Текст книги "Земля алчущих (СИ)"

Автор книги: Дина Смирнова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 27 страниц)

– Иво?..

– Да?

– Я пойму, если после такого вопроса ты захочешь меня уже не спасти, а самолично отправить в Бездну, но… Там, в имении Дареса, мне показалось, что я видел рядом с тобой некое… существо.

…Серые пальцы, касавшиеся груди – когтистые и скрюченные. Тонкая, будто бы изломанная фигура, укутанная в одеяние из чёрной ткани. Жёлтый блеск глаз из-под капюшона. И свистящий шёпот: «Терпи, человечек, терпи… Теперь ты точно не умрёш-шь, о нет, не умрёш-шь», – за мгновение до того, как Дирк потерял сознание.

– Тебе ничего не показалось, – невесело усмехнулся Иво. – Ты видел Ли. Он тебя спас, Дирк. Ты бы умер… уже умирал, если честно. Но альвская магия на многое способна, можешь мне поверить.

Дирку очень захотелось рухнуть на постель, на которой он сейчас сидел – тело вдруг охватила внезапно вернувшаяся слабость. А лишиться чувств, как нервная дамочка, было бы вообще прекрасно. Может, придя в себя попозже, он всё-таки легче примирился бы с тем, что Иво за каким-то дьяволом держал при себе проклятого Создателем нелюдя.

– Ли?.. А что, для зверушки самое то – коротко и звучно! – хохотнул Дирк, смутно понимая, что вышло это у него довольно истерично, и прикрыл лицо руками. – Ли, Ли… Хорошая тварюшка, умница, красавица… Слушай, Иво, а это вообще он или она? Или ты так и не разобрался?

– Он. Дирк, с тобой всё в порядке? – нахмурился Иво. – Может, кого из целителей позвать?

– Да в полном, чёртов дьявол… Просто не каждый, знаешь ли, день сослуживцы признаются мне в том, что они – хреновы отступники!..

– Чушь не пори, Дирк. И вообще, давай, приходи в себя!.. Какой я отступник, если сижу рядом с тобой в Чёрной Крепости?!

– Мало ли…

– Много, чёрт! Все, кому надо, про Ли знают. Человек, под началом которого я сейчас служу – тоже. И вообще, Тирра официально разрешила принимать чародеев на службу, так что…

– Чародеев, Иво! – перебил его Дирк. – Людей, пусть и с определёнными способностями. А нелюдь, это… мать его, нелюдь! Тварь, которую надо уничтожить, пока она не уничтожила тебя!

– Про магов многие раньше думали так же, – возразил Иво. – А Ли полезен. Без него я бы из Нумиссы не выбрался, да и ты б художеств Дареса не пережил.

После этих его слов на несколько мгновений повисло молчание, но потом Дирк сказал:

– Всё равно, Иво. Это же адская тварь, а не домашняя скотинка! Заведи себе, что ли, попугая, раз у тебя такая страсть к экзотике… А урода своего прибей, пока он сам тебя не освежевал!

– Твои советы всё так же прекрасны и… изящны, Дирк, – покачал головой Иво.

– Просто не хочу увидеть, как ты по-глупому сдохнешь от когтистых лапок своей игрушки. Или тебя сожгут за твои выверты.

– А пару лет назад ты сам меня чуть не прибил.

– Ты же понимаешь, что это была случайность!.. Лучше, если б ты отправился мстить за своего любезного Фиенна и тебя прикончили бы императорские гвардейцы?!

– Не спорю, что я был тем ещё идиотом, Дирк. Но я надеюсь, что с тех пор мы оба хотя бы немного… набрались опыта.

– Кое-кто – даже слишком, – буркнул тот в ответ.

…Но позже, на допросах, и словом не обмолвился об Иво и его питомце. Хотя до сих пор не понял, правильно ли поступил тогда. Пусть и подозревал, что у Иво, так непринуждённо болтавшего с ним, имелись все основания не слишком опасаться раскрытия своей тайны.

– Так вы поможете мне, господин Хейден? – голос чародейки заставил Дирка вернуться к заботам настоящего. – Магия в доме госпожи Обье, это явно что-то тёмное, Церкви стоит этим заняться!

Тийя смотрела на Дирка с мольбой, и он подумал, что её, пожалуй, не так сложно будет склонить сделать то, что ему требовалось… И потом, никому не нужную девчонку в случае чего окажется несложно припугнуть, в отличие от состоявшего на службе у Гончих Андре.

– Церковь сама решит, чем ей заниматься, а чем – нет, – отрезал Дирк. – Но я, пожалуй, мог бы помочь тебе побыстрее. Если ты сама окажешь мне услугу… в неофициальном порядке, понимаешь?

«Тайный сговор с чародейкой… Чёрт, как же скверно звучит – как будто цитата из обвинения. Но это только один раз!..»

– Чего вы хотите? – быстро спросила Тийя, и Дирку показалось, что в её тоне проскользнуло презрение.

– Поговорить с мертвецом, – не стал вилять Дирк. – Уверен, ты сможешь мне это обеспечить.

– Отправив вас к предкам?.. Пожалуй.

– Думай, кому дерзишь, девчонка! Мне нужно, чтобы ты призвала… подняла… Да простят меня Двое и Создатель!.. В общем, позволила мне поболтать с убитой недавно девицей.

– Это грязная магия!.. Мерзкая, – выплюнула Тийя.

– Ага, значит, ты с ней знакома, – ничуть не смутился Дирк. Ему было страшно и почему-то весело одновременно. – Так сумеешь разговорить покойницу?.. А я уже завтра займусь проблемами твоей госпожи.

Взгляд, которым наградила его Тийя, был весьма недобрым, но потом она всё же кивнула:

– Сумею, господин Хейден. Но тогда для начала поймайте мне обезьяну.

– Обезьяну?!

– Вряд ли вы захотите заменить её младенцем.

В том, что чародейка шутит, на этот раз Дирк вовсе не был уверен, поэтому предпочёл больше ничего у неё не уточнять.

***

Возвращение к Детям Милости вышло траурным. Это определение упорно вертелось у Рихо в голове, когда он думал о том, как смотрелась со стороны унылая процессия, в которую превратился его отряд. Один труп и один так и не пришедший в сознание маг, тоже на первый взгляд напоминавший уже остывшее и начавшее коченеть тело, были ощутимым основанием, чтобы не называть вылазку успешной.

Сам же Рихо радовался уже тому, что дотащился до поселения на своих ногах. Сделать это оказалось не слишком просто – с каждым шагом показавшаяся поначалу пустячной, хотя и неприятной, рана всё сильнее отзывалась продиравшей до нутра болью, а повязка успела пропитаться кровью. Рихо, конечно, старался не подавать виду, насколько ему хотелось просто рухнуть – хотя бы и в придорожные заросли – чтобы прекратить чёртову пытку, в которую превратился обратный путь, но удалось ему это скверно. Он заметил, как косились на него подчинённые, и едва удержался от того, чтобы не рявкнуть им в ответ что-нибудь не особо пристойное.

Теперь же Рихо был счастлив, что получил возможность передохнуть у госпожи Руже. Та умело и быстро заново перевязала его рану и не стала возражать, когда церковник решил на какое-то время остаться у неё, даже несмотря на то, что именно он принёс горькую весть о гибели её дочери.

Правда, Рихо никак не мог отделаться от мысли, что хозяйка дома, сейчас гремевшая пузырьками и склянками в углу той же комнатки, в которой он сам сидел на узком диване, как-то уж слишком спокойно восприняла новость. Опыт общения со скорбящими родственниками подсказывал Рихо, что следом за этим вполне можно было ждать взрыва с непредсказуемыми последствиями. Поэтому он внимательно наблюдал за госпожой Руже, стараясь быть готовым ко всему, тем более что это немного отвлекало от боли.

– Как она умерла? – вопрос, который госпожа Руже задала, не повернув головы, застал Рихо врасплох. И единственное, что он нашёлся сказать в ответ:

– Думаю, быстро, – хоть и прекрасно понимал, что прозвучало это не слишком-то убедительно.

– Вы всем такое говорите, да?! – теперь госпожа Руже обернулась, громко брякнув чем-то об стол. И в её глазах Рихо увидел хорошо знакомую пустоту. Взгляд Эулалии сделался точно таким же после смерти Габриэля. А потом… о том, что сталось с юной чародейкой дальше, Рихо предпочитал не вспоминать, потому что считал виноватым в этом в первую очередь себя.

– Я… на самом деле я просто не могу знать, – покачал головой он.

Госпожа Руже почти рухнула на хлипкий скрипучий стул, молча закрыв лицо руками.

Рихо понимал, что, должно быть, ведёт себя как бесчувственная свинья, но совершенно не представлял, какие бы слова могли утешить несчастную женщину. Не сообщать же ей об истинных обстоятельствах, при которых он нашёл тело её дочери. Или о том, что при подобных ритуалах особенно ценится, если жертва почти до их финала остаётся живой и в сознании, хотя это условие и не обязательно.

– Найдите их. Найдите и сожгите, вы же так делаете? – вдруг сказала госпожа Руже, поднявшись со стула и скрестив руки на груди.

– Сначала их должны судить, – осторожно возразил Рихо.

– Пусть так, – госпожа Руже, подойдя к Рихо поближе, бесцеремонно сунула ему в руки чашку с каким-то тёмным зельем, пахнущим травами, в которых он не особенно разбирался. – Пейте, господин церковник. Пейте-пейте, иначе точно всю ночь от боли не уснёте.

«Вот только проснусь ли вообще, если выпью?» – подумал Рихо, с сомнением покосившись на снадобье, вытащил из-за ворота рубахи оправленный в серебро голубой матовый камешек на шнурке и поднёс его к жидкости.

– Жемчуг Милосердной? – с интересом покосилась на камень госпожа Руже, в очередной раз подтвердив мысль Рихо, что она не так проста, как казалась на первый взгляд. – Дорогая вещица… Но, как видите, амулет не покраснел, так что яда можете не бояться.

– Ещё один вопрос, – обратился к ней Рихо, отхлебнув зелья, которое на вкус отдавало не то смолой, не то давлеными жуками. – А что с магом… Лейфом?

– Понятия не имею, – нахмурилась его собеседница. – Если б это был обычный человек, то я бы сказала, что он при смерти. Но с чародейским отродьем вряд ли могу быть в чём-то уверенной.

– Вот как… Благодарю за ответ, госпожа Руже.

– Не за что, – хмыкнула она. – Доброй ночи, господин церковник.

Лекарка не соврала – засыпать Рихо начал, как только его голова коснулась жёсткой и плоской подушки. И едва ли не сразу провалился в круговорот странных видений, в которых мелькали то величественные горы, то причудливые руины, увитые лианами и заросшие целыми бородами светлого мха. Потом картина перед его глазами сменилась на широкий коридор с полукруглыми сводами – не то прорубленный в скале, не то просто каменный и лишённый окон, лишь скупо освещённый редкими факелами на стенах. Рихо медленно, словно по реке против течения, брёл по нему, думая, что это место весьма неприятно напоминало подземелья эрбургской тюрьмы, в которых его пытали, надеясь принудить признаться в убийстве Габриэля.

Но тоскливый путь завершился, и он вышел в огромный зал, в дальнем конце которого виднелся алтарь перед поблёскивавшей серебром статуей, которую из-за царившей здесь полутьмы никак не удавалось разглядеть полностью. Почему-то она притягивала Рихо, и он решил подойти к ней поближе. Однако стоило сделать несколько шагов по залу, как перед самым его лицом с рёвом выросла стена пламени. Его жар заставил Рихо шарахнуться назад, но не помешал разглядеть прямо за сплетением бесновавшихся языков огня тёмный силуэт. А когда словно соткавшийся из тьмы человек повернулся к Рихо лицом, он на миг застыл на месте, не веря своим глазам, но уже через мгновение, сделав шаг в сторону огненной стены, выкрикнул:

– Габриэль!

Пламя взметнулось с новой силой, будто бы предостерегая от подобных попыток, а тот, к кому Рихо обращался, сказал с улыбкой на бледном лице:

– Всё так же рвёшься вперёд… Но эту преграду тебе, к счастью, пока не преодолеть, так что и не пытайся.

– Но, Габриэль, ты…

– Речь сейчас не обо мне, Рихо. Не о прошлом, а о будущем. Ты всегда идёшь вперёд – вот и не оборачивайся… Главное – не оборачивайся!

Рихо почувствовал, как у него перехватило горло, из которого чуть не вырвался жалкий скулящий стон. Он сам не понимал, что ощущал в большей мере: радость от встречи с тем, кого уже не надеялся увидеть при жизни; боль из-за её очевидной мимолётности или же злость на упрямого идиота. Как ещё можно было назвать лучшего друга, который отчего-то вздумал вести беседу в манере треклятых змеиных пророчиц?..

– Какого демона ты говоришь загадками?! – выкрикнул он, хотя сразу же пожалел об этом, заметив боль, вспыхнувшую в глазах Габриэля. – Прости! Прости, но я не понимаю…

– Тебе и не надо, – покачал головой тот. – Не надо. Просто защити её, слышишь?

«Её?..» – удивился Рихо, но тут же подумал, что Габриэль говорит о Лавинии, и грустно ответил:

– Я едва ли смогу это сделать. Она… теперь далеко. Очень далеко, и…

– Нет. Она близко, рядом с тобой. Защити её, иначе тут просто некого и нечего станет защищать! – Огонь трещал и выл всё сильнее, но слова Габриэля Рихо услышал чётко. Услышал, хотя и не понял их смысла – как Лавиния могла очутиться в Закатных Землях?!

А с губ Габриэля сорвалось тихое, но прекрасно различимое:

– «Тонка дверь в Бездну, но мы стоим подле неё с мечами…» Прощай, Рихо, – он поднял ладонь, медленно отступая во мрак: – Прощай, и, надеюсь, мы больше никогда не увидимся.

– Нет! – Рихо всё же сделал шаг вперёд, не обращая внимания на пламя и лихорадочно пытаясь сообразить, что бы сказать: – Габриэль, я знаю, что виноват перед тобой и мне нет прощения, но…

– Виноват только я, Рихо. Я… заигрался. Считал, что мне нечего терять. И не подумал, что за ошибки придётся заплатить не только мне, но и моим людям. Не вздумай винить себя, слышишь?

– Габриэль! – снова беспомощно воскликнул Рихо, увидев, как тьма окутывает и словно бы растворяет в себе фигуру его друга. Рванулся за ним, но почувствовал, как что-то удержало его на месте – и чуть не заорал от ужаса, увидев изящную ярко-алую ладонь, вцепившуюся в его правое плечо.

И в следующий миг проснулся, с некоторым смущением поняв, что за плечо его держит хозяйка дома, чьи костлявые пальцы немилосердно впились в руку.

– Господин церковник, – со вздохом отпрянула госпожа Руже, увидев, что Рихо открыл глаза. – Прошу прощения за грубость… Я пыталась вас разбудить, а вы никак не просыпались.

– Ничего страшного, – ответил он, сев в постели.

– Как ваша рана?

– Всё в порядке, уже не болит, – Рихо сказал чистую правду – сейчас он вообще не чувствовал, что вчера ему раскроили ногу зубы «крысы». – Но вы же меня будили не для того, чтобы поинтересоваться моим самочувствием?

– Разумеется, нет, – поджала губы госпожа Руже. – Маг очнулся и хотел вас видеть. Я подумала, что лучше сказать вам сразу, а то кто его знает…

– Вы правильно сделали, – согласился Рихо. – Я приду к нему.

Соседняя комната в доме лекарки оказалась едва ли не меньше той, в которой ночевал Рихо, но, пожалуй, светлее и опрятнее. Правда, куда сильнее обстановки его заинтересовал вид лежавшего на узкой койке Лейфа, который выглядел не более здоровым, чем вчера.

– Явился-таки, – тихо сказал тот, открыв глаза, испещрённые красными жилками лопнувших сосудов. – Ну что, церковник, вижу, вы из джунглей нормально добрались, никто вас не сожрал?

– Нормально, – сказал Рихо, усаживаясь на стоявший возле койки табурет. – Хотя если бы не пришлось тащить тебя, вышло бы лучше. Что с тобой случилось, маг?

– Немного… перестарался, – Лейф закрыл глаза, но его губы по-прежнему кривились в усмешке. – Зато вас впечатлил, верно?

– «Перестарался»? Может, ты не будешь врать, а?.. Что у тебя за магия такая, что её то нет, то сразу много?! Сколько живу, никогда такого не встречал!

– Правду говорят… что вы, Гончие, как репьи, прицепитесь – так не отстанете. Ладно, слушай, – Лейф на какое-то время примолк, видимо, собираясь с силами, но потом всё же заговорил: – Я когда-то был магом не из последних в Ковене, но теперь магии у меня почти не осталось. И пользоваться ею мне не слишком-то под силу. Устроит тебя такой ответ, церковник?

Рихо с сомнением посмотрел на Лейфа, но кивнул. Он понял, что маг явно сказал ему не всю правду, но решил, что давить на него сейчас не время.

– Зато я тебя впечатлил, верно? – хрипло усмехнулся тот, тут же закашлявшись.

– Я и не такое видел, – фыркнул Рихо. Но понял, что сочувствует магу – он и сам ненавидел показывать слабость посторонним и отлично понимал, почему тот из последних сил напускает на себя бравый вид. – И благодарен за помощь, вот только, возможно, тебе не стоило…

– Стоило… Знаешь, неплохо иногда бывает кому-то и вправду пригодиться, – последнюю фразу произнёс словно бы в полусне. Но потом снова распахнул глаза и сказал уже совсем другим тоном: – А теперь, пока я ещё… в себе, у меня, церковник, будет небольшая просьба. Исполнишь?

– Смотря что за просьба.

– Сумку мою возьми сначала, – Лейф слабо махнул рукой, и в указанной им стороне Рихо действительно увидел лежавшую на стуле большую сумку из потрёпанной тёмной кожи. – И найди там внутренний карман, в нём мешочек… тяжёлый, сразу поймёшь, что это он.

Мешочек из грубого полотна и впрямь оказался увесистым.

– Развяжи, глянь, – приказал Рихо Лейф, и тот послушно распустил завязки.

То, что лежало внутри, сначала показалось Рихо похожим на куски тёмного битого стекла, но потом он понял, что перед ним были изумруды – неогранённые, казавшиеся тускловатыми и скучными. Но точно стоившие очень и очень немалых денег.

– Это…

– Ты же понял, да? – ухмылка Лейфа стала шире. – Это товар для неё, для хозяйки. Но, как видишь, я сейчас не сильно-то гожусь, чтобы везти их в Суллану. Поэтому прошу, сделай это за меня.

– Провезти контрабанду, да? – прищурился Рихо. – Ловок ты, маг… слишком ловок.

– А у тебя, бахмиец, есть повод любить имперские власти?

– Я эдетанец!.. Но какое значение…

– Тем более – отомсти им за то, что они захапали вашу бывшую колонию!.. Тебе же это ничего не будет стоить – я бы посмотрел на того, кто вздумает обыскать офицера Гончих.

– Именно потому, что я офицер Гончих, я не могу это взять!

– Тогда просто подумай о том, что, если госпожа Обье не получит камушки и в этот раз, ей не поздоровится, – устало сказал Лейф. – Ты же понимаешь, что в Хайнрихштадте есть люди, которым она обязана?.. И эти люди очень недовольны тем, что товар пропадает. А прощать долги они не привыкли.

Вивьен!.. Вот упоминание о ней действительно заставило Рихо задуматься. Слишком уж слова Лейфа о «непрощающих» людях были похожи на правду. Когда-то по вине Рихо погиб самый дорогой ему человек, а Вивьен он хоть и не считал… близкой, но чужой она для него тоже уже не была. И разве её безопасность не стоила того, чтобы пойти против закона страны, прежний правитель которой приказал убить лучшего из всех людей, которых Рихо когда-либо знал, а нынешний и вовсе пришёл к власти благодаря сделке с Бездной?..

– Ладно, – сказал Рихо, стиснув в ладони мешочек. – Я отдам это госпоже Обье, так уж и быть.

– Вот и славно, церковник… вот и славно. Я начинаю думать, что ты не такая уж и… унылая сволочь, как… мне показалось сначала.

– Не наглей, маг, – проворчал Рихо.

Но Лейф не издал ни звука в ответ, и Рихо понял, что тот опять то ли уснул, то ли потерял сознание.

Вздохнув, он вышел из комнаты, подумав, что в любом случае госпожа Руже позаботится о перетрудившемся маге лучше. И чуть ли не на пороге столкнулся с тут же вытянувшимся в струнку перед командиром Лино.

– Господин Агилар! – широко улыбнулся самый младший член отряда Рихо, на которого тягостная атмосфера, воцарившаяся в поселении, кажется, не действовала вовсе. – Вы приказывали мне прибыть с утра!

– Да, – ответил Рихо. – У меня для тебя будет отдельное поручение – отправишься с посланием к Асторре, ему стоит знать о том, что здесь происходит. А ты парень шустрый, так что задание как раз для тебя.

«И слишком юный, чтобы сдохнуть в ловушке, в которую стремительно превращаются эти отнюдь не райские кущи. Поэтому в случае чего я буду рад, если выживешь хотя бы ты… да простят мне Трое эту слабость», – подумал Рихо, глядя, как Лино кивнул, явно довольный тем, что командир не собирается наказывать его за ночную проделку с Шарлем.

Только когда Рихо вернулся в свою временную спальню, отдал Лино письмо и надёжно спрятал в сумке изумруды, он позволил себе вернуться к размышлениям о странном сне. До тех пор точно было бы рано – стоило ему воскресить в памяти лицо Габриэля, видневшееся сквозь языки огня, как думать о чём-то, кроме ночного видения, он сделался абсолютно не в силах.

Рихо хотел бы, чтобы представшее перед ним ночью оказалось только сном, но понимал – такое маловероятно. Оставалось только понять: пыталась его поймать в свои сети Бездна, с которой он вчера соприкоснулся, или же он всё-таки и вправду видел друга, пытавшегося его о чём-то предупредить. Первое казалось почти очевидным, во второе отчаянно хотелось верить, и Рихо не знал, чего боится больше – поддаться демоническим уловкам или, наоборот, пропустить дарованное ему небесами предупреждение. Он так и не понял, кем была упомянутая его мёртвым другом «она», но никак не мог выбросить странный диалог из головы. Рихо то перебирал в памяти знакомых ему женщин – на ум приходили и Вивьен, и Минна, и даже госпожа Руже, то пытался найти в образе Габриэля из сна хотя бы малейшую фальшь, которая изобличила бы в нём морок, наведённый обитателями Бездны… Но так и не мог сказать ничего определённого на этот счёт.

Обвинять во всём произошедшем себя и стремиться помочь, хотя бы и пребывая за гранью – это было очень в духе Габриэля. Но Рихо знал и то, что демоны, как никто, умели обманывать и играть на самых сокровенных чувствах. Почему бы им было не поступить так и теперь, подобравшись поближе к мыслям и желаниям столь скверного церковника, как он?.. Может, он сам дал им повод, усомнившись в силе молитвы там, у прорехи в Бездну, и воспользовавшись помощью сомнительного мага. Чем дольше Рихо раздумывал над этим, тем безрадостнее и безнадежнее становились его мысли. Он слишком остро ощущал необходимость хоть с кем-то разделить свои сомнения, но такой возможности у него не было.

Решив хоть как-то отвлечься, Рихо, рискуя навлечь на себя гнев госпожи Руже, снял повязку с ноги, чтобы проверить, почему он чувствует себя так, будто бы рана исчезла вовсе. И едва сделал это, понял, что вот теперь ему стало по-настоящему страшно – на коже теперь вместо свежего укуса красовались неровные светлые полосы шрамов, словно бы след от зубов «крысы» зажил уже давно. Это походило на чудо… но, учитывая то, как близко Рихо недавно пообщался с Бездной, такое «чудо» едва ли можно было счесть добрым знаком.

***

Тийя монотонно повторяла слова заклинания, чертя вокруг тела Лолы положенные знаки кровью зверька, чья тушка лежала теперь чуть поодаль. Чародейка старалась при этом не слишком часто коситься на стоявшего рядом Хейдена, хотя то, как пристально он следил за ритуалом, Тийю порядком раздражало. Разумеется, она не призналась в этом Хейдену, но возвращать дух мертвеца в тело ей доводилось впервые, хотя на родине она наблюдала за тем, как этим занималась деревенская колдунья. А теперь старалась предельно сосредоточиться, очень надеясь, что запомнила все детали подобного обряда верно, но присутствие Хейдена не добавляло ей спокойствия.

Тийя вообще уже начала жалеть, что ввязалась во всё это, но было поздно. Хорошо ещё, что проникнуть в нужное здание, усыпив заклятием пару охранявших его городских стражников, не составило труда. К тому же просить помощи у Сагредо, вернувшись в Хайнрихштадт, Тийя боялась больше, поэтому выбора, кроме как заключить сделку с этим странным молодым церковником, у неё не оставалось.

…Когда тело лежащей перед ней девицы дёрнулось, словно бы по нему прошла судорога, а глаза покойницы распахнулись, на миг полыхнув алым, Тийя не удержалась от удовлетворённой улыбки. Получилось!.. У неё всё вышло как надо – и с первого раза!

– Свежей кровью, верным словом и силой, данной духами благими и тёмными, заклинаю тебя, Долорес Ньето, говори со мной и повинуйся мне! – нараспев произнесла Тийя, ощутив, как в груди что-то сладко ёкнуло от осознания, какое сложное колдовство она сейчас творила. – Ты слышишь меня, Долорес? – требовательно повторила Тийя, когда покойница медленно и как-то неловко, будто марионетка, которую резко дёрнули за ниточки, села.

– Да, я… – глухо откликнулась та, и тут её красивое, ещё не тронутое тлением личико скривилось, словно Лола силилась заплакать, но не могла. – Я… где я?.. Я помню… нож… Нет-нет, не может…

– Повинуйся мне! – тут же взвизгнула Тийя – от бессвязной речи покойницы её вдруг пробрало жутью и осознанием чего-то очень неправильного. – И говори, только когда отвечаешь на вопросы, поняла?!

– Да. Да. Я понимаю… понимаю-понимаю, – ответила Лола, слегка раскачиваясь из стороны в сторону.

– Спрашивайте её, господин Хейден, – повернулась Тийя к церковнику, всё это время молча простоявшему рядом. – Только постарайтесь покороче.

Хейден диковато посмотрел на неё, но потом кивнул и сделал шаг в сторону Лолы, скупо обронив:

– Хорошо.

О чём Хейден беседовал с Лолой, Тийя особо не прислушивалась. Похоже, она всё-таки переоценила свои силы. Ей быстро сделалось очень холодно: магия, подчинявшая покойницу, стремительно вытягивала из Тийи тепло и силы, отчаянно пытаясь вырваться на свободу – будто бы верёвка, которую натягивало и вырывало из рук нечто, обладавшее бычьей силой. В остальном же, казалось, дела шли неплохо – Лола послушно отвечала на вопросы Хейдена, разве что при этом как-то странно склонила голову, всё сильнее вытягивая шею в сторону собеседника и вроде бы даже принюхиваясь. Тийя понятия не имела, было ли такое поведение нормальным для поднятого мертвеца, но надеялась, что всё же – да, тем более что Лола выглядела мирной и тихой.

А потом всё стало происходить слишком стремительно. Тийя ощутила, как связывавшие её с Лолой колдовские нити натянулись до предела и лопнули. Питавшая их энергия рванулась прочь из тела чародейки, утягивая за собой существенную часть жизненной силы, и та почувствовала, как из носа хлынула тошнотворно горячая солёная кровь, а ноги сами собой подогнулись. Тийя попыталась уцепиться за ускользавшую магию, но, прежде чем в глазах у неё окончательно потемнело, смогла лишь бросить отчаянный взгляд в сторону Хейдена. И увидеть, как того повалила, распластав на полу, яростно вгрызшаяся ему в горло покойница.

========== Глава 17. Личные мотивы ==========

Время в плену текло отвратительно медленно, и с каждым проходившим часом Кеару всё сильнее грызла тревога. Во всяком случае, он предпочитал называть это чувство «тревогой» – звучало лучше, чем «ужас» или «отчаянье».

Охранники успели заглянуть к Кеару ещё раз. Они всё-таки дали ему напиться, пусть вода в предложенной пленнику плошке оказалась тепловатой и затхлой. Даже развязали ноги, правда, оставив при этом руки стянутыми за спиной, и теперь Кеару чувствовал себя чуть менее скверно. Вот только мысли о том, что могло ждать дальше, начали терзать его с новой силой.

Слова светловолосого немолодого мидландца о «восстановлении справедливости» Кеару ничего не сказали. Да и в целом он понятия не имел, кем бы мог быть этот полноватый краснолицый господин, одетый как зажиточный торговец, и зачем он устроил похищение Кеару. Однако в том, что задуманное этим человеком не сулило ничего доброго, Кеару почти не сомневался, как и в том, что в живых он вряд ли останется. А поскольку прямо в порту, что было бы проще, его не убили, он всё сильнее начинал подозревать – для него подготовили нечто особенное. Волей-неволей Кеару припомнил те пытки и казни, которые не гнушались использовать как жрецы Тшиена, так и Чёрные Гончие, и это тоже не внушило ему уверенности в себе.

Кеару пытался молиться, но каждый раз понимал, что сбивается после пары фраз или бездумно повторяет слова, не вкладывая в них ни души, ни мысли, к кому бы ни обращался – к Троим, святому Элрину или святой Делии. И решил оставить это дело, осознав, что такие молитвы окажутся угодны скорее Бездне, чем небесам. Но и возвращаться к раздумьям о возможном будущем было слишком мучительно, и Кеару попробовал утешить себя мыслями о Гончих, которым доводилось попадать в плен к колдунам или еретикам. Если церковники терпели все выпадавшие им мучения, то и он сможет!.. Тем более Кеару слышал от господина Агилара, что даже кардиналу Фиенну, когда тот был ещё младшим офицером, случилось побывать в заточении у Несущих Истину. Правда, подробностей той истории от Рихо не добился – и теперь начинал понимать почему… Но мысль о том, что его высокопреосвященство наверняка и в плену держался с безупречным достоинством, оказалась для Кеару единственной, которая не давала удариться в панику. Стыд не оправдать надежд, которые когда-то возлагал на него Габриэль Фиенн, оказался сильнее прочих чувств.

Кеару помнил, как когда-то, в их первую встречу, смотрел на его высокопреосвященство с презрением, посчитав «восточного жреца» слабым и изнеженным, хотя и впечатлившись коварством того на допросе. Тогда Кеару «смело и мужественно» отвечал кардиналу ровно так, как его научили этому змеиные жрицы, вместе с которыми он участвовал в провалившемся покушении на мидландского императора. А в результате сам же загнал себя в ловушку и, испугавшись смерти на костре, быстро согласился служить Церкви в лице кардинала.

Поначалу к новому господину и его окружению Кеару питал лишь ненависть. Проявлять покорность ему, сыну знатного семейства, было очень нелегко, особенно рядом с самым верным слугой кардинала, недоверчивым и жестким Рихо Агиларом. Того Кеару должен был учить ташайскому языку и обычаям, одновременно сам изучая с его помощью эллианский и мидландский. А чуть позже к этим урокам добавилось обучение фехтованию, о чём сам Кеару весьма дерзко попросил Агилара, не надеясь на положительный ответ, но внезапно получил согласие.

Его же высокопреосвященство появлялся на их уроках лишь изредка, зато каждый раз не скупился на ехидные замечания о способностях обоих их участников. Рихо и Кеару, устав от подобных разносов, не раз после них обменивались понимающими взглядами и кивками. Но лишь теперь последний сообразил, что кардинал, пожалуй, именно для этого и давал волю своему характеру. Наедине же со своим новым то ли пленником, то ли подопечным он оставался неизменно спокойным, с любопытством расспрашивая его о жизни в Закатных Землях. Задавал вопросы, которые частенько ставили Кеару в тупик и почти неизменно – сразу или со временем – заставляли задуматься о том, так ли уж был могущественен Тшиен и непогрешимы его жрецы.

Сам Кеару старался не остаться в долгу. Вот только все попытки уязвить собеседника, выставив Троих и их служителей в неприглядном свете, почти неизменно проваливались, когда их автор увязал и запутывался в словесной паутине, плести которую для кардинала, разумеется, было делом намного более привычным и лёгким, чем для четырнадцатилетнего мальчишки. Впрочем, к изумлению Кеару, унизить или запугать его кардинал никогда не пытался. Он безмятежно излагал доводы в пользу того или иного утверждения, а после лукаво заявлял, что вообще-то ни на чём не настаивает и выводы Кеару пусть делает сам. Возможно, именно поэтому тот очень скоро убедился, что просто обсуждать разнообразные темы с Фиенном ему хотелось гораздо больше, чем пытаться вывести того из равновесия. Тем более что свободного времени у кардинала было немного и редких встреч с ним Кеару слишком сильно ждал, чтобы потом отравлять их перебранками.