для изготовления осадных орудий, кораблей и оружия – чтобы пустить их в ход против христиан! Изначально Эдуард намеревался объединить силу своего малого войска со здешними, учинить военный союз с монголами против общего мусульманского недруга, а там и отвоевать утраченные земли королевства Иерусалимского. План, что и говорить, замечательный. Да только вскоре принц открыл, что суровая действительность не оставила от его умопостроений камня на камне.

Эдуард пожаловался было архиепископу на венецианцев, торгующих с язычниками, но тот был не властен помешать означенному. Впрочем, воссев на панский трон, он не забыл о таковой несообразности, решительно выступив против нее.

Далее принц Эдуард по собственному почину направил послов к ильхану Абаге похлопотать о военном союзе, и в качестве ответа тот послал конную рать числом в десять тысяч сабель, всеуничтожающим ураганом пронесшуюся через Сирию, дабы присоединиться к христианскому войску, но стоило Бейбарсу выступить против них с заведомо превосходящей армией, как монголы ретировались в безопасные пределы Персии. Свою жажду деятельности Эдуард удовлетворил малозначительными набегами на земли мусульман, но у него не было ни осадных орудий для захвата важных оплотов иноверцев, ни людей, чтобы удержать твердыни впоследствии.

Пока разыгрывались эти неуверенные действия, архиепископа Висконти посетили трое диковинных гостей – венецианский купец Николо Поло, его брат Маффео и сын Марко. Двое старших визитеров совершили торговый вояж по Черному морю еще в 1250 году, где надумали отправиться верхом в сухопутное странствие ко двору хана Золотой Орды, и после ряда приключений, увлекавших их все дальше на восток, переходя от одного монгольского вождя к другому, в конце концов очутились при дворе верховного повелителя монголов – Кублай-хана (Хубилая). При дворе их как первых представителей своего племени, добравшихся сюда из дальней дали, встретили чрезвычайно радушно, засыпав вопросами об их европейской вселенной и христианской вере.

Немало лет угождали они великому хану, и наконец оба вернулись домой, исполняя поручение Хубилая послужить его посланниками к Папе в Рим. Им надлежало похлопотать, чтобы Папа отрядил ученых мужей, искушенных в религии и всех науках – поделиться своей верой и познаниями с монгольским государем. Вдобавок Хубилай просил немного священного масла, каковое, как ему сказывали, горит неугасимым огнем над Святым Гробом Господним. И в 1269 году путешественники, наконец, вернулись в Венецию, где все давным-давно считали их погибшими. Но величайшее изумление доставило Николо Поло открытие, что его жена, ныне почившая, была уже беременна, когда он отбывал в свое невероятное странствование. Теперь же его познакомили с никогда прежде не виденным сыном – девятнадцатилетним Марко Поло.

Поло прибыли в Венецию как раз в то время, когда Карл дАнжу где хитростью, где наглостью, а где и подкупом принуждал кардиналов всячески затягивать выборы Папы, так что путешественники попросту не могли исполнить свое поручение в Риме. Проведя два года в тщетном ожидании избрания Папы, они решили вернуться ко двору хана Хубилая, прихватив юного Марко с собой. Вот такую историю поведали они в Акре, гостя во дворце архиепископа Льежского. Архиепископ помог им раздобыть священный елей из Иерусалима, начертав грамоту, удостоверяющую подлинность сказанного масла, а также исполнил просьбу землепроходцев, отписав хану Хубилаю письмо с объяснением, почему не избран Папа. С чем Поло и продолжили путешествие на север через Армению. А всего через пару дней архиепископ получил письмо от кардиналов Рима, извещавших его об избрании на папский трон. Не желая упустить шанс утвердить посольство при дворе хана Хубилая, Висконти поспешно отправил королю Армении письмо с описанием Поло и просьбой отыскать оных и отправить обратно в Акру, что в точности и было исполнено. Радуясь вестям, Поло поторопились обратно, дабы повидаться с новым Папой. Он же снабдил их письмами и дарами для хана Хубилая, а также назначил им в спутники двух братьев-францисканцев, вменяя означенным проповедовать христианство и наделив их полномочиями основывать храмы и посвящать в духовный сан. И снова Поло отбыли в Армению, а оттуда на восток с полного благословения нового Папы.