Текст книги "Прививка против приключений"

Автор книги: Дмитрий Скирюк

Глава 11

Вкратце описывает подготовку к спектаклю, Джульетту, Ромео и многое, многое другое.

– Не уверен, что это хорошая идея, – с сомнением сказал я, рассматривая в зеркале свое отражение.

Длинное белое платье, позаимствованное из корабельного гардероба, висело на мне, как на вешалке. Из тонкого кружевного воротника торчала худая небритая шея, увенчанная вихрастой головой.

– Как эта штука застегивается?

– Там шнуровка такая специальная, сзади, – пояснил Коля.

– Да? – зашуршав юбками, я развернулся и оглядел себя с тылу. – Гм, действительно… Выходит, что без помощника не одеться?

– Выходит, что так. Ничего удивительного – они всегда в те времена с помощниками одевались.

– Кто? – опешил я.

– Ну эти… – Коля сделал неопределенный жест руками и пояснил: – Женщины.

Послышались шаги. Пыхтя и отдуваясь, в «гримерную» ввалился Командор. В руках у него был длинный блондинистый парик, а карманы камзола подозрительно оттопыривались.

– Ну, как у нас дела? – осведомился он. – А поворотись-ка, сынку… Н-да, сам вижу: не фонтан. Плоский ты какой-то!

– Слушай, – разозлился я, – тебе шашечки или ехать?! Уж какой есть! Нечего было предлагать.

– А впрочем, – невозмутимо продолжал Капитан, – не так уж и плохо. Если подложить здесь… и вот здесь…

Я почувствовал, что краснею.

Вывернув карманы, Игорь вывалил на стол груду ветоши, предназначенной для запихивания… гм… ну, сами понимаете, куда, нахлобучил мне на голову парик, после чего отошел и, склонив голову набок, полюбовался своим творением.

– Ну вот, так гораздо лучше, – заключил он. – Не сутулься, ты же девушка на выданье… Нагреем воды, помоешься, побреешься, и из тебя получится хорошая Джульетта.

– Иди ты к черту! – вскипел я, сорвал парик и швырнул его на стол. – Хватит делать из меня дурака! Почему Джульетту должен играть именно я?

– А кто? – спросил резонно Игорь. – Я?

Возразить на это было нечего, я умолк и опустился на стул.

На роль Ромео претендовали двое – Витька и Пашка. Первый имел хорошую память, но панически боялся сцены, второй – наоборот, держался уверенно, но постоянно забывал слова, заполняя возникающие паузы довольно странными междометиями. Поразмыслив, предпочтение отдали Пашке, а Олега назначили на должность суфлера. Роль Джульетты автоматически выпала мне – Игорь был слишком грузный, Виктор – слишком высокий, Олег – слишком низкий, а Коля наотрез отказался сбривать свою роскошную патриаршую бороду, мотивируя это тем, что, де, отращивал ее полгода.

Порывшись в гардеробе, мы нашли белые трикотажные рейтузы, короткий испанский камзол и шапочку с пером для Ромео и белое шелковое платье в стиле семнадцатого века для Джульетты.

– Мне нельзя играть Джульетту, – запротестовал я, когда жребий пал на меня. – У меня загар слишком сильный. Давайте лучше «Отелло» поставим.

Игорь поднял бровь.

– Ты хочешь играть Дездемону?

Я судорожно сглотнул, представив Пашкины пальцы на своем горле, и поспешно замотал головой.

– Все итальянки смуглые, – невозмутимо продолжал Игорь, вновь пристраивая парик на моей голове. – Уверяю тебя, дорогая, выглядишь ты на все сто.

– Но я…

Наш спор был прерван появлением Пашки.

Разодетый в пух и прах, выглядел он впечатляюще – темный завитой парик и старинный костюм совершенно его преобразили. Камзол, правда, оказался узковат и лопнул на спине по шву, но Пашка прикрыл все это безобразие плащом и повесил за спину свое старое банджо, которое намеревался выдать за мандолину. Прямой узкий меч, висевший у него на поясе, довершал картину.

Я сразу понял, что ничего хорошего сейчас не произойдет.

– Ба! – завопил тот с порога. – Жульетта! Ха-ха-ха! Вот это да, вот это я понимаю, так ее разэтак! Какой стан! Какая грудь! Ого! Что вы делаете сегодня вечером?

Мне захотелось его убить.

– Перестань ржать, идиот! – вскричал я, сорвал парик и швырнул его на стол. – Тебя бы на мое место!

– Да уж куда мне, со свинорылом в калашный ряд! – покатывался Паша. – Ой, не могу! Ой, держите меня! Памела Андерсон!

Парик общими усилиями водрузили на место, после чего принесли горячей воды, я навострил бритву и принялся соскабливать с лица недельную щетину. Игорь тем временем придирчиво осмотрел Пашкин костюм, поморщился при виде прорехи на спине и наконец добрался до банджо.

– А балалайка зачем?

Паша смутился и в нескольких словах недвусмысленно намекнул, что хотел бы спеть серенаду, дабы блеснуть своими вокальными данными.

Я чуть не перерезал себе горло.

– Что?! – вскричал я. – Ну уж нет!

– Чего «нет»? – спросил Игорь.

– Я не выйду на сцену, когда этот дурак будет тренькать на своей бандуре! Если хочет, пусть орет под пустым балконом!

Я топнул ногой и сломал каблук.

Игорь меж тем задумался.

– Вообще-то, идея неплоха, – наконец высказался он. – Свежо, оригинально. В этом что-то есть. А что будешь петь?

Паша извлек из-за пазухи сложенный вчетверо листок бумаги.

– Вот. Сам написал!

– Ну хватит! – я сорвал парик и швырнул его на стол, после чего глубоко вздохнул и развернулся. – Вот мое условие: если Паша будет еще и петь, я этого не выдержу. Ищите каскадера!

– Для него? – осторожно спросил Коля.

– Для меня!!!

Прихрамывая, я вышел, хлопнув дверью, добрался до своей комнаты и лишь там обнаружил, что так и не снял треклятое платье. После нескольких безуспешных попыток дотянуться до шнуровки на спине я плюнул на это дело, скинул туфли, повалился на кровать в чем был и уставился в потолок, пытаясь успокоиться.

Минут через десять в дверь осторожно постучали.

– Войдите! – раздраженно крикнул я.

На пороге показался Командор. Выглядел он слегка смущенным. В руках у него был парик.

– Можно? – спросил он.

Черт побери! – я сел на кровати. – С каких это пор тебе требуется разрешение?! Чего тебе?

В общем, так, – Игорь присел на краешек кровати и сунул мне в руки парик. – Мы обо всем договорились. Паша будет петь в самом начале, когда Джульетта еще ничего не говорит, и Виктор согласился тебя подменить.

– Витька?! – я вытаращил глаза. – Быть того не может!

– Ну, так как? Согласен играть? Отснимем начало с Виктором, а потом ты его заменишь. Без тебя, сам понимаешь, нам не справиться.

Я молчал. Надо же – Витька! «И ты, Брут!» Вздохнув, я повертел в руках парик и напялил его на голову. Игорь просиял.

Ну, вот и славно, вот и отлично! – засуетился он. – Как только будешь готов, сообщи.

Он ушел, оставив меня одного, и унес для починки мои туфли.

Из-за стены донеслись немелодичные завывания – Паша разучивал свою серенаду. Я раскрыл том Шекспира, заложил уши ватой и принялся вживаться в роль.

Глава 12

Театральная опупея. Пашкина серенада. Критика и самокритика. Четыре Джульетты. «Нет повести печальнее на свете…»

Ноги брить я отказался.

А вот Витьке пришлось, как он ни упирался – платье было ему коротко. Сошли бы и чулки, но вот как раз чулок-то на судне и не было, а закупиться ими заранее мы не догадались – на кой? Пашка ухохотался до полусмерти, комментируя эту процедуру, в результате чего был атакован разгневанной Джульеттой и сильно побит. Ничего подобного этой драке я не видел ни до, ни после. Пашкин камзол порвали на две неравные половинки, у платья (тьфу ты! – чуть было не написал: «у моего платья»…) тоже оторвали подол. Унеся и то, и другое к себе, Олег застрекотал машинкой и вскоре привел все в порядок, а Пашка получил два наряда вне очереди.

Хуже всего было то, что Игорь так и не удосужился прочитать шекспировскую пьесу, а Пашка больше репетировал свою серенаду, чем оригинальный текст, и по-прежнему безбожно перевирал слова. Основная роль, таким образом, выпадала мне.

День премьеры приближался. На месте помоста в спортзале возвели сцену. Задник сделали из нескольких простыней, сшитых вместе, и Паша, вооружившись кисточкой, аляповато и неумело изобразил на нем пейзаж летних южных сумерек. Из снега сложили стену с балконом и повесили бумажный плющ. Деревья вырезали из фанеры и раскрасили краской, а под будку суфлера приспособили большой картонный ящик из-под киви. Если не особо присматриваться, то надпись на ней – Kiwiиздалека читалась очень похоже на «Ким». К немалому моему удивлению, в полумраке зрительного зала все это смотрелось не так уж и плохо, как могло бы. Вокруг сцены понатыкали свечей и назначили представление на следующий день.

Среди кучи всяческого барахла в недрах «Гончей» отыскалось несколько совершенно роскошных театральных коробочек с гримом. Косметика потребовалась не только мне и Витьке, но и Пашке тоже – запудривать многочисленные синяки. Чувствуя себя полным идиотом, я накрасил губы, приклеил ресницы и пронаблюдал, как Витька проделал то же самое. По счастью, на этот раз у Пашки хватило ума промолчать.

– Давай парик, – буркнул Витя, надел его, по-солдатски одернул на себе платье, поморгал метровыми ресницами, как гимназистка, и, сверкая голыми коленками, полез по лестнице на балкон. Я направился в зрительный зал.

Игорь и Коля были уже там. Олег выглядывал из суфлерской будки, ожидая начала.

– Занавес! – в рупор скомандовал Игорь. Коля потянул за веревку, и два зеленых полотнища разъехались в стороны, открыв пустую сцену. Загудела видеокамера.

Придерживая меч и вышагивая, словно циркуль, показался Паша. По пути он зацепил плащом одно из деревьев и чуть его не повалил. Покачавшись, оно замерло неподвижно, а Ромео проследовал на середину сцены.

– Над шрамом шутит тот, кто не был ранен! – откашлявшись, хрипло объявил он.

Зашуршали занавески, и на балконе показалась высоченная Джульетта. Платье доходило ей до колен, парик еле прикрывал длинное, как у коня, Витькино лицо. Туфли оказались Виктору безнадежно малы, и на ногах у Джульетты были высокие US-армейские башмаки со шнуровкой, с железными вставками, в камуфляжной раскраске.

Пашка испуганно попятился, наткнулся на дерево и с грохотом рухнул на пол, запутавшись в плаще. Банджо почему-то уцелело в этом катаклизме, и Пашка, встав, вспомнил о своей роли.

Джульетта-переросток молчала, хмуро оглядывая Пашку из-под насупленных бровей. Балкон, как и вся стена, был тоже сделан изо льда, в тепле слегка подтаял, и я знал, как трудно на нем удержаться, не поскользнувшись. Немудрено поэтому, что Витя старался не делать лишних движений. Ромео приободрился и начал свой монолог:

 
Но тише! Что за свет блеснул в окне?
О, там восток! Джульетта – это солнце.
Встань… это, как его… Убей луну —
Завистницу: она и так – того,
Бледна совсем, больна совсем, и это…
И это самое… А! Ты ее прекрасней!
Вот. Служанкою ревнивой ей не будь!
 

Игорь милостиво кивал. Я же схватился за голову, заслышав, что сотворил наш Пашка с бессмертными стихами Шекспира. Единственная фраза Джульетты – «О горе мне!» – прозвучала бы после этого монолога очень даже к месту, тем более что Паша-Ромео потянул из-за спины банджо. Подстроив разбитый инструмент, он встал в позу, элегантным жестом отбросил за спину плащ, ударил по струнам и хрипло запел:

 
Билл Шекспир – веселый малый,
Зря бумаги не марал,
Не давал проходу юбкам,
Громко песенки орал!
 

Пашка заливался как дюжина мартовских котов, Витька на балконе откровенно страдал, а я в сотый раз порадовался тому, что меня нет сейчас на сцене.

Завершив серенаду каким-то уродливым балетным па, Ромео откланялся, а через миг послышался грохот – это Джульетта, не удержавшись на скользких ступеньках, сорвалась-таки с балкона.

Игорь остановил камеру, а я поспешил за кулисы. Содрав с Витьки платье, я облачился в него и взгромоздился на балкон, в самый последний момент вспомнив о парике.

Балкон находился пугающе высоко. Я оглянулся. Игорь махнул рукой, приказывая начинать, первая фраза далась мне очень легко.

– О горе мне! – воскликнул я, заламывая руки.

– Она сказала что-то! – тотчас откликнулся снизу Ромео.

 
О, говори, мой светофорный ангел!
Ты надо мной сияешь в мраке ночи,
Как шестикрылый посланник небес
Пред заземленными глазами смертных…
 

Какой шестикрылый?! Какими глазами?! Олег изо всех сил пытался подсказать Пашке нужные слова, но тот не слушал и продолжал гнать отсебятину. Волей-неволей наш диалог продолжался.

 
Джульетта

Мой слух еще и сотни слов твоих
Не уловил, а я узнала голос:
Ведь ты Ромео? Правда? Ты Монтекки?

Ромео
А вот и нет – ни то и ни другое,
Святая, коль не нравятся они тебе.

Джульетта
Как ты попал сюда? Скажи, зачем?
Ведь стены высоки и неприступны.
Смерть ждет тебя, когда хоть кто-нибудь
Тебя здесь встретит из моих родных.

Ромео
Я это самое… Я на крылах любви
Слетел, и это… каменные стены
Ей не преграда, вот. Любовь – она
На все дерзает, и родные
Твои мне это, как его… совсем
Мне не помеха, вот. Совсем.

Джульетта
Но встретив здесь, они тебя убьют…

Ромео
В твоих глазах, а не в мечах мне это…
Опасность эта самая страшней.
Взгляни лишь нежно, и я…
Вот черт, слова забыл…
 

Стоп! Стоп!!! – на сцену выбрался Олег с суфлерской будкой на голове и суматошно замахал руками. – Остановите камеру! Это бред какой-то. У Шекспира все не так! Пашка не может играть. Спел – и хватит с него.

Как это не могу играть! – обиделся Ромео. – Все нормально!

– Раздевайся, – поразмыслив, приказал ему Игорь. – Олежка прав. Витя! Пойдешь вместо Пашки.

– Ни за что! – наотрез отказался тот. – Я сразу сказал, что не буду играть… Да я и слов-то не знаю!

Игорь озадаченно умолк.

– Дима! – окликнул меня Олег. – Ты хорошо знаешь роль Ромео?

– Ну, не так чтоб очень… – замялся я.

– Слезай оттуда. Я буду Джульеттой. Я роль не помню, но там, на балконе, книгу можно незаметно положить.

– Исключено! – запротестовал Игорь. – Ты для Джульетты ростом не вышел.

– Я подрежу платье… или встану на ходули, – заявил Олег. – В любом случае я не намерен терпеть это безобразие. Начинайте!

– Будку хоть с башки сними…

Чудом не гробанувшись с лестницы, я спустился и переоделся в костюм Ромео. Пашка в трусах и в валенках расположился в зрительном зале.

Показалась Джульетта. Олег откопал где-то высоченные японские тапки-гэта на двух каблуках, но все равно постоянно наступал себе на подол. Джульетта-3 была на целую голову ниже Джульетты-2, о первой же говорить и вовсе не приходилось. Пристроив книжку на балконных перилах, Олег кивнул Игорю, и сцена продолжилась с прежнего места, только теперь я был уже внизу.

И тут произошло непредвиденное. В самый разгар любовных объяснений книга стала падать, Олег попытался ее подхватить, проломил – балконное ограждение и свалился вниз. Я едва успел увернуться, иначе он непременно зашиб бы меня насмерть, да и самого его спасли лишь многолетние тренировки ниндзя.

Пашка схватился за бока и захохотал как сумасшедший. Хозяин, вишневый от злости, остановил камеру.

– Идиоты! – взревел он. Олег виновато отряхивал платье. – Тоже мне, актеры! На ногах устоять не могут! Олег! А ну, иди сюда. Садись за камеру. Я сам буду играть!

Вытряхнув Олега из платья, Игорь барским жестом скинул шубу на руки Пашке и удалился за кулисы.

Заскрипела лестница. На балконе показалась огромная, невероятно толстая Джульетта с томом Шекспира под мышкой. Глаза ее метали молнии. Белое атласное платье трещало по всем швам. Потоптавшись, Джульетта-4 пристроила книгу на остатках балюстрады и откашлялась.

– Мое лицо под маской ночи скрыто! – хриплым басом объявила она, исподтишка косясь на страницу. – Но все оно пылает от стыда за то, что ты подслушал нынче ночью!

Я стоял, разинув рот. Видимо, бедный Ромео нынче ночью совершил уж вовсе что-то непотребное. Зрелище было невероятное, но, как оказалось, это были еще цветочки. Не успел я ответить, как за кулисами что-то хрустнуло, и хрупкие декорации зашатались. Джульетта вцепилась в балконные перила и вытаращила глаза. Сооружение медленно заваливалось прямо на меня. Развернувшись, я припустил во все лопатки, спотыкаясь и сшибая бутафорские деревья, и потому не видел, как вся стена вместе с остатками балкона, дверями, подарочным изданием Шекспира и плющом рухнула под тяжестью Командора.

Когда осела пыль, нашим глазам предстала бесформенная груда снега вперемешку с досками. Из самой сердцевины ее торчали волосатые командорские ноги в меховых унтах, в обрамлении белого шелка. Игоря спас балконный проем – не будь его, Хозяин оказался бы в самом низу снежной пирамиды. Когда мы его оттуда вытащили, он не мог произнести ни слова, только мычал и как-то странно двигал головой.

Так потерпела фиаско наша первая и последняя попытка поставить настоящий спектакль. С тех пор я как-то по-иному стал вое-принимать великую трагедию Шекспира, хотя по-прежнему люблю ее перечитывать. А финальные строки пьесы всегда меня потрясают:

 
Нет повести печальнее на свете,
Чем повесть о Ромео и Джульетте.
 

Великий драматург был прав.

Да, чуть не забыл! Пашка представлением остался доволен.

Глава 13

Ледовый склад. Раскол. Пропавшая провизия. О том, как не сбылось одно древнее поверье. Монтерская премудрость.

Вы когда-нибудь видели, как кипит ртуть? Если видели, тогда сможете себе представить Командора в ярости – это нечто очень похожее. Зрелище потрясающее, но очень опасное для наблюдателя.

Наблюдателями были мы, а причина для гнева была более чем уважительная – мы потеряли все продукты, причем проделали это с большой изобретательностью. Судите сами. Вы, может, еще помните, что Командор намеревался заснять на видеокассету находку продуктового склада. Разумеется, никакого склада в окрестностях лагеря не было и быть не могло, но Игоря подобные трудности нисколько не пугали. Рассуждал он просто: если склада нет, значит, надо его создать!

Два дня мы создавали склад. Игорь выгнал команду на улицу, заставил выкопать в отдалении огромную яму, стаскал туда всю провизию и забросал снегом. Работу закончили поздно вечером, и съемки раскопок назначили на завтра. А ночью разразилась пурга, и бушевала трое суток кряду, и когда мы выбрались наружу, никаких следов склада не было. То есть – вообще никаких. Вспомнить, где он находился, тоже никто не смог. Оттепель, которой мы с таким нетерпением ожидали, принесла с собой только новые осложнения – шторм разбил ледовые тиски, и полоса чистой воды неотвратимо приближалась к «Гончей». Разбив снежное поле на квадраты, мы вооружились ломами и приступили к поискам, теперь уже – на самом деле. Игорь нетерпеливо перебегал от одного археолога к другому в надежде, что склад уже обнаружен, но всякий раз его ждало разочарование.

Меховая куртка валялась в снегу. Было жарко. Ковыряя липкий тяжелый снег, я углубился почти на полметра, когда лезвие лопаты звонко щелкнуло о металл.

– Н-нашел! – неуверенно крикнул я, и мои спутники, побросав инструменты, в один миг сбежались ко мне. Еще два-три взмаха лопаты, и моя находка предстала перед нами во всей своей красе.

Это был не склад. Я, признаться, и сам не сразу понял, что это такое, и поначалу даже стал грешить на пришельцев, но массивный металлический цилиндр, поставленный «на попа», выглядел пугающе знакомо, и через пару секунд я опознал его. Сердце у меня екнуло: из снега торчал громадный электродвигатель фирмы «Дессау». Машинально я покосился на Витьку, но тот ухитрился ничем себя не выдать и стоял с самым что ни на есть удивленным выражением лица.

Игорь спрыгнул в яму и осторожно стряхнул с двигателя снег.

– Ишь ты! – сказал он. – Мотор… Зачем он тут?

Пашка стоял, задумчиво опираясь на лопату; был он голый по пояс, и от него валил пар – прямо не Паша, а облако в штанах.

– Кажется, я догадываюсь, – сказал он. – Мотор, он это… как его… на полюсе, в общем. Ну и того… этого…

Игорь хлопнул себя по лбу.

– Господи! – воскликнул он. – Как же я сразу не догадался! А я-то думал, отчего Земля вертится! – Он еще раз придирчиво осмотрел злосчастный двигатель и с изменившимся лицом повернулся ко мне. – Так я и знал, – заявил он. – Ты его испортил.

– С чего ты взял, что он вообще работал? – огрызнулся я и отшвырнул лопату.

– С чего, с чего! – не сдавался Предводитель. – С того! Наверное, теперь из-за этого вся Земля остановится… Братцы! – вдруг спохватился он и побледнел, – а ведь и верно! Ночи-то теперь вон какие длинные!

Пашка занервничал.

– Надо сматываться отсюда, – заявил он. – Не ровен час, приедет кто-нибудь узнать, что случилось, а мотора-то и нету. Так нам еще и платить придется за ремонт…

– Всем крышка! – поспешил подвести итог оттаявший Флинт.

Давайте сворачивать лагерь, – подытожил Командор. Олег и Коля были мрачнее тучи. Столкнувшись со мною, они оттеснили меня в уголок и приступили к допросу.

– Признавайся, твоя работа?

– Ив мыслях не было! – поспешно открестился я.

– Может, скажешь, что и мотор – не твой? – ехидно спросил Олег.

– Нет, мотор, конечно, мой. Но это Витька позабавился!

– Как нарочно, в поле зрения появился Виктор.

– Зачем ты это сделал? – насели оба на него.

– А я что? – заоправдывался тот. – Я – ничего. Я пошутить… Нельзя, что ли?

– Нашел время для шуток! Игорь теперь о продуктах и думать забудет!

Однако тут они были не правы: перетаскав на борт бригантины все пожитки, Игорь возобновил поиски провизии с энергией обреченного. Тут и там на снежном поле темнели разнокалиберные ямы, словно парочка слонов играла в чехарду. Я совсем выбился из сил, когда вдруг послышался треск, и тишину полярного вечера разорвал истошный Витькин крик:

– На корабль! Все на корабль!!! Льдина треснула!

Расшатанный прибоем и штормовым ветром, лед не выдержал: огромный кусок откололся вдоль цепочки ям, и наш лагерь вместе с бригантиной стал медленно удаляться в океан. Игорь, волею случая оказавшийся на другой стороне, заметался в поисках моста, затем разбежался и прыгнул, не долетев до края льдины каких-нибудь полметра, плюхнулся в ледяную воду и суматошно забарахтался. Шуба его надулась пузырем – он не тонул, но и плыть нормально тоже не мог.

Сорвав ремень, Олег бросился на помощь, но тут же запутался в съехавших штанах, споткнулся и бухнулся в воду вслед за Предводителем. Теперь мы вылавливали уже двоих. Умнее всех поступил Коля. Пока мы втроем выуживали наших доморощенных «моржей», он раздобыл веревку, привязал ее к двигателю и бросил другой конец в воду. Вскоре штурман и Капитан уже были на льдине. Оба непрерывно кашляли и тряслись.

– Смотрите! Смотрите! – неожиданно закричал Коля, указуя на другой «берег». Я оглянулся и ахнул. Теперь стало ясно, почему треснул лед. Ямы лишь отчасти были тому причиной, ибо метров на пять вдоль сине-зеленой полосы разлома тянулось большое углубление. Трещина прошла через наш склад!

Игорь при виде этого чуть не прыгнул в воду вторично.

– Полундра! – возопил он, бессильно потрясая кулаками. Свистать всех наверх! Поднять паруса, полный назад!

Какие там паруса! – корабль затерло во льдах, как изюминку в пирожном. Свернутые паруса, покрытые ледяной броней, пришлось отбивать топорами, а когда удалось развернуть бом-кливер, мы уже окончательно потеряли из виду и склад, и разлом, и развалины снежных куполов.

Вот теперь Игорь разбушевался по-настоящему. Закутанный в банную махровую простыню, он так бегал по палубе с биноклем, что даже слепому стало бы ясно, что у Игоря большое горе. Угомонился он лишь к началу следующего дня. Хмурый и невыспавшийся, он вышел из каюты с секстаном в руках и попытался замерить широту, впрочем, безуспешно.

Экипаж страдал. Шесть пустых желудков хором урчали от голода. Мимо то и дело проплывали большие льдины с целыми стаями пингвинов на них. То были не большие и важные императорские пингвины, о которых когда-то упоминал Игорь, но маленькие и грациозные пингвины Адели. Они облепили снежные торосы, галдели, закусывали рыбой и с любопытством наблюдали за нами. Чувствовали они себя в море, как дома, но близко не подпускали как видно, многочисленные полярники успели нагнать страху на доверчивых когда-то птиц.

Такая прорва мяса у нас под боком не могла не вызвать у нас раздражения, особенно у Паши. Он вооружился ружьем и теперь выцеливал пару пингвинчиков нам на ужин. Грохнул выстрел.

– Попал? – спросил Паша, когда рассеялся дым. Коля пожал плечами.

– Не знаю. Плохо видно.

Паша крякнул, перезарядил ружье и пальнул вторично, с тем же результатом.

– Ерундой занимаемся, – пробурчал он, вставая. Тут взгляд его упал на пушку. – О! Идея! Дим, тащи ядро.

– Из пушки по воробьям… – покачал головой Олег.

– По пингвинам! – Паша ободряюще похлопал его по плечу. – Не дрейфь, прорвемся.

Он забил в пушку двойной заряд пороху и поднес к запальному отверстию фитиль. Громыхнуло. Ядро описало в воздухе дугу, упало в самый центр льдины и с громом разорвалось.

– Ну, а теперь попал? – спросил Паша.

– Теперь попал, – грустно заметил Коля, развернулся и ушел.

Пингвины столпились на середине льдины, с любопытством рассматривая оставленную взрывом воронку. Похоже, никто из них не пострадал. Пашка сел на бочонок и бессильно опустил руки.

Есть хотелось неимоверно.

– Вот незадача, – рассеянно пробормотал Витя. – Хоть бы хлеба корочку…

– Блинов… – мечтательно пробормотал Олег.

– Кашки бы рисовой, – облизнулся Паша, – с маслом да с молоком…

Смутная мысль забрезжила в моей голове. Через пару секунд она оформилась полностью, и я вскочил.

– Игорь!

– Да? – обернулся тот.

– Там, на островах, когда мы жемчуг искали… Помнишь ящик?

Мои друзья насторожились. Игорь слегка растерялся.

– Какой ящик?

С рисом! Я тогда шел на камбуз, а Паша чинил часы…

– Боги! Рис! – Хозяин подскочил и хлопнул себя по лбу. – Я о нем совсем забыл!

– Стоп, стоп! – вмешался Коля. – Вы о чем это, друзья?

Игорь натянуто рассмеялся и покраснел.

– Видите ли, – сказал он, – я проверял одну теорию. В общем, та история про жемчуг. Мол, если его положить в ящик с рисом, то скоро весь рис переродится в жемчуг…

– Где он?! – крикнули все хором.

– В моей каюте. Я…

Договорить он не успел. Промчавшись по коридору, мы ворвались в капитанскую каюту, выволокли из-под кровати здоровенный фанерный ящик и сорвали крышку.

– Слава богу! – воскликнул Витя, заглянув внутрь.

– Что, жемчуг переродился? – спросил Пашка, подпрыгивая и пытаясь заглянуть через головы впереди стоящих.

– Нет, рис остался!

Хвала древним заблуждениям! В этот вечер мы сидели за столом, уписывая рисовую кашу, правда, без молока и без масла, зато в большом количестве. Иногда в тарелках попадались маленькие шарики жемчужин и хрустели на зубах, но это было уже несущественно. Наконец тарелки опустели. Игорь откинулся на спинку стула и закурил трубочку.

– Одного я не пойму, – сказал он, выпустив облачко сизого дыма. – Сегодня я измерял широту, и вот какая странность – Земля-то снова крутится! Мотора теперь нет, а темнеет вон как быстро…

– Ха! – усмехнулся Паша. – Проще простого. Полюсов-то два!

Игорь поперхнулся дымом и, вытаращив глаза, уставился на Пашу. Боцман скромно молчал.

– Гениально! – воскликнул Капитан. – Запасной двигатель на Северном полюсе! Как же я раньше не догадался!

Тем временем совсем стемнело. Игорь достал свечу, чиркнул спичкой, чертыхнулся, когда та сломалась, полез за новой и уронил весь коробок. С сухим шорохом спички рассыпались по полу.

– Дима! – вскипел Игорь. – Сколько раз повторять: почини ты свет! Сидим в потемках, как эти самые…

– Какой еще свет, – я махнул рукой. – У меня еще месяц назад предохранители кончились.

– Ну сделай что-нибудь! «Жучка» поставь, что ли… Чтоб через пять минут свет горел. Приказ ясен?

Рассерженный, я вылез из-за стола, добрался до электрощита и, покопавшись там, вернулся в ярко освещенную столовую.

– Вот это совсем другое дело, – Игорь одобрительно похлопал меня по плечу. – Хвалю. Молодец. Талант! Самородок! Золотые руки! – он повернулся к остальным членам экипажа. – Учитесь, олухи. Так-то…

Он выколотил трубку о каблук, спрятал ее в карман и, пожелав нам всем спокойной ночи, удалился к себе в каюту. Кинув жребий, мы выяснили, кому первому стоять вахту, и тоже отправились спать.

– Слушай, Дим, – позвал Коля, убирая со стола грязные тарелки. – Если не секрет, как тебе удалось свет наладить? Я пробовал вчера – не получилось…

– Элементарно, Ватсон, – усмехнулся я. – Там два предохранительных гнезда и всего один предохранитель. Одно гнездо подает энергию на склад и к Игорю в каюту, а второе – в кубрик, ресторан и кают-компанию.

– Ну.

– Баранки гну… Я предохранитель переставил.

Коля замер со стопкой тарелок в руках и уставился на меня.

– Но ведь это значит… – пролепетал он, и в этот миг из капитанской каюты донесся яростный вопль Предводителя:

– Димка! Чтоб тебя! Димка!!!

– Это значит – еще два наряда вне очереди, – ответил я, вздохнул и с грохотом свалил тарелки в мойку.