Текст книги "Порядок подчинения (ЛП)"

Автор книги: Дейл Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 37 страниц)

Эйерс забыл о невероятном шуме двигателя, вышел из седана, с важным видом подошел к левому борту ведущего пилота примерно в пятидесяти футах от левого воздухозаборника двигателя, выхватил свой автоматический пистолет Colt.45 и произвел два выстрела в небо. Дульная вспышка в темноте была большой и яркой, и сообщение было безошибочным. Затем Эйерс опустил дуло и прицелился в воздухозаборник двигателя МиГ-23. Единственная пуля, срикошетившая во впускном отверстии, наверняка выведет двигатель из строя всего за несколько секунд. Машины службы безопасности турецких ВВС с визгом выехали на полосу ожидания, и несколько солдат нацелили свои винтовки на Эйерса. Он проигнорировал их. Эйерс поднял левую руку, показав пять пальцев, пистолет по-прежнему был нацелен на левый воздухозаборник двигателя. Затем он опустил один палец, затем другой, затем еще один.…

Двигатель ведущего МиГ-23 внезапно начал отказывать, и ведомый ведущего последовал его примеру. Все остальные МиГ-23, ожидавшие взлета, продолжали работать со своими двигателями, но их путь был фактически заблокирован. Эйерс подал знак ведущему пилоту открыть фонарь и выйти, и через несколько мгновений он подчинился. Открылся фонарь кабины, с левой стороны самолета выдвинулась небольшая лесенка, и пилот ступил на взлетно-посадочную полосу и подошел к Эйерсу.

Ведущим пилотом, ни у кого не вызвало удивления, был полковник авиации Павел Тычина.

«Какого черта, по-вашему, вы делаете, полковник?» Эйерс прокричал, перекрывая шум других истребителей, выстроившихся в линию, готовых к взлету. Он подал сигнал «заглушить двигатель» другим истребителям, но было сомнительно, что кто-либо мог видеть его или подчинился бы ему, если бы увидел. «Кто дал вам разрешение выруливать этим самолетам на взлет?»

«Разрешения? Нет разрешения», – перекрикивал шум Тычина. «Воздушная атака продолжается. Российские бомбардировщики атакуют турецкие корабли. Мы помогаем сражаться».

«Как вы узнали, что готовится атака?»

«Мы слышим по радио».

«Какая рация? Кто дал тебе эту чертову рацию?» – прогремел Эйерс, готовый грызть ногти.

«Никому не давать», – крикнул Тычина. «В самолетах есть радио. Мы ведем наблюдение за прослушиванием – по одному самолету на каждую частоту. Легко.» Айерс понял: Тычина приказал своим пилотам установить наблюдение за прослушиванием радиоприемников, используя бортовые радиостанции – одну для высокочастотного одностороннего диапазона, одну для УВЧ, одну для УКВ. С самолетом системы АВАКС, находящимся на орбите на высоте двадцати девяти тысяч футов, и с трансляциями ПВО, транслируемыми по всей стране, украинцам было бы легко уловить происходящее.

«Вы хотите сказать, что никто не давал вам разрешения на перемещение этих самолетов?» Эйерс взревел, чуть ли не выплевывая пули. «Я думал, что приказал вам сидеть тихо, пока НАТО не решит, что с вами делать».

«Нет. Мы не ждем. Турция под ударом России».

«Мне насрать!» Кричал Эйерс. «Я засажу твою задницу в тюрьму, ты, украинский сукин сын! Ты садишься в свою игрушку «Тонка» и приказываешь им отключиться прямо сейчас!»

К этому времени к группе подъехал генерал Сиварек, и турецкие охранники вошли внутрь. Генерал оглядел два ведущих истребителя на линии удержания взлетно-посадочной полосы и впечатляющую шеренгу истребителей МиГ-23 позади них, затем посмотрел на Эйерса, на пистолет, все еще зажатый в его руке, а затем на Тычину. Он ответил на приветствие Тычины, затем подошел к Айерсу. «Что здесь происходит, генерал Айерс?» потребовал ответа, сверкая глазами.

«На что, черт возьми, это похоже, генерал?» Эйерс фыркнул. «Эти ребята были готовы взлететь – ночью, без чьих-либо приказов, без разрешения, без какой-либо координации с турецкой или натовской противовоздушной обороной».

«Вы осведомлены о готовящемся нападении на Черном море недалеко от Босфора, не так ли, генерал?» Спросил Сиварек.

«Какое это имеет отношение к делу? Генерал, вы просто не можете послать в небо группу советских истребителей, смешав их с самолетами НАТО. Где координация? Где план?..»

«Генерал Айерс…» – начал Сиварек, затем сделал паузу и повернулся к полковнику Тычине. «Полковник, прикажите вашему самолету вернуться на стоянку».

«Извините меня, пожалуйста, генерал», – сказал Тычина, ужаснувшись этой мысли, «но мы все еще можем действовать. Мы должны начать сейчас».

«Уже слишком поздно», – сказал Сиварек. «Вам потребуется по меньшей мере двадцать-тридцать минут, чтобы прибыть на станцию, а ваши истребители сожгли слишком много топлива, сидя здесь, на земле. Прикажите им вернуться на стоянку». У Тычины не было выбора. Он отдал честь Сивареку, игнорируя Эйерса, повернулся и дал сигнал своим самолетам разворачиваться и направляться обратно на стоянку. Через несколько минут подъехал грузовик технического обслуживания с фаркопом, чтобы отбуксировать два головных самолета.

Когда они начали движение, Эйерс повернулся к Сивареку. «Что здесь происходит, генерал? Вы знали об этом? Вы дали разрешение этим самолетам вырулить?»

«Стандартная реакция обороны базы, генерал Айерс», – сказал Сиварек. «В условиях воздушной тревоги попытайтесь запустить как можно больше самолетов».

«Это чушь собачья, генерал», – выплюнул Айерс. Глаза Сиварека сузились, он едва сдерживал гнев. «Вы запускаете как можно больше самолетов дружественной страны, а не самолетов украинской авиации!»

«Они являются дружественными самолетами, генерал,» Sivarek сорвался. «Неужели вы не понимаете этого? Они здесь, чтобы работать с НАТО, работать с Турцией, бороться с русскими».

«Это еще не определено, генерал», – заявил Эйерс. «НАТО не издавало никаких»

«Нет, НАТО не отреагировало на просьбу моей страны о помощи», – вмешался Сиварек. «Эскадрилья самолетов-разведчиков, которая прибудет не раньше завтрашнего утра, два военно-морских корабля, которые прибудут не раньше, чем через четыре дня, и батальон ПВО, вдвое меньший по численности, чем нам нужно, который может прибыть не раньше, чем через месяц. Тем временем Турция подвергается нападению со стороны России.»

«Ну, а чего, черт возьми, вы ожидали от этих украинцев?»

«Они будут сражаться, генерал Эйерс!» Сиварек взорвался на фоне рева двигателей Туманского, когда МиГ-23 начали разворачиваться. «Они несут только сотню 23-миллиметровых патронов и несколько ракет, и не у всех есть штурмовые радары. У них почти не остается топлива для многократных боев, как только они достигают Черного моря, и некоторые пилоты страдают от последствий радиационного отравления, но они готовы сражаться и умереть за иностранную державу. Да, я дал им разрешение на выруливание, и я ожидал разрешения от Анкары, чтобы разрешить им запустить российские бомбардировщики и нанести по ним удар. Вы довольно эффективно остановили их.»

«Что ж, вам следовало посвятить меня в свой маленький план, генерал», – сказал Айерс. «Вы должны были получить разрешение от НАТО, прежде чем "

«Мне не нужно разрешение, чтобы решать, какой самолет выруливает на эту установку, генерал Айерс».

«Это база НАТО, генерал», – парировал Айерс. «Мы финансировали ее, мы построили ее, мы модернизировали ее и мы управляем ею».

«Это Турция, генерал!» Сиварек выстрелил в ответ. «Это моя страна и моя ответственность. Вы и НАТО являетесь «гостями» в этой стране. Гости … и притом не очень хорошие! Пришло время вам узнать эту правду. Капитан!» Помощник Сиварека подошел к своему командиру и отдал честь. «Освободите украинское оружие и внешние склады, принадлежащие Военно-воздушным силам Украины. Затем прикажите всем начальникам технического обслуживания начать оказывать помощь украинцам в вооружении их самолетов. Прошу полковника Тычину встретиться со мной и генеральным штабом как можно скорее, чтобы мы могли обсудить интеграцию их сил с ВВС Турции».

«Вы… вы не можете этого сделать!» Айерс взорвался, едва не швырнув шляпу на землю в ярости и разочаровании. «Эти самолеты не могут быть вооружены или запущены без разрешения Брюсселя! И я не хочу, чтобы это украинское оружие перемещалось, пока я не получу полную опись!»

«Ваши приказы ничего больше не значат, генерал Айерс», – сердито сказал Сиварек. «Из-за вас моя страна может пострадать от рук русских. Я не позволю этому повториться. Я прослежу за тем, чтобы эти украинские самолеты были немедленно приведены в готовность к выполнению задач противовоздушной обороны и морского патрулирования, и я запущу их немедленно после получения разрешения от моего правительства. Вы можете наблюдать и сообщать о своих наблюдениях в Брюссель или кому пожелаете, генерал, но если вы снова попытаетесь вмешаться, вы будете помещены под домашний арест. Капитан, прикажите водителю генерала отвезти генерала в мой штаб, или в его апартаменты, или куда он пожелает, но немедленно уберите этот автомобиль с моей взлетно-посадочной полосы».

Капитан Инону наклонился вперед к вертикальной панели, когда значки российских самолетов были стерты и переместились ближе к центру панели. «Дальность до пределов?»

«Девяносто миль по системе АВАКС, сэр».

Инону казалось, что он сидит в кресле треугольной формы. Российский бомбардировщик теперь находился в пределах досягаемости крылатых ракет и мог оказаться над головой всего за девять минут. Масленке Akar потребовалось бы почти двадцать минут только для того, чтобы выполнить поворот на 180 градусов и направиться к берегу. Акару придется бороться с этим точно так же, как Фатиху и патрульным катерам. «Орудийные пункты противовоздушной обороны, проверить готовность».

«Экипажи «Си Спарроу», встать и быть готовыми».

«Станция сто двадцать семь, поднята и готова».

«Морская зенитная станция выдвинута вперед и готова».

«Станция «Морской зенит» на корме, поднята и готова».

«Спасибо тебе, оружие». Капитан Инону знал, что эти экипажи были готовы к отправке – начальники секций доложили бы, если бы они не были готовы, – но Инону передал отчет по общекорабельной внутренней связи и в сеть оперативной группы, чтобы экипажи патрульных катеров и экипажи нефтяника Акар могли его услышать. Надеюсь, это заставит каждого члена экипажа оставаться в тонусе.

«Сэр, заложен первый образец приманки», – доложил представитель подразделения РЭБ. Схема приманки представляла собой группу плавучих приманок шириной от тридцати до ста футов, оставленных в кильватере Фатиха, которые, будем надеяться, напоминали большое судно на радаре или визуально.

«Сэр, активный радар Гольф-диапазона, идентифицирован как радар морского патрулирования Ту-22М и наведения на цель», – доложил отдел РЭБ. «Система электронного противодействия готова и находится в готовности».

Оставаться пассивным сейчас бесполезно, подумал Инону – российский бомбардировщик был зафиксирован радаром и имел четкий прицел. Молчание радаров сейчас только снизило бы их собственную боевую эффективность. «Очистить, чтобы начать активное подавление нисходящих и непрерывных волновых сигналов, РЭБ», – приказал Инону. «Как можно скорее отключите радар наведения ракет. Не глушите их навигационный радар, пока они не приблизятся на расстояние тридцати миль.» Большинство морских патрульных самолетов имели инфракрасные датчики, которые могли видеть на двадцать-тридцать миль, поэтому немногие использовали радары в пределах этого диапазона ночью, если только они не выстраивались в линию для атаки; но в любом случае глушение электроники, не связанной с оружием, такой как радиосвязь между кораблями или навигационный радар, считалось враждебным актом. Инону хотел избежать каких-либо обвинений в том, что он подталкивал к драке – кроме того, бой приближался к нему достаточно быстро.

«Вас понял, сэр. Начинаю активное подавление радиолокационных помех».

Началась «стрельба». Несмотря на то, что ни одна из сторон не применяла никакого реального оружия взрывного действия, обмен электронными сигналами был столь же важен, как и запуск снаряда. Успешное использование радиолокационных глушилок и других электронных средств могло свести на нет пиротехническое оружие стоимостью в миллиарды лир. Но нахождение в зоне действия глушилок означало, что они были в пределах досягаемости другого, более смертоносного оружия. Технически, покраска иностранного корабля радаром наведения ракет была актом войны, но в Черном море все это было частью игры. Кто моргнет первым? Кто стал бы «обострять» «конфликт» путем создания помех? Кто бы выстрелил первым?

«Радар, где эти бомбардировщики…?»

«Сэр, дальность шестьдесят миль, высота две тысячи футов, максимальная скорость шестьсот десять узлов», – доложил офицер радарной службы, как будто прочитав мысли своего капитана. «Мы по-прежнему пассивны в отношении радаров воздушного поиска и наведения на цель. Должны ли мы сейчас переключиться?»

Шестьдесят миль – очень близко для высокоскоростной российской ракетной атаки. Дальность действия российской противокорабельной ракеты AS-4 составляла более ста миль на текущей высоте полета бомбардировщика. Новые российские противорадиолокационные ракеты имели дальность действия всего сорок-пятьдесят миль, и атака гравитационной бомбой по фрегату была маловероятна, так что, если бой не начнется в ближайшие пятнадцать-тридцать секунд, эти русские упустят свой шанс. Но с самолетом-радаром системы АВАКС над головой у фрегата было преимущество – пока нет смысла тратить его впустую. «Отрицательно. Оставайтесь пассивными, пока не выйдете на десять миль за пределы радиуса действия «Си Спэрроу». На расстоянии тридцати миль я хочу подавления помех в полном спектре и активного наведения ракет – я хочу, чтобы у этого парня не осталось сомнений в том, что мы не шутим. Связь, это бой, снова вызовите штаб флота и запросите разрешение на поражение враждебных целей, если они не изменят курс. Передайте запрос открытым текстом на аварийной частоте и на английском языке. Это понятно?»

«Вас понял, сэр, запрашиваю разрешение на сброс батарей в открытом режиме». Секундой позже Инону услышал передачу в своих наушниках, поскольку трансляция велась по международному морскому аварийному каналу 16. Это в конечном итоге привело бы к оповещению средств массовой информации и вызвало бы большую тревогу среди всех правительств, граничащих с Черным морем или имеющих доступ к нему, но Инону не собиралась отступать.

«Сэр, Даймонд докладывает, что F-16 перехватили российские бомбардировщики», – сообщили по связи. «Только радиолокационное сканирование. Сейчас насчитано шесть бомбардировщиков Ту-22М. Пока ничего не известно об оружии или… приготовиться к бою… приготовиться к приоритетной красной тревоге».

Инону коснулся кнопки общекорабельной внутренней связи. «Всему экипажу приготовиться к приоритетной красной тревоге».

«Бой, красный приоритет, красный приоритет, высылает Diamond, самолет-перехватчик F-16, атакованный истребителями Sukhoi-27. Количество неизвестно».

Кемаль, помоги нам, подумал Инону, эти истребители, должно быть, летели в тесном строю с бомбардировщиками, скрываясь от радаров, чтобы скрыть свою численность. «Весь экипаж, это капитан, у российских бомбардировщиков было истребительное сопровождение, которое только что вступило в бой с нашими истребителями F-16. Всем быть начеку».

«Сэр, повторяю сигналы тревоги с двух истребителей F-16, дальность сорок миль».

«Дальность полета до бомбардировщиков?»

«Получаю телеметрию, сэр».

Недостаточно быстро, подумал он. «Радар, включись, всем станциям приготовиться к столкновению с самолетами противника».

«Сэр, Даймонд подтверждает, что три истребителя F-16 были сбиты на расстоянии сорока двух миль».

«Черт возьми, мне нужна дальность действия бомбардировщиков», – закричал Инону.

«Сэр, самолет радиолокационного контакта, дальность двадцать восемь миль, скорость шесть-два-пять, высота пятьсот футов».

«Вас понял. Всем станциям, батареи выпущены, готовность к включению, повторяю, готовность к включению. Начинайте активное подавление помех на всех частотах».

Но это было именно то, чего ждали российские бомбардировщики: через несколько секунд после того, как радары на Фатихе были вновь активированы, они услышали: «Сэр, приближаются ракеты, много ракет, траектория полета баллистическая».

«Всем станциям перейти в пассивное состояние!» Крикнул Инону. «Пеленг на приближающиеся ракеты?»

«Азимут три-пять-ноль».

«Рулевой, ложитесь на курс ноль-четыре-пять, максимальная скорость маневрирования». Такой курс позволил бы применить все оружие Фатиха против ракет – у них было больше шансов уничтожить ракеты, чем уклониться от них. «Отбойные ракеты, РЭБ, полный залп. Разверните шары-излучатели. Всем станциям проверить полную пассивность». Еще одним последним средством-приманкой, которое они использовали, в основном против противорадиолокационных ракет, были крошечные радиолокационные передатчики, привязанные к большим гелиевым шарам – они представляли собой заманчивые цели для не слишком умных ракет.

«Воздушные шары улетели, сэр».

«Очень хорошо. Направление на промах».

Но у Inonu не было возможности выполнить этот последний запрос. Он увидел индикаторы запуска ракет «Си Спарроу», затем увидел команду на запуск и услышал ровный грохот 127-миллиметровой пушки, а затем услышал похожий на жужжание пилы визг зенитных орудий «Си», все в быстрой последовательности, а затем тошнотворный хруст металла и внезапное головокружение, когда обычно устойчивая палуба резко накренилась на правый борт.

«Ах, поулако», Инону выругался. «Контроль повреждений, доложите!» Но Inonu не нужен был полный отчет, чтобы увидеть, что «Си Спарроу» и кормовая зенитная артиллерийская установка «Си Зенит» вышли из строя – одна из российских противорадиолокационных ракет, должно быть, попала в кормовую часть установки номер два.

«Вышла из строя пусковая установка Sea Sparrow», – доложил боевой офицер Inonu. «Неисправна кормовая установка Sea Zenith… воздушная секция сообщает о незначительных повреждениях вертолетной палубы». Сообщение продолжилось незначительными пожарами на вертолетной палубе, в то время как 127-миллиметровая пушка и передовая батарея морских зенитных орудий снова открыли огонь.

«Где эти бомбардировщики?»

В ответ на это раздался мощный взрыв в баке по левому борту, всего в нескольких отсеках вперед от CIC, за которым последовал еще один взрыв поменьше над палубой. Огни на пульте погасли, и включилось аварийное освещение. «Контроль повреждений, доложите», – прокричал Инону в свой интерком. Ответа нет. Он переключился на резервный интерком, работающий на батарейках, – по-прежнему никакого ответа.

Члены экипажа, сидевшие за пустыми консолями, были повернуты к своему капитану, ожидая приказов. Никто не поднялся со своих мест, хотя они отчетливо слышали шум льющейся воды и знали, что произошло что-то плохое. У Инону не было выбора – глухой и слепой здесь, в CIC, был неподходящим местом для его команды.

«Экипаж сто двадцать седьмого и ИР, оставайтесь на своих постах», – крикнул Инону. 127-миллиметровая пушка и пассивная инфракрасная / лазерная система слежения все еще функционировали, и они все еще могли выстрелить по российским бомбардировщикам. «Всем остальным членам экипажа, процедуры контроля повреждений».

Быстро, но организованно все, кроме четырех техников и руководителей секций, бросились к люку. У каждого человека, покидающего CIC, был пост контроля повреждений наверху, и они оставались там до смены или приказа вернуться в CIC. Начальники секций CIC попытаются снова наладить работу механизма.

Как бы сильно Инону не хотелось покидать свой пост, теперь ответственность лежала на корабле. Лейтенант Эджевит знал это, и он стоял рядом с креслом офицера CIC, ожидая, когда можно будет принять командование. Инону неохотно поднялся. «Лейтенант, примите командование здесь», – сказал капитан. «Спасибо за вашу работу, Месут. Вы тоже, шеф. Если засечешь этих ублюдков инфракрасным датчиком, отправь их ко всем чертям для меня. Капитан сжал плечо своего молодого офицера и направился наверх.

Когда Инону выбрался на мостик по левому борту, чтобы выйти наружу, на мостик, открывшееся ему зрелище заставило его застыть в абсолютном шоке. Фатих прошел через атаку противорадиолокационными ракетами относительно невредимым – патрульный катер «Пойраз» и нефтяник «Акар» оба были подбиты, и подбиты сильно. Патрульный катер выглядел так, словно держал пожары под контролем, хотя время от времени язычок пламени взметался ввысь, когда открывался оружейный магазин или разрывался другой трубопровод высокого давления. Кормовая часть экипажа Akar, где были расположены радары, яростно горела в двух местах. Очевидно, что пожары еще не добрались до резервуаров для хранения топлива, но и признаков того, что пожары находятся под контролем, не было. Прожекторы или палубные фонари не горели, и ни одна из спасательных шлюпок или моторных катеров не была затоплена или находилась на уровне палубы – это означало, что процедуры устранения повреждений были затруднены или вообще отсутствовали.

Инону подпрыгнул, когда 127-миллиметровая пушка прогремела один, два, три раза – и затем Инону услышал их. Они звучали как приближающийся товарный поезд, как лавина, как то, что могло бы звучать за несколько секунд до того, как его собьет мчащийся автомобиль. Российские бомбардировщики пронеслись над головой, грубо рассекая воздух, разрывая небо своими огромными двигателями. Инону знал, что произойдет дальше – он и раньше видел, как американские и итальянские бомбардировщики наносят удары по турецким кораблям, но тогда они только имитировались, – и он плотно заткнул уши.…

Сверхзвуковые взрывы, их было три, прокатились над Фатихом секундой позже, гораздо громче, чем его 127-миллиметровая пушка, громче, чем любая пушка, которую Инону когда-либо слышал. Ударная волна была настолько плотной на фоне холодного ночного воздуха, что ему показалось, что он может почувствовать ее, возможно, обойти стороной. Он услышал, как ударная волна отступает по морю, словно гигантский нож, разрезающий бумагу со скоростью тысячи миль в час. Благословен Кемаль, он надеялся, что ему исполнится тысяча лет, прежде чем он услышит этот звук.…

Инону добрался до последней лестницы, ведущей на мостик, когда понял, что российские бомбардировщики намеренно пролетели над головой, но не сбросили никаких бомб и не запустили больше никаких ракет. Будет ли атака противорадиолокационными ракетами всего лишь…? Нет, понял он, должно быть что-то еще. «Противоминные средства противодействия!» – крикнул он, взбегая по трапу на мостик. Это было слишком громко, чтобы его услышали, но, возможно, впередсмотрящий услышал бы его. «Выпускайте торпедные приманки, черт бы вас побрал! Впередсмотрящие к переднему поручню! Следите за минами».

Но было уже слишком поздно.

После запуска нескольких противорадиолокационных ракет AS-12 с большой дальности бомбардировщики «Туполев-22М» выпустили цепочки мелких торпед E45-75 на пути фрегата и патрульных катеров. Активированные звуками корабельных двигателей или обнаружением магнитного воздействия корабля, торпеды приводили в действие свои электродвигатели и акустические датчики, маневрировали, а затем на высокой скорости устремлялись к своим целям. Прежде чем кто-либо успел отреагировать, три торпеды попали во фрегат «Фатих», а две – в подбитый патрульный катер «Пойраз». Оружие было небольшим – размер торпед определялся скоростью и маневренностью, а не взрывной силой, – но их действие было достаточно разрушительным. Фатих был поврежден и сильно накренился менее чем за пятнадцать минут; патрульный катер Пойраз перевернулся, а двенадцать человек оказались запертыми под палубой, менее чем за половину этого времени.

ТРИДЦАТЬ ДВА

Над Восточной частью Средиземного моря

На следующее утро

Хорошо, что цифровая авионика и многофункциональные дисплеи RF-111G Vampire переводят английские измерения в метрические, подумала Ребекка Фернесс, нажимая кнопку микрофона в секторе газа. «Центр управления воздушным движением Анкары, рейс «Гром Один-Ноль» с вами, уровень восемь тысяч метров, прием».

В ответившем голосе слышались нотки турецкого и британского акцентов, что заставило Фернесс улыбнуться – она определенно слышала самые разные акценты в этой поездке. «Рейс «Тандер», это Центр управления воздушным движением Анкары, я вас понял, уровень восемь тысяч. Поверните налево по курсу ноль-семь-ноль, снижайтесь и сохраняйте высоту пять тысяч метров».

«Полет «Гром-один-Ноль», вас понял, налево на ноль-семь-ноль, уходим от восьмого на пять тысяч метров».

Новый курс поместил остров Кипр на их правом фланге, а горы Таурус на юге Турции – на левом. Впереди, примерно в восьмидесяти милях, находился пограничный район Нур между Сирией и Турцией, место многочисленных боевых действий за последние несколько лет во время Ближневосточной войны 1993 и 1994 годов. В 1993 году совместные военные усилия Сирии, Иордании, Ирака и Йемена по перевооружению и усилению Ирака, ослаблению Израиля и захвату региона Персидского залива (этот шаг рекламировался как попытка сформировать сильную панисламскую фундаменталистскую нацию) погрузили большую часть этого региона в хаос. Решающей военной силой в регионе оказалась Турция. Благодаря своим укрепленным вооруженным силам, стратегическому расположению, исламскому наследию и прочным связям с Западом, она оказалась жизненно важным фактором, позволившим Западу отразить атаку исламской коалиции по широкому фронту, а также провести переговоры о подлинном прекращении огня с мусульманскими странами.

Это было довольно жалкое зрелище для такого важного союзника, подумала Фернесс, оглядывая своих ведомых вокруг себя. Фернесс возглавлял группу из двенадцати бомбардировщиков RF-111G «Вампир», представляющих собой ответ Белого дома на призыв Турции о помощи. Полет был разделен на три группы по четыре человека, расположившиеся на расстоянии пятисот футов друг от друга и разнесенные примерно на две мили друг от друга. Хотя они были очень хорошо вооружены – только оборонительным оружием, но, тем не менее, мощным – Ребекка ожидала гораздо большей реакции от столь могущественного друга в такой нестабильной части мира, особенно после того, как этот союзник только что подвергся нападению. Когда Кувейт подвергся нападению, через двенадцать часов у Соединенных Штатов было пятьдесят истребителей F-15C Eagle из Первой эскадрильи тактических истребителей в Саудовской Аравии, и в течение трех дней еще двести боевых самолетов, в основном резервистов и национальных гвардейцев, находились на Кувейтском театре военных действий.

Двенадцати двадцатипятилетним вампирам RF-111G, несомненно, были рады, но это не произвело такого впечатления. Она была уверена, что отчасти это связано с явно менее агрессивной позицией президента, чем у его предшественника-героя войны.

«На радаре долина реки Сейхан и Адана, в семидесяти милях прямо по курсу», – сказал Марк Фогельман. Он переключился на дисплей угроз тактической радиоэлектронной борьбы и заглянул в «кормушку» – черный пластиковый колпак вокруг многофункциональной электронно-лучевой трубки, стоявшей перед ним. «Я фиксирую 3-полосный поисковый радар Echo-3 из Аданы, из Латакии, Сирия, перед нами и из Никосии позади нас. В Латакии установлен радар поиска и перехвата с блокировкой «Бар», вероятно, для ЗРК SA-5, и я улавливаю сигналы управления огнем из Латакии квадратной пары гостиничного диапазона, но они не зафиксированы на нас. Там есть эхолоты, связанные с SA-5. Слишком рано идентифицировать ракету, но пеленг из Сирии, так что я предполагаю, что система SA-5.» Он оторвал взгляд от кожуха электронно-лучевой трубки, вызвал страницу управления запуском ракеты AGM-88C HARM (высокоскоростная противорадиационная ракета) на своем многофункциональном дисплее с правой стороны и проверил показания на электронно-лучевой трубке. «У меня хорошие данные о вреде на радарах эхо-диапазона и гостиничного диапазона. Еще тридцать миль на восток, и мы сможем их уничтожить. До сих пор не зафиксированы радары Lima, Patriot или Hawk килодиапазонного диапазона в Турции – должно быть, они были добры и отключили их ради нас». Он отвел глаза от прицела и осмотрел раннее утреннее небо, пока не обнаружил каждый самолет авиакомпании Bravo. «Полет выглядит хорошо – похоже, люди начинают понемногу сближаться. Они, должно быть, начинают нервничать из-за того, что все эти плохие парни рисуют нас там».

«Понял, Марк. Спасибо».

«Копировать» было недостаточно подходящим ответом для ошеломляющей трансформации, произошедшей с Марком Фогельманом. Он был совершенно другим летчиком. Прежний Фогельман заснул бы через пять минут полета и оставался бы в таком состоянии до посадки – этот Фогельман бодрствовал весь полет, уже почти восемнадцать часов. Прежний Фогельман не стал бы прикасаться к радару и сделал бы никогда не практиковались в использовании комплекса радиоэлектронной борьбы для определения местоположения окружающих их радарных систем – этот Фогельман почти безостановочно рассказывал Ребекке о каждом электромагнитном сигнале в радиусе действия их датчиков. Он даже произвел сухие пуски своих ракет «ХАРМ» по моделируемым целям и отработал надлежащие процедуры полета для отражения различных угроз. Старый Фогельман никогда не заботился о процедурах построения и считал ручку управления и дроссели в правой части кабины помехой. Этот Фогельман был на высоте своего построения процедуры, постоянно проверяющие его ведомых, рекомендующие сменить руководителя полета и сменить позицию на случай, если у кого-то устанет шея от постоянного взгляда в одном направлении. Он постоянно был на связи, разговаривая с диспетчерской службой воздушного движения и наблюдая за полетами над водой, и он был занят своим вторым рулоном бумаги для принтера спутниковой связи, потому что отправлял и получал так много спутниковых «оперативных данных» и сводок погоды. Самая шокирующая просьба прозвучала, когда Марк фактически попросил доставить «Вампир» на контактную позицию для дозаправки в воздухе позади танкера. К удивлению Ребекки, у него это получалось чертовски хорошо, и ему удавалось оставаться в контактном положении добрых пять минут, пока небольшой всплеск турбулентности не сбил его со стрелы, и он застенчиво отказался возвращаться обратно.

Фогельман закончил сброс ошибки высоты на ленте высотомера, после преобразования желаемой метрической высоты в футы. «Ошибка высоты установлена, пять тысяч до уровня. Резервная радиостанция номер два настроена на частоту вышки Инджирлик.»

Хорошо, что он наконец-то повел себя как настоящий офицер, потому что путешествие через Атлантику было настоящим свинством. Ребекка наполнила три пластиковых пакета мелочью. Но Фогельман не сделал ни единого замечания по поводу ее беспокойства или тихой ругани, никогда не пытался украдкой взглянуть на нее или смутить. В какой-то момент ей показалось, что он направил одно из своих зеркал заднего вида на ее промежность, но ведомые меняли позиции, и он перемещал свои зеркала, чтобы держать их в поле зрения. Отсутствие конфронтации было почти разочарованием, но столкновение со смертью, вероятно, изменило бы даже самого сатану.