Текст книги "Порядок подчинения (ЛП)"

Автор книги: Дейл Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 37 страниц)

Это слишком жестоко для любого человека! Он молча гневался на небеса. Почему? Он зарыдал еще сильнее, прижимая ее к себе, чувствуя, что весь его мир рушится. Не заботясь о том, выживет он или умрет, а только моля Бога – кого угодно – вернуть ее к жизни.

Микола показалась Павлу такой худенькой, такой крошечной, когда он прикрепил ее удостоверение личности к ночной рубашке и завернул тело в одеяло. Он собирался поднять ее и отвести к машине, когда услышал: «Не беспокойся о ней, Павел. Мы о ней хорошо позаботимся».

Тычина обернулся и увидел, как в комнату входят полковник Панченко и несколько сотрудников командного центра. Офицер службы безопасности забрал тело из рук Тычины, пообещав лично позаботиться о ней, пока не примет надлежащих мер. Тычина собирался последовать за офицером безопасности к выходу, но Панченко остановил его, крепко схватив за руку. «Не сейчас, Павел. Тебе нужно работать».

Молодой пилот высвободился из рук старшего офицера и сказал: «Извините меня, полковник, но»

«Теперь это «генерал», Павел», – сказал Панченко. «Я новый командующий тактической воздушной войной для всей Республики. Национальный военный штаб был уничтожен российскими воздушными атаками. Начальник штаба и начальники служб сбежали, но большая часть старшего персонала была убита. Я передаю командование Турции».

«Что? Что ты сказал?» Это было уже слишком. Его глаза опухли, и он чувствовал, что у него кружится голова. Микки … Панченко … что он говорил?

«В Стамбуле было сформировано украинское правительство в изгнании», – сказал Панченко. «Турки приняли наши просьбы о помощи, и Запад обещает помощь. Все украинские самолеты, пережившие российские авианалеты, перебрасываются на турецкую учебную авиабазу близ города Кайсери. Я организую там Свободные украинские военно-воздушные силы, и вы отправляетесь со мной… полковник».

Тычина посмотрел на Панченко, и хотя он мог видеть только глаза молодого пилота, он знал, что у Тычины было совершенно ошеломленное выражение лица. «Оказывается, Павел, ты не только старший выживший пилот МиГ-23, но и один из самых опытных украинских пилотов из ныне живущих. Мне нужно, чтобы ты командовал временным истребительным крылом, и я не могу поручить это капитану. Повышение вступает в силу немедленно. Как можно скорее мы задействуем все самолеты, которые смогут совершить перелет, и вылетим в Турцию. Турецкие истребители ждут, чтобы сопровождать нас».

Павел попытался прояснить голову, сосредоточиться на том, что говорил Панченко. Он попытался выглянуть в окно, чтобы увидеть Микки, но габариты Панченко загораживали ему обзор. Он должен был отпустить ее… Они попытались бы вернуть ей достоинство … он переориентировался, как бы трудно это ни было, как бы бурно ни ощущалась захлестнувшая его волна эмоций… и заставил себя прислушаться к тому, что говорил Панченко.

Но это было нелегко. Ты просто должен пройти через это, Павел. Так же, как если бы ты был в самолете во время чрезвычайной ситуации. Сохраняй спокойствие, сохраняй контроль. Делай свою работу. Он вернул свое внимание к Панченко, который все еще говорил.…

«Я так и не закончил говорить тебе, Павел», – торжественно сказал Панченко. «Мы знали, что произойдет эта катастрофа. Мы, генеральный штаб и правительство, знали, что русские собираются вернуть Украину. Мы планировали это. В течение последних двух месяцев мы переправляли оружие и технику за границу, в Турцию».

«У вас есть?» Спросил Тычина, ошеломленный этим открытием. «Но почему Турция? И как вы узнали?»

«Мы, конечно, не знали и надеялись, что ошибаемся», – объяснил Панченко. «Но война с Россией была неизбежна. Конфликт из-за Днестра был лишь искрой. Доступ к черноморским портам, вывоз ядерного оружия, земельные и имущественные споры, свободная торговля, нефть, сельское хозяйство – русские теряли все ценное. Украина хотела присоединиться к Западу, стать членом Европейского сообщества и НАТО. Россия не могла этого допустить.

«Итак, несколько месяцев назад правительство заключило сделку с НАТО по изъятию трети запасов оружия в Турции. Мы отправляли ракеты, бомбы, запасные части, транспортные средства, даже технические заказы и схемы на базы в Турции, прямо под носом у проклятых российских военно-морских патрулей в Черном море. Тысячи тонн оборудования и оружия, по меньшей мере, по одному эшелону каждую неделю. Чтобы оплатить «хранение», правительство платило наличными и подписывало соглашения о базировании с НАТО для доступа к украинским водам и портам после окончания конфликта. Теперь нам нужен кто-то, кто начнет создавать нашу операционную базу в Турции. Я хочу, чтобы вы это сделали».

Панченко держал его в комнате, пока они не услышали, как завелась его штабная машина и уехала. То, что он увидел в глазах молодого пилота, ободрило его. Когда он впервые вошел в комнату и увидел Тычину с телом своей невесты, его глаза были похожи на глаза потерявшегося ребенка, полные страха и беспомощности. Когда они забрали тело, он увидел полное отчаяние. Теперь он с облегчением увидел огонь – и жажду мести – в этих глазах. Потребовалась бы сильная рука, чтобы направить это стремление к мести в более позитивное русло, превратить жажду крови в расчетливого, дотошного планировщика и лидера, но он был уверен, что это можно сделать. Феникс снова полетит, и на этот раз он поведет в бой всю крошечную воздушную армаду страны.

Павел позволил словам Панченко осмыслиться. Многое происходило так быстро… но так всегда происходило на войне. Решения должны были приниматься быстро и правильно. Иначе ты был мертв. Павел с трудом сглотнул, стараясь думать не о Микки, а о насущном деле. Сначала он должен был стать солдатом. Во рту у него было необычно сухо, а в желудке тошнило. И все же он был жив, и он был цел.

И он охотился за русскими ублюдками.

Это они убили Микки. Это они отняли у него единственную любовь в его жизни. Это они опустошили его родину. Это они убили Бог знает сколько его соотечественников.

Он с трудом сглотнул и решительно посмотрел в глаза своему начальнику: «Я сделаю это. И я получу их».

«Я знаю, что ты это сделаешь. Я рассчитываю на это».

ДВАДЦАТЬ ШЕСТЬ

Кабинет министров Белого дома, Вашингтон, округ Колумбия.

В то же время

«Я получил это прямо из первых уст», – сказал президент со своим сильным южным акцентом, когда он сидел со своими сотрудниками в Совете национальной безопасности в Кабинете Белого дома. «Президент Величко сказал мне – нет, пообещал мне, как мужчина мужчине, – что ядерный удар по Украине был ошибкой, которая не повторится, и что он намерен отступить. Итак, кто-нибудь, объясните мне, почему в Европе всем становится жарко под этим проклятым ошейником?»

Вопрос не был адресован кому-либо конкретно – обычная для президента тактика, направленная на то, чтобы заставить всех вокруг чувствовать себя неловко и занять оборонительную позицию, – поэтому мужчины, сидевшие за столом с президентом, неловко заерзали, молча отдавая предпочтение доктору Дональду Ширу, сорокадвухлетнему бывшему профессору экономики из Массачусетского технологического института, который был выбран президентом в качестве министра обороны. Каким бы невероятным ни был выбор Шеера на пост министра обороны, этот молодой, высокоинтеллектуальный почетный сотрудник отдела кадров, как окрестила его пресса, был идеальным контрапунктом большому, южному, неуклюжему подходу президента к общению с бюрократией. Президент был топором, Шеер – скальпелем, когда дело касалось расточительства, бюджета, вашингтонского истеблишмента. «Возможно, вам следует подробнее рассказать нам о вашем разговоре с президентом России, господин президент», – сказал Шеер.

«Я рассказал вам все от начала до конца», – раздраженно сказал президент. «Величко сказал мне, что они наблюдали за подготовкой ВВС Украины к тактическому воздушному удару после атаки на их самолеты-разведчики». Президент сделал паузу, заметив, что один из его советников качает головой. «Проблема, генерал?»

«Извините меня, сэр, но все это неверно», – ответил генерал армии Филип Фримен, председатель Объединенного комитета начальников штабов. «Наш анализ показал, что бомбардировщики, которые русские пролетели над Украиной в ту первую ночь, были ударными, а не разведывательными самолетами. У русских есть эскадрилья разведывательных самолетов МиГ-25R Foxbat в пределах досягаемости, но они не использовались. У украинцев действительно было наступательное оружие на борту некоторых своих истребителей после нападения России, но чего можно было ожидать после того, как они только что отразили атаку российских крылатых ракет?»

«Насколько я могу судить, я не получаю ничего, кроме шума от всех вовлеченных сторон – русских, украинцев, румын, немцев, турок – список можно продолжать и дальше», – устало сказал президент, жуя одну из знаменитых сигар, которые он любил, но не затягивался – даже если бы он захотел, он бы не осмелился. Первая леди чуть ли не расстреливала тех, кто пытался курить, и она чувствовала на нем этот запах. «Все, что меня волнует, это то, что я вижу в прессе и в отчетах разведки. Итак, из того, что вы мне рассказали, – сказал он советнику по национальной безопасности Майклу Лифтеру, – русские не перемещаются в Украину и Молдову в огромных количествах. Не так ли?»

«Так точно, сэр», – подтвердил Лифтер. «Русские заявили, что их атака была просто ответом на украинскую агрессию, что они не планируют никаких других действий в регионе, если только другие группировки не будут угрожать этническим русским в Молдове или на Украине».

«Им нет необходимости вводить в Молдову войска, сэр,» сказал генерал Фримен,» потому что у них уже было десять тысяч военнослужащих, дислоцированных в Приднестровье до того, как произошло нападение. Воздушные атаки просто ослабили все подразделения противовоздушной обороны на Украине, что дает русским свободный доступ к воздуху над Украиной, и они обстреляли все позиции румынской и молдавской армии, которые могли угрожать российским войскам на Днестре».

«Это были не российские войска в Приднестровье, генерал», – сказал госсекретарь Харлан Гримм. «Эти войска были бывшими военнослужащими Советской Красной Армии, которые остались в Молдове после обретения независимости и которые в конечном итоге сформировали партизанское российское ополчение во время восстаний».

«Мистер Гримм, я ни на минуту в это не верю», – сказал генерал Фримен. «Русские, проживающие в Молдавской ССР, не хотели покидать Советский Союз после провозглашения Молдовой своей независимости, поэтому Красная Армия просто расформировала одно из своих воинских подразделений на месте и заставила их сформировать ядро движения сопротивления».

«Я не удивлен, что вы так на это смотрите, генерал», – насмешливо сказал Гримм.

«Сэр, дело в том, что русские могут провернуть этот трюк в каждой жизненно важной бывшей республике», – сказал генерал Фримен. «Они могут сделать это в странах Балтии, они могут сделать это в Беларуси, они могут сделать это в Армении и Азербайджане».

«Меня не интересует, что могут сделать русские, генерал». Президент вздохнул, чертовски желая пробежаться трусцой по дорожке Белого дома, сбежать от всего этого дерьма. «Меня больше волнует то, что происходит здесь и сейчас. На самом деле, у русских, похоже, нет никакого желания применять силу против Украины или Молдовы».

«Это свершившийся факт, сэр – конечно, русские пообещают отступить. Они уже убили несколько тысяч человек». Генерал Фримен развел руками, чтобы подчеркнуть свою точку зрения. «Сэр, вопрос в том, что мы собираемся делать с российской агрессией? Мы можем ничего не делать и продолжать выражать свое недовольство, или мы можем предпринять какие-то действия, чтобы показать, насколько мы недовольны».

«Я не вижу ничего, что нам нужно делать, и ничего, что мы можем сделать, генерал», – сказал президент так, как будто сама идея агрессии была неприятна. «Если русские больше не предпримут никаких шагов в Украину или Молдову, дело закрыто».

«Правительство Турции так не считает, сэр», – вмешался Фримен, думая: «Чего я вообще ожидал от уклониста от призыва? «Президент Далон, похоже, очень обеспокоен российскими разведывательными полетами над Черным морем. Русские неоднократно пересекали двенадцатимильную территориальную границу в Черном море, пытаясь сфотографировать военно-морские базы близ Стамбула и составить каталог турецких кораблей в Черном море и на Босфоре. Они уделяли много внимания военно-промышленному комплексу близ Коджаэли, примерно в пятидесяти милях к востоку от Стамбула на берегу Мраморного моря, а также общим военным перевозкам и снабжению в проливах Босфор и Дарданеллы.»

«Давайте попробуем решать по одной проблеме за раз, генерал».

«Это все одна большая проблема, сэр», – терпеливо доказывал Фримен, чувствуя, что обучает первокурсников ROTC. «Ядерные удары по Украине и Румынии были нанесены менее чем в пятистах милях от Турции, сэр, и теперь российские бомбардировщики и штурмовики кишат над всем Черноморским регионом. Турция начинает расстраиваться, и они хотят обещаний НАТО и помощи в защите своих границ».

«Мы подлизывались к туркам почти двадцать лет», – съязвил Шеер президенту. «Рейган и Буш дали им все, а они развернулись и вышвырнули нас из своей страны, развязали войну с Грецией и начали этнический геноцид против курдов на юго-востоке. Каждый раз, когда мы оказываем им помощь, они используют это, чтобы наброситься на оппозиционную группу или соседнюю страну. Они хотят получить оружие от НАТО, но никогда – от наступательных сил; тогда, когда они которым нужны современные западные истребители, корабли и ракеты, они уговаривают нас согласиться на лицензионный контракт на производство, и наши компании теряют тысячи рабочих мест. Они хотели защиты от Ирака и Ирана, но когда у них появились наземные войска, они немедленно использовали свою собственную армию для нападения на курдские и армянские базы».

Лифтер повернулся к Ширу и спросил: «Я полагаю, теперь они хотят военной защиты от России, мощной демонстрации, возможно, военно-морского и воздушного присутствия, но не наступательного присутствия, чего – либо, что могло бы быть провокационным или заставить турецкий народ думать, что какие-либо иностранцы ведут войну за их счет».

«Они направили свой запрос по каналам НАТО, а не через мой офис», – ответил Шеер так, словно было сказано достаточно. «Генерал?»

Фримен кивнул. «Это аналогичная просьба, которая была сделана во время вторжения Ирака в Кувейт и иракско-курдских конфликтов в 1993 и 1994 годах», – сказал Фримен. «Усиление противовоздушной и морской обороны, замена систем вооружения, которыми они не владеют. Они запрашивают больше ракетных батарей Patriot, артиллерии ПВО, стратегическую и тактическую разведку и подавление систем ПВО противника. Только защитные системы.»

Президент устало потер глаза, затем почесал затылок сквозь густую копну преждевременно поседевших волос – признак того, что ему не нравится ни один из вариантов или предложений, представленных перед ним в данный момент. «Я думаю, с этим турецким делом придется подождать», – сказал он. «Мы начнем посылать любые самолеты в Турцию, и русские подумают, что мы пытаемся окружить их и заставить вести переговоры с помощью ракеты «Сайдуиндер». До тех пор, пока Россия не угрожает Соединенным Штатам и нашим союзникам, я не вижу необходимости вводить какие-либо войска заранее».

«Сэр, Турция чувствует угрозу, и они чувствуют себя изолированными», – вмешался Фримен. «Прямо сейчас они получают больше помощи от Украины, чем от НАТО».

«Вы имеете в виду, что из-за того, что Турция предложила убежище украинскому правительству, и Украина направляет самолеты в Турцию, они собираются просто игнорировать НАТО?»

«Сэр, Украина прямо сейчас перебрасывает в Турцию примерно двести боевых самолетов, – сказал Фримен, – и у них уже есть неопределенное количество украинского оружия и техники. Действия, а не слова, сэр: украинцы могут даже помочь Турции, если русские что-нибудь предпримут».

«Вот это чушь собачья», – пробормотал президент. «И это «неопределенное» дерьмо тоже заводит меня в тупик. Кто одобрил подобную поставку? НАТО? Это были не мы, это точно. Теперь Турция не скажет нам, сколько украинского снаряжения находится в их стране или где оно спрятано. В любом случае, на чьей они стороне?»

«Господин президент, мы должны решить, каким должен быть наш следующий курс действий», – настаивал Фримен, думая о том, как сильно он ненавидит скрытых пацифистов. «Я думаю, что послать госсекретаря Гримма в Брюссель, Москву и Анкару – хорошая идея; вы можете рассмотреть возможность отправки его в Белград для переговоров с румынским правительством и в Стамбул, где находится украинское правительство в изгнании».

«Это по-настоящему осчастливило бы русских», – вмешался министр обороны Шеер.

«Русские начали это дело, и они не предложили ничего, кроме надуманных предлогов для начала враждебных действий», – сказал генерал Фримен. «Забота об альянсе и его подпитка так же важны, как и переговоры с противниками, сэр. Мы не можем предполагать, что наши союзники последуют нашему примеру или сделают то, что мы от них хотим, особенно когда главный союзник, о котором идет речь, – мусульманская нация, которая граничит с главным противником».

«Все, что Турция хочет, Турция получает, а, генерал?» – сказал доктор Шир. «Прямо как старина Рейган и его комнатная собачка Буш».

«Мы делаем это, потому что Турция важна для Запада и для НАТО, а также потому, что Россия действительно угрожает им», – сказал генерал. «Я думаю, отношения с ними стоят нескольких эскадрилий и нескольких кораблей».

Президент колебался еще мгновение, затем поднял руки, словно сдаваясь, и сказал: «Что ж, Дон, я думаю, мы собираемся сорвать банк в этом деле, но я склонен согласиться с генералом, по крайней мере, в краткосрочной перспективе. Хорошо, генерал, что вы порекомендуете?»

Фримен не мог в это поверить. Уклонист от призыва приходил в себя. «В соответствии с вашими постоянными правилами, касающимися ограничений на развертывание за рубежом и использования оборудования, которое можно взять с собой, в отличие от использования или создания новых складов, – сказал Фримен, – я рекомендую развернуть 394-е боевое авиакрыло из Нью-Йорка, летающее на разведывательных истребителях RF-111G «Вампир», танкерах KC-135 и нескольких истребителях F-16; также три фрегата класса «Перри» из состава Шестого флота, «Кертс», «Маккласки» и «Дэвис». Эти фрегаты в основном предназначены для ведения противолодочной войны, но у них есть мощное противокорабельное и даже зенитное вооружение.»

«Что насчет этих F-111? Разве это не наступательные самолеты?»

«У них есть наступательный потенциал,» признал Фримен,» но их основная роль – разведка и ВИД – это подавление противовоздушной обороны противника, то, что они называют «Дикая ласка» или «Железная рука». Они охотятся за ракетными установками, радарными установками и тому подобными вещами. Туркам нравятся F-111, и мы базируем F-111 в Турции почти десять лет. 394-е авиакрыло имеет восемнадцать RF-111G, двенадцать заправщиков KC-135 и двадцать истребителей F-16. НАТО направит один из своих радиолокационных самолетов E-3C, и мы можем направить Специальную оперативную группу из Седьмого армейского артиллерийского дивизиона ПВО с шестью ракетными батареями Patriot – это двадцать четыре пусковые установки, по четыре ракеты на пусковую установку, без перезарядки. Ими будет управлять только персонал армии США, поскольку запрет Конгресса на экспорт ракетных технологий Patriot в Турцию все еще действует».

«Так и должно было быть, после того как мы обнаружили, что Турция пыталась украсть технологию Patriot в прошлом году», – возмущенно добавил министр обороны Гримм.

Президент выглядел удивленным. Он покрутил сигару между указательным и большим пальцами левой руки. «Это все, чего хотят турки? Из того, что вы сказали, звучит так, будто они хотели получить пару авианосцев, возможно, авиакрыло B-52.»

«Им нужна целая группа наземных действий и все наши истребители-невидимки F-117, сэр», – признал Фримен. «Мы не можем и не должны предоставлять им все, что они хотят. Туркам нравится торговаться об уровнях помощи – они подумают, что их подставили, если мы отправим слишком много. Эта сделка их не совсем устроит, особенно когда они узнают об отделении Седьмого батальона противовоздушной обороны и 394-м крыле.»

«А как насчет них?» – спросил президент.

«Оба подразделения примерно на четверть состоят из женщин», – ответил Фримен. «Почти половина членов экипажа воздушного заправщика – женщины; большинство инструкторов ракетных комплексов Patriot – женщины; даже некоторые пилоты RF-111G – женщины. Турки не одобряют женщин в качестве солдат.»

«Да пошли они к черту», – сказал президент. «Они просят о помощи, они получают помощь. Самое время показать миру, что женщины могут сражаться не хуже мужчин».

«При отправке этих войск в Турцию могут возникнуть культурные проблемы, сэр», – предположил министр обороны Шеер. «Ношение женщинами военной формы и отправка их в Турцию могут рассматриваться как оскорбление Турции, как будто мы недостаточно их уважаем, или турки могут подумать, что женщины – преступницы или психопатки. Как бы абсурдно это ни звучало, но именно так они думают. Они могут отказаться работать с нашими женщинами-офицерами или даже признать их. Женщины, которых мы отправляем на авиабазу Инджирлик в центральной Турции, сталкиваются с большими трудностями, когда уезжают за пределы базы или им приходится иметь дело с турецкими мужчинами.»

«Мы разберемся с этой проблемой, когда это произойдет», – пренебрежительно сказал президент. «Самое время начать показывать миру, на что способны американские женщины-солдаты. Возможно, мы поможем Турции вступить в двадцатый век. Дон, кто будет отвечать за эту операцию с Турцией, и как мы ее назовем?»

«Командующим театром военных действий будет адмирал Джон Каррут, сэр», – ответил заместитель Шеер. «Я встречусь с ним и подготовлю для вас брифинг как можно скорее».

«Хорошо. Джон – хороший человек. Дикий парень из Аннаполиса, но несколько поездок в Вашингтон смягчили его для меня», – сказал президент. Фримен пошел бы немного дальше: Каррут, один из командующих флотом генерала Нормана Шварцкопфа во время войны в Персидском заливе, имел репутацию вашингтонского животного с определенными политическими устремлениями, проводящего больше времени в Вашингтоне – не только в Пентагоне, но и на Капитолийском холме и в Белом доме, – чем в своей штаб-квартире во Флориде или на любом из своих объектов. В связи с растущим значением военно-морского флота в США Операции Центрального командования, было логично, что адмирал военно-морского флота принял командование бывшим командованием сухопутных войск и морской пехоты, но для Каррута это была политическая ступенька, данная ему его приятелем, президентом юга. Эта операция может в скором времени приобрести ярко выраженный военно-морской колорит.

«Да, сэр», – согласился Лифтер. «Что касается названия, у генерала Фримена стандартное компьютерное название пакета, но мы должны выбрать более подходящее для прессы. Я предложил операцию «Мирные руки». Простая, неагрессивная, межконфессиональная.»

«Мне это нравится», – сказал президент, впервые по-настоящему довольный за все время встречи. Конечно, Фримену это не нравилось, но у него не было плана пытаться что-то изменить. В лучшем случае следовало избегать столкновений с Белым домом, а в худшем – выбирать их очень, очень осторожно.

Теперь президент был по-настоящему воодушевлен. «Эй, вы знаете, я даже могу пойти в баптистскую церковь Эбенезера на День Мартина Лютера Кинга и рассказать об операции «Мирные руки», никого не обидев. Отличная работа, Дон. Подготовь мне пресс-пакет об этих военных подразделениях, в которых работают женщины – я расскажу и об этом. Хорошо, я думаю, что прямо сейчас у нас есть план действий по этой проблеме. У кого-нибудь есть еще что-нибудь для меня?»

Нам предстояло обсудить целый ряд вопросов. Первая леди вступила в разговор во время последующих обсуждений. Ее быстро ввели в курс всех предыдущих тем, и затем она присоединилась к разговору, как будто присутствовала с самого начала. Когда генерала Фримена уведомили, что проект приказа о военных операциях готов для его рассмотрения, он извинился и покинул Кабинет министров. К его удивлению, он был остановлен Первой леди, которая проводила его вниз по лестнице в нижний вестибюль.

«Я хотела обсудить развертывание этих боевых подразделений в Турции, генерал», – натянуто произнесла Первая леди, на ее лице играла улыбка, но глаза были холодны как сталь. «Я»

«Вы обеспокоены женщинами в подразделениях, тем, как к ним отнесутся турки, международная пресса, мэм?»

Первая леди одобрительно улыбнулась Фримену и кивнула, как будто он только что поставил точку в вопросе «Комнаты для переодевания». Фримен был одним из немногих председателей Объединенного комитета начальников штабов, носивших усы, тонкие и темные без намека на седину, которые многие женщины, как в правительстве, так и вне его, находили привлекательными и смелыми. Первая леди доставала Фримену до плеч, и ее поднятый вверх взгляд придавал ей обезоруживающе невинный вид, но Фримен знал лучше. Ему приходилось напоминать себе о прошлом Стальной Магнолии, о ее обучении и, прежде всего, о ее стремлении к власти – но он всегда находил ее привлекательной, даже желанной. Это ставило его в явно невыгодное положение, и ему приходилось держать себя в узде.

«Я также обеспокоена тем, как Сэм Дональдсон и Вольф Блитцер обращаются с ними, генерал», – невинно сказала Первая леди, как будто защищала ягнят от заклания. В уголках ее зеленых глаз было несколько морщинок от смеха, и она была «обидчивым» человеком, искусным в легком, небрежном прикосновении руки, теплое рукопожатие длилось на секунду или две дольше, чем ожидалось. Она даже сейчас использовала такие жесты с Фрименом, чтобы разоружить и убедить, просчитывая каждый шаг.

«Я думаю, вы доказали, что можете с ними справиться, мэм», – сказал Фримен. «Я не уверен, что вы когда-либо раньше сражались с турецким муллой».

«Нет, и президент Соединенных Штатов или его мужчины и женщины в военной форме, служащие за границей и защищающие американских союзников, тоже не должны этого делать», – сказала она с внезапным раздражением. «Я хотел бы знать, какие шаги вы предпримете, чтобы гарантировать, что о наших боевых подразделениях, дислоцирующихся за рубежом, позаботятся должным образом и окажут поддержку и уважение, которых они заслуживают».

«Наше военное присутствие в Турции продолжается более сорока лет, и женщины были отправлены в Турцию в течение последних двадцати пяти лет», – с беспокойством сказал генерал Фримен. «Отношения между США и турками всегда были хорошими. Ключом к этому успеху была дисциплина наших войск и должное уважение, оказываемое турецкой нации американским правительством. Пока мы относимся к туркам как к ценным союзникам, а не как к горным язычникам-исламистам-фундаменталистам, у нас не будет никаких проблем».

«Относимся ли мы к туркам как к чему-то большему или меньшему, чем к ценным союзникам, генерал?» – допытывалась она, глядя ему прямо в глаза.

Фримен знал, что все, что он скажет, дойдет непосредственно до ушей президента, а также, вполне возможно, до прессы и Конгресса, поэтому он колебался, прежде чем ответить, но в конце концов ответил: «Я замечаю отношение в некоторых кругах, которое может свидетельствовать о том, что мы оказываем Турции услугу, предоставляя ей военную помощь».

«Мы действительно склонны вскакивать, когда они звонят, генерал», – натянуто сказала она. «И действительно кажется, что мы даем больше, чем они предлагают взамен».

«Все, чего мы хотим, – это стабильный, сильный союзник на Ближнем Востоке», – сказал Фримен. «В наши дни у нас нет союзников, которые безоговорочно соглашались бы со всем, что мы говорим или хотим. Я думаю, что в наилучших интересах нашей страны предоставить Турции все возможные льготы».

«Альянс, особенно такой, как НАТО, – это система взаимных уступок», – проинформировала она его. «Но разумные люди могут расходиться во мнениях по этому поводу, генерал. Мое беспокойство остается прежним: можем ли мы ожидать возникновения каких-либо проблем с пребыванием американских женщин-солдат в Турции во время операции «Мирные руки», и если да, то что вы собираетесь с этим делать?»

«Ответ на ваш первый вопрос – да, я действительно ожидаю некоторой культурной и общественной реакции», – ответил Фримен. «Просьба турка принять иностранку для защиты своей родины определенно вызовет проблемы – в какой степени, я не знаю. Ответ на второй вопрос заключается в том, что мы будем выполнять возложенную на нас миссию до тех пор, пока президент не прикажет нам уйти. Любой солдат, мужчина или женщина, который не может выполнять приказы или у которого есть проблемы с каким-либо аспектом местной ситуации, будет освобожден от должности, отстранен от должности и заменен».

«По-моему, это звучит не очень справедливо, генерал», – холодно сказала Первая леди. «Турецкому мужчине, чей разум застрял в восемнадцатом веке, не нравится мысль о том, что хорошо обученная, высокоинтеллектуальная женщина защищает его от опасности, и женщина должна за это страдать? Разве у наших женщин-солдат недостаточно забот?»

«Всем нашим солдатам лучше беспокоиться об одном: об угрозе – и угроза исходит не от Турции, а от России», – сказал Фримен, надевая свою служебную фуражку в знак того, что он готов уйти. «Они должны беспокоиться о своем уровне мастерства; о своих знаниях о потенциальных противниках, надлежащих процедурах и собственных системах вооружения; и о поддержании победоносного настроя. Все остальное – это неправильное мышление, неуместное мышление, и оно только навредит миссии и нанесет ущерб силам».

«Что, если угроза, с которой сталкиваются наши женщины-солдаты, – это союзник или даже кто-то из их собственных?» – спросила она. «Как они должны с этим справиться?»

«Они этим не занимаются – я этим занимаюсь, мэм», – сказал Фримен. «И когда это станет проблемой, я разберусь с этим».

«Я знаю, что вы это сделаете, генерал», – промурлыкала она, похлопывая его по руке, как бы успокаивая. «И я считаю, что моя работа также заключается в решении таких проблем. Я верю в наших женщин-солдат, генерал. Я знаю, что они сталкиваются со многими другими трудностями, реальными, глубоко укоренившимися в обществе трудностями, и им нужна особая помощь в преодолении этих проблем, просто чтобы им была предоставлена правильная возможность выполнять свою работу. Я считаю своим долгом позаботиться о том, чтобы им была создана надлежащая атмосфера для достижения успеха». Она окинула высокого генерала оценивающим взглядом, как бы говоря: ваш вид меня не пугает, затем улыбнулась. «Спасибо, что выслушали меня, генерал – хорошего дня».