Текст книги "Тайна Крикли-холла"

Автор книги: Джеймс Герберт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 40 страниц)

27
Вторник

Уже не в первый раз Гэйб широким шагом пересек холл, чтобы захлопнуть открытую дверь подвала. Однако сначала он внимательно осмотрел замок, но, несколько раз повернув в одну и в другую сторону длинный ключ, обнаружил, что тут все в порядке. Гэйб не видел никаких причин к тому, чтобы замок отпирался сам собой, а дверь приоткрывалась на несколько дюймов, как раз настолько, чтобы ветерок, дувший снизу, проникал в холл. Нетрудно догадаться, что эта холодная струя поднималась из колодца внизу – бегущая под домом вода создавала сильный ток воздуха. Но настолько ли сильный, чтобы распахнуть запертую на замок дверь? Не похоже, конечно, но другой причины Гэйб не видел.

Открыв дверь еще шире, Гэйб всмотрелся в чернильную темноту. Рассеянный дневной свет из холла не проникал не слишком далеко: казалось, темнота отталкивает свет, вместо того чтобы отступить перед ним. Без свечи или фонаря, подумалось Гэйбу, человек может просто утонуть в этих чернилах. Как бы желая успокоить себя, он протянул руку и щелкнул выключателем. Лампочка, вспыхнувшая внизу, у подножия лестницы, едва ли годилась для работы в подвале, потому что ее пыльные лучики лишь слегка разгоняли темноту. Из подвала поднимался сырой неприятный запах, а глухой шум подземной реки почему-то тревожил, словно вода хвасталась своим могуществом, кичилась опасностью.

Гэйб закрыл дверь, и шум реки затих, теперь его можно было уловить, лишь как следует прислушавшись. Гэйб снова повернул ключ, так что теперь дверь была наверняка заперта, но он не знал, надолго ли это. Эва предложила поставить на эту дверь еще и задвижку, повыше, чтобы Келли не смогла до нее дотянуться, и Гэйб решил зайти в хозяйственный магазин, когда будет в городе.

Было еще рано, седьмой час утра, и Эва с девочками пока что лежали в постелях, дожидаясь звона будильников. А Гэйб уже проснулся, полный сил после хорошего сна. Несмотря на холод, он надел лишь светло-серую хлопчатобумажную рубашку с рукавами до локтя, черные спортивные штаны и свои обычные легкие башмаки. В Лондоне он каждый божий день по меньшей мере двадцать минут подметал тротуар перед домом, но здесь необходимости в подобном занятии не было.

Все еще недоумевая по поводу подвала, Гэйб направился через холл к парадной двери – на ней имелись верхний и нижний засовы, но Гэйб до сих пор полагался лишь на замок. Они ведь находились в тихих провинциальных краях, где в дома по ночам не пытаются забраться воры – по крайней мере, так принято думать, напомнил себе Гэйб, отпирая дверь. Вполне возможно, давным-давно уже не стоит зарекаться от воров – что в больших городах, что в маленьких деревушках.

Он широко распахнул дверь, холодный утренний воздух обнял его, мгновенно изгнав тяжелый дух подвала Солнце еще не успело подняться над краем глубокой долины, и кусты по другую сторону реки выглядели черными и угрожающими. В городе даже в самые темные предутренние часы улицы всегда освещены фонарями и огнями витрин ночных магазинов. Однако быстро светлело, так что утренняя пробежка едва ли представлялась опасной, к тому же и автомобилей тут практически не было. Во время пробежки Гэйб намеревался внимательно посматривать по сторонам, окликая Честера, – он не терял надежды отыскать пропавшую дворняжку; может быть, пес ушел не слишком далеко, а просто держится в сторонке от дома? Гэйб собирался днем позвонить в местный полицейский участок и сообщить о пропаже собаки, но участок находился в Меррибридже, и вряд ли оттуда стали бы посылать людей на поиски Честера.

Гэйб глубоко вздохнул и наклонился, разминая позвоночник перед началом бега, – и тут заметил, что на ступенях крыльца что-то лежит. Он нахмурился и присел на корточки. Это был голубь. Одно его крыло распласталось по ступеньке, второе почти спряталось под маленьким тельцем, – но, хотя света пока что недоставало, Гэйб все же рассмотрел, что на теле птицы нет видимых ран или еще каких-то причин смерти. Голубь, на взгляд Гэйба, был диким, и когда он поднял птицу, ее голова свесилась, а подогнутое крыло раскрылось. Гэйб более внимательно осмотрел голубя, но так и не нашел ни ран, ни переломов. Все выглядело так, словно птица просто умерла, скорее от старости, чем по какой-то другой причине. И наверное, голубь просто упал на землю во время полета, вечером и так уж случилось, что угодил он не куда-нибудь, а на крыльцо этого дома.

Гэйб порадовался тому, что он сам нашел мертвую птицу, до того как ее увидели Лорен или Келли: девочки наверняка бы очень огорчились. Гэйб поднялся на ноги и, держа голубя, свободной рукой закрыл за собой дверь. Потом он пробежал мимо качелей, висевших на старом дубе, и остановился на мосту. Вместо того чтобы швырнуть голубя куда попало, Гэйб перегнулся через перила над стремительно бегущими водами и как можно мягче и осторожнее опустил птичий трупик в набухшую от дождей реку – и течение мгновенно унесло птицу прочь…

* * *

Отыскать на карте Палвингтон оказалось легче легкого, и Эва добралась туда меньше чем за двадцать минут. Дорога в основном была хорошей, хотя несколько раз Эве приходилось сбрасывать скорость и прижимать машину к обочине, чтобы пропустить встречные автомобили. Гэйб в этот день работал дома, так что Эве представилась отличная возможность воспользоваться внедорожником. Эва сказала мужу, что поедет за покупками, поищет хороший супермаркет и приличные магазины. А Палвингтон, похоже, был одним из наиболее крупных городов в этих краях.

Хотя Гэйб собирался работать в Г-образной комнате на втором этаже, которую превратил во временный кабинет, он вполне мог присматривать за Келли, поскольку ее комната располагалась всего через несколько дверей от него. Келли едва ли стала бы слишком докучать отцу, потому что прекрасно умела играть одна. Ее живое воображение создавало множество историй для кукол и пластмассовых человечков, которых девочка очень любила. Гэйб расположится на достаточно близком расстоянии от Келли, а малышка будет знать, что, если ей захочется или понадобится что-то, она может без труда добежать до отцовского «кабинета». И хотя Гэйб собирался заняться сложной координацией работы морских турбин, Эва знала: он будет только рад сделать перерыв, не слишком часто, конечно, но Келли обещала не тревожить папочку без крайней необходимости. Эва сказала мужу, что без Келли она справится с покупками в два раза быстрее, и Гэйб с готовностью согласился остаться с дочерью на пару часов, несмотря на большое количество работы. «Никаких проблем», – сказал он Эве.

Эва поставила машину на маленькой городской парковке и пошла в сторону главной улицы, сверяясь с карточкой, которую держала в руке. День стоял по-осеннему холодный, но дождя пока не ожидалось.

Эва хотела вообще-то предварительно позвонить, но в Крикли-холле, как ни странно, имелся лишь один телефонный аппарат, несмотря на размеры дома, и этот аппарат стоял в холле, что не давало возможности поговорить без свидетелей. А Эва не хотела, чтобы Гэйб ее услышал. К тому же телефон – не слишком хороший посредник для разговора с абсолютно незнакомым человеком. Не по телефону же рассказывать историю пропавшего сына и о толпах призраков, населявших их новый дом?..

Нет, единственно верный шаг – отправиться прямиком к ясновидящей и поговорить с ней с глазу на глаз. Телефоны слишком безличны для подобных глубоко интимных повествований, как история Эвы. Конечно, эта телепатка, Лили Пиил, могла куда-нибудь переехать – ведь поблекшей карточке уже два года, – но Эва решила не упускать шанса. По крайней мере, она использует поездку для того, чтобы действительно сделать необходимые покупки, тем более по дороге Эва увидела какой-то супермаркет, хоть и совсем маленький.

Эва посматривала на номера домов, даже раз или два чуть не налетела на встречных прохожих, потому что ее внимание было поглощено цифрами на дверях. Она шла по четной стороне. 96, 98, 100… И вскоре нашла то, что искала. Хай-стрит, номер сто шестнадцать.

Это оказалась крошечная лавочка, где продавались разные вещицы ручной работы. Узкая дверь, наполовину застекленная, выкрашенная яблочно-зеленой краской, как и рама окна рядом с ней, вывеска, протянувшаяся над ними, где простыми и элегантными белыми буквами кто-то вывел: «Ручная работа». В витрине красовались горшки и вазы разных размеров, яркие или мягких тонов. Там были также маленькие статуэтки и довольно большие скульптурные группы, стеклянные зверюшки и глиняные тарелки, а рядом с ними – кулоны и металлические серьги, броши и браслеты; все расставлено аккуратно, однако в витрине все равно царила теснота. Табличка, висевшая за дверным стеклом, сообщала: «Открыто».

Нервно вздохнув, Эва вошла внутрь.

* * *

Гэйб сидел на высоком табурете перед чертежной доской на пюпитре и грыз конец карандаша. Не слишком-то он был счастлив сейчас. Он не знал почему, но мертвая птица, которую он утром нашел на ступенях крыльца, испортила ему весь день. Нехорошо, что голубь упал к дверям Крикли-холла.

Во время пробежки Гэйб не обнаружил никаких следов Честера. Он звал пса, окликая его каждые сто ярдов, но никакого отклика не дождался. Дворняжка, похоже, окончательно потерялась. Вся семья, но в особенности Лорен и Келли, были расстроены из-за его пропажи, и, хотя Честер был всего лишь собакой, его исчезновение случилось как-то уж очень близко к годовщине Кэма, и это действовало особенно угнетающе. Инженер решил расширить район поиска, как только Эва вернется. Гэйб уже позвонил в местный полицейский участок, но, как он и ожидал, там не слишком заинтересовались событием.

Перед Гэйбом на листе бумаги формата А4 красовались наброски механизма, которому предстояло превратиться в ротор и приводную цепь морской турбины – куда более простые, чем компания имела на данный момент. Упрощение механизма было насущной необходимостью: чем проще механизм, тем он надежнее. Гэйб предложил еще и некое механическое устройство, призванное избавить турбину от лишних нагрузок и угрозы деформации при подъеме на поверхность в районах сильных течений. Теперь Гэйбу предстояло изложить свой проект подробно, сделать чертежи и изготовить копию для головного офиса компании АПСУ, главному инженеру, на проверку.

Гэйб быстро проверил кое-какие цифры по своему ноутбуку, стоявшему на маленьком деревянном приставном столике, найденном в одной из комнат. Столик он установил под прямым углом к чертежной доске и расположил на нем все необходимое – авторучки, карандаши и бумагу, а заодно и пару инженерных справочников. Гэйб работал с удовольствием. Он собирался проверить каждую деталь проекта дважды и трижды, чтобы убедиться: его замысел жизнеспособен. Когда он в очередной раз сверял кое-какие цифры, до него донесся с галереи приглушенный звук.

Гэйб улыбнулся. Это Келли, играет в своей спальне. Она частенько напевала себе под нос во время игры или далее разговаривала сама с собой, что было вполне естественно для ребенка ее возраста, и обычно голосок Келли звучал совсем негромко.

Гэйбу вдруг захотелось увидеть малышку, что было вполне обычным желанием для многих отцов, имеющих пятилетних крох. Пристроив карандаш на край пластиковой подвижной линейки, укрепленной на чертежной доске, он соскользнул с табурета и направился к двери временного кабинета. Гэйб снова прислушался – голос Келли зазвучал громче.

Она и пела, и разговаривала – наверное, с одной из своих кукол или с Джампером, розовым плюшевым медведем. Время от времени Гэйб и Эва подслушивали длинные диалоги Келли с ее «друзьями» и всегда бесконечно удивлялись, насколько их маленькая дочь убеждена в том, что говорит с некими реальными, живыми существами. Она говорила что-нибудь на свой детский манер, потом какое-то время молчала, как будто выслушивая ответ, потом опять говорила… Ее слова заставляли Гэйба и Эву то и дело сдавленно хихикать, и наконец они потихоньку удалялись, зажимая ладонями рты, изо всех сил стараясь остаться незамеченными. Впрочем, если бы она и заметила родителей, для нее это не имело бы особого значения: Келли верила в то, во что она верила, и точка.

Похоже, и сейчас его дочь вспомнила старые добрые времена, когда она то и дело пускалась в долгие беседы с воображаемыми приятелями, потому что она то принималась петь, то что-то бормотала, то громко хихикала. Гэйб вышел на галерею и, прижавшись к перилам, перегнулся через них, извернувшись изо всех сил боком в попытке заглянуть в открытую дверь комнаты Келли. Дочку он не увидел, зато ее голос теперь звучал отчетливее. Хотя многие маленькие дети умеют отвечать сами себе, изменяя голос, Келли никогда этого не делала. Ответы звучали только в ее голове.

Заинтригованный, Гэйб оттолкнулся от перил и на цыпочках пошел по голому, не покрытому ковром полу галереи, подкрался к повороту, замедляя шаг по мере приближения к детской, – он не хотел прерывать девочку.

Когда Гэйб был уже в шаге от дверного проема, доски пола вдруг скрипнули под его ногами – достаточно громко, чтобы сообщить о его приближении.

Келли замолчала.

Гэйб, будучи обнаруженным, шагнул к двери с улыбкой на лице, готовый пошутить с дочерью.

Но тут же его рот широко открылся, хотя Гэйб и не произнес ни звука. Он лишь моргнул в изумлении. И в то же мгновение крошечные яркие огоньки, вертевшиеся вокруг его дочери, исчезли…

* * *

Как и следовало ожидать, внутри магазинчик был узким, но потолок оказался высоким, и с него свисали две выключенные лампы в бумажных абажурах. Но лампа на маленьком столе в дальнем углу лавочки горела, и ее лучи освещали светлые волосы женщины, склонившейся над каким-то блестящим рукоделием.

Вокруг на полках и стойках, как и в витрине, красовались разнообразные вещицы, выставленные на продажу. Стены были сплошь увешаны авторскими живописными работами – по большей части акварельные пейзажи или изображения рыбацких лодок. Некоторые из работ были по-настоящему хороши, другие едва тянули на звание профессиональных. Прозрачные, но очень ярко расписанные шарфы висели на шеях белых безголовых бюстов, водруженных на полки, а глиняные и каменные статуэтки вперемешку со всякими безделушками и стеклянными вазами заполняли пространство между ними. Еще Эва увидела две разветвленные стойки для шляп – на них висели соломенные шляпы и соломенные корзинки. Одна из стоек была полностью отдана под кулоны, браслеты и броши, большинство которых изготовили из простых либо раскрашенных металлов. Там же попадались кольца, браслеты с кораллами и перламутром, а также медные и оловянные эмблемы со знаками зодиака.

Даже не делая вида, что ее заинтересовали выставленные товары, Эва прошла в глубину помещения, где светловолосая женщина полностью погрузилась в свою сложную работу. Эва увидела, что женщина трудится над кварцевым ожерельем, продевая тонкую черную нить сквозь крошечные серебряные ушки, вставленные в камешки, – все камни разных цветов, но одинаково мягких оттенков. Свет лампы заставлял камешки поблескивать.

Когда Эва подошла ближе, блондинка подняла голову. Эва сразу подумала, что эта женщина поразительно хороша: ее подстриженные волосы убраны со лба и щек под узкий кожаный ремень, который она повязала на голову вместо ленты, и цвет ремня подчеркивал золотистый цвет шевелюры. Далее сидя, женщина выглядела маленькой, почти хрупкой; ее плечи были узкими, шея – длинной и красиво изогнутой. Лицо блондинки отличалось бледностью, его украшал идеальной формы нос и губы неярко-розового цвета. Но больше всего Эву изумили глаза, бледно-зеленые с коричневыми крапинками, в окружении длинных и густых темных ресниц. И эти глаза теперь смотрели на Эву бесстрастно и невозмутимо, как будто намеренно скрывая чувства своей хозяйки.

Голос женщины прозвучал мягко, но уверенно, когда она спросила:

– Я могу быть чем-то вам полезна?

Эва невольно подумала, что прозвучал этот вопрос не слишком искренне. Она протянула женщине маленькую карточку, которую все так же держала в руке.

– Я ищу вот эту леди, – сказала она. – Мисс Лили Пиил.

Взгляд чудесных, но как будто немного колючих глаз опустился на карточку.

– Она старая. – Женщина снова посмотрела на Эву. – Очень старая.

– Я знаю, – кивнула Эва. – Объявление висело на доске у магазина целых два года.

Она лишь теперь заметила, что женщина, сидевшая за столом, носила на обоих запястьях браслеты из маленьких разноцветных бусинок, а рукава ее мягкой кофточки ручной вязки доходили только до локтей.

– Вы и есть Лили Пиил? – спросила Эва.

Зеленые глаза похолодели.

– Я больше не занимаюсь психическими опытами.

Эва почувствовала сильное разочарование.

– Я готова заплатить больше, чем вы обычно получаете, – сделала она попытку.

– Нет. Я говорю серьезно. Я больше этим не занимаюсь. – Лили Пиил взяла ожерелье и продолжила работу, как будто Эва уже ушла.

Но Эва прекрасно видела: блондинка ощущает ее присутствие. Руки Лили чуть-чуть подрагивали, когда она продевала нить сквозь ушки на камнях.

– Мисс Пиил, я действительно нуждаюсь в вашей помощи. Видите ли, происходит нечто необычное, а я просто не могу ни к кому больше обратиться.

Все так же не глядя на Эву, Лили Пиил сказала:

– Просмотрите местную субботнюю газету, и вы найдете там объявления спиритуалистов, ясновидящих и вообще всех, кого угодно.

– Но дело не может ждать до субботы. Я должна предпринять что-то прямо сейчас. Не могли бы вы хотя бы выслушать меня, а уж потом принимать окончательное решение?

Лили снова положила ожерелье на стол и оглядела Эву. Холод по-прежнему наполнял ее глаза, и подобное отсутствие сострадания казалось слишком неестественным для такой хорошенькой девушки.

– Мне очень жаль, но я ничего не могу сделать для вас.

– Вы потеряли способности? – Эва задала этот вопрос просто потому, что ей хотелось вовлечь Лили Пиил в разговор, добиться хотя бы минимального контакта.

– Такие способности невозможно потерять, – сказала Лили, и ее голос едва заметно смягчился. – Никто не выбирает самостоятельно этот путь, никто не решает сам, стать ему телепатом или нет.

– Но если вы способны помогать людям… – Эва не закончила фразу.

– Речь не о помощи. Иной раз от этого случается куда больше вреда, чем пользы. Пожалуйста, прошу вас… мне не хочется быть грубой, но я действительно не могу вам помочь.

– Выслушайте меня, вот и все, о чем я прошу. Если вы и потом решите, что не в состоянии мне помочь… если вы не захотите мне помочь, – ну и ладно, я уйду из вашего магазинчика и никогда больше вас не побеспокою. – Слезы навернулись на глаза Эвы, и она приложила все усилия, чтобы скрыть дрожь в голосе. – Я… я в таком отчаянии! Может быть, мне станет легче просто от того, что я смогу рассказать кому-то обо всем.

Эва уже не могла совладать с собой. Слезы сами собой потекли из ее глаз. Она возлагала так много надежд на то, что, похоже, вот-вот обернется пустой иллюзией. Эва сунула руку в карман в поисках носового платка.

– Извините, – сказала она, справившись наконец с рыданиями. – Я не хотела…

Лили Пиил смотрела на нее все так же холодно, однако сказала:

– Вон там у стены есть стул. Почему бы вам не переставить его поближе к столу?

* * *

Гэйб не хотел пугать Келли, он заговорил негромко и спокойно:

– Эй, солнышко, ты что тут делаешь?

– Привет, папуля! – Келли продолжала расставлять пластмассовых человечков вокруг маленького пластмассового домика. Где-то среди человечков был и ее любимый желтый Барт Симпсон.

Она выглядит вполне спокойной, подумал Гэйб. И в самом деле, ни тревоги, ни страха Келли не испытывала. Неужели ему просто почудились те огоньки? Или это была игра света, танец солнечных лучей, сочившихся сквозь покрытые дождевыми каплями оконные стекла? Но тогда почему огоньки исчезли, как только он посмотрел на них?

Гэйб подошел к дочери и присел рядом с ней на корточки.

– Ты тут не скучаешь, милая? Как твой старина Барт, не угодил в очередные неприятности?

– Он в порядке.

Гэйб понаблюдал за тем, как Келли переставляет пластмассовых человечков, находя каждому место перед миниатюрным домиком с раздвинутой передней стенкой.

– А с кем ты разговаривала, Келли? – осторожно спросил Гэйб. – С этими вот ребятами? – Он показал на пластмассовых лилипутов.

– Не-а. – Отрицание прозвучало в два слога, с повышением тона в конце, как будто Келли сочла вопрос отца ужасно глупым.

– Вот как? А тогда с кем?

Малышка пожала плечами.

– С моими друзьями.

– С друзьями? С теми, которых ты сама выдумала?

– Не-а! – Снова два нетерпеливо звучащих слога, теперь уже выражавших откровенную скуку.

– Ну ладно, а кто они такие? Я никого не вижу.

– Они ушли. Совсем ушли.

– А кто они такие?

– Ты же знаешь… дети!

Гэйб мгновение-другое рассматривал наклоненную головку дочери.

– А почему я их не вижу? – спросил он наконец.

Келли окончательно потеряла терпение.

– Потому что ты не можешь их видеть, папочка! Говорю же тебе, они ушли!

– Но почему я их не увидел до того, как они ушли, ну, когда только вошел в твою комнату?

– Не знаю. Барту Симпсону стало плохо, как обычно. У него, наверное, заболел живот.

– Ответь мне как следует, детка. Почему я не видел этих детей?

– Потому что они – секрет! – сообщила Келли, посмотрев наконец на отца.

– Мне кажется, я видел огоньки, такие маленькие летающие огоньки. Но они исчезли, как только я вошел. Ты это имеешь в виду, да? Эти огоньки и есть дети?

– Дети – это просто дети, папочка! – объяснила Келли, как будто ребенком был отец, а она вдруг стала взрослым человеком.

– Ух… И ты часто их видишь? Детей, я хочу сказать.

Келли покачала головой.

– И что вы делаете, когда они приходят?

– Мы играем.

Гэйб поднялся на ноги, понимая, что больше он ничего от дочери не добьется. Что происходит в этом чертовом доме? – спросил он себя.

– Ладно, солнышко… – начал было он – и тут же резко обернулся к двери, потому что снаружи на галерее что-то вдруг громко застучало.

Келли испуганно посмотрела вслед отцу, когда тот пулей вылетел за дверь.