Текст книги "Земля алчущих (СИ)"

Автор книги: Дина Смирнова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 27 страниц)

***

– Телепатия приравнивается к пыткам, Якоб! А ты умудрился притащить на допрос Обье мага, – раздражённо сказал Асторре, пусть и понимал, что злится сейчас больше на себя, чем на подчинённого. – Она – дворянка, если ты вдруг забыл!

– Брось, – поморщился Якоб. – Когда тебя самого-то такое останавливало? Да и Леандро, в конце концов, даже не настоящий телепат, разве что ложь чует.

– С преступниками – никогда не останавливало, но вот с порядочной женщиной, доброй трикверианкой…

– И контрабандисткой, чей папаша торговал ташайским добром, ты хочешь сказать? Поверить не могу, что ты стал таким чистоплюем, Асторре!

– Не стал. Но Белые Псы вертятся здесь, в Крепости и в Суллане, губернатор пригласил меня на вечер к себе и явно станет говорить об аресте Ноймана. А ты… временами действительно переходишь границы, – Асторре специально подобрал выражение помягче. Якоба он считал одним из самых ценных своих людей и причины излишнего порой рвения того на допросах виделись ему куда как уважительными. – Поэтому я просто напоминаю: скандал – это последнее, что нам нужно. Хоть и признаю, что в данном случае ты действовал разумно. Теперь мы хотя бы знаем, что Обье и вправду не служит Даресу. Да и рассказала она о нём немало полезного.

– Ты ведь не отпустишь её так просто? Дамочка со связями, да ещё такая талантливая – разорвать заклятие подчинения, пусть даже Дарес тогда отвлёкся – это впечатляет. Она может оказаться очень полезна Церкви.

– А тебе дай волю, так ты в агенты пол колонии наберёшь. Ещё посмотрим, что с делать с госпожой Обье, – уклончиво ответил Асторре.

– Как знаешь. Не стану больше утомлять тебя своим присутствием, – пожал плечами Якоб. – Только вот ещё… У меня к тебе будет одна просьба. Личная.

Асторре окинул его удивлённым взглядом – уж от кого от кого, а от Якоба он меньше всего ожидал такое услышать.

– Говори.

– Я понимаю, что тебя это едва ли обрадует, но, Асторре… В первый и последний раз попрошу у тебя дать мне пару наших людей для охраны. Не для меня самого, разумеется, нет. Но ты ведь знаешь, что Ирма ждёт ребёнка и… долго ли до беды, особенно сейчас?

Асторре знал. С Якобом его давно связывала не только служба, но и приятельство. Периодически Асторре даже бывал у него в гостях, в небольшом, утопавшем в пышной растительности домике, расположенном в тихом районе Хайнрихштадта. А с Ирмой – пухленькой черноволосой и голубоглазой красавицей чуть ли не вдвое младше её сурового мужа, Асторре каждый раз вёл долгие беседы.

Она с удовольствием слушала его речи, где комплименты её очарованию и умениям хозяйки перемежались весёлыми байками, в которые Асторре превращал истории о буднях церковного воинства, умалчивая обо всех неприятных подробностях. А после шутливо поддразнивала Якоба, не любившего рассказывать о службе, что, мол, ему стоило бы начать ревновать её к столь интересному собеседнику. Вот только Асторре прекрасно видел, каким неподдельным чувством светятся взгляды, которые супруги бросали друг на друга. И лишь изумлялся подобной идиллии, думая о том, что каким бы подлецом ни был, всё же никогда бы не осмелился её нарушить. В конце концов, Якоб, к которому Трое оказались милосердны ещё меньше, чем к самому Асторре, точно заслужил своё счастье.

– Так, – сказал он, – а теперь объясни мне – чего именно ты боишься? Неужели, вся эта истерика по поводу разгромленных купален добралась и до тебя, и ты настолько испугался ташайцев?

– Не их, Асторре, – медленно проговорил Якоб. – Моих дорогих соотечественников. Они уже вовсю судачат о том, что Гончие якшаются с язычниками и хватают честных имперских подданных вместо настоящих преступников. Тебя за Ноймана я осуждать не возьмусь – сам поступил бы так же. Но пойми и меня: ты-то знаешь, чего мне стоила наша треклятая служба на континенте. Второго раза я просто… не снесу, чёрт возьми! А от разговоров до дела, путь, конечно, долгий, да только не всегда. Особенно когда есть кому подтолкнуть.

Асторре устало прикрыл глаза, перед которыми промелькнуло милое, смеющееся личико Ирмы. Он хорошо помнил рассказ вдрызг пьяного Якоба о том, что сделал с его семьёй барон, возжелавший отомстить за сына, который умер в тюрьме Чёрной Крепости. И невольно задумался сейчас о словах Исар. Как-то в пылу очередного спора она заявила, что порядки Орлиного Братства лучше уже тем, что его членам, избегавшим мирских привязанностей, просто не за кого бояться. А пока Церковь Троих не введёт для своего воинства монашеские обеты, у его врагов всегда будет лишний способ надавить на Гончих при случае.

– Ты считаешь, что…

– Дарес здесь вряд ли один появился или с парой подручных. А у Багряных Стрел всегда хорошо получалось сеять хаос. И, кстати, я бы на твоём месте присмотрелся к этому рыжему мальчишке, Хейдену. Появился он – а следом и колдун. Что Дарес лично вздумал охотиться за такой… вошью, я, конечно, не поверю. А вот в то, что Хейден может оказаться с сюрпризом – вполне.

– Побойся Троих, Якоб!.. Парень едва жив остался. А после его Белые Псы полгода тягали в хвост и в гриву! Он не первый и не последний, кто был в плену, предателем это ещё никого не делает.

– Просто лишний раз предупреждаю. Не хотелось бы носить цветы на твою могилу.

– Благодарю за беспокойство, но если б я страдал излишней доверчивостью, меня бы закопали уже давно. А что касается твоей просьбы… Я её исполню. Но постарайся об этом не болтать – не у тебя единственного из офицеров есть семья.

– Спасибо, Асторре. Я буду у тебя в долгу.

– Вот только без этого, Якоб. Поверь, я-то понимаю тебя слишком хорошо.

После этого они быстро распрощались, чему Асторре оказался крайне рад. Чуть ли не впервые он чувствовал себя неловко рядом со старым приятелем, сегодня казавшимся таким слабым и уязвимым. И ещё хуже стало от мысли, что он сам, наверняка, выглядел таким же в глазах Дагрун. Она, похоже, в последние дни смотрела на него с откровенной жалостью.

…Или же – в глазах молодой чародейки-целительницы. Та в который раз встретила его понимающим кивком, скользнув прочь от постели Кеару, едва командир Чёрной Крепости появился в лазарете. Асторре и сам не понимал, зачем в который раз отрывался от служебных дел, которых сейчас было столько, что даже ночевать он предпочитал в рабочем кабинете. Для чего приходил сюда, пугая целителей своим мрачным видом, и сидел у постели изувеченного и не слишком-то осознававшего что-то из происходящего мальчишки. Того, которого сам же не уберёг, да и теперь толком ни чем не мог ему помочь.

Каждый раз Асторре казалось, что он делает своими визитами всем только хуже. Местный чародей отводил взгляд в сторону и давал весьма туманные ответы, когда Асторре допытывался, сможет ли его колдовство если не полностью исцелить Кеару, то хотя бы гарантировать, что тот выживет. А помощница мага просто удирала со всех ног, едва завидев высокое начальство… Но всё же не приходить сюда для него было бы ещё более мучительно.

Сегодня, правда, кое-что оказалось иначе, чем обычно. Асторре уж собирался идти прочь – губернатор не обрадовался бы его опозданию – когда услышал полувздох-полустон и, обернувшись, увидел, что Кеару смотрит прямо на него. Взгляд у мальчишки был мутный, ничего не понимающий, и Асторре засомневался, узнает ли Кеару его вообще. Поэтому невольно обрадовался, услышав тихое:

– Господин Сагредо…

– Кеару! Как ты? Ты…

– Больно. Всё время больно, хотя они говорят… Господин Сагредо, я… я не об этом. Я… попросить…

– О чём? Что для тебя сделать, Кеару? Ты только скажи, я…

– Господин Сагредо… вы… меня… – он на какое-то время прикрыл глаза. Асторре уже думал идти за целительницей, когда Кеару вдруг распахнул их и заговорил неожиданно громко, хотя при этом то и дело переводя дух: – Господин Сагредо, добейте меня, пожалуйста! Если я сам… грех. Да и не могу – сил… совсем нет. Я пытался, и…

– Кеару, какого дьявола?! Чушь всякую не неси, а, дурень ты чёртов! Слышал бы тебя Рихо, всыпал бы тебе, как только поправишься! Думать даже не смей, маги тебя вылечат, надо только потерпеть, и…

– Не вылечат, – голос Кеару показался Асторре спокойным и каким-то слишком взрослым. – Я слышал, что они говорят между собой.

– Я им пятки велю припечь, тогда не так заболтают! – всё-таки не выдержав, рявкнул Асторре.

Но его прервал короткий, тут же оборвавшийся смешок.

– Не… надо, господин Сагредо. Они не виноваты же. Чудес не бывает. Уж не два раза. Да может оно и к лучшему. Плеть – наказание для рабов. С таким позором жить… зачем? Я сам не хочу. Господин Сагредо, я вас прошу…

– Скажи мне, пожалуйста, а о Рихо ты, сволочь ташайская, подумал?! Каково ему будет?! У него никого, кроме тебя, нет, а ты…

– Я… виноват. Его подвёл. Лучше ему меня не видеть больше… такого.

– А ты уверен, что он тоже так думает?! Молодец какой, всё за всех решил!

– Жалко, – бесцветным голосом откликнулся Кеару. – Я думал, вы… поймёте. Ну, значит, нет…

– Не понимаю, не надейся, – мотнул головой Асторре. – И я разочарован – думал, ты всё же стал добрым трикверианцем.

– Что?.. Я же сказал вам – не хочу своей рукой, грех…

– А вот верить во все эти ваши: «плеть – это позор» – не грех? Не языческие предрассудки? Может, если завтра меня Багряные Стрелы похитят и высекут, мне тоже лезть в петлю?!

– В Закатных Землях же нет Багряных Стрел, – в голосе Кеару, пусть и всё больше слабевшем, послышался интерес.

– Да неужели? Ты, знаешь ли, многое пропустил.

– Расскажите… пожалуйста.

– Завтра, Кеару, завтра. Сейчас ты всё равно не удержишь глаза открытыми дольше пяти минут. А завтра я приду снова. Договорились?

– Я… договорились, господин Сагредо.

Пять минут оказались даже слишком долгим сроком – не то в сон, не то в забытьё Кеару провалился куда быстрее. Асторре ещё какое-то время посидел рядом с его постелью, а потом нехотя встал. Лазарет он покинул с очень нехорошими предчувствиями и ощущением абсолютного собственного бессилия. Но дела всё равно не могли ждать, какие бы тревоги не терзали его.

Уже проезжая верхом по широким улицам Хайнрихштадта, Асторре не мог не заметить, что центр столицы выглядел несколько иначе, чем обычно. Меж скульптур и фонтанов, укрытых тенью раскидистых деревьев было куда меньше прохаживавшихся парочками или даже целыми семьями добропорядочных горожан, а те, что всё-таки выбрались на вечернюю прогулку, выглядели настороженными и притихшими. Известий о разгромленной в магическом поединке купальне и пугающих происшествиях в Суллане оказалось вполне достаточно, чтобы погрузить столицу в тревожное ожидание.

«А вот если, Трое упаси, просочатся сведения о том, что ташайцы собираются призвать из Бездны одного из Девяти Высших, тут будет гораздо хуже, – подумал Асторре. – И вполне возможно, что Тшиену и стараться-то не придётся. Наши достопочтенные горожане вполне могут в панике оставить к его приходу от Хайнрихштадта дымящиеся руины». От мыслей об этом ему сделалось ещё более тоскливо. В последние дни у Асторре сложилось отчётливое впечатление – что бы он ни делал, всё оказывалось впустую и слишком поздно.

Но всё же, окончательно сдаться он ещё не был готов, и в особняк губернатора вошёл с обычным уверенным видом. Здесь, в освещённом мягким золотистым светом магических ламп полукруглом зале, царила совсем иная атмосфера, нежели в остальном Хайнрихштадте: безмятежная и чуть ленивая, полная негромких разговоров и ещё более тихого смеха. Аромат тонких духов перемешивался с запахами цветов и вечерней влаги, доносившимися из широко распахнутых дверей на террасу; светлые и яркие ткани платьев перемежались с тёмными мужскими дублетами, шитыми серебром и золотом. В Мидланде моду на подобные одеяния ввёл молодой регент Стефан Кертиц, в колониях же её восторженно, пусть и с некоторым опозданием подхватили – любовь к знаменитому Чёрному Барсу была ничуть не меньшей.

Асторре медленно пробирался сквозь местное изысканное сборище в поисках хозяина дома. Расточал улыбки и комплименты дамам и обменивался короткими приветствиями с мужчинами. Среди первых не одна и не две делили с ним ложе, среди вторых имелось немало тех, кто с удовольствием наделали бы лишних дырок в его шкуре, если б только чуть меньше боялись Церкви. Обычно Асторре забавляло их непринуждённое лицемерие при встречах с ним, но теперь он искренне желал им провалиться прямо к треклятому Тшиену. Воистину, змеиный бог с сытыми гадами в шелках и бархате стоили друг друга.

– Сагредо! Мой дорогой Асторре, я уж думал, вы сегодня так и не навестите меня!

Конрада Хеннеберга он с удовольствием спровадил бы в объятия серебристого демонического красавчика первым. Радостно заключивший Асторре в объятия невысокий светловолосый мидландец был назначен на пост губернатора колонии в силу одного неоспоримого достоинства: он происходил из дворянского рода, вовремя перешедшего на нужную сторону во время гражданской войны. Делами служебными Конрад не слишком себя утруждал, предпочитая сваливать их на подчинённых, а сам – проводить время на охоте, бывшей его огромной страстью. Впрочем, и другими доступными ему удовольствиями он тоже не пренебрегал. Приёмы и праздники в доме Конрада славились пышностью и замысловатостью предлагавшихся гостям развлечений. Последнее иногда удивляло даже самого Асторре, которого трудно было назвать человеком в таких вещах малоопытным.

– Ну что вы, Конрад, – вкрадчиво откликнулся Асторре. – Как же я мог пренебречь подобным приглашением? Как ваша охота в горах?.. Козлы…

– О, чудесно, чудесно!.. Очень удачно. Чуть позже я непременно покажу вам трофеи… Какие рога! Куда там вашим демонам, дорогой Асторре! – громко заявил Конрад и сам расхохотался над своей шуткой. Впрочем, увидев, что собеседник не спешит ему вторить, быстро смолк и продолжил уже серьёзно: – А вот здесь в моё отсутствие дела шли не так уж прекрасно, верно? Ну и нашумели вы, господа церковники! Разнесённые купальни и дом уважаемой дамы, осквернённый труп… И это в наших-то благословенных краях! Горожане теперь не скоро придут в себя.

– Мы бы не шумели, если б только ташайцы тоже вели себя потише, – Асторре заставил себя произнести фразу с широкой улыбкой, а не сквозь зубы, хотя это и потребовало определённых усилий.

– Конечно, конечно, Асторре!.. Мне пора к другим гостям, а вы – развлекайтесь! Обсудим подробности немного позже.

– Непременно, Конрад, благодарю вас.

Полный светских разговоров вечер оказался для Асторре сегодня неожиданно тягостным. Даже сосредоточиться на беседах с местными красавицами, которые традиционно находили общество командира Гончих весьма приятным, не удавалось. Мысли упорно возвращались то к Кеару, то к Якобу, то к Агилару. Последнему пора бы было уже приехать обратно в Суллану или хотя бы прислать о себе весточку, но не происходило ни того, ни другого. Асторре начинал подумывать, чтобы отправить в джунгли ещё один отряд, на сей раз покрупнее и в сопровождении мага, но понимал, что в Хайнрихштадте людей тоже отчаянно не хватало… Когда всё это закончится, он обязательно отправит за океан новое донесение, где подробно выскажет своё отношение к политике Священного Города в колониях. И плевать, если высшим иерархам его выводы опять окажутся столь же приятны, как колючка под хвостом. Затыкать бесконечные дыры в тиррской стратегии трупами подчинённых ему надоело безмерно.

Когда тропический вечер окончательно перетёк в тёплую ночь, а гости, за исключением немногочисленной чисто мужской компании, разошлись, Асторре вздохнул с облегчением. Наконец-то можно будет поговорить с Конрадом и отправиться домой… Или хотя бы сразу в Чёрную Крепость, если общение затянется.

Но сначала пришлось отправиться в садовый павильон, который по размерам едва ли уступал домам многих горожан. И какое-то время с мрачным видом «наслаждаться» плясками полуголых девиц из султаната, не особо-то искусных в своём деле. Хотя, едва ли кто-то ещё кроме Асторре тут мог заметить разницу, да и основным занятием этих красоток явно были не танцы.

Разумеется, Конрад, планируя развлечения для своих гостей, ничего не мог знать о недавней потере Асторре. Вот только тот всё равно в какой-то момент понял, что просто не может больше смотреть на бахмиек спокойно и тихо выскользнул в сад.

Стоя на освещённой парой фонарей мраморной площадке подле негромко журчавшего фонтана, Асторре вдруг вспомнил уже не Исар, а совсем другого человека и почти такую же – чёрную и южную – ночь в компании танцовщиц. Лучше от этого не стало, и следом сразу же пришла мысль о том, что все, кто ему дорог или кого он мечтал бы назвать своими друзьями, либо мертвы, либо имеют все шансы отправиться на тот свет.

Берениче и Исар, Фиенн и Кеару… «Почему?! Почему нельзя умереть за другого, Бездна меня забери?! Почему тех, кто действительно мог бы что-то изменить в нашем чёртовом благословенном ведомстве, убивают и калечат, а такие как я, ни на что не способные отбросы, живут дальше? Трое милосердны?.. Так почему им было не проявить милосердие к тем, кто только и жил Их делом?!»

Через пару минут, подставив руку под струю фонтана и проведя влажной ладонью по лицу, Асторре немного успокоился и тут же скривился от отвращения к себе. Полупьяная истерика – достойное дело для командира Гончих, ничего не скажешь!.. Но вот раздумья о равнодушии Троих и собственной беспомощности Асторре никак не оставляли. «Они вас бросили! Ушли, чтобы сидеть на своём сияющем престоле и любоваться, как вы подыхаете в грязи, жалкие черви! Наши боги хотя бы откликаются на зов, пусть и не задаром», – вспомнил он слова, которые когда-то бросил ему в лицо ушлый эллианец, организовавший в Веннаре культ Сжигающей Сердца. В тот раз он просто с усмешкой ответил еретику: «Они дали нам выбор. И хотя бы не мечтают нас сожрать», но вот теперь…

Когда-то Двое помогли всем людям отстоять свою свободу в войне с Девятью Высшими и их прихлебателями, но потом вознеслись к даровавшую им эту награду Создателю. И теперь, кажется, действительно стали порой слишком холодны и равнодушны к своим слугам. Тёмные силы же, несмотря на кажущуюся щедрость, были безмерно коварны. И уж Асторре-то хорошо знал, чем обычно оканчиваются сделки с демонами для тех, кто возжелал их милостей. Но, в конце концов, то были наивные дилетанты, часто искренне верившие, что порождения Бездны обязательно проявят доброту к доказавшим им свою верность.

Себя же Асторре дилетантом не считал. Последние пятнадцать лет он в немалой степени посвятил тому, что изучал врагов Троих – столь тщательно, сколь только мог. Не гнушался искать те знания, которые Церковь Троих мечтала уничтожить на корню и в итоге узнал о многих слабостях темнейших созданий. Так кто, если не он, мог сыграть с ними в игру и выиграть? И когда ещё было в неё вступать, если не сейчас?..

«К бесам Конрада, – подумал Асторре, торопливо шагая к воротам сада. – Он всё равно так нализался, что завтра и не вспомнит, разговаривал со мной или нет, да тому же нового о Ноймане всё равно ничего не скажет. А если у меня всё получится, то скоро никакой Конрад мне не будет страшен».

========== Глава 22. Воины Троих ==========

Больше всего в жизни Амадео Грассо, сын сентинского ремесленника, ныне дослужившийся до старшего офицера Белых Псов, ненавидел церковников, которые излишне широко трактовали волю высших иерархов Тирры и эллианскую аристократию, безраздельно правившую всеми крупными городами на северном побережье Хризолитового моря. Командир же хайнрихштадтской Чёрной Крепости и вовсе объединял в глазах Амадео всё самое отвратительное. Происходил из правящего семейства Рианцы; имел связи с чародейками и прочими сомнительными личностями, а также, по слухам, которые, увы никак не удавалось проверить, держал в своём доме еретические рукописи и тёмные артефакты. Поэтому выстроить обвинение против Сагредо сделалось главной мечтой для Амадео почти сразу же после того, как он прибыл на службу в Закатные Земли. Даже услышав предостережения собственного начальства, недвусмысленно намекнувшего на то, что ему стоило бы поумерить рвение в этом деле, Амадео и не подумал останавливаться.

А поскольку подобраться к столь высокопоставленному офицеру было нелегко, Амадео решил сделать это через приближённых Сагредо. В первую очередь – через Рихо Агилара, который после своих прошлых «подвигов» на континенте имел репутацию ещё более сомнительную, нежели его командир. Амадео удалось под видом новобранца рядового подослать к Агилару своего человека, и подобное Белый Пёс не без оснований считал редкостной удачей. Тем более, что человек этот оказался достаточно пронырлив, чтобы заслужить доверие своего нового начальника и стать одним из его спутников по экспедиции в поселение Детей Милости. А теперь ещё – и вернуться раньше других, будучи отправленным Агиларом в столицу с посланием для Сагредо. Определённо, ловкий мальчишка стал для Амадео истинной находкой. Да и новости, которые принёс тот, звучали неплохо.

– Значит, контрабандные изумруды теперь у Агилара? – глядя на угодливо вытянувшегося перед ним подчинённого, Амадео едва удерживался, чтобы не зажмуриться от удовольствия. – Так, Лино?

– Я сам видел, как он упрятал их к себе в сумку. И глава общины еретиков, этот Родольф, охотно станет свидетельствовать против Агилара на суде – тот досадил старому мошеннику так, что теперь он просто горит жаждой мести, – Лино так и сиял от удовольствия, сообщая о своих заслугах. – Уверен, если вы прикажете обыскать дом Агилара сразу по его возвращении в Суллану…

– Это уже моя забота. Жаль, конечно, что это всего лишь изумруды, а не какая-нибудь ташайская магическая дрянь… Но ты отлично поработал, Лино. Не сомневайся, я не забуду твоих заслуг. Как и Церковь.

– Рад быть полезен, господин Грассо!

– Похвально, похвально, – прицокнул языком Амадео. Каким близким теперь казался миг победы! Пусть и не окончательной, но всё же… – А теперь отправляйся в Чёрную Крепость. Тебя вполне кто-то мог видеть въезжающим в город. Нехорошо выйдет, если Сагредо узнает, что ты не очень-то к нему торопился.

– Уже спешу, уже! – поклонившись, Лино стремительно вылетел за дверь.

Амадео только покачал головой, видя такой пыл. Или же просто – услужливость, что тоже было неплохо. В любом случае, Агилар уже сам загнал себя в ловушку. Оставалось лишь захлопнуть её в нужный момент. А там дело непременно дойдёт и до проклятого Сагредо.

***

Выглянув из-за дерева, за которое её как-то удивительно быстро затащил Агилар, Ноэми наблюдала, как стрелы вонзаются в землю, во вьюки с вещами… И, судя по короткому вскрику справа – в кого-то из церковников.

– Не высовывайся, дура! – злой голос Агилара раздался над самым ухом, а жёсткие пальцы ухватили Ноэми за ворот – так, что она едва не приложилась лбом о древесный ствол. – Может, конечно, ты и нужна дикарям живой… Но если получишь стрелу в глаз, их сожаления тебя вряд ли воскресят!

Ноэми собиралась снова возмутиться грубости Агилара. Или спросить, как он понял, что на них напали именно ташайцы. Но просто не успела ничего сказать до того, как в ладонь ткнулась рукоять ножа, отобранного у неё вчера.

– Вроде ты умеешь этим пользоваться, – кивнул Агилар, поймав взгляд Ноэми. – Но сиди здесь!.. Вздумаешь лезть в драку или сбежать – я сам тебя прирежу, клянусь милостью Троих!

– А… я… – только и успела промычать она ему в спину – Агилар рванул в заросли, которые скрыли его почти мгновенно.

Ноэми решила, что, возможно, в болтовне о нечеловеческих способностях Чёрных Гончих и была доля истины. Уж больно тихо и быстро двигался Агилар для простого смертного. Сама Ноэми так бы не смогла, а ведь ей джунгли были почти что родными… Но очень скоро ей стало не до отвлеченных размышлений.

Краткая перестрелка между невидимым врагом и церковниками – Ноэми заметила, как последние наугад посылали арбалетные болты в заросли – завершилась. И теперь, всего в нескольких десятках шагов от неё из джунглей появились самые страшные твари, каких Ноэми когда-либо видела, да и вообще – могла себе представить. Вроде бы передвигавшиеся на двух ногах и человекоподобные, но при этом – с оскаленными ягурьими мордами вместо лиц и с телами, покрытыми тусклым свалявшимся мехом. Никогда прежде Ноэми не доводилось сталкиваться с подобными чудовищами. Зато ей оказалась хорошо знакома сопровождавшая их удушливая вонь падали, которая смешивалась с запахом мускуса и – едва уловимо – чего-то приторно-цветочного. От захвативших их с отцом в плен ташайцев разило точно так же. Поэтому Ноэми не слишком удивилась, когда увидела среди тварей Ансу. Лишь порадовалась, что не знала об истинном облике врагов раньше – очутиться в лапах у подобных монстров было бы ещё страшнее, чем в руках у дикарей.

Подумав об этом, Ноэми вдруг услышала, как рядом раздался шорох. И чуть не умерла от страха в то мгновение, которое потребовалось ей, чтобы обернуться и увидеть перед собой одного из Гончих – молодого высокого парня с чуть растрёпанными светло-русыми волосами.

– Не бойтесь, госпожа Бернар, – с беспечной улыбкой сказал он, прислонившись к дереву рядом с Ноэми. – Меня прислал господин Агилар, присмотреть за вами, пока все не закончится. Я – Эгон, если что.

– Хорошо, Эгон, – напряжённо отозвалась Ноэми.

Она по-прежнему не испытывала симпатии к церковникам. Вот только сейчас всё равно почувствовала – присутствие одного из них её скорее радовало, чем нет. Как и то, что арбалет, который держал Эгон, явно был оружием посерьезнее, чем нож в руках у самой Ноэми. Впрочем, очень скоро из её головы исчезли все мысли, кроме одной: «Надеюсь, эти монстры нас не заметят!.. Трое милосердные, защищающие, ради всего святого, сделайте так, чтобы они нас не заметили!»

Между Гончими и ташайцами уже успел завязаться ближний бой. Ноэми ужасно боялась смотреть на происходящее поблизости, но, вместе с тем, закрыть глаза ей было бы ещё страшнее. И она следила за не слишком понятным ей смертельным танцем, в котором пятнистые фигуры оборотней мешались с облачёнными в чёрные мундиры. Слышала – почему-то приглушённо – будто сквозь водную толщу крики, звон металла и то мерзкое шипение, с которым сталь церковничьих мечей касалась плоти тварей. Ощущала тяжёлый запах крови и палёной шерсти, от которого начинало мутить. И, отчаянно, как веревку над пропастью, сжимала в ладони рукоять ножа.

Ноэми не смогла бы объяснить, как скоро ей показалось, что бой подходит к концу, а ташайские твари – те, что ещё не лежали мёртвыми на земле – уже не наседают на Гончих с прежней яростью. Время словно бы застыло. Ноэми не удивилась, если бы ей сказали, что прошёл час или, напротив, всего пара минут.

Но стоило Ноэми подумать о том, что беда миновала, как, словно прямо из-под земли, перед ней вырос куда более жуткий кошмар. Проклятый предводитель дикарей, Ансу. Ноэми не успела даже пискнуть, как его левая рука крепко ухватила её за плечо, а наконечник короткого копья в правой оказался приставлен к горлу.

– Только зря бегала от меня, беленькая сучка! – хохотнул Ансу, чуть сдвигая лезвие, и Ноэми коротко всхлипнула, когда её кожу обожгло болью. – А твой папаша ценой своей головы купил не слишком-то много свободы для тебя!

– Своей головы?!

– Можешь не сомневаться, я отрезал её лично. А всё из-за твоей дурости, девчонка!

Ноэми подумала, что, наверное, услышав эту новость, должна была бы ощутить скорбь и отчаянье. Но вместо этого чувствовала только злость на Ансу, на ташайцев, на Гончих… На всех тех, кто сломал её спокойную мирную жизнь и отнял то немногое, что было дорого.

Так что, когда арбалетный болт, пролетевший совсем рядом, вонзился её мучителю в живот, Ноэми не ощутила сожаления или ужаса, лишь злорадное удовлетворение. На какой-то миг ей даже захотелось широко улыбнуться пристрелившему Ансу Эгону – как бы безумно это ни прозвучало. Но миг спустя Ноэми поняла, что всё-таки ещё способна испытывать страх. Он ледяной волной окутал её, когда Эгона, не успевшего даже вытащить меч из ножен, опрокинул на землю ташайский оборотень. Тварь, кажется, не была вооружёна ничем, кроме собственных когтей, ненормально длинных даже для хищника. Однако их, вкупе с чудовищной силой, оборотню вполне хватило, чтобы за минуту превратить взрослого крепкого парня в распотрошённую тушу.

Умом Ноэми понимала, что стоило бы бежать со всех ног, воспользовавшись теми мгновениями, что подарило ей увлеченность твари убийством Эгона. Но почему-то продолжала стоять, вжимаясь спиной в ствол дерева. И не могла отвести взгляда от того, как оборотень терзал измочаленный труп, гадая, станет ли сама следующей жертвой. «Не надо, пожалуйста! – мысленно взвыла Ноэми, чувствуя, что ещё миг – и она заорёт в голос, наплевав на то, что подобным, несомненно, привлечет внимание твари. – Не хочу тут валяться, не хочу умирать, нет-нет!.. Смерть, больно… Не хочу!»

Тем не менее, даже эти отчаянные мысли не придали Ноэми сил достаточно, чтобы броситься прочь. Ноги словно завязли в застывшем на воздухе белёсом соке каучукового дерева. Было кошмарно жарко и тошнило от ощущения горячих капель, подсыхавших на лбу и щеках. Умирать по-прежнему очень не хотелось, но вот упасть в обморок начинало казаться просто прекрасной идеей. Сдавшись, Ноэми почти потеряла сознание, когда негромкое щёлканье, прозвучавшее очень знакомо, словно бы встряхнуло её и вернуло миру вокруг пропавшие было чёткость и яркость.

Жажда крови в итоге дорогого стоила оборотню. Гончие явно не собирались проявлять благородство в схватке с дикарями, и в спину убийцы Эгона один за другим вошли два болта. Правда, живучесть ташайских тварей и тут осталась неизменной. Развернувшись, оборотень с рёвом бросился на противников. Но его движения были уже куда более медленными, и, мгновением позже клинок в руке Агилара с мерзким шипением вошёл в грудь его врага. И, вздрогнув всем телом, оборотень наконец-то рухнул замертво.

То, что она сделала после этого, позже Ноэми точно не смогла бы объяснить. Не раздумывая, она с криком бросилась к Агилару. И лишь пару минут спустя, уткнувшись в пропахшую кровью и еще какой-то вонючей дрянью куртку, поняла, что привела церковника своим порывом в изрядное недоумение.

– Дура чёртова, – услышала Ноэми над ухом напряжённый, но не злой голос. И сейчас ей вовсе не хотелось укорять Агилара за невоспитанность. – Ты бы еще резвей прыгала, точно бы на меч напоролась! И я хорош, идиот…

– Там… там, – промямлила Ноэми, оглядываясь по сторонам, но оставаясь всё ещё не в силах собраться с мыслями. – Там Эгон, он застрелил этого, а потом его… Может, ему чем-то можно помочь, – её взгляд скользнул к красно-буро-розовым ошмёткам, и Ноэми закусила губу, подумав, что сказала большую глупость.