Текст книги "Тайна Крикли-холла"

Автор книги: Джеймс Герберт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 40 страниц)

34
Крики

Гэйб очнулся от дремоты, как только из комнаты дочерей донесся первый крик. Эва, приобретшая дурную привычку время от времени принимать снотворное, чтобы проспать всю ночь напролет, никак не могла очнуться. Она схватила Гэйба за руку, когда тот вырывался из-под одеяла.

– Что это? – спросила она, и сонная муть отлетела от нее, спугнутая тревогой.

– Лорен, – нервно бросил он, отшвыривая наконец одеяло, – что-то случилось.

Прямо босиком он стремительно бросился к двери спальни; исполненные муки крики Лорен едва не лишили его способности двигаться. Он уже бежал по галерее к комнате Лорен и Келли, когда Эва только еще спустила ноги с кровати.

Хотя Гэйб и был переполнен тревогой за дочь, он тем не менее обратил внимание на холод, наполнявший комнату девочек, – словно нырнул в горное озеро или шагнул внутрь холодильника, – и это едва не заставило его остановиться. Но тут же щелкнул выключателем у двери – и увидел, что Лорен, не укрытая одеялом, лежит в постели, согнувшись, как младенец в утробе матери, – ссутулив плечи и обхватив руками колени. Она продолжала кричать, и облачка пара вырывались из ее раскрытого рта.

Келли сидела в постели, терла глаза, как будто только что проснулась, и тоже визжала, хотя и не так отчаянно, как ее сестра.

Прежде чем подойти к Лорен, Гэйб быстро осмотрел комнату, ища кого-нибудь постороннего. Ему понадобилось не больше секунды, чтобы убедиться: в спальне никого нет. Он бросился к дочери, когда Эва ворвалась в комнату следом за ним.

Глаза Лорен были плотно закрыты, а бледное лицо залито слезами. Гэйб осторожно коснулся ее плеча, и Лорен тут же отпрянула, открыв глаза – в них застыл безумный страх.

– Лорен, это я, папа. В чем дело, что случилось?

Он обнял дочь и прижал ее к себе, а Эва обошла узкую кровать с другой стороны, чтобы тоже дотянуться до дочери.

– Он… он… бил меня! – выкрикнула Лорен сквозь судорожные рыдания.

Гэйб постарался успокоить девочку.

– Успокойся, Лорен, успокойся, – мягко произнес он. – Тебе просто приснился плохой сон.

– Н-нет, папочка! Он бил меня! Он бил меня!

Эва продвинулась ближе, и когда Лорен ощутила ее присутствие, то тут же повернулась к матери и уткнулась лицом в ее грудь.

– Здесь никого нет, Лорен, – тихо сказала Эва. – Нет никого, кто мог бы тебя ударить.

Гэйб подошел к Келли, вытащил ее из кровати, прижал к себе. Она тут же перестала визжать, интуитивно понимая, что внимание сейчас необходимо не ей, а ее сестре.

– Что тут было, малышка? – негромко спросила Эва. – Что тебя так напугало? Ты что-то увидела?

Лорен продолжала давиться от рыданий.

– Должно быть, у нее случился кошмар, – сказал Гэйб ровным голосом. – В комнате ничего нет. – Чтобы убедиться в этом еще раз, он заглянул под обе кровати. – И никто не пробегал мимо меня по галерее.

Лорен сильно вздрогнула всем телом, как будто ледяной воздух пронизал ее плоть. Но Гэйб чувствовал, что в спальне теперь уже не так холодно, как несколькими мгновениями раньше. Конечно, в комнате было зябко, как и во всем доме, но пар уже не вырывался изо рта.

Эва покрепче прижала к себе Лорен и стала слегка покачивать ее.

– Все в порядке, Лорен. Тебе ничто не грозит. Мама и папа здесь. Расскажи нам, что тебе приснилось.

Лорен внезапно отстранилась от матери, хотя и не вырвалась совсем из утешающих объятий.

– Это не был сон, мамочка, – настойчиво сказала она, желая, чтобы ей поверили. – Кто-то бил меня. Очень сильно. Палкой.

Она снова уткнулась лицом в мать, а Гэйб и Эва переглянулись, и оба подумали об одном и том же.

Этого не может быть, подумал Гэйб. Это было бы просто безумием. Он чуть заметно покачал головой, глядя на Эву. Ту бамбуковую плеть, которую он нашел утром прошедшего дня, Гэйб оставил внизу, на буфете, вместе с «Журналом наказаний».

Эва погладила Лорен по голове.

– Но здесь никого нет, милая. Никто не мог ударить тебя.

Лорен снова отстранилась, ее слезы на мгновение иссякли. Она обернулась к Гэйбу, как бы в поисках поддержки.

– Он бил меня по ногам, папочка. Очень сильно бил.

– Кто, милая? – спросил он. – Кто тебя бил?

– Мужчина. Он стоял там, в ногах кровати. Он держал палку и бил меня по ногам. Наверное, до крови!

Гэйб и Эва разом посмотрели на голые ноги Лорен. На них не было никаких следов.

Лорен следом за ними тоже осмотрела собственную кожу, ища раны, которые могла оставить длинная палка.

– Но он бил меня, он действительно меня бил! Ощущение… как будто палка была горячая, и такая боль, как будто этих палок много!

Гэйб и Эва мгновенно всполошили бамбуковую палку, которую рассматривали днем, расщепленную на одном конце. На этот раз вопрос задала Эва:

– А сейчас тебе больно, Лорен?

Двенадцатилетняя девочка замерла, сдерживая рыдания, и как бы прислушалась к собственному телу.

– Нет, – растерянно сказала она, посмотрев на мать, потом на отца. – Нисколько не больно. Даже не саднит.

Лорен снова разрыдалась, и Эва обняла ее и прижала к груди.

35
Среда

Утром они выехали из дому сразу после половины восьмого, хотя Лорен изо всех сил протестовала, заявляя, что прекрасно себя чувствует и доктор ей совершенно не нужен. Светило солнце, но листва на деревьях оставалась тяжелой после ночного дождя. Семейство Калег прошествовало через мост и погрузилось в машину.

Гэйб позвонил одному из новых коллег по работе, жившему в этих же местах, извинился за ранний звонок и попросил дать ему телефон ближайшего частного врача или клиники. Потом Гэйб связался с клиникой, оказавшейся оздоровительным центром, но услышал лишь автоответчик – тот сообщил, что центр открывается в восемь утра. На автоответчике был также записан телефонный номер врача, к которому следовало обращаться в неотложных случаях.

Еще ночью Гэйб рвался отвезти Лорен в местный военный госпиталь, но девочка умолила его не делать этого, твердя, что она теперь отлично себя чувствует и не хочет, чтобы разные там врачи и медсестры задавали ей дурацкие вопросы. К удивлению Гэйба, Эва поддержала дочь. На теле Лорен не было никаких ран или рубцов, никаких следов, которые могла бы оставить палка. «Подождем до утра», – предложила она видя, как взволнована Лорен. Но боли девочка явно не испытывала.

Гэйб пытался доказать, что кое-что все-таки случилось. Лорен кричала так сильно не потому, что была просто испугана, а потому, что ей было по-настоящему больно. И даже если это был чудовищный кошмар, все равно тут что-то не так, потому что сны не причиняют настоящей физической боли. А если Лорен все выдумала, значит, с ней самой что-то происходит. И что бы то ни было, сон или воображение, для Лорен все выглядело реальным. Она нуждается в медицинском обследовании, на тот случай, если вдруг в ее теле скрывается какая-то болезнь, пусть даже обычные ночные судороги.

В конце концов они пришли к компромиссу: Лорен покажется врачу утром, перед школой. Они могут поехать в медицинский центр совсем рано, до появления там первых пациентов, чтобы у тамошних специалистов нашлось побольше времени для Лорен.

Гэйб сердился, как и следовало отцу, не получившему ответа от обезумевшей дочери. Лорен утверждала, что в ее спальне был какой-то мужчина – мужчина, державший в руках палку. Палку – или плеть, – похожую на ту, которую он сам нашел за фальшивой стенкой шкафа? Лорен не смогла описать незваного гостя, потому что он скрывался в тени, свет падал на него сзади. Нет, это выдумка! Или сон! Во всем виноват этот чертов дом. Что-то необычное таилось в Крикли-холле, нечто, вызывавшее галлюцинации. Некоторые дома обладают личностными особенностями, не так ли? В это верят многие люди, и, возможно, они правы. Дом, обладающий памятью. И на Эву он подействовал, она стала немножко странной, хочет теперь остаться здесь, хотя совсем недавно требовала, чтобы они немедленно переехали куда угодно… Теперь еще и Лорен подпала под влияние дома. И Келли. Может быть, те светлячки, которых он видел вчера плавающими вокруг нее, просто солнечные зайчики? Или являются чем-то другим, сверхъестественным?

Они должны уехать отсюда, снять другой дом. Это можно устроить за один-два дня… нет, на это понадобится по меньшей мере неделя, а то и больше… чтобы все устроить. Но он должен это сделать. Им необходимо переехать.

Гэйб повернул ключ зажигания и начал разворачиваться. Им предстояла поездка в Меррибридж.

36
Злоумышленники

Брат и сестра, обладатели слишком уж вычурных имен, топали по дороге. Хоть солнце уже светило достаточно ярко, воздух сохранял влажность, и куртки брата и сестры – одна синяя, другая красная – были застегнуты на молнии до самого подбородка.

Зеленый фургон обогнал их, катя вверх по склону, и водитель коротко просигналил, проезжая мимо. Но ни девочка, ни мальчик не потрудились помахать рукой в ответ.

– Ты уверен? – спросила Серафина Квентина.

Ее распухший нос сильно выделялся на лице: он был красным, а на переносице отливал желтизной, и при этом во внутренних уголках глаз красовались темно-пурпурные пятна.

Квентин, высокий и крепко сложенный, посмотрел на нее – сестре нелегко поспевать за ним на крутом подъеме.

– Конечно уверен. Я видел, как они уехали, я как раз яйца собирал.

Их мать, зарабатывавшая на жизнь уборкой чужих домов, кроме того держала на заднем дворе кур, для них даже построили маленький курятник. И Квентин собирал яйца каждое утро, перед началом уроков в школе, из которой его периодически исключали за плохое поведение. Потом Квентин доставлял яйца покупателям из местных жителей. Свежие яйца приносили неплохие денежки, а в деньгах Триша Булэйни нуждалась постоянно. За уборку платили не слишком много, хотя Триша и занималась этим целыми днями вместе со своей подругой и соседкой Меган – с тех самых пор, как шесть лет назад ее муженек, Рой, сбежал от нее и от детишек. Впрочем, сгинувший супруг не слишком-то усердствовал, зарабатывая детям на хлеб, пока был рядом. Туповатый лентяй – вот кем он был, и его сынок Квентин точно такой же, его не очень-то заставишь работать… и, по правде говоря, Триша только порадовалась, когда муженек дал деру.

Серафина, не принадлежавшая к любителям скалолазания и длинных пеших прогулок, отдувалась и фыркала, как кит, топая следом за братом.

– Ну да, а ты уверен, что они не вернутся? – спросила она, глядя в спину брата.

Квентин замедлил шаг, давая сестре возможность догнать его. Сам он привык к подъему, потому что бегал тут каждое утро.

– Да нам минута понадобится, чтобы оставить это на крыльце.

Квентин приподнял пластиковый пакет, который держал в руке. На дне пакета лежало нечто объемное.

– Будет им хороший сюрприз. – (Это прозвучало как «харош суприс».)

Серафина наконец поравнялась с ним.

– Нет, – сказала она, задыхаясь. – Я не хочу оставлять это снаружи, как того голубя. Этот подарочек надо внести в дом. Прямо ей в кроватку!

– Не сходи с ума, ты этого не сделаешь! Вдруг нас поймают?

– Послушай, я стащила ключ из маминого ящика, так что мы вполне можем провернуть дельце. Я не собираюсь упускать такой случай!

– Да мама просто взбесится, если заметит!

– Мама убирает в доме только раз в месяц. Ей этот ключ еще пару недель не понадобится. Не заметит она пропажи.

– Не знаю, Серфи. Как-то это… нечестно.

– Не будь таким занудой. Мы войдем и выйдем, только и всего.

– Но мы же не знаем, где ее спальня.

– Найдем, подумаешь! У нее, наверное, есть и кукла Барби, и всякое такое, как у маленькой.

– Лучше бы ты ей дала сдачи, когда она тебе врезала!

– Заткнись, Квентин. Ты там не стоял, ты не знаешь, как все было. Я просто ничего не видела и свалилась, потому что не смотрела под ноги!

– Хочешь сказать, она тебя с ног сбила? Ну, зато тебе несколько дней в школу ходить не надо.

– Я просто не хочу туда идти, а то все увидят, что она со мной сделала.

– Тебе повезло, что мама с тобой так мягко обошлась. Меня-то она бы точно погнала в школу, если бы я пришел со сломанным носом.

– Он не сломан.

– А выглядит так.

– Нет, не сломан. Просто немножко распух.

– И красный. Как задница у гиббона.

– Заткнись, или я тебя затолкаю в дом одного!

Квентин умолк. Младшая сестра могла командовать им, потому что была намного сообразительнее. И она знала о нем кое-что такое, о чем могла рассказать матери. Мама не позволяла ему воровать. Или курить. Или швырять камни в чужие окна, когда никто не видит. Но Серфи много раз подбивала его на приключения, впутывая в неприятности. Однако мама не верила, что Серфи может быть настолько бессердечной, и всегда во всем винила только сына.

– Дай-ка мне еще раз взглянуть, – попросила сестра, снова отстав от брата.

– Зачем?

– А потому что мне нравится на это смотреть. Зато ей не понравится. Вот уж переполошится! Отправится вечером в постельку, вся такая хорошенькая и невинная, откинет одеяло – а там здоровенная, вонючая, окровавленная крыса! Хотелось бы мне оказаться рядышком и все увидеть!

Серафина фыркнула, и прозвучало это весьма неприятно. Ее брат остановился и запустил пальцы в растрепанные волосы.

– А почему бы тебе не засунуть эту крысу под простыни или в самых ногах постели, чтобы она сначала ее не заметила? Уляжется, вытянет ноги – и почувствует что-то лохматое и липкое!

«Липким» была кровь крысы. Эту крысу Квентин загнал в угол в курятнике, где та собиралась подзаправиться, и швырнул в нее кирпичом – тем самым, которым подпирали дверь курятника, чтобы не захлопнулась. Крыса свалилась на бок, а Квентин несколько раз ударил ее, пока та не пискнула, как младенец, и не издохла.

Квентин раскрыл пластиковый мешок, и Серафина заглянула внутрь. Как и Квентин, она всегда наслаждалась видом крови.

– Воняет! – пожаловалась Серафина.

– Конечно, это же крыса, – сухо согласился Квентин.

Серафина подняла голову и хихикнула.

– Наша воображала, пожалуй, описается!

Брат ухмыльнулся в ответ.

Они пошли дальше, и Серафина, хоть и очень устала от подъема по склону, все же улыбалась.

Скоро они добрались до моста, перекинутого на другой берег реки, к цели их путешествия – Крикли-холлу.

* * *

Серафине не понравилась река, спешившая к заливу. Уж слишком сильно бурлили и пенились ее волны, выплескиваясь на берега, будто в нетерпении.

Ну, хотя бы дождь угомонился. Мама говорила, многие из местных уже беспокоятся из-за последних ливней. Они могут вызвать еще одно наводнение, вроде того, что было шестьдесят лет назад, так говорят люди. Большое наводнение сорок третьего года стало немаловажной частью истории Холлоу-Бэй, и хотя теперь в живых осталось всего несколько человек из тех, кто помнил те события, все же наводнения боялись. Если верхние вересковые пустоши снова окажутся не в силах впитывать воду, трагедия может повториться. Именно это предсказывали некоторые старожилы, но мама говорила Серафине, что такого не может случиться. Выше по реке для того и построили мосты, чтобы можно было справиться с заторами, а саму реку расширили там, где она впадает в залив, так что не тревожься, детка, деревню не затопит во второй раз. Да, так говорила мама, и Серафина ей верила. Но все равно она радовалась, что сегодня нет дождя.

Девочка уставилась на старое страшное здание, видневшееся за рекой. Кому пришло в голову жить в таком доме? Серафина чувствовала себя так, словно за ней кто-то наблюдал. И Квентину тоже так показалось.

– Давай все-таки просто оставим ее на крыльце, – проскулил он. – Как ту птицу.

Серафина нахмурилась.

– Я тебе уже говорила, надо засунуть крысу ей в постель.

– Не нравится мне это место. У меня от него мурашки по коже бегают. А что, если мы бросим ее в кухню, через порог? Это все-таки не то же самое, что войти в чужой дом.

– Нет! Прекрати скулить!

По правде говоря, теперь, подойдя к дому, Серафина нервничала куда сильнее, чем по дороге, но она не хотела, чтобы ее туповатый братец это заметил. Она всегда была главной, а Квентин во всем ей подражал. Она не может отступить. Кроме того, ее снедала жажда мести.

Она нащупала в кармане куртки ключ, и ее охватила дрожь предвкушения.

– Пошли, Квентин, – резко сказала она, возбужденная мыслью о предстоящем деле.

Квентин еще раз внимательно осмотрел дорогу, прежде чем последовал за сестрой. Он поскользнулся на влажных досках моста, но вовремя ухватился за перила.

Они бок о бок пересекли мокрую лужайку – высокий мальчик рядом с коренастой девочкой, – пройдя мимо неподвижно висевших качелей – их деревянное сиденье отсырело и потемнело от дождевой воды. Просто для того, чтобы удостовериться, что в доме никого нет, Серафина позвонила в парадную дверь, потом взялась за огромный готический дверной молоток и стукнула раз-другой в филенку. Если бы кто-то вышел, она могла бы сказать, что ее прислала мама – спросить, не нужно ли им доставлять по утрам свежие яйца Но никто не откликнулся, и Серафина, усмехнувшись, прошипела брату: «Ага!» – и из ее тонких губ вылетело облачко пара.

* * *

Они вошли через кухонную дверь, воспользовавшись ключом, украденным у матери. У Триши Блэйни ключ имелся потому, что Крикли-холл уже давно пустовал и управляющему было удобнее просто отдать ключ уборщице, чем самому приезжать сюда каждый месяц, тем более что ему наплевать, хорошо ли убирается нежилой дом.

Серафина осторожно закрыла дверь изнутри, и брат с сестрой на цыпочках прошли через кухню, стараясь не шуметь, хотя и знали уже, что в большом старом доме никого нет. Они ненадолго задержались у внутренней кухонной двери – та была плотно закрыта – и переглянулись, как бы подбадривая друг друга, прежде чем Серафина взялась за дверную ручку и повернула ее.

Проскользнув в дверь, они очутились в огромном холле. Серафина не удивилась зрелищу, потому что мать как-то описывала ей необычное помещение.

– Эй, есть кто? – осторожно позвала девочка, готовая моментально удрать, если вдруг услышит чей-то голос. Но вокруг стояла тишина. Как в могиле.

Серафина бесшумно прикрыла кухонную дверь, потом осмотрелась по сторонам.

– Смотри, сколько тут воды, – сказал Квентин, широким жестом показывая на выложенный каменными плитками пол.

Его сестра удивленно уставилась на лужицы. Квентин был прав – воды было слишком много, она расплескалась по всей огромной комнате, скопившись в основном в углублениях потертых плиток. Потом Серафина вспомнила. Когда мама рассказывала ей об этом доме, она говорила, что иной раз, когда они с Меган приходили сюда наводить чистоту, в холле бывало множество маленьких луж дождевой воды. Она сказала, что мистер Грэйнджер, управляющий, уже приглашал кровельщика, с которым постоянно имел дело, и просил устранить протечки, но тот не нашел в крыше ни одной дырки, как ни искал. Мама и Меган вытирали воду, но когда они спускались вниз, закончив уборку наверху, в холле снова было полным-полно воды. Такое случалось нечасто, но все равно казалось очень странным.

Квентин вышел на середину холла и закружился вокруг себя, раскинув руки и подняв лицо вверх, к высокому потолку; в одной руке он держал пакет с крысой.

– Эгей! – воскликнул он, потом остановился и громко захихикал, глядя на сестру. – Никого нет, Серфи! Весь дом – наш!

Направляясь к брату, Серафина заметила рядом с кухней какую-то открытую дверь. То есть приоткрытую. Из нее тянуло запахом сырости, и еще девочка ощутила сквозняк. Она поежилась. В этом доме было слишком холодно. Она видела, как изо рта Квентина вылетают легкие, но вполне различимые облачка пара.

Квентин вдруг съежился, подняв плечи чуть ли не до ушей, как будто холод внезапно пробрал до костей и его тоже. Настроение Квентина изменилось.

– Не нравится мне здесь, Серфи. Просто мурашки по коже!

Хотя в огромное окно на повороте лестницы ярко светило солнце, углы огромной комнаты оставались в тени, а деревянные панели стен заставляли холл выглядеть даже темнее, чем он был на самом деле. Миллионы пылинок плавали в солнечных лучах.

– Давай-ка лучше уйдем отсюда поскорее, Серфи. Послушай, я могу положить крысу вот тут, на пол. Они ее увидят, как только вернутся домой… – Квентин наклонился, опустив пакет с крысой на влажные плитки пола, и сунул руку внутрь, намереваясь достать дохлятину.

– Нет! – оборвала его сестра, но ее голос звучал при этом негромко. – Мы поднимемся наверх.

Квентин застонал.

– Мне это не нравится! – Что-то пугало его в доме, хотя он и не знал, что именно. К тому же ему захотелось в туалет. – Слушай, все говорят, здесь полно привидений! – Он выпрямился, оставив крысу в пакете. Потом осмотрел закрытые двери, выходившие в холл, и приоткрытую – та была совсем близко от них, глянул вверх, на галерею… черт побери, как же там темно… – Серфи, давай уйдем! – настойчиво произнес он.

– Можешь остаться тут, внизу, если хочешь, но я собираюсь найти ее спальню! – Серафина шагнула к брату, наступив при этом в лужу. – Давай пакет! – приказала она, протягивая руку.

Квентин спрятал пакет с крысой за спину.

– Не думаю, что тебе надо ходить наверх.

Серафина раздраженно фыркнула, и белое облачко пара вылетело у нее изо рта и тут же растаяло.

– Дай мне его! – в бешенстве прошипела она.

– Ладно, но я тут не останусь.

Он протянул пакет сестре, и Серафина удивилась, насколько тот оказался тяжелым. Дохлая крыса – и так много весит? Серафина сморщила нос, почувствовав вонь, сочившуюся из пакета. Вроде она не так сильно воняла полчаса назад?

– Подождешь меня! – приказала она брату.

– Нет уж. Я сматываюсь. А ты можешь тут погулять.

Квентин повернулся, намереваясь вернуться к кухонной двери, но сестра толкнула его ладонью в грудь.

– Я не шучу, ты, чертов трус, – сказала она, оскалив зубы. – Ты меня подождешь, или… Что это было?

Квентин уставился на нее, разинув рот:

– Где?

– Шум какой-то.

– Я не слышал.

Они оба замолчали, оглядываясь по сторонам и прислушиваясь.

Вдруг Серафина вздрогнула:

– Опять!

– Вроде и я теперь слышал, – прошептал Квентин, его глаза тревожно расширились.

– Где это?

– Не знаю. Думаю, наверху. – Он задрал голову, оглядывая лестницу.

Они целую минуту не шевелились и не дышали. Но больше никаких звуков не услышали.

Серафина наконец перевела дух, выпустив изо рта еще одно облачко пара.

– Наверное, это сам дом потрескивает, – пробормотала она.

– Или привидения. – Квентин злобно покосился на сестру.

– Заткнись, Квенти!

– Сама заткнись.

Серафина решилась наконец.

– Пойду искать ее спальню. Ты идешь или нет?

– Нет.

Крепко сжав верхний край пакета, чтобы не выпускать наружу зловоние, Серафина решительно направилась к широкой дубовой лестнице. Она что-то пробормотала себе под нос, наступив в очередную лужу. Когда Серафина уже собиралась подняться на первую ступеньку, непонятный звук повторился.

Серафина мгновенно застыла на месте с поднятой ногой. Звук был шипящий и прозвучал громче…

«Ш-ш-ш-шлеп!»

Это донеслось сверху.

Серафина вытянула шею, вглядываясь в галерею наверху. И в этот момент в одном из дверных проемов шевельнулась какая-то тень. Наверное, та дверь вела в комнату без окон, потому что сразу за косяком двери висела плотная чернота. Нет, не полная: тень была еще чернее, и она двигалась…

Следующее «ш-ш-ш-шлеп!» мгновенно оживило Серафину. Она рванулась в сторону от лестницы, уже не думая о лужах под ногами, но стараясь дышать как можно тише.

– Быстрее! – шепнула она застывшему на месте брату. – Кто-то идет!

– Давай наружу! – прошептал он в ответ, сообразив, что нельзя говорить громко вслух.

– Некогда! Давай вон туда! – Серафина показывала на приоткрытую дверь, которую заметила раньше. Это был ближайший выход, возможность спрятаться хоть как-то. Серафина только и надеялась, что человек наверху пока что не заметил их.

Она толкнула брата к двери, и они оба в спешке, но осторожно, на цыпочках поспешили к двери. Шум на галерее стал громче.

«Ш-ш-ш-шлеп!»

Звуки раздавались каждые несколько секунд.

Брат и сестра как можно тише протиснулись в приоткрытую дверь, Серафина следом за Квентином. В слабом свете, проникавшем в их укрытие из холла, они увидели лестницу, ведущую вниз, в подвал. Квентину пришлось спуститься на две ступеньки, чтобы сестра смогла пристроиться рядом.

«Ш-ш-ш-шлеп!»

Почти слившись в один звук.

Но теперь послышались еще и шаги. Мягкие шаги, но они все же заставили ступени под высоким окном поскрипывать.

Серафина потянула на себя дверь, за которой они прятались. К счастью, петли не заскрипели. Девочка действовала осторожно, стараясь не издать ни звука, пока дверь не закрылась окончательно. Брат и сестра очутились в темноте. Когда их глаза немного приспособились, они только и смогли различить, что тонкую линию слабого света под дверью. Они ждали, изо всех сил стараясь сдерживать неровное дыхание, боясь, как бы их не услышали.

Снизу поднимался едкий запах влажной плесени и негромкий звук бегущей воды. Серафина скоро сообразила, что это такое. Мать рассказывала ей о колодце в подвале Крикли-холла. Колодец доходил до подземной реки, впадавшей в реку Бэй недалеко от выхода в залив. Мама и Меган никогда не спускались в этот подвал, даже из простого любопытства. Ни одной из них даже в голову не приходило взглянуть на это сомнительное чудо.

Холод, поднимавшийся из подвала, заставил брата и сестру дрожать еще сильнее. Серафина чувствовала, как Квентин трясется рядом с ней, скорчившись в темноте, и поняла, да и ее саму пробирала крупная дрожь. И не только от холода.

– Ты что-нибудь слышишь? – шепотом спросил Квентин, придвинувшись к уху сестры.

Ей казалось, что слышит, но шум подземной реки и закрытая дверь не давали возможности определить более точно.

«Ш-ш-ш-шлеп!»

Вроде бы где-то далеко.

А потом раздался какой-то звук прямо рядом, с ними. Брат и сестра мгновенно повернули головы и принялись всматриваться в чернильную темноту, изо всех напрягая глаза и уши.

Звук был слабым. Сначала. Но потом стал громче. Что-то похожее на шарканье. Как будто ботинок скреб по камню – звук заглушала река, но он все же различался.

– Ох, черт, да там внизу кто-то есть! – вырвалось у Квентина, он с трудом заставлял себя разговаривать шепотом. Это был шепот, переполненный страхом.

– Не может быть! – прошипела в ответ Серафина. Ей передался испуг Квентина. – В доме должно быть пусто! Ты же видел, как они уезжали! И мы звонили и стучали в дверь. И никто не приходил за это время. Никого не может быть в доме! – Серафина говорила бессвязно, пытаясь успокоить сама себя.

«Ш-ш-ш-шлеп!»

Оно прозвучало громче, как будто кто-то спускался по большой лестнице в холл.

И тут же снова донеслось мягкое шарканье снизу, из подвала.

Квентин вдруг завертелся в темноте, его локоть ткнул Серафину. Он что-то искал в карманах спортивной куртки. Мальчик закусил нижнюю губу, сосредоточившись.

В правом кармане нет. Должно быть, это в левом. Вздох облегчения вырвался у Квентина, когда его дрожащие пальцы нащупали наконец миниатюрный фонарик, который он всегда носил с собой. С приближением зимы по утрам становилось все темнее, и маленький пластиковый фонарик помогал Квентину при поиске куриных яиц. Он вытащил фонарик из кармана, но тут его сестра выругалась себе под нос.

– Что такое? – чуть слышно спросил Квентин.

– Там вода плещется, – ответила сестра.

Серафина стояла на коленках на верхней ступени, прижавшись ухом к двери подвала. Но она резко дернулась назад, когда в щель под дверью из холла поползла вода – медленно, как растительное масло. Колени синих спортивных штанов Серафины сразу намокли, вода потекла вниз по ступеням. Девчонка встала, стараясь не потерять равновесие, и тут же вздрогнула. Квентин напугал ее, включив фонарик.

Луч фонарика был слабым, батарейки в нем почти сели, но все же бледный круг света упал на дверь, за которой прятались брат и сестра. Квентин опустил фонарик, чтобы увидеть нижнюю часть двери.

Брат и сестра увидели широкую полосу воды, сочившуюся сквозь дверную щель, – вода медленно расползалась по верхней ступени и все прибывала и прибывала, пока не залила и вторую ступеньку.

«Ш-ш-ш-шлеп!»

Это прозвучало громче, чем в предыдущий раз, но звук все так же заглушался шумом подземной реки. Бух… И опять шарканье.

Это уже донеслось снизу, из угольной черноты подвала.

Рука Квентина отчаянно тряслась, когда он направил луч фонарика вниз, вдоль ступеней лестницы. Брат и сестра снова услышали глухой звук удара. За ним – шарканье и шуршание, как будто кто-то шел, волоча ноги по камням. Шел тяжело, медленно…

Они и не заметили, как вода из холла добралась до третьей ступени, после чего хлынула сплошным потоком, как весенние воды.

Хотя свет фонарика был слабым, Серафина и Квентин все же могли рассмотреть небольшую часть подвала. И при этом в поле их зрения оказалось кое-что…

– Серфи! – взвизгнул Квентин, когда понял, что это такое. По большей части это оставалось в тени, но и увиденного Квентину хватило для того, чтобы его мочевой пузырь мгновенно расслабился, и горячая влага потекла по ногам, влившись в поток воды, мчавшийся теперь вниз по ступеням как настоящий ручей.

Серафина тоже завизжала, увидев темный силуэт у подножия лестницы.

Почти в панике девочка с грохотом толкнула дверь подвала, та распахнулась во всю ширь, стукнув ручкой о стену. Однако, несмотря на охвативший ее ужас, Серафина резко остановилась на пороге, от чего Квентин, удиравший из подвала следом за ней, налетел на сестру и задохнулся, глянув через ее плечо.

Огромный холл был сплошь залит водой, как будто маленькие лужицы расползлись, превратившись в большое озеро. Вода стояла неглубоко, но полностью покрывала плитки. Правда, куда большее потрясение вызвала у ребят та самая фигура, стоявшая на площадке лестницы: слепящий солнечный свет бил в окно, в спину человека, так что лицо оставалось скрыто от взоров. Однако даже в темноте дети поняли – это голый мужчина. Тип на лестнице выглядел, что называется, кожа да кости, а солнечные лучи, пронизывая седые волосы, создавали видимость нимба вокруг его головы. Самое ужасное, что человек был какой-то ненастоящий, то он представлялся вполне осязаемым, то становился тенью, и брат с сестрой видели сквозь нее ступени и круглый торшер на площадке. Мужчина что-то держал в руке… палку, что-то вроде длинной палки… и пока бедолаги в ужасе таращили глаза, пришелец поднял свое орудие высоко над головой, а потом стремительно опустил вниз. Палка ударилась о его собственное бедро, ее конец как будто влип в тело… «Ш-ш-ш-шлеп!»

И снова два звука почти слились воедино.

И тут Серафина и Квентин сдались и громко, визгливо закричали от ужаса.

Они бросились бежать, схватившись за руки, разбрызгивая воду, их вопль наполнил огромный холл и эхом отскочил от толстых стен дома.