Текст книги "Земля алчущих (СИ)"

Автор книги: Дина Смирнова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 27 страниц)

– Я уверен, что в госпитале Обители Терновых Шипов…

– Там уже определённо сказали, что сделать ничего не смогут, – в голосе его собеседника проскользнуло напряжение. – Бросьте, Асторре, я рассказал вам это вовсе не для того, чтобы вы утешали меня и говорили, будто бы от проклятья найдётся средство… Вы даже не представляете, как мне надоело подобное враньё!

Габриэль резко мотнул головой – так, что короткие пряди светлых до белизны волос упали ему на лоб. И, захохотав, откинулся на спинку кресла.

Асторре подумал, что чёртов мальчишка, видимо, уже изрядно пьян. Даже странно, если учесть, что пил он куда меньше своего собеседника, если только не начал до его прихода.

Хотя, если призадуматься, на месте Габриэля Асторре предпочёл вообще бы не трезветь. И уж точно не стал бы тратить отпущенное ему время на то, чтобы вызволять из цепких лап Белых Псов всяких недоумков, от которых отступились даже их родственники.

А Габриэль между тем, вновь выпрямившись в кресле, хрипловато сказал:

– Прошу прощения, – и продолжил, криво усмехнувшись: – Да и, если призадуматься, пара лет – тоже не такой уж краткий срок, за них многое можно успеть. Просто стоит подумать и о том, что будет… после тебя.

Дальше он говорил уже неторопливо и тихо, но чётко.

Асторре же внимательно слушал рассказ о самых дорогих его собеседнику людях – сестре Лавинии и друге – Рихо. О прочем его семействе – любящем, но слишком высокомерном, чтобы принять воспитывавшегося в доме Фиеннов и ставшего Габриэлю ближе родных братьев бастарда, чьими родителями были знатная эдетанка и соблазнивший её бахмийский пленник… И о желании Ледяного Меча позаботиться о Рихо, у которого после смерти лучшего друга не останется никого, кто защитил бы его от интриг церковного скорпионьего гнезда.

– Рихо – отличный церковник: умный, смелый и честный, – убеждённо говорил Габриэль, и Асторре зачарованно глядел на светлое пламя, полыхавшее в его глазах. – Но у него удивительный талант не ладить с руководством и вляпываться в сомнительные истории. Вы же, Асторре, я уверен, недолго останетесь в младших офицерах. Совершите что-нибудь умеренно-героическое и вернёте себе прежний ранг… А то и получите повышение. Так что, надеюсь, если ваши пути с Рихо пересекутся, вы сможете если не оказать ему покровительство, то хотя бы быть к моему другу снисходительным. Услуга за услугу, как принято на нашем благословенном побережье, ммм?..

Асторре на мгновение почувствовал, как его охватила жгучая чёрная зависть. Что особенного было в этом Рихо Агиларе? Из-за чего такой гордый аристократ, как Габриэль, оказался готов ради него заключать сомнительные сделки?.. Но всё же он сказал в ответ:

– Конечно, Габриэль. Не сомневайтесь, я не забуду о своём обещании.

– Отлично! А теперь, думаю, можно перейти и к более приятной части сегодняшнего вечера. Скажите, вам нравятся нуашийки?

– Никогда не имел с ними дела, – честно сказал Асторре, несколько опешивший от резкой смены темы.

– Я, признаться, тоже, – Габриэль спрятал улыбку за полупустым бокалом вина. – Но давайте попробуем приобщиться к островной экзотике. Говорят, они танцуют какой-то особый танец с веерами, в конце которого их тела остаются прикрытыми только… собственно, веерами. Ну, а если островитянки нас не впечатлят, тут есть девушки из всех цивилизованных и варварских земель, присмотрим кого-нибудь ещё.

Нуашийки и вправду оказались хороши. Юные, тонкие, гибкие, но с округлыми грудями и задницами. Даже желтоватая кожа изящных танцовщиц не показалась Асторре отталкивающей. А про маленький рост островных красоток он не преминул пошутить, когда уводил в роскошную спальню сразу двух льнувших к нему девиц.

Но каждый раз, когда Асторре думал о той ночи, то вспоминал не раскосые непроницаемо-чёрные глаза любовниц, а совсем другие – искристые и светлые, в которых веселье мешалось с отчаяньем.

========== Глава 13. Страхи и сомнения ==========

– А камни настоящие?.. У всех Гончих такие кинжалы есть? – тёмные глаза сверкали в тусклом свете зажжённой Рихо свечи неподдельным восхищением. А вот страха в них не читалось вовсе, что было довольно-таки странно, если учесть, что к шее их обладателя только что прижимался тот самый кинжал.

Заметив тень на пороге своего временного жилища, Рихо ожидал увидеть кого угодно, от не в меру похотливой сектантки, желающей со скуки свести поближе знакомство с одним из объявившихся в поселении мужчин, до приманенного еретиками отродья Бездны. Но никак не мог подумать, что его гостем окажется долговязый лопоухий паренёк лет пятнадцати, назвавшийся к тому же сыном главы поселения.

– Настоящие, – со вздохом ответил Рихо. – И – нет, не у всех. Это… подарок. Но скажи-ка… Шарль, ты ведь не полюбоваться на кинжал пришёл сюда посреди ночи?

– Нет, – мальчишка упрямо мотнул головой. – У меня есть что вам рассказать о пропавших людях. А днём меня бы заметили.

– Да? И с чего бы такое доверие к врагам твоей веры?

– А разве вы враги? Вы же не жечь нас пришли, а защищать.

– Вот только твой отец почему-то этого не понимает.

– Он многого не понимает! – Шарль упрямо выпятил подбородок. – Да только спорить с ним бесполезно… Он и Ноэми с отцом выставил! Сказал, что из-за них поселенцы из общины пропадают. Да только, вон, Манон на днях исчезла, хотя Бернары уже успели уйти!.. Вот я и решил просто заглянуть к вам.

– Та-ак, а вот это очень интересно, – протянул Рихо, усевшись на разворошённую постель и жестом пригласив Шарля пристроиться рядом: стульев в хижине не было. – Давай-ка, расскажи поподробнее о Бернарах. И обо всём остальном – тоже.

Долго упрашивать не пришлось, и на Рихо обрушился ворох сведений об общине, строгих воспитательных методах Родольфа и восторгов Шарля по поводу Ноэми Бернар – совершенно незаурядной, если верить словам рассказчика, девицы шестнадцати лет, у которой волосы были «как серебро».

Правда, Рихо гораздо больше заинтересовала не красота юной еретички, а конфликт её отца с главой поселения и недавнее исчезновение той самой Манон. Но о первом мальчишка знал только со слов Ноэми, которая ничего внятного ему не сказала, просто обозвав Родольфа «паршивым трусом», из-за чего они с Шарлем крупно поссорились. А о Манон Шарль сказал, что та часто ходила в джунгли, собирая какие-то корешки и плоды для снадобий своей матери-лекарки, да к тому же всегда была «немножко не в себе». Поэтому вполне могла забрести достаточно далеко, чтобы попасться диким зверям или попросту заблудиться. Правда, поселенцы её уже искали, но сами сильно углубляться в опасные заросли не рискнули.

Выпроводив Шарля перед рассветом, Рихо чувствовал себя абсолютно невыспавшимся, но зато получившим богатую почву для размышлений. И решил перед вылазкой в джунгли непременно заглянуть к матери Манон. Желательно только было сделать это незаметно. Как пройти к дому Марты Руже, Шарль подробно расписал, поэтому Рихо не мешкая отправился туда. Шанс, что его визит заметит кто-то из поселенцев, конечно, оставался, но несколько меньший, чем в более поздний час.

Дверь в скромное жилище, мало отличавшееся от прочих местных строений, на стук отворили сразу же – видимо, лекарка привыкла к посетителям, приходившим в любой день и час.

А вот самого Рихо, похоже, здесь видеть оказались совсем не рады.

– Господин… церковник? – недоумённо спросила полноватая женщина с довольно миловидным круглощеким лицом, которое ничуть не портили мелкие морщинки. И уже куда уверенней добавила: – Уходите, мне вам сказать нечего! Да и грех это, говорить с псом Тирры. А на нуждающегося в моих услугах вы не похожи, – госпожа Руже попыталась закрыть тяжёлую дверь, которую приотворила лишь немного.

Но Родольф ещё вчера исчерпал терпение Рихо. Так что на сей раз деликатничать тот не стал, решительно отведя ладонь опешившей хозяйки от дверной ручки и зайдя внутрь.

– А о своей пропавшей дочери вам тоже нечего сказать? – спросил он, глядя в светлые глаза госпожи Руже, в которых сейчас отчётливо читался испуг. – Я думал, родители обычно не стремятся обрекать собственных детей на смерть!

– Всё-то вы вынюхаете, свора тиррского дьявола, – презрительно ответила госпожа Руже, на удивление быстро справившись со страхом. – Но моей дочери вы всё равно не поможете. А вот отец Родольф беседу с вами мне с рук не спустит.

– Если вы не станете поднимать шума, он об этом и не узнает, – парировал Рихо. – Что же касается вашей дочери… Доверьтесь моему опыту – язычники и тёмные маги, если они замешаны в этом деле, далеко не всегда убивают сразу. Ритуалы, жертвоприношения – всё это требует подготовки. Так что не отнимайте у своей дочери шанс, который у неё всё ещё может оставаться.

Госпожа Руже в ответ наградила Рихо злым взглядом, но всё-таки ответила сквозь зубы:

– Хорошо. Я расскажу вам, куда Манон обычно ходила за растениями и всё прочее… И да простят меня Трое Бессмертных за этот грех!.. Иногда и заблудшие души могут послужить спасению невинной.

Рихо только хмыкнул в ответ на дерзость еретички и, повинуясь её быстрому жесту, прошёл из узкого коридорчика в маленькую бедно обставленную комнатку, единственным украшением которой служили развешанные под потолком пучки трав и кореньев.

Предложив Рихо присесть, госпожа Руже без долгих предисловий начала рассказ. Говорила она чётко, по делу и в весьма правильной манере, выдававшей в ней женщину из не самых низших слоёв общества.

Последнее весьма порадовало Рихо. Его знание лутецийского, который был родным для большинства членов общины, было далёким от идеала, а какой-нибудь южный диалект этого языка он не смог бы понять и вовсе.

Выслушав историю о Манон и прочих исчезнувших сектантах и не найдя существенных расхождений с рассказом Шарля, Рихо напоследок задал не слишком важный, но отчего-то заинтересовавший его вопрос:

– А что вы можете сказать об Эжене Бернаре и его дочери?

– Их-то точно никто не похищал, они уехали сами! – сердито ответила госпожа Руже. – К Высотам Создателя – это тоже община наших братьев, выше по течению реки, почти в предгорьях. Только там большинство поселенцев родом из Мидланда. Эжен, кажется, всерьёз поссорился с отцом Родольфом. Да оно и не удивительно, их семейство – не самые приятные люди.

Рихо подумал, что Родольфа тоже едва ли можно назвать таковым, но спросил только:

– Почему?

– Эжен был ужасно нелюдимым молчуном, слова из него не вытянешь, – покачала головой госпожа Руже. – На общие молитвы всегда с таким лицом приходил, будто силой его туда тащили. В лесу всё время пропадал – вот на него-то ни звери, ни нечисть не зарились! И девчонку свою избаловал. Виданное ли дело – на охоту с собой её таскал, в штанах, что распутную девку!.. И гордячка она была ужасная. Как их отец Родольф так долго терпел, ума не приложу… Он всё-таки святой человек.

– А мать девушки? – поинтересовался Рихо.

– О, Сибилла!.. Та-то ещё почище дочери была. Смотрела на всех, как королева на челядь. Но она слабого здоровья оказалась и умерла от лихорадки. Ещё в первый год, как мы здесь обосновались.

Имя госпожи Бернар-старшей удивило Рихо. Для Лутеции оно звучало довольно необычно. Впрочем, если женщина была из благородной семьи, её родители вполне могли проявить фантазию… Подумав об этом, он на время выбросил семью Бернар из головы и поспешил распрощаться с госпожой Руже. Стоило поторопиться, потому что в джунгли его отряд собирался отправиться сразу после рассвета.

Увидев собиравшихся в дорогу спутников, Рихо всё-таки не выдержал и отозвал в сторонку стоявших вчера в карауле Гончих, которым, в отличие от остальных, сегодня предстояло остаться в поселении.

– Лино, Эгон! – рявкнул на насторожившихся парней. – Что за бесов цирк вы устроили ночью?! Ни за что не поверю, что вы проглядели мальчишку!.. Если это так, то вам место в богадельне, а не в церковном воинстве.

– Так мы это, господин Агилар, – сразу заюлил Лино. – Парнишку обыскали, оружия у него не нашлось. А сам он сказал, что к вам шёл, с важными сведениями. Ну, мы и подумали…

– Нормально меня предупредить не подумали? – Рихо уверился в том, что авторство ночной проказы принадлежит именно прыткому эллианцу, а не его товарищу – широкоплечему русоволосому мидландцу. Тот в бою становился истинным зверем, но вот в мирной жизни нрав имел спокойный и даже робкий. – И заодно – о том, что бы было, если б я мальчишку пришиб ненароком, а, шутники?.. Еще одна такая выходка, Лино, и ты точно будешь заниматься только чисткой конюшен. И ты, Эгон, тоже – за то, что не думаешь своей головой. Вам всё ясно?

Получив в ответ слаженное: «Да, господин Агилар», Рихо удовлетворённо хмыкнул и взмахом руки отпустил подчинённых.

Дисциплина рядовых в Закатных Землях поначалу казалась ему просто убийственно отвратной. Но, пожив здесь пару-тройку лет, он смирился с тем, что походить на идеально вымуштрованных церковников континента они если и будут, то очень, очень нескоро. И, как ни странно, не так уж плохо находил общий язык с местными «балбесами», которые, в свою очередь, платили ему преданностью, выходившей далеко за рамки церковного устава.

***

– Да где этот мальчишка?! – в очередной раз возмутился Дирк, расхаживая по холлу. – Мы уже должны быть в пути в Хайнрихштадт!

Из-за великого множества дел, обрушившихся на него после ареста ташайских пособников и отъезда Агилара, Дирк никак не находил времени, чтобы снять себе в Суллане подходящее жилье. И так уже который день жил в доме своего начальника. Места здесь хватало, и ни Кеару, ни тем более прислугу присутствие гостя особо не смущало. Но сам Дирк уже чувствовал себя весьма неловко и в очередной раз подумал, что уж завтра-то непременно займётся поисками пары комнат или маленького дома.

– Господин Кеару? – неодобрительно переспросила Дирка сухопарая высокая эдетанка, кажется, выполнявшая у Агилара роль экономки. – Так он ещё на рассвете убежал, ему записочку от его девушки принесли. Должно быть, что-то срочное…

– Очень вовремя, – буркнул Дирк, подумав, что от Кеару подобного и следовало ожидать, и с трудом подавив желание выругаться.

А спустя ещё полчаса, так и не дождавшись проклятого дикаря, решил всё-таки ехать к командиру Сагредо без него. И пообещал себе, что выгораживать Кеару перед вызвавшим их обоих начальством точно не станет.

Но, вскочив на лошадь, которую слуга подвёл к парадному входу дома, и тронувшись в путь, Дирк понял, что отсутствие назойливого спутника его не так уж и радует. Кеару изрядно раздражал непрестанной болтовнёй и наглостью, но его присутствие – как и суматоха последних дней на службе – неплохо отвлекало Дирка от мрачных мыслей. Теперь же, когда он оказался в одиночестве на пустынной дороге, те снова его одолевали.

Дирку не хотелось признаваться себе в этом, но с тех пор, как ему пришлось поймать проклятие змеиной жрицы, он чувствовал, что его не отпускает страх. Одно дело – честное ранение от клинка, стрелы или даже – случалось и такое – клыков и когтей зачарованного колдуном зверя. Оно либо убивало, либо делало калекой, либо просто заживало, и в этом была хоть какая-то определённость. Магия же отличалась коварством, и её последствия могли проявиться далеко не сразу, зато стать фатальными. А о чарах ташайцев и вовсе никто не мог сказать ничего в точности.

Мысли об этом доводили Дирка до исступления тёмными сулланскими ночами, когда он в очередной раз просыпался оттого, что руку дёргало болью – так, что в первый момент казалось, будто её охватил огонь, и Дирку стоило немалых усилий не перебудить криками весь дом. Но боль можно было стерпеть – в конце концов, приходилось делать это далеко не впервые. А вот бороться со страхом быть медленно сожранным чарами изнутри или вовсе обратиться в нечто похожее на пристреленного Агиларом из жалости мага оказалось куда сложнее.

Дирк всегда был уверен, что магия делает мир куда более опасным и склоняет людей к греху, заставляя их обращаться за помощью к чародеям, вместо того чтобы уповать на силу Троих. И терпеть не мог колдовство во всех его проявлениях, разве что скрепя сердце признавал пользу целительства и применения телепатии на допросах.

Увы, его выпуск из Обители Терновых Шипов как раз пришёлся на время, когда такие взгляды стремительно теряли популярность. Маги на службе Церкви и даже в личных свитах кардиналов, епископов и высокопоставленных офицеров Гончих стали пусть ещё и не обыденностью, но явлением отнюдь не редким. А мысль о том, что эффективность важнее «чистоты» средств, исходила из самого Священного Города. Недавно ставший понтификом Неро Мерьель не гнушался пользоваться услугами чародеев сам и поощрял то же среди церковного воинства.

Дирк же с жадностью прислушивался к словам тех священников, которые провозглашали реформы Мерьеля «началом конца» для Тирры. Пара таких непримиримых по отношению к магии служителей Троих нашлась даже в Обители Терновых Шипов, смущая умы будущих Гончих, пока подобные проповеди не запретили официально, а самих вольнодумцев не сослали куда-то в глушь.

А сам Дирк, выйдя за порог Обители в звании младшего офицера Гончих, поклялся, что уж он-то ни в коем случае не станет опускаться до сделок с колдунами. И втайне надеялся доказать собственным примером, что и без этого можно добиться впечатляющих результатов в борьбе с врагами Церкви.

Вот только жизнь разбила его планы вдребезги. Многообещающее начало карьеры обернулось полным крахом, пленом у зеннавийских еретиков и обвинениями в сотрудничестве с ними же. Любимая девушка оказалась дочерью тёмного колдуна, использовавшей Дирка и заманившей его в ловушку… А жив он в итоге остался только благодаря лучшему другу. Точнее сказать – бывшему лучшему другу, с которым, ещё будучи курсантом, смертельно разругался и который теперь стал воплощением всего, что Дирк так ненавидел в своих менее разборчивых в средствах сослуживцах.

Было от чего прийти в отчаянье. Тем более что и в Закатных Землях судьба продолжила ехидно глумиться над принципами Дирка, послав ему в качестве командиров любителя ташайцев и окружившего себя роскошью распутного мерзавца. Сагредо-то уж точно если и не стал ещё отступником, то явно был в шаге от этого.

***

Тийя чувствовала, что с каждым часом, который она проводила в Чёрной Крепости, силы оставляли её, утекая, как вода из прохудившегося бурдюка. И сама не знала, что тяготило её сильней: стискивавшие запястья браслеты из белопламенной стали, от которых холод волнами расходился по телу, или же стеклянным осколком засевший в груди страх – за себя и за Вивьен, которую некому защитить от могущественных врагов.

Впрочем, церковники казались ей всё же не столь жуткими, как люди из Орлиного Братства. А на вопросы офицера Гончих о торговце, который привёз её в Закатные Земли, и своём первом хозяине Тийя и вовсе отвечала с большой охотой. Последнего, когда-то решившего, что убивать недоброжелателей, заставляя свою рабыню насылать на них проклятия, окажется хорошей идеей, теперь наверняка ждали большие неприятности. И даже сейчас, сидя в тоскливом одиночестве, Тийя почувствовала, что мысль об этом подняла ей настроение.

Но когда в отворившуюся дверь её камеры вошла посетительница, то Тийе сделалось не до злорадства. Потому что обладавших магией она опасалась куда больше, чем не имевших её. А то, что вошедшая была чародейкой, Тийя почувствовала сразу: браслеты лишали возможности пользоваться собственной силой, но не ощущать чужую.

– Доброго дня, Тийя, – негромко произнесла высокая статная чародейка, бросив на узницу пронизывающий взгляд тёмно-серых глаз. – Моё имя – Дагрун, и, как ты, наверное, уже успела почуять, у нас есть нечто схожее. Пусть даже твоя сила берёт истоки у стихии земли, а моя – у воды. Но, думаю, мы всё-таки сумеем найти общий язык. Ступай за мной, – Дагрун повернулась к двери, ничуть, судя по всему, не беспокоясь, что Тийя воспротивится её предложению. И та сочла за лучшее действительно этого не делать.

Снаружи Дагрун небрежно сказала двум застывшим у порога Гончим:

– Свободны. Дальше сама разберусь, – и поманила Тийю за собой.

Так, безо всякого конвоя – впрочем, едва ли он требовался в присутствии столь сильной чародейки – Тийя шла за провожатой. Сначала по коридорам тюрьмы, а затем – и других помещений Чёрной Крепости, кажется, находившихся поблизости от тех, куда её уже водили на допрос. Попадавшиеся им навстречу Гончие не обращали на Тийю и её спутницу особого внимания, только пара из них обменялась с Дагрун короткими приветствиями.

Наконец, Дагрун подошла к одной из выходивших в широкий коридор дверей и, открыв её ключом, завела Тийю внутрь. Должно быть, это был личный кабинет чародейки, потому что обставленная изящной светлой мебелью комнатка с обоями в узкую небесно-голубую полоску и широкой кушеткой, обтянутой тканью ровно того же цвета, едва ли напоминала обычные помещения Чёрной Крепости.

– Надеюсь, ты понимаешь, что я не поболтать о погоде тебя сюда позвала, – сказала Тийе Дагрун, когда они уселись по обе стороны заваленного пухлыми томами и пожелтевшими свитками письменного стола. – Но прежде, чем начать наш разговор, сделаем-ка вот что… Протяни руки! – резко скомандовала Дагрун.

Тийя, не решившись ей перечить, вытянула ладони над столешницей. А Дагрун, вытащив из кармана своего чёрного кафтанчика маленький плоский прямоугольник из светлого металла, по очереди быстро прикоснулась им к браслетам на запястьях Тийи. «Украшения» на миг объяло зеленоватое сияние, а потом они раскрылись и, звякнув, упали на стол.

Тийя, не сдержавшись, удовлетворённо вздохнула и поспешно отдёрнула руки.

– Что, легче? – хмыкнула Дагрун. – Понимаю. Редкостная, должно быть, мерзость таскать их на себе, – брезгливо посмотрев на браслеты, она отодвинула их к краю столешницы, едва не сшибив переплетённую в буровато-красную кожу книгу.

– А вы… не боитесь? – растерянно спросила Тийя.

– Кого, тебя? – Дагрун в свою очередь изумлённо приподняла брови. – Самоучку, ослабленную белопламенной сталью и недавно сотворённым почти на пределе сил заклятием?.. Что ж, если ты сумеешь одолеть меня, это скажет только о том, что чародейка я совсем никудышная. Постригусь тогда в монашки и стану каяться.

Это прозвучало для Тийи обидно – но только по смыслу. В тоне же Дагрун насмешки не оказалось вовсе, либо она была запрятана слишком глубоко. Поэтому, чтобы не выглядеть нелепо, Тийя тихо сказала:

– Я понимаю.

– Отлично, если так, – сказала Дагрун. – Надеюсь, понимаешь ещё и что просто так тебя, после всех твоих подвигов, отсюда не отпустят.

Тийя кивнула – это с самого начала казалось очевидным. Заклятие, которое она выпустила в ташайку, даже в родных краях ей бы просто так не спустили с рук. У Тийи не было достаточного опыта, она вполне могла не удержать «кровавых мух» в подчинении, а тогда бы их жертвами стали все окружающие, включая саму чародейку. Но там, в купальнях, Тийя слишком разозлилась и испугалась за Вивьен, чтобы думать о последствиях.

– Можно вас спросить? – пару мгновений спустя Тийя всё-таки осмелилась задать мучивший её вопрос. – А вы тоже… офицер Гончих?

– Что?! – воскликнула Дагрун, а потом заливисто расхохоталась. – Ох, об этом непременно надо рассказать Сагредо, ему понравится!.. Я женщина и чародейка, Тийя. Так что офицером я могу стать с той же вероятностью, с какой солнце способно взойти на западе. Я служу Церкви, но уж точно не принадлежу к её воинству.

Тийя не видела в своём вопросе ничего смешного. В её родных землях женщины иногда сражались вместе с мужчинами. Да и Орлиное Братство не брезговало брать в свои ряды учениц, почему бы Гончим тоже этого не делать?.. Но спорить с Дагрун Тийя всё же не рискнула, понимая, что совсем не разбирается в местных обычаях.

– Простите, – сказала она. И, чуть помедлив, спросила: – Но… что всё-таки со мной теперь будет?

– Тут у тебя есть разные варианты, – охотно откликнулась Дагрун. – Костёр – самый, пожалуй, из них печальный и вполне вероятный. Но не единственный.

Разумеется, Тийя и раньше догадывалась, что такой исход для неё вполне возможен. Вот только когда она услышала слова Дагрун, то всё равно почувствовала, как паника с новой силой впилась когтями ей в грудь.

Тийя думала, что легко отдаст жизнь, если это потребуется для спасения Вивьен. И в бою страх смерти не заставил её отступить и спасаться бегством. Но, представив, как идёт на казнь под равнодушными взглядами Гончих, а чуть позже пламя, от которого нет спасения, начинает лизать её кожу, Тийя вздрогнула всем телом.

– А каковы другие? – спросила она, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.

– Искупление своего греха перед лицом Церкви, – ухмылка Дагрун сделалась шире. – Путём сотрудничества с ней же.

«Все вы одинаковы – и Братство, и Гончие, – промелькнуло в голове у Тийи. – Ненавидите магов, но желаете их использовать в своё удовольствие. Даже ты, сестра по силе, за каким-то драным джинном служишь церковникам… И меня заманиваешь в ту же ловушку!»

Вслух же сказала:

– Я не брошу Вивьен, госпожа Дагрун, не просите!

– А тебе и не придётся этого делать. Останешься у неё, Церкви очень пригодится свой человек в окружении госпожи Обье.

– И выбора у меня нет?

– Выбор есть всегда. Если ты предпочтёшь костёр или в лучшем случае лишение магии и каторгу, что ж, дело твоё. Но если хочешь мой совет – стать агентом Гончих куда как лучше, чем умереть в огне или медленно подыхать без своей силы.

«Лучше… да тут нет никакого лучшего варианта, как бы сладко ты ни пела, самка шакала! Предать Вивьен или умереть… Духи, великие духи, заклинаю, помогите мне выпутаться! И тогда я принесу вам такую жертву, которая покажется самым роскошным пиршеством, только помогите!» – в отчаянии подумала Тийя. И не удержалась от того, чтобы бросить Дагрун в ответ:

– Вам тоже давали именно такой выбор? Потому вы и хотите осчастливить им других?

Чародейка Гончих только смерила её взглядом, сказав с хищной улыбкой:

– Ответ – нет. Так что в следующий раз получше выбирай способ уколоть меня, девочка.

– Хорошо, госпожа Дагрун, – покладисто сказала Тийя. Но глаз не опустила. – А я могу… подумать какое-то время над вашим предложением?

– До завтра – можешь. Но вот обмануть кого-то не рассчитывай. Если согласишься служить Церкви – дашь мне магическую клятву. Надеюсь, ты достаточно образованна, чтобы знать, что случится, если её нарушить.

– Я умру.

– Верно, и не самой лёгкой смертью… Так что тебе действительно стоит хорошо подумать.

***

Вновь защёлкнув браслеты на запястьях Тийи и передав её двум Гончим, чтобы они проводили ту обратно в камеру, Дагрун не слишком надолго задержалась в кабинете.

Заперев комнату, она быстрым шагом направилась к Сагредо, по приказу которого и беседовала с темнокожей чародейкой. И уже в дверях обители командира Чёрной Крепости едва не столкнулась с опрометью вылетевшим оттуда новеньким офицером-имперцем, о котором Сагредо уже успел рассказать ей в обычной насмешливой манере.

– Госпожа чародейка, прошу меня простить, – с вежливым поклоном сказал тот, но вот его взгляд показался Дагрун весьма недружелюбным.

– Ничего страшного, – откликнулась она нарочито сладким голосом. – Я знаю, что командир Сагредо умеет производить неизгладимое впечатление на подчинённых. Поверьте, вы далеко не первый, кто вылетает из его кабинета так, будто ему поджаривают пятки… Просто привыкайте к местным особенностям, офицер Хейден.

– Я… Гм, да, благодарю вас, за… участие, госпожа чародейка, – пробормотал Хейден и поспешил ретироваться, повторив: – Ещё раз прошу прощения!

Коротко стукнув в дверь, Дагрун застала Сагредо нервно расхаживавшим по комнате и сразу подумала, что едва ли его мог взбудоражить какой-то пустяк. Похоже, Хейден принёс командиру не самые радостные известия из Сулланы.

– А, Дагрун, – рассеянно взглянул на неё Сагредо. – Заходи, располагайся. Ну, как у тебя дела с нашей южной кошечкой?

– Я сделала всё, как вы и просили, – ответила Дагрун, расположившись в своём любимом кресле у окна. – И не думаю, что девчонка откажется от предложения… Но всё-таки однажды вы доиграетесь и Белые Псы придут по вашу душу. Они и так на вас косо смотрят.

– Они на всех, кто чуть более грешен, чем святой Элрин, так смотрят, – фыркнул Сагредо, усевшись прямо на подлокотник рядом с Дагрун. – Совсем уже окосели от тягот службы, бедные. А эта угольная красотка ещё нам пригодится. Человек в окружении Вивьен Обье будет весьма полезен Церкви.

– Дело ваше. Хотя я не удивлюсь, если на вас донесёт, к примеру, этот рыжий новичок… Он приезжал к вам с информацией о Звезде?

– Да. И без Кеару, – нахмурился Сагредо. – Мальчишка очень некстати куда-то запропастился, хотя я ждал их обоих. А он, конечно, редкостный наглец, но до сих пор серьёзно относился к моим поручениям… Надеюсь, в этот раз он просто загулял со своей девчонкой. Но если Хейден и завтра его не разыщет, то я устрою веселье им обоим!

«Если офицер Гончих не найдёт в маленьком городке мальчишку, то, боюсь, устраивать Кеару что бы то ни было окажется уже поздно», – подумала Дагрун. Но вслух подобного говорить не стала. Её собеседник и без того выглядел встревоженным, и добавлять ему беспокойства она не хотела.

Дагрун отлично знала, что к воспитаннику Агилара он успел не на шутку привязаться, так что потерять Кеару ему оказалось бы куда как больно. Сагредо мог сколько угодно обманывать своих союзников и врагов, искусно играя роль циничного мерзавца, смеявшегося как над любыми запретами, так и над любыми привязанностями. Вот только в глазах Дагрун, успевшей неплохо изучить своего начальника и любовника, такое его лицо никогда не было истинным.

***

Днём от мыслей о Тийе Вивьен отвлекали многочисленные дела, свалившиеся на неё после возвращения из Хайнрихштадта. Но вечером, наконец-то уединившись в спальне и отпустив служанок, она ощутила, как тоска и страх за подопечную охватили её с новой силой.

Вивьен понимала, что было странно так быстро привязаться к случайно купленной из жалости рабыне. Вот только всё равно чувствовала, что без Тийи собственный дом начинал казаться пустым и мрачным.

Невозможность вызволить ту из Чёрной Крепости заставляла проклинать собственную беспомощность. Даже способы избежать навязываемого Жильбером брака сейчас беспокоили Вивьен куда меньше, чем мысли о Тийе, оставшейся у церковников, и о том, что пути для её освобождения никак не удавалось придумать.

Уже лёжа в постели, Вивьен никак не могла заснуть, и виной тому была вовсе не духота тропической ночи. Стоило ей закрыть глаза, как перед ними вставало тёмное, словно бы выточенное из идеально гладкого камня, лицо Тийи. Вивьен легко могла нарисовать его в воображении любым – весёлым, испуганным, непроницаемо-спокойным или полным ярости.