Текст книги "Леди в озере. Худой человек. Выстрел из темноты"

Автор книги: Дэшилл Хэммет

Соавторы: Раймонд Чэндлер,Эйв Дэвидсон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 30 страниц)

7

Через окно этого деревянного здания виден край стойки, заваленной пыльными папками. На застекленной двери облупившиеся черные надписи: «Начальник полиции. Начальник пожарной охраны. Городской констебль. Торговая палата» В нижнем углу к стеклу приклеена карточка ЮСО [8]8
  Объединенная служба организации досуга войск.


[Закрыть]и эмблема Красного Креста.

Я вошел. В одном углу стоит пузатая печка, в другом, рядом со стойкой, – письменный стол с откидной крышкой. На стене висит огромная голубая карта округа, рядом – вешалка с четырьмя крючками, на одном из которых висит обшарпанный, залатанный дождевик. На стойке по соседству с пыльными папками покоятся обыкновенная потрескавшаяся ручка, грязная промокашка и заляпанный пузырек высохших чернил. Стена над столом испещрена номерами телефонов. Цифры кривые, словно выведенные детской рукой, но написаны основательно, так просто их не сотрешь.

За столом на деревянном стуле сидит мужчина, ноги стоят вдоль плоских досок словно на лыжах. Справа от мужчины – плевательница таких размеров, что в ней можно было бы уместить свернутый кольцами брандспойт. На затылке мужчины сидит шляпа-стетсон, вся в пятнах от пота, безволосые руки удобно сложены на животе чуть выше пояса стираных-перестиранных штанов цвета хаки. Рубашка того же цвета, что и штаны, только еще сильнее вылинявшая. Все пуговицы застегнуты до самой толстой шеи, сверху красуется галстук. Волосы у мужчины мышино-коричневые, и лишь виски цвета старого снега. Сидит он большей частью на левом бедре, потому что на правом висит кобура, из которой на полфута высовывается рукоять солидного сорокапятидюймового револьвера. Один луч звезды, которая приколота к груди мужчины с левой стороны, погнут.

У мужчины большие уши, дружелюбные глаза, челюсти что-то медленно пережевывают, и вообще на вид он не опасней белки, только не такой подвижный. Мне он сразу понравился. Опершись о стойку, я посмотрел на него, он посмотрел на меня, кивнул и сплюнул в плевательницу с полпинты табачной слюны. Раздался противный шлепок.

Я закурил сигарету и осмотрелся, ища пепельницу.

– Сбрасывай прямо на пол, сынок, – дружелюбно разрешил крупный мужчина.

– Вы шериф Паттон?

Констебль и исполняющий обязанности шерифа. Представляю здесь закон. Система у нас выборная. Недавно двое довольно неплохих ребят тоже выставили свои кандидатуры, так что я могу и проиграть.

– Никто вас не обойдет, – заверил я. – Потому что вы здорово прославитесь.

– Вот как? – безразлично произнес Паттон и еще раз воспользовался плевательницей.

– Именно так, если только Малое Оленье озеро попадает под нашу юрисдикцию.

– Участок Кингсли? Конечно. Неужто же, сынок, там что-то стряслось?

– В озере мертвая женщина.

Это известие потрясло констебля. Он расцепил руки и почесал за ухом. Поднялся на ноги, взявшись за подлокотники стула и ловко отставив его назад. Встав, он оказался огромным, крепким мужчиной. Полнота не портила общего впечатления.

Я ее знаю?

– Мюриэл Чесс. Вы наверняка ее знаете. Это жена Билла Чесса.

– Конечно, я знаю Билла. – Его голос стал чуть тверже.

– Похоже на самоубийство. Она оставила записку, из которой ясно, что она просто уходит. Но, с другой стороны, это можно понять и как записку самоубийцы. Смотреть на нее не очень-то приятно. Вероятно, тело слишком долго пробыло в воде – около месяца. Таковы обстоятельства.

Паттон почесал за ухом.

– А что это за обстоятельства? – Теперь его глаза изучали мое лицо; медленно, спокойно, но все-таки изучали. Казалось, что бить тревогу констебль не спешит.

– Месяц назад между Чессами произошла ссора. Билл уехал на северный берег озера и отсутствовал несколько часов. Когда он вернулся, жены уже не было. С тех пор он ее не видел.

– Ясно. А ты, сынок, кто будешь?

– Моя фамилия Марло. Я приехал из Лос-Анджелеса, чтобы осмотреть участок Кингсли. Кингсли дал мне для Билла Чесса записку. Мы пошли вдоль озера и вышли на небольшой причал, который построили киношники. Стояли у ограждения, смотрели на воду, и из-под настила, к которому раньше причаливали лодки, показалось что-то похожее на руку. Билл бросил в то место тяжелый камень, и тело всплыло на поверхность.

Паттон смотрел на меня, в лице его не дрогнул ни один мускул.

– Послушайте, шериф, может быть, поедем туда прямо сейчас? Человек там один совсем и чуть с ума не сошел от потрясения.

– У него есть что выпить?

– Когда я уезжал, оставалось совсем немного. У меня была пинта, но за разговором мы почти всю ее выпили.

Паттон подошел к столу с откидной крышкой и отпер ящик. Вынул три или четыре бутылки и посмотрел их на свет.

– Вот пузырек почти полный, – сказал он, похлопав одну бутылку. – «Маунт Вернон». Это его заберет. Власти округа не выделяют мне денег на спиртное для непредвиденных ситуаций, вот и приходится урывать понемногу то здесь, то там. Сам-то я не употребляю. Никогда не понимал людей, которые напиваются.

Паттон сунул бутылку в карман на левом бедре и откинул доску в стойке. С внутренней стороны стеклянной двери прикрепил записку. Когда мы вышли, я глянул на нее. Там было написано: «Буду через двадцать минут».

– Я поеду за доктором Холлисом, – сказал Паттон, – а потом вернусь за тобой. Это твоя машина?

– Да.

– Когда я поеду обратно, ты езжай за мной.

Он залез в машину, оснащенную сиреной, двумя красными фонарями, двумя противотуманными фарами, красной и белой пожарными тарелками, сигнальным рожком на крыше, тремя топорами, двумя мотками толстого каната, а в дополнение ко всему этому – огнетушителем на заднем сиденье, запасными канистрами с бензином, маслом и водой, укрепленными на подножке, а также запасным колесом, привязанным сзади. Из-под обивки сидений торчали клочья грязной ваты, на облупившейся краске лежал слой пыли толщиной в полдюйма.

На ветровом стекле, в левом углу, была прикреплена картонка, на которой заглавными буквами было напечатано:

«ВНИМАНИЕ, ИЗБИРАТЕЛИ! ОСТАВИМ ДЖИМА ПАТТОНА КОНСТЕБЛЕМ. ОН СЛИШКОМ СТАР, ЧТОБЫ ХОДИТЬ НА РАБОТУ».

Паттон развернул машину и помчался по улице, поднимая клубы белой пыли.

8

Остановился он напротив железнодорожного склада перед большим каркасным зданием. Вошел туда и вскоре вернулся с мужчиной, который сел на заднее сиденье, туда, где лежали топор и канаты. Служебная машина проехала мимо меня, я тронулся вслед. Мы выехали на дорогу, запруженную народом, и стали продираться сквозь брюки и шорты, вязаные французские матроски и завязанные узлом цветастые платки, сквозь шишкообразные колени и алые губы. За поселком въехали на пыльный холм и остановились у какого-то дома. Паттон нажал разок на сирену, и на пороге дома появился мужчина в Синем вылинявшем комбинезоне.

– Давай, Энди. Дело есть.

Человек в синем комбинезоне хмуро кивнул и скрылся за дверью. Вышел он в шлеме для львиной охоты серого устричного цвета и занял место за рулем, которое ему уступил Паттон. Мужчине было лет тридцать: темноволосый, стройный, наружность – как у коренного местного обитателя – грязноватая и недокормленная.

Мы двинулись по направлению к Малому Оленьему озеру, и по дороге я наглотался столько пыли, что вполне мог бы выпечь партию пирожков из грязи. У решетчатых ворот Паттон вылез, пропустил машины, и мы поехали дальше. У озера Паттон опять вылез из машины, подошел к воде и посмотрел на небольшой причал. Прямо на настиле, обхватив голову руками, сидел голый Билл Чесс. Рядом с ним на мокрых досках что-то лежало.

– Можно еще немного подъехать, – сказал Паттон.

Мы доехали до дальней оконечности озера, вышли из машин и зашагали по причалу. Билл Чесс не оборачивался. Доктор – угловатый человек с безумными глазами и печальным болезненным лицом – остановился, громко кашлянул в носовой платок и задумчиво его осмотрел.

То, что когда-то было женщиной, лежало сейчас на досках лицом вниз, с веревкой, пропущенной под мышками. Рядом валялась одежда Билла. Свою негнущуюся ногу со шрамом на колене он вытянул перед собой, а другую подтянул к телу и прижался лбом к колену. Когда мы подошли, он не пошевелился, не поднял глаз.

Паттон вытащил из кармана пинтовую бутылку «Маунт Вернон», отвинтил колпачок и подал Чессу.

– Глотни-ка как следует, Билл.

В воздухе стоял ужасный тошнотворный запах. Но ни Билл Чесс, ни Паттон, ни доктор, казалось, этого не замечали. Мужчина по имени Энди принес из машины пыльное коричневое одеяло и накрыл труп. Потом, не сказав ни слова, ушел блевать под сосну.

Билл Чесс сделал большой глоток и сидел, прислонив бутылку к голой согнутой ноге. Потом, не поднимая глаз и ни к кому конкретно не обращаясь, заговорил стылым одеревенелым голосом. Он рассказал о ссоре и о том, что случилось потом, но о причине ссоры умолчал. Миссис Кингсли он не упомянул даже мимоходом. Сказал, что после того как я уехал, он взял веревку, разделся, прыгнул в воду и достал труп. Сначала вытащил его на берег, а потом взвалил на спину и перенес на причал. Зачем – он не знает.

Паттон положил в рот кусок табака и принялся жевать; его спокойные глаза ничего не выражали. Потом он стиснул зубы, наклонился и стащил с трупа одеяло. Осторожно, словно тело могло развалиться на куски, перевернул его. Закатное солнце замерцало на ожерелье из крупных зеленых камней, врезавшихся в кожу. Камни были грубо обработанные, матовые, как мыльный камень или фальшивый нефрит. Две позолоченные цепочки соединялись на концах замочком-орлом, усыпанным блестящими камешками. Паттон разогнул широкую спину и высморкался в светло-коричневый носовой платок.

– Что скажете, док?

– По поводу чего? – проворчал человек с сумасшедшими глазами.

– Причина и время наступления смерти.

– Джим Паттон, не будьте полным идиотом.

– Ничего не можете сказать?

– Глядя на это? О боже правый!

Паттон вздохнул.

– Судя по всему, она утонула, – предположил он. – Но наверняка сказать нельзя. Бывали случаи, когда человека зарежут, или отравят, или еще что-нибудь с ним сделают, а потом бросают в воду, чтобы замести следы.

– И часто у нас такое бывает? – злобно осведомился врач.

– Бог свидетель: единственное убийство, с которым я столкнулся в этих краях, – сказал Паттон, скосив глаза на Билла Чесса, – это убийство старого дядюшки Мичема на северном побережье. У него была лачуга в Шиди Кэниэн, а летом он мыл песок на своем старом золотом прииске в долине недалеко от Белтопа. Была поздняя осень, в округе его давно уже никто не видел, а тут выпало много снега, и крыша его лачуги с одного бока просела. Мы решили, что старик уехал зимовать в долину, никого не предупредив – золотоискатели так часто делают, – и как-то раз поехали, чтобы поправить ему крышу. А старик и не думал спускаться в долину. Он лежал на своей кровати, а в затылке у него торчал колун. Мы так и не смогли выяснить, кто же это сделал. Наверное, кто-то решил, что у старика припрятан мешочек с золотом, которое он намыл летом на прииске.

Паттон задумчиво посмотрел на Энди. Человек в шлеме для львиной охоты ковырял в зубах.

– Мы, конечно, догадывались, кто это сделал, – сказал он. – Гай Поп. Да только он умер от воспаления легких за девять дней до того, как мы нашли труп старика Мичема.

– За одиннадцать дней, – поправил Паттон.

– За девять, – уперся человек в шлеме львиного укротителя.

– Уже, Энди, шесть лет прошло. Ну да пусть будет по-твоему. Только почему ты решил, что это сделал Гай Поп?

– В доме Гая среди пыли мы нашли около трех унций [9]9
  93,3 г.


[Закрыть]золотых самородков. На участке Гая был только золотой песок. А на участке старика не раз находили самородки.

– Да, вон оно как было, – сказал Паттон и слабо мне улыбнулся. – Как ни старайся, всегда что-нибудь да забудешь.

– Бредни полицейские, – с отвращением пробормотал Билл Чесс. Он натянул на себя штаны и теперь снова сел, чтобы надеть рубашку и башмаки. Одевшись, встал, наклонился за бутылкой, сделал большой глоток и осторожно поставил бутылку на доски. Протянул Паттону волосатые кисти.

– Вот так вы и работаете. Надевай наручники – да и дело с концом, – выкрикнул он.

Словно не замечая Чесса, Паттон подошел к ограждению и посмотрел вниз.

– Странно, что труп оказался в этом месте, – заметил он. – Течения здесь не заметно, а если и есть, то по направлению к плотине.

Билл Чесс опустил руки и спокойно сказал:

– Дурак, она сама это сделала. Мюриэл отлично плавала. Она нырнула, заплыла под настил и там заглотнула воду. Так. И не иначе.

– А я не уверен, Билл, – мягко возразил Паттон. А глаза у него при этом были пустые, как новые тарелки.

Энди покачал головой. Паттон посмотрел на него с лукавой усмешкой.

– Что, Энди, опять будешь препираться?

– Говорю тебе, за девять дней это было. Я сейчас еще раз пересчитал, – угрюмо проговорил человек в шлеме львиного укротителя.

Доктор поднял руки ко рту и отошел. Он кашлял в носовой платок и снова и снова с пристрастием рассматривал его.

Паттон подмигнул мне и сплюнул в воду.

– Давай приступим к делу, Энди.

– Ты никогда не пытался затащить тело под воду на глубину в шесть футов?

– Нет, Энди, врать не буду, не пробовал. А что, нельзя это проделать с помощью веревки?

Энди пожал плечами.

– Если бы воспользовались веревкой, на теле остались бы следы. Если ты так себя выдаешь, то зачем вообще прятать труп?

– Чтобы выиграть время, – сказал Паттон. – Преступнику надо было успеть сделать какие-то дела.

Билл Чесс проворчал что-то и потянулся за виски. Глядя на серьезные лица обитателей гор, я никак не мог понять, о чем все-таки они размышляют.

– Кто-то говорил о записке, – с отсутствующим видом сказал Паттон.

Билл Чесс покопался в бумажнике и достал сложенный листок бумаги. Паттон взял его и медленно прочел.

– Я смотрю, тут нет даты, – заметил он.

Билл Чесс угрюмо покачал головой.

– Нет. Ушла она месяц назад. Двенадцатого июня.

– А до этого она от тебя не уходила?

– Уходила. – Чесс неотрывно глядел на Паттона. – Раз я напился и остался у одной потаскухи. В декабре, как раз перед тем, как выпал первый снег. Ее неделю не было, а потом она вернулась, даже похорошевшая. Сказала, что ей просто надо было на время уехать и что жила она в Лос-Анджелесе у какой-то подружки, с которой раньше работала.

– И как звали ту особу? – спросил Паттон.

– Она не говорила, а я и не спрашивал.

– Ясно. А записку она в тот раз оставила, а, Билл? – мягко поинтересовался Паттон.

– Нет.

– Похоже, записка довольно старая, – сказал Паттон, поднимая ее повыше.

– Я целый месяц таскал ее, – прорычал Чесс. – Кто тебе рассказал, что она и раньше уходила?

– Да я уж и забыл, – сказал Паттон. – Ты ведь знаешь, как это у нас водится. Все все замечают. Это ведь только летом здесь полно приезжих.

Какое-то время все молчали, а потом Паттон проговорил рассеянно:

– Двенадцатого июня, говоришь, она ушла? Вернее, это ты думал, что ушла. Ты говорил, что тогда здесь были хозяева вон тех коттеджей?

Билл Чесс посмотрел на меня, и его лицо снова потемнело.

– Спроси эту ищейку, если он еще не все тебе выложил.

Паттон даже не взглянул на меня. Он смотрел на далекую гряду гор за озером.

– Билл, мистер Марло сказал мне только, что в озере нашли тело твоей жены, и больше ничего, – мягко сказал он. – И еще о том, что ты думал, что Мюриэл уехала, оставив записку, которую ты ему показал. Я думаю, он не сделал ничего плохого, а?

Снова наступила тишина, и Билл Чесс уставился на прикрытый одеялом труп, лежавший в нескольких шагах от него. Сжал кулаки, по щеке покатилась крупная слеза.

– Здесь была миссис Кингсли, – сказал он. – Она уехала в тот же день. В другие коттеджи никто не приезжал. Пэррис и Фаркарс вообще в этом году не приезжали.

Паттон только молча кивнул. В воздухе висела какая-то напряженная недосказанность, словно всем им было известно нечто такое, о чем не было произнесено ни слова.

Потом беспорядочно заговорил Билл Чесс:

– Вы, сучьи дети, забирайте меня! Ведь это я сделал! Я ее утопил. Она была мне жена, и я любил ее. Я подлец, я всегда им был и буду, но все равно я любил ее. Вам наверняка этого не понять. Даже и не старайтесь. Забирайте же меня, черт бы вас подрал!

Никто не произнес ни слова.

Билл Чесс посмотрел на свой огромный загорелый кулак. Зло взмахнул рукой и со всей силы ударил себя по лицу.

– Паршивый сукин сын, – хрипло прошептал он.

Из носа медленно потекла кровь. Чесс стоял перед нами, кровь растекалась по его губам, уголкам рта, подбородку. Струйка медленно поползла по рубашке.

– Я должен отвезти тебя вниз для допроса, – медленно проговорил Паттон. – Ты сам понимаешь, Билл. Мы ни в чем тебя не обвиняем, но люди оттуда должны с тобой побеседовать.

– Мне можно переодеться? – с трудом выдохнул Чесс.

– Конечно. Сходи с ним, Энди. И посмотри там что-нибудь, во что можно завернуть тело.

Они ушли по тропинке. Доктор в очередной раз откашлялся, посмотрел вдоль озера и вздохнул.

– Ты, Джим, хочешь отправить труп в моей санитарной машине?

Паттон потряс головой.

– Нет. Округ у нас небогатый, док. Думаю, леди сможет обойтись более скромным средством передвижения.

Сердитый доктор отошел от него, бросив, не оборачиваясь:

– Если хочешь, чтобы ее похоронили за наш счет, – дай знать.

– Тут и говорить не о чем, – вздохнул Паттон.

9

Гостиница «Голова индейца» – коричневое здание, стоящее наискосок от нового танцевального зала. Я оставил машину перед входом и, прежде чем пройти в обеденный зал, примыкающий к холлу, воспользовался туалетной комнатой: умылся и вычесал из головы сосновые иголки. Зал до отказа был набит особами мужского пола явно навеселе, в прогулочных куртках и пронзительно хохочущими женщинами с ногтями цвета бычьей крови и грязными костяшками пальцев. Управляющий – низкорослый суровый мужчина в сорочке без пиджака и с изжеванной сигарой во рту – рыскал по залу внимательными глазами. Какой-то седой человек у кассы пытался поймать по радио военные новости, но помех в эфире было больше, чем воды в картофельном пюре. В дальнем углу зала, стараясь перекрыть шум, наигрывал провинциальный оркестрик из пяти человек; музыканты, одетые в мешковатые белые куртки и пурпурные рубашки, вяло улыбались в туман из сигаретного дыма и нестройного гула пьяных голосов. Лето, это изумительное время года, было в Пьюма-Пойнт в самом разгаре.

Я жадно проглотил то, что здесь называлось стандартным ужином, для лучшего пищеварения выпил бренди и вышел на главную улицу. Было еще светло, но кое-где уже зажглись неоновые вывески. Наступал вечер, наполненный бодрыми гудками автомобильных рожков, криками детворы, громом кегель, грохотом биллиардных шаров, щелканьем мелкашек в тире, сумасшедшим визгом музыкальных автоматов и доносящимся с озера ревом моторных лодок, таким невообразимым, что можно было подумать, что там проходят состязания с самой смертью.

В моем «крайслере» сидела худенькая серьезная девушка с каштановыми волосами, в темных широких брюках. Она курила и о чем-то беседовала с франтоватым ковбоем, который сидел на водительском месте. Я обошел машину и открыл дверцу. Ковбой тут же удалился, подтягивая на ходу джинсы. Девушка не пошевелилась.

– Я Берди Кеппел, – бодро представилась она. – Днем я работаю косметичкой, а по вечерам – в «Пьюма-Пойнт Бэне». Извините, что залезла в вашу машину.

– Ничего, – сказал я. – Вы просто так посидите, или хотите, чтобы я вас куда-нибудь отвез?

– Давайте отъедем прямо по этой дороге в какое-нибудь местечко поспокойнее, мистер Марло. Если вы не откажете в любезности поговорить со мной.

– У вас тут неплохо поставлена система информации, – сказал я, заводя мотор.

Миновав почту, мы выехали к перекрестку, на котором белая с синим стрелка с надписью «Телефон» указывала на узкую дорогу, ведущую к озеру. Я свернул на нее, проехал мимо телефонной станции, представляющей из себя длинный дом с крохотным участком огороженного газона, миновал еще какой-то домишко и остановился у огромного дуба, раскинувшего свои ветви над дорогой и на добрых пятьдесят футов дальше.

– Подходит, мисс Кеппел?

– Миссис. Но зовите меня просто Берди. Как все. Так лучше. Рада с вами познакомиться, мистер Марло. Я смотрю, вы приехали к нам из Голливуда, этого грешного города.

Она протянула мне крепкую загорелую ладонь, и я пожал ее. Втыкание заколок не прошло даром – хватка у нее была, что у щипцов для льда.

– Я узнала от доктора Холлиса о бедняжке Мюриэл Чесс, – сказала она. – Надеюсь, вы сообщите мне кое-какие детали. Я так поняла, что труп обнаружили вы.

– На самом деле его обнаружил Билл Чесс. Я просто был с ним рядом. Вы уже разговаривали с Джимом Паттоном?

– Еще не успела. Он уехал на равнину. А потом, я не думаю, что Джим много бы мне рассказал.

– Ему предстоят перевыборы, – сказал я. – А вы журналист.

– Джим, он не политик, мистер Марло, а я вряд ли могу называться журналисткой. Та маленькая газета, которую мы здесь издаем, предприятие больше любительское.

– Ладно, так что вы хотите узнать? – Я предложил ей сигарету и дал прикурить.

– Просто расскажите мне, как было дело.

– Я приехал сюда с запиской от Дерека Кингсли с целью осмотреть его владения. Билл Чесс мне все показал, разговорился со мной, сказал, что от него ушла жена, и показал записку, которую она оставила. У меня была бутылка, которую он и раздавил. Чувствовал он себя скверно. Спиртное его слегка взбодрило, но, испытывая одиночество, он стремился выговориться перед кем-нибудь. Вот так было дело. До этого знаком я с ним не был. Когда мы возвращались с другого берега озера, то вышли на причал, и Билл увидел, что в воде из-под настила высовывается чья-то рука. Потом оказалось, что это рука Мюриэл Чесс. Вот, пожалуй, и все.

– Со слов доктора Холлиса я поняла, что труп пробыл под водой очень долго. Что он сильно разложился и все такое.

– Да. Возможно, целый месяц, с того дня, когда Мюриэл исчезла. Особых причин сомневаться в этом нет. Ее записка похожа на записку самоубийцы.

– И совершенно никаких сомнений, мистер Марло?

Я искоса посмотрел на нее. Из-под пышных каштановых волос на меня глядели задумчивые темные глаза. За окнами машины медленно опускались сумерки.

– Я думаю, что у полиции в делах такого рода всегда бывают какие-нибудь сомнения, – сказал я.

– А у вас?

– Мое мнение в данном случае роли не играет.

– Но ведь оно чего-то стоит?

– С Биллом Чессом я познакомился только сегодня, – сказал я. – На меня он произвел впечатление малого темпераментного, да и по собственным его словам, он далеко не святой. Но свою жену он, судя по всему, любил. Я не могу представить, чтобы он целый месяц слонялся по округе, зная, что ее труп гниет в воде под настилом. Чтобы он выходил из своего дома на солнышко, спокойно смотрел на голубую воду, зная, что находится в ее глубине. И зная, что туда упрятал ее он сам.

– И я не могу, – мягко произнесла Берди Кеппел. – Никто не сможет. И все же мы знаем, что такое бывает. А вы занимаетесь недвижимым имуществом, мистер Марло?

– Нет.

– Позвольте вас спросить: чем же?

– Я бы предпочел не отвечать.

– Это почти то же самое, что ответить, – заметила она. – К тому же доктор Холлис слышал, как вы называли Джиму Паттону свое полное имя. А у нас в редакции есть адресный справочник Лос-Анджелеса. Но об этом я никому не говорила.

– Очень любезно с вашей стороны, – сказал я.

– И более того, – добавила она, – если вы не хотите, то я никому и не скажу.

– Что мне это будет стоить?

– Ничего, – сказала она. – Совсем. Я не претендую на роль хорошей журналистки. И мы не станем публиковать ничего, что может повредить Джиму Паттону. Джим – это соль земли. А это бы повредило ему, да?

– Не надо делать неправильных выводов, – сказал я. – Билл Чесс меня абсолютно не интересовал.

– А Мюриэл Чесс?

– А она почему должна была меня интересовать?

Берди Кеппел стряхнула пепел с сигареты в пепельницу под приборным щитком.

– Ладно, – сказала она. – Это ваше дело. Но есть один момент, над которым вам стоит подумать, если вы еще не в курсе. Примерно полтора месяца назад здесь побывал полицейский из Лос-Анджелеса по фамилии Де Сото, этакий здоровенный детина с дурными манерами. Нам он не понравился, и мы не стали с ним особо откровенничать. Мы – это наша троица из редакции. С собой у него была фотография, и разыскивал он женщину, звать которую, по его словам, Милдред Хэвилэнд. Разыскивал он ее по поручению полиции. Фотография была обычная, просто увеличенный снимок, а не полицейское фото. Он говорил, что по имеющимся у него сведениям, женщина находится где-то в нашем районе. Женщина на этой фотографии необычайно походила на Мюриэл Чесс. Волосы у нее были рыжеватого оттенка, прическа другая, брови сильно выщипаны, а все это сильно меняет женщину. Но все-таки она была очень похожа на жену Билла Чесса.

Я спросил:

– И что вы ему сказали?

– Мы не сказали ему ничего. Во-первых, полной уверенности у нас не было. Во-вторых, нам не понравились его манеры. А в-третьих, даже будь мы уверены, и даже понравься он нам, мы все равно вряд ли направили бы его по следу. С какой стати? У всех есть что-то такое, в чем можно раскаиваться. Вот я, например. Вышла однажды замуж за профессора классических языков в Рэдлэндском университете.

Она весело рассмеялась.

– И этот факт наверняка лег в основу какого-нибудь газетного материала, – сказал я.

– Конечно. Ведь все мы здесь – всего лишь люди.

– Этот Де Сото встречался с Джимом Паттоном?

– Наверняка он должен был с ним повидаться. Но Джим ничего об этом не говорил.

– Свой жетон он вам показывал?

Берди Кеппел задумалась, потом покачала головой.

– Кажется, нет. Мы просто поверили ему на слово. Он и впрямь вел себя, как грубый городской полицейский.

– Ну, для меня это слабый аргумент. Мюриэл об этом парне кто-нибудь рассказывал?

Она заколебалась и довольно долго смотрела сквозь ветровое стекло, прежде чем повернулась ко мне и кивнула.

– Я. Думаете, не стоило мне лезть не в свое дело?

– Что она сказала?

– Ничего не сказала. Издала какой-то странный смущенный смешок, как будто услышала плохую шутку. А потом ушла. Но мне показалось, что в ее глазах появилось какое-то подозрительное выражение, правда, всего лишь на мгновение. Вас Мюриэл Чесс по-прежнему не интересует, мистер Марло?

– А с какой стати? До сегодняшнего дня я о ней даже не слышал. Честно. И имени Милдред Хэвилэнд тоже никогда не слышал. Отвезти вас обратно в поселок?

– О нет, спасибо. Я дойду пешком. Тут два шага. Очень вам признательна. Надеюсь, у Билла не будет неприятностей. Особенно в такой жуткой ситуации.

Она открыла дверцу, чуть помедлила, мотнула головой и рассмеялась.

– Говорят, я неплохая косметичка, – сказала она. – Надеюсь, что это так. Но вот репортер из меня никудышный. Спокойной ночи.

Я пожелал ей спокойной ночи, и она ушла. Я сидел в машине до тех пор, пока она не дошла до главной улицы и не скрылась за поворотом. Потом вылез из «крайслера» и зашагал к незатейливому зданию телефонной станции.