Текст книги "Земля алчущих (СИ)"

Автор книги: Дина Смирнова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 27 страниц)

И рванулась к нему, так и не успев понять, откуда мгновением позже появились выросшие прямо из-под земли языки чёрного пламени, и почему её бесцеремонно сшибли с ног.

Следующие несколько минут стали чуть ли не самыми кошмарными в её недолгой жизни. Видеть Рихо Агилара лежащим без движения оказалось куда более ужасным, чем убегать от кровожадных дикарей или наблюдать за стычкой тех с Гончими… Пусть даже Ноэми понятия не имела, отчего мысль о смерти докучливого церковника заставляла позорные всхлипы срываться с губ.

Но когда Рихо очнулся, впервые за эти дни почувствовала минутное облегчение – даже несмотря на жуткую гибель Шарля и неизвестность поджидавшую их в поселении.

Впрочем, облегчение очень скоро сменилось новой тревогой за Рихо, который, как ни пытался это скрыть, не особенно уверенно держался на ногах. А после – и возмущением, когда всё тот же чёртов тиррский пёс вздумал толковать с ней, словно с пятилетней. «Смотри под ноги!» – надо же, нашёл неразумное дитя! Как будто Ноэми не успела всего несколько дней назад сбежать от своих мучителей и не выживала в местных дебрях самостоятельно, пока не наткнулась на Гончих!..

Правда, злилась на Рихо она недолго. Когда они наконец-то ступили за ограду поселения, это чувство совершенно померкло перед ненавистью к ташайцам. Ибо кто ещё, кроме проклятых змеепоклонников мог учинить чудовищную резню, последствия которой предстали перед ними?..

Ноэми шла следом за Рихо от дома к дому, и всё, на что у неё хватало сил – это повторять имена увиденных соседей и знакомых. Тех, которых, уходя с отцом к предгорьям, она оставляла занимавшимися обыденными делами, а увидела вновь – мёртвыми и изуродованными. И с невыносимой ясностью поняла, что, похоже, всё, что было ей близко и знакомо в этой жизни, просто перестало существовать. Пожалуй, только слова Рихо о странно малом числе трупов вселили в Ноэми хоть какую-то надежду, но подобное не слишком утешало.

А потом отряд Гончих добрался до центра поселения, где в ясную погоду отец Родольф частенько произносил проповеди, предпочитая свежий воздух духоте и тесноте общинного храма. И зрелище, представшее перед глазами Ноэми, разом выжгло в её душе все прежние чувства.

Ноэми не отрываясь глядела на расчленённые тела, ритуальные знаки и пышущую жаром тёмную прореху посреди этого безумия. Картина была воистину пугающей, но Ноэми лишь отметила это про себя – отстранённо и мимолётно.

Она больше не ощущала страха. Как и скорби или отчаянья – охватившие её злоба и ненависть оказались чересчур сильны, чтобы оставить место чему-то ещё. Они огненной волной растекались в её крови, а в висках между тем билось и билось: «Мерзость!.. То, что сотворено здесь – мерзость и зло! Худшее зло пред ликом Создателя! Не имеющее права существовать в мире, дарованном Им людскому роду!.. Должное быть уничтоженным!.. Сейчас! Немедленно!» – слишком яростно и неудержимо, чтобы Ноэми смогла сосредоточиться на том, откуда в голове вообще взялись такие мысли.

Изумление пришло краткой вспышкой, и тут же исчезло. Достаточно быстро, чтобы Ноэми не успела сосредоточиться, ужаснувшись собственной роли марионетки для чего-то неведомого и могущественного. Паника лишь отблеском скользнула по краешку её сознания и без следа канула в пылающее море гнева. А тот стал единственным чувством, которое овладело Ноэми, с предельной чёткостью понимавшей теперь, как именно нужно действовать.

Когда она протягивала руки вперёд, отпуская на волю собственную силу, каждая жилка в её теле подрагивала от предельного напряжения. Но вместе с ним к Ноэми пришёл и невероятный покой. На какой-то миг она предельно ясно поняла, что сейчас творит именно то, для чего появилась на свет. И ни одно из иных наслаждений не могло бы сравниться с подобной абсолютной безмятежностью.

Всё это длилось минуту, час, или, возможно, сутки – Ноэми совершенно потерялась во времени. А потом резко сменилось отвратительной слабостью – такой, что она не удержалась на ногах. Следом же пришло нечто худшее: боль, пронзившая ладони и волнами расходившаяся по телу, заставляя тошноту поступать к горлу.

Дальнейшее же отложилось у Ноэми в памяти странными кусками – будто отдельными обрывками гобелена, по которым почти невозможно было определить, что же выткано на полотнище в целом.

…Рихо, спрашивающий, где болит, он же, чертыхающийся, увидев ее руки, на которые сама Ноэми старалась не глядеть – это оказалось слишком страшно.

…Лицо церковника, измученное и непривычно бледное, склонённое над ней. Чьи-то руки – осторожные и сильные, но точно – не его – уверенно подхватившие Ноэми. Всхлип, жалкое: «Рих-хо… не броса-ай!», а после, короткое и напряжённое: «Здесь, здесь. Всё хорошо, Ноэми, я с тобой», – в ответ. Вместе с грубыми пальцами, коснувшимися лба и будто бы на мгновение притушившими боль.

…Разговоры, в которых почему-то можно разобрать только отдельные слова – прямо над головой, встревоженными негромкими голосами.

…И боль, снова накатывавшая волнами, которые перемежались краткими погружениями в забытьё, пока Ноэми куда-то осторожно, но торопливо несли.

Зато вот тот миг, когда в ладони снова будто бы вонзились десятки раскаленных стеклянных осколков, Ноэми запомнила хорошо. Вместе с едкими, ослепляющими слезами, льющимися из глаз, и воем, рвущимся с губ, несмотря на уговоры Рихо потерпеть.

А чуть позже поняла ещё кое-что: как бы не была ужасна боль, от которой хотелось рычать сквозь зубы, ёрзая по неудобной жёсткой постели, усталость в какой-то момент её пересилила. И тьма сомкнулась вокруг уже куда плотнее, надежно отрезав Ноэми от мучений и страха наяву… Пусть и при этом принеся с собой не бездумную пустоту, а нечто совсем иное.

***

Первой в светящуюся арку вошла Дагрун, а Вивьен Обье последовала за ней.

Асторре же замкнул маленькую процессию. Он не слишком любил путешествовать подобным образом, но и особого страха перед порталами не испытывал. Поэтому вышел по другую сторону не сбившись с шага и с удовольствием вдохнув горный воздух – куда более прохладный и свежий, чем душное марево хайнрихштадтской ночи.

– Я подожду вас здесь. Едва ли илланитки обрадуются моему визиту, – уверенно сказала Дагрун, тут же поманив Асторре за собой – подальше от пугливо озиравшейся Вивьен. – Желаю удачи, – сдержанно кивнула чародейка, резким движением пальцев сотворив сияющий голубоватым светом шар, который повис подле плеча Асторре и должен был осветить им с Вивьен дальнейший путь по узкой горной тропе. – Надеюсь, всё пройдёт гладко… Хотя мне и не нравится, что ты оставил своего треклятого раба наедине с Цветком Тьмы. Не хотелось бы вернуться на пепелище, знаешь ли.

Асторре покачал головой.

– Сабир – умный мальчик, он не станет лапать магический артефакт. И с той стороны всё равно надо было кого-то поставить охранять портал. А посвящать посторонних в наши дела точно было бы крайне неразумно.

– Как знаешь, – хмыкнула Дагрун. – Ну, в добрый путь. Постарайся вернуться до рассвета, ладно?..

– Непременно, дорогая, – улыбнулся он, прежде, чем повернуться к ней спиной.

Ширина тропы вполне позволяла взять Вивьен под руку – Асторре успел заметить, какой взбудораженной и перепуганный выглядела несчастная женщина, и предпочёл держаться поближе к ней… Не то чтобы он подозревал её в возможных попытках броситься в пропасть, но всё равно предпочитал максимально держать ситуацию под контролем. И заодно решил отвлечь Вивьен от невесёлых мыслей, наверняка сейчас бродивших у неё в голове.

– К сожалению, госпожа Обье, я не мог сообщить раньше, что за место должно послужить вам убежищем. Но теперь, пожалуй, самое время для этого, – начал он. И, кажется, не обманулся в Вивьен – обращённые к нему тёмные глаза заблестели неподдельным интересом. – Как добрая почитательница Троих, вы ведь наверняка слышали об Ордене Святой Иланны?..

С губ Вивьен сорвался изумлённый вздох.

– Иланнитки?.. Здесь, за океаном?!

– А почему бы и нет? – дернул плечом Асторре. – Здесь тоже ведь пролегает дальний рубеж трикверианских владений. Пусть и иной, нежели на южном берегу Хризолитового моря. Так что и место это вполне подходит для тех, кто избрал своим предназначением служение вдали от цивилизованных земель.

– Да… Пожалуй, – неуверенно согласилась Вивьен. – И вы думаете, они дадут приют мне?.. Полукровке и дочери торговца тёмными артефактами?

– О втором им знать незачем, первое же вряд ли их взволнует, – парировал Асторре. – Сёстры ордена помешаны на чистоте веры, а не крови. И, кроме всего прочего, у настоятельницы монастыря, куда мы направляемся, есть передо мной старый должок. А она не из тех людей, что забывают о подобном… Иланнитки примут вас так хорошо, как только способны, не беспокойтесь, Вивьен.

К счастью, их путь меж отвесных скал был недолгим. Вскоре он завершился у массивных ворот, преграждавших путь к мосту через ущелье и монастырю по другую его сторону.

Явление двух нежданных путников посреди ночи очевидно оказалось для обители выходящим из ряда вон событием. Но звезда Гончих, которую Асторре предъявил не особенно дружелюбным сёстрам-привратницам, открывала и более неприступные двери. Так что некоторое время спустя гости в сопровождении двух монахинь пересекли мост, чтобы наконец очутиться в стенах монастыря.

Асторре немного жалел, что окрестности скрывала ночная тьма, и Вивьен не имела возможности насладиться видом пропасти под широкими пролётами, соединявшими две стороны ущелья, а также – монументальностью и строгой красотой монастырских строений… Но, в конце концов, у неё не раз ещё появится такая возможность.

Сейчас же им обоим оставалось покорно следовать за неразговорчивыми монахинями по хитросплетениям местных лестниц и коридоров. А после – дожидаться в подобии просторного, хоть и довольно аскетично убранного холла, пока их соизволит принять настоятельница.

Пока Асторре размышлял, как его на сей раз встретит Клементия, с который они не виделись уже несколько лет, Вивьен явно заинтересовалась висевшем на стене полотном с образом святой Иланны.

Едва ли хоть один подобный попадался Вивьен на глаза прежде: всё, что было связано с Иланной, негласно считалось прерогативой её ордена. Большинство храмов попросту избегали иметь у себя изображения Златой Девы – дабы ни в коем случае не злить её Орден. Ссориться с последним имелось не больше желающих, чем перебегать дорогу Гончим.

Так что Асторре хорошо понимал любопытство Вивьен. И сам внимательно оглядел нарисованную девушку в светлом одеянии со скрещенными на груди руками: в правой зажат кинжал, в левой пучок лекарственных трав. Правда, при этом не испытал особого благоговения. Лишь подумал, что сияющие золотом волосы святой, несомненно, прекрасны и сделали бы честь любой красотке из Мидланда или юттских земель, а вот лицо казалось излишне суровым и холодным, несмотря на безупречную правильность черт.

– Можете войти, – центральная из выходивших в холл дверей распахнулась, и высокая молодая монахиня посмотрела на гостей, сделав приглашающий жест. Сама, впрочем, не последовала за ними, оставшись снаружи.

– Мать Клементия, рад видеть вас в добром здравии, – Асторре склонился, целуя её ухоженные длинные пальцы, пусть ранг и позволял ему ограничиться только неглубоким поклоном.

Клементия почти не изменилась с их последней встречи. Всё тот же спокойный взгляд ярких голубых глаз на породистом высокоскулом лице мидландской аристократки, разве что теперь – куда более загорелом, но по-прежнему скорее лишённом возраста, чем увядшем. И точно та же величавость в позе и движениях, которой ничуть не мешал её невысокий рост.

А вот женщину, застывшую рядом с письменным столом, за которым сидела настоятельница, Асторре видел впервые.

Но едва бросив на неё взгляд, подобрался, как перед атакой. Облачённая в золотисто-бежевое одеяние иланнитки, она немного не достигла тридцатилетия или, возможно, едва перешагнула этот рубеж. И – Асторре мог сказать это наверняка по мелким и тонким чертам её смуглого лица – была зеннавийкой.

– Как и я вас, командир Сагредо, и… – Клементия сделала вопросительную паузу, задержав взгляд на его спутнице.

– Вивьен Обье, – неожиданно громко – может быть, от волнения, представилась та, приседая в реверансе.

– Госпожа Обье, прекрасно, – с покровительственной интонацией отозвалась Клементия. – И что же привело вас обоих в эти стены?..

Услышав вопрос, Сагредо с готовностью вступил с краткой речью, довольно полно обрисовавшей ситуацию. Перспективный агент, угроза со стороны врагов Церкви, внутренние разногласия в ведомстве… Обтекаемая полуправда легко лилась с языка, ни разу не скатившись к откровенной лжи. И, похоже, вполне удовлетворила Клементию, с улыбкой кивнувшую ему, когда Асторре закончил.

– Хорошо, – сказала она. – Я отлично понимаю всю сложность положения госпожи Обье. И, думаю, для нас не составит труда исполнить свой долг милосердия, предоставив ей приют на… необходимое время.

Асторре с облегчением перевёл дух, а Клементия продолжила, обратившись уже к всё ещё стоявшей подле её кресла зеннавийке:

– Ефимия, дочь моя. Думаю ты замечательно справишься с тем, чтобы разместить в обители госпожу Обье и объяснить ей, что к чему.

А вот это Асторре уже совсем не понравилось.

– Но… – попробовал возразить он, мельком отметив, что сестра-зеннавийка тоже была не очень-то рада поручению: она не постеснялась выказать этого, нахмурившись и наградив посетителей сердитым взглядом.

Однако, Клементия не дала шанса им обоим, безапелляционно бросив монахине:

– Исполняй, – и добавив, уже для Асторре: – Уверяю вас, командир Сагредо, Ефимия отлично справится с этой задачей. Ей можно доверять.

Асторре, особенно вспоминая последние события в Хайнрихштадте, в последнем уверен не был. Но понимал, что пререкаться сейчас едва ли стоит. Так что, только кивнул на это, ободряюще улыбнувшись посмотревшей на него Вивьен.

– Какой неожиданный визит, Асторре, – перешла Клементия на куда менее официальный тон, едва дверь за Ефимией и Вивьен затворилась. – Не думала встретить тебя… вот так.

– Что поделаешь, обстоятельства вынудили меня несколько нарушить правила приличия. Но, надеюсь, госпожа Обье и впрямь не окажется в тягость вашей обители.

– Не окажется. Она и вправду агент Церкви?

– Разве я когда-то тебе врал? – пожал плечами Асторре. – Да, агент, пусть стала им совсем недавно. Однако она весьма… многообещающая особа. Одна беда – за ней охотится колдун из верхушки Багряных Стрел.

– Вот как… И больше госпожа Обье не таит в себе никаких сюрпризов?

– А организации, которая портит нам кровь не первое столетие, тебе мало?

– Пусть приходят – у нас найдётся чем их встретить, – Клементия дёрнула подбородком, и Асторре сразу вспомнил, какой он увидел её впервые, почти два десятилетия тому назад. – …Но когда мы встречались в последний раз, по ту сторону океана, ты явился в нашу обитель в компании той… язычницы, а на хвосте у вас висела тройка зеннавийских ведьм. Жертва тёмного колдуна после такого – как-то мелко для тебя.

Упоминание Исар вновь отозвалось короткой резкой болью. Но Асторре постарался не обращать на это внимания, с усмешкой бросив:

– Наверное, я старею… Но, клянусь милостью Создателя, наши нынешние проблемы едва ли можно назвать мелкими.

Клементия сверкнула глазами, явно не одобряя упоминание всуе Его имени. Но тратить время на поучения не стала, бросив:

– Тогда говори, Асторре, говори. Кое-какие слухи доходили и до нас. Однако я предпочла бы услышать всё из твоих уст.

Асторре кивнул, пусть и хорошо осознавал, что эти «кое-какие слухи», скорее всего, весьма схожи с истиной. Про свою закрытость от мира иланнитки вспоминали, только когда это оказывалось выгодно. И уж в том, что у Клементии имелись свои люди в Хайнрихштадте, Асторре даже и не сомневался. Однако она всё же оставалась старой и надёжной союзницей, каким бы разным не было их служение на благо Церкви. Поэтому сейчас он вполне мог позволить себе откровенность. Почти полную.

Когда же Асторре закончил рассказ, то заметил, что Клементия медлит с ответом, задумчиво постукивая пальцами по столу, и добавил:

– Ты должна понимать, что зеннавийцы – это угроза похуже местных дикарей и их жриц, которые сами едва ли были способны на что-то, кроме мелких пакостей. Поэтому я не могу не обратить внимание на одно новое… лицо в твоём ближайшем, как я понимаю, окружении.

Но в ответ получил довольно резкую отповедь:

– Если ты о Ефимии, то – напрасно. Я не учу тебя ловить твоих колдунов, но и тебе не советую лезть в дела Ордена.

– О, разумеется, у меня и в мыслях не было, вот только…

– И хорошо, если не было. Ефимии я доверяю, как самой себе. Уж поверь у неё причин ненавидеть восточных еретиков поболее, нежели у нас с тобой вместе взятых.

«Или же она хорошо это разыгрывает, а в нужный момент воспользуется твоим доверием», – подумал Асторре, но вслух спорить не стал.

Когда-то в песках Ханийской пустыни, у них были общие враги и общее дело. Но теперь их с Клементией пути разошлись слишком сильно, чтобы он и впрямь стал пытаться переубедить старую соратницу. Того, что она явно не забыла о долге, и готова была взять Вивьен на своё попечение, как ни крути было, вполне достаточно.

И не было особо удивительно, что их с Клементией беседа постепенно сама собой перетекла в иное русло. Стала гораздо непринуждённей, повернув к прошлому, чьи события, возможно, были страшны, но вспомнить их не наедине с собственными призраками врагов и союзников, всё же хотелось. Хотя бы вскользь, скупо и сухо. Зато – рядом с тем, кто вполне понимал все «прелести» службы на благо Церкви Троих, но в то же время не стремился использовать каждое слово против своего собеседника, стремясь к собственному повышению по службе.

Поэтому фразу:

– Ну, боюсь, что мне пора. Нужно вернуться в Хайнрихштадт до рассвета, – он произносил хоть и привычно небрежно, но с искренним сожалением.

– До рассвета?.. – Клементия недоумевающе вздёрнула бровь, но быстро поняла, в чём дело: – Ах да, порталы… Ну, и как тебе работается с ручными колдунами на поводках?

– Я бы соврал, если бы сказал, что плохо. Магия очень многое делает проще, даёт новые возможности…

– И развращает, заставляя желать ещё большего, – перебила она его. – Скажешь, что я вру?..

– Скажу, что ты мыслишь, как одна из тех, чей путь неизменно освещает Свет Троих. Но им нужны и те, кто не боится коснуться тьмы.

– Опасные слова, Асторре… Очень опасные.

– Зато – без лукавства. Как будто ты не знаешь, что наши враги не станут играть с нами по правилам… И я предпочитаю сделать то же, нежели проиграть, – со внезапной даже для него самого откровенностью бросил Асторре. И приготовился к резкой отповеди.

Но Клементия вместо этого лишь встала с кресла и подошла к уже поднявшемуся на ноги Асторре. А потом положила руки ему на плечи, мягко произнеся:

– Я могла бы припомнить всех, кто, рассуждая таким же образом, превратился в худших врагов человеческого рода. Но, кажется, ты давно не обительский щенок, которому пошли бы впрок увещевания подобного рода. Поэтому я просто попрошу Троих, чтобы они были милостивы к тебе… Каким бы путём ты не шёл.

Асторре только улыбнулся ей в ответ. Зная, что такая молитва будет бессмысленна. Но определённо солгав, если бы сказал, что слова Клементии оказались ему безразличны.

***

Это ужасно напоминало не сразу отпускавшие по пробуждении кошмары. Те, в которых Ноэми блуждала по бесконечным подземельям и наблюдала за странными существами, истязавшими несчастных пленников.

Но в то же время – и отчётливо отличалось. Теперь всё здесь казалось реальней и ярче, без той странной лёгкости движений и окружавшей плотным коконом тишины, которая неизменно царила во снах.

Ноэми слышала шелест собственных шагов и потрескивание факелов на стенах, ощущала запах дыма, смешивавшийся с тягуче-пряным ароматом, который в первый момент притягивал, но очень быстро становился пугающе тяжёлым и назойливым. Даже терзавшая её боль хоть и утихла, сделалась тусклой, будто пламя задвинутой в дальний угол комнаты лампы, но не исчезла вовсе. И вместе с ней никуда не делась усталость, заставлявшая Ноэми с нетерпением ждать, когда же путь по извивам плавно идущего вниз коридора завершится.

А когда он всё-таки закончился высоким арочным входом, замерла на пороге в изумлении. И не сразу решилась сделать следующий шаг. Пожалуй, Ноэми пришла бы в куда меньшее замешательство, увидев обычные для собственных снов картины пыток или причудливых рогатых и чешуйчатых созданий. Но перед глазами предстало нечто совсем иное – то, что она меньше всего ожидала встретить в этих адских глубинах.

Зал под высокими сводами был относительно узким, но сильно вытянутым. По всей же его длине тянулись два ряда массивных скамей с высокими спинками. Такой интерьер ужасно походил на внутреннее убранство храма в общине Детей Милости, пусть казался куда более роскошным. И это внезапное сходство привело Ноэми в полное замешательство.

Правда, помедлив немного, она всё же двинулась вперёд, по гулким плитам из чёрного камня – в дальний конец помещения, где из высокого витражного окна лился колеблющийся желтовато-оранжевый свет, взрезаемый короткими алыми всполохами.

Зал оказался действительно огромен, но, подойдя поближе, Ноэми разглядела витраж уже в подробностях. Большую его часть занимала величественная фигура в тёмно-красном плаще. Низко опущенный капюшон скрывал лицо, а в поднятой руке был зажат пылающий меч.

Но больше всего Ноэми поразило даже не изображение, а самое настоящее пламя, полыхавшее за стеклом, которое почему-то не спешило лопаться от жара или даже нагреваться.

Последнее она выяснила, когда поднялась по ступеням к невысокой площадке перед витражом и осторожно прикоснулась к витражу кончиками пальцев.

– Ну здравствуй, Ноэми, – негромкий голос заставил её, до сих пор заворожённо смотревшую на огненный шквал за хрупкой преградой, резко обернуться.

И тут же встретиться взглядом с тем самым пленником, которого она заметила подле трона хозяйки жутких покоев из своего недавнего видения.

Молодой светловолосый мужчина, одетый в чёрное, стоял в нескольких шагах, небрежно скрестив руки на груди. Выглядел он куда внушительней, чем в прошлый раз, да и с его лица исчезла печать предельного отчаяния. Теперь он, напротив, казался отрешённо спокойным.

Хотя при виде его бледного лица, состоявшего будто бы из одних острых углов, Ноэми ощутила, как её охватывает странное чувство, похожее на жалость, смешанную с… симпатией? Приязнью?.. Да откуда бы последней взяться у неё к обитателю столь жуткого места?! Пусть даже и довольно безобидному на вид.

– Кто вы? – только и нашлась спросить Ноэми.

– Моё имя – Габриэль. Но, думаю, мы вполне можем обойтись без формальностей и обращаться друг к другу на «ты». Мы всё же в каком-то смысле родственники, пусть и принадлежим к разным ветвям рода Фиеннов.

– Я к нему не принадлежу!.. Моя фамилия – Бернар, – сердито ответила Ноэми думая, что сейчас обязательно разозлит этого странного типа.

Но он лишь слабо улыбнулся:

– Ты – Фиенн по крови и сути. И любому знающему человеку достаточно взглянуть на тебя, чтобы понять это. Кроме того, могу сказать, что соланнская знать при необходимости всегда признавала родство по материнской линии. Как и наша семья в частности.

Ноэми почувствовала себя загнанным в угол зверьком, которому не оставили ни единой лазейки для спасения. И заявила первое, что пришло в голову:

– Соланна – сосредоточие мерзости и порока, уничтоженное за свои грехи! – Что и говорить, проповеди отца Родольфа имели свойство врезаться в память. Хотя бы потому, что особым разнообразием не блистали. И тема погрязшей в разврате Тирры, которая должна согреть в пламени Бездны, подобно Царству Двух Океанов в прошлом, повторялась в них регулярно.

– Скорее – уничтожившее себя само, – поморщился Габриэль. – И я устроил эту встречу вовсе не за тем, чтобы обсуждать наших предков. Поверь, есть вещи поважнее, которые нам стоит обсудить.

Гнев захлестнул Ноэми с новой силой.

– Так это ты!.. Ты насылал эти видения… сны…

– Только в этот раз, – возразил он. – А в предыдущий, если ты помнишь, я и вовсе попытался вытолкнуть тебя прочь. Иначе прислужница Сжигающей Сердца точно бы заметила присутствие в своём сознании.

– Присутствие?.. – Ноэми уже ничего не понимала, и от странных реплик собеседника у неё голова шла кругом.

– Давай лучше присядем, – Габриэль непринуждённо взмахнул рукой и действительно уселся – не на одну из скамей, а прямо на первую из ведущих к «сцене» ступеньку. И выжидательно посмотрел на Ноэми.

В первый момент она хотела было крикнуть, что не собирается с ним ни о чём говорить. Как и в принципе иметь хоть какое-то отношение к Фиеннам. Но любопытство жгло изнутри, а неизвестность казалась всё более мучительной. К тому же, Ноэми поняла, что как бы ни раздражал Габриэль, рядом с ним ощущение давящей жути, которое обычно пронизывало её кошмары, немного отступало.

– Хорошо, – согласилась она, устраиваясь на камне – неожиданно тёплом, но хотя бы не живом и пульсирующем, как стены покоев из её предыдущего видения. – Ладно, я слушаю. Надеюсь, ты хотя бы объяснишь мне, что произошло там, в нашем селении, где были убитые и эта… дыра.

– А ты ещё не догадалась? – Габриэль искоса посмотрел на неё. – Не ощутила ничего странного перед тем, как портал в Бездну закрылся?..

Ноэми задумалась.

– Я чувствовала… ярость. И мысли. Мои, но… я не понимаю, откуда они могли взяться. О том, что всё это – мерзость. Что оно должно быть уничтожено… Но что такое может значить?!

– Что твоя суть проснулась, Ноэми. Подобное должно было случиться рано или поздно. Твоя сила – часть тебя самой. Потому что ты – оружие против Бездны, которое когда-то мечтали создать в древней Соланне. Увы, у наших предков кое-что пошло вовсе не так, как планировалось. Ты родилась слишком поздно… На тысячелетия позднее.

– Оружие?.. Я – чародейка?! Это магия?.. Но как такое возможно? Я же не знаю никаких заклятий!.. Я… я даже этим не управляла.

– Именно поэтому едва ли тебя можно считать чародейкой, – всё тем же ровным тоном продолжил Габриэль. – Магия – это искусство, которым овладевают годами. А то, что делала ты – природная способность… Которую тебе придётся научиться обуздывать. Иначе она очень скоро тебя убьёт.

– Откуда ты всё это знаешь? Ты сам… такой же?.. И вообще, как ты оказался в моём сне?!

– Нет, твоя сила уникальна – не думаю, что ею обладает ещё хоть один человек. Даже и из семей древней крови. Но тем, кто находится в Бездне, доступны многие знания, которые едва ли можно обрести по другую сторону. Как и многие пути… Спишь здесь только ты, Ноэми.

Она невольно отшатнулась от собеседника, чувствуя одновременно страх и сожаление.

– Так ты мёртв!.. – вырвалось у неё.

Но Габриэль лишь негромко рассмеялся в ответ:

– Как бы странно не прозвучало из уст… обитателя Бездны – я жив. Хотя и едва ли могу порадоваться этому. Зато тебе не стоит опасаться, что ты разговариваешь с мертвецом.

– Но, я не понимаю…

– И не нужно. Моя история тебе ничем не поможет, – остановил её Габриэль. – Сейчас куда важнее, чтобы ты не поддавалась тому, что может тебя убить. Не позволяй сделать себя марионеткой своей силы. И лучше вовсе не пытайся её применять. Научить тебя этому всё равно никто не сможет, так что… Этот риск почти наверняка окажется смертельным.

– Я и не хочу её применять!

– Значит, ты неглупа. Но она всё равно захочет вырваться наружу. Так что уж постарайся не давать воли гневу. Или страху, или горю… Если, конечно, не хочешь сгореть за пару лет. А если кто-то вздумает использовать тебя, как орудие против демонов – лучше соври, что твои способности исчезли точно так же внезапно, как и появились. И постарайся быть поубедительней. Едва ли тебя станут допрашивать телепаты, так что это может и сработать.

– «Не давать воли», – прошипела Ноэми в ответ. – Тебе легко такое говорить!.. Это не ты потерял всех, кого знал!.. Это не твоего друга выпотрошили, как свинью!

– Знаешь, – Ноэми вдруг с удивлением почувствовала, как её ладонь сжала чужая рука. – Когда-то те же подонки, что сейчас заварили кашу в Закатных Землях, Багряные Стрелы, убили мою женщину. Она была чародейкой. И они пытали её, как предательницу, спутавшуюся с офицером Гончих… Я ещё успел застать Шайлу в живых, вот только её уже так изувечили, что помочь было нечем. Разве что с нами оказался бы маг, но… Не в те времена, не с моим рангом… И не с моим наставником. Но я до сих пор помню, как увидел её… Как она говорила, что ей совсем не больно и пыталась улыбаться, – Габриэль вдруг опустил голову, прикрыв лицо ладонью.

И эта слабость действительно удивила Ноэми. Однако же само откровение только сильнее разозлило её.

– Ты хотя бы был церковником! Ты воевал с колдунами, а те мстили в ответ!.. И ты наверняка потом их всех убил! Не так ли?! – заорала она.

Пожалуй, вздумай Габриэль велеть ей заткнуться или влепить пощечину, она вцепилась бы в его белёсые патлы.

Но он всего лишь снова усмехнулся. Правда, так, что мурашки всё-таки побежали у Ноэми по спине, как бы ни было тепло и душно в зале. А потом с нарочитой ленцой протянул:

– О, нет… Я был тогда очень послушным мальчиком. Хорошим породистым щенком, обученным притаскивать добычу своим хозяевам. Так что я поймал их и отдал под суд… А тот половину вместо костра отправил на свободу. Потому что ублюдки принадлежали к имперской знати, ссориться с которой Церкви было невыгодно. До сих пор не могу себе этого простить… Сейчас бы убил их лично. Но прежде – заставил молить о смерти так, как они никогда не молились своим тёмным хозяевам, – в глазах Габриэля ярко-голубым огнём вспыхнуло бешенство. Это сразу сделало его опаснее на вид, и, в то же время – почему-то моложе и живее. – Что, страшно, Ноэми? – добавил он уже куда тише.

И она ответила чистую правду, вдруг поняв, что так и не сбросила его руку со своей:

– Нет. Не с тобой… Не мне.

– Что ж, славно, – Габриэль точно так же неожиданно сменил тон на сухой и деловитый. – Теперь осталось сделать ещё кое-что…

Он стремительно притянул к себе Ноэми, которая вдруг почувствовала, что к её губам прижались чужие – обжигающие, как раскалённое клеймо. В голове же будто бы странной щекоткой пронёсся отголосок чужого присутствия. Больше похожий даже не на вторжение, а на мимолётное прикосновение, пусть и непрошенное. И оставивший после себя несколько фраз: те опять возникли в голове сами собой. Но на сей раз не звучали оглушающим приказом, как на осквернённой площади. Скорее – вкрадчивым шёпотом.