Текст книги "Земля алчущих (СИ)"

Автор книги: Дина Смирнова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 27 страниц)

Но долго томиться в неизвестности не пришлось. Первое прикосновение крючьев к телу всё равно оказалось внезапным. И, возможно, ещё и поэтому вырвало у Кеару мучительный крик, показавшийся ему самому отвратительно тонким и детским. Поэтому следующие удары он терпел молча: не кусая, а скорее – разгрызая в клочья губы. Но, кажется, надолго его мужества всё-таки не хватило. Услышав за кровавой пеленой боли, отгородившей его от прочего мира, режущие уши надрывные вопли, Кеару в какой-то момент понял, что издаёт их сам. Вот только прекратить это, даже отчаянным усилием воли, никак не мог.

***

Сидя на диване в малой гостиной, Вивьен бездумно смотрела на буйную зелень сада за широкой полуоткрытой дверью, выходившей на террасу. Сейчас хозяйку дома радовало только одно – то, что поблизости не ошивался никто из подручных Дареса. Одиночество в последнее время Вивьен научилась очень и очень ценить. А вот выхода из ловушки, в которую угодила, пленница до сих пор не видела. К тому же прошлая ночь, оказавшаяся бессонной и очень страшной, в очередной раз подтвердила то, что проклятый маг едва ли вскоре оставит её в покое.

…Заниматься делами и общаться с подчинёнными Дарес Вивьен всё же позволил – похоже, он не соврал, когда сказал о своей заинтересованности в её торговле. Но беда была в том, что никому из своих людей Вивьен не доверяла настолько, чтобы, скажем, послать с кем-то из них весточку церковникам. Большинство из них служило своей хозяйке исключительно из-за денег, кое-кто – ещё и из-за её близости к Жильберу Данэ и расчёта на то, что Вивьен однажды поможет им выдвинуться в бандитскую верхушку Хайнрихштадта. Но во всяком случае все они не отличались большой верностью и легко могли выдать Вивьен Даресу, рассчитывая на его будущие милости. Недаром она так хотела приблизить к себе Тийю, чтобы иметь рядом по-настоящему преданного человека. Вот только Тийя сейчас оказалась далеко, и Вивьен оставалось лишь надеяться, что свободой та сумеет распорядиться с толком.

Единственной пусть и не радостной, но хотя бы принесшей удовлетворение новостью для Вивьен оказалось известие о том, что её подручные быстро вычислили предателей, торговавших у неё за спиной «чёрным огнём». Ими оказались двое не так давно нанятых эдетанца и – что стало для неё очень скверной неожиданностью – молодая стихийная чародейка Сельма, которую Вивьен раньше считала весьма удачным приобретением. К счастью, последнюю люди её хозяйки смогли застать врасплох и успели надеть на Сельму наручники из белопламенной стали прежде, чем та сумела устроить побоище с помощью магии.

Казнь всех троих должна была состояться той же ночью, и Вивьен оставалось только отправиться туда в нужный час. Не то чтобы она находила подобные расправы особенно приятным зрелищем, но ей уже приходилось присутствовать при бандитском «правосудии», а однажды – даже вершить его собственноручно. И теперь Вивьен не могла избежать подобного зрелища, если хотела сохранить хоть какой-то авторитет. А вот желание Дареса сопровождать её на казнь действительно удивило Вивьен. Но отказать она, разумеется, не смогла и просто смирилась с тем, что проведёт ночь в его обществе.

Выйдя из своей лёгкой коляски на окраине Сулланы и опершись на галантно подставленную Даресом руку, Вивьен на какой-то миг даже порадовалось тому, что он сопровождал её. Здесь, на утоптанной десятками ног и освещённой большими кострами площадке меж складов, собралась изрядная часть тех обитателей Сулланы и Хайнрихштадта, чей заработок шёл вразрез с имперскими законами, а руки частенько оказывались замараны кровью. И хотя Вивьен уже давно имела дело с этой публикой, та до сих пор временами не на шутку пугала её. В присутствии же тёмного мага действительно можно было не опасаться никого. Кроме него самого, конечно.

Глядя на множество обращённых к ней и не особенно привлекательных даже в полутьме лиц, Вивьен старалась сохранять невозмутимый вид и неторопливо проследовала к дальнему концу площадки. Там сейчас стояла под охраной людей Вивьен троица «крыс». Выглядели предатели весьма помято – похоже, сдались они не без боя. Особенно досталось Сельме, чью левую щёку рассекала глубокая, едва ли не до кости рана. Чародейка наградила подошедшую к ней хозяйку яростным взглядом, но промолчала, хотя Вивьен вполне была готова к тому, что та разразится шквалом брани.

Зато внезапно подал голос Дарес:

– Как ты собираешься их убить, моя девочка? – вкрадчиво спросил он.

– Их повесят, – коротко ответила Вивьен под тяжёлыми взглядами пленников.

– М-м-м, как скучно, милая, – протянул Дарес. – И незрелищно!.. Позволь лучше мне заняться ими.

Вивьен подобное предложение не обрадовало. Но она понимала, что спорить с колдуном всё равно было бы бесполезно, а возможно, даже и опасно. Он вполне мог вздумать «проучить» её магией прямо здесь, и уж тогда от уважения людей Вивьен к хозяйке точно бы не осталось и праха. К тому же она не испытывала к предателям особой жалости, поэтому, взвесив всё, ответила:

– Если ты так хочешь, – и отошла в сторону, предоставив Даресу руководить казнью.

Сжав в руках сложенный веер, Вивьен наблюдала за тем, как Дарес, просияв белоснежной улыбкой, что-то быстро сказал охране пленников. Та погнала предателей к центру площадки, что сразу приковало интерес собравшихся бандитов и контрабандистов, которые до этого собиралась небольшими компаниями или лениво прохаживалась меж складов. Вивьен отлично чувствовала, как в толпе начало сгущаться напряжение, и сама не знала, что ощущает в большей мере – страх и отвращение или жгучее нехорошее любопытство.

Дарес неторопливо вышел к публике, вниманием которой теперь завладел безраздельно, и отвесил пару весьма театральных поклонов. Вивьен почувствовала, как в груди у неё закипело бешенство. Идея сделать из смертей игру и развлечение ей совсем не понравилась. Но никто из собравшихся не разделил этого порыва – Дареса поприветствовали довольными выкриками и улюлюканьем.

Предатели вели себя смирно, а когда колдун небрежно махнул в их сторону рукой – и вовсе застыли, вытянувшись в струнку. Вивьен поняла, что Дарес использовал парализующее заклятие. И теперь пристально смотрела, как, повинуясь его плавным жестам, низко над землёй начали собираться клубы пыли и песка. Когда они окружили Дареса, скрыв его почти до пояса, колдун взмахнул рукой, указывая на пленников. Плотное облако на пару локтей взмыло над землёй и ринулось к ним.

Затаив дыхание, Вивьен смотрела, как предатели пытались вырваться из удушающих песчаных объятий, но лишь попусту дёргались – их ноги словно бы приклеились к месту. Длилось это недолго: первой на землю рухнула Сельма, а за ней последовали и двое мужчин. Пыльное облако сдвинулось ниже, скрыв их полностью. Но Вивьен всё-таки продолжала разглядывать тёмные в неверном свете костров клубы, напоминавшие не то густой дым, не то спустившуюся на землю тучу. И только когда, повинуясь новому жесту колдуна, те рассеялись, выдохнула, с удивлением обнаружив, что веер, который она стискивала в ладонях, переломлен пополам.

Три тела лежали в нелепых позах в центре площадки, всё ещё приковывая внимание толпы, в которой слышался невнятный гул. Вивьен подумала, что, возможно, местной публике хотелось, чтобы предатели закончили свои дни как-нибудь поэффектнее, чем задохнувшись в песке. Но упрекать Дареса в том, что представление вышло не особенно жутким, вряд ли кто-то осмелился бы. Сама же Вивьен просто порадовалась, что всё закончилось.

…Но, возвратившись домой, так и не смогла уснуть до рассвета. Стоило закрыть глаза, как перед ними появлялись покрытые песком лица казнённых, на которые Вивьен зачем-то взглянула, уже покидая бандитское сборище. И сейчас она чувствовала себя совершенно разбитой. Утреннее солнце казалось отвратительно ярким; корсет под платьем – затянутым чересчур туго, а шпильки, скалывавшие тяжёлый узел волос, слишком давили на затылок. Сдержав рвавшийся с губ стон, Вивьен откинулась на спинку дивана и закрыла глаза, надеясь, что несколько минут в тишине и покое помогут ей прийти в себя. Но едва расслабилась, как в ужасе подскочила на месте – воздух прорезал короткий вой, следом за которым послышался грохот. Дом словно бы вздрогнул до основания, и, не сиди Вивьен, она, пожалуй, не устояла бы на ногах.

Вот только и этим дело не ограничилось: стены содрогнулись с новой силой, инкрустированный перламутром столик прокатился по полу, врезавшись в стену, а картина в массивной раме свалилась с гвоздя, упав совсем рядом с Вивьен. Она вскочила и замерла в растерянности посреди комнаты, ощутив сквозь тонкие подошвы домашних туфель, как продолжал трястись пол. Что это такое, во имя Двоих и Создателя, было?! Землетрясение? Но их никогда прежде не случалось в Суллане!.. Утробный вой, от которого заложило уши, снова прокатился по особняку, а потом резко сменился тонким, тянущимся на одной ноте визгом, который вряд ли могло издавать хоть одно известное Вивьен живое существо.

Это уже явно не походило на землетрясение. Вивьен подумала о магии Дареса, и захлестнувшая её злость пересилила животный ужас. Да какого чёрта?! Проклятый колдун мало того, что явился к ней после стольких лет и предъявил права на её дело, так ещё и надумал разнести здесь всё!..

Вивьен мучительно соображала, стоит ли ей кинуться в дом и выяснить, что там происходит, или лучше бежать прочь. Но тут дверь, выходившая в холл, резко распахнулась, и в неё ввалились двое уже знакомых Вивьен подручных Дареса. Один из них держал в руке меч, капавшая с которого кровь тут же заляпала светлый ковёр на полу.

– Ага, нашлась, куколка, – широко ухмыльнулся другой и, подхватив под руку опешившую Вивьен, решительно потащил её обратно к двери. – Надеюсь, ты ещё объяснишь господину Даресу, почему к тебе, «добропорядочной горожанке», ломятся проклятые церковники!.. А сейчас просто быстро пойдёшь к нему… И не рыпаясь! – рявкнул он, когда Вивьен попробовала попятиться, и вытолкнул её в коридор.

Издали раздавались крики, звон металла и громкий треск. Сильно воняло дымом – Вивьен в отчаянии подумала, что затеи Дареса, похоже, постоянно заканчиваются пожарами. Но разглядеть что-то толком не сумела, да и вообще не успела опомниться, как её выволокли через заднюю дверь особняка.

Здесь, на площадке, которую обрамлял густой кустарник, усыпанный ярко-жёлтыми гроздьями цветов, Вивьен наконец увидела самого Дареса. Он рисовал мелом на камнях какие-то знаки, и Вивьен, поняв, что это было, почувствовала, как её сердце замерло от ужаса. «Портал!.. Эта сволочь сейчас выстроит портал и рванёт демон знает куда! И меня за собой утащит», – подумала Вивьен, лихорадочно соображая, как помешать колдуну.

– А-а, вот ты и здесь, моя милая, – сказал тот, поднявшись на ноги и обернувшись к Вивьен. – И у меня к тебе очень много вопросов, да… Но сейчас не до них, поэтому просто постой и подожди.

Сказав это, Дарес следом произнёс короткую рубленую фразу заклинания, глядя в глаза Вивьен. Она ощутила, как её обдало резким, сухим жаром, словно бы от разожжённой печи. А в следующее мгновение поняла, что не может сдвинуться с места и даже разлепить сжатые губы, чтобы вскрикнуть, больше не в состоянии. Дарес подтолкнул её к краю площадки, сказав: «Иди!», и Вивьен сумела сделать несколько мелких неуклюжих шагов, чувствуя, что не управляет собственным телом. Это было действительно жутко. Дарес же равнодушно приказал ей остановиться и вновь вернулся к своему занятию.

Пленница изо всех сил пыталась бороться с чарами, однако через несколько мучительных минут добилась лишь того, что её начало подташнивать от усилий, а шёлковое платье прилипло к мокрой от пота спине. Вивьен судорожно пыталась вспомнить то, что когда-то слышала о магии разума и способах противостоять ей. Но её размышления прервало кое-что пострашнее сковавшего тело оцепенения.

Не сразу поверив своим глазам, Вивьен увидела, как из двери, ведущей в дом, буквально вылетело тело мужчины, с силой рухнувшее в кусты. И следом с содроганием услышала щёлканье арбалетных болтов, один из которых вонзился в грудь обозвавшего Вивьен «куколкой» подручного Дареса. Взглянув на шмякнувшийся на камни труп, она на миг испытала злорадство, но страх последовать за мертвецом мгновенно вытеснил это чувство.

По щекам Вивьен заструились злые слёзы, когда между людьми Дареса и Гончими закипел бой, а в сторону проклятого колдуна, рядом с которым она стояла, рванулось множество прозрачных, словно бы сотканных из воздуха лезвий. Они сорвались с ладоней сопровождавшего церковников молодого мага с волосами, стянутыми в короткую тёмную косичку, и Вивьен уже приготовилась встретить свой последний час. Но тут её и Дареса окружила стена багрово-чёрного дыма, в которой лезвия безнадёжно увязли.

Дареса же эта атака, похоже, всерьёз разъярила. Он оскалился, приобретя удивительное сходство с мерзостной адской тварью, его глаза полыхнули ядовито-зелёным огнём, а с ладоней в Гончих и отчаянного мага полетело бессчётное множество длинных тонких шипов, словно бы содранных с ветвей кошмарного растения. Шипы оказались вовсе не таким пустячным оружием, каким выглядели на первый взгляд, особенно когда вонзались кому-то в лицо… Щит, в отличие от Дареса, его противник выставить так и не успел.

Впрочем, тех Гончих, которые не слишком пострадали от магических колючек, подобное не остановило. Вивьен, когда её щёку обожгло ветром от пролетевшего совсем рядом болта, страстно пожелала просто лишиться чувств, чтобы больше не видеть всего этого ужаса. Но сознание её так и не покинуло. Понимая, что больше всё равно ничего не сможет сделать, Вивьен отчаянно напрягала волю, пытаясь хоть на миг сбросить чары Дареса, опутывавшие её плотным коконом. Когда-то давно она слышала, что в принципе такое возможно, а церковников даже специально обучают подобному. Так что она должна была хотя бы попытаться!.. Пусть даже воздух вокруг трещал и выл от магии, мешая сосредоточиться.

Вскоре Вивьен заметила, что Гончие отступили в дом. Подручные колдуна тоже не решались приблизиться к месту сражения, явно опасаясь угодить под случайное заклятие. Теперь поединок шёл исключительно между Даресом и церковным магом. Шквалы чёрного огня сталкивались с прозрачными, но прочными стенами. Удары воздушных бичей отражали зелёные шипастые стебли, за мгновения сплетавшиеся в прочные стены. Воздушные лезвия вновь летели с одной стороны, в то время как с другой обрушивались то вывороченные из земли камни, то песчаные смерчи.

Оба чародея были сильны. Вот только Вивьен, которую до сих пор уберегала от ранений близость Дареса, видела, что церковный маг держался всё менее уверенно. Его натиск слабел, и молодой мужчина теперь пытался уклоняться от заклятий, а не тратить энергию на защиту. Какое-то время ловкость и быстрая реакция его спасали. Но, в очередной раз выпустив из ладони колючие плети лиан, Дарес внезапно обрушил на противника ещё и порцию камней с противоположной стороны. Церковный маг так и не успел отгородиться от них щитом и, погребённый этим градом, рухнул на землю, чтобы больше не подняться.

Дарес сразу бросился к чудом не стёршимся знакам на камнях и принялся что-то к ним дорисовывать – спокойно, словно бы и не выбрался мгновение назад из гущи боя. Но вдруг дёрнулся в сторону, и Вивьен увидела вонзившийся ему в левую руку нож. Дарес вскочил на ноги и резко обернулся, с руганью выдернув лезвие из раны. А Вивьен недоумённо перевела взгляд с него на появившуюся возле дома будто бы из ниоткуда высокую гибкую женщину в бахмийском наряде.

– Как кстати, – заявил Дарес, похоже, удивлённый появлением незнакомки гораздо меньше Вивьен. – А Братство весьма самоуверенно, если послало за мной всего одну малахольную девицу!

– Оно послало за тобой твою смерть! – ответила ему бахмийка, но в её голосе Вивьен послышалась неуверенность.

– Уж не от этого ли ножика? – глумливо поинтересовался Дарес. – Там же яд, верно?.. Ваш любимый способ! Но, прости, дорогая, он не сработает. Тёмные боги неплохо защищают своих адептов от подобных штучек!

– Не думала, что ты падёшь так низко, – сузив глаза, прошипела бахмийка. – Хотя чего ещё ждать от столь жалкого ублюдка!..

В следующий миг она уже очутилась рядом с Даресом. И, как показалось Вивьен, едва не снесла тому голову выхваченной из ножен саблей. Но сама отлетела на камни развороченной площадки, едва успев откатиться в сторону, чтобы не попасть под поток багрового огня, который послал ей вдогонку колдун.

Дальше для Вивьен всё слилось в круговерти мелькающих фигур, боевых заклятий и отблесков стали. Колдун осыпал бахмийку шарами трескучего тёмного пламени и камнями, но никак не мог её достать – его противница двигалась с совершенно немыслимой для обычного человека скоростью. Вивьен очень скоро заметила, что налетевшая на Дареса бешеным ураганом бахмийка всё больше теснила того к стене дома.

Вот уже правую руку Дареса раскроила от плеча до локтя глубокая рана, а едва ли минуту спустя изумлённая Вивьен увидела, как сабля бахмийки легко вошла в его живот. Колдун ещё успел швырнуть в противницу облако длинных зелёных игл, от которых она легко увернулась, но потом упал на камни, истекая кровью.

– Неверная собака! – торжествующий голос бахмийки, склонившейся над поверженным врагом, разнёсся вокруг. – Вот и подыхай тут, как собака в кана…

Закончить фразу ей так и не пришлось. Дарес вскочил с земли, полоснув по лицу взвизгнувшей женщины не то шипом, не то длинным когтем, который вырос у него прямо из запястья. А потом вогнал это оружие ей в грудь – раз, другой, третий. Теперь уже бахмийка рухнула там, где стояла, но едва ли у неё в запасе были припасены такие фокусы, как у «воскресшего» колдуна. Дарес хохотнул, пару раз пнув тело своей противницы, и направился к Вивьен. Ни рана на руке, ни дыра в животе, судя по всему, его не беспокоили.

– Думала увидеть мою смерть, девочка? – улыбнулся Дарес, коснувшись щеки Вивьен горячими липкими пальцами. – Не сегодня, красавица… Идём! – он резко дёрнул пленницу к порталу. Тот, повинуясь произнесённому колдуном заклятию, вспыхнул белой сияющей дугой над начертанными знаками.

Вступив следом за Даресом в арку, Вивьен из последних сил попыталась сбросить его чары. Она с отчаяньем подумала о том, что Трое её всё-таки не уберегли и она никогда, никогда больше не увидит ни Тийю, ни Рихо!.. Но вдруг ощутила, что снова может управлять своим телом. Не раздумывая, Вивьен выдернула из причёски шпильку и с силой вонзила её в руку Дареса. Пальцы, стискивавшие её запястье, на мгновение разжались. И Вивьен рванулась назад, заорав в голос, когда края арки закрывавшегося портала причинили ей нестерпимую боль.

***

Дорога к дельте Сверкающей показалась Дирку лёгкой и приятной. Шёлк голубой водной глади и изумрудный бархат джунглей, расстилавшихся по берегам, радовали глаз. Лучи утреннего солнца ласкали кожу, а ветерок казался приятно освежающим. Дирк был уверен, что очень скоро найдёт Кеару и накажет его похитителей. И когда Агилар вернётся в Суллану, то наверняка по заслугам оценит усилия подчинённого, спасшего его воспитанника. Тогда уж Дирка точно перестанет преследовать репутация неудачника!..

Ото всех этих мыслей счастье его просто переполняло, и Дирку ужасно хотелось беспечно рассмеяться в голос. Но он понимал, что такое безудержное веселье не слишком соответствовало ситуации, и позволял себе лишь тихонько фыркать в кулак. Правда, остальные Гончие, плывшие с ним в одной лодке, всё равно смотрели на своего командира как-то подозрительно, но Дирк решил не обращать на косые взгляды внимания. В конце концов, сейчас было явно не время давать подчинённым острастку.

…То, что им было нужно, церковники нашли на втором по счёту островке, и это оказалось не так уж плохо. Нойман и его подручные на берегу явно готовились к отплытию, спешно перетаскивая в лодку какие-то тюки. Это очень не понравилось Дирку. Он подумал, что похитители явно уже завершили всё, за чем прибыли сюда. А подобное наводило на не самые лучшие мысли о судьбе Кеару, которого среди них не наблюдалось.

Но размышлять об этом всё равно было некогда. Дирк понимал, что растерянности хозяев, заметивших неожиданных гостей, хватит ненадолго, и первым решительно выпрыгнул из лодки. Остальные Гончие последовали за ним. Чувствовал, правда, себя Дирк до сих пор как-то странно. Безудержная радость поутихла, но из-за того, что все движения давались ему с преувеличенной, неестественной легкостью, он пару раз едва не растянулся на песке.

К счастью, похитители не смогли оказать Гончим достойного сопротивления. Сложно было сказать, сыграли ли здесь большую роль растерянность, страх или нежелание поднять руку на людей в чёрных мундирах, но подручные Ноймана покорно застыли под прицелом арбалетов двоих церковников. Лишь сам затеявший всю эту заварушку капитан попытался броситься на Дирка с ножом, но тот легко выбил оружие из рук противника. Немолодой мидландец был явно не ровней магам и дравшимся с отчаянной яростью фанатикам, с которыми учили сражаться Гончих. Так что даже внезапность нападения тому не помогла.

– Где?! – рявкнул Нойману в лицо Дирк, схватив его за ворот камзола. – Где парень, скажешь? Или мне начинать спрашивать тебя… по-другому?

Нойман ответил не сразу, сверля Дирка взглядом, но через несколько мгновений, видимо, решил, что упорствовать бесполезно:

– Там, за деревьями, – медленно произнёс он. – Сразу увидите.

– Покажешь, – ответил Дирк, с силой оттолкнув Ноймана так, что тот повалился на колени. – И пойдёшь первым.

– Как скажете… господин церковник.

Когда Нойман привёл Гончих – всех, кроме оставшихся сторожить прочих похитителей – на поляну в зарослях, Дирк понял, что его самые худшие подозрения подтвердились. Он не считал себя человеком особенно мягким или брезгливым. Те же допросы с применением пыток или присутствие на казнях пусть не доставляли удовольствия, но и никогда особенно не смущали. И тем не менее сейчас, взглянув на распяленного на деревянной раме агиларовского воспитанника, Дирк понял, что не может сдержать нервной дрожи.

Вся спина Кеару представляла собой распаханное месиво, красновато-розовое и склизкое. Только местами его прикрывали лоскуты кожи, кое-где загнутые и перекрутившиеся, словно чудовищные лепестки экзотического цветка. Увидев же, как сквозь облепленное мухами окровавленное мясо проглядывало нечто светлое, Дирк судорожно сглотнул, пытаясь прогнать тошноту. Вряд ли это могли быть кости, и всё-таки…

Дирк проводил взглядом Гончих, бросившихся снимать Кеару с рамы. Почему-то в голове мгновенно всплыли слова Андре о том, что мальчишку, несмотря на его наглость и задиристость, почти все местные церковники любили. Видели в нём будущего сослуживца и уже сейчас – надёжного соратника. А Дирк так и не успел хорошо узнать ташайца, но всё равно почувствовал, как теперь его захлестнул гнев.

– Молитесь, – выплюнул Дирк, обернувшись к Нойману. – Конечно, не думаю, чтобы Троим оказались угодны ваши просьбы… Но всё же советую вам горячо помолиться о том, чтобы мальчишка был жив. Иначе ваша смерть окажется гораздо, гораздо страшнее! И я лично вам это обеспечу!

– Постыдились бы, господин церковник, – усмехнулся ему в лицо Нойман. – Из-за какого-то дикаря, считай – домашней скотины…

Договорить он не успел – кулак Дирка прилетел ему в лицо с такой силой, что Нойман распластался на земле. Пожалуй, совсем недавно Дирк мог бы согласиться едва ли не со всеми словами своего собеседника, но теперь видел в нём только врага. И чувствовал горькое сожаление оттого, что не успел на помощь Кеару раньше. Как ни крути, они с ташайским мальчишкой были на одной стороне. Сейчас Дирк отчётливо это осознавал и надеялся только, что понимание не пришло к нему слишком поздно.

========== Глава 19. Ожившая память ==========

В отличие от большинства Детей Милости, Ноэми Бернар не могла сказать, что истово веровала в Троих Бессмертных. Те казались слишком далёкими и холодными, а религия очень мало занимала её. Хотя Ноэми понимала, какое возмущение вызвали бы подобные суждения, вздумай она когда-нибудь высказать их вслух.

Но иногда она, волей-неволей слушая проповеди, присутствовать на которых была обязана, всё же проникалась ими. Особенно теми, где говорилось о Бездне и муках грешников. Подобные картины отец Родольф расписывал куда с большим пылом, нежели ожидавшее праведников блаженство.

И тогда Ноэми испуганным, но внимательным зверьком замирала на церковной скамье, жадно вслушиваясь в его слова. А после долго не могла отделаться от всплывавших перед глазами ужасных сцен. В последние же пару лет она ещё и частенько с криками просыпалась по ночам от кошмаров. Ноэми удивительно отчётливо видела в них пышущие жаром лабиринты узких, залитых красноватым светом коридоров; бассейны с кипящим маслом и бурлящей лавой; залы, полные людей, которых пытали рогатые и хвостатые твари со странно искажёнными телами… Картины казались причудливыми и в то же время удивительно реальными. Так что, пусть отчасти Ноэми всегда и осознавала, что находится в этих жутких местах не во плоти, менее страшно ей от этого не становилось.

Сейчас же Ноэми казалось, что она попала в Бездну наяву и выбраться не осталось шансов. Всё, произошедшее после того, как её отцу на очередной стоянке удалось высвободиться из пут и развязать руки самой Ноэми, теперь вспоминалось как в скрытом плотной пеленой тумана полусне. Но, возможно, это оказалось и к лучшему. Ноэми не была уверена, что сумеет выдержать и не свалиться на землю, безвольно рыдая, если задумается о случившемся.

Поэтому она отгоняла любые мысли, кроме одной: нужно спасаться от погони. То мчаться по тропе, то углубляться в заросли, путая следы. Продираться через сплетения ветвей, спотыкаясь о корни и рискуя подвернуть или сломать ногу. Каждый миг рисковать наткнуться на ядовитую змею или хищника. И так – до самого заката, когда, чуть не теряя сознания от изнеможения, Ноэми взобралась на сук высокого дерева. На нём она и переждала ночь, то забываясь на несколько минут чутким сном, то вновь просыпаясь и цепляясь за ветви в ужасе перед падением с немалой высоты.

На следующий день Ноэми поняла, что ей уже не удаётся с прежней скоростью продвигаться вперёд. Джунгли давно были для неё почти вторым домом, и изнеженной особой она себя никогда не считала. Но теперь Ноэми чувствовала, что начинала быстро уставать, а натёртые башмаками мозоли и укусы насекомых, от которых чесалось всё тело, добавляли мучений. Правда, страх перед жуткими дикарями всё ещё придавал ей сил, а несколько удачно подвернувшихся плодов с тёмной кожицей, которые, как Ноэми хорошо знала, были съедобны и вкусны, приглушили голод и жажду. Вот только подобное везение не отменяло того, что она всё больше теряла силы и замирала от страха каждый раз, когда слышала шорох в зарослях или нечто похожее на отдалённое звериное рычание.

Вторая ночь на ветвях прошла для Ноэми ещё мучительнее. И когда к концу третьего дня она почуяла постепенно сгущавшийся в воздухе запах дыма, то решила пробираться в сторону его источника. Бесшумно передвигаться по джунглям Ноэми умела неплохо, а если теми, кто развёл огонь, оказались бы охотники или иные мирные путники, она наконец-то нашла бы помощь и защиту.

В конце концов Ноэми действительно удалось подобраться к походному лагерю незнакомцев довольно близко. Но когда она разглядела в сгущавшейся темноте, кто именно сидел у костра, то тут же похолодела от ужаса, по-детски зажав себе рот ладонями, чтобы не вырвался случайный вскрик.

***

«Бездна стоит у тебя за спиной, Чёрный Пёс! Сможешь не обернуться? Сможешь?..»

«Ты всегда идёшь вперёд, Рихо. Вот и не оборачивайся… Главное – не оборачивайся!»

Было бы странно не суметь соотнести эти фразы, принадлежавшие умирающей юной жрице и… Габриэлю, каким-то чудом умудрившемуся предупредить друга, даже пребывая в ином мире? Или всё-таки – адской твари, принявшей его облик, чтобы смутить и запутать?.. Последнего Рихо никак не мог знать наверняка. И пока упрямо продвигался по скрытой в джунглях тропе, удивив даже своих привычных ко всему подчинённых темпом, который задал их отчаянному броску, то и дело возвращался к раздумьям о своём видении.

И в итоге не внять предостережению друга побоялся всё же больше, нежели поддаться на уловки Бездны. Пусть и невольно вспоминал давний кошмар, в котором Габриэль предстал в образе ересиарха, предавшего огню и залившего кровью половину континента. А ещё – слова Лавинии, обронившей как-то, что, вздумай он выступить против Церкви, врагом бы её брат оказался страшным. Но теперь Рихо понимал: когда он перестанет верить в правоту Габриэля, вера в Троих у него тоже едва ли останется.

К тому же, если бы Рихо из-за своих сомнений оставил на расправу ташайцам Ноэми Бернар, он никогда бы не простил себе этого. Какие бы силы ни взывали с просьбой о её защите, бросить девушку в руках поклонников Тшиена он не мог. Не только из-за неё самой, но из-за того, что хотя и понятия не имел, для чего язычникам понадобилась дочь древней крови, но хорошо понимал: если их планы увенчаются успехом, это вряд ли окончится добром для поселенцев. К тому же – Рихо должен был признать это – мысли о Ноэми оказались для него сейчас почти спасением. Они давали чёткую цель и отвлекали от других, куда более мучительных раздумий.

Перед уходом из поселения Рихо всё-таки спросил госпожу Руже о том, не было ли снадобье, которое та ему дала, магическим и не имело ли каких-нибудь особых свойств. Например, не вызывало ли необычных снов. Но знахарка только удивлённо посмотрела в ответ и сказала, что с «противной Троим» магией отродясь не имела дела и тем более не может представить, чтобы от её зелий кто-то видел «странное». А уж за то, что мерещится господину церковнику по ночам, она не в ответе. И едко добавила, мол, с такой службой ему и должны являться одни кошмары.

Поэтому в путь Рихо отправился с тяжёлым сердцем. Его не отпускали мысли о том, что сон и исцеление от раны имели явно неестественную природу. А значит, и нынешнее задание вполне могло оказаться последним в жизни. В любом случае он всё равно бы ничего не сумел сделать с проклятием Бездны, если её дыхание и вправду коснулось его, зарастив рану. Да и едва ли кто-то вообще мог справиться с подобным. В этом случае единственным лекарством оставался очищающий огонь, и бежать от судьбы Рихо был не намерен.

Отвезя Ноэми Бернар в безопасное место, он собирался рассказать обо всём случившемся Асторре. Тот был его командиром и уж точно разбирался в происках тёмных сил. Если Асторре решит, что Рихо и впрямь вернулся из джунглей не таким, как прежде, он примет смерть без увёрток. Но пока Рихо жив, цел и в здравом уме, он ещё надеялся успеть исполнить свой долг: перед церковным воинством и… перед тем, кто до сих пор значил для него чуть больше, нежели любые другие привязанности и обязательства. Мысль об этом действительно, вопреки всему, придавала сил в дороге и отвлекала от мрачных раздумий на привалах.