Текст книги "Тайна Крикли-холла"

Автор книги: Джеймс Герберт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 40 страниц)

44
Шестая ночь

Это был тяжелый вечер, к концу которого Гэйб и Эва почти перестали разговаривать друг с другом. Они не разругались, хотя это как раз помогло бы им выплеснуть эмоции, просто между ними в конце концов повисла неловкая тяжесть, возникшая еще после отъезда Лили Пиил. Когда ясновидящая уехала, они поспорили, правда вполголоса, потому что не хотели еще больше расстраивать Лорен и Келли любыми разговорами о призраках, настоящих или мнимых. Но когда девочки отправились спать, Эва рассказала Гэйбу о происшествии на качелях, о том, как некая невидимая сила раскачала их слишком высоко, напугав и Келли, и саму Эву, и как она, Эва, была сбита с ног. Она показала Гэйбу небольшой синяк на подбородке – в том месте, куда ее ударило деревянное сиденье. Она рассказала и о призраках танцующих детей, которые она и Келли видели в холле. Гэйб оторопел, и его решимость как можно скорее увезти семью из Крикли-холла только окрепла. Но Эва и слышать об этом не желала, просто не желала слышать! Разочарованный, Гэйб избрал холодное молчание – таким способом он всегда ограждался от мира, если чувствовал, что может не совладать со своими эмоциями и они вот-вот выплеснутся через край. Завтра все будет по-другому, сказал он себе. Завтра, в свете нового дня, он убедит Эву изменить решение.

* * *

Гэйб повернулся во сне – и его глаза внезапно открылись. Он уставился в потолок, куда сквозь открытую дверь спальни падал свет с галереи, и попытался понять, что же его разбудило.

Он лежал на кровати Лорен; к тому времени, когда Гэйб и Эва поднялись наверх, девочки уже спали в их постели, на кровати с четырьмя столбами, куда улеглись, не спрашивая разрешения. Гэйб и Эва не хотели тревожить дочерей, и Гэйб, памятуя о предыдущей ночи, проведенной в переполненной до отказа постели, решил лечь в соседней комнате. Эва даже не пыталась его отговаривать.

Дождь по-прежнему стучал в окно, и Гэйб подумал: может быть, порыв ветра слишком сильно встряхнул оконную раму и заставил его проснуться. Он лежал неподвижно не меньше минуты, пытаясь уловить хоть какой-нибудь посторонний звук, но кроме тяжелых ударов дождевых капель о стекла ничего не услышал, и оконная рама пребывала в покое.

Но ведь что-то его разбудило, в этом Гэйб не сомневался. Шум? Движение? Он всматривался в тени, наполнявшие комнату, во все углы, ища ответа, напряженно и внимательно. Однако, насколько он мог понять, вокруг ничего не было.

Подняв голову над подушкой, Гэйб взглянул в открытую дверь. Но там тоже не на что было смотреть. Гэйб снова опустил голову, но его глаза оставались широко открытыми, и он прислушивался к непрерывному дождю. Конечно, у него выработалась привычка к вечной английской сырости во все времена года, но это было уж слишком. Дождь лил несколько недель, позволяя себе лишь редкие и короткие передышки. Гэйб представил реку, текущую под домом, пробивающую себе дорогу в подземном русле, переполненную водами с верхних вересковых пустошей… Что могла сотворить эта река с фундаментом Крикли-холла за несколько прошедших десятилетий? Как долго камень и цемент смогут противостоять непрерывному напору? Мысль была не слишком решающей.

Гэйб закрыл глаза, желая заснуть, нуждаясь во сне. Крикли-холл не дал той передышки, на которую он надеялся. Его семья не нашла здесь покоя, не сумела спрятаться от страданий. Гэйб моргнул и снова открыл глаза.

В комнате никого не было, но Гэйбу почудилось чье-то присутствие. Он снова всмотрелся в темные углы и опять не нашел никаких поводов для тревоги. Но… он просто чувствовал, как на него кто-то смотрит. Ощущение было жутким, но очень, очень живым. Как будто нечто враждебное наблюдало – нет, изучало Гэйба откуда-то из темноты.

Гэйб еще раз бросил взгляд на открытую дверь. Резкий порыв ветра с силой швырнул дождевые капли на стекла, заставив человека сесть в постели. Черт знает что за ночь! Но это было сущей ерундой в сравнении с ощущением неотрывного взгляда – на него невозможно было не обращать внимания. Спина и шея Гэйба напряглись…

И тут он увидел. Но это мелькнуло сбоку, потому что взгляд Гэйба был направлен в другую сторону. Ему показалось, что по галерее за дверью пролетел маленький обрывок тумана. Как тень. Как белая тень. И теперь кожа на теле Гэйба натянулась, словно он окунулся в глубокий холод. Он вдруг понял, что очень испуган.

Конечно, ему не раз в жизни приходилось испытывать страх, но не такой. Этот страх граничил с ужасом, почти парализовал. Он не находил в себе сил шевельнуться в постели. Но постепенно боязнь чего-то неведомого пробудила гнев на самого себя. Он не был ребенком, он не верил в привидения. Негромко выругавшись, заставил себя сбросить одеяло и направиться к двери. Хотя на Гэйбе и были только футболка и трусы, он слишком разъярился, чтобы ощущать холод, когда шел босиком по деревянному полу. Его спина оставалась напряженной, сжатой ледяными клещами, и он повел плечами, чтобы немного расслабить мышцы. Чьи-то глаза не выпускали его из поля зрения, нечто невидимое находилось в комнате – невидимое, прячущееся, забившееся в темноту, где невозможно это увидеть…

Когда Гэйб подошел к двери, то уловил какой-то дурной запах, смешанный с легким привкусом… чего? Мыла? Но не хорошего туалетного мыла. Однако невесть откуда возникшие запахи, видимо, никак не были связаны с тем, что мелькнуло мимо двери мгновение-другое назад, потому что на галерее воздух оставался чистым. Вонью тянуло откуда-то сзади, из комнаты. За дверью Гэйб чуть задержался и тут же снова увидел клочок тумана – в верхней части лестницы. Светлое пятнышко медлило, будто поджидало Гэйба. Глупая мысль, уж это точно, но отделаться от нее Гэйб почему-то никак не мог.

Гэйб помнил о расплывчатых светлых пятнах, о которых говорила Лорен, и то неопределенное, недавно промелькнувшее мимо двери спальни, и в его уме снова возникло определение дочери: белая тень. Пятно на лестнице выглядело именно так.

Когда Гэйб сделал осторожный шаг в сторону неподвижно замершего клочка тумана, тот сразу шевельнулся и тронулся с места. Гэйб напряженно всматривался через балюстраду, чтобы понять, куда направляется туман. Свет, горевший на галерее, лишь чуть-чуть рассеивал унылый мрак, заливавший огромный холл внизу. Комната выглядела как затененная арена, наполненная черными и густо-серыми тенями, среди которых могло прятаться что угодно. Но клочок тумана, спускавшийся вниз, выделялся, как будто светился изнутри.

Любопытство охватило Гэйба, приглушив даже тревогу. Он направился к лестнице, стараясь ступать как можно тише, особенно когда проходил мимо комнаты, где спали жена и дочери. Он бы, конечно, предпочел захватить с собой фонарь, оставленный на столике рядом с кроватью, но не захотел рисковать – он ведь мог разбудить Эву или одну из девочек, а они более чем заслужили хотя бы одну ночь спокойного сна. Добравшись до лестницы, Гэйб снова приостановился, изучая взглядом пространство внизу.

Когда глаза приспособились к скудному освещению, он обнаружил, что белая тень плывет через холл к двери подвала.

Гэйб быстро спустился по лестнице, одной рукой придерживаясь за перила, – его чувства обострились, страх отступал перед напором адреналиновой бури. Гэйб еще раз помедлил на площадке, где лестница поворачивала, и тут же ощутил босыми ногами влагу. Он стоял в луже воды.

Дождь колотил в высокое окно, и ничего удивительного не было в том, что вода просочилась сквозь неплотно подогнанные рамы. Но пока Гэйб стоял на площадке, чувство, что за ним наблюдают, усилилось настолько, что он оглянулся и внимательно осмотрел лестницу и галерею за своей спиной. Там ничего не было. По крайней мере ничего заметного.

Не страшась стать добычей чего-то невидимого, Гэйб миновал оставшиеся ступени и пошел по каменным плиткам к двери подвала, расположенной в другом конце холла. Несмотря на все опасения, Гэйб чувствовал, что просто должен последовать за этим клочком тумана, за этой тенью. О сопротивлении не было и речи, словно его манили, соблазняли… И Гэйб, на минутку отставив рассудок в сторону, позволил вести себя.

Он наступил еще на несколько лужиц воды, но почти не заметил этого, потому что напряженно следил за клочком тумана, шагая в темноте, – света, горевшего на галерее, было не достаточно, чтобы толком освещать путь. Гэйбу очень хотелось шагнуть к кухонной двери и нажать на выключатель, находившийся там, – но если бы загорелась люстра под высоким потолком, она почти наверняка разбудила бы домочадцев, ведь дверь в спальню осталась открыта, а Гэйб по-прежнему не хотел тревожить жену и девочек, в особенности Лорен.

Гэйбу оставалось лишь всматриваться в плотную черноту за открытой дверью подвала, и, пока он туда смотрел, белая тень проскользнула сквозь дверь и исчезла внизу. Не желая полностью терять клочок тумана из виду, Гэйб прибавил шагу, и теперь его босые ноги шлепали по сухим камням. На ходу Гэйб снова оглянулся, как будто желая застать врасплох того, кто наблюдал за ним, но ни на лестнице, ни на галерее вверху никого не было. Точнее – никого видимого. И все равно Гэйба не оставляло ощущение пристального взгляда, хотя вонь разложения и дешевого мыла осталась позади.

Когда Гэйб подошел к двери подвала, которая, как он отлично помнил, была в очередной раз заперта на замок перед тем, как все отправились спать, до него донесся другой запах. Пахло сыростью и плесенью, паутиной и пылью. Гэйб услышал торопливый шум реки под домом – звук несся из колодца. Гэйб осторожно всмотрелся в открытую дверь.

Хотя темнота внизу, где кончалась лестница, стояла совершенно непроницаемая, он все же заметил светловатое пятно, движущееся в черном пространстве. Гэйб протянул руку к выключателю, и над узкой лесенкой вспыхнула голая низковольтная лампочка, покрытая паутиной и копотью. Дорога вниз выглядела весьма непривлекательной, потому что тьма в подвале не рассеялась, наоборот, она, казалось, поглощала свет сразу за последней ступенькой, как некая угрожающая мрачная стихия.

Не давая себе времени на раздумья, инженер начал спускаться вниз, одной рукой придерживаясь за стену. Вскоре он стоял на нижней ступеньке, а перед ним простиралась чернильная темнота. С трудом дыша в спертом воздухе, Гэйб шагнул к правой стене, нащупывая пальцами нижний выключатель. Найдя его, он включил свет – как раз вовремя, чтобы заметить смутную белую тень, проплывшую над круглой стенкой колодца и исчезнувшую внутри.

Подвал оставался плохо освещенным, голую лампочку, свисавшую с потолка, как и лампочку над лестницей, плотно укрыли многолетние слои пыли. Ниши в стенах оставались непроницаемыми для взгляда. А проход в помещение, где находились бойлер и генератор, и вовсе выглядел как сгусток черной пустоты.

Гэйб сосредоточил внимание на колодце, не желая потерять из виду то, что он преследовал. На полу вокруг колодца валялся всякий мусор, и Гэйб, соблюдая осторожность, подошел к круглой стенке, чтобы заглянуть вглубь. Однако хоть и слышался непрерывный шум воды внизу – эти звуки усиливались шахтой, – осталось ощущение, будто он уставился в нечто бездонное. От белой тени, преследуемой Гэйбом, не осталось и следа, ее как будто поглотила чернота. Гэйб бессознательно наклонился над краем колодца, прижавшись ногами к камням, и всмотрелся в непроницаемую темноту внизу. Прежде он никогда не страдал головокружениями, но тут вдруг его охватила слабость, словно темнота намеревалась заглотить свою жертву… Казалось, до него дотянулись ледяные пальцы, и холод проник в самую плоть, проморозив до костей, а изо рта начали вырываться клубы пара. Гэйб пошатнулся и чуть не полетел вниз, но вовремя спохватился и шагнул назад, отдаляясь от провала.

Остановившись в футе-другом от каменной стенки, Гэйб глубоко вдохнул пахнувший плесенью воздух, стараясь успокоиться. И тут он услышал шум, ничего общего не имевший с гулом реки, бежавшей под домом. Это было похоже на шарканье чьих-то ног, и доносились звуки откуда-то из глубины подвала. Или там что-то волочили по полу?..

Гэйб прищурился, пытаясь рассмотреть, что скрывается в густых тенях. Но там оказалось слишком темно. И некто использовал темноту как прикрытие. Точно так же, как наверху Гэйб чувствовал, что за ним наблюдают, сейчас он был уверен, что кто-то скрывается от его взгляда.

– Эй, кто там? – рявкнул он с напускной грубостью.

Но ответил ему лишь рокот подземных вод.

Медленно, осторожно Гэйб обошел круглый колодец, подбираясь поближе к источнику звука. Вот шорох раздался снова! Ошибки нет. Кто-то незаконно проник в дом и затаился в подвале. Возможно, именно он смотрел на Гэйба откуда-то из-за угла там, наверху, а потом шмыгнул вниз по лестнице и спрятался в подвале. Но Гэйб спустился сюда, и грабителю пришлось забиться в угол, благо шаги заглушила подземная река, потому Гэйб их не услышал.

Вот, опять! Ноги, шаркающие по бетонному полу. Откуда-то справа… из бойлерной, куда не добирается жалкий свет лампочки. Возможно, глаза сыграли шутку над Гэйбом, но он был почти уверен, что заметил какое-то движение в темноте. Темное на темном фоне.

Гэйб не знал, что делать. Инстинкт гнал его вон из подвала, ему хотелось пулей выскочить наверх, запереть и забаррикадировать дверь и вызвать полицию. Но полной уверенности, что внизу действительно кто-то есть, он не испытывал. Может быть, негромкий шорох, донесшийся до его ушей, был просто шумом пластов грязи, отваливавшихся от стен подвала или с потолка, а может, сам дом издавал звуки, оседая. А возможно, в дом пробралась мышь или крыса. Да, но он ведь всего минуту назад чувствовал на себе чей-то взгляд, ощущал присутствие чужака, скрывавшегося в темноте. И это уж точно не мышь и не крыса. Нечто покрупнее. В этом Гэйб был абсолютно уверен.

Во рту пересохло, внутри бушевала адреналиновая буря.

– Ладно, – пробормотал мужчина себе под нос, собираясь с духом. – Посмотрим, что там за сюрприз.

Он пригнулся, напружинив ноги, мышцы напряглись, кулаки сжались, и приготовился ворваться в темноту и выволочь на свет того, кто там скрывался. Энергия била через край.

– А ну! – закричал он, однако в это мгновение за его спиной возник яркий луч фонаря.

– Гэйб! – Это был голос Эвы. – Что ты делаешь?

Едва не потеряв равновесие, он резко повернулся назад. Ему пришлось вскинуть руку, чтобы прикрыть глаза от света и подождать, пока бешено застучавшее сердце немного успокоится.

– Гэйб, почему ты внизу? – Эва говорила встревоженно и недоуменно.

– Эва… – сумел наконец пробормотать он. – Посвети туда. – И он, полуобернувшись, показал на проем, ведущий в бойлерную.

– Что? – Она ничего не понимала.

– Быстро, посвети туда!

Эва повернула фонарь, все так же ничего не понимая.

– Да что с тобой такое, Гэйб? Там ничего нет!

Он быстро подскочил к ясене, выхватил фонарь из ее рук и пошел к бойлерной. Яркий луч обежал помещение, осветив генератор и бойлер, старый бельевой каток и точило, кучу поленьев и горку угля, куски железа, разбросанные по пыльному полу… но уже было совершенно ясно, что в бойлерной никто не прятался.

Только теперь Гэйб смог перевести дыхание.

45
Четверг

Было утро, и Гэйб сидел за кухонным столом, наслаждаясь второй чашкой кофе и сожалея, что бросил курить. Лорен уже отправилась в школу, а Келли сидела рядом, увлеченно раскрашивая цветными карандашами лошадь, которую нарисовал для нее Гэйб. Поскольку он был инженером, лошадка вышла похожей скорее на робота, чем на живое существо. Келли решила, что лошадь должна быть ярко-фиолетовой.

Эва постучала в оконное стекло, чтобы привлечь внимание Перси, копавшегося в одной из садовых клумб; старик натянул на голову капюшон, укрываясь от упорно моросящего дождя. Садовник выпрямился и посмотрел в сторону Эвы. Эва жестом предложила ему выпить чашечку чая, и Перси одобрительно поднял большой палец, прежде чем направился к двери кухни.

Гэйб ссутулился над кофе, обхватив чашку обеими руками, как будто желая согреться, и кивнул старому садовнику, когда тот вытирал ноги о коврик. Сбросив капюшон и сняв плоскую кепку, Перси уважительно кивнул ему в ответ.

– Привет, Перси, – негромко, но благодушно произнес Гэйб.

– Угу, – откликнулся Перси.

Он, похоже, мгновенно ощутил ледяную отчужденность, повисшую между Гэйбом и Эвой, и неловко замер на коврике.

– Садитесь, Перси, я вам принесу чай, – сказала Эва, и старик, что-то невнятно пробурчав себе под нос, уселся за стол. – Хотите тосты? – не отставала Эва.

– Нет, миссис, я не голоден. – («Я не глодн» – так это прозвучало.) Он улыбнулся Келли и осторожно коснулся ее макушки, но девочку в данный момент куда больше интересовала фиолетовая лошадь с желтой гривой.

Эва поставила перед садовником чашку чая.

– Мерзкая погода, а? – сказал Гэйб, чтобы не молчать.

Они с Эвой все утро почти не разговаривали и, уж конечно, не упоминали о ночном походе Гэйба в подвал. Там, внизу, он объяснил жене, что погнался за «белой тенью», и она вроде бы удовлетворилась тем, что Гэйб наконец-то отнесся к странностям Крикли-холла достаточно серьезно. Что же касается непонятного шума в бойлерной, то Гэйб в конце концов решил, что это все-таки был, наверное, какой-то мелкий зверек, грызун, чье фырканье показалось ему слишком громким и слишком зловещим, усиленное голыми кирпичными стенами, бетонным полом и потолком. А Эву разбудило нечто неопределенное – может быть, какой-то шум или инстинкт, она не знает, – и когда она вышла на галерею, то внизу увидела свет в открытой двери подвала. Эва поспешила в соседнюю комнату, чтобы разбудить мужа, и, обнаружив пустую постель, сообразила, что в подвале должен быть именно он. Тогда она взяла фонарь и пошла вниз.

Они вернулись каждый в свою постель, слишком усталые (естественное следствие адреналинового всплеска), чтобы обсуждать тему привидений и рассуждать о том, следует ли им оставаться в этом доме или уехать поскорее. Но оба они не слишком хорошо спали в эту ночь.

– Люди бояться начинают, – сообщил Перси в ответ на замечание Гэйба о погоде.

– А? – Мысли инженера уже умчались далеко.

– Не знают, что этот дождь натворит на вересковых пустошах.

– Неужели снова может быть наводнение? – встревоженно спросила Эва.

– Ну, пока непонятно.

– Но местные власти должны принять какие-то меры предосторожности на такой случай, Перси? Я прочла в книге, купленной в деревне. Впоследствии наводнения никогда не вызывали таких разрушений.

– Вроде того, миссис. Только, знаете, у природы на сей счет иной раз возникают собственные соображения.

Гэйба не интересовала эта тема, ему было о чем подумать.

– Перси, – с деланым безразличием сказал он, – а вы не расскажете нам о том парне, который владеет нынче Крикли-холлом? Как там его… Темпл, что ли?

– Темплтон. Мистер Темплтон.

– Отлично. Вы вроде как говорили, он тут не был счастлив… – Гэйб умолк, не закончив фразу.

– Да, не был. Потому-то они и уехали. Но я думаю, дело скорее в его жене, Мэри.

– Вот как?

– Детишек у них не было, они здесь вдвоем жили. Крикли-холл слишком велик для одинокой пары. Тут нужна семья, вроде как у вас.

Перси подул на чай, потом сделал осторожный глоток, держа, как обычно, блюдце под чашкой, словно боялся потерять хоть каплю напитка. И в упор взглянул на американца.

– Зачем вы спрашиваете, мистер Калег?

Гэйб понял, что это не пустое любопытство. Но ответила старому садовнику Эва:

– Мы хотели бы понять, почему Темплтоны больше не живут сами в Крикли-холле. Тому есть какая-то причина?

Перси аккуратно опустил чашку на блюдце, блюдце поставил на стол.

– Жена мистера Темплтона заболела почти сразу после того, как они сюда переехали много лет назад. Она так и не привыкла к этому месту, и он, думаю, из-за нее тоже невзлюбил этот дом.

– А вы не знаете, почему ей здесь не нравилось? – спросил Гэйб, более чем заинтересованный.

Перси немножко подумал.

– Мистер Темплтон говорил, будто бы его жена тут чувствовала дурную атмосферу, в доме, и оно вроде как на нее давило. Она, понимаете ли, слыхала разговоры о Крикли-холле, о привидениях и, может быть, слишком серьезно к этому отнеслась. Но то было задолго до того, как она совсем слегла. А сначала происходило разное – простуды, головные боли, у нее спина болела, в общем. А потом обнаружили у нее рак, плохой рак… если, конечно, о раке можно сказать, что он бывает хорошим.

– И что было дальше?

– Они переехали. Совсем. Мистер Темплтон повез жену в Лондон, к специалистам, но она умерла через несколько недель, так мы слышали. А мистер Темплтон никогда сюда не возвращался, заехал только на один день через несколько месяцев, и все. А продать дом не продал.

– Вот как? – удивился Гэйб. – И почему же?

– Я ему как раз этот вопрос и задал в тот день, когда он приехал, чтобы уладить дела с агентом по недвижимости – мистер Темплтон хотел поручить ему дом. Ну, после того, как его добрая леди умерла. – Перси кивнул сам себе, как будто вспоминая тот самый день. – Я работал в саду, как всегда, а мистер Темплтон, он вышел из дома поговорить со мной, в основном сообщить, что я буду по-прежнему тут садовником и помощником, хотя он сам и не хочет больше здесь жить; вообще-то он и раньше любил поболтать со мной. Частенько мы беседовали, и он говорил – ему мое общество помогает забыть о всяких тревогах. Ведь со мной можно говорить о саде и о том, что нужно сделать, и о погоде, и о местных жителях, и о том, что случалось в старину. Тогда он мне сказал, что больше не вернется в Крикли-холл И тот парень, агент по недвижимости – тогда это был мистер Кардей, – должен сдать дом, если найдутся желающие его арендовать, и вообще присматривать за всем. Я спросил, почему бы ему не продать поместье и не забыть о нем. Я же знал, они с женой не были тут счастливы, вот и удивился, почему он не хочет избавиться от этого дома.

Перси посмотрел сначала на Гэйба, потом на Эву, как будто желал убедиться, что его внимательно слушают.

– И он мне сказал, – продолжил Перси, – сказал и при этом оглянулся на дом: «Перси, если жить в Крикли-холле слишком долго, он доведет до безумия. В этом доме есть тайна, и она всегда будет преследовать живущих в нем». Да, именно это слово он и произнес – «преследовать». И его самого что-то преследовало, я бы так сказал. Я сразу подумал о тех бедных детках, умерших здесь давным-давно, и понял, мистер Темплтон прав. Никто ведь не знает, что на самом деле случилось с ними. Как это они могли утонуть в таком доме, как Крикли-холл? И те важные люди, понаехавшие сюда после наводнения, что они скрыли от местных жителей? А я, как и говорил вам на днях, миссис, думаю, они сами были напуганы случившимся с детьми и считали, если правда выплывет наружу, люди из городов не позволят эвакуировать их детей, сколько бы война ни продолжалась. Они бы решили, что детям куда спокойнее оставаться дома, с папами и мамами. – Перси вздохнул, его взгляд слегка затуманился, обратившись к прошлому. – Мистер Темплтон сказал мне, что я могу здесь работать так долго, как захочу. Хотя он и не любил Крикли-холл, все равно не хотел, чтобы дом разрушился. Уборщикам по его распоряжению надлежало платить за ежемесячную уборку ради поддержания дома в жилом виде. Нет, мистеру Темплтону не хотелось, чтобы тут все сгнило, просто он не желал сам заботиться о доме.

– А мистер Темплтон не рассказывал вам о чем-нибудь случившемся с ним в доме, странном и необъяснимом? – тихо спросила Эва.

– Не уверен, что понимаю вас, миссис.

– Он сказал вам, что Крикли-холл может свести человека с ума. У него должны были быть причины для подобного утверждения.

Перси задумался, а Гэйб мысленно застонал. Не собирается же Эва рассказывать старому садовнику обо всем произошедшем в доме с того дня, как они приехали? Но тут резко зазвонил звонок у парадной двери, заставив всех троих вздрогнуть.

Эва бросила взгляд на Гэйба, и тот встал.

– Иду, иду, – сказал он, радуясь тому, что их прервали.

Он пересек холл и открыл парадную дверь. На крыльце стояла женщина, чье лицо показалось Гэйбу смутно знакомым, над головой она держала раскрытый зонтик. На женщине был строгий костюм с ярким шарфом, вот этот желто-голубой шарф Гэйб и вспомнил.

– Мистер Калег… мы встречались в субботу. Я была с мужем. – Слова слетали с губ женщины быстро и отрывисто.

– Да, конечно, – сказал он, узнавая наконец жену викария. – Миссис… э-э… Тревеллик.

Она окинула его пристальным изучающим взглядом, ее тонкие ненакрашенные губы на мгновение сжались в прямую линию.

– Можете вы объяснить мне вот это? – резко спросила она, тыча в грудь Гэйба газетой, которую она держала в свободной руке.

Удивленный, он взял у женщины газету и развернул ее. Крупные буквы сообщили ему, что это «Новости Северного Девона», а заголовок на первой странице гласил: «Советник допустил перерасход средств».

– Простите, я… – начал было Гэйб, но жена викария нетерпеливо вырвала газету из его рук.

– Пятая страница!

Неловко прижав ручку зонтика к плечу, она развернула газету. Капли дождя упали на бумагу, и женщина снова сунула газету Гэйбу.

На пятой странице красовалась фотография удивленной Эвы, стоявшей в дверях кухни. Этот снимок был врезан в общий вид Крикли-холла, сфотографированного, судя по всему, с какой-то точки у моста. Гэйб быстро скользнул глазами по крупным буквам на фотографией: «ДЕТИ УТВЕРЖДАЮТ, ЧТО ВИДЕЛИ В ОСОБНЯКЕ ПРИВИДЕНИЕ».

У Гэйба отвисла челюсть. Столько всего случилось, когда он вернулся вчера домой, что Эва даже не упомянула о визите репортера с фотографом. Конечно же, она не давала им никаких интервью.

Прежде чем Гэйб начал читать заметку, жена викария снова напала на него:

– Вы хоть понимаете, как безответственно себя ведете?!

– Послушайте, я ничего об этом не знаю… – заговорил Гэйб, но она опять перебила его:

– В этот дом вызывали полицию, дети рассказывают всякие сказки о Крикли-холле! Привидения, вы только подумайте! Да еще болтаете об этом с репортерами!

– Так, погодите-ка минутку…

– Вы хоть понимаете, что они могут выследить бедную больную старую леди, просто для того, чтобы раскопать историю, которую следовало похоронить много лет назад?! Из-за вас опять ожили глупые слухи! Скоро в нашем графстве большой праздник, множество людей соберутся вместе. А людей ничто не привлекает так, как эти глупые истории о домах с привидениями! И значит, весь этот бред расползется на мили вокруг, и все захотят собственными глазами увидеть ваш дом и сфотографировать его! Те дети, о которых упоминается в статье, утонули во время наводнения, и ничего больше! – Женщина почти плевалась ядом и кипела.

Гэйб быстро пробежал глазами статью:

«Серафина, двенадцати лет, и Квентин Блэйни, четырнадцати лет, во время посещения (посещения?!) старого особняка, именуемого Крикли-холл, что расположен неподалеку от прибрежной деревушки Холлоу-Бэй, столкнулись с призраком обнаженного мужчины… дом был залит водой, вода была везде… другой призрак в подвале… его не видели отчетливо, но знали, что он там..»

Гэйб вспомнил прошлую ночь и страх, который испытал сам, потому что ему казалось: в подвале кроме него самого есть нечто, невидимое и угрожающее… При свете дня он сам удивлялся собственной впечатлительности, гадая, не был ли шум, услышанный им, игрой собственного воображения, заставившего подумать, что он в подвале не один. Но он ведь действительно пошел за клочком тумана вниз по лестнице, за чем-то, что он назвал «белой тенью», так что ясе произошло?

Селия Тревеллик все еще выговаривала ему, убеждая предоставить мертвым покоиться в мире, не губить чье-то там доброе имя, распространяя безобразные слухи, и потворствовать желтой прессе, обожающей злобную ложь, – но Гэйб не слушал ее. Он читал дальше:

«Миссис Эва Калег и ее муж Габриэль… недавно арендовавшие поместье… не подтверждают, но и не отрицают факта, что Крикли-холл населен призраками… была вызвана полиция для проведения расследования… две юные дочери, Лаура и Келли…»

Уж конечно, Эва не рассказывала ничего такого репортеру?

– Вы меня слушаете, мистер Калег? – Лицо жены викария пылало негодованием, на ее левом виске отчетливо билась голубая жилка.

– Меня в тот момент не было дома, – решительным тоном произнес Гэйб, – но уверен, моя жена не могла рассказать репортеру ничего подобного. Она просто захлопнула дверь у него перед носом.

– Ну так они узнали все это откуда-то еще!

– Да, скорее всего, от тех двух ребят, что вломились в наш дом. Но погодите, я чего-то не понял… Почему, собственно, вы обвиняете нас в том, чего мы не делали?

На мгновение-другое леди, казалось, лишилась дара речи, но вскоре опомнилась.

– Да потому, что вы здесь чужие, а из-за вас снова поползли эти шепотки и слухи о прошлых событиях, но это все неправда! Вы пятнаете репутацию хороших людей, которые не могут постоять за себя!

– Чью именно?

– Не важно! Просто прекратите всю эту ерунду насчет призраков в Крикли-холле!

– Прежде всего, леди, мы ничего не начинали. Вы думаете, нам хочется, чтобы всякие чокнутые вертелись у наших дверей и просили, чтобы им показали привидение? У нас есть дела и поинтереснее. А теперь извините меня, я вернусь в дом и как раз займусь одним из таких дел.

Он начал было закрывать дверь, но жена викария сунула руку в щель.

– Вы понимаете, что я могу пожаловаться владельцу дома? – взбешенно прошипела она. – Мой муж очень хорошо знаком с управляющим этим поместьем, мистером Грэйнджером. Мы можем добиться того, что вам откажут в аренде!

– Это вы так шутите?

– Уверяю вас, это не шутка! Люди, причиняющие другим неприятности, вправе ожидать ответных шагов.

Гэйб начал всерьез закипать.

– Желаю удачи, миссис Тревеллик, – сказал он ровным голосом, сдерживаясь изо всех сил. – И шли бы вы ко всем чертям!

Он с силой захлопнул дверь, и последнее, что мелькнуло перед его глазами, выглядело по крайней мере утешительно: взбешенная женщина застыла на месте, выпучив глаза и разинув рот. Гэйб не сомневался: если бы он дал ей хоть малейший шанс, она бы попыталась проткнуть его своим длинным зонтиком.

Он обернулся и увидел стоявшую у кухонной двери Эву, она явно не хотела вмешиваться в столкновение. Сообразив, что до сих пор держит в руке газету, Гэйб протянул ее жене.

– На пятой странице отличный снимок! – сказал он.

Эва взяла газету и быстро нашла нужную страницу.

– О боже! – выдохнула она, увидев фотографию и заголовок статьи, и пробежала глазами написанное, то и дело покачивая головой – Этот репортер сделал вид, будто я дала ему подробное интервью и наверняка знаю – в Крикли-холле масса привидений. Клянусь, Гэйб, я ничего подобного не говорила!

– Конечно, милая, я знаю. – Он передернул плечами, как будто желая забыть о статье.