Текст книги "Леди в озере. Худой человек. Выстрел из темноты"

Автор книги: Дэшилл Хэммет

Соавторы: Раймонд Чэндлер,Эйв Дэвидсон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 30 страниц)

12

Через три сотни ярдов от дороги отходила узкая колея, усыпанная прелыми дубовыми листьями, огибала гранитный валун и исчезала за ним. Я свернул на нее, проехал, подпрыгивая на каменистых выступах, ярдов пятьдесят – шестьдесят, развернул машину между деревьев и встал лицом к дороге. Погасил фары, выключил зажигание и приготовился ждать.

Прошло полчаса. Без курева время тянулось страшно медленно. Потом вдалеке послышался шум мотора, он все нарастал, и вот на дорогу легли белые лучи света от фар. Шум уже затих вдали, а в воздухе все еще висел легкий запах сухой пыли.

Я вылез из машины и пешком пошел к дому Чесса. Треснувшую раму распахнул теперь резким ударом. Взобрался на подоконник, спрыгнул на пол и лучом фонарика, который захватил с собой, нащупал настольную лампу. Включил ее, на минуту прислушался, ничего не услышал и пошел в кухню. Включил там висевшую над раковиной лампочку.

Дровяной ящик возле плиты был аккуратно заполнен наколотыми поленьями. Не было ни грязных тарелок в раковине, ни вонючих кастрюль на плите. Билл Чесс, один или нет, поддерживал в доме должный порядок. Дверь из кухни вела в спальню, а оттуда еще одна очень узкая дверь – в крошечную ванную комнату, пристроенную к дому совсем недавно, о чем свидетельствовал свежий линолеум. В ванной не оказалось ничего интересного.

В спальне стояли двуспальная кровать, сосновый туалетный столик, на стене перед ним висело круглое зеркало; комод, два стула и оловянная корзина для мусора. На полу с каждой стороны кровати лежали овальные лоскутные половички. К стенам Билл прикнопил кучу военных карт из «Нэшнэл Джиогрэфик». [12]12
  Журнал Национального географического общества США, издается с 1888 г.


[Закрыть]Туалетный столик был покрыт нелепой красно-белой салфеткой.

Я пошарил в ящиках. Была здесь шкатулка из искусственной кожи с набором безвкусных украшений. Была обычная косметика, которой женщины пользуются для поддержания красоты лица, ногтей и бровей, и мне показалось, что косметики было здесь слишком уж много. Да ведь только впечатление – это не факт. В комоде находилась одежда мужская и женская – и той и другой было мало. Среди прочих вещей Билла Чесса лежала очень нарядная сорочка с накрахмаленным воротником. В самом углу, под листом оберточной бумаги, я обнаружил кое-что такое, что мне не понравилось: совершенно новый на вид персикового цвета шелковый лифчик с кружевами. В тот трудный военный год ни одна здравомыслящая женщина не оставила бы шелковый лифчик дома.

Все это было не в пользу Билла Чесса. Я представил себе, что подумал бы по этому поводу Паттон.

Я вернулся в кухню и осмотрел полки над раковиной. Они были заставлены множеством банок и жестянок с продуктами. Кондитерский сахар хранился в квадратной коричневой коробке с надорванным углом. То, что рассыпалось, Паттон попытался собрать. Рядом с сахаром стояли соль, бура, пищевая сода, кукурузный крахмал, желтый сахар и тому подобные вещи. В каждой из этих коробок можно было что-нибудь спрятать.

Например, кусок от цепочечного браслета, из-за отсутствия которого концы цепочки не сходились друг с другом.

Я закрыл глаза, ткнул наобум пальцем и попал в соду. Вытащил из-за дровяного ящика газету и высыпал на нее соду из коробки. Помешал ложкой. Соды было много, но кроме нее ничего. Я ссыпал соду обратно в коробку и проверил буру. Ничего.

Третья попытка – всегда удачная. Я высыпал на газету кукурузный крахмал. Поднялось облачко мелкой пыли, но, кроме крахмала, ничего не оказалось.

От звука шагов на улице по спине у меня пробежали мурашки. Я метнулся к выключателю, погасил свет, скользнул в гостиную и выключил лампу. Но все это было, конечно, уже бесполезно. Мягкие и осторожные шаги послышались снова. У меня на затылке зашевелились волосы.

Я стоял в темноте, сжимая в левой руке фонарик. Невыносимо медленно проползли две долгие минуты. Я чуть-чуть перевел дух.

Это не мог быть Паттон. Он бы просто подошел к двери, открыл ее и окликнул бы меня. Осторожные тихие шаги, казалось, перемещались туда-обратно: движение, длинная пауза, еще движение и опять длинная пауза. Я подкрался к двери и бесшумно повернул круглую ручку. Настежь распахнул дверь и посветил фонариком прямо перед собой.

Золотыми лампочками вспыхнула пара глаз. Потом – прыжок и быстрый стук копыт, исчезающий между деревьев. Всего-навсего любопытный олень.

Я закрыл дверь и, светя себе фонариком, снова отправился на кухню. Маленький лучик упал прямо на коробку с кондитерским сахаром. Я включил свет, снял коробку с полки и высыпал ее содержимое на газету.

Паттон копнул не слишком глубоко. Обнаружив случайно лишь одну вещицу, он решил, что больше здесь ничего нет. Похоже, он даже не допускал мысли, что в коробке может быть спрятано что-то еще.

В белой сахарной пудре оказался еще один сверток из белой оберточной бумаги. Я отряхнул его и развернул. В свертке было завернуто крохотное золотое сердечко размером не больше ногтя женского мизинца.

Ложкой я ссыпал сахар обратно в коробку, поставил ее на место, а газету смял и бросил в печь. Прошел в гостиную и включил лампу. При более ярком свете на обратной стороне золотого сердечка без увеличительного стекла можно было прочесть выгравированную крохотными буквами надпись.

Надпись эта гласила: «Милдред от Эла. 28 июня, 1938. С любовью».

Милдред от. Эла. Милдред Хэвилэнд от Эла такого-то. Милдред Хэвилэнд – это и есть Мюриэл Чесс. Мюриэл Чесс погибла через две недели после того, как о ней расспрашивал полицейский по фамилии Де Сото.

Я стоял, держа сердечко в руке, и размышлял, может ли все это иметь какое-нибудь отношение к моему делу. Размышления мои не озарились ни единым проблеском хоть одной стоящей мысли.

Я завернул сердечко в бумагу, вышел из дома и поехал обратно в поселок.

Когда я туда добрался, Паттон сидел в своей конторе и звонил по телефону. Дверь была заперта. Мне пришлось подождать, пока он закончит разговор. Паттон наконец повесил трубку и поднялся, чтобы впустить меня.

Я вошел, положил на стойку сверток и развернул бумагу.

– Вы не очень глубоко копнули сахарную пудру, – сказал я.

Паттон посмотрел на золотое сердечко, потом на меня, обошел вокруг стойки и достал из стола дешевое увеличительное стекло. Принялся обследовать заднюю сторону сердечка. Отложил стекло и хмуро посмотрел на меня.

– Мог бы предупредить меня, что станешь обыскивать дом, – сердито сказал он. – Я ведь не хочу, чтобы из-за тебя у меня были неприятности, сынок.

– Вы должны были обратить внимание, что концы цепочки не совпадают, – сказал я.

Паттон посмотрел на меня с грустью.

– Сынок, глаза-то у меня уже не твои. – Он чуть-чуть подвинул сердечко своим толстым квадратным пальцем. Хмуро посмотрел на меня, но ничего не сказал.

Заговорил я:

– Когда вы предположили, что этот браслет мог вызвать ревность Билла, я подумал о том же. Но это при том условии, что Билл когда-либо видел его. А я, честно говоря, готов биться о заклад, что этот браслет он никогда не видел и никогда не слышал о Милдред Хэвилэнд.

– Что же это, получается, что я должен принести этому Де Сото свои извинения? – медленно проговорил Паттон.

– Вряд ли вы когда-нибудь с ним встретитесь, – сказал я.

Паттон опять уставился на меня долгим пустым взглядом; я ответил таким же.

– Погоди-ка, сынок, – сказал он. – Никак не пойму, что за новая идея пришла тебе в голову.

– Билл не убивал свою жену.

– Нет?

– Нет. Ее убил человек, связанный с ней в прошлом. Этот человек потерял ее из виду, а потом нашел, узнал, что она замужем, и ему это не понравилось. Этот человек хорошо знает округу – я знать ее могут сотни людей, которые здесь сейчас не живут, – и знал подходящее место, где можно Спрятать машину с одеждой. Человек этот способен’ на ненависть и лицемерие. Он уговорил жену Чесса уехать с ним, а когда все было готово и записка написана, схватил ее за горло и воздал ей то, чего она, по его мнению, заслуживала. Потом бросил труп в озеро и уехал. Ну как?

– Ну, – рассудительно протянул Паттон, – как-то все это слишком запутано, тебе не кажется? Но ничего невозможного в твоей версии тоже нет. В общем-то, все возможно.

– Когда и это объяснение вам наскучит, скажите, и я придумаю новое, – предложил я.

– Уж в чем в чем, а в этом я ни капли не сомневаюсь, – сказал Паттон, и в первый раз с тех пор, как я увидел его, рассмеялся.

Я еще раз пожелал констеблю спокойной ночи и ушел, предоставив ему возможность с тяжелой неповоротливостью фермера-пионера, корчующего пни под новый участок, пораскинуть мозгами над ситуацией.

13

Было уже около одиннадцати, когда я наконец спустился с гор и поставил машину на стоянке гостиницы «Прескот» в Сан-Бернадино. Вытащил из багажника сумку, и не успел ступить и трех шагов, как из моих рук ее выхватил коридорный в обшитых тесьмой брюках, белой сорочке и при бабочке.

Дежурный клерк оказался яйцеголовым человеком, не проявившим интереса к моей особе, как, впрочем, и вообще к чему-либо в этом мире. Одет он был в белый полотняный костюм; подавая мне ручку, он зевал и глядел в пространство, словно вспоминая что-то из своего далекого детства.

На четырехместном лифте мы с коридорным поднялись на второй этаж и двинулись по коридору. По мере нашего движения духота нарастала. Коридорный открыл дверь в комнату размером с детскую, с одним крошечным окном. Вентиляционное отверстие – не более женского носового платочка – находилось в углу, под самым потолком. Привязанный к отверстию кусок ленты слабо колыхался, демонстрируя какой-то намек на движение воздуха.

Коридорный был высок, худ, желт, немолод и холоден, как кусок заливного цыпленка. Он облизнул языком губу, поставил мою сумку на стол, глянул под потолок на решетку, а потом остановил взгляд на мне. Глаза бесцветные, как вода в стакане.

– Может быть, мне стоило попросить номер за доллар, – высказался я. – Что-то этот чересчур уж мал.

– Думаю, вам повезло, что вы вообще получили номер. Город того и гляди лопнет по швам.

– Принеси-ка нам имбирного, лед и стаканы, – попросил я.

– Нам?

– Ну да, если ты, случаем, пьющий.

– Думаю, в такой поздний час можно рискнуть.

Он ушел. Я снял пиджак, галстук, сорочку, майку и принялся расхаживать под струями теплого воздуха, которым тянуло из приоткрытой двери. Пахло раскаленным железом. Я вошел в угловую ванную комнату и облился тепловатой водой. Когда высокий апатичный коридорный вернулся с подносом, дышалось мне уже чуть легче. Он закрыл дверь, и я достал бутылку ржаного виски. Коридорный наполнил стаканы, мы обменялись обычными стандартными улыбками и выпили. Я не успел поставить стакан, как весь, от шеи до самых пяток, покрылся испариной. Но, даже несмотря на пот, почувствовал себя лучше. Я сел на кровать и посмотрел на коридорного.

– Долго сможешь пробыть у меня?

– А что делать?

– Вспоминать.

– Ну, с этим делом у меня туго, – сказал он.

– А у меня, – сказал я, – есть деньги, которые я трачу очень оригинальным образом.

Из заднего кармана брюк я вытащил бумажник и высыпал на кровать помятые долларовые бумажки.

– Прошу прощения, – сказал коридорный, – я вот что подумал: вы, случаем, не сыщик?

– Не говори глупостей, – сказал я. – Где это ты видел сыщика, который раскладывал бы пасьянсы из своих собственных денег? Можешь считать меня просто исследователем.

– Ну что же, мне уже интересно, – сказал коридорный. – Да и мозги от выпивки заработали.

Я дал ему доллар.

– А это как на них подействует? Можно я буду звать тебя Большой Тэкс из Хьюстона?.

– Вообще-то я Амарилло, – сказал он. – Хотя это и не имеет значения. А как вам мой техасский говорок? Меня самого от него тошнит, но я заметил, что многие на него клюют.

– Ну да бог с ним, – сказал я. – На этом еще никто не заработал и доллара.

Коридорный улыбнулся и аккуратно сунул сложенный доллар в жилетный кармашек для часов.

– Чем ты занимался двенадцатого июня? – спросил я. – Во второй половине дня или вечером. Была пятница.

Коридорный отхлебнул из своего стакана и задумался, покачивая в стакане лед и смакуя выпивку.

– Здесь был, смена с шести до двенадцати, – сказал он.

– Одна женщина – хорошенькая стройная блондинка – остановилась у вас и пробыла до отхода ночного поезда на Эль-Пасо. Думаю, уехала она именно этим поездом, потому что в воскресенье утром она была уже в Эль-Пасо. Сюда она приехала на «паккарде-клиппере», зарегистрированном на имя Кристал Грейс Кингсли, дом 965, Карсон-драйв, Беверли-Хиллс. Записаться могла под этим именем или под каким-нибудь другим, могла вообще не записываться. Машина до сих пор стоит в гараже гостиницы. Я бы хотел поговорить с тем, кто ее принимал и рассчитывал. Вот еще один доллар – только за обдумывание.

Я выхватил еще один доллар из своего пасьянса, и он тоже исчез в бездонном кармашке жилета.

– Идет, – спокойно произнес он.

Поставил свой стакан и вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь. Я допил то, что оставалось в моем стакане, и смешал себе еще порцию. Пошел в ванную и еще раз облился до пояса тепловатой водой. В это время задребезжал телефон на стене, я в момент пересек расстояние от ванной до кровати и снял трубку.

Голос с техасским акцентом произнес:

– Принимал ту женщину Сонни. На прошлой неделе его забрали в армию. А рассчитывал ее другой парень – Лэс. Он здесь.

– Отлично. Подбрось его сюда, идет?

Я потягивал вторую порцию и уже стал подумывать о третьей, когда в дверь постучали. Я открыл и впустил маленькую зеленоглазую крысу с плотно сжатым девичьим ртом.

Вошел он слегка пританцовывая и остановился, глядя на меня с легкой презрительной ухмылкой.

– Выпьешь?

– Конечно, – холодно произнес он.

Налил себе изрядную порцию виски и, добавив каплю имбирного, опрокинул стакан одним большим глотком, сунул между тонких узких губ сигарету и зажег спичку. Выпустил дым и уставился на меня. Краем глаза он углядел лежащие на кровати деньги. На кармашке его рубашки вместо номера было вышито: «администратор».

– Ты Лэс?

– Нет. – Он сделал паузу. – Мы здесь не очень любим сыщиков, – добавил он. – Мы и своих не держим и тех ищеек, которые работают на других, тоже не жалуем.

– Спасибо, – сказал я. – На этом все.

– У? – Маленький рот неприязненно скривился.

– Представь себе, – сказал я.

– Я думал, вы хотите поговорить со мной, – презрительно ухмыльнулся он.

– Ты администратор на вызовах?

– На приеме.

– Я хотел угостить тебя. Дать тебе доллар. Держи. – Я протянул ему доллар. – Спасибо, что поднялся.

Не произнеся ни слова благодарности, он взял доллар. И продолжал стоять, пуская носом дым, взгляд колючий и недоброжелательный.

– Здесь будет так, как я скажу, – произнес он.

– Распоряжаться здесь ты будешь в пределах своих полномочий, – сказал я. – А они не так-то уж велики. Ты выпил свой стакан и получил то, что причитается. Катись.

Он быстро и резко повернулся и бесшумно исчез из комнаты.

Через четыре минуты опять раздался стук, очень тихий. Усмехаясь, вошел высокий коридорный. Я отошел от двери и снова сел на кровать.

– Похоже, Лэс вам не очень-то?

– Не особо. Он удовлетворен?

– Думаю, да. Вы же знаете этих администраторов. Надо же им как-то свой гонор показать. Может быть, лучше меня будете звать Лэсом, мистер Марло?

– Значит, это ты ее рассчитывал?

– Да нет, ничего такого на самом деле не было. Она даже не оформлялась. Но ее «паккард» я запомнил. Она дала мне доллар, чтобы я поставил машину в гараж и приглядел за вещами, пока не подойдет время ехать на поезд. Обедала она тоже у нас. Если в нашем городе дашь кому-нибудь доллар, то тебя надолго запомнят. И еще был разговор, чтобы оставить машину надолго.

– Как она выглядела?

– Одета была в черное и белое, белый цвет преобладал; летняя шляпка тоже черно-белая. И вправду, как вы сказали – красивая дама. Потом она взяла такси до вокзала. Я подносил ее чемоданы, на них были инициалы, но я, к сожалению, не запомнил.

– Я рад, что ты их не помнишь, – сказал я. – Это было бы чересчур хорошо. Выпей. Сколько лет ей можно дать?

Коридорный сполоснул стакан и сделал себе напиток в культурной пропорции.

– Сейчас чертовски трудно определить возраст женщины, – сказал он. – Ей, думаю, было лет тридцать, может быть, чуть больше или чуть меньше.

Я сунул руку в пиджак за фотографией Кристал с Лоури на пляже и протянул снимок коридорному.

Он внимательно посмотрел на него, потом отложил и прикрыл глаза.

– Присягать перед судом тебе не придется, – успокоил я.

Он кивнул.

– Очень бы не хотелось. Все эти миниатюрные блондинки такие однотипные, что стоит чуть изменить одежду, глаза или косметику – и они уже все или на одно лицо, или совсем разные.

Он колебался, глядя на снимок.

– Тебя что-то смущает? – спросил я.

– Да вот думаю об этом джентльмене на снимке. Он вообще-то имеет какое-нибудь отношение к делу?

– Ну-ну, что ты хотел сказать? – подтолкнул я.

Мне кажется, что этот парень разговаривал с ней в холле, а потом они вместе обедали. Высокий такой красавец и сложен как боксер-легковес. На такси они тоже уехали вместе.

– Ты в этом абсолютно уверен?

Коридорный бросил взгляд на деньги, лежащие на кровати.

– Ладно, сколько это будет стоить? – устало произнес я.

Коридорный напрягся, отложил фотографию, вынул из кармана две сложенные банкноты и кинул их на кровать.

– Спасибо за выпивку, – сказал он, – и ну вас к черту.

Коридорный направился к двери.

– Сядь, пожалуйста, и не будь таким обидчивым, – пробормотал я.

Он сел и уставился на меня застывшим взглядом.

– И не надо демонстрировать свой южный характер, – сказал я. – Я много лет занимаюсь разными передрягами и сколько раз ни бывал в гостиницах, не встретил ни одного человека, который отказался бы подзаработать. Согласись, что трудно было рассчитывать встретить такого человека именно здесь.

Коридорный медленно улыбнулся и кивнул. Снова взял снимок и посмотрел на меня.

– На фото джентльмен вышел отлично, – сказал он. – Гораздо лучше, чем леди. Но есть еще один момент, почему я его запомнил. Мне показалось, что этой даме не понравилось, что он открыто подошел к ней в холле.

Я подумал над словами коридорного и решил, что ничего странного в этом нет. Может быть, Лоури просто опоздал, а может быть, не пришел на ранее назначенную встречу.

– Значит, была на то какая-то причина, – сказал я. – А ты не обратил внимание, какие украшения были на леди? Кольца, серьги, что-нибудь еще бросающееся в глаза?

Коридорный сказал, что ничего такого не заметил.

– Волосы какие: длинные, короткие, прямые, волнистые, вьющиеся, естественного светлого цвета или крашенные?

Он засмеялся.

– Черт, ну как можно ответить на последний вопрос, мистер Марло? Даже если волосы от природы светлые, женщины все-равно стараются осветлить их еще больше. Что касается остального, то, как мне помнится, волосы у нее были довольно длинные, как это сейчас модно, прямые и лишь на концах немного завиты. Но тут я могу и ошибаться. – Он снова посмотрел на снимок. – Здесь волосы у нее собраны назад. Совсем другое дело.

– Это точно, – сказал я. – Вообще-то такой вопрос я задал с единственной целью: убедиться, что ты не чересчур приметливый. Тот, кто замечает слишком много подробностей, такой же ненадежный свидетель, как и тот, кто ничего не замечает. Половину подробностей такие люди почти всегда выдумывают. А ты, судя по всему, наблюдателен как раз в меру. Спасибо огромное.

Я отдал ему два его доллара, присовокупив к ним за компанию еще пятерку. Он поблагодарил, допил свой коктейль и тихо ушел. Я тоже допил стакан, еще раз ополоснулся теплой водой и решил, что лучше поехать домой, чем оставаться ночевать в этой жаровне. Надел сорочку, пиджак и, подхватив свою сумку, спустился вниз.

Рыжий крыса-администратор оказался единственным носильщиком в холле. Я поставил сумку на стойку, но он даже не пошевелился. Яйцеголовый клерк, забирая у меня два доллара, даже не посмотрел в мою сторону.

– Два доллара за ночь в такой дыре, – хмыкнул я. – Уж лучше бесплатно переночевать в прохладном мусорном ящике.

Клерк зевнул, и хоть с запозданием, но живо ответил:

– Около трех утра здесь станет довольно прохладно. И до восьми-девяти будет вовсе неплохо.

Я вытер шею и, пошатываясь, побрел к машине. Хоть и была полночь, сиденье оказалось горячим.

Домой я вернулся примерно без четверти три, и Голливуд показался мне самым настоящим холодильником. Даже в Пасадене было прохладнее.

14

Мне снилось, что я барахтаюсь в толще зеленой ледяной воды с трупом под мышкой. У трупа были длинные светлые волосы, которые все время всплывали перед моим лицом. Вокруг нас плавала огромная рыбина с выпученными глазами, раздувшимся брюхом и блестящей чешуей; время от времени она поглядывала на меня искоса и с вожделением, как стареющая шлюха. В тот момент, когда я уже умирал от удушья, труп ожил, выскользнул у меня из-под руки, и тогда я принялся бороться с рыбиной, а труп описывал круги вокруг нас, длинные волосы при этом развевались.

Я проснулся. Рот был забит простыней, обеими руками я вцепился в спинку кровати и тянул ее на себя что есть мочи. Я ослабил хватку и опустил руки; мышцы болели. Я встал, прошелся по комнате, ощущая голыми подошвами ворс ковра, закурил сигарету. Покурил и снова лег.

Когда я проснулся опять, было уже девять утра. Солнце бьет в лицо. В комнате жарко. Я принял душ, побрился, натянул штаны и в кухне-нише сделал себе гренки, яйца и кофе. Я уже заканчивал завтрак, когда в дверь постучали.

С ртом, набитым гренками, я пошел открывать. На пороге стоял худой, серьезного вида человек в строгом сером костюме.

– Ллойд Гриир, лейтенант, Центральное сыскное бюро, – представился он и вошел в комнату.

Протянул для пожатия сухую руку. Сел, как это у них принято, на краешек стула и, глядя на меня спокойным, как они это умеют, взглядом, начал вертеть в руках свою шляпу.

– Нам сообщили из Сан-Бернадино о происшествии на озере Пьюма. Утонувшая женщина. Вы, кажется, присутствовали там, когда был обнаружен труп?

Я кивнул и предложил:

– Хотите кофе?

– Нет, благодарю, я уже позавтракал два часа назад.

Я взял свою чашку и уселся напротив лейтенанта у противоположной стены комнаты.

– Нас попросили навести о вас справки, – сказал он, – и сообщить о роде ваших занятий.

– Ясно.

– Что мы и сделали. Судя по нашим данным, никаких претензий к вам не имеется. То, что человек вашей профессии оказался в тех местах именно в тот момент, когда обнаружили труп, простое совпадение?

– Со мной такое бывает, – сказал я. – Я везучий.

– Вот я и подумал, а почему бы не нанести вам визит.

– Отлично. Рад познакомиться, лейтенант.

– Простое совпадение, – повторил он, кивая. – Вы поехали туда, так сказать, по делу?

– В общем-то, да, – сказал я, – только мое дело, – насколько я его представляю, не имеет никакого касательства к утонувшей женщине.

– Но до конца вы в этом не уверены?

– Пока не закончишь дело, трудно предполагать, какое направление оно может принять, разве не так?

– Это правильно. – Лейтенант снова как застенчивый ковбой начал крутить на пальце свою шляпу. Но глаза у него были отнюдь не застенчивые. – Я хочу быть уверенным, что, если какое-то из направлений вашего дела протянется к утонувшей женщине, вы поставите нас в известность.

– Постараюсь оправдать ваше доверие, – сказал я.

Лейтенант оттопырил языком нижнюю губу.

– Мы предпочитаем более солидные гарантии. А в настоящий момент вам нечего сообщить?

– В настоящий момент я не знаю ничего, чего не знал бы Паттон.

– Кто это?

– Констебль из Пьюма-Пойнт.

Худой серьезный мужчина снисходительно улыбнулся. Щелкнул суставами пальцев и после небольшой паузы заговорил:

– Окружной прокурор в Сан-Бернадино наверняка захочет побеседовать с вами до начала следствия. Но это будет не так скоро. Пока пытаются снять отпечатки пальцев. Мы послали им эксперта.

– Отпечатки снять будет трудно. Труп сильно разложился.

– Отпечатки берут всегда, – сказал он. – В Нью-Йорке, где утопленников вылавливают постоянно, разработали специальную методику. С пальцев срезают куски кожи, дают им затвердеть в дубильном растворе, а потом делают отпечатки. Обычно это срабатывает.

– Вы думаете, та женщина была где-нибудь зарегистрирована?

– Мы всегда берем отпечатки у трупов, – повторил лейтенант. – Вы должны были бы это знать.

– Я не был знаком с той дамой, – сказал я. – Если вы думаете, что я поехал туда потому, что знал ее, то вы ошибаетесь.

– Но ведь вы отказываетесь объяснять, почему вы там оказались, – настаивал лейтенант.

– Поэтому вы считаете, что я вам вру? – спросил я.

Он продолжал крутить свою шляпу на костлявом указательном пальце.

– Вы не за того меня принимаете, мистер Марло. Мы вообще не строим никаких беспочвенных предположений. Мы занимаемся следствием и дознанием. А мой визит к вам – это самая обычная процедура. И вам следовало бы это знать. Вы уже достаточно долго работаете. – Он встал и надел шляпу. – Буду вам признателен, если, уезжая куда-нибудь из города, поставите меня в известность.

Я сказал, что поставлю, и проводил лейтенанта до двери. Вышел он с растерянным видом и печальной полуулыбкой. Я смотрел, как вялой походкой он прошел по холлу и нажал кнопку лифта.

Я зашел в кухню взглянуть, не осталось ли еще кофе. Оставалось на две-три чашки. Я добавил сливок, положил сахар и с чашкой в руках подошел к телефону. Набрал номер городского полицейского управления, попросил сыскное бюро и лейтенанта Ллойда Гриира.

– Лейтенанта Гриира сейчас нет. Позвать кого-нибудь еще?

– А Де Сото на месте?

– Кто?

Я повторил фамилию.

– В каком он звании и из какого отдела?

– Форма более-менее обычная.

– Подождите.

Я подождал. Через некоторое время глухой мужской голос произнес:

– Что за шутки? У нас в списках нет никакого Де Сото. Кто это говорит?

Я повесил трубку, допил кофе и набрал номер конторы Дерека Кингсли. Мисс Фромсетт, спокойная и невозмутимая, сообщила, что он только что пришел, и тут же соединила нас.

– Ну, – громко и энергично начал Кингсли, – что удалось выяснить в гостинице?

– Ваша жена действительно там побывала. И с ней встретился Лоури. Коридорный, от которого я это узнал, о Лоури упомянул сам, без моей подсказки. Они пообедали и на такси уехали на железнодорожный вокзал.

– Да, мне следовало догадаться, что Лоури врет, – медленно проговорил Кингсли. – Мне действительно показалось, что когда я рассказал ему о телеграмме из Эль-Пасо, он удивился. Не стоило полагаться на свои впечатления. Еще что-нибудь?

– Да, только несколько в другом плане. Сегодня ко мне заходил человек из полиции с обычной в подобных ситуациях проверкой. Он предупредил меня, чтобы я не уезжал из города, не поставив их в известность. Пытался выяснить, для чего я ездил в Пьюма-Пойнт. Объяснять я ничего не стал, потому что он даже не знает о существовании Джима Паттона. Совершенно очевидно, что Паттон никому ничего не рассказывал.

– Поменьше распространяться об этом деле – самое лучшее, что может сделать Джим, – сказал Кингсли. – А почему вчера вы спросили меня о какой-то Милдред?

Я все объяснил ему в двух словах. Рассказал о машине Мюриэл Чесс, о найденной в ней одежде и о месте, в котором машина была, спрятана.

– Это плохо для Билла, – сказал Кингсли. – Я тоже знаю про озеро Кун, но мне бы и в голову не пришло, что там есть старый дровяной склад, который можно как-то использовать. Похоже, все было обдумано заранее.

– Я не согласен с вами. Если предположить, что Билл хорошо знает округу, то придумать подходящий тайник ему не составило бы особого труда. Кроме того, он ограничен в дальности передвижения.

– Возможно, что так. Что вы теперь собираетесь предпринять?

– Естественно, попробую еще раз встретиться с Лоури.

Кингсли сказал, что это как раз то, что нужно, и добавил:

– А то, что произошло, эта трагедия, она ведь не имеет отношения к нашему делу, не так ли?

– Не имеет, если только не выяснится, что ваша жена что-то об этом знала.

Голос Кингсли зазвучал резко:

– Слушайте, Марло, я понимаю, что у вас чисто профессиональный инстинкт связывать все события в один тугой узел, но не надо этим увлекаться. Жизнь, та жизнь, которую знаю я, совсем не такая. Пусть делами четы Чессов занимается полиция, а вы займитесь делами четы Кингсли.

– О’кей, – сказал я.

– Не сочтите, что я навязываю вам свою волю, – закончил Кингсли.

Я от души рассмеялся и повесил трубку. Потом полностью оделся, спустился в подземный гараж, сел в «крайслер» и поехал в Бэй-сити.