Текст книги "Порядок подчинения (ЛП)"

Автор книги: Дейл Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 37 страниц)

Сенатор Фернесс на мгновение отвел взгляд, снова погрузившись в размышления; затем: «Теперь у меня есть серьезная тема для обсуждения, Ребекка, и она имеет отношение к тебе. Расскажи мне об утре 17 января 1991 года, Ребекка.»

Ребекка открыла рот, чтобы что-то сказать, затем удивленно закрыла его. «Я знаю, что это секретно, Ребекка», – добавил сенатор. Он выдвинул ящик стола, показал ей папку в красной обложке с пометкой «Совершенно секретно» / NOFORN, открыл ее на странице, отмеченной скрепкой, и ткнул пальцем в определенный абзац. Это был краткий очерк о некоем капитане Ребекке Синтии Фернесс, военно-воздушные силы США, размещенный в тексте подробного отчета об инциденте с бомбардировщиком FB-111 над Ираком во время «Бури в пустыне». «Я знаю их версию событий. Расскажи мне свою».

Она так и сделала, короткими описательными предложениями и без извинений. После еще одной короткой паузы она спросила: «Это причина, по которой я не могу устроиться на работу? Почему ни одно подразделение резерва или охраны не возьмет меня на работу?»

«Отчасти так», – сказал сенатор Фернесс. «Но это также одна из самых волнующих историй, которые я слышал о войне в Персидском заливе. Это история настоящего героя боевых действий. Если бы вы не сделали то, что сделали в то утро, весь облик войны мог измениться в считанные часы. Коалиция могла проиграть войну, а Саудовская Аравия и Израиль прямо сейчас могли оказаться в руках иракцев».

«Я не понимаю. Почему? Что делал этот FB-111?» И тут она остановилась. Внезапно она поняла.

«Я не могу обсуждать это с тобой, Ребекка», – смущенно сказал сенатор Фернесс. «Большинство командиров ниже четырехзвездочного ранга также не знают подробностей, поэтому они просто предполагают, что вы очень сильно облажались, и они не хотят иметь вас в своей организации, и точка. Я видел, как это происходило, но я ничего не мог сделать, чтобы помочь вам – до сих пор.

«Я собираюсь посмотреть, насколько сильно они хотят видеть женщин в бою, Ребекка. Я собираюсь использовать тебя в качестве подопытного кролика. Если ты хочешь принять вызов, если ты думаешь, что сможешь выдержать жару, я собираюсь это сделать».

«Что делать?»

«Ребекка, я собираюсь сделать тебя первой женщиной-боевым пилотом в Военно-воздушных силах Соединенных Штатов», – с гордостью сказал сенатор Фернесс. «И не только это, но я собираюсь назначить вас командиром новейшей системы вооружения, ударно-разведывательного самолета RF-111, на военно-воздушной базе Платтсбург. Это будет назначение в резерв, и это не будет совершенно новый истребитель F-15E или F-22, но вы будете первой американской женщиной, которая будет летать в бою. Как это звучит?»

Что ж, конечно, это звучало великолепно. Был принят закон о женщинах в бою, позволяющий женщинам подавать заявления и участвовать в соревнованиях по всем боевым специальностям во всех родах войск. Женщины могли даже претендовать на элитные боевые подразделения, такие как «Морские котики» или армейский спецназ, хотя все признавали, что лишь немногие женщины, если вообще какие-либо, могли надеяться справиться с жесткими физическими требованиями, предъявляемыми к этим профессиям.

Подобно астронавтам «Меркурия» в шестидесятые годы, были выбраны первые женщины-военнослужащие в каждом роде войск, и они были выставлены на обозрение всего мира, по одной от каждого подразделения ВВС, армии, флота и морской пехоты. Не все были пилотами, и не все службы стремились иметь женщин в составе боевых экипажей, что отражалось в их первоначальных назначениях. Ребекка Фернесс получила звание командира воздушного судна нового резервного RF-111; женщина-пилот Корпуса морской пехоты получила транспортный вертолет CH-53 Super Sea Stallion, работающий в батальоне боевой подготовки Twentynine База морской пехоты Palms в Калифорнии; второй пилот ВМС получил резервный истребитель подводных лодок P-3 Orion, базирующийся в Брансуике, штат Мэн; а женщина-уорент-офицер армии, первая женщина-сержант в составе экипажа в Соединенных Штатах, стала командиром экипажа / наводчиком на боевом корабле Национальной гвардии ВВС Сша AH-IT Super Cobra. Ход их обучения широко освещался средствами массовой информации – вплоть до фотографов и репортеров, ожидавших у дверей клиники, чтобы взять интервью у Ребекки после введения ей контрацептивов Norplant.

Несмотря на жизнь в аквариуме для СМИ, Фернесс была близка к вершине в своем классе истребителей RF-111 практически по всем параметрам – бомбометанию, артиллерийскому обстрелу, точному управлению курсом и процедурам экстренной помощи – и впечатляюще хорошо показала себя в тестах по физической подготовке. Ее прибытие на военно-воздушную базу Платтсбург совпало с церемониями зачета нового 394-го боевого авиакрыла (AF Res), первого резервного сводного боевого авиакрыла, и посвящением нового RF-111, получившего прозвище «Вампир».

В настоящее время почти тысяча женщин летают на боевых самолетах Военно-воздушных сил, и почти каждый месяц в новостях появляются сообщения о том, что еще одну традиционную работу, на которой доминируют мужчины, занимает женщина. Хотя сейчас для нее это была очень рутинная работа, Ребекка Фернесс все еще пользовалась некоторым статусом знаменитости из-за своего быстрого роста авторитета в подразделении.

Она стала командиром звена всего несколько месяцев назад, и благодаря своему званию и навыкам стояла в очереди на то, чтобы через год стать командиром звена «А» и оперативным офицером, а затем побороться за место в Военно-воздушном командно-штабном колледже. Ее цель: стать командиром эскадрильи в течение пяти лет, поступить в военно-воздушный колледж и в течение десяти лет стать командиром группы бомбардировщиков / разведки.

И она была полна решимости сделать это.

ТРИНАДЦАТЬ

394-е боевое авиакрыло (резерв) Командный центр штаба Военно-воздушная база Платтсбург, Нью-Йорк

В то же время

«В целом, ситуация в Европе стала намного хуже», – сказал майор Томас Пирс, начальник разведки 394-го авиакрыла, дюжине человек, сидевших перед ним на крошечном командном пункте авиакрыла на военно-воздушной базе Платтсбург. «Как я заявил в моем сводном отчете разведки, Пентагон считает, что состояние войны определенно существует между Россией, Украиной, Молдовой и Румынией из-за Приднестровской Республики, особенно учитывая непредсказуемость – и предположительно нестабильное психическое состояние – президента России Величко. В любой момент можно ожидать очередного воздушного вторжения. Какой эффект это окажет на подразделения континентальной части США, особенно на наши, трудно предположить, зная нежелание нынешней администрации вступать в боевые действия. Тем не менее, нам следует ожидать некоторых действий довольно скоро. Еще вопросы есть?» Их не было, поэтому Пирс, несколько занудливый, но прилежный сорокалетний мужчина, занял свое место.

Бригадный генерал Мартин Коул, старый боевой конь, командир 394-го авиакрыла, долгое время молчал после того, как Пирс сел. Атмосфера в крошечной комнате рядом с центром связи Крыла была тихой и сдержанной, но в то же время заряженной страшным электричеством.

Коул был двадцатишестилетним ветераном Военно-воздушных сил США и резерва военно-воздушных сил, прослужившим на самых разных должностях от дежурного офицера радиолокационного поста на Алеутских островах до помощника начальника штаба военно-воздушных сил, и это было его первое боевое командование резервом. После года работы он столкнулся с одной из самых больших проблем за свою долгую карьеру. Ему было за пятьдесят, и его черные волосы поредели, поэтому он стригся гладко.

«Спасибо, майор». Коул вздохнул, потирая переносицу, чтобы немного снять напряжение, которое он испытывал. «Я думаю, это ясно объясняет серьезность приказа о предупреждении, изданного Стратегическим командованием в Оффатте этим утром». Было всего около шести утра, но все они были на ногах уже два часа, когда пришло сообщение с предупреждающим приказом от Стратегического командования Соединенных Штатов, базы ВВС Оффатт, Омаха, штат Небраска. Стратегическое командование, ранее Стратегическое авиационное командование, было объединенным командованием служб, которое управляло ядерным арсеналом Америки. В отличие от первых дней, когда SAC контролировала все межконтинентальные бомбардировщики и ракеты наземного базирования с ядерным вооружением, Стратегическое командование, или STRATCOM, не имело ни самолетов, ни оружия, только планы и списки целей – до тех пор, пока война не стала неизбежной. Тогда Стратегическое командование могло бы «получить» или взять под контроль любую систему вооружений, которая требовалась ему для выполнения планов и миссий по указанию президента Соединенных Штатов.

Это время приближалось.

«Штаб Стратегического командования сообщил мне, что существует вероятность того, что в течение следующих семидесяти двух часов все самолеты Пятой боевой воздушной армии, включая наши подразделения, могут быть переведены на четвертый уровень DEFCON или выше, впервые с 1991 года», – торжественно сказал Коул. «В течение трех дней мы могли бы снова вернуться к приведению в состояние ядерной готовности». DEFCON были конфигурациями обороны, причем DEFCON Пять проводился в мирное время, а DEFCON Один – в условиях тотальной ядерной войны.

По залу пронесся гул голосов, и в глазах всех сидящих за полукруглым столом отразились одновременно удивление и серьезная озабоченность. На протяжении всей холодной войны, чтобы доказать врагам Америки, что страну невозможно победить внезапным нападением, американские стратегические ядерные силы находились в состоянии круглосуточной боевой готовности. Уровень этих обязанностей по обеспечению готовности менялся в связи с напряженностью в мире – от мирного времени до полномасштабной войны.

В 1991 году, когда президент Джордж Буш снял все атомные подводные лодки с баллистическими ракетами морского базирования, за исключением нескольких, со стратегической ядерной боеготовности, вооруженные силы впервые за более чем тридцать лет приняли участие в DEFCON Five. С тех пор они оставались такими – до сих пор.

«Приказ о предупреждении, – продолжил Коул, – не предписывает никаких конкретных действий или позиций для каких-либо сил, согласно правилам STRATCOM. Тем не менее, он предписывает командирам оценивать боеготовность своих сил и сообщать о своем общем состоянии боеготовности Главнокомандующему по его указанию. В правилах командования воздушным боем прописан характер проверки боеготовности, и это правила, которым мы будем следовать. Мне нужно, чтобы каждый командир группы ознакомился с этими правилами ACC. Вы обнаружите, что они направляют предварительный отчет о проверке готовности в течение двенадцати часов, а полный отчет всем командирам эскадрилий – в течение двадцати четырех часов. Через шесть часов я представляю свой отчет в штаб Военно-воздушных сил, а полный отчет направляется в Стратегическое командование, Пентагон и Белый дом в течение сорока восьми часов».

Полковник Грег Макгвайр, командир Оперативной группы, отвечающий за все самолеты и летные экипажи в Платтсбурге, покачал головой и откинулся на спинку своего сиденья. «Генерал, при всем моем уважении, как, черт возьми, я должен это сделать?» – спросил он в полном раздражении. «У меня только начинается адская неделя. Все должны вылететь по расписанию, включая вас, меня и большую часть персонала. Я уже попросил командиров моих эскадрилий и некоторых командиров летного состава работать шесть дополнительных неоплачиваемых дней в месяц, просто чтобы не отставать от бумажной работы – у них нет времени ни на что другое, кроме тренировок во время адской недели».

«Грег, запрос от STRATCOM не был необязательным или предметом переговоров», – сказал Коул.

«STRATCOM проводит нас через это только для того, чтобы узнать, готовы ли мы сражаться?» Раздраженно спросил Макгвайр. «Генерал, мы каждый день демонстрируем нашу мобильность, нашу оперативную гибкость и наши навыки ведения боевых действий. Пришлите сюда счетчиков бобов, и мы им покажем!»

«Достаточно, полковник», – прервал его Коул, закуривая дорогую сигару. «У вас будет возможность показать генералу Лейтону, насколько хороши ваши люди. В конце концов, он прибывает, чтобы проинспектировать учения «Браво» примерно через час». Макгвайр устало закатил глаза с болезненным выражением лица, как будто его спина только что сломалась под натиском последней капли. Коул продолжил. «Я хочу, чтобы эти предварительные отчеты были у меня на столе к восемнадцати часам – это даст нам время привести их в порядок перед передачей. Соберите свои штабы и командиров эскадрилий вместе и подготовьте эти отчеты.

«И что еще хуже,» заключил Коул, делая большую затяжку сигарой,» неделя тренировок резерва будет продолжаться по плану, и приказ о предупреждении не подлежит обсуждению за пределами этого кабинета. При необходимости вы можете сообщить своим штабам, что предварительный отчет о готовности был подготовлен по приказу Пятой боевой воздушной армии, точка – дальнейшие пояснения не нужны и не допускаются. Вопросы?»

Ответа не последовало – всем не терпелось уйти оттуда, чтобы открыть правила и начать оформлять документы.

«Это все».

Командиры групп бросились к двери. Остались только двое: полковник Джеймс Лафферти, заместитель командира авиакрыла, и новый командир группы, Дарен Мейс. «Присаживайтесь, полковник Мейс – вероятно, это будет последний отдых, который вы получите за долгое время», – сказал Лафферти. Подполковник Дарен Мейс занял свое место за столом совещаний боевого штаба. Лафферти подошел попросить клерка принести кофе, и генерал Коул воспользовался этим моментом, чтобы впервые взглянуть на своего нового офицера штаба крыла. Он изучал его в перерывах между затяжками сигарой.

Честно говоря, подумал Коул, он определенно выглядел так, что мог бы ударить в грязь лицом. Хорошо сложенный, явно в форме, идеальный уход, внимательные зеленые глаза. Где-то на задворках сознания Коула образ Дарена Мейса показался знакомым … как одно из тех лиц по телевизору или тот блондин в фильмах, от которого его жена всегда падала в обморок. Парень из «Кондора». Редферн или что-то в этом роде. Коул кивнул сам себе, смакуя сигару. Да, так оно и было. Он был похож на того парня из фильмов.

Он также, подумал Коул, чертовски больше походил на какого-нибудь крутого пилота, чем на командира группы технического обслуживания самолетов. Конечно, техническое обслуживание было самой сложной работой на базе, без исключения, – отвечать за три гребаные эскадрильи и более чем две тысячи мужчин и женщин, работающих круглосуточно каждый день в году. Чертовски жесткие. Неудивительно, что у них был самый большой процент дисциплинарных взысканий, самоволок, текучести кадров и неудовлетворенности работой среди всех групп на базе. Но, как знал сам Коул, это была также самая важная должность на базе, за исключением должности самого командира крыла, хотя обычно ее занимал полный полковник. Мейсу пришлось бы по-настоящему горбатиться, чтобы оставаться на высоте в этой работе.

«Добро пожаловать в 394-е боевое авиакрыло, полковник Мейс», – наконец сказал Коул, когда Лафферти закрыл дверь в конференц-зал боевого штаба. «Боюсь, мы, похоже, приняли вас на борт прямо в центре осиного гнезда».

Мейс небрежно пожал плечами и сказал: «Учения «Браво» важны, сэр. Это даст мне хорошую возможность увидеть подразделение в работе. И я привык работать в разгар тревоги. Старая домашняя неделя для меня.»

Последним назначением Мейса перед этим была должность старшего офицера по обучению вооружению и тактике Тридцать седьмой тактической группы на авиабазе Инджирлик в Турции, где он обучал членов экипажа НАТО сражаться в команде. Это было в 93-м и 94-м годах. Командир группы, полковник Уэс Хардин, сказал, что Мейс проделал адскую работу, обводя вокруг пальца других сотрудников Хардина на этой должности. Тот факт, что он, вероятно, знал о системе вооружения F-111 больше, чем кто-либо другой в стране, также не повредил.

«Мне, э-э, жаль, что полковник Лэмбфорд не смог быть здесь, чтобы помочь вам с переходом, но он, э-э… ну…» Коул нервно скручивал сигару, ему явно было неловко из-за этого. Лафферти и Макгвайр делали все возможное, чтобы подавить улыбки, зная причину дискомфорта Коула: все, включая Мейса, были в курсе, что Лэмбфорда, старого MG (командира группы технического обслуживания), выгнали из подразделения и уволили за то, что он звонил женам командиров своих эскадрилий, пока их мужья были на дежурстве, пытаясь вовлечь их в секс по телефону. Когда командиры узнали об этом, они выгнали его так быстро, что он угодил прямиком в какую-то психиатрическую больницу. Лафферти и Макгвайр пошутили, что он, вероятно, играет сам с собой в какой-то резиновой комнате, пытаясь понять, что пошло не так.

«… что ж, – продолжил Коул, – я просто хочу заверить вас, что вы получите всю необходимую помощь от присутствующего здесь полковника Лафферти, полковника Макгвайра и, конечно же, от меня».

Мейс сказал: «Благодарю вас, сэр. Полковник Лафферти, на самом деле, уже оказал большую помощь в работе над моим перемещением, так что я не думаю, что переход будет слишком плохим.» Мейс спокойно наблюдал, как глаза Лафферти затуманились в замешательстве, не уверенный, подставляет его Мейс или нет. Как они оба знали, Лафферти, вместо того чтобы действительно быть полезным, попытался переложить спонсорские обязанности новичка на его персонал, и персонал опустил руки. Никто в комнате или персонал Лафферти не знал, где живет Мейс; есть ли у него семья или каковы какие-либо его потребности. Ничего. Что Мейса вполне устраивало.

«Откуда ты взялся, Дарен?» Спросил Коул.

«Военно-воздушный командно-штабной колледж, по месту жительства, сразу после того, как меня повысили в звании и я получил назначение в резерв», – ответил Мейс. «До этого я был заместителем командира по техническому обслуживанию 7440-го временного авиакрыла в Инджирлике, в основном отвечал за отделы технического обслуживания бомбардировщиков».

«Вас назначили в Инджирлик после окончания «Бури в пустыне»? Для выполнения операции «Обеспечение комфорта»? Спросил Коул, приподняв бровь.

«Да, сэр. Я тоже был там во время исламской войны».

Операция «Обеспечить комфорт», американская воздушная блокада северного Ирака, сначала была выдана администрацией Буша за не более чем пиар-акцию – никто не знал, что 7440-е временное авиакрыло в одиночку несколько раз предотвращало возобновление войны в Персидском заливе. Иордания, Сирия и Ирак пытались прорвать блокаду, поодиночке и коллективно, и были отброшены истребителями-бомбардировщиками 7440-го F-15E и F-111, а также турецкими F-16. Надзор за техническим обслуживанием этого подразделения, должно быть, был настоящим кошмаром.

Коул заметил неполированные серебряные крылья командира-штурмана Мейса на его униформе и спросил: «Вы летали в «Буре в пустыне»?»

Мейс на мгновение заколебался, затем улыбнулся, прежде чем ответить: «Да, сэр».

«Я знаю, что вы были назначены в 337-ю испытательную эскадрилью в Макклеллане незадолго до «Бури в пустыне», а до этого в эскадрилью FB-111», – сказал Коул. «Участвовали ли вы в испытаниях пятитысячелетней бомбы GBU-28 «разрушитель бункеров»? Это был невероятный проект разработки».

«Я действительно не могу обсуждать свою роль в «Буре в пустыне», сэр», – вмешался Мейс. Это отрицание подтвердило подозрения Коула. «Кроме того, это было время, которое я бы предпочел забыть».

«Это была великая победа, полковник», – сказал Лафферти, довольный тем, что Мейс не выставил его на посмешище перед Коулом, а теперь целовал ему задницу. «Мы все должны гордиться этим».

«Я думаю, что победа, которую мы одержали, была не той, которую мы хотели, сэр», – сказал Мейс.

«Вы хотите сказать, что мы должны были покончить с этим ублюдком Саддамом Хусейном раз и навсегда», – сказал Лафферти. «Я согласен». Мейс собирался открыть рот – согласиться, не согласиться, поспорить, выругаться, Коул не мог сказать, – но он просто кивнул и ничего не сказал.

«Что ж, мы чертовски рады видеть вас на борту, полковник», – с удовлетворением сказал Коул. «Приятно видеть, что вы пришли пораньше, потому что вы нужны нам сегодня на линии, чтобы начать упражнение «Браво». И вам нужно будет провести брифинг для генерала Лейтона позже сегодня». Мейс слегка улыбнулся, услышав это имя. «Вы знаете этого генерала?» – спросил Коул.

«Мы говорили», – ответил Мейс с той же легкой улыбкой на лице, стараясь не упоминать, что Лейтон и этот засранец армейский босс Эйерс однажды приказали ему запустить ядерную ракету во время «Бури в пустыне», которая убила бы тысячи людей и стерла с лица земли половину древнего Вавилона в процессе – и ударили его за то, что он этого не сделал, затем похвалили его за то, что он этого не сделал. «Однако мы не поддерживали связь. Я не знал, что он был командующим пятыми боевыми воздушными силами, пока он не рекомендовал меня на должность MG здесь».

«Возможно, у вас есть шанс заново познакомиться», – сказал Коул. «Мне неприятно, что вы устраиваете шоу собак и пони в свой первый день в упряжке, полковник, но мы окажем вам всю необходимую помощь – просто дайте нам знать. Я понимаю, что вы будете летать с эскадрильями один или два раза в месяц – отлично. Я думаю, что все MG должны получать некоторое время для полетов – Лэмбфорд никогда не любил летать. Вы не можете командовать группой технического обслуживания из своего офиса.»

«Я согласен на сто процентов, сэр», – ответил Мейс.

«Отлично». Коул открыл ящик стола и вручил Дарену Мейсу небольшой складной сотовый телефон, запасные батарейки, ламинированную карточку с номерами телефонов других офицеров штаба крыла и ключи от машины с белой пластиковой идентификационной карточкой, прикрепленной к кольцу для ключей. «Инструменты торговли для MG, полковник. Ваша машина снаружи, заправлена и готова к отправке. Тогда, Дарен, я надеюсь, что у тебя под рукой есть служебная форма, потому что твоя первая задача – подготовить восемь Вампиров для развертывания примерно за двенадцать часов.»

«Я сменюсь перед тем, как покину штаб, сэр. Я хочу встретиться со своими сотрудниками как можно скорее».

«Сейчас только шесть утра, полковник».

«Они ждут с половины шестого, сэр», – ответил Мейс. «Я вызвал их, когда получил звонок от вас».

Коул удивленно моргнул, затем посмотрел на Лафферти. «Хорошо. Очень хорошо. Тогда я позволю тебе перейти к делу». Они пожали друг другу руки, Мейс отсалютовал и покинул комнату боевого персонала.

«Что ты об этом думаешь, Джим?» Спросил Коул, гася последний окурок сигары после ухода новичка.

«Неплохо. Может быть, немного чересчур официозно», – сказал Лафферти. «Но пока у него есть то, что нужно».

«Генерал Лейтон сам назначил его на эту должность. Поручился за него лично», – сказал Коул, поднимаясь со стула. «Командование воздушного боя и глазом не моргнуло. Он, должно быть, горячая штучка».

«Верно. Но почему мы не можем выяснить, что он делал в Турции или в «Буре в пустыне»?» Спросил Лафферти. «Довольно странно, если хотите знать мое мнение».

«Не имеет значения», – решил Коул. «Тогда он мог быть светловолосым парнем Лейтона, но сейчас он в Платтсбурге. Эта работа имеет свойство выявлять худшее в человеке, а его медовый месяц закончился примерно пять минут назад. Будем просто надеяться, что он не окажется в резиновой комнате, как Лэмбфорд. Господи.»

Стандартный темно-синий универсал ВВС был по самые колеса занесен снегом, и Мейсу пришлось самому счищать четыре дюйма снега с окон и надевать цепи на шины – как по волшебству, никто не вышел из парадной двери здания штаба за все время, пока он работал с машиной, чтобы помочь ему выбраться. К счастью, машина завелась со второй попытки, и он направился к линии вылета.

Если плачевное состояние его машины было каким-либо показателем состояния всей группы технического обслуживания, мрачно подумал Мейс, то ему предстоял очень долгий срок службы. Если группа не могла позаботиться об одной паршивой машине, как они могли позаботиться о боевых машинах стоимостью в миллиард долларов?

На несколько волнующих мгновений он забыл о пробирающем до костей холоде и оглядел самолеты, припаркованные у трапа – его самолеты, пока экипажи не расписались за них, напомнил он себе, – особенно изящный, смертоносный разведывательно-ударный самолет RF-111G Vampire. Боже, какая красота.

Когда-то это были стратегические ядерные бомбардировщики FB-111A, не так давно на них летал Дарен Мейс. Все говорили, что теперь, когда Холодная война закончилась, миру больше не нужны ядерные бомбардировщики. Конечно. Эта маленькая самонадеянность может закончиться в любой день, благодаря бушующему в Европе конфликту. Военные взяли сверхзвуковой FB-111 и снабдили его возможностями фото-, радиолокационной и электронной разведки. Их максимальная скорость составляла два маха, что более чем в два раза превышало скорость звука, а радар, отслеживающий местность, и усовершенствованная авионика делали RF-111G Vampire одним из величайших боевых самолетов в мире даже после почти тридцати лет службы. Конечно, эта версия все еще сохраняла свои ударные возможности, включая бомбы с лазерным наведением, противокорабельные ракеты, бомбы и ракеты с телевизионным наведением, противорадиолокационные ракеты и термоядерные бомбы и ракеты.…

… Как ракета AGM-131X, которую он чуть не запустил в первые часы «Бури в пустыне».…

Он содрогался при одной мысли о том дне. Помимо того, что это был самый мучительный день в его жизни – полет на Трубкозубе через индейские земли, скрепленный лишь клеем, – он также закончился на худшей из возможных нот. После того, как он чуть не покончил с собой, чтобы спасти лагерь и своего пилота, чтобы потом быть названным… предателем.…

Все за то, что он не запустил ядерную бомбу, которую он все равно не должен был запускать.

И он, и Парсонс пережили катастрофу довольно хорошо, и две ракеты с ядерными боеголовками были извлечены неповрежденными, но пока Парсонс оправлялся от ран в больнице, Мейс был заперт в пустой казарме на авиабазе Бэтмен в Турции, где его допрашивали три недели подряд. Допрос занял непомерно много времени, пока Вашингтон и высшее начальство играли в политический футбол, ломая головы, пытаясь понять, что делать, и в то же время прикрывая свои толстые задницы. Когда Мейс начинал свою четвертую неделю в изоляции, кое-кто с яйцами в Пентагоне и в Военно-воздушных силах наконец решил, что произошедшее не так уж плохо. Что, возможно, Мейс оказал миру услугу, не использовав ядерную бомбу, что война все равно будет выиграна… Поэтому, не сказав больше ни слова, он был освобожден и вернулся в свою часть.

Но слухи разошлись. Как могло не разойтись, когда ты почти четыре недели провел в изоляции? Предположения и перешептывания передавались от одного военнослужащего другому… что-то произошло в пустыне. Мейс совершил нечто такое, что привело к травмам, полученным командиром его эскадрильи, уничтожению дорогостоящего самолета и провалу миссии … все из-за него.

«Чешуйка…»

«Трус…»

«Чокнутый…»

Он слышал, как все они произносились шепотом в тот или иной момент, но самым разрушительным, самым выворачивающим наизнанку из всех было слово, которое пробормотал сам Парсонс: «Предатель».

По мере того, как на базе продолжались слухи о поведении Мейса во время выполнения этой миссии, он оказался фактически подвергнут остракизму со стороны летного сообщества ВВС. Его на несколько месяцев лишили летного статуса, пока не перевели на должность офицера технического обслуживания в Инджирлик, Турция, и, к своему удивлению, он обнаружил, что ему нравится поддерживать в воздухе десятки высокотехнологичных боевых машин семь дней в неделю так же, как и быть радарным штурманом.

Даже после того, как его уволили из ВВС во время сокращения численности, а затем перевели в Резерв, Мейс знал, что хочет вернуться в службу технического обслуживания. У него по-прежнему было право летать, и он сделал это, чтобы сохранить свою плату за полет, но он больше не хотел убивать за свою страну… по крайней мере, не напрямую. Вместо этого он хотел заботиться о машине, которая спасла ему жизнь тем утром.

Это был знак, который операция «Огонь в пустыне» оставила на Дарене Мейсе, и хотя он любил работу по техническому обслуживанию, заботу об этих самолетах, его личная жизнь никогда не казалась такой упорядоченной, как военная. Пока он находился в Турции, он обнаружил, что чем больше он общался с людьми, тем меньше ему хотелось находиться рядом с ними, как будто каким-то образом они тоже знали, что произошло в его прошлой жизни, и задавали ему вопросы, обвиняли в этом его. Ждать и наблюдать, как он снова облажается. Он знал, что это смешно, даже немного параноидально, но, по крайней мере, у Мейса хватило сил самоанализа, позволяющего распознать эти чувства такими, какими они были, – эмоциональным багажом. И все же он решил жить с этим, пока оно не утихнет. В течение этого времени даже контакты с его семьей были ограничены. Его романтической жизни в Турции не было. Дарен встречался с кем-нибудь на нескольких свиданиях, а затем, когда они узнавали, что у него за работа, женщины восхищались романтичностью всего этого, силой пребывания в большой кабине, тем, что ручка управления прямо здесь, все контролирует… и тогда они пытались заставить его рассказать военные истории, сделать фантазию еще более романтичной.

И Дарен Мейс остывал. Удалялся, закрывался. Обычно это заканчивалось последним свиданием с женщиной, о которой шла речь, после того, как она начинала горячиться и ее беспокоила его форма. Он, честно говоря, не видел в этом смысла. Именно его форма поставила его в ситуацию, в которой он оказался там, в Инджирлике. Быть избитым за то, чего, по его правильному мнению, он не должен был делать.

Цена за «Огонь в пустыне» была для него высокой, но со временем он начал чувствовать, что заплатил свой долг. Он дал военно-воздушным силам то, чего они хотели – ссылку на базу в дерьмовой дыре. И он дал себе время сделать то, что ему было нужно, – восстановиться. Но, застряв там, он выполнил лучшую, черт возьми, работу в своей жизни. Не для них, а для себя. И вот, когда командир его группы, полковник Уэс Хардин, сказал ему в Инджирлике, что ему позвонили из Кадрового центра резерва ВВС в Робинсе, штат Джорджия, и сказали, что теперь генерал-лейтенант Лейтон хочет, чтобы он стал командиром группы технического обслуживания что касается крыла RF-111G, его старого FB-111 Aardvark, он ухватился за этот шанс. Он любил этот самолет, как никто другой. Это означало возвращение на прекрасный Северо-Восток, к смене времен года, к тишине и покою. Как участник программы расширенного резерва, у него была бы постоянная работа и хорошая зарплата, а также много времени, чтобы побыть одному. Он отправился в Платтсбург на несколько недель раньше, нашел работу на неполный рабочий день по уборке и обслуживанию пивных кранов в местных барах и ресторанах – в Платтсбурге на квадратный квартал больше баров, чем в любом другом городе Америки. Он переехал в экономичную квартиру в центре города и обнаружил, что готов, даже взволнован, приступить к работе в качестве нового MG, когда услышал ранним утром рев взлетающих F-111. После долгого простоя он был рад вернуться к работе.