Текст книги "Порядок подчинения (ЛП)"

Автор книги: Дейл Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 37 страниц)

В Белом доме были обычные возможности сфотографироваться, но вместо того, чтобы сидеть в Овальном кабинете на обычных стульях перед камином в окружении фотографов, президент, который был немного моложе Сенкова и ничуть не менее спортивен, пригласил российского политика поиграть на крытых, утепленных теннисных кортах Белого дома. Президент предпочитал бег трусцой, но он знал, что россиянин любит теннис. Пресса сходила с ума от каждого попадания. Простое «подбрасывание мяча прессе» превратилось в разминку подачи, которая переросла в быструю игру, которая превратилась в сет, который превратился в тотальную битву один на один. Это была напряженная игра, в которой до самого последнего очка не было видно реального победителя – Сенков, всегда политически осмотрительный, проиграл. Они вернулись в Овальный кабинет, чтобы выпить чая со льдом и мороженого. Мороженое было одной из слабостей президента, и оно увеличивало его вес. Прессе разрешили остаться всего на несколько минут, прежде чем ее выпроводили.

«Я хотел бы заявить о настоящей победе, Валентин,» протянул президент со своим глубоким южным акцентом, когда к ним присоединилась Первая леди,» но мне пришлось бороться за каждое очко, и я думаю, вы позволили мне победить».

«Я хотел бы заявить, что позволил вам победить, господин Президент,» сказал Сенков,» но я не могу». Сенков, проведший долгое время за границей, включая получение степени магистра в собственной альма – матер президента в Оксфорде, говорил по-английски с едва заметным русским акцентом, благодаря чему и президент, и первая леди чувствовали себя рядом с ним очень комфортно. «Мы должны взять за правило играть чаще».

«В наши дни это трудно организовать, Валентин», – сказал президент.

Несколько минут они сидели в тишине, пили чай со льдом и вытирались полотенцами; затем Первая леди сказала: «Валентин, я знаю, вам, должно быть, очень трудно покидать свою страну в такое время. Россия каждый день на первых полосах газет, особенно после недавней трагедии со сбитым молдавскими ВВС транспортным средством. Какой ужас».

«Я понимаю, что вы знали многих людей на том самолете», – добавил президент.

Сенков, казалось, немного колебался, но было ли это вызвано печальными воспоминаниями или потому, что он думал о том, что этот грозный политический дуэт будет работать в паре, сказать было трудно. «Я благодарю вас обоих за ваши мысли», – сказал он тихим голосом, по-видимому, задыхаясь от их комментария, который, как он надеялся, заставит их почувствовать себя немного виноватыми и, возможно, немного отступить. «Да, я действительно знал некоторых старших офицеров на том самолете». Он снова сделал паузу, и пара могла видеть, как выражение его лица меняется от печали к нарастающему гневу. «Это был бессмысленный поступок».

«Вы имеете в виду молдаван, сбивших ваш транспорт, и украинцев, проинформировавших молдаван о его присутствии?» – спросил президент, отправляя в рот большую ложку мороженого.

«Нет, господин президент, я имею в виду, что было бессмысленно посылать этих десантников вот так».

«Вы имеете в виду, что отправили бы их ночью, или на нескольких самолетах, или другим маршрутом?»

«Вы неправильно поняли», – серьезно сказал Сенков. Он поколебался, затем решил быть как можно более прямолинейным: «Я думаю, что это была безумная миссия с самого начала, выполненная безумным человеком». Что ж, подумал Сенков, по крайней мере, теперь они знали, что он не поддерживал российскую миссию в Молдове. Сеньков подпер голову руками и сложил указательные пальцы пирамидой (когда-то в КГБ его учили, что при этом человек выглядит очень задумчивым, как будто очень напряженно размышляет над каким-то предметом), затем сказал: «Могу я сказать вам правду?»

«Пожалуйста, сделайте это», – сказал президент.

«Я сам мог бы пустить пулю в лоб президенту Величко за то, что он сделал, – сказал Сенков, – и не потому, что он провалил работу, а из-за того, как он проводит всю эту линию внешней политики». Он скромно кивнул хорошенькой светловолосой Первой леди. «Извините, если я вас обидел».

«Я понимаю, Валентин», – успокаивающе сказала Первая леди. «Без обид».

«Благодарю вас. Вы знаете, о чем он, господин президент, мэм. Он обращается к тем в моей стране, кто хочет старых порядков, вернуть сильное центральное правительство, ослабить вооруженные силы, защитить русских, живущих за границей. Вместо того, чтобы принять Запад и формирующийся третий мир, он избегает его. Вместо того, чтобы пытаться укрепить Содружество путем укрепления Республик в условиях свободного рыночного общества, он пытается усилить Москву и запугать независимые Республики, чтобы они позволили русским сохранить всю собственность и привилегии, которые они контролировали при старом репрессивном режиме. Это не может быть сделано. В конечном итоге это должно потерпеть неудачу».

Первая Пара кивнула в полном понимании. Вскоре после вступления президента в должность одним из первых кризисов, с которыми ему пришлось столкнуться, стала продолжающаяся потеря влияния и власти Борисом Ельциным, человеком, который, как надеялся президент – и большая часть Западного мира – сможет удержать новообразованную Российскую Республику на пути демократических реформ. Во время своего первого послания о положении в союзе президент призвал к увеличению помощи России, чтобы помочь Ельцину осуществить его социальные и экономические реформы. Но страна, столкнувшаяся с огромным дефицитом, высокой безработицей и вялотекущей экономикой, проинформировала ему через своих представителей в Конгрессе и сенаторов, что пришло время позаботиться в первую очередь о самой Америке. Президент, по настоянию первой леди, госсекретаря и других, был неустрашен. Он продолжал выступать с речами, призывающими к помощи.

Затем, в марте 1993 года, бывший президент Ричард Никсон вернулся из поездки в Россию – он по-прежнему знал страну лучше, чем кто – либо из находящихся на посту президента или вне его – и встретился с президентом наедине, вновь заявив о крайней необходимости американской помощи. Никсон даже написал редакционную статью в «Нью-Йорк таймс», в которой объявил о грядущей катастрофе, если Америка не вмешается. А затем, шаг за шагом, ситуация для Ельцина начала разваливаться. На внеочередной четырехдневной сессии Съезд народных депутатов лишил Ельцина значительной части его полномочий, вернув их в руки его оппозиции.

Президент, чувствуя срочность заката Ельцина, призвал крупнейшие промышленно развитые страны оказать Ельцину чрезвычайную помощь. Его мольбы остались без внимания. Немцы боролись с экономическими последствиями объединения, японцы все еще не оправились от собственного спада в экономике, французы, как правило, больше беспокоились о своей стране, чем кто-либо другой, а у британцев просто не было денег.

Никсон, президент-демократ юга, понял, что был прав с самого начала. Не успело закончиться лето, как Ельцин ушел, а на его место пришел Виталий Тимофеевич Величко.

Величко был не только президентом России, но и председателем Совета глав государств Содружества Независимых Государств (СНГ); председателем партии Социалистического Отечества (которая ранее была Съездом Коммунистической партии Советского Союза); Главнокомандующим Вооруженными силами России; а также Главнокомандующим Объединенными силами Содружества. Он был самым могущественным человеком в России и делил окончательный контроль над ядерным оружием в государствах СНГ, которые все еще им обладали, со своим министром обороны и начальником Генерального штаба.

При советском правительстве до 1992 года Величко был заместителем министра обороны и председателем Главного военного совета, основной группы, отвечающей за поддержание боевой готовности в мирное время (эквивалент Стратегического командования США). В военное время Главный военный совет становится Ставкой, высшим военным органом военного времени, а Президент получает непосредственное управление.

После унизительного вывода войск Советского Союза из Афганистана основной работой Величко было восстановление имиджа и боевого тембра Российской армии, и он делал это с безжалостной самоотдачей. Он обвинил в неудаче в Афганистане не российские войска, а солдат из отдаленных, более произусульманских республик. Величко приказал заключать в тюрьму и казнить за дезертирство, пьянство, неподчинение и поведение, неподобающее советскому солдату. В частности, нерусские солдаты подвергались полицейскому надзору и даже преследованиям. Солдаты с мусульманскими семьями или мусульманским наследием были уволены из Красной Армии.

Вместо того, чтобы оттолкнуть себя от военных, он на самом деле проникся к ним симпатией, особенно к бескомпромиссным русским. Величко сыграл важную роль в продолжении многих стратегических военных программ, несмотря на огромный дефицит бюджета и стремительный рост инфляции – межконтинентальных баллистических ракет SS-25 и SS-18, стратегического сверхзвукового бомбардировщика «Туполев-160», атомной подводной лодки класса «Тайфун» и других.

Работой Величко было объединить российских военных с прокоммунистическими заговорщиками во время попытки государственного переворота в августе 1991 года, а когда переворот провалился и к власти пришел Ельцин, Величко отошел на второй план, оставшись на своей Черноморской даче на Крымском полуострове Украины. Его популярность среди военных была настолько велика, что даже после обретения Украиной независимости в ноябре 1991 года Крымский полуостров фактически стал российским военным анклавом, при этом все военно-морские базы и военно-воздушная база там оставались в руках России. Никто не осмеливался оспаривать право собственности Величко и России на эти объекты.

Но в результате ошеломляющего мирного переворота, спровоцированного угрозами военного командования, летом 1993 года Ельцин был вынужден отказаться от своего президентства, чтобы избежать военного переворота. Съезд народных депутатов, неизбираемый законодательный орган России, объявил Величко президентом до выборов 1995 года. Величко не призывал к выборам членов Конгресса, и поэтому он укрепил свою власть в правительстве.

Быстро начала появляться тактика, невиданная со времен старого Советского Союза. КГБ был перевооружен и переименован, пополнен бюджетными долларами, предназначенными для народа, усилились преследования и исчезновения политических врагов, свободы, которыми пользовались со времен распада СССР, начали испаряться: свобода слова, право открыто исповедовать религию и право на поездки между государствами СНГ были ужесточены. Он также захватил многие отрасли промышленности, которые во время правления Ельцина были переданы в частную собственность. Величко правил Россией железным кулаком, напоминающим Хрущева, но, в отличие от Хрущева, многие (включая президента США и ЦРУ) считали Величко психически определенным социопатом. Другими словами, он был чокнутым, что делало его еще более опасным.

«Знаете, – говорил президент,» вам придется собрать свой Конгресс и сказать ему, что он потерпит неудачу. Большое дело. Он собирается втянуть всю вашу страну в войну с Соединенными Штатами или НАТО, это уж точно».

«Трудно говорить о спокойствии и сотрудничестве в разгар зимы», – сказал Сенков. «Правда в том, что многим в моей стране нравится взрывная риторика Величко. Многие обвиняют украинцев, мусульман, румын, приманок в проблемах России. По их мнению, вторжение решило бы все».

«Итак, этот транспорт перевозил силы вторжения», – сказала Первая леди так, как будто знала это с самого начала.

Сенков выглядел так, словно, возможно, собирался это отрицать; затем: «Боюсь, что так, мэм. Подкрепление для повстанцев в Кишиневе и коммандос СПЕЦНАЗА для проведения трансграничных рейдов против румынских и украинских объектов ПВО.»

«Величко обещал мне, что самолет был полон гуманитарной помощи», – сказал президент. «Он сказал, что те люди, которые погибли, были работниками по оказанию помощи и членами экипажа самолета».

«Совсем наоборот, сэр. Это были небольшие, но очень смертоносные боевые силы. Ходатайствуйте перед румынским правительством об исследовании обломков».

«Мы это сделали», – вмешалась первая леди. «Как и ожидалось, молдаване сказали, что на борту находились войска. У нас есть доказательства того, что они подделали груз, чтобы он выглядел как силы вторжения».

«Так и было, мадам», – сказал Сенков. «Посмотрите на радарную установку самолета. Вы обнаружите, что она отличается от обычного навигационного и метеорологического радара – она была модифицирована для выполнения всепогодных операций по обходу местности. Обычно взрывчатку закладывают, когда военное оборудование, подобное этому, устанавливается в гражданских самолетах, чтобы уничтожить эти компоненты при крушении, но я знаю, что большинство экипажей самолетов отключают взрывное устройство на большинстве полетов на малой высоте, потому что они опасаются, что турбулентность приведет к срабатыванию зарядов.»

Президент доел мороженое, налил себе еще чая со льдом, немного походил по Овальному кабинету, затем сказал: «Ты знаешь, я чувствую себя бессильным, Валентин. Я не могу больше получать одобрение на оказание помощи России, пока Величко не отступит или не будет смещен. Что еще можно сделать? Каков ваш прогноз? Как далеко Величко готов зайти?»

«Я знаю, что меня нельзя считать беспристрастным представителем, господин президент», – сказал Сенков. «Я потерял свой пост из-за его бескомпромиссной социалистической партии; я совершенно ясно дал понять, что намерен баллотироваться против него на следующих выборах; и я, конечно, не разделяю его крайних взглядов. Но, на мой взгляд, сэр, Виталий Величко – безумец. Он не остановится до тех пор, пока Украина, Молдова, страны Балтии, Казахстан и Грузия не окажутся прочно в Содружестве, вернувшись под российское господство. Присутствие американских военных кораблей в Черном море и украинских летчиков в Турции, обучающихся с силами НАТО, является для него доказательством того, что Россия обречена, если он не начнет действовать со всей скоростью и мощью российских вооруженных сил».

«Но что он собирается делать?» – спросила первая леди. «Как далеко он собирается зайти в этом?»

«Мадам, загрузка самолета бойцами СПЕЦНАЗА – это только начало», – сказал Сенков. «Величко чувствует, что украинцы предали его при содействии Америки и Турции. Недавние новости о том, что Украина накапливает оружие в Турции, являются просто еще одним доказательством. Румыния или Литва не представляют большой угрозы для России, но Украина представляет. Ему придется иметь дело с Украиной».

Президент и первая леди посмотрели друг на друга и внезапно почувствовали себя неловко.

ДЕСЯТЬ

Над Северо-Западной Украинской Республикой

Январь 1995

Павел Григорьевич Тычина был настолько зол, что готов был грызть гвозди. Если бы он услышал, как еще один ведомый ворчит о необходимости провести еще одну ночь воздушного патрулирования, он бы всадил ему ракету в задницу.

Шестую ночь подряд Тычина возглавлял группу из двенадцати истребителей МиГ-23, кодовое название НАТО Flogger, в воздушном патрулировании Волынской возвышенности на северо-западе Украины. Для Тычины было честью возглавить это большое соединение самолетов. Для такого молодого летчика было необычно командовать таким большим полетом, особенно когда патрулирование проводилось ночью, не говоря уже о очень сложных политических и военных условиях, в которых сейчас действовал патруль. Поскольку военно-воздушные силы осуществляли круглосуточное патрулирование уже более шести месяцев, ему пришла в голову мысль, что у них не хватает свежих, опытных пилотов, и они активно привлекают менее опытные экипажи для руководства ночным патрулированием. Он, Тычина, был лидером и был им уже почти месяц и совершил двадцать боевых вылетов.

«Ведущий, это Синий два». Несколько мгновений спустя поступил вызов по рации. Это снова был лейтенант авиации первого класса Владимир Николаевич Сосюра. «Мой указатель уровня топлива снова колеблется. Это переходит в пустоту. Может быть, мне лучше отвезти Грина Два обратно на базу. Прием.»

«Влад, черт возьми, это уже второй «колеблющийся указатель уровня топлива» за три ночи», – сказал Тычина. Сосед по комнате и собутыльник Сосюры был во Втором Зеленом – насколько очевидным мог быть Влад? «Может быть, вам лучше поговорить с капитаном вашего самолета и выяснить какие-нибудь другие неисправности. А пока оставайтесь на своих позициях.»

«Иди к черту, Павел», – ответил Сосюра во втором синем. «Если я вспылю, это будет твоя вина». «Продолжительность комфорта задницы» Сосиуры составляла около сорока пяти минут, и в большинстве случаев не проходило больше тридцати минут, прежде чем он или кто-либо другой из группы из двенадцати кораблей начинал замечать «неисправности» в своих самолетах. Тычина думал, что они придали «мягкому» новое значение.

Двенадцать одномоторных реактивных истребителей Микояна-Гуревича-23 выполняли ночное воздушное боевое патрулирование Волынской возвышенности, прозванной «Польской дырой» из-за ее обширных темных пустошей и непосредственной близости к Польше и Белоруссии. Воздушное патрулирование «Дыры» было необходимо, потому что радиолокационное покрытие дальнего действия в этом регионе было очень плохим: радар Львова адекватно прикрывал польскую границу и даже Словению, но радиолокационные станции в Киеве, столице Украины, и Виннице в центральной Украине были только радарами ближнего радиуса действия, оставляя огромные пробелы в радиолокационном покрытии на северо-западе. В этом районе были установлены устаревшие, ненадежные югославские переносные радиолокационные установки, но они редко срабатывали, а более надежные мобильные радиолокационные установки советского и украинского производства имели ограниченный радиус действия. При такой высокой напряженности Украина нуждалась в надежных наблюдателях на дальнем расстоянии в небе.

Создав шесть гигантских гоночных трасс в небе над Провалом, Тычина смогла заполнить этот пробел шириной в пятьсот километров. Шесть овалов были выровнены с севера на юг. Каждая из них имела длину около ста километров и была разделена примерно семьюдесятью пятью километрами и простиралась с запада на восток от украинско-польской границы до Житомира, примерно в ста пятидесяти километрах к западу от Киева, откуда радары наблюдения и наземного перехвата должны были выполнять задачи противовоздушной обороны. В каждом овале находились два истребителя, летевших по орбитам друг от друга так, что, когда один самолет поворачивал на юг, другой поворачивал на север. Таким образом, сплошная стена радиолокационной энергии всегда передавалась на север, чтобы прикрыть белорусско-украинскую границу к западу от Киева. Аналогичные радиолокационные пикеты были установлены в небе между Киевом на восток до Харькова, прикрывая российско-украинскую границу, и более традиционные воздушные патрули были в небе над Крымским полуостровом и над Черным морем.

Почти сотня истребителей МиГ-23, МиГ-27 и Сухой-17 были задействованы в этой ночной операции, сменяясь в течение двух часов с авиабаз во Львове на западной Украине, Киеве и Виннице в центральной Украине, Харькове и Донецке на востоке Украины и Одессе на Черном море. Еще три группы по сто самолетов в каждой патрулировали остаток дня – в патрульной операции было задействовано две трети парка боевых самолетов Украины. Кроме того, четыре пятых из восьмисот военных и правительственных вертолетов Украины – не только боевых или патрульных, но и транспортных, связи, связных и командных вертолетов – днем и ночью патрулировали границы России, Белоруссии и Молдовы. Это была, без сомнения, самая крупная воздушная армада, когда-либо созданная бывшей советской республикой.

Тычина гордился тем, что является частью этой жизненно важной миссии, и был счастлив командовать этим большим воздушным патрулем, но немного беспокоился о том, почему именно они оказались здесь. Он знал, что отношения между Россией и двумя ее союзниками по Содружеству Независимых Государств – Молдовой и Украиной – были напряженными на грани войны из-за крошечного анклава русских, проживающих в Приднестровском регионе Молдовы (там, где раньше была Молдавская Советская Социалистическая Республика). И только в прошлом месяце Молдова взорвала российский транспортный самолет Ил-76 прямо в небе. Тем не менее, эта небольшая стычка произошла между Молдовой и Россией. Или это было так?

Тычина завершил свой путь на север, ничего не показывая на радаре. «Ведущая оперативная группа «Империал» поворачивает», – доложил он. Предполагалось, что остальная часть отряда будет выполнять свои развороты вместе с ним, но было легко не синхронизироваться. Один за другим пилоты сообщали о своих поворотах своим товарищам по орбите. Построение немного пошатнулось, с перерывом не более чем в минуту или две – белорусская граница все еще прикрывалась. Тычина перевел свой радар в РЕЖИМ ОЖИДАНИЯ на южном участке, включил секундомер, чтобы засечь время следующего поворота, проверил кабину пилота, произвел несколько расчетов расхода топлива – до того, как они направятся домой, оставалось около двадцати минут – и устроился в своем узком, неудобном катапультном кресле ждать. Примерно через десять минут следующая смена бойцов должна быть вызвана в воздух из Львова, а через тридцать минут он вернется на землю. Они будут находиться внизу достаточно долго, чтобы заправиться, сходить в туалет, быстро перекусить и выпить еще одну пластиковую бутылку яблочного сока, прежде чем отправиться на вторую смену.

Молодой пилот вернулся к размышлениям о неразберихе, которая, казалось, втягивала бывших союзников в битву. Одно он знал наверняка: для украинского народа было важно обезопасить свои собственные границы и выйти из-под тени своего бывшего хозяина. Этот воздушный патруль, хотя, вероятно, и незначительный, все же был важен. Никому, особенно России, не должно быть позволено кем-либо помыкать, особенно союзником.

Эти круглосуточные патрулирования были организованы скорее для удовлетворения интересов Молдовы и Румынии – и для украинского народа, – чем по каким-либо тактическим военным соображениям. Румыния и Молдова обвиняли Украину в том, что она встала на сторону России в споре по Днестру, и это был способ показать им, что это неправда. Что еще более важно, новоизбранное либеральное правительство Украины нуждалось в поддержке своей политики международного сотрудничества и открытости. Таким образом, это был способ показать миру, как сильно они хотят мира, и способ показать украинским избирателям, какими жесткими они могут быть.

Да, верно, размышлял он. Как будто выставление нескольких старых бойцов против лучших игроков России показывало что угодно, только не то, насколько ты был в отчаянии. Что ж, если не считать ничего другого, это было время полета и время ведения журнала формирования, а также время руководителя оперативной группы. Больше очков к повышению до майора авиации, на которое молодой Павел Григорьевич Тычина мог рассчитывать.

«Входящий, входящий», – внезапно раздался голос по радио – на английском, из всех языков! «Это центр управления воздушным движением Любина на ДЕЖУРСТВЕ, самолет в ноль-семь-трех градусах от Любина на расстоянии один-три-восемь километров на высоте одна-две тысячи метров, снижайтесь и поддерживайте курс один-ноль тысяч метров, свяжитесь со мной на частоте один-два-семь целых одна десятая и передайте сигнал четыре-два-два-пять в обычном режиме. Подтверждайте все передачи. Добро пожаловать в Польшу. Прием.»

Тычина покачал головой, совершенно сбитый с толку. Любин был польским сектором управления воздушным движением, примерно в ста километрах к западу от украинской границы, но местонахождение неопознанного самолета, с которым они разговаривали, находилось на Украине. Очевидно, что польский авиадиспетчер дружески «предупредил» украинские самолеты о вторжениях, замаскировав это под стандартный первоначальный вызов на предстоящий рейс. Но ночные полеты коммерческих самолетов были запрещены ночью над большей частью Восточной Европы. Кто там был?

Тычина нажал переключатель на дроссельной заслонке: «Янтарный-два, это Синий-один, у вас есть контакт с этим неизвестным?»

«Повтори, Синий-один?» – ответил пилот «Янтаря-два», лейтенант авиации Максим Фадеевич Рыльский. Голос Рыльского явно звучал сонно. Хорошо, что все самолеты были разделены по крайней мере пятьюдесятью километрами, иначе они наверняка столкнулись бы друг с другом.

«Господи, Мак, разве ты не отслеживаешь охрану?» Крикнул Тычина. «Всем имперским самолетам, проверьте свои переключатели и следите за каналом ОХРАНЫ. Служба управления воздушным движением Любина сообщила о неопознанном движении над нашим воздушным пространством, и он говорил не о нас. Имперские рейсы, направляющиеся на север, настроиться на самолеты выше одной-ноль-тысячи метров и подать сигнал, если что-нибудь увидите.»

Секундой позже Тычина услышал: «Империал, это Янтарь Два, у меня радиолокационный контакт в точке ноль-два-ноль градусов и в тридцати километрах от контрольного пункта Один, высота одна-две тысячи метров». Первым пунктом был город Ковель, расположенный примерно в семидесяти километрах к югу от белорусско-украинской границы… Неизвестный самолет определенно находился в воздушном пространстве Украины.

Слава Богу за польских авиадиспетчеров, подумал Тычина – украинцам нравилось подшучивать над поляками, но, возможно, они только что спасли свои задницы.

«Сколько у вас людей, в каком направлении и с какой скоростью, Янтарный Один?» Потребовал Тычина. Давай, черт бы тебя побрал, тихо выругался Тычина. Не срывайся на мне сейчас – сообщи мне об этом с помощью радара должным образом. Некоторые спортсмены-истребители всегда казались такими мачо, такими компетентными, пока не случалась настоящая чрезвычайная ситуация, тогда они превращались в замазку.

«Я получил несколько заходов на посадку, направляюсь на юг со скоростью семьсот километров в час», – ответил Рыльский несколько мгновений спустя дрожащим голосом. Он никогда раньше не видел столько неопознанных самолетов на экране своего радара. Ударный радар J-диапазона Sapfir-23D на МиГ-23 был недавно модернизирован для обеспечения более автономных воздушных перехватов – старая система была создана для перехвата с наземного контроля, но это было бесполезно, если у вас больше не было большого количества наземных радиолокационных систем. «Андрей, тащи сюда свою задницу и помоги мне… Боже мой, здесь, должно быть, дюжина чужаков!»

«Расслабься, Амбер-два», – передал по рации Тычина. «Амбер-один, ты уже начал свою очередь?»

«Подтверждаю», – ответил капитан авиации первого класса Андрей Васильевич Головко из «Янтарного-один». Головко был опытным пилотом и бывшим командиром звена, которого отправили обратно управлять реактивным самолетом из-за одного пьяного эпизода несколько месяцев назад. Тычина считал понижение в должности необоснованным, но был рад видеть Головко в своем подразделении. «Я засек тебя и бандитов на радаре; Янтарный-один, можешь выключить наружное освещение. Павел, у нас несколько группировок, направляющихся на юг. Господи, по меньшей мере четырнадцать … что, черт возьми, происходит? … Павел, я бы назвал их враждебными. В колоде могут быть джокеры. Что вы хотите делать?»

Впервые с тех пор, как Тычина возглавил эти патрулирования, ему пришлось принимать реальное командное решение. Им было приказано перехватывать и, при необходимости, уничтожать любые неопознанные иностранные самолеты, пересекающие границу. Оговорка «при необходимости» обеспокоила Тычину – это была чья угодно интерпретация того, что это могло означать. Также было бы практически невозможно получить визуальную идентификацию. Некоторые МиГ-23, включая самолет Тычины, были оснащены инфракрасной системой поиска и слежения TP-23, и они могли использовать ее для визуальной идентификации, если им удавалось безопасно приблизиться на расстояние около десяти километров. Но такое сближение означало, что, возможно, придется столкнуться с «шутниками», о которых предупреждал Головко, – вражескими истребителями. Если это был полет российских бомбардировщиков, вполне возможно, что они привели с собой истребители сопровождения.

Павел Тычина помолчал, затем приказал: «Амбер-один, держите самолет и Амбер-два в поле зрения. Займите высокую патрульную позицию, если сможете. Перерыв. Синий-два и Зеленый звенья, встретимся со мной над ориентиром Два; я буду на базовой высоте плюс четыре, так что присоединяйтесь к группе.» Тычина знал, что, за исключением посадки в плохую погоду, большинство авиационных происшествий происходило во время ночных перестроений. Он попытался бы привести своего ведомого и два самолета в смежных областях орбиты к контрольной точке, расположенной на сто метров ниже его «базовой высоты» плюс четыре тысячи метров, а затем надеялся, что все они смогут использовать радар и визуальный контроль, чтобы присоединиться к нему.

Они много раз отрабатывали ночные воссоединения, но Тычина мог почувствовать, как у него самого учащается пульс и на лбу выступает пот – воссоединение было бы трудным и очень опасным в обычных тренировочных условиях, и тем более в присутствии вражеских самолетов поблизости. «Всем остальным подразделениям оперативной группы «Империал», я хочу, чтобы вы переместили свои патрульные орбиты на пятьдесят километров западнее и сократили свои орбиты, чтобы увеличить время наблюдения вдоль границы. Первый рейс «Пурпурных», свяжитесь со Львом и скажите им, чтобы они как можно скорее вызвали оперативную группу Королевских воздушно-десантных войск. Вылетаем.»

После постоянного потока подсказок (в виде ругани, воплей, изменения вектора и уговоров) со стороны Головко два самолета авиакомпании Amber Flight соединились, поднялись на четырнадцать тысяч метров и приблизились к неопознанному воздушному судну. Они действовали на самом пределе своих возможностей по высотности – МиГ-23 не мог летать намного выше высоты пятнадцати тысяч метров, и даже на четырнадцати тысячах вероятность возгорания или остановки компрессора была очень высока – и пока злоумышленники не снижались.

Тычине не повезло с возвращением в «Синие» и «Зеленые» рейсы. Внезапно все доплеровские навигационные системы перестали работать или зависли, их приемники радионавигационных маяков работали неправильно, их радары перехвата отключились, или их опознавательные маяки перестали отображаться на радарах.