Текст книги "Земля алчущих (СИ)"

Автор книги: Дина Смирнова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 27 страниц)

– Ничем, – голос Агилара прозвучал на удивление мягко. И так же мягко его ладонь легла Ноэми на затылок, заставляя повернуть голову. – Разве что – помолиться за его душу. Эгон теперь уже перед Престолом Троих. И не смотри туда больше, иначе это точно ночью будет сниться.

Ноэми подумала, что все равно не уснёт в ближайшую ночь, две… Да, пожалуй – ещё с неделю. Но пререкаться с Агиларом не захотела. Как и отпускать его в принципе. Может, он и был служителем кровавой Тирры, но рядом с ним хотя бы немного отступал страх перед дикарями. Поэтому услышав над головой спокойное:

– Ян, давай, уведи её куда-нибудь, а я пока здесь осмотрюсь, – вцепилась в рукав спасителя и выкрикнула:

– Нет! Не оставляй меня, нет!.. Я никуда не пойду. К тому же тут этот… Ансу, их предводитель. Он сказал, что убил моего отца!.. В Ансу стрелял Эгон, но, кажется, тот ещё жив. Я хочу узнать, как именно это случилось… с отцом. Рихо, пожалуйста, – она впервые назвала его по имени, что, конечно, было ужасно неприлично. Но сейчас Ноэми сделалось на это абсолютно наплевать. Все равно отец не раз с сожалением говорил, что благородной дамы из неё не выйдет… И едва ли Трое окажутся столь милостивы, чтобы вышла просто скромная и благочестивая женщина.

Рихо, между тем, с сомнением посмотрел на Ноэми, но всё-таки нехотя сказал:

– Ладно, оставайся. Но никуда не лезь и вообще не отходи от меня, поняла?

Она кивнула. А когда Рихо подошёл к так и оставшемуся лежать на земле Ансу, отстала от своего спутника на шаг. Лидер ташайцев, пусть и поверженный, но живой и буравящий её взглядом тёмных глаз, всё ещё вызывал у Ноэми оторопь.

Однако первое «приветствие» Ансу оказалось предназначено вовсе не ей:

– Тиррский ублюдок! – обнажив крупные желтоватые зубы не то в болезненной улыбке, не то попросту в оскале, он окинул издевательски-оценивающим взглядом Рихо.

Последний же лишь спокойно заметил:

– Какая проницательность с твоей стороны, ташайская мразь, – и пинком откинул в сторону копье, лежавшее поблизости от Ансу.

Ноэми ожидала застать своего врага умирающим и корчащимся в агонии. Но теперь видела, что Ансу даже умудрился сесть, привалившись спиной к ближайшему дереву. И пусть то и дело кривился от боли, но всё-таки продолжал казаться Ноэми опасным.

Встретившись с ним глазами, Ноэми тут же отступила за спину Рихо. Тот же невозмутимо продолжил разговор с Ансу:

– Может, ты ещё будешь и так любезен, что ответишь мне, какого дьявола вы тут творите?

– Что именно ты имеешь в виду, церковник?.. И, кстати, ты нашёл мой подарок – тот, с потрохами одной визгливой жирной сучки? Понравилось тебе, а?!

– Трупы твоих подгнивших сородичей смотрятся куда лучше. Как и дырка в твоём брюхе.

– Я хотя бы умру не напрасно. А вот ты точно зря пришёл сюда со своими вшивыми дружками, выродок! Здесь вы и сдохнете, когда наш бог обретёт своё былое могущество! – выкрикнул Ансу.

Ноэми вздрогнула, так и не сумев определить, что звучало в его голосе сильнее – злоба или боль. Вот только такая вспышка ярости, похоже, впечатлила лишь саму Ноэми, но отнюдь не Рихо.

– Вот это уже интересный разговор, – удовлетворённо кивнул он. – И госпожа Бернар вам тоже понадобилась для вашего бога? Зачем именно?

– А с чего ты подумал, что я скажу, церковник? – Ансу лишь усмехнулся в ответ. – Чем мне пригрозишь – пытками, костром?.. Смешно. Умирающему это не страшно.

– Ты ещё не умер. И, судя по вашей дикарской живучести, наверняка проживёшь ещё несколько часов. Поверь, я сумею сделать их очень увлекательными. Настолько увлекательными, что смерть покажется тебе желанней всего на свете, – слова Рихо звучали вкрадчиво, почти ласково. Но от их смысла Ноэми снова пробрала дрожь, пусть даже жалости к Ансу его бывшая пленница не испытывала вовсе. – Ты будешь скулить и умолять о ней. Непременно будешь, не сомневайся. Есть то, что стерпеть просто не в человеческих силах. Во всяком случае, за десять лет службы я что-то не встречал таких, чтобы стерпели… Но, знаешь, я охотно опущу эту не особо приятную нам обоим часть. Если ты, конечно, ответишь на несколько вопросов… Тогда после ты уйдёшь к своему богу так быстро, что ничего и не почувствуешь. Обещаю.

– Лучше ползи в свою вонючую нору и лижи у себя под хвостом, тиррская шавка!

– Жаль. Я-то думал, ты умнее, – хмыкнул Рихо, тут же обернувшись к стоявшим чуть поодаль рядовым: – К дереву его привяжите! Вон то подойдёт… Да поаккуратнее, этой сволочи ещё рано помирать! – А потом, обернувшись к Ноэми, снова опустил руку ей на плечо и сказал: – Тебе стоит уйти. Поверь, про твоего отца я тоже обязательно с ним потолкую.

Та судорожно сглотнула. Уйти действительно хотелось. Хотелось в принципе бежать отсюда без оглядки, и как можно скорее забыть обо всём увиденном. Однако же, Ноэми пересилила себя и твёрдо сказала:

– Нет. Я останусь. Это касается и меня!

– Именно поэтому я непременно расскажу тебе всё, что узнаю, даю слово, – Рихо пристально смотрел в глаза Ноэми. – Но сейчас ты уйдёшь. Тебе не нужно тут оставаться.

– Потому что я женщина, да?! – начала закипать она. – Только вот беда, я только что видела, как тут убивали людей! И тех, кого вряд ли можно так назвать – тоже! Почему…

– Потому что я буду не убивать. Во всяком случае – не сразу. И твоё счастье, что ты понятия не имеешь, чем конкретно я стану заниматься. Никому на это любоваться не стоит, будь он мужчиной или женщиной, – голос Рихо по-прежнему был тихим и глуховатым.

Ноэми эта невозмутимость отчего-то особенно задела. И следующие фразы она выплёвывала уже с расчётом хоть как-то расшевелить треклятого бесчувственного болвана:

– А тебе оно и нравится, да?! Такая власть – мучить, калечить, уродовать… Небось чувствуешь себя самим мидландским императором и бахмийским султаном в одном лице!..

Пальцы Рихо неожиданно сильно сжали её плечо, и Ноэми подумала, что, возможно, поступила не слишком умно. Злить вооружённого и распалённого недавним сражением мужчину было, пожалуй, не лучшей затеей.

Но через мгновение Рихо просто отступил в сторону, мотнув головой:

– Бессмысленный разговор. Можно подумать, если я заявлю, будто подобное ненавижу, что-то изменится. И наш ташайский друг выложит всё сам, проникнувшись моими терзаниями. Ян, уведи отсюда госпожу Бернар, – обратился он уже к одному из своих людей, закончивших с не особо сопротивлявшимся Ансу. – И лучше держитесь поблизости. Гляди в оба – вроде живых тварей не осталось, но мало ли…

– Хорошо, господин Агилар, – ответил Ян, крепко взяв Ноэми под руку.

Ноэми дёрнулась было, но поняла, что тягаться в силе с церковником оказалось бессмысленно. При желании Ян, которому она едва доставала макушкой до груди, мог бы без усилий перекинуть её через плечо и отправиться к нужному месту уже так. К тому же Рихо попросту повернулся к ним спиной, ясно показав, что обсуждения окончены. Да и сама Ноэми чувствовала себя слишком уставшей, чтобы продолжать спор.

…Когда они с Яном доплелись по тропе до какого-то поваленного дерева, на которое провожатый указал Ноэми широким жестом, предложив присесть, та вздохнула с облегчением. Но ненадолго.

Она уже погрузилась в полусонное оцепенение, подперев голову руками, когда раздавшийся со стороны бывшего лагеря церковников вскрик заставил Ноэми подскочить на месте. Был он коротким и тут же оборвался, сменившись едва слышными отсюда, но едва ли дружелюбными фразами на ташайском. Потом на какое-то время настала тишина, и Ноэми успела успокоиться, но вскоре вновь услышала вопли. Их, не зная что именно происходит, она скорее бы приписала животному или нечисти, нежели человеку. А то, что последовало чуть позже, и вовсе до тошноты напомнило Ноэми услышанный однажды визг свиньи, которую забивали ко дню Восхождения Двоих.

Через какое-то время – Ноэми не смогла бы ответить, прошло полчаса, час или куда больше – она всё же не выдержала. Вскочила, чтобы броситься прочь: куда угодно, только бы не слышать этого. И не думать о том, что же этот мерзавец делает с человеком, да ещё таким сильным и гордым, раз тот начал издавать подобные звуки. Но, разумеется, сбежать ей не дали. Ян бесцеремонно усадил Ноэми обратно и, кажется, что-то сердито ей выговаривал. Вот только она ничего не могла разобрать, словно бы в уши напихали ваты. Продолжала слышать лишь крики – те звучали будто бы внутри головы.

Потом Ноэми всё-таки вывернуло у корней ближайшего дерева, отчего ей сделалось отвратительно стыдно перед бесстрастным Яном. Но, когда она напилась тепловатой воды из протянутой им фляжки и слегка умыла лицо, Ноэми стало чуть легче. И даже ощущение того, что во вроде бы привычной душной влажности джунглей сделалось вдруг нечем дышать, исчезло. А чуть погодя окончательно стихли и крики. «Может, он уже мёртв, – подумала Ноэми, вспоминая злое и надменное лицо Ансу. – Очень надеюсь, что всё-таки мёртв… Пусть и не стану просить Троих принять его душу».

Правда вот Рихо пришёл к ним далеко не так скоро после этого, как Ноэми предполагала. Когда тот всё же появился из зарослей, она вскочила, пошатнувшись, и сделала шаг навстречу. Однако сразу же попятилась, чувствуя мерзкий запах и видя влажные пятна на его мундире. Теперь Ноэми точно не бросилась бы Рихо в объятия.

– Мы разбили новый лагерь чуть поодаль, – сказал он. – Всё равно сейчас уже слишком поздно, чтобы отправляться в путь, и все устали. К тому же надо сначала похоронить убитых.

Ноэми встретилась с Рихо глазами и вздрогнула, хотя его взгляд показался ей отнюдь не жутким, а всего лишь усталым. Но, помедлив, спросила:

– А Ансу?..

– Рассказал всё, что нужно.

– И умер?

– Да, – голос Рихо звучал абсолютно ровно. – Я не оставляю недобитых врагов. Не собираюсь повторять чужих ошибок, знаешь ли. Как и причинять кому-то страдания впустую.

– Не впустую, значит, можно?! – прошипела она. – Знаешь, я всё слышала. Всё… Чудовище!.. Ты – чудовище, чёрт бы тебя побрал! Думаешь, после такого тебя ждёт что-то кроме Бездны?!

– Думаю, что не собираюсь обсуждать это с вами, госпожа Бернар, – ответ оказался сух до безжизненности. – Идёмте в лагерь, пока вы хотя бы на ногах держитесь, – и опять нагло повернулся спиной к растерявшейся Ноэми.

Ей не осталось ничего, кроме как просто подчиниться.

***

Здесь нашлось удивительно много времени для размышлений. Пожалуй, несмотря на всю кощунственность подобного сравнения – почти как в каком-нибудь уединённом монастыре, где Габриэля так хотела видеть его дорогая матушка. Вот только теперь он пребывал ровно там, где, как она утверждала, должен был очутиться, если останется глух к её наставлениям. В Бездне, среди демонов и прочих адских созданий. Правда при этом – до сих пор во плоти…

И чаще всего Габриэль возвращался к мысли, что судьба – он никогда бы не стал винить в своих бедах Троих – на редкость зло посмеялась над ним. Исполнила его самое горячее в последние проведённые в столице империи недели желание, но какой ценой!..

Тогда, противной и тёмной ранней эрбургской весной, Габриэль особенно ясно ощущал близость смерти. Чудилось, будто она уже не просто стояла за плечом, как было всё время после того, как он поймал некромантское проклятие, закрыв собой Рихо. Теперь она наклонилась и заглядывала Габриэлю в лицо. Дурацкая слабость преследовала с утра до ночи, сон не приносил облегчения. А от боли, угнездившейся под покрытой чёрно-багровой коркой кожей, даже самые сильные зелья спасали лишь ненадолго. И бахмийка-целительница могла сколько угодно говорить Габриэлю, что ему стоит просто побольше щадить себя. Он-то всё равно понимал, что подобные признаки говорили только об одном: ему осталось совсем недолго. Краткие месяцы, может быть даже – недели. И, проклятье, этого было мало, слишком мало!..

Габриэль не желал уходить в ту пору, когда Церковь и её воинство стояли на пороге больших перемен, а имперский престол занимал не то глупец, не то безумец. Не мог оставить Рихо, которого сам же впутал в смертельно опасные интриги, Лавинию – без Габриэля её точно некому оказалось бы удержать от самоубийственных глупостей… Да и попросту не хотел умирать в двадцать семь лет, когда ещё столько было задумано, но не сделано. Это, чёрт возьми, всё равно было отчаянно несправедливо!.. Как бы он ни пытался смириться и убедить себя в обратном.

Даже уже в особняке имперской тайной службы, вместе с мыслями о Рихо, которому суждено было по-дурацки сгинуть вместе с ним, в голове упорно билось жалкое: «Я не хочу умирать так рано. Я не хочу оставлять их всех. Только не сейчас, нет!». После была боль от клинков имперских убийц, холод, почему-то ещё сильнее принявшийся терзать тело… И, наконец – быстро навалившаяся темнота, которую Габриэль встретил с причудливой смесью страха и облегчения.

Когда же Габриэль очнулся снова, первым, что он почувствовал, стал почти невыносимо обжигающий зной, который удивительным образом сменил пробиравшую до костей мидландскую сырость. Вторым оказалось странное ощущение того, что боль совершенно исчезла. Не только от ран, но и та, что сделалась за два года неотступно привычной, никогда не пропадая полностью – от проклятия… А потом Габриэль открыл глаза, и увиденная парочка козлоногих чёрношкурых бесов не оставила у него сомнений насчёт того, где именно он находится.

Пожалуй, Габриэль даже не мог бы сказать, что был слишком уж удивлён. В конце концов, он не раз преступал церковные и светские законы. Истязал и убивал – далеко не всегда быстро и в честном бою. Лгал и бесстыдно пользовался как своим знатным происхождением, так и саном кардинала. Возможно, он делал подобное не ради своих личных интересов, но ведь грех всё равно ложился на его душу. И если Трое сочли Габриэля достойным адских мук, он готов был без пререканий согласиться со справедливостью их приговора. Вот только на самом деле куда труднее оказалось принять тот факт, что он всё-таки жив, и даже теперь больше не загибается от проклятия. От него Габриэля излечили с такой же лёгкостью, с какой и исцелили вроде бы смертельные раны.

То, что было не под силу лучшим магам континента, оказалось пустяком для демоницы, которая обратила свой «благосклонный» взгляд на умирающего кардинала. Тёмная тварь вскоре сама посетила просторную, но абсолютно пустую камеру, в которой держали Габриэля. И доходчиво объяснила, что Бездна, во всяком случае – та её часть, в которой пребывали они оба – была местом, где обитали существа из крови и плоти, а не страдающие души грешников. А у самого Габриэля вполне имелся шанс вернуться отсюда в знакомые ему края. Всего-то и надо было заключить договор со спасительницей. Та решила, что ей пора усилить своё влияние в мире людей, а высокопоставленный церковник мог быть демонице в таком деле очень полезен. Но Габриэль отказался сразу. Возможно, даже чересчур по-наивному быстро для опытного интригана, которым считал себя прежде – слишком претила ему мысль о подобной сделке.

Тогда в ход пошли долгие разговоры, наполненные довольно предсказуемыми предложениями вечной жизни, власти и знаний. Габриэлю даже устроили прогулку по владениям его любезной хозяйки, большую часть времени пребывавшей в облике высокой, безупречно красивой женщины – правда, с кожей ярко-красного цвета и тремя парами ничем не прикрытых грудей. И пригласили на празднество, устроенное демоницей для своего ближайшего окружения. Последнее сильнее всего утвердило Габриэля в мысли, что он охотно сдохнет хоть десяток раз подряд, лишь бы не допустить проникновения подобных тварей в мир людей… До тех пор хозяйка была с пленником удивительно мягка и терпелива. Но, похоже, его очередной отказ, произнесённый публично на развесёлой пирушке, разозлил её достаточно, чтобы демоница перешла к иным методам.

Испытав их на себе, Габриэль понял – последние два года научили его неплохо переносить боль. Пусть и изобретательность прислужников краснокожей твари стала неприятным сюрпризом даже для того, кому пыточное дело было не в новинку. Терпел Габриэль довольно долго, даже сам удивляясь, откуда брались силы. Возможно, их дарила надежда наконец-то умереть. Если он и оказался бы после смерти лишь в иной части Бездны, от его умения переносить боль хотя бы ничего больше не зависело… Но, к изумлению Габриэля, демонице эта игра надоела первой. В очередной раз окинув долгим взглядом его много раз покалеченное и вновь исцелённое тело, она скривила пухлые губы и, прошипев: «Ты слишком слабый и упрямый! Было бы жаль доломать такую ценную игрушку», – приказала вернуть его в прежнюю камеру.

На какое-то время Габриэля оставили в покое и, вероятно, именно поэтому он и не свихнулся окончательно. Хотя в Бездне, где огонь мог дышать морозом, лёд – опалять жаром, а вода – течь снизу вверх, трудно было понять остаёшься ли ещё в здравом уме или это уже всего лишь иллюзия. Все встреченные Габриэлем здесь люди выглядели либо раздавленными страхом, либо поминутно задыхавшимися от экстаза и однозначно потерявшими какое-либо человеческое достоинство. И Габриэль понимал, что рано или поздно сам неизбежно превратится в такое же скуляще-визжащее существо.

Каждый раз, получая передышку и оставаясь в одиночестве, он удивлённо спрашивал себя, что же давало ему силы не сказать своей владелице безусловное: «Да», – на любое её предложение… Может, это были молитвы Троим, словно бы стеклянным крошевом царапавшие язык, но всё равно хоть немного отвлекавшие, когда он упрямо их повторял. Или воспоминания об оставшихся по ту сторону реальности: обо всех людях, которые служили ему, шли за ним и верили ему. Которых он в итоге подвёл и бросил. И всё же сдаться точно означало бы предать их окончательно… А возможно, Габриэля просто спасала дурацкая гордость Фиеннов, которой у него было не меньше, чем у упрямых предков, выживших на руинах мира, сожжённого магами и демонами.

Но чуть позже Габриэль очень пожалел, что местные палачи были слишком аккуратными, и щадили его, страшась гнева своей госпожи. Если бы здешние умельцы его прикончили, то Габриэлю хотя бы не пришлось делать выбор, который в любом случае не мог оказаться верным… И как бы теперь не стал самым худшим из возможных.

========== Глава 23. Предают только свои ==========

В Хайнрихштадт, получив очередной вызов от Сагредо, Дирк отправлялся не с самым лучшим чувством. Вроде бы визит Дагрун должен был его успокоить. Едва ли Сагредо стал приказывать своей чародейке подчищать за Дирком следы, если бы собирался сдать его Белым Псам. Однако же, причин такой доброты Дирк до сих пор не понимал, и это не могло не настораживать. А за не самый короткий путь из Сулланы в колониальную столицу он успел так измучить себя, пытаясь прояснить мотивы Сагредо, что в Чёрную Крепость входил с ощущениями человека, добровольно прибывшего к месту собственной казни.

Отдав поводья лошади местному конюху, Дирк не успел даже оглядеться, как услышал окрик: «Господин Хейден!» – и увидел незнакомого Гончего, спешившего в его сторону по чисто выметенной брусчатке.

– Господин Хейден, командир Сагредо приказал мне встретить вас! – бодро отрапортовал тот. – И сопроводить к нему немедленно.

– Ладно, рядовой, – нарочито лениво протянул Дирк. – Идёмте.

Они пересекли обширную площадку, направляясь к одной из выходивших во внутренний двор дверей. Дирк, украдкой разглядывая своего спутника, с неудовольствием подумал, что и этот длинноносый тощий парень, скорее всего, был соотечественником Агилара. Увы – что в Данцене, что здесь – южан в церковном воинстве всегда оказывалось больше, нежели соотечественников Дирка или даже поганых лутецийцев. С этим оставалось лишь смириться, во всяком случае – пока.

– Нет-нет, господин Хейден, – остановил Дирка рядовой, когда тот двинулся к ведущей на второй этаж лестнице. – Господин Сагредо ожидает вас внизу. Позвольте, я проведу вас в подвалы.

Дирк кивнул, подчиняясь, но почувствовал, как страх на мгновение шевельнулся в груди. Какого чёрта Сагредо решил встретиться с ним в подземельях, где обычно допрашивали арестованных?! Это, разумеется, могло оказаться очередной прихотью или желанием проверить навыки Дирка на практике. Но, вполне вероятно, и способом без лишних проблем доставить его туда, где он получит своё сполна. После всего, что Дирк натворил по обе стороны океана, легко было поверить в последнее… Если оно действительно было так, то Дирку оставалось лишь принять свою судьбу. И держаться с достоинством, пока хватит сил. Спускаясь вслед за провожатым по узким ступеням, Дирк пытался найти в себе для подобного смелость. Вот только вместо этого почувствовал лишь, как бок дёрнуло болью. Ровно где когда-то нож Дареса поддевал кожу, осторожно взрезал мясо и неторопливо скрёб кость. То и дело на мгновение замирая и давая почти мнимое облегчение, а потом продвигаясь дальше – плавно, аккуратно… невыносимо.

– Господин Хейден? – голос повернувшегося к нему рядового прозвучал удивлённо, и Дирк понял, что всё-таки слишком громко выдохнул сквозь стиснутые зубы.

– Всё в порядке. Я… оступился вот.

– Прошу прощения, господин Хейден. Нам сюда, – Гончий махнул рукой, указывая в одно из ответвлений коридора.

Вскоре их путь закончился возле массивной двери, у которой обнаружились ещё двое рядовых. Один из них молча распахнул её, и Дирк немного опасливо ступил внутрь. Его провожатый за «гостем» не последовал.

Подвал оказался более чем просторным, хотя большая часть его терялась в полумраке – ярко освещён был лишь угол у дальней стены. В нём Дирк в первую очередь с облегчением выцепил взглядом человека, который был прикован к креслу характерно поблескивавшими наручниками из белопламенной стали. Впрочем, уже через мгновение Дирк подумал, что такое зрелище ещё ничего не гарантировало ему самому. В том числе – и того, что он не займёт место пленника.

– Хейден, ну наконец-то! – стоявший рядом с креслом Сагредо быстро обернулся к Дирку. – Вы мне нужны. Остальные – за дверь! – приказал он паре Гончих, застывших чуть поодаль. Они беспрекословно повиновались, покинув помещение, и Дирк почувствовал себя уверенней. Что бы ни задумал Сагредо, это мало походило на подготовку к аресту.

– А тебе, Замиль, – тут же обратился Сагредо к сидевшему в кресле темноглазому молодому мужчине с широким скуластым лицом, – придётся повторить младшему офицеру Хейдену кое-что из того, о чём мы беседовали вчера.

– С чего бы, церковник? – пленник презрительно сощурился. – Я всё сказал вчера, сам болтай теперь об этом со своими щенками!

– Как, однако, нехорошо, – с нарочитым сожалением отозвался Сагредо. – Ненадолго же хватило твоей готовности сотрудничать. Знаешь, я бы мог, конечно, вспомнить былые годы и заняться твоим увещеванием… Но мне просто лень. Зато, если ты не станешь говорить, я опять позову сюда ту самую белокурую красотку, которая так мило общалась с тобой в последние дни. И она продолжит в том же духе, ей не сложно.

После этих его слов на несколько мгновений воцарилась тишина, в которой Дирк мучительно пытался понять – с какого перепугу теперь к дознанию допускают женщин?! И почему при упоминании об этом лицо Замиля перекосилось, словно бы сведенное судорогой?.. Ах да, разумеется – Дагрун! Сильная телепатка – а это похуже раскалённого железа. И, должно быть, куда эффективнее, если человек из Багряных Стрел так быстро сдался.

– Ты этого не сделаешь, – вдруг со смешком заявил Замиль. – Не пугай попросту, церковник. Если я свихнусь, когда она опять станет ковыряться у меня в мозгах…

– То и дьявол с тобой, – сияя широкой улыбкой, подхватил Сагредо. – Всё, что ты знал важного, уже рассказал. А если не доживёшь до суда – не велика потеря.

– Но ты же обещал! – вот теперь в голосе Замиля точно слышалась паника. – Ты же обещал, что если я скажу, то – быстрая смерть… И никаких телепатов! Ты клялся милостью Троих!

– А ты и поверил, ммм? Похоже, нынче Багряные Стрелы стали набирать себе не больно-то сообразительное пополнение, – насмешливо отозвался Сагредо. – Что там в вашем еретическом кубле говорят про ложные клятвы врагам?.. Мол, и не грех вовсе? Весьма разумно, я сам считаю так же.

Дирк ждал, что в ответ на подобное заявление Замиль разразится проклятиями. Но тот лишь окинул собеседника ненавидящим взглядом, который, впрочем, нисколько не смутил Сагредо.

– Что я должен… повторить? – с запинкой спросил Замиль, и Дирк подумал, что, пожалуй, с этим еретиком у Сагредо проблем больше не будет. Соратник Дареса казался откровенно раздавленным.

– Сущую мелочь – то, почему твой господин злился перед вашим отъездом в Закатные Земли, – быстро ответил Сагредо.

– Я же говорил, – как-то заторможено протянул Замиль. – Из-за дочурки своей, Мелани. Они часто ругались, но тогда… Тогда Дарес был в ярости! Бездна, да он даже не стал её заклятьями пытать!.. Просто бил – ногами, куда придётся, как шлюху, что без спросу в карман влезла. И нас смотреть заставил, даром, что обычно разбирался с ней наедине, – Замиль вздохнул, переводя дух. – Мы, часом, думали, девка так и сдохнет, как сука блохастая. На ней места живого не было. Под конец она и не визжала уже и даже с места не двигалась. Но Дарес забрал её потом в свои покои, а через пару суток она как новенькая была, даже мордашка не попорченная. Только тихая больно, глаз от полу не поднимала.

Дирк вдруг почувствовал, что ладони будто сами сжались в кулаки. Мелани, Мелли… Блестящие пряди чёрных волос, плащом укрывавших маленькое смуглое тело. Острые грудки с крупными сосками и крепкие бёдра. Узкие глаза цвета зеленоватой болотной воды, нос с горбинкой и лёгкая полуулыбка, вечно блуждавшая на тёмных губах. Его Мелли. Пылкая, смешливая и злая попеременно. Любимая, желанная… Предательница и проклятая еретичка, которую Дирк хотел бы собственными руками возвести на костёр. Вот только мысль о ней, избитой и окровавленной, почему-то всё равно заставляла едва ли не задыхаться от бешенства.

Дирк сделал шаг в сторону Замиля, сам с точностью не зная, что собирается предпринять, но желая хоть как-то выплеснуть гнев. И только больше прочитав по губам Сагредо, чем услышав почти беззвучное: «Спокойно, Хейден», вновь застыл на месте.

– А почему именно Дарес чуть не убил свою дочь? – продолжил расспросы командир Гончих. – Скажи, не стесняйся.

– Да потому что эта стерва нас предала! – зло бросил Замиль. – Я уж не знаю, что ей в голову втемяшилось… Но когда мы жили в пригороде Данцена, она, потаскуха, накатала донос Гончим. Всё расписала – и про особняк, где мы расположились, и про того офицерика-церковника, которого её отец в подвале держал. Из-за этой дуры мы еле ушли от тиррских уродов! Да и от руководства потом всем влетело. Я бы сам её разложил и…

– Достаточно, – отрезал Сагредо, а Дирк словно сквозь сон почувствовал, как пальцы командира сжали его плечо. – Это всё, что мы хотели услышать. Отдыхай, Замиль.

Выйдя вместе с Сагредо из камеры, Дирк немного пришёл в себя и тут же спросил у своего спутника, не особо сдерживая эмоции:

– Зачем? Зачем вам понадобилось, чтобы я узнал о… Мелани? Вы считаете это забавным?!

– Я считаю это проблемой, – холодно ответил тот. – Но лучше поговорим там, где точно нет лишних ушей.

До кабинета Сагредо они шли в молчании. Но, как только командир удобно устроился в своём кресле, жестом приказав Дирку занять место напротив, разговор, и впрямь, продолжился.

– Конечно, вы порядком… ошеломлены, Хейден, – неторопливо произнёс Сагредо. И закончил куда жёстче: – Но лучше вам было узнать про ещё одно предательство вашей любовницы сейчас. А не, скажем, при новой встрече с Даресом или его подручными, когда даже пара мгновений замешательства наверняка окажется фатальной. Тем более, что девушка вам до сих пор небезразлична.

– С чего вы взяли? – вскинулся Дирк. – Вам должно быть известно: я просил направить меня в Зеннавию именно для того, чтобы лично разыскать преступницу и передать её в руки церковного суда.

– Вы были крайне наивны, если думали, что такую просьбу удовлетворят. Сентиментальные мальчишки, жаждущие мести, не слишком-то эффективное орудие. И наше руководство, к счастью, это прекрасно понимает. А вам, Хейден, стоило бы поучиться лучше скрывать свои чувства.

Дирк не стал спорить. Слишком уж большая доля истины содержалось в отповеди Сагредо.

– И не забывайте – всё рассказанное Замилем не меняет того обстоятельства, что Мелани Гаррель… ну, или Моро, если вам угодно, хоть это явно и не настоящая фамилия её отца – по-прежнему остаётся еретичкой и преступницей. А ваше к ней личное отношение…

– Моё личное отношение ни на что не повлияет. Я по-прежнему готов передать её в руки правосудия. Или сам… осуществить, – Дирку хотелось, чтобы его слова прозвучали как можно более официально и сухо. Вот только голос омерзительно дрогнул на последней фразе.

Реакция Сагредо не заставила себя ждать.

– Если увижу, как вы говорите это, глядя ей в глаза, то, пожалуй, поверю, – глумливо отозвался тот. – Но не раньше.

– Раз вы считаете меня таким ничтожеством, зачем вообще тогда…

– Да побойтесь Создателя!.. Я бы не стал тратить время на ничтожество. Вы – хороший офицер и доказали это поболее, чем многие другие в ваши годы. Правда, если продолжите так неосмотрительно баловаться чёрным колдовством, то быстро закончите если не на костре, то на поводке у кого-нибудь с той стороны. Но это уже детали. Будьте впредь осмотрительней с магией и женщинами, и, возможно, мир услышит о вас, как о втором Ледяном Мече… Кстати, почему вас так корёжит при каждом его упоминании, а, Хейден?

– Вы же видели моё досье. Знаете, что я родом из Шильдштадта, – смена темы всё-таки застала Дирка врасплох, и увиливать от ответа он не рискнул. – И не можете не помнить, кто во время гражданской войны захватил город. А после – отдал его на разграбление гиллийским язычникам.

– Лавиния Альтьери, урождённая Фиенн, – кивнул Сагредо. – Но, чёрт возьми, причём тут её брат, который в то время был уже мёртв?!

– При том, что герцогиня Альтьери мстила за него!.. Мстила невинным людям за действия предательницы и демонопоклонницы Луизы Вильбек, которая околдовала Карла Вельфа и обманом заставила его захватить мидландский престол!

– О, Хейден, ради Троих, избавьте меня от имперской пропаганды, – поморщился Сагредо. – И перестаньте уже винить Габриэля Фиенна в грехах его семьи. В любом случае, этот человек верно служил Церкви и сделал для неё больше, чем многие другие. А я не потерплю со стороны моих подчинённых неуважительного отношения к духовному лицу, принявшему мученическую смерть.

– Простите за несдержанность, господин Сагредо, – не слишком искренне извинился Дирк.