Текст книги "Порядок подчинения (ЛП)"

Автор книги: Дейл Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 37 страниц)

Кербела должна была быть разрушена в начале конфликта, прежде чем Ирак смог нанести массированный ракетный удар по Саудовской Аравии, аэродромам Коалиции вблизи иракской границы или Израилю. Если бы Саддам был настолько глуп, чтобы запустить ракеты «Скад» против Израиля, он почти наверняка применил бы ядерное оружие, чтобы остановить иракскую военную машину. Было так важно, чтобы Кербела была уничтожена, чтобы Ирак не запускал никаких ракет «Скад» против Израиля, чтобы Израиль не вступал в войну, что Соединенные Штаты спланировали конечную миссию на случай непредвиденных обстоятельств – применить ядерное устройство малой мощности против Ирака.

За исключением стандартных средств ядерного удара на борту кораблей ВМС, две ракеты AGM-131X на борту «Мейса» и бомбардировщика Парсонса были единственным термоядерным оружием, развернутым в составе «Щита пустыни», а теперь применяемым в составе «Бури в пустыне». Боеголовка каждой ракеты представляла собой «субатомное устройство», оружие очень малой мощности с мощностью менее одной килотонны, или тысячи тонн в тротиловом эквиваленте – примерно в одну двадцатую размера бомб, уничтоживших Хиросиму и Нагасаки во время Второй мировой войны, но все еще обладающее той же взрывной силой, что и пятьдесят полностью заряженных бомбардировщиков B—52, несущих неядерное оружие.

Мейс знал процедуры доставки – он достаточно часто практиковался в них дома. Ракета будет запущена с малой высоты, поднимется на высоту пятьдесят или шестьдесят тысяч футов благодаря мощности двухимпульсных твердотопливных ракетных двигателей, затем пройдет баллистическую траекторию к цели, управляемая инерциальной навигационной системой и сверхточной спутниковой системой глобального позиционирования. Ракета пролетит около сорока миль – достаточно места для Мейса и Парсонса, чтобы избежать последствий взрыва.

Планировалось запустить только одну ракету; вторая ракета была резервной. Мейс видел диаграммы, предсказывающие траекторию выпадения радиоактивных осадков, вероятные зараженные районы и список вещей, которые могут произойти при попадании электромагнитного импульса (ЭМИ), но суть была намного проще – ожидался повсеместный глобальный страх, паника и кровавый протест, направленный против Соединенных Штатов, Пентагона, Военно-воздушных сил и его самого.

Пентагон планировал, а Белый дом надеялся, что Ирак попросит мира сразу же после этого нападения.

Пока они мчались к своей низкоуровневой точке входа, Мейс настроил свое ВЧ (высокочастотное) радио на передачи Национального радио Израиля из Тель-Авива – все, кто находился на Ближнем Востоке, знали наизусть ВЧ – однополосную частоту INR, 6330, а также «Голос Америки» (2770) и Би-би-си (3890) – и через несколько минут они получили подтверждение, которого так боялись: «Черт. Только что услышал это по INR, Боб», – сказал Мейс Парсонсу. «ЗМЕЯ-ВАЙПЕР». Тель-Авив и Хайфа были поражены ракетами «Скад».» ГАДЮЧИЙ ЗМЕЙ был израильским кодовым словом для всех своих военных постов, обозначавшим массовую атаку против страны». В отчете говорится, что ракеты, упавшие в Тель-Авив, несли химические боеголовки. Израиль запускает штурмовую авиацию.»

«Вы меня разыгрываете», – сказал Парсонс. Он знал, что гражданские новостные передачи никогда, ни за что не должны использоваться в качестве источников официальной информации, но отчет, казалось, только подтверждал приказы, которые они уже получили от Пентагона. «Боже, никогда не думал, что они это сделают».

«Одна вещь о старом Саддаме, – отметил Мейс, – это то, что он никогда не отказывался сделать то, что обещал сделать. Он всем говорил, что уничтожит Израиль, если в Ирак вторгнутся. Я надеюсь, что он будет под этим SRAM, когда мы его отключим». Мейс проверил хронометр своего бомбардировщика: «Ракеты «Скад» попали в цель вскоре после четырех утра. Мы получили сообщение о расстреле примерно через десять минут после попадания ракет. Господи, начальство не теряло времени даром.»

«Похоже, мы были настроены на выполнение этой миссии с самого начала», – отметил Парсонс. «Мы мало что слышали об Израиле во время наращивания военной мощи – мы должны быть секретной гарантией Израиля в том, что Саддам не уничтожит его».

Мейс на мгновение замолчал, затем сказал по интерфону: «Что ж, это типично для начальства – заключить гребаную сделку через черный ход и держать нас в неведении, а затем позволить нам сбросить ядерную бомбу и нести вину за уничтожение тысяч людей, пока они сидят сложа руки, курят свои сигары и хлопают друг друга по спинам за хорошо выполненную работу. Затем отправляемся в Белый дом на победные коктейли со Стариком. Ублюдки.»

Парсонс знал, через какое обострение проходит Мейс. Он чувствовал это сам, а также медленную, опускающуюся тошноту в животе, которую он не испытывал уже некоторое время – со времен Вьетнама, когда он видел маленьких вьетнамских детей, бегущих под дождем огненного напалма – по приказу начальства – прожигающего их плоть до сердцевины. Это вызывало у него отвращение тогда, как и сейчас. Но он был офицером, служащим своей стране, у которого была работа. Президент – их главнокомандующий – приказал это, и они выполнят это.

«Дарен, мне мысль об этом нравится не больше, чем тебе. Но мы собираемся это сделать. Ты тренировался для этого. Ты знал, что у нас есть шанс, когда заходил в кабину пилотов.»

«Боже, но я никогда…»

«Послушай меня», – рявкнул Парсонс. «Ты подписался на это так же, как и я. Никто не приставлял пистолет к твоей голове. Если ты собираешься разозлиться на меня, скажи это сейчас, прежде чем мы отправимся в страну индейцев».

«А что, если я не хочу?» – кипятился Мейс. «Убивать тысячи и тысячи людей…»

«Тогда мы повернем вспять. Нашей карьере придет конец. Мы проведем десять лет в тюрьме, разбивая большие камни о маленькие, а затем нас уволят с позором. Никто в здравом уме не запустил бы ядерную бомбу, но с нами бы обращались как с трусами и париями всю оставшуюся жизнь, потому что мы отказались выполнять приказы». Он повернулся к своему радарному навигатору и добавил: «После всех этих лет в Военно-воздушных силах вы так боитесь умереть, что готовы отказаться от всего, что у вас есть, от всего, чего вы достигли…?»

«Я не боюсь умереть, полковник», – твердо ответил Мейс, «и я не боюсь стать изгоем. Чего мне не нравится делать, так это чего-то совершенно отвратительного просто потому, что я получил сообщение сделать это».

Парсонс сказал: «Знаете, майор, вам следовало разобраться во всем этом до того, как вы вошли в кабину пилота, до того, как вы вызвались служить за границей, до того, как вы присоединились к саперной эскадрилье. Шестьдесят минут до начала нашей работы – это не время для раздумий. Но позвольте мне сказать вам кое-что: я не собираюсь рисковать своей жизнью, летя в бой с кем-то, кто не выкладывается на сто процентов. Я не хочу провести десять лет в тюрьме, но я и не хочу напрасно умирать из-за того, что у моего навигатора приступ вины. Мы либо оба говорим «вперед», либо прерываем работу и возвращаемся домой с расплатой. Мы идем – или поворачиваем назад?»

Мейс посмотрел на индикатор времени выхода на своем многофункциональном дисплее – до начала LLEP оставалось всего три минуты. EF-111 Raven уже вылетели бы вперед, сканируя вражеские угрозы и отключая вражеские ЗРК и радары дальнего перехвата истребителей.

Война продолжается, подумал Мейс. Иракцы вторглись в Кувейт и угрожали Саудовской Аравии и Израилю. Его приговорили к смертной казни задолго до того, как он получил сообщение о казни.

«Мы уходим», – сказал Мейс.

«Ты уверен, Дарен?»

«Да. Я уверен». Он застегнул кислородную маску, надел летные перчатки Nomex без пальцев и кивнул командиру своего воздушного судна. «Контрольный список «Перед спуском TF», когда вы будете готовы….»

Находясь еще в ста милях от иракской границы, экипаж истребителя-бомбардировщика F-111G с позывным «Брейкданс» начал быстрое снижение до высоты, соответствующей рельефу местности.

Они находились еще в тридцати милях в воздушном пространстве Турции, когда сработал приемник радиолокационного наведения и предупреждения AN / APS-109B (RAWS), и в верхней части круглого дисплея RAWS появился символ «S». Подразделение демонстрировало несколько символов «Н», расположенных вдоль границы – это были зенитные ракетные комплексы американского производства Hawk, находящиеся в ведении турецкой армии. Линия символов «Н» четко очерчивала границу. Но символ S был новым, и он не был дружелюбным.

«Поисковый радар, двенадцать часов», – доложил Мейс. «Система обнаружения угрозы включена, трекбрейкеры выключены». Внутренняя система радиоэлектронного противодействия бомбардировщика AN / ALQ-137, называемая экипажами trackbreakers, представляла собой автоматическую систему создания помех / обмана, которая была эффективна на радарах малой дальности и малой мощности, таких как радары наведения ракет воздушного базирования и мобильные ракетные комплексы класса «земля-воздух», но практически бессильна против больших, тяжелых наземных радаров, таких как радары поиска противника или управления перехватом истребителей – вот почему Mace не включала ее. Сопровождающий их самолет радиоэлектронной борьбы EF-111 Raven был спроектирован так, чтобы в любом случае заглушать эти радары. «Готовы отказаться от него?»

«Дайте мне четыреста», – сказал Парсонс.

Мэйс повернул регулятор слежения за местностью на два щелчка влево, и большой бомбардировщик F-111G мягко направился к темной, невидимой земле внизу. Теперь они летели всего в четырехстах футах над пересеченной местностью, скрытые от всех, кроме ближайших и самых мощных вражеских радаров. Через несколько секунд они пересекли вражескую территорию – и начался настоящий ужас.

Пограничный регион между Турцией и Ираком был одним из наиболее сильно укрепленных в мире, с более чем 120 000 военнослужащих, разбросанных по обе стороны вдоль двухсотмильной границы. Поскольку символы радара friendly Hawk исчезли с радиолокационного приемника предупреждения, они были заменены символами «A» и «3» – это были иракские зенитно-артиллерийские подразделения и мобильные батареи зенитных ракет SA-3 советского производства, развернутые в подразделениях иракской пограничной армии для защиты от вражеских самолетов. Ни то, ни другое не представляло большой угрозы для быстрого низколетящего F-111G, но впереди, казалось, стояла сплошная стена символов A. «Мы не можем их обойти», – сказал Мейс. «Давай, приятель-Ворон, не подведи нас».

«Дайте мне двести, жесткая езда», – прокричал Парсонс, перекрывая непрерывный дидл-дидл-дидл-дидл сигнал системы предупреждения радара. Каждый раз, когда на оптическом прицеле появлялась новая система triple-A, раздавался предупредительный звуковой сигнал. Вскоре на оптическом прицеле RAWS появилось пять, десять, затем более дюжины символов A, выровненных прямо по курсу. Время от времени они могли видеть прерывистые залпы крупнокалиберной артиллерии, разрезающие темноту снаружи, но они были случайными и просто бесцельно проносились по небу – очевидно, EF-111 выполнял свою работу. Мейс дважды щелкнул переключателем TF влево, затем переместил большую центральную ручку УПРАВЛЕНИЯ с НОРМАЛЬНОГО положения на ЖЕСТКОЕ – это позволило бы управлять более крутыми подъемами и спусками в горах. Ночью, на пересеченной местности и во время атаки это был самый сложный полет, который только можно себе представить для экипажа бомбардировщика.

«Установлено двести скоростных режимов», – доложил Мейс. «Пересеченная местность, шесть миль, не закрашивая ее… пять миль… четыре мили… дайте мне двадцать налево, чтобы объехать этого лоха».

На его атакующем радаре высокая горная вершина напоминала желтую рябь на экране, а за ней черную. Черный цвет указывал, на какой высоте над траекторией полета бомбардировщика находилась местность: если черный цвет отступал по мере приближения, бомбардировщик поднимался над вершиной; если черный цвет увеличивался и начинал вытягиваться к вершине прицела, бомбардировщик в конечном итоге врезался бы в холм. На высоте двухсот футов над землей в оптическом прицеле было много черного.

Парсонс нажал кнопку на ручке управления, которая ненадолго отключила часть управления курсом автопилота, чтобы обеспечить незначительную коррекцию курса (без отключения функций автопилота критического следования рельефу местности и безотказного взлета), и повернул ручку управления влево. Когда они миновали холм, Парсонс отпустил переключатель удержания NWS / AP, и бомбардировщик автоматически повернул вправо, к следующей точке поворота.

«Мы обнаружили triple-A в два часа дня, сразу за пределами смертельной дальности», – объявил Мейс. «Поисковый радар SA-3, в час дня, за пределами смертельной дальности. Гарнизон армейской авиации Сирсенк». Сирсенк был самой северной авиабазой в Ираке, но, что более важно, Сирсенк защищал северную окраину горного хребта Торосулар. «Местность высокая, одиннадцать миль, ее не закрашивают».

Парсонс не отвечал на все эти важные звонки.

«Сэр, сейчас три часа. SA-3 все еще включен, но он не заблокирован», – доложил Мейс. В обязанности Мейса входило координировать местность снаружи, которую Парсонс не мог видеть невооруженным глазом, с помощью единственного у Парсонса индикатора местности – «Электронного прицела» на передней приборной панели. Электронный прицел рисовал искаженную одномерную картину местности впереди, с волнистой линией, изображающей траекторию полета бомбардировщика; если местность нарушала линию, они врезались бы в землю. Мейс называл местность впереди, пока Парсонс не видел ее в электронный прицел и не мог подтвердить, что следящий за рельефом автопилот бомбардировщика реагирует должным образом. Кроме того, «Мейс» должен был координировать все это с областью радиолокационной угрозы и маршрутом плана полета – было бы бесполезно успешно избегать холма только для того, чтобы подлететь прямо на смертельную дальность полета ракеты SA-3 или артиллерийской батареи типа «ацк-ацк», или отклониться от курса настолько, чтобы сбиться со времени или полностью пропустить район цели.

Внезапно, всего в нескольких милях впереди, небо озарила полоса огня зенитной артиллерии. Потоки трассирующих пуль прорезали темноту. Парсонс бессознательно отклонился еще левее, чтобы улететь от трассирующих пуль, и нос бомбардировщика взмыл вверх.

«Не поворачивать налево!» – крикнул Мейс. «Возвышенность на востоке!»

У Парсонса пересохло в горле – ему показалось, что он чувствует, как острые замерзшие камни царапают брюхо бомбардировщика, когда они преодолевают очередной гребень. Жесткий автопилот TF так резко развернул нос бомбардировщика в темноту расщелины, что оба члена экипажа почувствовали легкость в своих креслах, как будто они на мгновение стали невесомыми.

«Эти трассирующие пули выглядели так, словно стреляли далеко к югу от нас», – отметил Мейс. «Должно быть, это «Ворон», пробивающийся к нам через кусты. Эти ребята больше никогда в жизни не купят пива, пока я рядом». Когда область действия приемника предупреждения о радаре очистилась, Мейс отключил четыре переключателя постановки помех, отключив систему ECM до следующей угрозы.

Длина первой половины Торосуларной горной цепи составляла сто морских миль, и при скорости девять миль в минуту это была самая быстрая десятиминутная поездка в жизни Мейса. Вершины горных хребтов иногда находились на высоте двух тысяч футов над уровнем полета бомбардировщика, а некоторые горные перевалы сужались до менее чем двенадцати тысяч футов в ширину или резко заканчивались тысячефутовой отвесной стеной из скал. Парсонсу пришлось несколько раз переходить на режим форсажа зоны 3, чтобы безопасно преодолеть горный хребет – отказ двигателя при подъеме на пятнадцать тысяч футов в минуту по зубчатому хребту означал бы верную смерть – и они знали, что яркий шлейф форсажа только увеличивал их шансы на обнаружение даже в этих пустынных горах.

«Лучше увеличить высоту до тысячи футов», – сказал Парсонс. «Пока что в этих горах мы в безопасности, и мы не можем позволить себе использовать воздуходувки, чтобы перебраться через эти хребты».

«Аминь этому», – сказал Мейс, быстро переключая переключатель TF ride в плоскость с более высоким клиренсом. По мере того, как они поднимались все выше над скалистыми горами, он мог вздохнуть немного легче, поскольку эффективная дальность действия его радара увеличилась всего с нескольких миль до почти двадцати миль. «Получил трехсотфутовый СПИСОК ИСПРАВЛЕНИЙ по последнему исправлению», – сказал Мейс Парсонсу. «Система работает довольно хорошо». FIXMAG представлял собой разницу между фиксированным положением радара и положением компьютера – разница в триста футов после тридцати минут сложного маневрирования была очень хорошей. Благодаря новому, точному обновлению радара в системе и хорошо работающей системе навигации по бомбам, Мейс мог позволить себе на некоторое время отвлечься от навигационной системы и сосредоточиться на подготовке к запуску ракеты – самому важному в его жизни.

В данный момент в кабине пилотов было тихо, и они находились на более высоком уровне разрешения самолета, поэтому Парсонс сказал: «Хорошо. Проверка станции, кислорода и переключателей».

«Понял». Проверка на станции была быстрой, но тщательной и скоординированной проверкой всех приборов и систем кабины пилота, а также всех используемых персональных систем.

Вся проверка заняла около тридцати секунд: «Проверьте здесь», – сказал Парсонс, проверяя автопилот и органы управления полетом, «помешивая кастрюлю» ручкой управления и переключая дроссели.

Мейс кивнул и показал своему напарнику поднятый большой палец. «Все выглядит».

Он так и не закончил свое короткое предложение. Громкий, быстрый дил-дил-дил разразился в домофон, и кружка с надписью «9» был центрирован в середине RHAWS радар предупреждения об облучении. В то же время на передней приборной панели загорелись ярко-желтые индикаторы ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ о РАКЕТНОМ НАПАДЕНИИ и ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ О РАКЕТНОМ НАПАДЕНИИ.

ДВА

«Господи!» Мейс крикнул: «Запуск ракеты SA-9!»

Он обеими руками дотянулся до панели ECM, нажимая на кнопки глушения; в то же время он тремя пальцами правой руки нажал кнопки L CHAFF и R CHAFF и FLARE, которые выдавали раскаленные добела магниевые вспышки и пучки похожих на мишуру металлических полосок из дозаторов AN / ALE-28, чтобы сбить с толку ракеты с радиолокационным и тепловым наведением, выпущенные по ним.

«Мякина! Сигнальные ракеты!» Крикнул Мейс. Было жизненно важно заставить радар наблюдения SA-9 «Собачье ухо» выйти из строя, потому что после запуска ракеты SA-9 она почти никогда не промахивалась. «Разрыв! Ускоряйся! Снижайся! Я готов к TFS!»

«Двести тяжелых ударов!» Крикнул Парсонс. Когда Мейс снова повернул ручку TF clearance plane на двести футов, Парсонс развернул крылья на 72 градуса и вывел дроссели на полную боевую мощность, а затем в режим форсажа в зоне 5. «Освободите мою очередь!»

«Уходи вправо!» Крикнул Мейс. Парсонс бросил бомбардировщик в 120-градусный крен вправо, и бомбардировщик нырнул вниз. Поскольку угол крена превысил 45 градусов, функция автоматического безопасного взлета радиолокационной системы слежения за местностью выполнила полный маневр по крену, но поскольку они находились почти в перевернутом положении, взлет только помог потащить нос самолета к земле – Парсонс использовал этот взлет, чтобы быстро сбросить высоту. Он удерживал эту высоту целых три секунды, затем резко выпрямился и переключил дроссели с форсажа на боевую мощность.

«Мякина! Сигнальные ракеты!» Крикнул Парсонс, после того как убедился, что TFS контролируют высоту полета бомбардировщика. Когда он увидел, что Мейс нажимает кнопки катапультирования, он сделал еще один резкий крен, на этот раз влево, потянув за ручку управления и позволив штурвалу так сильно дернуть нос влево, что бомбардировщик начал сваливаться. Когда раздался сигнал остановки, Парсонс ослабил обратное давление на рычаг управления. «Найдите ракету!» – крикнул он.

Мейс практически вскарабкался по спинке своего катапультного кресла на фонарь кабины, оглядываясь сзади и по всем сторонам в поисках каких-либо признаков полета ракеты SA-9. Но ракета весила всего семьдесят фунтов и была всего шести футов в длину, и, если вам не очень повезет, ее невозможно было увидеть визуально. «Ничего!» Крикнул Мейс. Мигающая цифра 9 и СИГНАЛЬНАЯ лампа РАКЕТЫ все еще горели, поэтому Парсонсу пришлось предположить, что ракета SA-9 все еще находится в полете и продолжает их отслеживать. Он снова потребовал огня и сигнальных ракет и бросил бомбардировщик в выворачивающий живот крен вправо с такой силой, что Мейс ударился головой о центральную балку кабины.

Мигающая цифра 9 все еще была на приемнике предупреждения о радаре. «Радар все еще работает!» Крикнул Парсонс. «Проверьте прерыватели!»

Мейс пробежался пальцами по переключателям управления ALQ-135 и обнаружил, что две кнопки не были нажаты. Как только он полностью включил их, на них загорелись индикаторы XMIT (передачи), означающие, что они обнаружили радар слежения SA-9 и глушат его.

Символ 9 в области действия приемника предупреждения о радаре погас секундой позже – в самый последний момент. Мейс увидел быструю вспышку света вверху и слева от них, когда ракета SA-9 пролетела мимо них и взорвалась, не причинив вреда, примерно в пятидесяти футах от них. «Черт! Она только что взорвалась слева! Еще секунда, и мы были бы поджарены».

«Приготовьтесь к следующему запуску!» Сказал Парсонс. «У этих SA-9 по четыре снаряда на единицу». Он только закончил это предложение, когда символ 9 и сигнальная лампа РАКЕТЫ загорелись снова. Парсонс перевел дроссели в режим форсажа зоны 3, крикнул: «Мякина! Сигнальные ракеты!» и резко дернулся вправо, когда Мейс нажал кнопки выброса. Затем он проверил кнопки прерывателя движения и заметил, что загорелись индикаторы XMIT, указывающие на то, что их глушилки работали. Через несколько секунд погасли СИГНАЛЬНАЯ лампа РАКЕТЫ и символ 9 на прицеле угрозы. «Я думаю, мы ее потеряли».

«Я вижу это! Я вижу ракету!» Крикнул Мейс. Далеко справа и позади них полоса света от крошечного пятнышка света, которое было военной авиабазой Башур, мчалась сквозь темноту, пересекая их справа налево. Долю секунды спустя за этим последовали еще два выстрела. Как раз перед тем, как бомбардировщик F-111G нырнул за горный хребет, Мейс увидел, как в космос улетел поток крошечных сгустков света. «Сигнальные ракеты!» – крикнул он. «Это, должно быть, Ворон! Он выпускает сигнальные ракеты!»

«Освободи мою очередь, Дарен», – сказал Парсонс. Он хотел вернуться в защитный радиолокационный хаос гор прямо сейчас.

Мейс проверил свой радар. «Слева очень высокая местность», – сказал он. «Задери нос, чтобы расчистить ее. Один перевал через хребет, а затем мы спустимся в следующую долину, подальше от Башура.»

«На какую высоту мне нужно подняться?»

«Это будет около тысячи футов, но мы действительно близко… Выше нос, Боб, и постарайся выжать из этого немного сока … высокогорье в трех милях, не закрашивая его… проверь свою гребаную стреловидность крыла».

Радиолокационная система слежения за местностью AN / APQ-134 подавала звуковые сигналы набора высоты /снижения, низкий звук буп-буп-буп при снижении и высокий бип-бип-бип при необходимости набора высоты, причем частота звука была соизмерима со скоростью набора высоты или снижения. Прямо сейчас аудио TFR издавало такие быстрые звуковые сигналы, что они звучали как один непрерывный звуковой сигнал. Парсонсу пришлось включить форсажную камеру 5-й зоны и передвинуть крылья с 72 градусов (полностью в кормовой части) на 54 градуса, затем примерно на 30 градусов, чтобы вывести тяжелый бомбардировщик за гребень без сваливания.

Они взлетели над хребтом, развивая скорость менее трехсот узлов – всего примерно на сто узлов выше их скорости сваливания. Звук TFR переключился на устойчивый буп-буп-буп, и нос самолета опустился. На мгновение загорелись символ SA-9 и СИГНАЛЬНАЯ лампа РАКЕТЫ, но почти сразу погасли, когда они опустили нос. «До следующего пункта руль в порядке, Боб. Дай мне тридцать».

Была яркая вспышка света и огненная полоса не более чем в пяти-шести милях впереди. Были отчетливо видны отблески пламени, похожие на большой, медленный метеор. В тот же момент они услышали по радиоканалу тактического командования: «Брейк-данс, брейк-данс, это неожиданная удача, в нас попали, в нас попали. Мэйдэй, Мэйдэй, Мэйдэй…»

Затем ничего не было. Мейс не мог видеть полосу огненного удара, пока местность не закрыла ему обзор.

«Черт возьми…»

«Они вышли», – быстро сказал Парсонс. «Мне показалось, я слышал, как на заднем плане сработали поджигатели».

Мейс не слышал звуков того, как спасательная капсула EF-111 вылетела из поврежденного реактивного самолета, но он не собирался спорить. «Они забрали ракету, предназначенную для нас», – сказал он трезво. «Я отправляю отчет о Стеклянном Глазу. Лучше увеличьте скорость до тысячи футов». Пока Парсонс осторожно поднимал бомбардировщик на безопасную высоту, Мейс извлек из своего компьютера AFSATCOM отчет о сбитом самолете Glass Eye, ввел приблизительное местоположение и время EF-111 и передал отчет. Сначала отчет поступит в Вашингтон, но начальство в Вашингтоне в конечном итоге передаст сообщение в штаб Центрального командования в Саудовской Аравии, чтобы они могли организовать спасательную вылазку. Обычно самолет с радаром АВАКС E-3 отслеживал самолеты и вызывал поисково-спасательную миссию, но Мейс, Парсонс и экипаж EF-111 из Инджирлика не следили за самолетами системы АВАКС. «Сообщение отправлено».

Парсонс проверил показания времени работы BNS: «У меня есть тридцать минут до выхода на IP. Проверка станции».

Мейс вызвал «Страницу воздушных операций SRAM» на CDU (блок управления и индикации) на правой приборной панели и дважды проверил, что обе ракеты предварительно заряжены и готовы к полету. «Оружие разблокировано», – сказал он Парсонсу.

«Принято», – сказал Парсонс. «Дарен, убедись, что эти присоски в ручном режиме».

Мейс ощетинился. Он немного помолчал, затем левой ногой коснулся вмонтированного в пол переключателя переговорного устройства: «Я понял, Боб».

«Просто проверь этот чертов выключатель», – рявкнул Парсонс.

«Я сказал, что понял».

«Проверь гребаный выключатель!» Парсонс заорал.

Мейс никогда не видел Парсонса таким взволнованным. Обычно оружие принадлежало навигатору, а самолет – пилоту, и редко кто – либо из них ставил под сомнение ответственность другого, но один взгляд пилота заставил Мейса придержать язык. Парсонс, очевидно, все еще надеялся, что эта смертоносная миссия будет отменена, и последнее, чего он хотел, это запустить ракету с ядерным боезарядом до того, как у Белого дома появится шанс остановить ее.

«Эй, ты держи этот чертов самолет подальше от камней, а я побеспокоюсь об оружии», – сказал Мейс. Но если пилот хотел дважды и трижды проверить переключатели, его это устраивало. Мейс положил руку на переключатель режима запуска – он был в РУЧНОМ режиме, а переключатель системы бомбометания был ВЫКЛЮЧЕН. «Ручной и выключенный, Боб», – сказал Мейс. Он на мгновение замолчал, затем добавил: «Я подключил эту бомбу, Боб, так что полегче».

«Я хочу получить полный контроль над этими ракетами, Дарен», – сказал Парсонс. «Полный контроль. Это переключение не выходит из ручного режима ни при каких обстоятельствах».

«Так не должно быть», – ответил Мейс. «Остынь».

Парсонс кивнул, затем сжал правую руку на ручке управления, как будто хотел снять напряжение в руке. «Извини, Дарен. Проверка станции».

На этот раз проверка кабины и приборов обнаружила неисправность, и серьезную: «Черт. Счетчик расхода топлива показывает ноль. У меня переключатель подачи топлива в «крыле»,» доложил Мейс.

«Что?» Все еще находясь на высоте, соответствующей рельефу местности, но в тысяче футов над землей, Парсонс проверил указатель общего расхода топлива – он показывал ноль, при этом обе стрелки баков были на нуле. «Черт возьми, сброс баков за борт, должно быть, закоротил электронику датчика расхода топлива».

«Черт, мы сбрасывали топливо за борт», – вмешался Мейс. Автоматическая система управления расходом топлива работала в соответствии со стрелками датчика, автоматически поддерживая надлежащий баланс центра тяжести между передним и кормовым топливными баками. Если стрелка переднего бака была слишком низкой, насосы перекачивали топливо в передний бак, чтобы предотвратить опасное смещение центра тяжести к корме, но если стрелка вышла из строя, а передний бак на самом деле уже был полон, топливо вылилось бы за борт через переливные отверстия. «Прошло много времени с тех пор, как мы уничтожали танки».

«Три минуты при скорости пятьсот фунтов в минуту – это полторы тысячи фунтов топлива, которое мы могли потерять», – подсчитал Парсонс. «Как это влияет на кривую расхода топлива?»

Мейс копировал показания расхода топлива почти в каждой точке поворота на плане полета, сравнивая показатели расхода топлива, указанные в плане полета, с фактическими. «Когда я в последний раз проводил подсчеты, нам не хватало двух тысяч», – сказал Мейс. «Это ставит нас на три целых пять десятых ниже кривой. Планировалось, что мы восстановимся с шестью тысячами».

«И мы можем вернуть не менее двух тысяч, согласно директивам миссии», – сказал Парсонс. «У нас все еще пятьсот фунтов в запасе».

«Пятьсот фунтов не плюнь, Вася,» Булава возразил. «Датчики могут быть от тысячи фунтов, не меньше. У нас нет-говно чрезвычайных здесь. Если мы начнем терять насосы для резервуаров или генераторы, у нас могут возникнуть проблемы с кормовой частью так быстро…

«Но мы не потеряли ни одного насоса», – настаивал Парсонс. «В ручном режиме система работает нормально. У нас нет выбора, кроме как продолжать».

«Может быть, и так», – сказал Мейс, – «но я сообщу о неисправности по спутниковой связи и запрошу инструкций. Они все еще могут прервать нас».

«Никто не принимает решения о прекращении этой миссии, кроме меня», – отрезал Парсонс.

Мейс в полном удивлении повернулся к своему пилоту.

«Пентагон может либо отозвать, либо прекратить эту миссию, но он не может приказать нам прервать ее из-за сбоя в системах. Вы поняли, майор?»

«Привет, полковник», – сказал Мейс. «В этом самолете было не только одно место. Это пришло вместе с двумя. Решение о прерывании – решение экипажа».

«Я решаю, куда и когда полетит этот военный самолет», – заявил Парсонс. «Ваша работа – поддерживать навигационную и бомбовую системы и помогать мне».