Текст книги "Леди в озере. Худой человек. Выстрел из темноты"

Автор книги: Дэшилл Хэммет

Соавторы: Раймонд Чэндлер,Эйв Дэвидсон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 30 страниц)

22

В «Пигайрон Клаб» дела шли отлично. Заведение было заполнено народом, шумом и табачным дымом. Стадси вышел из-за кассового аппарата, чтобы приветствовать нас.

– Я так и знал, что вы придете еще. – Он пожал руки мне и Норе, а Дороти широко улыбнулся.

Я представил его Дороти. Стадси поклонился, завернул какую-то витиеватую фразу по поводу друзей Ника и остановил официанта.

– Пит, поставь вот здесь столик для мистера Чарлза.

– И что, каждую ночь к тебе стягивается столько народа? – поинтересовался я.

– Я ничего не имею против, – сказал Стадси. – Приходят однажды, потом снова. Может быть, у меня и нет плевательниц из черного мрамора, да ведь то, что здесь подают, не станешь выплевывать. Хотите, пока поставят столик, посидим за стойкой?

Мы ответили, что хотим, и заказали выпивку.

– Слышал про Нанхейма? – спросил я.

Стадси с секунду смотрел на меня, прежде чем решился ответить:

– Угу, слышал. Вот там его подружка, – он кивнул в дальний конец заведения, – празднует, наверное.

Я посмотрел туда, куда показал Стадси, и вскоре узрел рыжеволосую красотку Мириэм, сидевшую за столиком в окружении шести женщин и мужчин.

– Слышал, кто его убил?

– Она говорит, что полиция, он слишком много знал.

– Это несерьезно, – сказал я.

– Несерьезно, – согласился Стадси. – А вот и ваш столик. Рассаживайтесь поудобнее. Я буду через минуту.

Мы перешли за столик, с трудом втиснутый между двумя другими.

Нора сделала глоток из бокала и содрогнулась.

– Как вы думаете, может быть, это и есть «вика горькая», которую постоянно вставляют в кроссворды?

– Ой, смотрите, – воскликнула Дороти.

Мы обернулись и увидели Шепа Морелли, который пробирался к нашему столику. Внимание Дороти привлекло его лицо: местами оно было поцарапано, местами вспухло, под одним глазом – темно-фиолетовый синяк, на подбородке – кусок розового пластыря.

Морелли подошел к столику и склонился над ним, опершись кулаками.

– Послушайте, – пробормотал он, – Стадси говорит, что я должен извиниться.

– Ох уж этот старина Стадси, приверженец этикета, – сказала Нора.

– И что же? – спросил я.

Морелли покачал головой.

– Я не привык извиняться за свои поступки, неважно, нравятся они кому-то или нет, но вам скажу: мне очень жаль, что я потерял голову и стрелял в вас… Если можно что-то уладить, я…

– Забудем об этом. Садитесь, выпейте с нами. Это мистер Морелли. Мисс Вайнент.

От любопытства Дороти широко раскрыла глаза.

Морелли отыскал стул и сел.

– Надеюсь, – обратился он к Норе, – вы тоже не в обиде на меня.

– Это было очень забавно, – ответила Нора.

Морелли посмотрел на нее с недоверием.

– Вас выпустили под залог? – спросил я.

– Угу, сегодня днем. – Он осторожно потрогал лицо. – Вот уж откуда выходишь посвежевшим. Перед тем, как выпустить, меня избили за то, что я сопротивлялся аресту сверх положенного срока.

– Это ужасно, – возмутилась Нора. – Вы хотите сказать, что они в самом деле…

Я похлопал Нору по руке.

– Да это все в порядке вещей, – сказал Морелли и оттопырил нижнюю губу, что означало презрительную улыбку. – Пока этим занимаются двое или трое, терпеть можно.

Нора повернулась ко мне.

– И ты тоже так поступал?

– Кто? Я?

Неся с собой стул, к столику подошел Стадси.

– Что, сделали тебе пластическую операцию? – спросил он Морелли. Мы потеснились, Стадси сел и благодушно улыбнулся Норе. – Уверен, что выпивки лучшей, чем у меня, вам не подадут даже в наимоднейших заведениях на вашей Парк-авеню, а здесь она стоит всего четыре монеты.

Нора слабо, но все-таки улыбнулась и наступила под столом мне на ногу.

Я спросил Морелли:

– Вы были знакомы с Джулией Вулф, когда она жила в Кливленде?

Морелли покосился на Стадси, но тот, откинувшись в кресле, оглядывал помещение, созерцая рост своих доходов.

– Тогда она еще звалась Родой Стюарт, – напомнил я.

Морелли взглянул на Дороти.

– Вам нечего опасаться, – сказал я. – Это дочь Клайда Вайнента.

Стадси отвернулся от зала и лучезарно улыбнулся Дороти.

– Да? Ну и как ваш папаша?

– Но я с детства с ним не виделась, – проронила Дороти.

Морелли помусолил кончик сигареты и сунул ее в опухший рот.

– Я сам родом из Кливленда. – Он чиркнул спичкой. Взгляд у него был притворно вялый. – Родой Стюарт она была всего раз, а вообще ее звали Нэнси Кейн. – Морелли снова взглянул на Дороти. – Ваш отец это знал.

– Вы знакомы с моим отцом?

– Однажды перекинулись несколькими словами.

– О чем? – поинтересовался я.

– О ней. – Спичка в руках Морелли догорела до конца. Он бросил ее, чиркнул другой и прикурил свою сигарету. Наморщив лоб, посмотрел на меня. – Здесь все в порядке?

– Конечно, опасаться здесь некого.

– Ладно. Вайнент был ревнив, как черт. Я хотел ему врезать, но она не дала. Ну, это и понятно, ведь он ее содержал.

– Давно это было?

– Месяцев шесть, может, восемь назад.

– После того, как Вулф убили, вы встречались с Вайнентом?

Морелли покачал головой.

– Я всего-то видел его пару раз, про последний я вам и рассказал.

– Она обманывала Вайнента?

– Про это она не рассказывала. Но я смекаю, что обманывала.

– Почему?

– Баба она была неглупая и очень ловкая. Деньги доставала как только могла. Однажды мне нужно было пять «косых», – Морелли щелкнул пальцами, – наличными. Она достала.

Я не стал спрашивать, вернул ли он Джулии Вулф эти деньги.

– Может быть, Вайнент их ей подарил.

– Может быть, конечно.

– В полиции вы об этом рассказали? – спросил я.

Морелли презрительно фыркнул.

– Они думали, что смогут из меня что-то вытянуть. Спросите их, как они теперь думают. Вы нормальный парень, с вами я… – Он оборвал фразу и вынул сигарету изо рта. – Эй ты, парнишка с рожистым воспалением уха, – сказал Морелли и, вытянув руку, дотронулся до мужчины за соседним столиком, который потихоньку все больше наклонялся в нашу сторону.

Мужчина подпрыгнул и повернул к Морелли бледное и испуганное узкое лицо.

– Втяни-ка свой лаг, а то залезет в нашу выпивку, – сказал Морелли.

– Д… дд… да я и не думал ничего, Шеп, – заикаясь, пробормотал мужчина и поспешно принялся заталкивать свой живот под стол, пытаясь отодвинуться от нас как можно дальше.

– Ты никогда не думаешь, а удержаться все равно не можешь, – сказал Морелли и вновь обратился ко мне: – Вам я все готов рассказать – малышка мертва, ей уже ничто не повредит, а Малруни из меня и клещами слова не вытянет.

– Отлично, – сказал я. – Тогда расскажите о ней: где вы впервые столкнулись, что она делала до того, как связалась с Вайнентом, где он ее нашел.

– Я должен выпить. – Морелли повернулся и позвал: – Эй, гарсон, вот ты, горбатенький!

Чуть-чуть горбатый официант, которого Стадси называл Питом, протолкался к нашему столику и угодливо улыбнулся Морелли.

– Что желаете? – спросил он.

Мы сделали заказ, и официант ушел.

Морелли начал:

– Мы с Нэнси жили в одном квартале. На углу у старика Кейна была кондитерская лавка. Обычно Нэнси таскала оттуда для меня сигареты. – Он засмеялся. – Однажды старик сказал, чтобы духу моего у них не было, потому что я научил Нэнси доставать пятаки из телефонов-автоматов с помощью куска проволоки, Ну, знаете, такой старый способ. Господи, мы были, наверное, классе в третьем. – Морелли снова рассмеялся низким гортанным смехом. – Чтобы отомстить старику, я решил украсть на соседней стройке инструменты, подбросить их ему в подвал, а потом рассказать об этом патрульному полисмену Шульцу, но Нэнси мне не разрешила.

– Должно быть, вы были большими озорниками, – заметила Нора.

– Это точно, – простодушно подтвердил Морелли. – Вот послушайте. Однажды, когда мне было лет пять…

Женский голос произнес:

– Похоже, это вы.

Я поднял глаза и увидел, что ко мне обращается рыжая Мириэм.

– Привет, – сказал я.

Она уперла руки в бока и уставилась на меня с мрачным видом.

– Значит, по-вашему, он слишком много знал.

– Может быть, только прежде, чем рассказать нам хоть что-нибудь, он снял ботинки и удрал через пожарный выход.

– Чушь!

– Ладно. Что же, по-вашему, он мог такое знать?

– Где находится Вайнент, – сказала Мириэм.

– Да? И где же?

– Не знаю. А Арт знал.

– Хотел бы я, чтобы он и с нами поделился. Мы…

– Чушь! – повторила она. – И вы знаете, и полиция знает. Кому вы тут мозги пудрите?

– Я вам мозги не пудрю. Я не знаю, где Вайнент.

– Вы работаете на него, а полиция с вами заодно. Не надо меня дурачить. Арт, дуралей, думал, что за свои знания получит много денег. Он не догадывался, что его ждет на самом деле.

– Он рассказывал вам о том, что ему известно? – спросил я.

– Не такая уж я дура, как вы думаете. Он говорил, что знает кое-что, что принесет ему много денег, а что из этого вышло, я видела. Уж два и два я сложить сумею.

– Может получиться четыре, – сказал я, – а может – двадцать два. Я не работаю на Вайнента. Только не надо снова говорить «чушь». Хотите помочь…

– Нет. Он был стукачом и скрывал это от тех, кого закладывал. Он сам напросился на то, что получил, но только не думайте, что я забыла про то, что когда я ушла, он был с вами и Гилдом, а потом его нашли мертвым.

– Я не хочу, чтобы вы это забывали. Было бы неплохо, если бы вы вспомнили…

– Я иду в сортир, – сказала Мириэм и удалилась. У нее была чрезвычайно грациозная осанка.

– Не знаю, стал бы я связываться с такой дамой, – задумчиво произнес Стадси. – Дрянная она штучка.

Морелли подмигнул мне.

Дороти тронула меня за руку.

– Ник, я ничего не понимаю.

Я сказал ей, что все в порядке, и обратился к Морелли:

– Вы нам рассказывали про Джулию Вулф.

– Ага. Так вот, когда ей было пятнадцать или шестнадцать лет, у нее вышла какая-то история с учителем средней школы, и старик Кейн выгнал ее из дому. Тогда она связалась с малым по имени Фейс Пеплер; мальчуган он был хитрый, да только болтал слишком много. Помню, однажды мы с Фейсом… – Морелли оборвал фразу и кашлянул. – Ну, в общем, вместе они были… вот черт, ну да, должно быть, лет пять или шесть, кроме того времени, когда Фейс был в армии, а она жила с парнем, не помню только, как его звали, с кузеном Дика О’Брайена, такой тощий чернявый парнишка, страшный любитель выпить. Но когда Фейс вернулся из армии, Джулия опять стала жить с ним, и так было до тех пор, пока они не попались на попытке тряхнуть одного мужика из Торонто. Фейс взял все на себя, и Нэнси отделалась шестью месяцами, а с ним обошлись довольно круто. Когда я последний раз о нем слышал, он все еще сидел. Когда Нэнси выпустили, я с ней встретился, она заняла у меня пару сотен, чтобы слинять из города. Весточку от нее я получил только однажды: она вернула деньги и сообщила, что теперь ее зовут Джулия Вулф и ей страшно нравится жить в большом городе. Но я знаю, что Фейс получал от нее вести постоянно. Так вот, когда в 28-ом я приехал сюда, то навестил ее. Она…

Вернулась Мириэм, встала у нашего столика и, как раньше, уперла руки в бока.

– Я подумала над вашими словами. Похоже, вы считаете, что я совсем тупая.

– Нет, – ответил я не очень искренне.

– Уж не такая я тупая, чтобы поверить вашим песенкам. Все ведь ясно.

– Ну и хорошо.

– Ничего хорошего. Вы убили Арта, а…

– Девочка, не так громко. – Стадси поднялся и взял Мириэм под руку. Его голос звучал успокаивающе. – Пойдем. Мне надо с тобой поговорить. – Он увлек Мириэм к стойке.

Морелли снова подмигнул.

– Это он любит. Ну так вот, я и говорю, что навестил ее, когда переехал сюда, и она рассказала, что работает у Вайнента, а он в нее втрескался, словом, устроилась она отлично. В Огайо, где она отсиживала свои шесть месяцев, ее вроде поднатаскали в стенографии, вот она и прикинула, что это может помочь ей… ну, знаете, получить, например, такую работу, где все выйдут, а сейф оставят открытым. В агентстве ее направили на пару дней поработать у Вайнента. Она и прикинула, что, может быть, лучше тянуть из него потихоньку, чем взять все разом, а потом сбежать, вот поэтому-то она и осталась у него работать и вступила с ним в постоянную связь. У ней хватило ума рассказать Вайненту про свою судимость, про то, что теперь она будет жить честно и все такое в том же духе; она знала, что адвокат Вайнента относится к ней подозрительно и может до всего докопаться. Чем она занималась, я точно не знаю, вы же понимаете, это была ее игра, и в моей помощи она не нуждалась, пусть даже мы были друзьями, все равно ей не было интереса рассказывать мне что-нибудь, а то я бы тоже мог сесть на хвост ее боссу. Понимаете, она не была моей девушкой или что-то такое в этом духе. Мы были просто старыми друзьями, которые еще детишками играли вместе. Ну, мы время от времени встречались, бывало, и сюда заваливались, но все это, пока Вайнент не поднял шума, и тогда она мне сказала, что надо все это прекращать, она не хочет лишиться места из-за выпивок в моей компании. Так что вот как было дело. Случилось это, надо думать, в октябре, и с тех пор я ее не видел.

– С кем еще она общалась? – спросил я.

Морелли покачал головой.

– Не знаю. О своих знакомых она не распространялась.

– Она носила бриллиантовое обручальное кольцо. Знаете что-нибудь о нем?

– Нет, но получила она его не от меня, это точно. Когда мы с ней встречались, никакого кольца на ней не было.

– Как вы считаете, собиралась она снова сойтись с Пеплером, когда его выпустят?

– Может быть. Она вроде не очень тревожилась по поводу того, что он сидит, но работать с ним ей нравилось, так что, думаю, они бы снова объединились.

– А что кузен Дика О’Брайена, тот тощий чернявый пьяница? С ним что стало?

Морелли посмотрел на меня удивленно.

– Почем я знаю?

Вернулся Стадси.

– Может быть, я и ошибаюсь, – сказал он, когда сел, – но мне кажется, что с этой клушей любой может сделать что угодно, если правильно возьмется.

– За горло, – вставил Морелли.

Стадси добродушно улыбнулся.

– Да нет. Она пытается заработать на чем только можно. Она зарабатывает на жизнь уроками пения, но этого не хватает…

Морелли посмотрел на пустой бокал и заметил:

– Это твое тигриное молоко должно улучшить ее голосовые данные. – Он обернулся и крикнул Питу: – Эй ты, с ранцем, повтори-ка еще раз, мы завтра поем в хоре.

– Иду, Шеппи, – отозвался Пит. При обращении Морелли с его серого морщинистого лица тут же исчезло выражение тупого безразличия.

Необычайно толстый мужчина, очень белый, почти альбинос, из тех, кто сидел за одним столиком с Мириэм, подошел к нам и, обращаясь ко мне, сказал дрожащим женским голоском:

– Так, значит, вы и есть тот самый субъект, который предложил маленькому Арту Нанхейму…

Морелли, не вставая, со всей силы ткнул толстяка в отвисший живот. Стадси, в одно мгновение оказавшийся на ногах, из-за плеча Морелли влепил своим здоровым кулаком толстяку в лицо. Я совершенна машинально отметил, что он по-прежнему начинает с правой. Позади толстяка вырос горбатый Пит и с размаху треснул его пустым подносом по голове. Толстяк повалился, опрокинув трех посетителей и столик. К нам уже подоспели оба бармена. Один, когда толстяк пытался подняться, ударил его дубинкой, сбив на четвереньки, другой ухватил толстяка за шиворот и скрутил ему ворот, чтобы слегка придушить. Потом с помощью Морелли они поставили толстяка на ноги и вытолкали наружу.

Пит поглядел им вслед.

– Чертов Воробей, – сказал он мне, – когда напьется, никакой управы на него нет.

У соседнего опрокинутого столика Стадси помогал клиентам подняться.

– Конечно, это плохо, – говорил он, – и для дела плохо, но как это прекратишь? Я не содержу притон, но ведь у меня и не пансион благородных девиц.

Дороти была бледна и напугана; Нора сидела изумленная, с широко раскрытыми глазами.

– Сумасшедший дом, – произнесла она. – Зачем они так?

– Я знаю не больше твоего, – сказал я.

Морелли и бармены вернулись с улицы, вид у них был страшно довольный. Стадси и Морелли снова устроились на своих местах за нашим столиком.

– Резвые у тебя ребята, – сказал я.

– Резвые, – согласился Стадси и засмеялся.

Морелли был серьезен.

– Если этот парень чего-нибудь затевает, его надо опережать. А то, когда он разойдется, будет поздно. Мы его таким уже видели, точно, Стадси?

– Каким? – удивился я. – Он же ничего не сделал.

– Вот и хорошо, что не сделал, – медленно сказал Морелли, – но тут уже особое предчувствие. Правильно, Стадси?

– Угу, – кивнул Стадси, – он истеричный.

23

Было уже около двух часов ночи, когда мы распрощались с Морелли и Стадси и покинули «Пигайрон Клаб».

Дороти плюхнулась на заднее сиденье, забилась в угол такси и сказала:

– Я заболеваю. Это точно. – Похоже, она не обманывала.

– Это из-за спиртного, – сказала Нора. Она опустила голову мне на плечо. – Ники, твоя жена напилась. Слушай, ты должен все-все объяснить. Завтра, не сейчас. Я ничего не понимаю: что говорили, что делали. Просто удивительно.

– Слушайте, – сказала Дороти, – я не могу ехать к тете Алисе в таком виде. С ней удар будет.

– Зачем они так избили этого толстого мужчину? – спросила Нора. – Ведь это жестоко.

– Я, наверное, лучше поеду к маме, – сказала Дороти.

– А разве у ушей бывает рожистое воспаление? – бормотала Нора. – Ники, что такое лаг?

– Ухо.

– Тетя Алиса меня точно увидит, – ныла Дороти, – потому что я забыла ключ, и придется ее будить.

– Я люблю тебя, Ники, – говорила Нора, – потому что ты хорошо пахнешь и знаком с такими очаровательными людьми.

– Вы отвезете меня к маме? – захныкала Дороти. – Ведь от вас это не очень далеко?

– Да, – ответил я и назвал шоферу адрес Мими.

– Поедем к нам, – предложила Нора.

– Не-ет, лучше не надо, – пробормотала Дороти.

– Почему? – удивилась Нора, а Дороти сказала: – Нет, наверное, не надо. – Подобный разговор продолжался до тех пор, пока такси не затормозило у «Кортленда».

Я вышел из машины и помог выбраться Дороти. Она повисла у меня на руке.

– Поднимемся, только на минуточку, ну, пожалуйста.

– Только на минуточку, – сказала Нора и тоже вышла из такси.

Я попросил водителя подождать. Мы поднялись по лестнице. Дороти позвонила. Дверь открыл Гилберт, был он в пижаме и купальном халате. Он поднял руку предупреждающим жестом и тихо сказал:

– У нас полиция.

Из гостиной донесся голос Мими:

– Гил, кто там?

– Мистер и миссис Чарлз и Дороти.

Мими шла нам навстречу.

– Как я рада хоть кого-нибудь увидеть. Я просто не знала, что делать. – На Мими поверх розовой шелковой ночной рубашки был такого же цвета атласный халат, румяное лицо отнюдь не выглядело несчастным. Не обратив ни малейшего внимания на Дороти, Мими схватила за руки меня и Нору. – Теперь, Ник, я перестану тревожиться и все переложу на тебя. Ты должен объяснить маленькой глупой женщине, что ей делать.

– Чушь, – очень тихо, но с большим чувством прошептала Дороти у меня за спиной.

Мими не подала виду, что расслышала слова дочери. Не выпуская наших рук, она потащила нас в гостиную, щебеча по дороге:

– Вы знакомы с лейтенантом Гилдом? Он был очень любезен, но я, похоже, исчерпала его терпение. Я была так… ну, словом, я была в замешательстве. Но теперь вы здесь и…

Мы вошли в гостиную.

– Привет. Добрый вечер, мэм, – сказал Гилд мне и Норе. Энди, тот самый, который помогал Гилду обыскивать наш номер в день визита Морелли, кивнул и пробормотал что-то невразумительное.

– Что случилось? – спросил я.

Гилд скосил глаза на Мими, потом посмотрел на меня и объяснил:

– Полиция Бостона отыскала Йоргенсена, или Келтермэна, или как там его еще, в квартире его первой жены, и по нашей просьбе задала ему несколько вопросов. Главный вывод, похоже, такой: он не имеет никакого отношения к Джулии Вулф, ни к живой, ни к мертвой, и миссис Йоргенсен может это доказать, потому что у нее есть нечто вроде улики против Вайнента. – Гилд снова покосился на Мими. – Но эта леди не хочет говорить определенно ни да, ни нет. Честно говоря, мистер Чарлз, я не представляю, что нужно сделать, чтобы она решилась на что-то.

Мне это было понятно.

– Она, наверное, перепугалась, – сказал я, а Мими приняла испуганный вид. – Йоргенсен был разведен с первой женой?

– По ее словам, – нет.

– Бьюсь об заклад, что она лжет, – воскликнула Мими.

– Тс-сс, – сказал я. – Его вернули в Нью-Йорк?

– Похоже, он хочет вынудить, чтобы его передали нам. В Бостоне говорят, что он глотку надорвал, требуя адвоката.

– А вам он сильно нужен?

Гилд пожал широкими плечами.

– Если только это поможет в расследовании того убийства. Всякие старые дела или там двоеженство меня не слишком волнует. Я никогда не преследую человека за те дела, которые меня не касаются.

– Ну что? – спросил я Мими.

– Можно мне поговорить с тобой наедине?

Я посмотрел на Гилда. Он сказал:

– Все что угодно, лишь бы с пользой.

Дороти тронула меня за руку.

– Ник, выслушайте сначала меня. Я… – Девушка замолчала. Все уставились на нее.

– Что? – спросил я.

– Я… мне надо поговорить с вами первой.

– Давай.

– Я имела в виду – наедине, – сказала Дороти.

Мими увлекла меня в свою спальню и тщательно прикрыла дверь. Я присел на кровать и закурил сигарету. Мими прислонилась спиной к двери и улыбалась мне очень нежно и доверчиво. Так длилось с полминуты.

Наконец Мими спросила:

– Ник, ведь я нравлюсь тебе? – А когда я ничего не ответил, она добавила: – Правда?

– Нет.

Мими засмеялась и отошла от двери.

– Ты хочешь сказать, что не одобряешь меня. – Она села на кровать рядом со мной. – Но ведь я нравлюсь тебе хотя бы настолько, чтобы ты помог мне?

– Это будет зависеть…

– От чего?

Раскрылась дверь, и вошла Дороти.

– Ник, мне надо…

Мими вскочила с кровати и встала перед дочерью, придвинувшись к ней чуть не вплотную.

– Убирайся отсюда, – процедила она сквозь зубы.

Дороти вздрогнула, но все же настояла на своем:

– Не пойду. Ты не заставишь меня…

Мими хлестнула ее по губам правой ладонью.

– Убирайся.

Дороти вскрикнула и прикрыла рот рукой. Пятясь, прижимая ладонь к губам, глядя широко раскрытыми глазами на Мими, она вышла из комнаты.

Мими опять прикрыла дверь. Я сказал:

– Как-нибудь тебе надо приехать к нам и оставить у нас свою маленькую, невинно отхлестанную дочь.

Казалось, Мими не слышит меня. Взгляд у нее был тяжелый, угрюмый, губы раскрыты в полуулыбке; когда она заговорила, голос звучал грубо и хрипло:

– Моя дочь влюблена в тебя.

– Ерунда.

– Она влюблена и ревнует тебя ко мне. Каждый раз, когда я подхожу к тебе ближе, чем на десять футов, с ней случается настоящий припадок. – Говорила Мими так, будто думала в этот момент о чем-то совсем другом.

– Ерунда. Может быть, у нее и осталось что-то от того пылкого чувства, которое она питала ко мне, когда ей было двенадцать лет от роду, но не больше.

Мими покачала головой.

– Ты не прав, но это не важно. – Она опять села рядом со мной. – Ты должен помочь мне выпутаться. Я…

– Ну конечно, – сказал я. – Ведь ты – нежный цветок, который нуждается в защите большого сильного мужчины.

– Что? – Мими махнула рукой в сторону двери, из которой вышла Дороти. – Конечно, ты не станешь… Я, конечно, не нежный цветок, да ты так никогда и не думал.

– Правильно, – согласился я.

– Ну, тогда… – сказала Мими, будто завершая беседу.

– Что тогда?

– Перестань так отвратительно кокетничать, – потребовала она. – Ты знаешь, о чем я говорю. Мы очень хорошо понимаем друг друга.

– Наоборот, это ты кокетничаешь с тех самых пор…

– Я знаю. Это была игра. А сейчас я не играю. Этот сукин сын поставил меня в дурацкое положение, Ник, просто в дурацкое, а теперь он сам угодил в беду и ждет, что я его выручу. – Мими положила руку мне на колено, и мне в кожу вонзились острые когти. – Полиция мне не верит. Как мне заставить их поверить в то, что он лжет? Что об убийстве я не знаю ничего, кроме того, что уже рассказала?

– Наверное, сделать это не удастся, – медленно проговорил я. – Особенно теперь, когда Йоргенсен только и делает, что твердит про то, что ты мне рассказала несколько часов назад.

У Мими перехватило дыхание, ее ногти опять вонзились в меня.

– Ты им рассказал?

– Нет еще. – Я снял руку Мими со своего колена.

Она облегченно вздохнула.

– А уж сейчас ты, конечно, не станешь им рассказывать?

– Почему бы и нет?

– Потому что это ложь. И он врет, и я врала. Ничего у меня нет, совершенно ничего.

– Мы вернулись к тому, с чего начали, – сказал я, – и сейчас я верю тебе ровно настолько же. Мы ведь заключили соглашение? Верно? Ты понимаешь меня, я понимаю тебя, никакого кокетства, никакой игры.

Мими легонько шлепнула меня по руке.

– Ладно. Я кое-что нашла и не стану от этого отказываться ради помощи этому сукиному сыну. Ты способен понять, Ник, что я испытываю. Ты бы почувствовал то же самое…

– Возможно, – согласился я, – только при нынешнем положении дел мне нет смысла объединяться с тобой. Твой Крис мне не враг. Помогая тебе сфабриковать улики против него, я ничего не выигрываю.

Мими вздохнула.

– Я много думала над этим. Не думаю, что деньги, которые я могла бы тебе заплатить, что-то значат для тебя, – она криво усмехнулась, – так же, как и мое тело. Но разве ты не заинтересован в спасении Клайда?

– Не обязательно.

Эта фраза рассмешила Мими.

– Не знаю, что это может означать.

– Это означает, что я не уверен, что Клайд нуждается в спасении. У полиции нет ничего существенного против него. Он чокнутый, он был в городе в тот день, когда убили Джулию, а она его обворовывала. Чтобы его арестовать, этого мало.

Мими снова засмеялась.

– А если я помогу?

– А что у тебя есть? – спросил я и продолжил, не дожидаясь ответа, который и не надеялся услышать: – Что бы у тебя ни было, ты, Мими, дурочка. Ты до смерти напугала Криса двоеженством. Врежь ему этим хорошенько. Нет…

Мими ласково улыбнулась и сказала:

– Но у меня есть еще кое-что про запас, если его…

– Если его не обвинят в убийстве? Так вот, милая леди, у тебя ничего не выйдет. Ты сможешь упрятать его в тюрьму дня на три. Но этих трех дней окружному прокурору хватит, чтобы допросить его, проверить ответы и понять, что он не убивал Джулию, а вот ты пытаешься выставить окружного прокурора болваном, и, когда ты выложишь свое маленькое объявление в двоеженстве, прокурор пошлет тебя подальше и откажется возбуждать дело.

– Но он не может так поступить, Ник.

– Не только может, но и поступит, – заверил я, – а если ему удастся докопаться до того, что ты что-то еще и скрываешь, то для тебя все это может окончиться очень плохо.

Мими покусала нижнюю губу и спросила:

– Ты говоришь правду?

– Если за это время характер у окружных прокуроров не сильно изменился, то все произойдет в точности так, как я тебе говорю.

Мими опять стала покусывать нижнюю губу.

– Я не хочу, чтобы он отвертелся, – сказала она, – и сама не хочу угодить в какую-нибудь неприятность. – Она подняла глаза на меня. – Если ты врешь мне, Ник…

– Верить мне или нет – дело твое.

Мими улыбнулась, притронулась пальцами к моей щеке, поцеловала в губы и встала.

– Ты такой притворщик. Ну ладно, я поверю тебе. – Она отошла в другой конец комнаты, вернулась, и – как ей это удается? – глаза сияют, на лице – веселое возбуждение.

– Я позову Гилда, – сказал я.

– Нет, подожди. Я бы… я бы послушала сначала, что ты об этом скажешь.

– Ладно, только без шуток.

– Конечно, ты и собственной тени боишься, – сказала Мими, – но не беспокойся, я не собираюсь шутить.

Я сказал, что это будет превосходно, но как насчет того, чтобы показать мне то, что она собиралась показать.

– А то остальные начнут беспокоиться.

Мими обошла кровать, подошла к шкафу, открыла дверцу, сдвинула в сторону какую-то одежду и просунула руку вглубь.

– Странно, – произнесла она.

– Странно? – Я встал. – Это ужасно. Гилд будет кататься по полу. – Я подошел к шкафу.

– Не будь таким нетерпеливым, – проворчала Мими. – Вот, нашла. – Она повернулась ко мне, держа в руках свернутый носовой платок. Когда я приблизился, она развернула платок и показала цепочку от часов длиной три дюйма, с одного конца оборванную, а с другого прикрепленную к маленькому золотому ножичку. Носовой платок был женский, на нем виднелись бурые пятна.

– Ну? – спросил я.

– Это было у Джулии в руке, я увидела, когда меня оставили с ней одну; я знала, что это вещь Клайда, потому и взяла.

– А ты уверена, что это его вещь?

– Да, – нетерпеливо ответила Мими. – Видишь, здесь золотые, серебряные и медные звенья. Эту цепочку сделали из первых партий металла, который получили тем плавильным процессом, что он изобрел. Каждый, кто хорошо знает Вайнента, сможет узнать эту цепочку – другой такой быть не может. – Мими повернула ножик, чтобы показать выгравированные на нем буквы К. М. В. – Это его инициалы. Ножа я никогда раньше не видела, а цепочку узнала бы где угодно. Клайд носил ее много лет.

– Сможешь ты описать ее, не глядя?

– Конечно.

– Носовой платок твой?

– Да.

– Пятна на нем – это кровь?

– Цепочка была в руке у Джулии, я тебе говорила, и на ней было немножко крови. – Мими нахмурилась. – Ты не… Ты как будто не веришь мне.

– Не до конца, – сказал я. – И мне кажется, что сейчас тебе просто необходимо быть абсолютно честной.

Мими топнула ногой.

– Ты… – Она тут же засмеялась, и выражение гнева исчезло с ее лица. – Ты можешь бывать страшно занудным. Я говорю правду, Ник. Обо всем, что произошло, я рассказала абсолютно честно.

– Надеюсь. Пора бы уже. Ты уверена, что, когда вы были с Джулией наедине, она уже не могла ничего сказать?

– Ты опять пытаешься вывести меня из себя. Конечно, уверена.

– Ладно, – сказал я. – Подожди здесь. Я позову Гилда; но если ты скажешь ему, что цепочка была у Джулии в руках, а она еще не умерла, то он обязательно поинтересуется, не пришлось ли тебе применять грубую силу, чтобы отобрать ее.

Мими широко раскрыла глаза.

– А что мне ему сказать.

Я вышел и прикрыл дверь.