Текст книги "Леди в озере. Худой человек. Выстрел из темноты"

Автор книги: Дэшилл Хэммет

Соавторы: Раймонд Чэндлер,Эйв Дэвидсон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 30 страниц)

– Нет, – предупредил я. – Пистолет придется вернуть. Марло, конечно, малый ловкий, да и лично вы ему симпатичны, но риск быть обвиненным в сокрытии такой важной улики, как пистолет, слишком велик. Все мои действия должны быть продиктованы тем, что на вашу жену упало серьезное подозрение, но оно может оказаться ошибочным.

Кингсли тяжело вздохнул и протянул мне свою большую ладонь с лежащим на ней пистолетом. Я взял пистолет и спрятал в карман. Потом снова вынул и попросил:

– Дайте мне ваш носовой платок. Не хочу пользоваться своим. Меня могут обыскать.

Он протянул мне накрахмаленный белый платок, я тщательно протер пистолет и сунул его в карман. Платок вернул Кингсли.

– Мои отпечатки – это ничего, – пояснил я. – Я не хочу, чтобы на пистолете оставались ваши. Теперь мне остается одно: вернуться туда, положить пистолет на место и вызвать полицию. Вместе с ними еще раз пройти через все, а там положиться на судьбу. Надо будет придумать объяснение, для чего я там оказался. Возможно, они разыщут вашу жену и докажут, что убила она, возможно, разыщут ее раньше, чем я, и мне останется приложить все усилия, чтобы доказать ее невиновность. А это означает на самом деле доказать, что убийца кто-то другой. Вы согласны?

Кингсли медленно кивнул и произнес:

– Да… И пять сотен остаются. За доказательство того, что Кристал не убивала.

– Не очень рассчитываю их получить, – сказал я. – Теперь-то вам должно быть это понятно. Насколько близко были знакомы мисс Фромсетт и Лоури? Вне работы?

Лицо Кингсли стало непроницаемым. Кулаки напряглись. Он молчал.

– Вчера днем, – сказал я, – когда я попросил у нее адрес Лоури, вид у нее был какой-то странный.

Кингсли медленно выдохнул.

– Как будто она проглотила что-то горькое, – добавил я. – Или будто ее оскорбили в лучших чувствах. Я что, слишком резок?

Ноздри Кингсли слегка задрожали, с секунду было слышно сопение. Потом он расслабился и спокойно произнес:

– Какое-то время… она… была достаточно близка с Лоури. Она не из тех девушек, которые отказывают себе в подобного рода удовольствиях. И вообще, на мой взгляд, Лоури был довольно привлекательным… для женщин.

– Мне придется поговорить с ней, – сказал я.

– Зачем? – коротко спросил Кингсли. На его щеках выступили красные пятна.

– Это не имеет значения. Такая уж у меня работа – задавать людям вопросы.

– Тогда разговаривайте, – натянуто произнес Кингсли. – Собственно, она была знакома с Алморами. Дружила с его женой, той самой, что покончила самоубийством. Лоури тоже был знаком с ней. Может быть, возможна какая-то связь с нашим делом?

– Не знаю. Вы влюблены в мисс Фромсетт, не так ли?

– Если бы я мог, я бы завтра женился на ней, – коротко и зло ответил Кингсли.

Я кивнул и поднялся. Осмотрелся. Зал был уже почти пуст. В дальнем углу все еще пускала пузыри парочка древних реликвий. Остальные мягкокресельники разбрелись, пошатываясь, по делам, которыми были заняты в свободное ото сна время.

– И еще одно, – сказал я, посмотрев на Кингсли. – Полицейские очень не любят, если после обнаружения трупа к ним обращаются не сразу. На этот раз я к ним обращусь не сразу. Но я хочу сделать вид, что появился в доме только что. Думаю, это пройдет, если не принимать во внимание эту самую Фэллбрук.

– Фэллбрук. – До Кингсли с трудом доходило, о чем я говорю. – Кто это еще… а, да, понял.

– Значит, о ней забудьте. Я почти уверен, что от нее они и единого писка не услышат. Она не из тех, кто по своей воле связывается с полицией.

– Ясно, – кивнул Кингсли.

– Поэтому будьте постоянно начеку. Вам начнут задавать вопросы, еще не сообщив о смерти Лоури и еще до того, как мне позволят связаться с вами. Не попадитесь в ловушку. Если такое случится, я уже не смогу ничего выяснить. Меня просто посадят.

– Но вы могли связаться со мной до звонка в полицию, рассудительно заметил Кингсли.

– Конечно. Но тот факт, что я этого не сделал, пойдет мне на пользу. Перво-наперво они проверят все телефонные звонки. А если я скажу, что звонил вам из какого-нибудь другого места, то очень легко допустить, что я с вами встречался.

– Ясно, – повторил Кингсли. – Можете на меня положиться, я не подведу.

Мы пожали друг другу руки, и я покинул спортивный клуб.

18

Трелор-билдинг находился в полуквартале от спортивного клуба, на противоположной стороне. Я перешел улицу и зашагал на север. На том месте, где лежали каучуковые плиты, уже закончили укладку розоватого бетона. Участок этот был огорожен, оставался только узкий проход для входа в здание. Сейчас он был забит конторскими служащими, возвращавшимися с ланча.

Приемная компании «Гиллерлейн» выглядела еще безлюднее, чем накануне. Маленькая блондинка так же пряталась в углу за коммутатором. Она быстро улыбнулась мне, а я поприветствовал ее на бандитский манер: вытянул в ее сторону указательный палец, согнув под ним три остальных, покачивая большим, как ковбой, жмущий на револьверный курок. Она весело рассмеялась, не издав при этом ни единого звука. Для нее моя шутка оказалась самым большим развлечением за всю неделю.

Я показал на пустой стол мисс Фромсетт, блондинка кивнула, щелкнула тумблером и что-то произнесла. Дверь открылась, мисс Фромсетт, элегантно покачиваясь, прошла к своему столу, села и подняла на меня холодные вопросительные глаза.

– Да, мистер Марло? Боюсь, мистера Кингсли на месте нет.

– Я только что отчего. Где бы нам поговорить?

– Поговорить?

– Я должен кое-что вам показать.

– Ах, вот как? – Она задумчиво осмотрела меня. Наверняка существовала масса людей, желавших показать ей разные вещи, в том числе гравюры. [16]16
  Предложение показать гравюры входит в традицию американского этикета ухаживания. Здесь – ирония.


[Закрыть]В другое время я и сам бы не отказался рискнуть.

– Это по делу, – сказал я. – По делу мистера Кингсли.

Мисс Фромсетт встала и открыла дверь в кабинет.

– В таком случае мы можем пойти в его кабинет.

Я кивнул. Она придержала передо мной дверь. Проходя мимо нее, я принюхался. Сандаловое дерево.

– «Королевский Гиллерлейн. Шампанское духов»? – спросил я.

Придерживая дверь, мисс Фромсетт слабо улыбнулась.

– На мою зарплату?

– О вашей зарплате я ничего не говорил. Вы не похожи на женщину, которой некому подарить духи.

– Но это так, – сказала она. – И если хотите знать, я терпеть не могу душиться на работе. Это он требует.

Мы вошли в сумрачный кабинет. Мисс Фромсетт села в кресло за столом, я сел туда, где сидел накануне. Мы посмотрели друг на друга. Сегодня на ней было коричневое платье с пышным жабо. Смотрится чуть теплее, но до жара прерий все-таки еще далеко.

Я предложил ей одну из сигарет Кингсли. Она взяла, прикурила от его зажигалки и откинулась в кресле.

– Не будем терять время на хождение вокруг да около, – сказал я. – Вы уже знаете, кто я такой и чем занимаюсь. И если вы не узнали этого вчера днем, так только потому, что Кингсли нравится строить из себя важную персону.

Мисс Фромсетт посмотрела на свою руку, лежавшую на колене, подняла глаза и почти смущенно улыбнулась.

– Он отличный человек, – сказала она. – Хотя из-за своего, поста любит важничать. Но если в конце концов он кого-то и дурачит, то только себя. Если бы вы знали, сколько ему пришлось вытерпеть от этой ненормальной… – Она махнула рукой. – Ладно, лучше не будем об этом. По какому поводу вы хотели поговорить со мной?

– Кингсли сказал, что вы были знакомы с Алморами.

– Я была знакома с миссис Алмор. Точнее, виделись с ней раза два.

– Где?

– У друзей. А что?

– В доме Лоури?

– Вы, надеюсь, не собираетесь дерзить мне, мистер Марло?

– Я не понимаю, что вы подразумеваете под этим словом.

Я хочу поговорить о деле и по-деловому, а не в стиле международной дипломатии.

– Ну хорошо. – Она кивнула. – Да, в доме Лоури. Был период, когда я часто бывала у него. Он устраивал вечеринки с коктейлями.

– Значит, Лоури был знаком с Алморами или по крайней мере с миссис Алмор?

Мисс Фромсетт слегка порозовела.

– Да. Довольно близко.

– Как и со многими другими женщинами? В этом я не сомневаюсь. Миссис Кингсли тоже была знакома с ней?

– Даже лучше, чем я. Вы ведь знаете, миссис Алмор умерла. Покончила самоубийством года полтора назад.

– То, что это было самоубийство, сомневаться не приходится?

Мисс Фромсетт вскинула брови, но подобное выражение лица показалось мне наигранным: чисто внешняя реакция на мой вопрос.

– А у вас есть какие-то причины сомневаться? – спросила она. – Я хочу сказать, имеет ли это какое-то отношение к тому… к тому, чем вы сейчас занимаетесь?

– Я думал, что не имеет. Но вчера доктор Алмор вызвал полицейского только потому, что я смотрел на его дом. Предварительно он узнал по справочнику, кто я такой. Только из-за того, что я там находился, полицейский вел себя довольно строго. Зачем я там, он не знал, а я не стал объяснять ему, что приехал с визитом к Лоури. Но об этом, судя по всему, знал доктор Алмор. Он видел меня перед домом Лоури. Так с какой стати он решил вызвать полицейского? И почему полицейский попытался сострить, сообщив мне, что последний человек, поднявший руку на доктора Алмора, плохо кончил? И почему полицейскому потребовалось спросить меня, не ее ли люди – ее люди – это, я подозреваю, люди миссис Алмор, – наняли меня? Если бы вы смогли ответить хотя бы на один из этих вопросов, я, может быть, понял бы, имеет ли все это хоть какое-то отношение к моему делу.

На минуту мисс Фромсетт задумалась, бросила на меня быстрый взгляд, но тут же снова отвернулась.

– Миссис Алмор я видела всего два раза, – медленно проговорила она. Но думаю, что смогу ответить на ваши вопросы, на все. Последний раз, как я уже говорила, мы встретились дома у Лоури, народу в тот раз было довольно много. Много и пьяно болтали. Женщины пришли без мужей, а мужчин было немного, и они были без жен. Там был один человек по фамилии Броунвэлл, так вот он сильно напился. Я слышала, что сейчас он служит на флоте. Он подсмеивался над миссис Алмор по поводу медицинской практики ее мужа. Мысль, насколько я помню, была такая, что доктор Алмор из тех врачей, которые носятся ночи напролет с саквояжем, полным шприцев, и все это для того, чтобы у определенной части местного населения не возникали за завтраком зеленые чертики. Флоренс Алмор сказала, что ей абсолютно безразлично, каким образом ее муж зарабатывает деньги, лишь бы зарабатывал их много, а она могла бы их тратить. Она тоже была пьяна, но, как я поняла, и в трезвом виде она была не из приятных. Одна из тех хищных роскошных дам, которые слишком много смеются, а в кресле разваливаются так, чтобы как можно больше обнажить свои ноги. Очень светлая блондинка с ярким румянцем и огромными светло-голубыми глазами. Ну, Броунвэлл сказал ей, что она может не беспокоиться: такая практика всегда будет прекрасным источником дохода – всех дел на пятнадцать минут, а выручка – от десяти до пятидесяти долларов за визит. Вот только интересно, добавил он, откуда врач может доставать столько наркотиков, не имея связей с преступным миром. И он спросил, много ли симпатичных гангстеров приходят в их дом обедать. Миссис Алмор выплеснула ему в лицо стакан со спиртным.

Я усмехнулся; мисс Фромсетт сохранила серьезность. Она потушила в медно-стеклянной пепельнице сигарету и серьезно посмотрела на меня.

– Недурно, – сказал я. – Если нет возможности ответить хорошим ударом, то почему не поступить так?

– Да. Несколько недель спустя Флоренс Алмор нашли мертвой в гараже. Ворота гаража были закрыты, а мотор машины работал. Мисс Фромсетт замолчала на секунду и облизала губы. – Нашел ее Крис Лоури. Он возвращался домой под утро. Миссис Алмор лежала в пижаме на бетонном полу, голову она накрыла одеялом, которое набросила и на выхлопную трубу. Доктора Алмора дома не было. Газеты написали лишь о скоропостижной смерти, никаких подробностей не сообщалось. Дело замяли.

Мисс Фромсетт чуть приподняла сжатые кисти рук и снова уронила их на колени.

Я спросил:

– Значит, что-то было не так?

– Об этом поговаривали, но ведь так всегда бывает. Вскоре я услышала то, что называется «факты». На Вайн-стрит я повстречала этого самого Броунвэлла, и он предложил мне пойти куда-нибудь выпить. Он не вызывал у меня симпатии, но мне надо было убить полчаса, и я согласилась. Мы пошли в бар Леви, и он спросил, помню ли я ту малышку, которая плеснула ему в лицо. Я ответила, что помню. И тогда состоялся примерно такой разговор. Я его хорошо запомнила.

Броунвэлл сказал: «Наш приятель Крис Лоури неплохо устроился. Даже если он вообще когда-нибудь останется без подружек, то, и на этом сможет заработать».

«Что-то я не понимаю», – сказала я.

«Черт, – сказал он, – ты, наверное, просто не в курсе. В ту ночь, перед тем как отдать богу душу, Алморша была в заведении Лу Конди, играла в рулетку и вдрызг проигралась. Она разозлилась, заявила, что колеса изогнуты, и закатила скандал. Конди пришлось чуть ли не силой утащить ее в свой кабинет. Через медицинский коммутатор он связался с доктором Алмором, и тот вскоре явился. Сделал ей укол из тех ампул, что у него всегда наготове. Потом он уехал, предоставив Конди доставить ее домой. Кажется, у самого доктора был какой-то срочный вызов. Ну, Конди отвез Алморшу домой, открыла им медсестра, которую доктор вызвал. Конди отнес жену доктора наверх, а медсестра уложила ее в постель. Конди уехал к своим фишкам. Так вот, то жену доктора пришлось тащить на руках до кровати, а то вдруг она в ту же ночь сама встает, сама доходит до гаража и кончает с собой, надышавшись окисью углерода. Что на это скажешь?» – спросил меня Броунвэлл.

Я сказала, что ничего об этом не слышала, и спросила, откуда у него такие сведения.

«Я знаком с одним репортером из листка, который они называют газетой, – ответил он. – Не было ни расследования, ни вскрытия. Если и были какие-то проверки, то о них ничего не сообщалось. Постоянного коронера у них там нет, его обязанности по очереди в течение недели выполняют разные лица из своих. Все они, естественно, лебезят перед политическими группировками. В маленьком городе, если ты обладаешь хоть каким-то влиянием, замять такое дело проще простого. А в тот период авторитет Конди был очень силен. Ему не хотелось подвергать огласке результаты следствия, а доктору тем более».

Мисс Фромсетт замолчала, ожидая, что скажу я. Я ничего не сказал, поэтому она добавила:

– Я полагаю, вы поняли, что хотел сказать Броунвэлл?

– Разумеется. Алмор прикончил свою жену, а потом они с Конди вступили в сговор и замяли дело. Такое проделывали и в более чистеньких городках, чем Бэй-сити. Но ведь это еще не все, не так ли?

– Не все. Родители миссис Алмор вроде бы наняли частного детектива. Этот человек служил ночным охранником, и он, собственно, появился сразу вслед за Крисом. Лоури говорил, что у него наверняка были кое-какие сведения, только воспользоваться ими ему не пришлось: его арестовали за вождение машины в пьяном состоянии и приговорили к тюремному заключению.

– Все? – спросил я.

Мисс Фромсетт кивнула.

– Пусть вас не удивляет, что я так хорошо все запомнила: запоминать беседы входит в мои профессиональные обязанности.

– Я вот о чем подумал: сказанное вами мало что проясняет. Пусть даже Лоури обнаружил труп жены Алмора – что это ему дает? Ваш болтливый знакомый Броунвэлл, видимо, считает, что случившееся дает кому-то возможность шантажировать доктора. Но ведь для этого необходимы очень веские доказательства, особенно если хочешь прижать человека, уже расквитавшегося с законом.

– Я тоже так считаю, – согласилась мисс Фромсетт. – А кроме того, не хочется думать, что Крис Лоури, помимо других грязных дел, опустился еще и до шантажа. Больше мне нечего сообщить вам, мистер Марло. К тому же мне пора идти.

Она стала подниматься.

– Это еще не все, – остановил я. – Мне надо кое-что вам показать.

Я достал из кармана маленький надушенный платочек, который вытащил из-под подушки Лоури, и бросил его на стол.

19

Мисс Фромсетт посмотрела на платочек, посмотрела на меня, взяла со стола карандаш и концом с резинкой пододвинула платок к себе.

– Чем он пахнет? – спросила она. – Жидкостью от мух?

– Я полагаю, чем-то типа сандалового дерева.

– Дешевая синтетика. Омерзительно – это еще слишком мягкое слово. А зачем вы показываете мне этот платок, мистер Марло?

Она снова откинулась в кресле и посмотрела на меня холодными спокойными глазами.

– Этот платок я нашел в доме Лоури, под подушкой на его кровати. На нем есть инициалы.

Пользуясь концом карандаша с резинкой, мисс Фромсетт развернула платок. Лицо ее застыло и приняло напряженное выражение.

– Здесь вышиты две буквы, – произнесла она холодным злым голосом. – Буквы совпадают с моими инициалами. Вы это имели в виду?

– Правильно, – сказал я. – Наверняка Лоури был знаком с полудюжиной женщин с такими инициалами.

– Значит, вы все-таки собираетесь дерзить, – спокойно произнесла она.

– Это ваш платок или нет?

Мисс Фромсетт заколебалась. Нагнулась к столу, очень спокойно взяла еще одну сигарету и прикурила от спички. Медленно помахала спичкой, глядя, как пламя пожирает дерево.

– Да, мой, – сказала она. – Наверное, я обронила его там. Это было давно.

Я промолчал, а она добавила:

– Наверное, он одолжил этот платок какой-нибудь женщине, которая… которой нравятся подобные духи.

– Представляю себе, что это должна быть за женщина, – сказал я. – Трудно представить женщину подобного типа рядом с Лоури.

Мисс Фромсетт чуть закусила верхнюю губу. Губы у нее были тонкие. Мне нравятся такие.

– Похоже, – сказала она, – у вас сложился не совсем верный образ Криса Лоури. Налет утонченности, который вы у него обнаружили, – весьма тонок.

– Не очень красиво вот так отзываться о мертвом, – сказал я.

Несколько мгновений мисс Фромсетт смотрела на меня, словно не слышала последней фразы и ждала, что я вот-вот что-нибудь скажу. Потом мелкая дрожь, зародившаяся где-то около горла, прошла волной по всему ее телу. Руки судорожно сжались, сигарета сломалась. Она посмотрела на нее и быстрым движением швырнула в пепельницу.

– Его застрелили в собственном душе, – сказал я. – Сделала это, судя по всему, женщина, с которой он провел ночь. Перед смертью он как раз побрился. Эта женщина оставила на лестнице пистолет, а под подушкой вот этот носовой платок.

Мисс Фромсетт чуть пошевелилась в кресле. Глаза совершенно пустые; лицо неподвижное, словно вырезано из дерева.

– И вы решили, что я смогу дать вам какие-то разъяснения по этому поводу? – с горечью спросила она.

– Послушайте, мисс Фромсетт, я тоже хотел бы относиться ко всему этому спокойно, сдержанно и отрешенно. Я тоже хотел бы вести себя так, как вы, например. Только никто мне этого не позволит – ни клиенты, ни полицейские, ни люди, против которых я действую. Как бы я ни старался остаться чистеньким, все приходится тыкаться носом в грязь, а пальцем попадать в чей-нибудь глаз.

Мисс Фромсетт кивнула, словно услышала меня только сейчас.

– Когда его убили? – спросила она, слегка содрогнувшись.

– Думаю, что сегодня утром. Вскоре после того, как он встал. Я уже говорил: он только что побрился и собирался принять душ.

– Это, наверное, случилось достаточно поздно? – спросила она. И добавила: – С половины девятого я была здесь.

– Я вовсе не думаю, что это вы его застрелили.

– Очень мило с вашей стороны, – сказала она. – Но ведь носовой платок мой, не так ли? Хотя духи не мои. Только я не думаю, что полицейские хорошо разбираются в качестве духов, как, впрочем, и во многом другом.

– Разумеется. Кстати и к частным детективам это тоже относится, – заметил я. – Вам это доставляет удовольствие?

– О боже, – воскликнула мисс Фромсетт и крепко прижала ладонь тыльной стороной ко рту.

– В него выпустили пять или шесть пуль, – сказал я. – Попали только двумя. Его загнали в угол душевой кабинки. Думаю, сцена была довольно мрачная. Убийца действовал в состоянии дикой ненависти. Или же совершенно хладнокровно.

– Его так легко было возненавидеть, – простодушно сказала мисс Фромсетт. – И с волшебной легкостью полюбить. Женщины, иногда даже порядочные, так чудовищно ошибаются в отношении таких мужчин.

– Все то, что вы мне рассказали, можно свести к двум главным вещам: однажды вам показалось, что вы влюблены в Лоури, хотя потом это чувство исчезло, и еще, что это не вы убили его.

– Да. – Голос мисс Фромсетт зазвучал легко и мягко, подобно запаху тех духов, которыми она так не любила пользоваться на работе. – Я не сомневаюсь, что разговор этот останется между нами. – Она коротко и горько рассмеялась. – Мертв, – проговорила она. – Несчастный, эгоистичный, отвратительный, мерзкий, красивый, вероломный парень. Мертвый, холодный – и нет больше ничего. Нет, мистер Марло, я не убивала его.

Я ждал, давая ей выговориться. Через минуту она спокойно спросила:

– Мистер Кингсли уже знает?

Я кивнул.

– Полиция, естественно, тоже?

– Еще нет. А если знает, то не от меня. Труп нашел я. Дверь его дома была приоткрыта. Я вошел. И обнаружил труп.

Мисс Фромсетт подняла карандаш и снова ткнула в платок.

– Мистер Кингсли знает об этой надушенной тряпке?

– Кроме вас, меня и того, кто положил этот платок под подушку, о нем не знает никто.

– Мило с вашей стороны, – сухо произнесла она. – И очень мило, что вы не подозреваете меня.

– В вас есть определенная степень отчужденности и чувство собственного достоинства, и это мне нравится, – сказал я. – Только для полной уверенности этого мало. Как я должен рассуждать, по-вашему? Вот я достаю из-под подушки платок, рассматриваю его, нюхаю и говорю: «Ну и ну, вот инициалы мисс Фромсетт. Значит, она была знакома с Лоури, может быть, даже близко знакома. Скажем, настолько близко, насколько это может представить мое грязное воображение. А это означает – чертовски близко. Но тут дешевый синтетический запах сандалового дерева, а мисс Фромсетт не станет пользоваться дешевыми духами. И лежал этот платок под подушкой у Лоури, а мисс Фромсетт никогда не оставляет носовые платочки под подушками у мужчин. Следовательно, все это не имеет абсолютно никакого отношения к мисс Фромсетт. Это просто оптический обман».

– Да заткнитесь же вы, – крикнула мисс Фромсетт.

Я ухмыльнулся.

– За кого вы меня принимаете? – спросила она.

– Я слишком мало знаю вас, чтобы говорить об этом.

По ее лицу разлился тонкий слой краски. Потом она спросила:

– Есть у вас предположения относительно того, кто мог это сделать?

– Есть, но это всего лишь предположения. Боюсь, что полиция не станет особо ломать голову над этим делом. В стенном шкафу у Лоури висят некоторые наряды миссис Кингсли. А уж когда, они узнают про все остальное, особенно про то, что произошло вчера на Малом Оленьем озере, боюсь, они тут же потянутся за наручниками. Правда, сначала надо ее найти, но для полиции это труда не составит.

– Кристал Кингсли, – без выражения произнесла мисс Фромсетт. – Значит, она и до этого дошла.

– Совсем необязательно, что это она, – сказал я. – Могут существовать совершенно иные мотивы, о которых мы даже не подозреваем. Это мог сделать и кто-нибудь вроде доктора Алмора.

Мисс Фромсетт быстро вскинула глаза, потом потрясла головой.

– Мог, – настаивал я. – Нельзя напрочь отбрасывать такую возможность. Для человека, которому нечего бояться, вчера он слишком нервничал.

Я встал и, глядя на мисс Фромсетт, побарабанил пальцами по крышке стола. У нее была красивая шея. Она кивнула на платок и вяло спросила:

– А что с этим?

– Будь он моим, я отстирал бы его от этой дешевой жидкости.

– Но ведь он что-то значит, не так ли? И может быть, даже чересчур много.

Я рассмеялся.

– Я думаю, этот платок совсем ничего не значит. Женщины вообще часто теряют свои носовые платки. А такой тип, как Лоури, вполне мог коллекционировать их и держать в какой-нибудь коробке с запахом сандалового дерева. Одна из его женщин могла найти эту коллекцию и взять из нее платочек. Или Лоури сам раздавал платки, может быть, ему нравилось наблюдать реакцию женщин на чужие инициалы. Такие штучки, насколько я понял, вполне в его духе. До свидания, мисс Фромсетт, спасибо за беседу.

Я пошел к двери, потом остановился и спросил:

– Вы не знаете имени репортера, который снабдил Броунвэлла всей этой информацией?

Мисс Фромсетт покачала головой.

– А как зовут родителей миссис Алмор, не знаете?

– Нет: Но могу попытаться выяснить. Буду рада, если окажусь вам полезной.

– А каким образом?

– Такие вещи обычно упоминаются в некрологах, ведь так? В лос-анжелесских газетах наверняка были некрологи.

– Было бы очень любезно с вашей стороны, – сказал я.

Водя пальцем по крышке стола, я украдкой приглядывался к мисс Фромсетт. Бледная кожа цвета слоновой кости, черные-пречерные волосы и темные как ночь глаза.

Я прошагал по кабинету и вышел. Маленькая блондинка вскинула на меня ожидающий взгляд, ее маленькие красные губки раскрылись в предвкушении очередной шутки.

Но мне было уже не до шуток.