Текст книги "Тайна Крикли-холла"

Автор книги: Джеймс Герберт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 40 страниц)

5
Лорен Калег

Надев ярко-желтую футболку с длинными рукавами и старые бежевые брюки, Лорен застелила кровать младшей сестры светло-голубой простыней и взбила ее подушку с портретами Шрека и принцессы Фионы. Потом потянулась за пухлым одеялом с изображениями Шрека, Фионы и Ослика – оно лежало в ногах ее собственной кровати, в нескольких футах от кровати сестры. Папа и дядя Берн привезли все это из их настоящего дома неделю назад. Длинные каштановые волосы закрыли лицо Лорен, и, выпрямляясь, она нахмурилась.

Лорен пребывала в том чувствительном и неловком возрасте, когда ребенок уже перестает быть ребенком, но еще не превратился в подростка, когда гормоны бушуют, движения угловаты, а внезапные перепады настроения – само собой разумеющееся. Ей не нравился Крикли-холл, он ей совсем не нравился. Она очутилась вдали от своих друзей, в понедельник ей придется пойти в новую школу, где она будет выглядеть просто как дурочка – городская девчонка среди неотесанных деревенских увальней. Это было нечестно. Это было слишком жестоко.

Потом Лорен вспомнила о главной причине их временного переезда. Дело было не только в работе папы, он ведь и до этого часто проводил целые недели вне дома, уезжая по делам компании. Нет, им пришлось переехать для того, чтобы увезти мамулю из их родного дома. Глаза Лорен наполнились слезами, когда она вспомнила о Камероне. Каким он был чудесным братишкой! Но он исчез, и мамуля до сих пор не может с этим справиться. Но это ведь была не ее вина. Мамочка просто очень устала и задремала на скамье в парке. Кэм бегал рядышком с ней, пока кто-то злой и гадкий не увел малыша. Лорен попыталась вообразить, что за отвратительная личность могла украсть маленького мальчика и так долго держать его у себя. Ну почему вор не привел Кэма назад или не отпустил его, чтобы полиция или какой-нибудь добрый человек привели малыша домой, к его семье? Кто может быть таким ужасным?

Лорен тыльной стороной ладони вытерла мокрые глаза. Папа сказал, что они должны быть сильными ради мамочки, и она, Лорен, старалась изо всех сил. Она редко плакала по Кэму, хотя и ужасно скучала по нему, но сейчас она вроде бы вправе немножко всплакнуть, ведь они очутились в незнакомом месте и Лорен сильно захотелось домой.

Лорен наклонилась вперед, чтобы поправить одеяло, и в это мгновение заметила краем глаза… какое-то движение. Лорен не слышала шагов, но она определенно видела какую-то тень, кто-то маленького роста прошмыгнул мимо двери в их спальню.

Должно быть, это Келли. Тень была как раз такого роста.

– Келли? – окликнула Лорен. – Это ты там?

Ответа не последовало.

Лорен подошла к открытой двери и оглядела балюстраду, тянувшуюся вдоль двух сторон большого холла.

Никого. И ничего.

Кроме… Лорен не была уверена, что она действительно это слышала. Но звук повторился, звук, похожий на негромкое хныканье.

Лорен вышла из комнаты и посмотрела направо, туда, откуда, как ей показалось, донесся звук. Прислушалась, затаив дыхание.

И вот – снова. Тихое рыдание. И опять, и опять. Плакал маленький ребенок.

– Келли? – снова позвала Лорен. – Что случилось? В чем дело?

Ей был слышен негромкий шум разговора внизу, в кухне, но источник звука находился не там. Лорен прошлась немного по галерее и остановилась, снова услышав плач. Из большого стенного шкафа.

– Келли! – еще раз позвала Лорен, на этот раз с легким раздражением. Почему сестра не откликается?

Она подошла поближе к шкафу. Может быть, Келли решила поиграть в прятки? Залезла в шкаф, а потом испугалась темноты. Но тогда почему она не выходит? Заперлась, что ли? Нет, не могла она запереться: вот он, ключ, торчит в дверце снаружи.

Опять кто-то едва слышно всхлипнул. Да, определенно это в шкафу.

Лорен протянула руку к ключу. Ее пальцы уже коснулись металла…

И внезапно девочка испугалась.

Хныкавший и рыдавший голос вовсе не был похож на голос Келли. Да и не была Келли плаксой. Она такая веселая малышка… Тихое хныканье прозвучало опять, но на этот раз не в шкафу, а гораздо дальше, за ним. Где-то совсем далеко.

Лорен решительно ухватилась за ключ, повернула его и дернула на себя дверцу. Та широко распахнулась, и внутри – Лорен даже содрогнулась, – внутри была только темнота. Темнота настолько густая, что ее можно было потрогать.

6
Белая тень

– Мама! Папа! Я слышала, как кто-то…

Лорен с разбега влетела в кухню, но резко замолчала, увидев незнакомца, сидевшего возле кухонного стола. Все обернулись к девочке.

– Что случилось, Лорен? – спокойно спросила Эва, наклоняясь над раковиной. В эти дни в жизни ее старшей дочери явно происходил некий перелом.

Лорен ответила не сразу, поскольку ее внимание привлек гость, забавный краснолицый старик.

– Я что-то слышала… слышала там, наверху! – выпалила наконец девочка, несмотря на присутствие чужого человека.

– Это мистер Джадд, – сообщила ей Эва, не обращая внимания на возбуждение дочери, – садовник и помощник по хозяйству в Крикли-холле. Он будет и нам тут помогать.

Перси улыбнулся девочке, но Гэйб, сидевший рядом со стариком, заметил вспыхнувшее во взгляде старика любопытство. Или это было нечто другое? Больше похожее на тревогу?

– Погоди, о чем это ты? – Эва была преисполнена терпения.

– Я была в нашей новой спальне, – торопливо заговорила Лорен, – и заметила, как что-то промелькнуло мимо двери. Я подумала, что это Келли.

Ее маленькая сестренка, по-прежнему висевшая на спинке отцовского стула, смутилась.

– Это не я, – заявила она встревоженно, опасаясь, как бы ее не обвинили в каком-нибудь неблаговидном поступке.

– Я знаю теперь, что это была не ты, глупенькая. – Лорен кивнула Келли.

– Я не глупенькая, – сердито возразила Келли.

Гэйб вмешался в разговор.

– Так что же ты видела, Лорен?

– Я… я не знаю, па. Это было похоже… это было похоже на светлую тень.

Гэйб, вскинув брови, посмотрел на Эву, подошедшую к дочери и обнявшую ее за плечи.

– Это правда, мама, – настаивала на своем Лорен. – Я не успела рассмотреть как следует, что это было. А потом услышала, как кто-то плачет, подумала, что это Келли, но она была тут, внизу, с вами, да к тому же, когда подошла ближе, я поняла, что голос совсем не ее.

– Ближе к чему ты подошла? – спросил Гэйб, все еще сидевший за столом рядом с Перси.

– К стенному шкафу наверху, – пояснила Лорен. – Я подумала, в нем кто-то заперся изнутри.

Гэйб случайно бросил взгляд в сторону садовника – и увидел настоящую тревогу в старых поблекших глазах. Но Перси промолчал. Гэйб снова обратился к Лорен, поднимаясь из-за стола:

– Давай-ка я взгляну. Может, там была мышь или что-то в этом роде.

– Это не мышь! Я слышала голос, мамочка! Там плакал кто-то маленький. – Лорен смотрела на Эву, ожидая поддержки.

– Наверняка тебе послышалось, милая, – мягко сказала Эва. – Возможно, ветер, сквозняк.

– Нет, голос! Мамочка, пожалуйста, поверь мне!

– Я верю. Просто ты могла ошибиться.

– Идем, Лорен, мы посмотрим вместе. – Гэйб подошел к дочери, протягивая ей руку.

– Я уже видела, папа. Там ничего нет, в том шкафу. Только… темнота.

– Ну, мы рассмотрим ее как следует. Я возьму фонарь. Подождете минутку, Перси?

Садовник уже встал, прилаживая на макушку свою кепку.

– Все в порядке, мистер. Вам лучше пойти с вашей дочкой.

– Гэйб. Зовите меня просто Гэйбом. Мою жену зовут Эва, и теперь вы знакомы с Келли и Лорен.

Лорен ухватилась за отцовскую руку, сгорая от нетерпения. Ей хотелось поскорее пойти наверх.

– Я пойду, пожалуй. – Перси направился к наружной двери кухни. – Приду днем во вторник, если не понадоблюсь раньше. Вот телефон. – Он положил на край буфета смятый коричневатый листок. – Если вдруг что понадобится, просто позвоните.

С этими словами он быстро перешагнул порог, одновременно накидывая на голову капюшон. И прежде чем дверь за садовником захлопнулась, капли дождя успели брызнуть на коврик.

– Ну-с, худышка, – сказал Гэйб, обращаясь к Лорен, – давай разберемся, из-за чего весь переполох.

* * *

– Особо тут рассматривать нечего, – заявил Гэйб, освещая фонарем внутренность глубокого шкафа. – Несколько картонных коробок, швабра, веник и что-то вроде свернутого половика вон там, сзади. И ничего больше.

Фонарь он прихватил с узкой горки, стоявшей у стены в холле, – там Гэйб оставил его, выходя из подвала, и взял с собой, когда они все вчетвером – он сам, Эва и обе их дочери, – направились к широкой деревянной лестнице, ведущей на галерею второго этажа.

– Тут и была только темнота, – настаивала на своем Лорен, выглядывая из-за отцовского плеча. – И ничего больше.

Гэйбу пришлось нагнуться, чтобы заглянуть в шкаф, расположившийся в нише, высотой около пяти футов и фута три в ширину.

– Конечно, но теперь-то у нас есть фонарь. И вот еще что, посмотри-ка. Доски задней стенки покрашены черной краской. Нечего и удивляться той темнотище, что напугала тебя.

Из открытого шкафа тянуло запахом пыли.

– Но я точно слышала, как кто-то плакал. Я подумала, это Келли.

Эва, заглянув в глубину шкафа, повернулась к Лорен.

– Келли все время была с нами внизу, – мягко сказала она, стараясь, чтобы Лорен поняла: никто не думает, что она лгунья и выдумщица, просто ошиблась, вот и все. – Ты не могла слышать ее плач.

– Знаю, я имею в виду, что это было похоже на нее. Просто плакал какой-то ребенок.

Гэйб опустился на колени и сунул голову в шкаф, отодвигая коробки и поднимая пыль.

– Это мог быть какой-нибудь зверек. Мышь, например.

– Да не мышь! Ну почему вы мне не верите?

Эва осторожно коснулась плеча дочери: Лорен в эти дни стала уж слишком вспыльчивой и раздражительной.

– Мы всею лишь говорим, что ты могла и ошибиться, – успокаивающе сказала она.

– Но я ведь еще и видела что-то! Оно проскочило мимо двери!

Гэйб продолжал изучать пространство внутри шкафа, отодвинув в сторону еще несколько коробок.

– Ну, прямо сейчас тут никого нет, – бросил он через плечо. – Наверное, сквозняк бродит по дому. Ветер, когда дует сквозь щели в стенах, может издавать очень странные звуки.

– Вовсе не ветер, – упиралась Лорен.

Эва и сама не поверила в сквозняки, ведь вокруг шкафа не чувствовалось ни малейшего движения воздуха. Она оглядела галерею, потом наклонилась через балюстраду и посмотрела в нижний холл.

Гэйб наконец выпрямился.

– Ничего там нет, Лорен. Наверное, все-таки тебе почудилось. Ну, это не страшно.

Лорен стремительно умчалась прочь, в свою новую спальню и с грохотом захлопнула за собой дверь. Супруги переглянулись, и Гэйб вскинул брови.

– Гормоны, – изрек он.

Эва не произнесла ни слова.

7
Первая ночь

– Гэйб…

– А?

– Гэйб, проснись!

Эва трясла его за плечо, зная, что муж был жутким засоней.

– Что?.. – Он пошевелился, открывая глаза; веки не желали подниматься.

Эва резко села в постели и откинулась назад, к резной деревянной спинке кровати. Дождь стучал снаружи в окна комнаты.

Эва снова схватила Гэйба за плечо, на этот раз куда более энергично.

– Гэйб, неужели ты его не слышишь?

Гэйб неохотно стряхнул с себя сон и поднял голову.

– Кого не слышу? – спросил он.

– Прислушайся.

И тут он услышал. Вой Честера доносился из кухни через холл.

Гэйб приподнялся на локте и быстро провел ладонью по лицу, отгоняя остатки сна. День был долгим и трудным, и без этого ночного происшествия он вполне мог бы обойтись.

– С ним все в порядке, – заверил он Эву. – Просто ему тяжело привыкать к новому дому.

Эва смотрела в темноту за дверью спальни. Они оставили дверь приоткрытой на тот случай, если девочки, проснувшись ночью, испугаются незнакомого места.

– Гэйб! – вдруг резко вскрикнула Эва. Что-то светлое мелькнуло в дверях, но было слишком темно, чтобы рассмотреть, что именно: ночь выдалась дождливой, сквозь окно не светили ни луна, ни звезды. – Там что-то есть, снаружи.

Гэйб почувствовал, как у него по спине пробежали мурашки, а короткие волоски на шее встали дыбом. Он сел на кровати, уставился на дверной проем и судорожно вздохнул.

– Мамуля? Папочка?

Эва и Гэйб одновременно ощутили облегчение, когда осознали, что в их комнату входит Лорен. Дверь приоткрылась шире, а вой внизу стал еще более заунывным.

– Честер чем-то расстроен, – заявила Лорен с порога.

– С ним все в порядке, – поспешила сказать Эва. – Ему просто не нравится одиночество и незнакомая комната.

– Он скоро успокоится, – добавил Гэйб.

– Но он плачет, папочка. – В холодной темноте ночи Гэйб снова стал «папочкой».

Откинув тяжелое одеяло в сторону, он неохотно подчинился желанию дочки. Правда, и сам Гэйб опасался за дурную псину, проявившую вдруг излишнюю чувствительность. Днем ему самому пришлось выбегать под дождь за Честером, который наотрез отказывался покидать убежище под дубом и не обращал внимания на призывы и уговоры. Пришлось здоровенную дворняжку нести в дом на руках. Честер, очутившись внутри, забился в угол кухни рядом с дверью и дрожал всем телом, пока Лорен вытирала его старым полотенцем. Глаза собаки были так вытаращены, что, казалось, вот-вот вывалятся из орбит. Но постепенно, успокоенный непрерывными поглаживаниями Лорен, пес заснул беспокойным сном…

* * *

– Вернись в постель, Лорен, а я спущусь вниз и посмотрю, что там творится, – сказал Гэйб, направляясь к двери.

– А можно ему лечь спать в моей кровати? – умоляющим тоном спросила Лорен.

– Ну-у, детка… Он должен спать там, где положено спать собаке. Мы не можем позволить ему жить в спальнях.

– Только один раз, папочка! Он мне не помешает, честное слово! Пусть устроится в ногах, поверх одеяла. Обещаю, он будет вести себя хорошо.

– Погоди, милая, я сначала взгляну, как он там.

– Спасибо, папочка.

– Я не говорил, что приведу его наверх, только сказал, что проверю, как он. Если псу нездоровится, то он будет спать со мной и мамой, а не у вас. А теперь изволь возвратиться в постель, пока не простудилась!

Лорен исчезла в своей комнате, но, прежде чем Гэйб успел дойти до лестницы, снова высунулась ее взлохмаченная голова.

– Ты ведь не будешь на него злиться, правда? – жалобно спросила она.

– В постель! – Гэйб постарался произнести это самым непререкаемым тоном, и Лорен мгновенно скрылась.

Гэйб вспомнил, что на галерее должен быть выключатель, и шарил рукой по стене рядом с дверью спальни. Выключатель нашелся. Гэйб включил освещение на площадке, но оно оказалось тусклым, свет был слишком слаб, чтобы добраться до холла. А выключатель чугунной люстры находился недалеко от входной двери.

Гэйб обычно спал в футболке и широких длинных трусах – боксерских, так их называли, – но сегодня, из-за того что в доме было холодно, он вместо трусов надел пижамные штаны. Голые доски пола, недавно покрытые лаком, были слишком холодны для босых ступней, и на этот раз, в виде исключения, Гэйбу захотелось стать одним из тех, кто носит дома теплые шлепанцы.

Касаясь рукой перил, чтобы в полутьме не пропустить поворот ступеней, он спустился в наполненный густыми тенями холл; старые доски поскрипывали при каждом его шаге. Гэйб задержался ненадолго на маленькой площадке у поворота лестницы, где высокое окно за его спиной давало едва заметный свет, чтобы через величественный холл кинуть взгляд в сторону закрытой кухонной двери. Но его внимание тут же привлекла другая дверь – жутковатый зияющий прямоугольник черноты. Удивительно, но дверь в подвал была нараспашку, хотя Гэйб мог бы поклясться, что он не только закрыл, но и запер ее на ключ еще вечером, опасаясь, что Келли из любопытства спустится вниз, к колодцу, огороженному слишком низкими стенками.

Может быть, Эва спускалась туда, желая в одиночку осмотреть колодец, они были слишком заняты весь день, чтобы как следует изучить дом, и забыла запереть дверь? Но нет, Гэйб был уверен, по крайней мере, в этом он был действительно уверен: он точно закрыл дверь, перед тем как они с Эвой поднялись в спальню. Гэйб мысленно пожал плечами. Ладно, если ключ недовернули в замке, то сквозняк, идущий от колодца, вполне мог распахнуть дверь. Должно быть, так оно и случилось, другого объяснения он найти не мог. Река, протекающая под домом, может породить весьма неожиданные движения воздуха, и не только сквозняк, даже самый настоящий ветер может вырваться из подвала.

Гэйб наконец добрался до конца лестницы и пересек темный холл, ощущая голыми ступнями ледяной пол. Этот жуткий холод не шел ни в какое сравнение с прохладой досок в спальне или на галерее. Он просто идиот, что вечером не прихватил с собой в спальню фонарь, оставив его на узкой стеклянной горке, рядом со старомодным телефоном. Наконец Гэйб добрался до горки и зажег тяжелый фонарь, затем провел лучом по сторонам, разгоняя тени и освещая самые дальние углы. Вроде бы все было в порядке вещей, кроме двери подвала, к которой Гэйб и поспешил, захлопнул ее и до отказа повернул ключ. Он почувствовал себя довольно глупо, осознав, что с закрытой дверью подвала ему комфортнее.

Из кухни снова донесся отчаянный вой Честера, и Гэйб только теперь понял, что собака, должно быть, на некоторое время умолкла, заслышав шаги хозяина. После короткой передышки вой прозвучал настойчивее и призывнее.

Освещая фонарем каменные плитки пола, Гэйб подошел к кухонной двери и открыл ее. Вой прервался, короткий хвост Честера изо всех сил заколотил по полу в нервном возбуждении. Направив на собаку луч света, он увидел, что шея пса напряжена до предела, а шерсть на холке стоит дыбом.

– Все в порядке, приятель, – приговаривал он, подходя к взъерошенной дворняжке. – Никто тебя не обидит. Только объясни мне, из-за чего такая суматоха?

Не включая верхний свет, Гэйб опустился на колени перед дрожащим псом и принялся гладить его по голове и бокам. В ответ Честер попытался облизать лицо хозяина, а когда тот отпрянул, удовольствовался тем, что обмусолил протянутую руку.

– Ну что ты, – мягко произнес Гэйб. – Никого вокруг нет, никаких привидений, только я один, чего так испугался? Давай-ка успокойся и ляг, чтобы все мы могли заснуть.

Но Честер ложиться не стал. Он стоял, выпрямив лапы, а его любимое одеяло сбилось под ним в бесформенную кучу. Пес снова попытался лизнуть Гэйба в нос. Гэйб притянул Честера к себе и обнял обеими руками.

– Ну же, успокойся, сумасшедшая псина, – прошептал он. – Никто тебя не тронет. Мама и девочки в постелях, и мне следовало там быть, а я вот с тобой сижу. Давай-ка ложись, а?

Честер в ответ лишь сильнее прижался к хозяину. Порыв ветра с дождем внезапно ударил в окно, заставив Гэйба вздрогнуть.

– Штормит сегодня, Честер, – сказал он, обращаясь к собаке. – Тебе не хочется выходить наружу в такую погоду, да? Или вспомнил, как угодил когда-то в собачий приют? Может, ты из-за этого так расстроен? А может быть, тебе просто приспичило выйти по делу, а?

«Выйти по делу» – так говорили у них в семье, когда Честер просился на улицу.

– Хочешь подыскать симпатичный кустик, чтобы оставить метку?

Гэйб направился к двери, ведущей в сад, повернув ключ, отодвинул верхний и нижний засовы. Приоткрыл ее ровно настолько, чтобы Честер мог выскользнуть наружу, но пес шарахнулся подальше от двери, из-за которой в кухню тут же влетели капли дождя.

– Нет? Не хочешь? Не виню тебя, Честер, нисколько не виню. Но тогда ты, может быть, не будешь больше выть? Ты нам спать не даешь.

Гэйб закрыл дверь и снова тщательно запер ее, потом опустился на корточки рядом с трясущимся псом.

– Ну что? Хочешь подняться наверх со мной, да?

Пес прижался к его коленям.

– Не могу допустить послаблений, парень. Ты должен привыкнуть к этому дому, справиться с собой. Ты уж постарайся. – Гэйб встал и пошел к внутренней двери. – Никого нет здесь, кроме тебя. Будь другом, спи!

Но стоило хозяину выйти, завывания возобновились, только теперь собачий голос звучал еще более испуганно и возбужденно. Гэйб услышал, как Честер скребет когтями по двери изнутри, и вернулся. Не выдержав, он распахнул дверь и подхватил пса на руки.

– Только сегодня, Честер! – сообщил он строго собаке, шагая к лестнице и светя фонарем поверх собачьей головы. – Завтра тебе придется ночевать на своем месте, понял? И никаких больше завываний, и нечего на меня таращиться. Завтра вечером ты останешься внизу и шуми там, сколько влезет. Я серьезно говорю, приятель, ты можешь закатить любой концерт, но останешься в кухне. Если я пущу тебя в холл, ты наверняка заберешься наверх, так что на это не рассчитывай, такого не будет. Ты меня слушаешь, Честер? – Он легонько дунул в ухо собаке при этих словах, но Честер лишь крепче прижался к нему.

Гэйб, увещевая дворняжку, говорил негромко, но достаточно твердо, чтобы дать собаке понять: он настроен вполне серьезно. Гэйб уже дошел до середины холла, шлепая босыми ногами по каменным плиткам, он умудрялся одновременно крепко прижимать к себе пса и нести фонарь… вдруг Гэйб внезапно остановился, подпрыгнув.

– Что за черт?..

Его нога наступила в лужу воды, растекшуюся по полу. Гэйб извернулся, направляя луч фонаря вниз, себе под ноги, и увидел то, что ожидал увидеть: маленькую лужицу. Должно быть, направляясь к кухне, он миновал ее, свернув к подвалу. Тогда не ощущалось сырого, заплесневелого запаха, идущего от лужи, сейчас же эта вонь заполонила собой все пространство.

Развернув фонарь к высокому потолку, Гэйб попытался отыскать там влажное пятно, рассудив, что яростный нескончаемый дождь нашел какую-то щель в крыше (ее ведь пока что не проверяли) и вода, конечно же, натекла сверху. Над головой огромная чугунная люстра отбрасывала на потолок три зловещие тени, похожие на лапы гигантского паука, но никаких влажных пятен не было.

Продолжая дивиться случившемуся, Гэйб обошел лужу, направляясь к лестнице. Честер в его руках продолжал дрожать. А когда они поднимались на галерею, пес снова завыл.

На третьей ступеньке, в самой ее середине, обнаружилась еще одна крошечная лужица. И еще одна – на площадке, на повороте лестницы.

Глянув на воду, разлитую по ступеньке, Гэйб поспешил наверх, но на площадке снова остановился и осветил фонарем второй пролет лестницы, гораздо более длинный, чем нижний.

Похоже, вода была на каждой второй или третьей ступени. Гэйб недоумевал, почему не заметил такого количества луж, когда спускался в холл.