Текст книги "Порядок подчинения (ЛП)"

Автор книги: Дейл Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 37 страниц)

Ракета Р-33 не была типичным оружием истребителя МиГ-23 – радар «Флоггера» мог передавать только базовую навигационную информацию и не подавал сигналов наведения, – но мощь радара «Мейнстейка» решила его собственную судьбу.

Из десяти ракет, выпущенных по Оплоту России, две попали в цель.

Самолет весом 380 000 фунтов лишился ротодома и вертикального стабилизатора, но основное отделение экипажа осталось практически нетронутым. Его экипаж из двадцати четырех офицеров, которые наблюдали на радаре за нацелившимися на них ракетами R-33, были живы, чтобы ощутить удар, когда огромный самолет рухнул в Черное море.

Они присоединились к авианесущему крейсеру «Новороссийск», направлявшемуся на дно Черного моря, и поскольку он был самой крупной и легко идентифицируемой целью для относительно неопытных украинских пилотов, шесть из двадцати ракет Х-59, переживших свой короткий полет, попали в крейсер. Поскольку посадочная палуба была заполнена самолетами Як-38 «Форджер», готовыми к взлету в поддержку обороны флота, пожары и разрушения на борту 43 000-тонного судна были разрушительными и тотальными – в результате атаки погибло 356 офицеров и матросов.

ТРИДЦАТЬ СЕМЬ

В то же время

«Гром один-один, много бандитов в час дня, двадцать миль, высота. Цыпочки в два часа, семьдесят миль. Поджигатель отключается на восток, бугаут на юг. Подтверждаю».

«Банджо, один-один слушает, мы уходим отсюда», – ответила Ребекка Фернесс. Она развернула крылья своего «Вампира» до 72,5 градусов, перевела дроссели на полный форсаж и начала разгоняться до одного Маха. «Давай подключим Сайдуиндеров к работе, Марк», – сказала она.

«Они готовы к работе», – ответил Фогельман. «ВРЕД тоже готов к выбросу за борт, если вы хотите от него избавиться. У меня включены средства обнаружения и установлены контрмеры».

Единственная оставшаяся противорадиолокационная ракета AGM-88 на пилоне номер пять вообще не ограничивала их максимальную скорость, но она немного увеличила лобовое сопротивление и сделала полет немного более прерывистым. «Мы попытаемся пока сохранить это», – ответил Фернесс. «Нам понадобится весь возможный вред».

Их радиолокационный самолет E-3 системы АВАКС, находившийся на орбите над центральной Турцией, внезапно передал по радио: ««Апекс», «Гром», двенадцать часов, пятнадцать миль … «Апекс», «Гром», двенадцать часов … «Апекс»…»

«Запуск ракет!» Крикнул Фогельман. «Российские истребители запускают ракеты! Но у нас нет индикации запуска ракет или сигнала восходящей линии связи. Я не знаю, где они».

«Это первая атака», – сказал Фернесс. Российская IRSTS, или инфракрасная система поиска и слежения, позволяла истребителям запускать ракеты класса «воздух-воздух» путем объединения информации о дальности от наземного или бортового радара с датчиком теплового наведения на своих самолетах. Радар истребителя требовалось включать только на последние секунды полета ракеты. «Приготовиться, должна появиться восходящая линия связи».

Внезапно прямо перед ними на прицеле предупреждения об угрозе появился символ в виде крыла летучей мыши, находящийся на расстоянии летального выстрела, и они получили ярко-красную индикацию ЗАПУСКА РАКЕТЫ и быстрый deedlededleedleedle предупреждающий сигнал в их шлемах.

«Истребитель атакует с носа!» Крикнул Фогельман. Двумя пальцами он извлек пучки мякины из левого и правого внутренних дозаторов. «Мякины нет! Вертикальные перекосы!»

Они не могли выполнить маневр отрыва или резкий разворот, чтобы попытаться сбросить ракету, потому что это только еще больше выделило бы их самих – они должны были надеяться, что их глушилки позаботятся о восходящей линии связи ракеты, а радары вражеских истребителей вместо этого зафиксируются на приманке.

Небо было заполнено выпущенными по ним ракетами класса «воздух-воздух» – российские истребители были теперь достаточно близко, чтобы они могли видеть ракеты в ночном небе в виде крошечных проблесков света при запуске. Ракета разорвалась примерно в двухстах ярдах от их левого крыла, достаточно близко, чтобы они почувствовали ударную волну по своему самолету.

«Гром, много бандитов на высоте двенадцати часов, двенадцать миль, построиться в ряд, продолжать огонь на восток, уничтожить их и притаиться». Краткие сообщения диспетчера системы АВАКС были полны отчаяния – он приказывал Фернессу и Фогельману лететь на бреющем полете прямо через линию российских истребителей, продолжать радиоэлектронное противодействие и надеяться на лучшее. «Первые бандиты сейчас в десяти милях, двенадцать часов. Мои бандиты держат курс на север – они ожидают, что вы повернете на юг после слияния. Рекомендую вам продолжать движение на восток с максимальной скоростью. Ведите бандитов за пять миль.»

Именно в этот момент Фернесс услышал это – безошибочное рычание ракеты AIM-9 Sidewinder, нацеленной на цель. Она, не колеблясь, нажала кнопку отключения предохранителя на ручке управления и нажала кнопку запуска. Маленький тепловой самонаводящийся прибор на левом пилоне вылетел в космос и быстро пропал из виду.

«Гром, бандиты ломятся направо и налево … голова опущена». Ракета промахнулась.

Но это все равно возымело хороший эффект – русский атакующий строй был разбит и теперь находился в обороне. «Банджо, ты можешь вытащить нас отсюда к чертовой матери?»

«Гром, бандиты у вас в десять часов, высота двадцать миль», – ответил диспетчер. «В каком состоянии тепло, Гром?»

«У Грома есть один».

«Вас понял, «Гром», поднимите нос на ноль-три-ноль, чтобы вступить в бой».

«Да, детка, мне это нравится», – воскликнул Фогельман. «Давай возьмем их». Диспетчер системы АВАКС предлагал, чтобы они попытались рассеять российские истребители, которые маневрировали, чтобы нанести им удар по хвосту, попытавшись «выстрелить в упор» своей последней ракетой «Сайдвиндер» – если бы им удалось заставить эти истребители отвернуть, хотя бы на несколько мгновений, у них был бы шанс уйти.

«Фернесс» резко повернул влево, направляясь к середине Черного моря – это был совершенно неожиданный ход, учитывая, что безопасность северного побережья Турции находилась всего в шестидесяти милях к югу, – и как только он поднял нос на 20 градусов над горизонтом, немедленно раздался рычащий сигнал и «Сайдвиндер» выпустил последнюю оставшуюся ракету по приближающимся российским истребителям. Затем она резко накренилась вправо, снизилась до двухсот футов над уровнем моря и начала полет на полном форсаже в Турцию. У них не было оружия – скорость и низкий уровень были теперь их единственной надеждой. «Отдай мне СКР, Марк», – сказал Фернесс.

Фогельман уже держал руку на пульте управления радаром, отслеживающим местность, и он включил их, как только Фернесс отдал команду. «Включены СКР, левый СКР, правая посадка, жесткая езда».

«Спасибо, Марк. Хорошая работа». Две вертикальные линии на электронном прицеле говорили им, что система находится в режиме «LARA override», что означает, что их высота над водой контролировалась радиовысотомером, пока они не окажутся в нескольких милях от береговой линии. По командной сети она передала по радио: «Банджо, «Гром» – это «Винчестер», запросите боуи-допинг и вектор на домашний номер».

«Гром, ваши бандиты находятся на высоте пяти часов, пятнадцать миль, быстро сближаются, дополнительные бандиты на высоте семи часов, двенадцать миль, рекомендую … «Апекс», Гром, Апекс, семь часов, одиннадцать миль.»

Фогельман практически сидел задом наперед в своем кресле, визуально высматривая ракеты. Затем он установил прицел угрозы в ИК-режим, который использовал датчик теплового наведения на вертикальном стабилизаторе для поиска источников тепла позади них. «Я их не вижу, Бекки», – сказал он. «Ничего».

Как раз в этот момент на их приборной панели загорелась лампочка ЗАПУСКА РАКЕТЫ и прозвучал предупредительный звуковой сигнал – система обнаружения угрозы засекла запуск ракет другим российским истребителем и автоматически выпустила ракеты-приманки «мякина» и с тепловым наведением. Фернесс переключил мощность на режим форсажа зоны 5, развернулся на 90 градусов влево, тянул ручку управления до тех пор, пока не зазвучал сигнал предупреждения о сваливании, и ослабил противодавление на ручку. Как только она это сделала, менее чем в ста футах от их правой законцовки крыла раздался ужасающий взрыв.

«Мякина и сигнальные ракеты!» Крикнул Фернесс. Фогельман выбросил еще больше мякины и сигнальных ракет, и Фернесс вошел в крутой правый поворот. Ей пришлось развернуть крылья вперед на 54 градуса, чтобы не помешать Вампиру совершать резкие развороты.

«Гром, угрозы в шесть часов, пять миль, предлагаю вам выдвинуться влево, цыплята в десять часов, тридцать миль… угрозы сейчас в семь часов, высота четыре мили, ноги высохнут через две минуты, продолжайте выдвигаться… угроза в шесть часов … Атолл, Гром, Атолл!» Одновременно с сигналом «Атолл», который был предупреждением о предполагаемом запуске вражеской ракеты с тепловой самонаведкой, снова загорелся индикатор ЗАПУСКА РАКЕТЫ …

… но на этот раз факельный эжектор на левой стороне «Вампира» заклинило, поэтому сигнальные ракеты вылетали только из правого дозатора. В то время как Фогельман катапультировал «чафф», Фернесс начал жесткий прорыв справа на 5 G прямо в одну из русских ракет АА-11. 33-фунтовая боеголовка AA-11 взорвалась между гондолой правого двигателя и правым козырьком кабины, почти полностью оторвав правый двигатель и крыло от «Вампира».

Именно Ребекка Фернесс инициировала последовательность катапультирования, сжав и потянув за рукоятку в желто-черную полоску правым коленом. Участники акции запустили несколько пиротехнических инициаторов, которые затянули плечевые ремни безопасности и привели в действие линейный заряд в форме гильотины по всей кабине, включая защитные перчатки, от задних сидений до передней части приборной панели в передней части длинного наклонного ветрового стекла. Долю секунды спустя мощный ракетный двигатель вырвал капсулу кабины пилотов из фюзеляжа поврежденного самолета, а ракета-стабилизатор меньшего размера гарантировала, что капсула не опрокинется назад в струе воды. Мощность основного ракетного двигателя была подобна удару в спину автомобиля, движущегося со скоростью двадцать миль в час, – недостаточному, чтобы убить, но гарантированно заставляющему запомнить это на всю оставшуюся жизнь.

Основной ракетный двигатель работал менее пяти секунд, но его мощности было достаточно, чтобы поднять капсулу более чем на двести футов выше поврежденного самолета. После выгорания двигателя акселерометры вычислили, когда капсула замедлилась до скорости Маха, и небольшой пилотный парашют и две створки под «крыльями» капсулы были развернуты, чтобы помочь капсуле стабилизироваться. Почти на вершине параболической дуги раскрылись три основных парашюта диаметром тридцать футов. Через двенадцать секунд после нажатия на ручку катапультирования капсула «Вампир» оказалась под тремя исправными парашютами.

«Марк, с тобой все в порядке? Марк…?»

«Я здесь», – слабо ответил Фогельман. «Здесь».

«Я надеюсь, ты просто пытаешься пошутить, нав».

Но времени на разговоры больше не было. Четыре больших воздушных пузыря – большой мешок для амортизации ударов в форме матраса под капсулой, два больших мешка для плавания в форме подушки под задним «крылом» капсулы, мешок для предотвращения опрокидывания в форме гриба за козырьком кабины пилота и большой мешок для выравнивания в форме подушки, закрывающий козырек кабины штурмана, – автоматически раскрылись несколькими секундами позже, как раз перед тем, как капсула коснулась ледяных вод Черного моря. Порывистый северный ветер удерживал парашют надутым в течение нескольких секунд после удара о воду, и капсулу протащило по морю несколько десятков ярдов, прежде чем она перевернулась вверх дном.

В кабине пилотов было совершенно темно, и внезапный крен полностью сбил Фернесса с толку. Она лежала вниз головой на своем сиденье, свисая с плечевых и промежностных ремней, а вокруг нее слышались звуки океана – казалось, что она камнем опускается на дно. Предполагалось, что капсула должна быть водонепроницаемой и даже не пропускать воду, если ее полностью погрузить, но это было только в том случае, если стекло или конструкция не были повреждены. Что, если капсула тридцатилетней давности раскололась на части или ее расколола ракета? Что, если давление морской воды обнаружило какую-то крошечную слабость в куполе и собиралось разорвать его настежь?

Не паникуй. Не паникуй. Не паникуй, сказала она себе. Она отстегнула кислородную маску, затем полностью отсоединила ее и засунула в отделение для хранения рядом со своим сиденьем. На козырьке над ее головой не скапливалась вода, только контрольные списки, бумаги, карандаши и страх – страх накапливался в этой кабине быстрее, чем что-либо другое.

Она услышала стон – исходивший от нее самой или от Марка? – и потянулась к нему. «Марк, с тобой все в порядке?»

«Кажется, я снова разбил себе лицо», – сказал Фогельман. Он тоже висел на ремнях, но его руки свисали с навеса. Она потянулась к его кислородной маске – она уже была отстегнута от шлема. Она обнаружила, что у него из ноздрей течет кровь, но ничего серьезного. «Ты в порядке?» он спросил.

«Я в порядке».

«Мы все еще перевернуты с ног на голову? Сейчас я не могу сказать».

«Просто расслабьтесь», – сказал Фернесс. «Мы повернем вертикально через минуту или две».

Предполагалось, что большой флотационный мешок в форме подушки на правой стороне капсулы автоматически выровняет капсулу, если она перевернется – должно быть, ее удерживают опускающиеся парашюты. На центральной балке над головой в кабине пилота находились четыре желтые ручки. Самый простой способ запомнить, какая ручка что сделала, – это метод «отрезать-отрезать, всплыть – всплыть»: начиная сверху, ручки отсоединяют капсулу от самолета, отсекают стояки парашюта, разворачивают парашют и надувные мешки. Фернесс потянул за ручку отделения капсулы, которая снимала защиту с ручки выпуска стояка парашюта, потянул за вторую ручку, и несколько минут спустя, благодаря приливу ледяного Черного моря, капсула откатилась влево и перевернулась вертикально.

Оба члена экипажа несколько минут сидели в темноте капсулы «Вампир», не разговаривая и не двигаясь. Оба знали, как им повезло, что они остались в живых.

ТРИДЦАТЬ ВОСЕМЬ

Овальный кабинет, Час спустя по восточному времени

Даже после двух лет пребывания у власти президент впервые взял это в руки. В наше время высокоскоростной спутниковой связи это, конечно, было анахронизмом, почти шуткой, но Горячая линия, прямая линия между Белым домом и Кремлем, все еще использовалась. Модернизированная, ее собирались использовать прямо сейчас. «Это президент Соединенных Штатов. С кем я говорю?»

«Это президент Виталий Величко», – ответил российский президент. «Как у вас дела сегодня вечером, сэр?» Тон голоса был немного напряженным – кто не был таким в эти дни? – но это звучало достаточно дружелюбно. Величко говорил по-английски очень хорошо – хотя российский президент был убежденным коммунистом, частью новых правых политиков, которые хотели вернуть России некое подобие величия Советского Союза, он также был хорошо образован и довольно космополитичен.

«Я в порядке, господин президент. Я позвонил, потому что…»

Горячая линия была подключена к системе спутниковой связи, поэтому в их голосах не было задержек со стационарным звонком. «Я рад, что с вами все в порядке, господин президент», – сказал Величко срывающимся голосом. «Я надеюсь, что вы также в здравом уме. В противном случае вы выведете свои бомбардировочные силы из Турции, приведете свои ядерные бомбардировщики и ракеты подводного базирования в обычную боевую готовность и прекратите вмешиваться в дела между союзниками по Содружеству, которые вас не касаются. В противном случае, господин президент, я, к сожалению, могу увидеть, как вы будете гореть в аду».

И линия оборвалась.

«Ну, вот и все», – устало сказал президент. «Разговаривать с этим мудаком все равно что разговаривать с кирпичной стеной. Господи, почему люди не могли прислушаться, когда я хотел поддержать Ельцина? Они не послушали меня, они не послушали бывшего президента Никсона, когда он предупреждал нас об этом два года назад. Тогда наши союзники по НАТО оказали Борису диддлисквату помощь. Теперь посмотрите, что у нас есть. Черт возьми, они не могут сказать, что я им этого не говорил».

Его советники и первая леди собрались вокруг старого письменного стола Джека Кеннеди, сочувственно кивая. Они, конечно, хотели больше средств для оказания помощи Ельцину, но они видели, как страна сопротивлялась, утверждая, что Америке сначала нужно позаботиться о себе самой. А затем, когда Российский Конгресс начал постепенно урезать полномочия Ельцина, президент понял, что это безнадежное дело. Дни Ельцина были сочтены. И это можно было предотвратить.

Острая боль пронзила живот южанина – его новообретенная язва дала о себе знать – и продолжилась прямо до висков. Весь вечер изматывал его, что обычно случалось только тогда, когда с его женой были проблемы. Вся его взрослая жизнь прошла в политике. Политика Юга – низменная, неотесанная, худшего сорта. Политики Юга на выборах были примерно такими же милыми, как умирающие с голоду питбули на свалке. Это была постоянная работа, постоянное внимание к каждой детали, постоянное давление, просто чтобы остаться на своем посту. Он никогда не служил в армии, но двадцать лет на государственной службе были, как он всегда думал, похожи на службу в армии. Это был образ жизни, а не просто работа.

Но быть президентом Соединенных Штатов было похоже на политику и военную службу вместе взятые, только усиленное в тысячу раз.

Весь день к нему шла непрерывная вереница людей, которые говорили, что он неправ, и это еще больше усугубляло язву. Сначала он услышал это от Объединенного комитета начальников штабов – от всех них. У всех них были планы относительно того, что делать, но одно было ясно наверняка: они хотели большего. Больше никаких поэтапных военных экспедиций – Объединенный комитет начальников штабов хотел мобилизации и развертывания по типу «Бури в пустыне». Ничто другое не было бы приемлемо. Организованная президентом Джорджем Бушем, война 1991 года с Ираком велась с использованием огромных превосходящих сил, и она закончилась за сто дней – не важно, что у них было неограниченное количество топлива, шесть месяцев на подготовку, третьесортный противник, и это обошлось американским налогоплательщикам в шестьдесят миллиардов долларов. Возглавляемые президентом, исламские войны 1993 года велись подразделениями и оружием, переброшенными на театр военных действий в течение нескольких месяцев, и продолжались почти год – тот же результат, тот же уровень потерь, но обошлись они всего в двадцать миллиардов. Югославский вопрос был в тупике в течение многих лет, пока Германия не ввела в эту страну большое количество сил НАТО, и мир длился уже почти год. Это практически ничего не стоило США – за исключением их ведущей роли в Европе, переданной сильной, объединенной Германии.

Затем шли старшие сенаторы и представители, «руководство» Конгресса. Большинство выступало за осторожность. Но им также понравилось, когда президент и генерал Фримен из Пентагона проинформировали их о только что произошедшем многонациональном столкновении в Черном море, в результате которого были уничтожены два российских эсминца, фрегат, крейсер с управляемыми ракетами, авиационный крейсер и российский радиолокационный самолет системы АВАКС. Хотя они потеряли два американских самолета – а украинцы и турки не потеряли ни одного, – расплата за нападение на турецкие корабли и благодарность турецкого руководства поддержка правительства действиями RF-111Gs подняла настроение всем, и они просили президента о большем. Возможно, еще один авианосец в восточном Средиземноморье, возможно, еще два. Двести тысяч военнослужащих будут отправлены в Европу – но не ближе Бельгии или Норвегии. Бомбардировщики F-15E Strike Eagle и F-16C Falcon развернуты в Англии, но ни одного в Германии, и, возможно, больше F-111 развернуто в Турции. Турки сказали, что им понравился F-111. Америка в любом случае уходит в отставку и избавляется от всех F-111 Aardvarks – почему бы не продать их Турции?

Сейчас он как раз заканчивал работу с третьей группой: политическими советниками и консультантами по СМИ из президентской партии. «Экономические санкции, конечно», – говорил председатель партии. «Посылает сильное сообщение, много отзывов в новостях, довольно безопасно, много игр».

«Но если руководство так взбешено очевидным успехом воздушных атак на эти российские корабли, почему бы не пойти на это?» – сказал тип из СМИ, протягивая свою кружку кофе Первой леди, которая наградила его в ответ презрительным взглядом. «Вы поразили СМИ сильным руководством, смелыми решениями, решительными действиями, направленными на то, чтобы хорошо выглядеть в глазах избирателей в предстоящий год выборов. Это доказывает то, о чем вы говорили все это время, г – н президент – военные ответные меры ограниченного действия могут быть успешными».

«Мы потеряли два самолета RF-111G в той атаке», – вмешался генерал Фримен. «Для вас, вероятно, это звучит как тривиальная цифра "

«Эй, генерал, не вкладывайте слов в мои уста», – сказал медиа-хакер. «Я сожалею о том, что произошло. Но для меня потери были довольно небольшими, а результаты – довольно драматичными».

«Подразделение, которое мы послали, потеряло двух из двадцати четырех членов экипажа и одну шестую часть своих самолетов за одну ночь, черт возьми!» Прогремел Фримен. «Русские почти сразу поняли, что происходит, и отключили свои радары, что делает противорадиолокационное оружие совершенно неэффективным».

«Мы можем заменить самолет и членов экипажа, генерал», – сказал председатель партии. «Эти люди знали»

«И женщины», – вставил Фримен.

Комментарий Фримена застыл на полуслове – он совершенно забыл, что в конфликте участвовали женщины. «Одним из погибших членов экипажа была женщина…?»

«Я проинформировал вас десять минут назад, сэр, что пилотом одного из сбитых самолетов была первый лейтенант Пола Нортон». Он заметил, как расширились глаза председателя – все слышали о Пауле Нортон. «Она была практически операцией по набору персонала из одного человека в резерв ВВС. У вашего сына, вероятно, есть плакат с ее изображением в его комнате».

«Давайте придерживаться темы, которая заключается в том, что делать с любой дальнейшей российской агрессией». Президент вздохнул, макая в пакет с фритос, стоящий рядом со стаканом кока-колы.

«Извините меня, сэр, но вопрос не в том, что делать с дальнейшей российской агрессией», – сказал Фримен. Он на мгновение заколебался, задаваясь вопросом, не собирается ли он сжечь очень большой мост. «Нам нужно обсудить, э-э, руководство этим кризисом, господин Президент, что вы хотите сделать по этому поводу?»

«Я думаю, взгляды президента ясны по этому вопросу, генерал», – вмешалась первая леди, свирепо глядя на Фримена. «Президент хочет, чтобы русские прекратили воевать с бывшими советскими республиками и перестали угрожать нашим союзникам».

«Я знаю это, мэм. Я думаю, нам нужно сформулировать план. Нам нужно установить пороговые значения действий. Нам нужно достичь консенсуса и осознания цели. То, что мы делали до сих пор, является символическим и реактивным – мы реагируем после того, как что-то происходит, вместо того, чтобы предвидеть и планировать, что может произойти, и что мы будем с этим делать, если это произойдет».

«Ну и как, черт возьми, мы должны это сделать, генерал?» – пробормотал президент с очевидным разочарованием в голосе. «Кто бы мог ожидать, что русские вторгнутся в соседний регион СНГ – это все равно что Америка вторгнется в Канаду или Англию, ради Бога! И кто бы мог знать, что они применят ядерное оружие?» Маленькие кусочки фритоса вылетали у него изо рта на стол.

«У нас в Пентагоне, в Государственном департаменте и прямо здесь, в Белом доме, на вас работают одни из лучших умов в мире», – ответил Фримен. «Мы можем дать вам нашу оценку того, что, по нашему мнению, русские предпримут дальше. Но это очень широкий список, поэтому наш запланированный ответ будет масштабным».

«Включая мобилизацию и развертывание сотен тысяч военнослужащих, я полагаю», – вставила первая леди, снимая ворсинки со своего брючного костюма.

«Я утверждаю, мэм, что курс действий русских, особенно их использование ядерного оружия малой мощности, означает, что нам нужно подготовиться к равному или более мощному военному ответу и надеяться, что мы сможем решить эту проблему мирным путем», – ответил Фримен. «Русские создали здесь прецедент, и я не вижу никаких признаков того, что они собираются сдаваться. У нас нет иного выбора, кроме как готовиться к эскалации военных действий – и работать изо всех сил, чтобы избежать их».

На столе президента зазвонил телефон. «Да…? Хорошо, всего на минуту». Врач президента вошел в Овальный кабинет, с явным неодобрением покачал головой и попросил президента измерить его кровяное давление и пульс с помощью ручного манжетного устройства.

«Вы ужасно выглядите, господин президент». Он хмыкнул. «Как насчет того, чтобы пораньше лечь спать – скажем, на этот раз до трех часов ночи? И отказаться от всей этой вредной пищи».

«Очень смешно», – протянул президент. Доктор попросил президента трижды поработать с устройством, чтобы убедиться в правильности показаний. Он уже собирался присесть, чтобы поболтать со своим пациентом, но президент сказал: «Просто оставьте мне полную бутылку Тагаметса. У нас есть работа, которую нужно сделать». Доктор подумал о том, чтобы проверить состояние Первой леди, но она холодным взглядом предостерегла его, и он быстро удалился. Она видела, насколько устал и расстроен ее муж, поэтому приказала всем политикам тоже уйти.

«Хорошо, Филип,» сказал президент генералу Фримену после того, как все, кроме вице-президента, Фримена, Шеера, Гримма и Лифтера, ушли,» я слушаю. Дайте мне ваше лучшее предположение относительно того, что произойдет дальше.»

«Русские нанесут ответный удар», – твердо заявил Фримен. «Массированная, но централизованная атака в каком-нибудь месте, которое накажет украинцев за их атаки и, возможно, турок и нас за нашу роль в оказании им помощи. Мои сотрудники предполагают, что это Киев, столица Украины. Второстепенной целью будет Кайсери, где, как русские знают, у нас базируется большинство украинцев, за исключением того, что сейчас мы рассредоточили как американские, так и украинские самолеты по другим базам в Турции в ожидании нападения, и мы устанавливаем системы Patriot так быстро, как только можем.

«Наиболее вероятные альтернативные цели: Голджук, турецкий промышленный и военно-морской центр; Стамбул, исторический и культурный центр Турции, имеющий стратегическое значение; или Анкара, сама столица. Мои сотрудники считают, что русские не ограничатся военными целями, а расширят список своих целей, включив в него командование и контроль, промышленные центры и узлы связи».

«Ядерная атака?»

«Мой ответ на это, сэр, «почему бы и нет?» – ответил Фримен. «Почему бы им не использовать эти нейтронные боеголовки против Турции, как они это сделали на Украине?»

«Потому что мы разнесем их дерьмо в пух и прах, и они это знают!» Гримм парировал.

«Генерал, будьте реалистами», – устало сказала Первая леди. «Русские не посмеют больше применять ядерное оружие, особенно против союзника по НАТО. Это было бы самоубийством».

«Было бы так, сэр? Было бы так, мэм?» Спросил Фримен. «Что именно вы бы сделали, если бы русские напали на Турцию? Пошлите бомбардировщики? Сэр, мы не продемонстрировали решимости что-либо сделать, не говоря уже о проведении термоядерной атаки на российскую цель. Атака на российские корабли в Черном море была счастливой случайностью, и у нас было всего шесть самолетов, задействованных в операции, – у украинцев их было более сотни. Русские применили ядерное оружие по нескольким целям на Украине, а также уничтожили несколько турецких военных кораблей, и у вас не было ни одного значимого разговора с президентом России Величко и вы не дали никакого эквивалентного ответа».

Первая леди поднялась на ноги и ледяным тоном произнесла: «Я советую вам следить за своим тоном, генерал».

«Я точно знаю, что говорю, мэм, и это моя работа – говорить это», – парировал Фримен. «Мы практически не размещали войска за рубежом, мы не мобилизовывали какие-либо дополнительные резервные силы и не федерализировали какие-либо силы, за исключением тех, которые должны были быть приведены в состояние стратегической готовности. Весь Западный мир думает, что мы их бросили, сэр.»

«Это чушь собачья, Фримен, и ты это знаешь», – фыркнул Гримм, глядя на Первую леди в поисках поддержки.

«Их нейтронное оружие – мощный инструмент террора, сэр», – сказал директор по национальной безопасности Лифтер. «Они могут привести в действие ядерное устройство и фактически контролировать потери – которые они хотят нанести, но это не оружие массового уничтожения как таковое. Над населенной территорией это может убить огромное количество людей, но над незаселенной территорией это нанесет небольшой ущерб или вообще не нанесет никакого ущерба.»

«Господин президент, убийство десяти тысяч человек нейтронной бомбой или фугасными бомбами не имеет для меня никакого значения, – сказал Фримен, – и это, очевидно, не имеет никакого значения для российских военных или правительства. На самом деле, это экономичное и очень эффективное оружие».

«Вы говорите как какой-то доктор Франкенштейн», – огрызнулась первая леди. «Цель оправдывает средства, верно, генерал? Делайте все возможное, чтобы выполнить работу?»

«Нет плохого способа убивать», – сказал Фримен. «Или любого хорошего способа умереть. Есть только убийство и смерть».

Первая леди недоверчиво закатила глаза. «Я тоже думаю, что это чушь», – сказал президент, отправляя в рот еще фритос вместе с несколькими тагаметами. «На дворе почти двадцать первый век, Филип. Современные войны должны вестись сдержанно и с тщательно контролируемой эскалацией, с остановками, сдержками и паузами, чтобы способствовать прекращению конфликта и возобновлению дипломатии. Ради Бога, мы не склонны к срабатыванию триггеров. У нас есть оружие и технологии, позволяющие уничтожать с точностью и силой, не прибегая к ядерному оружию. Кроме того, Величко или какой-нибудь другой псих в Москве, вероятно, держат палец на кнопке день и ночь – мы запускаем собственную ядерную бомбу, и весь мир превращается в дым».