Текст книги "Леди в озере. Худой человек. Выстрел из темноты"

Автор книги: Дэшилл Хэммет

Соавторы: Раймонд Чэндлер,Эйв Дэвидсон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 30 страниц)

13

Когда я вошел в «Пальма клаб», Дороти и Квинн сидели за стойкой. Меня они не замечали до тех пор, пока я не встал рядом с Дороти и не сказал:

– Привет, ребята.

На Дороти была та же одежда, в которой я видел ее последний раз.

Она посмотрела на меня, потом на Квинна, и лицо ее залила краска.

– Так значит, ты ему все рассказал.

– Девочка сердится, – бодро проговорил Квинн. – Я взял тебе те акции. Чего выпьешь?

– Как обычно. Ты прекрасная гостья: исчезла и как в воду канула.

Дороти снова посмотрела на меня. Царапины на ее лице побледнели, синяк почти исчез, а губы потеряли припухлость.

– Я доверяла вам, – сказала она, и мне показалось, что вот-вот девушка заплачет.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Вы знаете, что я хочу сказать. Я вам доверяла, даже когда вы пошли к маме на ужин.

– А почему бы и нет?

Квинн сказал:

– Она сегодня весь день сердится. Не приставай к ней. – Он положил руку на ладонь девушки. – Ну-ну, милая…

– Заткнись, пожалуйста. – Дороти высвободила свою руку. – Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду, – сказала она мне. – Там, у мамы, вы с Норой потешались надо мной…

Наконец-то я начал понимать, что случилось.

– Это она тебе сказала, а ты и поверила? – рассмеялся я. – До двадцати лет дожила, а до сих пор веришь в ее ложь? Предполагаю, что она позвонила тебе сразу же, как мы ушли. Мы поссорились, поэтому пробыли там недолго.

Дороти опустила голову и проговорила тихим, несчастным голосом:

– Ох и дура я. – Потом она вцепилась в мой рукав обеими руками и воскликнула: – Слушайте, пойдемте к Норе. Я должна извиниться перед ней. Я такая дрянь. Будет поделом мне, если она…

– Конечно… Но давай сначала выпьем.

– Брат Чарлз, – сказал Квинн, – позволь, я пожму твою руку. Ты снова принес свет в жизнь нашей крохотной малютки и радость в… – Он опорожнил бокал. – Поехали к Норе. Выпивка там тоже хорошая, а обойдется дешевле.

– Почему бы тебе не остаться здесь? – спросила его Дороти.

Квинн рассмеялся и покачал головой.

– Ну уж нет, может, ты и оставишь здесь Ника, а я поеду с тобой. Я сегодня весь день терпел твои сопли: теперь хоть обсохну на солнышке.

В «Нормандии» мы застали Нору в компании с Гилбертом Вайнентом. Гилберт поцеловал сестру, пожал мне руку, а после того, как был представлен, и Гаррисону Квинну.

Дороти тут же начала приносить длинные, искренние, но не очень вразумительные извинения.

– Перестань, – попросила Нора. – Нечего тут прощать. Если это Ник тебе сказал, что я обиделась или сержусь, то он просто врун греческий. Давай, я возьму твое пальто.

Квинн включил радио. Судя по ударам гонга, было пять тридцать одна с четвертью.

Нора попросила Квинна:

– Возьми на себя роль бармена: ты знаешь, где что стоит, – и утащила меня в ванную. – Где ты ее нашел?

– В баре. Что здесь делает Гилберт?

– Говорит, пришел повидаться с сестрой. Вчера вечером она домой не возвращалась, и он думал, что она еще у нас. – Нора рассмеялась. – Хотя, когда он узнал, что ее нет, то не очень удивился. Он сказал, что Дороти вечно где-то шатается, что у нее дромомания из-за матери, и это представляет интерес с медицинской точки зрения. Еще он сказал, что Стэкель утверждает, что люди, подверженные дромомании, страдают также клептоманией, и чтобы это проверить, он разбрасывает везде свои вещи и смотрит, не украдет ли их Дороти. Но она никогда не украла.

– Он совсем еще мальчик. Про отца он ничего не рассказывал?

– Нет.

– Может быть, он еще не слышал: Вайнент пытался покончить с собой в Аллентауне. Гилд и Маколей уехали туда. Не знаю, говорить детям или нет. Интересно, приложила ли Мими руку к тому, что Гилберт пришел сюда?

– Не думаю, но раз ты…

– Да нет, просто интересно, – сказал я. – Долго он уже здесь?

– Около часа. Забавный он ребенок. Учит китайский и пишет книгу «Знание и вера», не на китайском, конечно, и еще ему нравится Джек Оки.

– Мне он тоже нравится. Ты пьяна?

– Не очень.

Когда мы вернулись в гостиную, Дороти с Квинном танцевали под мелодию «Ида была леди».

Гилберт отложил журнал, который листал, и вежливо сказал, что надеется, что я оправился от полученного ранения.

Я сказал, что да.

– Меня, насколько я помню, никогда не ранили по-настоящему, – продолжал Гилберт. – Я, конечно, пробовал сам себя поранить, но это не одно и то же. Это только причиняло мне неудобства, я сильно потел и становился раздражительным.

– Это почти то же самое, – сказал я.

– В самом деле? А я думал, это должно действовать… ну, в более сильной степени. – Он подвинулся ко мне поближе. – Вот такие вещи меня и интересуют. Я так страшно молод, что не имел возможности… Мистер Чарлз, если вы очень заняты или не хотите, то так и скажите, но я бы очень оценил, если бы вы согласились поговорить со мной, когда будет поменьше народа, чтобы нам не помешали. Мне хочется спросить у вас о многом, о чем я еще ничего не знаю… Никто, кроме вас, мне об этом не расскажет…

– Ну, в этом я не уверен, – сказал я, – но буду рад в любое время побеседовать с тобой.

– Вы действительно не против? Вы это делаете не просто из вежливости?

– Нет, я на самом деле готов помочь тебе, только не уверен, что оправдаю твои надежды. Все дело в том, о чем ты хочешь узнать.

– Ну, о вещах типа каннибализма, – заявил Гилберт. – Я имею в виду не Африку или Новую Гвинею, а, скажем, Соединенные, Штаты. Много таких случаев?

– В наше время, насколько я знаю, нет.

– А раньше много было таких случаев?

– Не знаю, но в те времена, когда страна была еще плохо освоена, подобное случалось. Подожди минутку, я приведу тебе пример. – Я подошел к книжному шкафу и достал том Дьюка «Знаменитые уголовные дела Америки», который Нора отхватила в букинистической лавке, нашел нужное место и дал Гилберту. – Здесь всего три или четыре страницы.

АЛЬФРЕД Г. ПЭККЕР, «ЛЮДОЕД», КОТОРЫЙ УБИЛ В ГОРАХ КОЛОРАДО ПЯТЕРЫХ СВОИХ ТОВАРИЩЕЙ, СЪЕЛ ИХ ТРУПЫ И ПОХИТИЛ ДЕНЬГИ

Осенью 1873 г. отряд из двадцати смельчаков вышел из Солт-Лейк Сити, штат Юта, чтобы исследовать область Сан-Хуан. Наслушавшись красочных рассказов о состояниях, нажитых в тех краях, в начале путешествия они были беззаботны и полны надежд, но по мере того, как проходили недели, а они не видели ничего, кроме бесплодной пустыни и заснеженных гор, уныние путешественников росло. Чем дальше они продвигались, тем более безлюдной выглядела местность, и, поняв, что в конце концов единственной наградой им будет голодная смерть, они вконец отчаялись.

В это время путешественники увидели впереди лагерь индейцев; они не знали, какой прием окажут им краснокожие, но рассудили, что любая смерть лучше голодной, и рискнули.

У лагеря их встретил индеец, который, похоже, был настроен дружелюбно, и провел их к вождю Оури. Индейцы отнеслись к путешественникам на удивление уважительно и предложили им остаться в лагере до тех пор, пока они не восстановят свои силы.

Наконец отряд решил предпринять еще один переход, избрав конечным пунктом форт Лос-Пинос. Оури пытался отговорить путешественников от продолжения похода; под его влиянием десять человек решили вернуться в Солт-Лейк Сити. Оставшаяся десятка двинулась дальше. Оури снабдил их провизией и посоветовал двигаться вдоль реки Ганнизона, названной в честь лейтенанта Ганнизона, погибшего в 1852 г. (смотри «Жизнь Джо Смита, мормона»).

Командир отряда, продолжившего путешествие, Альфред Г. Пэккер, хвастался знанием топографии этих мест и был уверен, что без труда найдет дорогу. Вскоре после выхода он сказал, что недавно в верховьях реки Рио-Гранде открыли богатые копи, и предложил провести отряд туда.

Четверо членов отряда решили последовать совету Оури и двинулись вдоль реки, но остальных – Свона, Миллера, Нуна, Бэлла и Хамфриса Пэккер – уговорил идти с ним к копям.

Из оставшейся четверки двое умерли от голода, потому что были брошены на произвол судьбы, а двое других после ряда неописуемых испытаний добрались в феврале 1874 г. до форта Лос-Пинос. Генерал Адамс, командовавший фортом, принял несчастных с радушием. Восстановив силы, они отправились назад, к цивилизации.

В марте 1874 г. генерала Адамса вызвали по делам в Денвер; во время его отсутствия одним вьюжным холодным утром обитатели форта, собравшиеся за обеденным столом, были удивлены появлением в дверях человека дикого вида, который жалобно умолял о пище и о крове. Лицо у него до безобразия опухло, но вообще, похоже, он был в порядке, хотя желудок у него не принимал пищу. Мужчина заявил, что зовут его Пэккер и что пятеро его товарищей бросили его, пока он болел, оставив ему карабин, с которым он и пришел в форт.

Восстановив силы благодаря гостеприимству обитателей форта, через десять дней Пэккер отправился в местечко под названием Сэквич, сказав, что держит путь в Пенсильванию, где живет его брат. В Сэквиче Пэккер сильно напился; оказалось, что у него есть деньги. Будучи пьяным, Пэккер рассказывал самые противоречивые истории о судьбе своих попутчиков, и возникло подозрение, что он разделался с ними каким-то нечестным способом.

В это время по дороге из Денвера в форт, в Сэквиче, в доме Отто Миэрса остановился генерал Адамс. Ему посоветовали арестовать Пэккера и расследовать его поступки. Генерал решил доставить Пэккера обратно в форт; по пути они остановились в хижине майора Доуни и встретили там десятерых человек, которые решили прекратить свое путешествие, послушавшись индейского вождя. Тогда и выяснилось, что многое из рассказанного Пэккером – ложь, поэтому генерал решил, что дело требует полного расследования; Пэккера связали, доставили в форт и содержали под строгим надзором.

2 апреля 1874 г. в форт прибежали два сильно возбужденных индейца; в руках у них были куски мяса, которое они называли «мясом белого человека»; индейцы сказали, что нашли это совсем рядом с фортом. Мясо хорошо сохранилось, потому что лежало на снегу, а погода стояла очень холодная.

Когда Пэккер увидел эти вещественные доказательства, его лицо стало мертвенно бледным, и с тихим стоном он повалился на пол. Ему дали укрепляющее средство, и, попросив о милосердии, Пэккер сделал следующее признание:

«Когда я и еще пять человек покинули лагерь Оури, мы считали, что для такой Долгой и трудной дороги, которая нам предстоит, провизии у нас хватит; но еда скоро кончилась, и мы оказались на грани истощения. Несколько дней мы жили за счет того, что выкапывали из земли „коренья, но они были малопитательными, а сильный холод загнал всех птиц и зверей в убежища; положение становилось критическим. Члены отряда бросали друг на друга опасливые взгляды; все стали относиться друг к другу с подозрением. Однажды я пошел собирать дрова для костра, а когда вернулся, увидел, что мистера Свона, самого старшего из нас, ударили по голове и убили; оставшиеся были заняты расчленением тела, чтобы потом его съесть. Деньги Свона, 2000 долларов, мы разделили на всех оставшихся.

Такой еды хватило всего на несколько дней, и я предложил сделать следующей жертвой Миллера – уж больно много было в нем мяса. Он поднял с земли палку, чтобы отбиться, но мы раскроили ему череп топором. Следующими жертвами стали Хамфрис и Нун. Мы с Бэллом, поскольку уцелели только вдвоем, заключили торжественное соглашение: при любых обстоятельствах мы лучше умрем от голода, чем тронем один другого. Однажды Бэлл взревел: „Не могу больше“, – и бросился на меня как голодный тигр, стараясь ударить ружьем. Я отбил удар и убил его топором. Тело я разрезал на куски и нес их с собой. Когда с вершины холма я увидел форт, то выбросил оставшиеся куски и, признаюсь, сделал это неохотно, потому что полюбил человеческое мясо, особенно грудинку“».

Рассказав эту страшную историю, Пэккер согласился проводить группу во главе с X. Лотером к останкам убитых. Он привел группу к каким-то высоким неприступным горам и, поскольку утверждал, что заблудился, было принято решение прекратить поиски и на следующий день отправиться назад.

Пэккер и Лотер спали рядом, и ночью Пэккер напал на Лотера, чтобы убить его и сбежать, но Лотеру удалось связать его и, когда группа вернулась в форт, сдать шерифу.

В начале июня того же года художник по фамилии Рейнолдс из Пеории, штат Иллинойс, работал над этюдами на берегах озера Криствэл и обнаружил в зарослях тиса останки пяти человек. Четыре тела лежали рядом, а пятое, обезглавленное, – немного в стороне. На затылках Бэлла, Свона, Хамфриса и Нуна были раны от пуль, выпущенных из карабина; череп Миллера был раздроблен, очевидно, ударом карабина, который лежал рядом с разбитым ложем.

Находка тел ясно свидетельствовала: Пэккер виновен и в каннибализме, и в убийствах. Вероятно, он не врал, когда говорил о своем пристрастии к человеческой груди, потому что во всех случаях мышцы с груди были целиком срезаны, вплоть до ребер.

Была обнаружена тропинка, протоптанная к стоящей рядом хижине, там находились одеяла и другие вещи, принадлежавшие погибшим. Все свидетельствовало о том, что после убийства Пэккер долго жил здесь, совершая частые походы к трупам за человеческим мясом.

После этого открытия шериф предъявил Пэккеру обвинение в убийстве пятерых человек, но в его отсутствие преступник бежал.

Девять лет о нем ничего не было известно, а 29 января 1883 г. генерал Адамс получил письмо из Чейны, штат Вайоминг, в котором старатель из Солт-Лейк Сити сообщил, что столкнулся с Пэккером лицом к лицу. Автор письма рассказал, что в той местности беглец был известен как Джон Шварц, его подозревали в том, что он связан с бандой людей, стоящих вне закона.

Детективы начали расследование, и 12 марта 1883 г., Шарплесс, шериф округа Лэмери, арестовали Пэккера, а 17-го числа того же месяца Смит, шериф округа Хинсдейл, доставил арестованного в Лейк Сити, штат Колорадо.

3 апреля 1883 г. начался суд по делу об убийстве 1 марта 1874 г. в округе Хинсдейл Израэля Свона. Было доказано, что все члены отряда, кроме Пэккера, имели при себе значительные суммы денег. Подсудимый повторил свои прежние показания, в которых утверждал, что убил только Бэлла и сделал это при самозащите.

13 апреля суд присяжных вынес решение о виновности подсудимого и приговорил его к смертной казни. Исполнение приговора было отсрочено, и Пэккер незамедлительно подал жалобу в Верховный суд. Чтобы защитить преступника от разъяренной толпы, его поместили в Ганнизонскую тюрьму.

В октябре 1885 г. Верховный суд дал согласие на новое расследование, после которого было решено привлечь Пэккера к суду по обвинению в убийстве пяти человек. Он был признан виновным и приговорен к отбыванию восьми лет наказания за каждое, в общей сложности – к сорока годам.

1 января 1901 г. Пэккер был помилован и умер на ранчо, неподалеку от Денвера, 24 апреля 1907 г.

Пока Гилберт читал, я пил. Дороти перестала танцевать и присоединилась ко мне.

– Он вам нравится? – спросила она, показывая глазами на Квинна.

– Вполне.

– Может быть, только он бывает ужасно глупым. Вы не спросили, где я провела ночь. Вам все равно?

– Это не мое дело.

– А я для вас кое-что разузнала.

– Что?

– Я была у тети Алисы. У нее не все дома, но она очень милая женщина. Она сказала, что получила от моего отца письмо, в котором он просит ее быть поосторожнее с мамой.

– Осторожнее в чем? Что он написал?

– Письма я не видела. Тетя Алиса изорвала его; вот уже несколько лет она сердится на отца. Она думает, что он стал коммунистом, и уверена, что это коммунисты убили Джулию Вулф, а в конце концов убьют и отца. Ей кажется, что все это из-за какого-то секрета, который они выдали.

– О господи! – сказал я.

– Ладно, не попрекайте меня. Я просто передаю ее слова. Я же сказала, что она не в своем уме.

– Она говорила тебе, что еще было в письме?

Дороти покачала головой.

– Нет. Сказала только, что он ее предостерегает. Вроде бы, тетя Алиса говорила, что отец просил ее ни в коем случае не доверять маме и всем, кто с ней связан, то есть, я так понимаю, всем нам.

– Постарайся вспомнить что-нибудь еще.

– Я рассказываю то, о чем она мне сказала.

– Откуда было письмо? – спросил я.

– Этого она не знает, помнит только, что послано оно было авиапочтой. А откуда, она сказала, – ее не интересует.

– И что она думает по этому поводу? Я имею в виду, приняла она это предостережение всерьез?

– Она сказала, что отец – опасный радикал, вот именно так и сказала, – и ее не интересует ничего из того, что он говорит.

– А ты к этому предостережению относишься серьезно?

Несколько секунд Дороти удивленно таращилась на меня, а прежде чем ответить, облизала губы.

– Наверное, он…

К нам подошел Гилберт с книгой в руке. Похоже история, которую я ему подсунул, его разочаровала.

– Очень интересно, – сказал он, – но, понимаете, это ведь случай не патологический. – Он обнял сестру за талию. – В той или иной степени стоял вопрос о спасении от голода.

– Нет, конечно, только если ты хочешь именно так все повернуть, – сказал я.

– О чем это вы? – спросила Дороти.

– О случае из книги, – ответил Гилберт.

– Расскажи ему о письме, которое получила тетя, – попросил я.

Она рассказала.

Едва Дороти кончила, Гилберт состроил нетерпеливую гримасу.

– Глупости. На самом деле мама ничуть не опасна. Просто она – яркий пример замедленного развития. У большинства из нас есть сформировавшиеся этические и моральные представления и все такое в том же духе. А мама до этого просто еще не доросла. – Нахмурившись, он задумчиво поправил сам себя: – Она может представлять опасность, но это будет похоже на ребенка, балующегося спичками.

Нора и Квинн танцевали.

– А что ты думаешь о своем отце? – спросил я.

Гилберт пожал плечами.

– Последний раз я видел его, когда был еще ребенком. По его поводу у меня есть одна теория, но она во многом носит предположительный характер. Мне хотелось бы знать… главное, что меня интересует, – это не импотент ли он.

Я сказал:

– Сегодня в Аллентауне он попытался покончить с собой.

Дороти так пронзительно вскрикнула: «Нет!» – что Квинн и Нора остановились. Дороти повернулась и уперлась глазами в брата.

– Где Крис? – требовательно спросила она.

Гилберт быстро перевел взгляд с Дороти на меня и обратно.

– Не будь дурой, – холодно произнес он. – Крис уехал со своей девицей, с этой Фелтон.

Мне показалось, что Дороти ему не поверила.

Я спросил:

– Из вас кто-нибудь знал Сиднея Келтермэна, из-за которого у вашего отца когда-то давно, когда я с вами только познакомился, были неприятности?

Дороти покачала головой. Гилберт сказал:

– Нет. А что?

– Просто у меня есть одна мысль. Я Келтермэна тоже никогда не видел, но мне давали его приметы, так вот – под них, с некоторыми поправками, вполне мог бы подойти ваш Крис Йоргенсен.

14

Вечером мы с Норой поехали на премьеру мюзик-холла в Радио-сити; после часа представления решили, что совершили чуть ли не подвиг, и ушли.

– Куда теперь? – спросила Нора.

– Мне все равно. Хочешь, отыщем тот «Пигайрон Клаб», о котором говорил Морелли? Стадси Берк тебе понравится. Он старый взломщик сейфов. Хвастался, что вскрыл сейф тюрьмы в Хагерстоуне, когда попал туда на тридцать суток за нарушение общественного порядка.

– Ну, давай, – согласилась Нора.

Мы дошли до Сорок девятой улицы и, расспросив двух таксистов, двух разносчиков газет и полисмена, отыскали нужное нам заведение. Швейцар заявил, что не знает никакого Берка, но все же пошел посмотреть. Стадси появился в дверях.

– Здорово, Ник, – сказал он. – Заходи.

Стадси был крепко скроенный мужчина среднего роста, уже располневший немного, но не дряблый. Должно быть, ему было под пятьдесят, но выглядел он лет на десять моложе. У него было круглое, некрасивое, но приятное лицо, не слишком густые волосы неопределенного цвета и лоб, сделать который ощутимо крупнее не могла даже залысина. Голос его звучал, как глубокое басовитое рычание.

Я пожал Стадси руку и представил его Норе.

– Жена, – сказал он. – Подумать только. Ради бога, скажите, для чего вы пришли: шампанского выпить или скандал со мной затеять?

Я пообещал, что скандала не будет, и мы вошли внутрь. Вид у заведения был обшарпанный, но уютный. Была пора междучасья: в зале сидели только три клиента. Мы сели за столик в углу, и Стадси дал указание официанту, какую бутылку и какого именно вина нам подать. Потом он внимательно оглядел меня и кивнул.

– Женитьба пошла тебе на пользу. – Он поскреб подбородок. – Давненько ж я тебя не видел.

– Давно, – согласился я.

– Он упек меня за решетку, – сообщил Стадси Норе.

Нора пробормотала что-то сочувственное и спросила:

– Он был хорошим детективом?

Стадси наморщил то, что служило ему лбом.

– Люди говорят, да, но сам я не знаю. То, что однажды он меня поймал, – случайность: я начал с правой.

– Как получилось, что ты натравил на меня этого дикаря Морелли? – спросил я.

– Ты же знаешь этих иностранцев, – сказал он, – они же все истерики. Я же не знал, что он такое выкинет. Он боялся, что полиция навесит на него убийство этой самой Вулф, а тут мы читаем в газете, что у него, якобы, были на это причины, вот я ему и говорю: «Ник не из тех людей, что мать родную продадут, и тебе не помешает с ним посоветоваться». Он решил так и сделать. Ты что, заложил его?

– Он дал себя выследить, а обвинил в этом меня. Как он меня нашел?

– У него есть друзья, а ты ведь не прятался, не так ли?

– В городе я всего неделю, в газетах не сообщалось, где я остановился.

– В самом деле? – с интересом спросил Стадси. – А где же ты обитаешь?

– Я живу в Сан-Франциско. Так как же он меня нашел?

– Отличный город. Давненько я там не бывал, но город отличный. Не могу тебе сказать, Ник. Спроси его сам. Это его дело.

– Если не считать, что это ты натравил его на меня.

– Ну да, – согласился Стадси, – если, конечно, не считать, но сам посуди, я ведь хотел помочь тебе. – Сказано это было совершенно всерьез.

– Мой друг… – начал я.

– Откуда я знал, что он психанет? Ведь все равно ранил он тебя несильно?

– Может быть, но проку мне от этого не было, а я… – я остановился, потому что официант принес шампанское. Мы попробовали и похвалили. Шампанское было скверное. – Как ты думаешь, это Морелли убил эту девицу? – спросил я.

Стадси убежденно покачал головой.

– Ни в коем случае.

– Этот парень способен убить за здорово живешь, – сказал я.

– Знаю, эти иностранцы, они все истерики; но весь тот день он провел здесь.

– Весь?

– Весь. Могу в этом поклясться. Несколько ребят гуляли наверху с девочками, и я точно знаю, что Морелли весь день не отходил от «своей» ни на шаг, боялся оставить ее одну. Кроме шуток, это единственное, что может его задеть.

– Тогда чего же он беспокоился?

– А я знаю? Думаешь, я его спрашивал? Ты же знаешь этих иностранцев.

– Угу, – сказал я. – Они все истерики. А не мог он послать на свидание с Вулф кого-нибудь из своих дружков?

– Мне кажется, у тебя сложилось неверное мнение об этом парне, – сказал Стадси. – Я знал эту даму. Иногда она захаживала сюда вместе с ним. Они просто развлекались. Не так уж он был на ней помешан, чтобы иметь на нее зуб. Серьезно.

– Она тоже употребляла «дурь»?

– Не знаю. Я видел, как она иногда пробовала, но это, наверное, просто за компанию, небольшую дозу, только потому, что он это делал.

– Кто еще с ней развлекался?

– Насколько мне известно, никто, – равнодушно ответил Стадси. – Правда, еще один стукач по фамилии Нанхейм; он часто приходил сюда и ухлестывал за Вулф, но, как я заметил, он ничего не добился.

– Так вот откуда Морелли узнал мой адрес.

– Да ты что. Единственное, чего хотел Морелли, так это врезать этому Нанхейму. Может, поэтому тот и рассказал полиции, что Морелли был знаком с этой дамой? Он что, твой друг?

Я подумал над словами Стадси и сказал:

– Нет, я его не знаю. Слышал, что и раньше и сейчас он оказывал полиции кое-какие услуги.

– Хм. Спасибо.

– За что спасибо? Я ничего не сказал.

– Этого вполне достаточно. Теперь ты мне вот что скажи: из-за чего весь этот сыр-бор, а? Ведь ее убил этот парень, Вайнент, разве нет?

– Так считают многие, – сказал я, – но можешь ставить один к двум, что это не он.

Стадси покачал головой.

– Нет, в таком деле я не буду заключать с тобой пари, – его лицо просветлело, – но я расскажу тебе, что собираюсь сделать, и если хочешь, мы поспорим на «деньги». Ты помнишь: когда ты меня прищучил, я начинал своей правой, как я уже сказал, и вот мне всегда было интересно, смог бы ты все это повторить. Как-нибудь, когда ты поправишься, мы…

Я засмеялся и сказал:

– Нет, я уже не в форме.

– А у меня еще есть порох, – не унимался Стадси.

– Кроме того, тогда случился прокол: ты потерял равновесие, а я стоял твердо.

– Просто ты хочешь пощадить мое самолюбие, – сказал Стадси и добавил более задумчиво: – Хотя, похоже, тебе это удалось. Ну ладно, раз ты не… Бог со всем этим, позвольте наполнить ваши бокалы.

Норе захотелось вернуться домой не очень поздно и трезвой, поэтому мы покинули Стадси и его «Пигайрон Клаб» сразу после одиннадцати. Хозяин проводил нас до такси и энергично пожал наши руки.

– Я получил огромное удовольствие, – сказал он.

Мы ответили что-то в том же вежливом духе и уехали.

Нора сказала, что Стадси – удивительный.

– Половину из того, что он говорил, я вообще не поняла.

– С ним все нормально.

– Ты не сказал ему, что больше не работаешь детективом?

– Он бы решил, что я морочу ему голову, – объяснил я. – Для таких ребят человек, который когда-то был детективом, так детективом и останется, и я лучше совру ему, чем дам заподозрить меня во лжи.

– Когда ты сказал, что Вайнент не убивал, ты правду говорил?

– Не знаю. Думаю, да.

В «Нормандии» нас ждала телеграмма из Аллентауна от Маколея:

ТОТ ЧЕЛОВЕК НЕ ВАЙНЕНТ И НЕ САМОУБИЙЦА