Текст книги "Прививка против приключений"
Автор книги: Дмитрий Скирюк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 34 (всего у книги 38 страниц)
Глава 14
Курс на запад. Рисовая диета. Пашка на Парнасе. Капитанские хлопоты. «Страшный Карл» и другие рассказы.
Огромная, пышущая жаром русская печь наполняла избу теплом и уютом. Блестели чисто выскобленные полы. Массивный, накрытый белой скатертью стол приятно проседал под тяжестью всевозможных кушаний и напитков. Горками бугрились золотистые шаньги и пузатые пирожки с рыбой, с капустой и с грибами. Толстый важный каравай хлеба только и ждал, чтобы его нарезали. Зеленые пупырчатые огурчики высовывали из глиняной миски свои любопытные носики, косясь на большой чугунок с вареной картошкой. Мелко наструганная редька, что примостилась рядом с хреном, гигантский жбан с квасом, моченая брусника, соленые рыжики и царственно сияющий медальными боками самовар дополняли это великолепие.
Дверь заскрипела, открываясь, и в горницу вошел дед Василий. Поддернув свои поношенные клеши, он лукаво подмигнул нам, натянул рукавицы, сдвинул печную заслонку, вооружился хлебной лопатой и с головой залез в устье печки. Показалось дымящееся блюдо. Крякнув с натуги, дед приподнял его и одним махом водрузил посередь стола.
Воцарилась тишина. Обложенный огурчиками, хреном, петрушкой и печеными яблоками, Паша возлегал на блюде, зажаренный целиком, покрытый румяной корочкой и с яблоком во рту.
Сразу несколько вилок и ножей потянулись к нему, но тут вдруг он открыл глаза, выплюнул яблоко и внятно, громко произнес: «Но-но! Только без рук!»
Вскрикнув, я взмахнул руками, тщетно пытаясь заслониться, и, грохнувшись с кровати, проснулся. Сердце готово было выпрыгнуть из груди. Холодный липкий пот пропитал всю рубашку. Я посмотрел на будильник. Было раннее утро.
– Тьфу ты, пропасть…
Я пригладил растрепанные волосы. Приснится же такое…
Из-под одеяла на соседней койке выглянул Олег.
– Опять кошмары?
– Не то слово, – поежился я. – Витька где?
– На вахте. Да ты ложись, чего вскочил. Нам еще всю ночь у руля стоять.
– А… – я вяло отмахнулся и принялся заправлять постель. – Разве после такого уснешь!
Споткнувшись об Олегов меч, стоящий в ножнах наискось в проходе между койками, я чертыхнулся, поставил его на место, вышел в коридор и направился на палубу.
В корабельных трюмах царил полумрак. Спустившись по трапу, я чуть не наступил на большую крысу, окопавшуюся на хозяйском складе. Зверек гневно пискнул, метнулся в угол, блеснул оттуда бусинками глаз и скрылся в темноте, высоко неся голый розовый хвост. Послышался мягкий дробный топоток, и все стихло.
Снаружи всходило солнце. Свежий утренний ветер бил в паруса, и «Гончая» с удвоенной скоростью шла на северо-запад. Витя стоял у штурвала, Игорь вычерчивал какие-то загогулины на карте, а Коля, весь перемазанный машинным маслом, замер в задумчивости над грудой каких-то железяк, которые пытался собрать в единое целое. Грязные и всклокоченные волосы и борода его топорщились во все стороны, отчего казалось, что вместо головы на плечах у Коли сидит большой и весьма неряшливый дикобраз. Последние три дня Коля безуспешно пытался наладить дизель.
Шли пятые сутки свободного плавания. День за днем бригантина шла вперед, покидая высокие широты и помаленьку приближаясь к тропикам. Температура росла. Льдина у нас была плоская и массивная, волны не могли ни перевернуть ее, ни даже как следует раскачать. Бригантина же, затертая во льдах, лишилась из-за нее всякого маневра, и в один из таких дней Игоря осенила новая идея. Раздав экипажу топоры и пилы, он выгнал всех на льдину и объявил:
Вы вот что, хлопцы: тока у нас нет, и холодильник не работает. Продукты портятся, в то время как мы тащим с собой такую прорву снега. Это безобразие!
Вскоре нам стало ясно, к чему он клонит, и мы приступили к снегозадержанию. Лед пилили большими угловатыми брусками, насыпали вместе с колкой ледяной крошкой в корзины и при помощи талей поднимали на палубу. Большинство трюмных помещений пустовало, и Командор решил оборудовать в них ледник. Мы успели заполнить их почти наполовину, когда волненье и температура сделали свое дело – обгрызенная льдина заметно уменьшилась в размерах, края ее истончились и покрылись фестонами снежных кружев, и в один прекрасный день большая трещина расколола ее на три части. Бригантина закачалась на чистой воде, и мы, поставив паруса, взяли курс на Африку. В корабельных коридорах гуляли промозглые и стылые сквозняки. Бригантина превратилась в рефрижератор, не было только продуктов, которые она могла бы перевозить. Впрочем, Игорь был намерен запастись ими на Мадагаскаре. Все предпочитали находиться на палубе, а кубрик перед сном обогревали, протапливая печку.
– Чего не спишь? – хмуро спросил Витя.
– Что-то не хочется, – я снова поежился, частично от утренней прохлады, частично – от воспоминаний о своем сне. – Завтрак скоро?
– Спроси у Игоря.
Рисовый плов с редкими добавками рыбы уже успел всем порядочно надоесть, однако отказываться от своей порции никто пока что не спешил. Настроение у экипажа было подавленное. Игорь рассчитывал через неделю достигнуть южной оконечности Африканского континента; он день и ночь корпел над картой, сверяя курс. Что же касается Пашки…
Я огляделся вокруг.
– Кстати говоря, а где Паша?
– В своей каюте, – Виктор сделал неопределенный жест плечом.
– И что он там делает? – спросил я, уже заранее зная ответ.
– Творит.
О самом главном событии я, как всегда, забыл упомянуть. Пашу посетила муза. Произошло это как-то резко, в одночасье, хотя, если присмотреться, признаки приближающегося озаренья можно было заметить уже давно. Началось это, пожалуй, вскоре после нашего спектакля; Паша сделался какой-то рассеянный, не от мира сего, то и дело забывал о данных ему поручениях, постоянно записывал что-то в тетрадь, опаздывал к обеду и даже перестал ругаться, что было уж совсем тревожным симптомом. Дома, на суше, эту столь не характерную для нашего друга мечтательность можно было бы объяснить тем, что парень попросту влюбился. В условиях же долгого плавания нам очень хотелось бы верить, что это не так. Игорь предположил, что Пашка болен, но и этот слух был вскорости развенчан, и лишь когда наш незадачливый боцман попросил у меня пишущую машинку, я наконец смекнул, что происходит.
Сказать, что эта новость потрясла моих спутников, значит – ничего не сказать. Олег, помнится, даже подавился рисом, когда я сообщил об этом за ужином. Сам Пашка есть, конечно, не пришел.
– Что ты сказал?! – Витя выглядел таким растерянным, как будто я сказал, что Паша забеременел или, по меньшей мере, умер. – Повтори!
– Чего тут повторять, – пожал плечами я. – Роман он пишет.
Игорь сказал: «Гм!» и сунул в зубы трубку чашечкой вниз, просыпав на бархат жилета горячий пепел. Отложив ложку, он задумчиво побарабанил пальцами по столу, встал и прошелся по палубе туда-сюда, сосредоточенный и озадаченный. Коля молчал, попеременно глядя то на меня, то на Капитана.
– Что же теперь делать? – изрек он наконец.
– Вот те на!
– Вот не было заботы, так подай..
– Это надо же…
– А если…
Все загалдели разом, перекрикивая друг друга.
– Тихо! – разнесся над палубой зычный голос Командора. Тихо, – еще раз повторил он и повернулся ко мне. – Ну, а ты что скажешь?
– Ничего. Не можем же мы запретить ему! Если хочет пускай пишет.
Да… – Игорь попытался затянуться, обнаружил, что трубка пуста, и полез в карман за табаком. – Не трогайте Пашку, – с необычным участием в голосе распорядился он, – и не мешайте ему. Кто знает, вдруг у него талант!
На том наш разговор закончился.
Муза посетила Пашу или кто другой, судить не берусь, но с этого дня наш боцман каждую свободную минуту уединялся в своей каюте и прилежно – страницу за страницей – отстукивал на машинке свое произведение. Печатал он не ахти как, и дело продвигалось медленно, но среди экипажа «Гончей» ходил слух, что первые страницы романа уже готовы. А еще через пару дней стало известно, что Пашка пишет детектив. Выяснилось это совершенно случайно Витька, прибираясь в Пашкиной каюте (сам Паша приказом Хозяина был от этого освобожден), выудил из мусорной корзины кипу бракованных титульных листов. Как оказалось, название романа оказалось для Пашки первым камнем преткновения – на каждом листке оно было разное. Вариантов было около сорока, если не больше. Вот лишь некоторые из них (орфография сохранена):
«КРОКОВЯК»
«УЖАС ГАРЛЕМА»
«УЖАСТНЫЙ ШКАП»
«МОРТИРА И СВЕЧА»
«ВАМПИРЫ НЕ ШУТЯТ»
«УБИТЫЙ НАСМЕРТЬ»
«СМЕРТЕЛЬНЫЙ ПУТЬ»
«ГЛИЦЕРИНОВЫЙ ОТЕЦ»
«ВОЗВРАЩЕНИЕ КРОВОЖАДИНЫ»
«СМЕРТЬ ПРОСИЛА ПОДОЖДАТЬ»
«НИКАКИХ ОРХИДЕЙ ДЛЯ МИССИС БЛЭНДИШ»
«НАСЛЕДСТВО ПЛЕМЯННИЦЫ ИЛИ БЛАГОДАРНЫЙ ДЕД»
Раз от разу название становилось все длиннее и чудовищнее, и окончательный вариант выглядел так: «СТРАШНЫЙ КАРЛ, ГРОЗА КИТАЙСКОГО КВАРТАЛА В НЬЮ-ЙОРКЕ». На этом непризнанный гений успокоился и взялся непосредственно за роман.
Сейчас я был свободен от вахты, делать мне было нечего, и я решил проведать Пашку, пока Капитан не нашел мне какое-нибудь занятие.
Из-за двери доносился редкий и неритмичный перестук кривых молоточков – Паша, что называется, «давил клопов» – подолгу отыскивал нужную клавишу, частенько промахивался, но бил зато уж от души, в полную силу, пробивая оба экземпляра насквозь и калеча каретку. Я всерьез опасался за свою машинку.
Постучавшись, я вошел. В каюте царил полумрак. Пашка сидел за столом, заваленным картами и книгами. По левую руку от него стоял капитанский глобус, весь испещренный красными пометками, по правую руку – чашка с чаем. На макушке высокой, замысловатой формы книжной пирамиды восседал Капитан Флинт и с любопытством заглядывал автору через плечо – видимо, выискивал ошибки.
– А, привет, Дим! – Пашка расплылся в улыбке, вскочил, смахнул со стула ворох исписанных черновиков и жестом пригласил меня садиться. – Хорошо, что зашел. А я тут, видишь, это, как его… пишу, – он потупился и смущенно покраснел.
За эти дни наш Пашка здорово изменился. Он основательно зарос и побледнел, однако с лица его не сходило счастливое выражение. Похоже, сочинять романы Пашке понравилось. Был он теперь освобожден от всех обязанностей, кроме несения вахт. Дошло до того, что даже завтрак, обед и ужин носили к нему в каюту.
– Чего не спишь?
– Да сны тут, понимаешь.
– А, кошмары, – Пашка закивал. – Мне тоже, представляешь, недавно сон приснился – будто вышел я на улицу, а там вокруг одни лишь буратины. Много-много буратинов, прикидываешь? Во! Вот это кошмар, так кошмар… Чего пришел-то?
– Можно посмотреть? – я потянулся к исписанным листам.
– Э-ээ… нет, – замялся Паша, поспешно пододвигая рукопись к себе.
– Но, Паша, ты уже пятый день пишешь! Вся команда от любопытства сгорает. Или ты сперва Игорю покажешь?
– Ну… э-ээ… скорее, наоборот – сперва вам. Вы вот что, Паша оглянулся и заговорщически зашептал. – Сегодня вечером заходите. Только чтобы Игорь не узнал, ладно?
Снаружи заскрипел трап под чьими-то тяжелыми шагами. Дверь распахнулась, и на пороге показался Командор.
– Привет, Паша, – окликнул он. – Когда книга будет? А ты чего тут делаешь?
Последний вопрос был адресован мне, и, прежде чем я успел ответить, Игорь уже выставил меня в коридор, посоветовав не мешать и вообще – идти на камбуз помогать готовить завтрак, и мне не оставалось ничего другого, кроме как подчиниться.
Глава 15
Месторождение провизии. Командорские камзолы. Крыса выходит на след. Пашкин опус при ближайшем рассмотрении.
– Давай сюда… Осторожнее.
– Сбоку, сбоку придерживай.
– Ух, тяжелый…
– Разворачивай. Да не так, идиот! Осторожнее! А-аа!!!
– Берегись!!!
Тяжелый, обитый железными полосами ящик выскользнул у меня из рук, пребольно стукнул по плечу и с грохотом рухнул на ступеньки трапа. Жесть лопнула, фанерная крышка с треском отлетела, и консервные банки стальным градом посыпались вниз. Олег еле успел отскочить.
Грохот стих, и в отверстии люка показалась кудлатая Витькина голова.
– Все-таки уронили, – хмуро констатировал он, после чего голова исчезла и появились босые коричневые ступни чудовищного размера. Еще мгновение, и Витька спрыгнул вниз, впотьмах едва не севши мне на шею.
Одна из банок, проржавевшая сильнее остальных, лопнула, и по палубе растеклась бледно-желтая лужа сгущенного молока. Витька ступил в нее ногой и выругался, поскользнувшись. Я поспешно подобрал банку и поставил, чтобы молоко не вытекало зря.
– Олег, ты жив? – окликнул Витя.
– В порядке, – отозвался тот. – Что там внутри?
– Сгущенка.
Кое-как запихав банки обратно в ящик, мы ухватились за него и вновь потащили наверх. Поиск провизии приносил свои плоды. Пожалуй, стоит рассказать о том, как все это началось.
Камбуз, куда, как вы помните, сослал меня Предводитель, уже был занят Виктором. Вдвоем мы соорудили незамысловатое блюдо из риса, рыбы и каких-то специй, поставили его тушиться на огонь и сели отдохнуть. Как-то незаметно разговор перешел на еду.
– Черт-те что творится, – потирая небритый подбородок, сетовал мой долговязый напарник. – Рис! Один только рис! На завтрак, на обед, на ужин. Рыба с рисом, креветки с рисом, рис с рисом! Так и помереть недолго.
– Да ну, брось. Японцы вон всю жизнь рис едят, да еще и живут, говорят, подольше нас. Не веришь – у Олега спроси.
– У японцев рост – метр с кепкой, а мне полноценное питание нужно.
– Ну что ж… пока ничего нет – будем есть рис.
– А крыса?
– И кры… какая крыса?
Витя посмотрел на меня со странным выражением в глазах.
– Хозяйская крыса. Здоровый такой крысюк, с хвостом. Шныряет туда-сюда, ни черта не боится. Он-то чем питается?
– А, этот! Тем же, что и… гм… Об этом я как-то не думал.
Единственный ящик с рисом находился на камбузе, и добраться крысюку до него не было никакой возможности. Со склада Игорь его выжил, картошка в ресторане тоже давно уже иссякла. Где же он подъедается? Теперь уже я поскреб подбородок, снял и скомкал фартук и повернулся к Виктору.
– Вставай, пошли.
– Куда? К Капитану?
– К Капитану. Пока крысюк все не съел.
Игорь оживился, но к предложению обыскать корабль отнесся с изрядной долей скепсиса.
– Забытые продукты? – переспросил он. – Глупости какие. Если бы и было что, то я бы об этом знал. А впрочем, ищите – вреда от этого не будет.
Несколько часов упорных поисков выявили запрятанные в разных местах бог знает кем два мешка заплесневелых сухарей, мешок сушеного картофеля, большущий ящик сухофруктов и двенадцать суповых брикетов, а под ворохом старых пробковых поясов на складе обнаружился ящик со сгущенкой, который мы сейчас как раз вот и вытаскивали. Запрятали мы его туда в самом начале плавания, после чего благополучно о нем забыли. Однако наибольший сюрприз преподнес нам капитанский гардероб – порванные, испачканные или прожженные костюмы Игорь вешал в шкаф и больше не трогал. Меж тем в каждом были объемистые карманы и, смею вас заверить, не пустые. В одном из наиболее «урожайных» камзолов, помнится, нашлись шесть сухарей, одиннадцать пакетиков сухого кофе с молоком, затвердевших до крепости кирпича, две банки сардин и початая плоская бутылка коньяку. Сгущенку, коньяк и прочие предметы роскоши Игорь запихал в сундук с намерением выдавать по праздникам. Одну банку отнесли Пашке. При этом я вспомнил о его приглашении.
Поздним вечером, в обстановке строжайшей конспирации Виктор, Коля и я прокрались в Пашкину каюту. Олег стоял на вахте и прийти не смог.
– А, проходите, проходите! – Паша засуетился, задвигал стулья, рассаживая нас поудобнее. Рукопись разобрали по листочкам. С трудом дождавшись своей очереди, я схватил первую страницу и углубился в чтение.
Вот что там было:
«Февральским пасмурным утром января 1839 года на улицах Нью-Йорка царила ужастная жара. Прохожих было мало, все попрятались по домам, и одинокая фигура, шедшая по тротуару, привлекала всеобщее внимание. Джек Макферсон неторопливо шагал сквозь сумрачный свет телеграфных столбов, одетый во всегдашнее свое серое и драповое пальто с зонтиком невероятной величины, крытым синей метерией и с ручкой, толстой, как дубина. Его широкие плечи, уверенный шаг и круглое загорелое лицо, окаймленное черной бородой, наводили мысли, что он хорошо питается и много времени проводит в спортзале. Пройдя квартала два, он подошел к газетчику купить газету, и, развернув, почти что сразу же уткнулся носом в странное объявление, напечатанное сзаду жирными черными буквами.
– Лопни мои глаза! – воскликнул Макферсон. – Старый Чеппель все таки отбросил коньки!
Газетчик изумленно поднял глаза. Макферсон обернулся и успел увидеть, как за угол повернул автомобиль „Лорен-Дитрих“, на заднем диванчике каторого сидела девушка с пожилым мужчиной в розовом платье и собачкой на коленях.
– Якорь мне в корму, каков мерзавец! – пробормотал сквозь зубы Джек, глядя ему в след. – Это же старый развратник Бен Уилсон собственной персоной. Не иначе, как он что-то замышляет!
Джек Макферсон, частый детектив, нащупал револьвер за пазухой, расплатился с газетчиком, засунул подмышку газету и отправился следом. Продавец остался сидеть, сложив руки на животе и подперев руками свою тяжелую, сонную голову».
Второй лист Пашкиной писанины был еще хуже. К третьему он, видимо, совершенно выбился из сил, и все строчки заполонил тривиальный мордобой с однообразными выражениями, типа «Это был такой мерзавец, и он давно хотел дать ему в морду, и он ему дал, потому что он был такой мерзавец». Всего страниц было восемь.
Я смог дочитать до четвертой.
– Ну, как? – ерзая от нетерпения на стуле, спросил Паша. Коля отложил последнюю страницу и уставился в потолок, пряча улыбку в бороде.
– Если на камбузе найдется лавровый венок, – сказал он, – то думаю, стоит послать за ним кого-нибудь.
– Ты на что намекаешь? – подозрительно спросил Паша.
– Я хочу сказать…
– Ерунда какая-то, – перебил его Витя. – Кто тебе это диктовал? Капитан Флинт? Что это за штука такая – пальто с зонтиком? Или, где это… Ага, вот: «лицо, окаймленное черной бородой», – вслух прочитал он и взглядом обвел наши лица. – Это как, по кругу, что ли?
Коля не выдержал и расхохотался самым неприличным образом. Пашка медленно побагровел, затем апеллировал ко мне:
– Ну, а ты что скажешь?
Несколько секунд я колебался, потом махнул рукой:
– Плохо. Что-то в этом, конечно, есть, но в целом – плохо. Еще работать и работать. Хотя вот тут… – я пошуршал страницами. – Скажи, ты здесь сознательно использовал прием ономатопоэйи?
– Автомато… чего?! – опешил тот и, помолчав с минуту, вдруг взорвался, словно бомба.
– Плохо, да?! – взъярился он. – Что вы понимаете! Это же детектив, де-тек-тив, понятно? Я… А вы… Шли бы вы на свой камбуз, там вам самое место… кулинары хреновы!
Отобрав у нас рукопись, он вытолкал всех в коридор и захлопнул дверь. Воцарилась тишина.
– Чувствительный автор, – невозмутимо заметил Виктор. – Как болезненно к критике относится! Чуть воротник мне не оторвал…
Коля предпочел промолчать, возможно потому, что воротник его тулупа как раз и был оторван Пашкиными стараниями.
Тем не менее (и надо отдать Пашке должное) весь следующий день он безвылазно просидел в каюте, остервенело стуча машинкой, и к вечеру вновь пригласил нас ознакомиться с очередным своим творением, ибо других читателей на корабле не было; Командора же начинающий литератор по-прежнему стеснялся. На первом листе красовалось название: «ПИРАТЫ МЛЕЧНОГО ПУТИ». Убедившись, что детектив «не идет», Пашка взял за образец фантастику, причем не что-нибудь, а «космическую оперу» самого низкого полета, напичканную лазерными перестрелками (плохо дело, подумал я), межзвездными пиратами, кражами кислородных запасов и блондинками в скафандрах. Главным героем и тут был какой-то мускулистый супермен, лишенный, как и следовало ожидать, всяких признаком мозгов, зато владеющий всеми видами оружия и весьма… гм… любвеобильный. Герой нашего времени, в общем.
– Ну? Ну? – подпрыгивая, как кукуруза на горячей сковородке, спрашивал Пашка, заглядывая нам через плечо. – Ну, так как?
Коля, не дочитав Пашкину писанину, сложил листки аккуратной стопочкой, поскреб в затылке, встал и направился к двери.
– Ты куда? – опешил Паша.
– На камбуз! – едко сказал тот и вышел, хлопнув дверью.
Глава 16
Гений проявляет себя. Как надо работать. Гигант мысли. Командорская библиотека. Последний роман Пашки Дурманова.
На третий день Олег, у которого выдалось свободное время, посетил наши вечерние чтения и тоже получил от Пашки комсомольскую путевку на камбуз, что, впрочем, неожиданностью не было. Сюрпризом стало другое – фантастика Паше тоже разонравилась.
Теперь он писал любовный роман!!!
Разумеется, его мы тоже забраковали; даже как-то неудобно стало перед Пашей. И все же он не сдался. Нас теперь он не пригласил, зато после трех дней напряженной работы поволок свое творение прямиком к Капитану.
Через некоторое время Игорь вышел на палубу и, завидев нас, подошел поближе. Глаза его восторженно блестели.
– Пашка-то, а? – заметил он, попыхивая трубкой. – Голова! Да… Кто бы мог подумать. Ишь ты…
– Неужели понравилось? – осторожно спросил Олег.
– Еще как! – воскликнул Игорь. – Вот дочитаю до конца и обязательно подкину вам прочесть – закачаетесь. Экая история! А Пашка молодец – не только напечатал, но и переплел, чтобы читать удобней было. Красота!
Оставив нас в полном недоумении и растерянности, Хозяин нахлобучил поплотнее треуголку и удалился, видимо, дочитывать. Скорого его возвращения ждать не стоило – Игорь читал книги медленно, со вкусом и обычно перед сном. Да что греха таить, скажем прямо – читать Игорь не любил. Тем более казалось подозрительным, что Пашкина стряпня так его увлекла.
– Он что, и в самом деле стал писать лучше? – спросил Олег.
– Хуже уже некуда, – мрачно заметил Витя и посмотрел на меня.
Молчание затягивалось.
– Что вы на меня так смотрите? – наконец не выдержал я. Можно подумать, что я чуть не погубил в зародыше вашего непризнанного гения. Ну?
– Молодому автору, – Витя многозначительно поднял палец, – нужна поддержка. А мы ругались только! Сам подумай, ты же у нас самый умный!
– Зато ты, как видно, дурак!
Олег растерянно переводил взгляд с меня на Витю и обратно.
– Может быть, не стоило… – неуверенно начал он.
– Хватит! – вскричал я. – Довольно! Можете считать меня идиотом, ослом, критиканом – кем угодно, но я все равно повторю – Пашка писал полную белиберду! Да! Пашка мог бы достичь успеха и сделать что-то путное… года через полтора! Но он не мог, слышите, не мог создать шедевр за три дня, тем более после такого старта, если это вообще можно назвать стартом. Это, скорее, фальстарт, да не один, а…
– Ладно, угомонись, – Витя покровительственно похлопал меня по плечу, от чего я слегка присел. – Обидно, когда тебя обходят другие, я понимаю. Молодым – дорога, старикам – почет, верно?
– Что?! – мой голос сорвался на фальцет. – Что ты сказал? Ты что, намекаешь, что мне пора на пенсию?!
Замахав кулаками, я ринулся защищать честь своего мундира, нанес Витьке несколько чувствительных ударов, получил оглушительный хук справа и с гудящей головой сел на палубу. Витька виновато пожал плечами.
– Извини. Я не хотел.
– А… э… – я пошарил вкруг себя в поисках опоры, ухватился за фальшборт и медленно встал. Удар отрезвил меня, и, поразмыслив, я пришел к выводу, что позволил себе лишнее. Я перевел дух и повернулся к Виктору.
– Извини, погорячился, – признал я. – Но все же ты не прав.
– Как знать…
Олег поспешил встать между нами.
– Хватит ссориться, – примирительно сказал он. – В конце концов, ничего ведь не ясно. Подождем, пока Игорь дочитает.
На том и порешили.
Пашка поразил всех, включая и меня – пока Игорь силился одолеть первый его роман, он уже засел за второй! Машинка трещала, как пулемет, не умолкая даже ночью. Пришлось признать, что Пашка, начавши с азов, в рекордно короткие сроки достиг мастерства. Через три дня второй роман был напечатан, переплетен и представлен на суд Предводителя. Отказать в гениальности Пашке было невозможно. Теперь, пока Игорь дочитывал старый его роман и начинал новый, весь экипаж был занят тем, что обслуживал Пашу, создавая ему условия для творчества. Запасы продуктов постепенно таяли.
Третий роман Пашка закончил за два дня. С четвертым управился за день, равно как и с пятым, а затем производительность его стала просто пугающей – он стал выдавать «на гора» по два романа в сутки! Богатая библиотека в капитанской каюте день ото дня пополнялась Пашкиными творениями, которые со временем заняли целую полку. Это уже ни в какие ворота не лезло, и даже Витя заподозрил неладное. Игорь же, в своем стремлении объять необъятное, хватал то один роман, то другой, то третий и в результате не дал нам ни одного. Лишь изредка из его каюты доносилось приглушенное: «Голова! Ну, голова!» Разговоры между ними происходили примерно такие.
– Вот, Капитан, – заливаясь стеснительным румянцем, протягивал Паша очередную свою книгу, – роман написал! Не сочтите за труд прочесть.
– Прочту, голубчик, обязательно прочту, – ласково приговаривал Хозяин, запихивая книгу на полку. – А это что, на титуле?
– Дык, дарственная надпись.
– Неужели? – восхищался Игорь.
– Дык, как всегда. Вы же знаете, как я ценю ваше мнение!
Теперь уже Игорь смущался.
– А знаешь, Паша, – говорил он, – я ведь не любил раньше читать, до того, как твои вещи прочел. А теперь и сам вот вижу: литература – это искусство! Да… Гм, кстати! Тут вот у меня, кажется, книжечка стояла. Синенькая такая… Странно. Куда это она могла деваться?
– Э-ээ, – мялся Паша. – Это я взял почитать. Только вот неинтересная она оказалась. Скучная и это… как его… примитивная. Так что я ее того… за борт.
– Правильно, правильно! – одобрительно кивал Игорь и косился на меня. – Иным только туда и дорога. Развелось графоманов, житья от них нет. Ну ладно, иди работай. Ужин тебе подадут.
После этого собеседники расходились.
– Ну? – хмуро спрашивал я друзей. – Теперь-то убедились? Тут явно что-то нечисто!
Коля задумчиво чесал в бороде, лопатой ниспадавшей на широкую грудь, и переглядывался с Олегом.
– Оно, конечно, так, – кивал он. – Да хорошо бы проверить.
Этим же вечером, приготовив кашу из остатков риса, мы заморили червячка и расположились на палубе близ каюты Капитана. Шло время. Солнце миновало зенит и стало неторопливо опускаться к горизонту, когда треск пишущей машинки смолк. А еще через полчаса показался Паша, пунцовый от переполнявшей его радости. В руках у него была толстенькая книжка в синем коленкоровом переплете. Уверенно миновав мачту, он обогнул канатный ящик и широкими шагами направлялся к дверям командорской каюты, когда дорогу ему загородила долговязая Витькина фигура.
– Вечер добрый, – Витя был сама любезность. – Как дела?
– Э-э… – смутился было Паша, но быстро взял себя в руки. – Спасибо, хорошо. Книжку вот… написал, – он помахал синим томиком.
– Неужели? – восхитился Витя. – Командору, небось, несешь?
– Ага… ему, – почуяв неладное, наш беллетрист нервно заоглядывался, ища путей к отступлению, но со всех четырех сторон дорога была перекрыта.
– А мне можно посмотреть? – Виктор протянул свою широкую лапищу. Пашка попятился, прижимая книгу к груди. Виктор шагнул вперед, и с лица его в один миг исчезло все радушие. Теперь он был хмур и серьезен.
– Дай книгу! – жестко потребовал он. – Ну!
– Еще чего! – возмутился Паша, и в следующий миг столкнулся с Колей. – Это… Здравствуй! – нашелся он.
– Виделись, – невозмутимо заметил Коля и тоже потянул руки к книге. С затравленным криком Пашка пригнул голову и бросился вперед в надежде прорваться, но на полпути стукнулся головой об огромный Витькин кулак и рикошетом отлетел к фальшборту.
– Ах вы вот, значит, как?! – вскричал он, сунул книгу за пазуху и засучил рукава тельняшки. – А ну, подходи!
Сладить с Пашкой и в мирное-то время было непросто, загнанный же в угол, он сопротивлялся до последнего. В пылу сражения меня отбросили прочь, и я увидел, как Паша, выхватив книгу, обрушил ее на коротко стриженный Олежкин затылок и размахнулся, явно намереваясь бросить ее в океан.
– Так… не доставайся ж… никому! – пропыхтел он.
В отчаянном броске преодолев разделяющие нас несколько метров, я вцепился в синий коленкор и вместе с книгой рухнул на палубу. Сам черт не смог бы теперь ее у меня отнять! Мои спутники мгновенно потеряли к Паше интерес и столпились вкруг меня. Я сел, потирая ушибленный бок, расправил помятые в драке страницы и, закрыв книгу, тупо уставился на аккуратно написанное заглавие, после чего разразился хохотом.
Естественно, в руках у меня была вовсе не Пашкина халтура – я с самого начала подозревал подвох, да и Командор наш далеко не глуп, чтоб восхищаться страшным Карлом или млечными пиратами. Но тут необходимо сделать небольшое отступление. Поскольку нашему боцману полюбилось бездельничать, он вскорости нашел простой и элегантный выход из положения, а именно: незаметно крал у Игоря из шкафа книги, перепечатывал их и выдавал за свои, пользуясь тем, что Командор неважно там ориентируется. После двух книг, «написанных» таким вот способом, его осенила еще более гениальная идея – записав стрекот машинки на магнитофон, он гонял эту запись сутки напролет, а сам ограничивался тем, что заклеивал имя настоящего автора и менял титульный лист.
Хитрости Паши не было предела. Начав с произведений довольно малоизвестных, он постепенно добрался до классики и бестселлеров. Книжные полки, как мы впоследствии убедились, пестрели самыми разными названиями, как то:
П. Дурманов «ТРИ МУШКЕТЕРА»
П. Дурманов «ПОСЛЕДНИЙ ИЗ МОГИКАН»
П. Дурманов «ПРИНЦ И НИЩИЙ»
П. Дурманов «АЛИСА В СТРАНЕ ЧУДЕС»
П. Дурманов «ВОЙНА И МИР»
П. Дурманов «ВЛАСТЕЛИН КОЛЕЦ»
П. Дурманов «СОБАКА БАСКЕРВИЛЕЙ»
Ну, и так далее. Мировая литература полна шедевров, и хотя Пашка постеснялся прикарманить все, а может, просто времени не хватило, чувствовалось, что он уже вконец обнаглел. Когда-то, интереса ради, я выяснил, что есть один роман, который прочитали к своему совершеннолетию почти все, кто умеет читать, и который есть наверняка в любой библиотеке. Теперь же выяснилось, что Игорь его не читал, чем Пашка не замедлил воспользоваться.
Хотите знать, что он тащил Командору в этот раз?
«Робинзона Крузо»!
