Текст книги "Леди в озере. Худой человек. Выстрел из темноты"

Автор книги: Дэшилл Хэммет

Соавторы: Раймонд Чэндлер,Эйв Дэвидсон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 30 страниц)

23

«Россмор Амс» оказался громадиной из красного кирпича, окружавшей большой внутренний двор. В обитом плюшем холле царило молчание, стояли горшки с растениями, в клетке размером с собачью будку скучала канарейка, и все это обволакивал застарелый запах ковровой пыли и терпкий аромат стародавних времен.

Грейсоны жили в северном крыле, на пятом этаже. Они сидели в комнате, обстановка в которой, похоже, специально не менялась лет двадцать. Массивная прочная мебель, медные дверные ручки, огромное настенное зеркало в позолоченной раме, у окна – стол с мраморной столешницей, на окнах – темно-красные плюшевые занавеси. Пахло табачным дымом, и сквозь этот запах я уловил, что на обед у них были бараньи отбивные и брокколи.

Жена Грейсона – полная женщина с огромными, когда-то небесно-голубыми глазами. Теперь они выцвели, прикрылись очками и слегка вылезали из орбит. Волосы вьющиеся и совершенно седые. Она сидела, скрестив толстые лодыжки, и штопала носки; ноги едва доставали до пола, на коленях стояла большая плетеная корзина с нитками.

Сам Грейсон – высокий сутулый мужчина с желтым лицом, вздернутыми плечами, густыми бровями и почти без подбородка. Верхняя часть его лица была олицетворением деловитости; нижняя словно говорила вам: «До свидания». На носу сидели бифокальные очки, сквозь которые он раздраженно вгрызался в вечернюю газету. Прежде чем приехать, я навел справки о Грейсоне в городском справочнике. Был он присяжным бухгалтером, и это подтверждала в нем любая деталь. Даже пальцы у него были в чернилах, а из жилетного кармашка торчали четыре карандаша.

Перечитав мою карточку раз семь, Грейсон оглядел меня сверху донизу и медленно произнес:

– Итак, чем могу Служить, мистер Марло?

– Меня интересует человек по фамилии Лоури. Он живет как раз напротив доктора Алмора, который был женат на вашей дочери. Именно Лоури нашел вашу дочь после ее смерти.

Я умышленно сделал акцент на последнем слове, и оба Грейсона сделали стойку, словно легавые, почуявшие дичь.

– Мы не хотим затрагивать эту тему, – тут же сказал Грейсон. – Это слишком тяжело для нас.

Я выждал несколько мгновений, напустив на себя подавленный вид. Потом сказал:

– Я не могу упрекать вас. И не хочу показаться навязчивым. Но все же мне хотелось бы связаться с тем человеком, которого вы нанимали для расследования этого дела.

Супруги снова посмотрели друг на друга. На этот раз миссис Грейсон не покачала головой.

– Зачем? – спросил Грейсон.

– Попробую вкратце объяснить. – Я рассказал им, с какой целью меня наняли, но имени Кингсли не упомянул. Рассказал про инцидент с Дегармо, происшедший вчера перед домом Алмора. При этом Грейсоны опять сделали стойку.

– Значит, если я вас правильно понял, вы не были известны доктору Алмору, не делали попыток приблизиться, и тем не менее только потому, что вы находились перед его домом, он вызвал полицейского? – резко спросил Грейсон.

– Именно так, – ответил я. – Только потому, что я стоял там с час. Даже не я, а моя машина.

– Весьма странно, – пробормотал Грейсон.

– Мне показалось, что доктор – человек очень нервный, – сказал я. – А Дегармо спросил меня, не «ее» ли люди – он имел в виду, вероятно, людей вашей дочери – наняли меня. Создается впечатление, что Алмор не чувствует себя в безопасности, вам не кажется?

– В безопасности по поводу чего? – Говоря это, Грейсон не смотрел на меня. Он медленно раскурил свою трубку, потом утрамбовал табак концом большого металлического карандаша и снова затянулся.

Я пожал плечами и ничего не ответил. Грейсон бросил на меня быстрый взгляд и тут же отвернулся. Миссис Грейсон глаз не поднимала, но ноздри у нее дрожали.

– А как он узнал, кто вы такой? – неожиданно спросила она.

– Записал номер машины, позвонил в автоклуб и нашел мою фамилию в справочнике. На его месте я поступил бы так же.

– Следовательно, полиция работает на него, – сказал Грейсон.

– Не обязательно. Если в тот раз они допустили ошибку, то, естественно, теперь не хотят, чтобы она обнаружилась.

– Ошибку! – довольно громко усмехнулся Грейсон.

– Ну хорошо, – сказал я. – Тема болезненная, но свежий взгляд не помешает. Вы всегда считали, что доктор убил вашу дочь, не правда ли? Поэтому и наняли детектива?

Миссис Грейсон вскинула глаза, но тут же опустила голову и принялась старательно складывать заштопанные носки.

Грейсон молчал.

– У вас были какие-то доказательства, или доктор вам просто не нравился? – спросил я.

– Доказательства! – сказал Грейсон с горечью, с неожиданной ясностью в голосе, словно наконец решился затронуть эту тему. – Они должны были быть. Нам говорили, что были. Но мы их так и не получили. Об этом позаботилась полиция.

– Я слышал, что того человека арестовали и посадили за вождение машины в нетрезвом состоянии.

– Вы правильно слышали.

– И он так и не рассказал вам, что ему удалось выяснить?

– Нет.

– Вот это меня и настораживает, – сказал я. – Складывается впечатление, что этот малый колебался: использовать ли полученные улики в ваших интересах или шантажировать доктора.

Грейсон посмотрел на жену. Она спокойно произнесла:

– Мистер Тэлли не производил такого впечатления. Это был спокойный и не зазнавшийся невысокий мужчина. Нельзя все время всех подозревать.

– Значит его звали Тэлли, – сказал я. – Это как раз одна из вещей, которые я надеялся у вас выяснить.

– А каковы же остальные? – спросил Грейсон.

– Каким образом можно связаться с Тэлли, и на чем основывались ваши подозрения. Ведь подозрения были, иначе вы бы просто не наняли Тэлли.

Грейсон натянуто улыбнулся. Дотронулся до своего маленького подбородка и почесал его длинным желтым пальцем.

– Препараты, – сказала миссис Грейсон.

– Она имеет в виду наркотики, – тут же добавил Грейсон, словно одно это слово раскрывало сразу все тайны. – Алмор – врач-нарколог. Наша дочь дала нам это ясно понять. В его присутствии. Ему это не понравилось.

– Только что вы имеете в виду под словом врач-нарколог, мистер Грейсон?

– Я имею в виду врача, который практикует главным образом среди людей, находящихся на грани нервного истощения от пьянства и неупорядоченного образа жизни. Таким людям требуется постоянное введение успокоительных и наркотических препаратов. Врачи, не потерявшие нравственности, отказываются продолжать лечение на этой стадии вне санаторных условий. Но не такие, как Алмор. Такие будут продолжать свое дело до тех пор, пока им платят, пока пациент еще жив и сохраняет остатки разума, пусть даже в результате такой человек станет безнадежным наркоманом. Весьма доходная практика, – процедил Грейсон, – и, насколько я понимаю, для врача опасная.

– Без сомнения, – кивнул я. – Все дело в больших деньгах. Вы были знакомы с человеком по фамилии Конди?

– Нет. Но мы знаем о его существовании. Флоренс подозревала, что он поставлял Алмору наркотические препараты.

– Вполне возможно, – сказал я. – Возможно, доктор не хотел сам выписывать слишком много рецептов. А Лоури вы знали?

– Мы с ним не встречались. Но знали, кто это такой.

– У вас никогда не появлялась мысль, что Лоури мог шантажировать Алмора?

С таким предположением Грейсоны столкнулись впервые. Мистер Грейсон провел ладонью по голове, по лицу и уронил ее на костлявое колено. Покачал головой.

– Нет. А зачем это могло ему понадобиться?

– Он первым обнаружил тело, – сказал я. – И то, что показалось подозрительным Тэлли, могло броситься в глаза и Лоури.

– А Лоури был способен на шантаж?

– Не знаю. Судя по всему, у него не было ни работы, ни источника дохода. Он просто убивал время, чаще всего с женщинами.

– А это мысль, – сказал Грейсон. – Если быть осторожным, то такие вещи вполне можно проделывать. Кое с чем подобным мне приходилось сталкиваться в своей работе. Давно просроченные займы без поручительства. Бессмысленные на первый взгляд вклады, сделанные людьми, которые вряд ли станут делать никчемные вклады. Безнадежные долги, за которые явно пора привлекать к ответственности, чего, однако, не делается из-за страха привлечь внимание налогового инспектора. О да, такие вещи обделываются элементарно.

Я посмотрел на миссис Грейсон. Ее руки не отрывались от работы. Она заканчивала штопать, наверное, уже двенадцатую пару. На длинных костлявых ногах Грейсона носки наверняка быстро протираются.

– А что произошло с Тэлли? Ему сфабриковали обвинение?

– Мне кажется, двух мнений тут быть не может. Его жена была просто в отчаянии. Она рассказывала, что он выпивал в баре с каким-то полицейским, и тот подмешал ему наркотик. На другой стороне улицы уже поджидала полицейская машина, и как только он сел за руль, его тут же забрали. И еще она сказала, что экспертиза в тюрьме была самая поверхностная.

– Все это не так уж много значит, – сказал я. – Вероятно, Тэлли рассказал все жене сразу после ареста. Он мог сказать что-нибудь в этом роде, чтобы снять с себя вину.

– Мне отвратительна сама мысль, что полиция может поступать противозаконно, – сказал Грейсон. – Но такое бывает, и это не секрет.

– Если они на самом деле ошиблись в причине смерти вашей дочери, то им было бы крайне нежелательно, чтобы Тэлли эту ошибку вскрыл. В этом случае несколько человек лишились бы работы. А если к тому же они решили, что цель Тэлли – шантаж, тогда и вовсе не стали бы с ним особо церемониться. Где Тэлли сейчас? Все сходится к тому, что если существует какой-то надежный ключ к разгадке, то Тэлли знал его. Или напал на верный след.

– Где он, мы не знаем. Осудили его на шесть месяцев, но срок этот давно истек.

– А его жена?

Грейсон посмотрел на свою супругу.

– 1618 1/2, Вэстмор-стрит, Бэй-сити. Мы с Юстасом послали ей немного денег. Она сильно нуждается, – только и произнесла миссис Грейсон.

Я записал адрес, откинулся на спинку кресла и сказал:

– Сегодня утром кто-то застрелил Лоури в его собственной ванной комнате.

Короткие, полные ручки миссис Грейсон застыли по краям корзинки. Грейсон замер с открытым ртом, не донеся до него трубку. Он издал тихий звук, словно прочищал горло в комнате с покойником. Никогда в мире ничто не двигалось медленнее, чем его старая черная трубка, которую он наконец снова зажал между зубов.

– Было бы, конечно, слишком… – сказал он и выдохнул, не закончив фразы, облачко белого дыма, после чего завершил: – ожидать, что доктор Алмор имеет к этому какое-то отношение.

– Хотелось бы думать, что имеет, – сказал я. – Он ведь живет рядом. Полиция предполагает, что Лоури убила жена моего клиента. Если ее разыщут, то против нее отыщется слишком много улик. Но если к этому делу имеет какое-то отношение доктор Алмор, значит, налицо связь со смертью вашей дочери. Вот почему я пытаюсь узнать хоть что-то, связанное с этим делом.

– Человек, совершивший убийство, – сказал Грейсон, – на семьдесят пять процентов созрел для второго. – Говорил он так, словно основательно изучил этот вопрос.

– Да, возможно, – согласился я. – А каковы могли быть мотивы первого убийства?

– Флоренс была сумасбродной, – печально сказал Грейсон, – сумасбродной и сложной девочкой. Она была слишком экстравагантной, любила тратить деньги, вечно заводила какие-то сомнительные знакомства, слишком много и слишком громко разговаривала, в общем, вела себя не очень разумно. Для такого человека, как Элберт Алмор, такая жена могла представлять большую опасность. Но я не думаю, чтобы это был основной мотив, не так ли, Летти?

Грейсон посмотрел на жену, но та не подняла головы. Сохраняя молчание, она воткнула штопальную иглу в шарик из шерсти.

Грейсон вздохнул и продолжил:

– У нас есть основания предполагать, что у доктора был роман с его медсестрой, и Флоренс угрожала ему публичным скандалом. Подобного он, как вы понимаете, допустить не мог. Скандал такого рода легко мог привести к следующему.

– Каким образом он осуществил убийство? – спросил я.

– С помощью морфия, естественно. Морфий всегда был у него под рукой, он постоянно применял его. Он был специалистом в применении морфия. А потом, когда Флоренс впала в коматозное состояние, он мог отнести ее в гараж и завести мотор. Вы же знаете – вскрытия не делали. Потому что иначе стало бы известно, что в ту ночь ей сделали инъекцию.

Я кивнул, и Грейсон с чувством выполненного долга откинулся назад, провел ладонью по голове, по лицу и медленно опустил ее на костлявое колено. Создавалось впечатление, что и этот вопрос им тщательно изучен.

Я оглядел супругов. Двух престарелых людей через полтора года после смерти их дочери поедает ненависть. И их можно понять. Им бы пришлось по душе, если бы Лоури застрелил Алмор.

Помолчав, я сказал:

– Вы убеждены в том, что все было так, потому, что хотите в это верить. Но все-таки нельзя исключать возможность самоубийства. А дело могли замять отчасти для того, чтобы не впутывать клуб Конди, в котором играют в азартные игры, а отчасти для того, чтобы оградить Алмора от публичного разбирательства.

– Чепуха, – отрезал Грейсон. – Нет сомнения, что это он убил ее. Она лежала в своей кровати и спала.

– Вы не можете знать этого. Она сама могла употреблять наркотики. У нее могла выработаться к ним привычка. В таких случаях результаты не заставляют себя ждать. Она могла подняться среди ночи, посмотреть на себя в зеркало и увидеть чертей, тычущих в нее пальцами. Такие вещи случаются.

– Мне кажется, вы заняли у нас достаточно много времени, – сказал Грейсон.

Я встал, поблагодарил обоих, сделал три шага по направлению к двери и спросил:

– После ареста Тэлли вы ничего не предпринимали?

– Я встречался с помощником окружного прокурора по фамилии Лич, – проворчал Грейсон. – Но ничего не добился. Он не увидел оснований для вмешательства его ведомства. Даже не проявил интереса, когда я упомянул о наркотиках. Но заведение Конди примерно через месяц все же закрыли. Может быть, мой визит как-то на это повлиял.

– Скорее всего, это полиция Бэй-сити решила пустить пыль в глаза. Наверняка Конди окопался где-нибудь в другом месте. Целехонький и со всем своим оборудованием.

Я снова направился к двери, а Грейсон поднялся со своего кресла и потащился вслед за мной. Его желтое лицо раскраснелось.

– Я не хотел бы показаться невежливым, – пробормотал он. – Вы, вероятно, думаете, что нам с Летти не стоило так упорно размышлять над этим делом все это время?

– Мне кажется, вы оба проявили настойчивость, – сказал я. – А не был ли во всем этом замешан еще кто-нибудь, кого вы не упомянули?

Грейсон покачал головой, потом посмотрел на жену. Ее руки держали на штопальном яйце очередной носок. Голова чуть склонилась набок. Она, казалось, вся ушла в свои мысли.

– Судя по тому, что мне рассказывали, миссис Алмор в тот вечер в кровать уложила медсестра доктора Алмора. Могла это быть та самая медсестра, с которой у доктора, как вы предполагаете, был роман? – спросил я.

– Подождите минуточку, – резко сказала миссис Грейсон. – Ту женщину мы никогда не видели, но у нее было красивое имя. Подождите минутку.

Мы ждали.

– Какая-то Милдред, – наконец сказала она.

Я глубоко вздохнул.

– Может быть, Милдред Хэвилэнд, миссис Грейсон?

Женщина радостно улыбнулась и закивала.

– Ну конечно, Милдред Хэвилэнд. Юстас, ты разве забыл? Неужели ты забыл, Юстас?

Он забыл. Он смотрел на нас, словно лошадь, которую поставили не в свое стойло. Открыл дверь и пробормотал:

– Какое это имеет значение…

– И еще вы сказали, что Тэлли был невысокого роста, – вспомнил я. – А не был он, к примеру, эдаким крикливым задирой с грубыми манерами?

– О, нет, – ответила миссис Грейсон. – Мистер Тэлли мужчина не выше среднего роста, средних лет, волосы у него рыжеватые, а голос очень тихий. У него было какое-то – беспокойное выражение лица. Я имею в виду, что такое выражение было у него все время.

– Может быть, ему оно было для чего-нибудь необходимо, – сказал я.

Грейсон протянул мне свою костлявую руку, и я пожал ее. Было такое ощущение, что обмениваешься рукопожатием с вешалкой для полотенец.

– Если доберетесь до него, – сказал Грейсон, плотно зажав трубку во рту, – приносите счет. Я, естественно, имею в виду, если доберетесь до Алмора.

Я сказал, что понял, кого он имел в виду, но никакого счета не будет.

Я вышел в безмолвный коридор. Пол в лифте был застелен плюшевым ковриком.

24

Дом на Вэстмор-стрит оказался небольшим одноэтажным каркасным строением позади большого дома. Номера на нем видно не было, но на двери впередистоящего дома виднелся подсвеченный лампочкой трафарет «1618». Мимо окон большого дома на задворки вела узкая бетонированная дорожка. Перед нужной мне дверью была малюсенькая веранда с единственным стоящим на ней стулом. Я поднялся и позвонил.

Звонок прозвенел совсем близко. Входная дверь была открыта, но вход преграждала дверная решетка; за ней было темно.

Из темноты донесся недовольный голос:

– Ну что там еще?

– Мистер Тэлли дома? – сказал я, обращаясь в темноту.

Голос стал вялым и равнодушным.

– А кто его спрашивает?

– Знакомый.

Женщина, находившаяся в темноте, произвела горлом какой-то неопределенный звук, который, должно быть, означал, что ответ ее позабавил.

– Ну ладно, – сказала она. – Сколько теперь?

– Это не счет, миссис Тэлли. Я полагаю, вы миссис Тэлли?

– Ох, шли бы вы да оставили меня в покое. Нет здесь мистера Тэлли. Не было его и не будет.

Я почти прижал лицо к решетке и попытался заглянуть в комнату. Разглядел смутные очертания мебели. В том месте, откуда слышался голос, стояло что-то похожее на кушетку. Женщина лежала на ней. Лежала она, похоже, на спине и глядела в потолок. Лежала совершенно неподвижно.

– Я болею, – произнес голос. – У меня всюду неприятности. Уйдите и оставьте меня в покое.

– Я только что разговаривал, с Грейсонами, – сказал я.

Несколько секунд женщина молчала, не двигаясь, потом послышался вздох.

– Отроду о таких не слышала.

Я прислонился к дверной раме и посмотрел туда, откуда вела узкая дорожка. На противоположной стороне улицы стояла машина с зажженными подфарниками. Стояли там и другие машины.

– Нет, слышали, миссис Тэлли. Я на них работаю. Они не сложили оружия. А вы? Вы ничего не хотите сказать?

– Я хочу, чтобы меня оставили в покое, – произнес голос.

– Мне нужна информация, – сказал я. – И я ее получу. Если удастся, то без шума. А нет – тогда со скандалом.

– А, еще один легавый? – спросил голос.

– Вы же понимаете, что я не полицейский, миссис Тэлли. Грейсоны не стали бы разговаривать с полицейским. Позвоните им и спросите.

– Никогда о них не слышала, – ответил голос. – А если бы и слышала, то у меня все равно нет телефона. Проваливай, легавый. Болею я. Уже месяц как болею.

– Моя фамилия Марло, – сказал я. – Филип Марло. Я частный детектив из Лос-Анджелеса, и я разговаривал с Грейсонами. У меня уже есть кое-что, но еще мне хотелось бы поговорить с вашим мужем.

Женщина на кушетке издала слабый смешок, едва долетевший до меня с другого конца комнаты.

– «У него уже есть кое-что», – передразнила она. – Как это все знакомо. Боже мой, как же знакомо. У него кое-что есть. У Джорджа Тэлли тоже однажды кое-что было.

– Он может все вернуть, – сказал я, – если сделает верный ход.

– Если вы пришли за этим, – сказала женщина, – то его можете вычеркнуть прямо сейчас.

Вместо ответа я поскреб подбородок. На улице позади меня кто-то включил фары. Я не понял, зачем. Потом выключили. Похоже, происходило все это рядом с моей машиной.

Бледное пятно лица на кушетке двинулось и исчезло. На его месте показались волосы. Женщина повернулась лицом к стене.

– Я устала, – произнесла она. Звук голоса гасила стена. – Чертовски устала. Убирайтесь, мистер. Будьте добры, уйдите.

– Может быть, поможет небольшая сумма?

– Вы не чувствуете сигарного дыма?

Я принюхался. Никакого дыма не почувствовал.

– Нет, – сказал я.

– Они приходили сюда. И пробыли Два часа. Боже, как я устала от всего этого. Уходите.

– Послушайте, миссис Тэлли…

Она повернулась на кушетке, и в темноте опять возникли смутные очертания ее лица. Я почти различал глаза.

– Это вы послушайте, – сказала женщина. – Я вас не знаю. И знать не хочу. Сказать мне вам нечего. А если бы и было чего, то все равно не сказала бы. Живу я здесь, мистер. Если только это можно назвать жизнью. Хоть так, все-таки. Я хочу хоть немного тишины и покоя. А теперь уходите, оставьте меня одну.

– Впустите меня, – попросил я. – Мы могли бы все обсудить. Уверен, что смогу доказать вам…

Внезапно женщина снова перевернулась на кушетке и грохнула ногами об пол. В ее голосе послышался нескрываемый гнев.

– Если вы сейчас же не уйдете, – сказала она, – я заору как сумасшедшая. Немедленно. Сию же секунду!

– Ладно, – быстро проговорил я. – Я оставлю свою карточку. Это чтобы вы не забыли, как меня зовут. Вдруг еще передумаете. – Я достал карточку, просунул ее сквозь прутья решетки и сказал: – Спокойной ночи, миссис Тэлли.

Ответа не последовало. Из комнаты, слегка поблескивая в темноте, на меня смотрели ее глаза. Я спустился с веранды и по узкой тропинке пошел на улицу.

На противоположной стороне тихо жужжал мотор машины с зажженными подфарниками. На тысячах улиц у тысяч автомобилей тихо жужжат моторы.

Я сел в «крайслер» и завел двигатель.