Текст книги "Архангел (ЛП)"

Автор книги: Джеймс Роллинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 74 страниц)

ПРОЛОГ

23 мая 1764 года

Архипелаг Шпицберген

Нос корабельного тендера проскрежетал по битому сланцу и замерзшему песку, причаливая к скалистому острову Шпицберген. Те, кто был на борту, пришли спросить совета у проклятых, потому что, даже у мертвых, есть что рассказать.

– Нас не должно здесь быть, – предупредил поручик Орлов, прижимая к груди русское православное распятие.

Комендант Василий Чичагов не мог спорить со своим лейтенантом, но это не меняло дела. – У нас есть приказы, – напомнил он ему с горечью, ледяной, как утренний ветерок.

Позади них три больших фрегата – "Чичагов", "Панов" и "Бабаев" – покачивались среди расколотых льдин, покрывавших море. Хоть и была весна, Арктика оставалась в плену зимы. Большая часть этого льда не растает до середины лета, если вообще растает.

Василий сжал кулаки не столько от холода, сколько от отчаяния. Он плотнее закутался в свое подбитое мехом пальто, а нижнюю часть лица замотал шерстяным шарфом. Он подождал, пока уберут весла и закрепят тендер, прежде чем отправиться на берег.

В ожидании, он оглянулся на три корабля. Головной из них носил его имя, что было одновременно и честью, и смущением. Василий поступил на службу в Императорский военно-морской флот в шестнадцать лет, быстро завоевал известность и звание и теперь служил заместителем коменданта порта Архангельск на побережье Белого моря. Три фрегата покинули порт две недели назад. Их задачей было обследовать китобойные лагеря, которые каждую весну создавались на этом замерзшем архипелаге.

Как только лед на море начал таять, конкуренция за лучшие места обострилась – не только со стороны русских, но и со стороны норвежских и шведских китобоев. В этот неспокойный период военно-морские силы под командованием Василия, должны были поддерживать порядок и защищать российские базы. В течение месяца, после того как каждый лагерь обустроится, его корабли смогут отправиться домой. Стычки продолжались в течение всего лета, но не было ничего, что потребовало бы вмешательства российских имперских сил. После этого решающего периода урегулирования китобои неохотно стали уважать интересы и притязания друг друга. Так было всегда, на протяжении двух столетий, с тех пор, как голландский мореплаватель Виллем Баренц открыл эти острова в поисках неуловимого Северо-восточного прохода в Китай.

Василий вздохнул и посмотрел на скованное льдом море на востоке. Прошлым летом он и сам пытался найти этот маршрут, но безуспешно.

Грубые голоса привлекли его внимание к острову. На противоположном берегу мужчины собрались вокруг костра, разведенного перед несколькими каменными лачугами. Они указывали на корабли, несомненно, удивляясь прибытию тендера. По имеющимся данным, эта станция была построена месяц назад. На мелководье уже плавала туша гренландского кита. Даже с отпиленными плавниками его тело вытянулось на пятьдесят футов. Тонны жира, отделенного от его тела, лежали темными кучками. В другом месте рабочие готовили медные котлы, в которых из жира варилось масло. Ближе к берегу вдоль береговой линии были расставлены стойки, на которых сушились полоски китового уса. У берега останки ободранного кита превратились в плавучий пир для сотен морских птиц, которые с хриплыми криками набрасывались на тушу.

Присутствие кита также служило другой цели. Это был якорь, на котором был разбит лагерь. После такого успеха ни одна другая команда не осмелилась бы напасть на этот плацдарм или оспорить его. Среди этой суеверной породы суровых людей вторжение в чужой лагерь после удачной охоты предвещало несчастье.

Даже лейтенант Орлов знал это.

–Почему мы высадились здесь, Комендант? Эти китобои, кажется, неплохо устроились, не так ли?

– Да, но мы ищем не этих людей.

Когда тендер был закреплен, Василий махнул Орлову на берег, не обращая внимания на его любопытный взгляд. Василий не поделился истинной причиной, по которой они сошли на берег.

Выбравшись из лодки, Василий рассеянно похлопал себя по карману куртки. В нем было письмо от императрицы Екатерины II, написанное ее собственной рукой. В нем содержалась секретная директива, которая была вручена ему только после того, как три его корабля отправились в плавание по Белому морю.

Человек, доставивший это послание, сидел на корме тендера.

Словно почувствовав мысли Василия, Михаил Ломоносов встал и подошел к лодке. Он был похож на священника, одетый во все черное, от тяжелого платья до широкополой шляпы. Во время путешествия сюда он не выходил из своей каюты, обложившись книгами и картами. Лишь горстка людей знала, что он отправился из Санкт-Петербурга в Архангельск с указом императрицы.

Несмотря на то, что Ломоносову было всего за пятьдесят, он уже получил гражданский статус государственного советника – эквивалент звания бригадного генерала в армии или капитан-командора на флоте, – превзойдя по званию даже Василия.  Этот человек достиг столь высокого положения, проявив себя гением в самых разных областях деятельности. У него был длинный список достижений в физике, химии, астрономии, географии, минералогии, даже в истории и поэзии.

Ломоносов присоединился к Василию на берегу.

– Я и забыл, как холодно здесь, далеко на севере.

Это было сказано не как жалоба, а с грустью. Василию вспомнилась одна деталь из биографии этого человека. Ломоносов был родом из этих ледяных краев. Он родился в деревне Мишанинская Архангельской области. Мальчиком он путешествовал со своим отцом, преуспевающим рыбаком, по этим самым морям с торговыми миссиями. Таким образом, это путешествие было для него не только службой императрице, но и возвращением домой.

–Теперь, когда мы высадились на берег, – проворчал Василий – возможно, вы могли бы поделиться тем, что осталось недосказанным в письме императрицы.

–Как только мы останемся одни, – сказал Ломоносов с непроницаемым выражением лица. Он указал на высокую фигуру, приближавшуюся к ним. – Это, должно быть, капитан Разин, глава команды китобоев.

Василий согласился. Казак с густой бородой, одетый только в штаны и рубашку с открытым воротом, казалось, не замечал холода. То немногое, что виднелось на коже, было покрыто шрамами от соли и отполировано до цвета темной меди.

В его поведении не было ничего приветливого, это чувство подкреплялось саблей в ножнах на боку и пистолетом в кобуре через плечо.

Прежде чем заговорить, он сплюнул в песок, и тяжелый комок шлепнулся рядом с ботинком Василия. Орлов угрожающе шагнул вперед, но Василий жестом остановил его.

– В конце концов, – сказал Разин, – я отправил сообщение о телах месяц назад. Пройдет совсем немного времени, и они начнут таять и вонять. Мои люди и близко не подойдут к этому проклятому участку берега, пока их всех не уберут отсюда, а мне нужно это место, если мы надеемся на успешный сезон охоты.

– Мы быстро перевезем усопших, – заверил капитана Василий. -Но сначала мы хотим, чтобы вы показали нам, что вы нашли среди них.

Разин усмехнулся, оглядел группу из пяти человек, затем пробормотал что-то себе под нос и отвернулся.

– Надо было сжечь их всех, когда у меня была такая возможность.

Ломоносов услышал его.

– Вы правильно сделали, что отправили сообщение в Санкт-Петербург. Тела принадлежат команде исследователей из Императорской академии, которые пропали два года назад, пытаясь обнаружить Северо-Восточный проход. Вы и ваш экипаж будете вознаграждены за службу России.

Разин оглянулся.

– Каким образом?

– Вознаграждение будет соизмеримо с тем, что мы обнаружим здесь сегодня, и с тем, к чему это может привести.

Разин нахмурился, явно с трудом переваривая многословие советника.

Василий перевел.

– Вы разделите любую награду, полученную за то, что нашли этих людей.

– Как и следовало ожидать, – заключил Разин и буркнул, чтобы они следовали за ним.

Ломоносов повернулся к Василию.

– Лучше всего, если первый осмотр проведем только мы с вами и вашим лейтенантом.

Василий кивнул и махнул остальным морякам, чтобы они оставались на тендере, а затем отправился с Орловым.

Василий быстро поравнялся с Ломоносовым.

– Теперь, когда вокруг стало меньше лишних ушей, может быть, вы объясните, в чем причина всех этих ухищрений. Почему для обнаружения пропавшего экипажа Императорской академии требуется запечатанный приказ императрицы Екатерины? Многие, в том числе и я, искали Северо-Восточный проход.

– Потому, что эта команда была отправлена самой Екатериной, не для поиска маршрута между Атлантическим и Тихим океанами.

Василий отвел Ломоносова подальше от двух других мужчин.

– Тогда что они искали?

– На данный момент секретность заключается не столько в том, что они искали, сколько в том, что они могли найти, особенно из—за записей, которые капитан Разин сделал об их вещах. Меня послали подтвердить то, что описал капитан, и определить наилучший план дальнейших действий.

Василий вздохнул, смирившись с тем, что ему придется оставить все как есть.

В молчании они последовали за Разиным через лагерь, сквозь маслянистые облака кипящего жира. От вони першило в горле и комом оседало на языке. Оказавшись с наветренной стороны от станции, воздух постепенно прояснился, став холодным и бодрящим. Небо оставалось пронзительно голубым, но темная линия на горизонте предупреждала о приближении непогоды.

Они прошли еще четверть мили вдоль высоких утесов, окаймлявших скалистый берег. Казалось, Разин ведет их в никуда. Поблизости не было видно никаких признаков жилья.

Разин, наконец, остановился, поднял руку и указал. – Вы найдете их там.

Василию потребовался еще один глубокий вдох, чтобы заметить темный разлом в скале. Это был вход в пещеру. Он осмотрел близлежащее море, но не обнаружил никаких следов кораблекрушения. Обреченная команда, должно быть, покинула свой корабль, после того, как он был пойман в ловушку и раздавлен зимними льдами. Это была, к сожалению, частая трагедия так далеко на севере, он и сам был близок к тому, чтобы пережить ее, когда искал Северо-Восточный проход. Он поморщился, представив, как команда преодолевает замерзшее море, чтобы добраться до суши, и ищет укрытие, где только может.

Но это их не спасло.

– Мне нужно кое-что сделать, – кисло сказал Разин. – Предоставляю вам, воронам, выбирать среди мертвых.

Когда никто не возразил, капитан повернулся и направился обратно в окутанный дымом лагерь.

Ломоносов не стал ждать и направился к пещере. Василий и Орлов поспешили за ним. Оказавшись у входа, лейтенант зажег фонарь и осветил им путь по короткому туннелю.

Стены были покрыты толстым слоем льда, который отражал свет лампы. Под ногами текла талая вода. Туннель привел к небольшой пещере, которая теперь превратилась в ледяной склеп. На пороге лежали четыре тела, переплетенные и замерзшие, создавая жуткую преграду у входа. Тела погибших либо были прибиты сюда приливами талых и ледяных вод, либо, возможно, их специально сложили там, чтобы они служили защитой от ветра для остальных пяти членов экипажа, которые лежали, растянувшись, внутри пещеры.

Чтобы войти, Василию и остальным пришлось перелезть через трупы. Когда они это сделали, на них уставились пустые глаза. Челюсти отвисли в беззвучном крике, обнажив почерневшие языки и белые зубы.

Неловкое движение Орлова привело к тому, что каблуком ботинка он сломал замерзшую руку одного из тел. Лейтенант поспешил прочь, словно опасаясь возмездия со стороны мертвых.

Оказавшись внутри, Василий поборол отвращение и обошел кольцо из камней, потемневших от золы, обозначавшее место для разведения костра. Должно быть, команда сожгла свои сани после того, как использовала их для перевозки снаряжения и еды. Тем не менее, в глубине пещеры был обнаружен один предмет, который не пострадал от огня. Несмотря на то, что команда замерзла насмерть, они не сожгли этот артефакт. Это говорило о его ценности.

Ломоносов быстро направился к этому призу.

Орлов, стоявший в стороне, направил свой фонарь на соседнюю стену. На скале был высечен длинный ряд имен, вероятно, это был список экипажа или эпитафия, написанная погибшими.

Вздох Ломоносова привлек внимание Василия. Советник стоял перед большим артефактом, лежавшим в глубине пещеры. Это был огромный рог из слоновой кости, изогнутый и длиннее вытянутых рук человека.

– Что это? – Спросил Орлов.

– Бивень мамонта, – ответил Ломоносов. Его также называют “рогами маммоны". Многие подобные находки были обнаружены в размытых руслах северных рек, часто самоедскими племенами Сибири. Считается, что они принадлежат к давно вымершему виду морских слонов.

Василий пожал плечами.

– Но почему команда затащила его сюда? Чтобы защитить?

Ломоносов махнул Орлову.

– Лампа... поднесите ее поближе.

Василий кивнул своему лейтенанту, чтобы тот следовал его указаниям. Ломоносов указал на часть бивня.

На большей части его изогнутой длины грубая внешняя оболочка была срезана, создавая полотно для работы древнего художника. На слоновой кости были выгравированы изящные завитки. К сожалению, время и погода разбили изделие на мелкие кусочки.

Тем не менее, там осталось место, где можно было разглядеть очертания какого-то города с пирамидальными сооружениями.

Ломоносов поперхнулся словами.

– Это... это точно так, как описывал капитан Разин...

– Но кто это запечатлел?– Спросил Орлов. – Это был кто-то из экипажа?

Ломоносов проигнорировал вопрос. Даже Василий понимал, что это не может быть правдой. Этот бивень был намного старше любого из покойников.

Ломоносов забрал лампу Орлова и принялся изучать всю длину бивня. Он освещал и тщательно осматривал поверхность, время от времени открывая другие детали: разрушенную башню, украшенный трон, кусочек луны.

– Что здесь изображено?– Спросил Василий.

Ломоносов напрягся и поднес лампу поближе к слоновой кости. Он несколько мгновений разглядывал фрагмент, затем передал лампу Василию.

– Подержи это.

После того, как Василий взял фонарь, Ломоносов отступил на шаг и принялся рыться во внутренних слоях своего тяжелого одеяния. Василий воспользовался моментом, чтобы посмотреть, что вызвало такую реакцию у этого человека.

В свете лампы был виден еще один фрагмент завитков, всего лишь щепка, но этого было достаточно, чтобы различить следы письменности, которые выглядели более грубо, возможно, сделанными в спешке.

Василий прищурился, вглядываясь в буквы.

– Это письмо... оно похоже на...

– Греческое, – подтвердил Ломоносов, доставая из внутреннего кармана небольшую книжку.

– Я полагаю, что это имя. Из глубины веков.

– Какое же это имя? – Спросил Орлов, с опаской оглядываясь на тела.

Ломоносов пролистал страницы, затем остановился и показал Василию отрывок.

– Это написано Пиндаром, греческим поэтом-песенником шестого века до нашей эры, в десятом разделе его “Пифийских од”.

Василий нахмурился и покачал головой, не понимая смысла сказанного.

Ломоносов вздохнул и постучал пальцем по одному-единственному слову в этом отрывке.

– Тебе это не кажется знакомым?

Василий перевел взгляд с того, что было написано на странице, на то, что было выгравировано на бивне.

– Похоже, что одно и то же слово – по крайней мере, его фрагмент,  вырезано на слоновой кости. Но что оно означает?

– Как я уже сказал, это название мифического места.–  Ломоносов вернулся к изучению изображения пирамид.

– Какого места?– Настаивал Василий.

– Гипербореи.

Василий недоверчиво усмехнулся. Все, кто плавал по этим морям, слышали о легендарном затерянном континенте на севере, земле, свободной ото льда, покрытой густыми лесами и населенной почти бессмертным народом. Многие исследователи отправлялись на поиски этой земли.

Василий выпрямился, когда его осенило понимание. Он пристально посмотрел на Ломоносова.

– Так вот что искали эти бедняги – не Северо-Восточный проход, а Гиперборею?

– По просьбе императрицы Екатерины, – подтвердил Ломоносов.

Василий сжал кулак.

– Значит, они были обречены с самого начала.

Ломоносов не отрывал взгляда от изгиба бивня.

– Перед ними действительно стояла непростая задача. Цитируя Пиндара, ”Ни на корабле, ни пешком вы не смогли бы найти чудесную дорогу к месту встречи гиперборейцев".

– Другими словами, глупая затея.

Ломоносов уставился на Василия, приподняв бровь.

– Ты смеешь называть нашу императрицу глупой?”

Василий поморщился, напомнив себе быть осторожнее в выражениях, чтобы его не повесили за государственную измену.

 – Екатерину никто не может одурачить, – настаивал Ломоносов. – На самом деле, она сделала то, чего не удавалось ни одному мужчине или женщине.

Мужчина покачал головой, и его губы сжались в тонкую линию, словно напоминая себе, что нужно быть осторожным в своих словах. – Достаточно сказать, что она не отправляла их без каких-либо указаний.

Василий хотел уточнить эту последнюю деталь, но он знал, что Ломоносов не уступит. Поэтому он сменил тактику.

– В любом случае, почему императрица ищет этот затерянный континент? Я слышал истории о жителях Гипербореи, об эликсире, который продлевает жизнь на столетия. Многие исследователи мечтали заполучить такое сокровище. Это то, что она надеялась обнаружить?”

Ломоносов тяжело вздохнул. – И снова вы называете ее дурой, не заявляя об этом прямо. Единственное бессмертие, к которому она стремится, – это возвысить Российскую империю, заставить нас сиять ярче, чем европейцев, которые смотрят на нас свысока, как на дикарей. Открытие Гипербореи – даже ее остатков – принесло бы империи гораздо большую славу, чем даже открытие Северо-Восточного прохода.

Василий сомневался, что это правда, но все же вернул свое внимание к изгибу клыка.

– И вы полагаете, что это может быть доказательством того, что первая экспедиция была успешной?

– Я... я не знаю, но это надежда. Это начало.

Василий почувствовал весомость слов собеседника и то, что он оставил невысказанным.

– И вы хотите, чтобы мы закончили это дело?

– Вот почему императрица Екатерина послала меня со своим указом.

Василий оглянулся на ледяной склеп, молясь, чтобы его и его людей не постигла та же участь. Он заметил Орлова, стоявшего в стороне, возле бивня. Лейтенант запрокинул голову. Он уставился не на бивень, а на стену за ним.

Все еще держа фонарь в руке, Василий подошел к Орлову и поднял фонарь повыше. Подобно именам погибших, высеченным на стене пещеры, кто-то высек на камне последнее предупреждение.

Орлов прочитал его вслух. “Никогда не ходи туда, никогда не вторгайся на чужую территорию, никогда не буди того, кто спит”.

Василий повернулся к Ломоносову. Взгляд советника был прикован к бивню, к древнему городу, выгравированному на слоновой кости. Глаза мужчины сверкали в свете лампы.

В этот момент Василий понял правду. Никакие предупреждения мертвеца не остановят их.