Текст книги "Леди в озере. Худой человек. Выстрел из темноты"

Автор книги: Дэшилл Хэммет

Соавторы: Раймонд Чэндлер,Эйв Дэвидсон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 30 страниц)

24

В гостиной сонная Нора развлекала Гилда и Энди. Вайнентовского отпрыска видно не было.

– Давайте, – сказал я Гилду. – Первая дверь налево. Думаю, она готова.

– Раскололась? – спросил он.

Я кивнул.

– Что у нее?

– Посмотрите сами, – предложил я, – а потом обменяемся впечатлениями.

– Отлично. Энди, пошли. – Они вышли.

– Где Дороти? – спросил я.

Нора зевнула.

– Я думала, она там с вами. Гилберт где-то здесь. Он был тут несколько минут назад. Мы еще долго будем торчать здесь?

– Не долго. – Я прошел по коридору мимо спальни Мими к следующей двери, которая была открыта, и заглянул внутрь. В комнате никого не было. Дверь напротив была закрыта. Я постучал.

Раздался голос Дороти:

– Кто там?

– Ник, – ответил я и вошел.

Одетая Дороти лежала на кровати. Гилберт сидел рядом. Губы Дороти слегка припухли, но это могло быть и от слез, глаза покраснели. Она подняла голову и молча воззрилась на меня.

– Все еще хочешь поговорить со мной? – спросил я.

Гилберт поднялся с кровати.

– А где мама?

– Беседует с полицейскими.

Гилберт что-то пробормотал и покинул комнату.

Дороти содрогнулась.

– У меня от них мурашки по коже бегут, – сказала она, потом что-то вспомнила и снова молча уставилась на меня.

– Все еще хочешь поговорить со мной?

– Чем я так восстановила вас против себя?

– Не говори глупости. – Я сел на то место, где сидел Гилберт. – Ты что-нибудь знаешь про тот нож и цепочку, которые нашла твоя мама?

– Нет. А где?

– Что ты хотела мне сказать?

– Уже ничего, – неприветливо сказала Дороти, – кроме того, что по крайней мере вы могли бы стереть со рта ее губную помаду.

Я стер. Дороти выхватила у меня из рук носовой платок и, перекатившись на другую сторону кровати, взяла со столика спичечный коробок. Зажгла спичку.

– Вонять будет, – сказал я.

– А мне все равно, – произнесла Дороти, но спичку задула. Я взял платок, подошел к окну, открыл его, выбросил платок, закрыл окно и вернулся на свое место. – Вот так будет лучше.

– Что мама обо мне сказала?

– Она сказала, что ты в меня влюбилась.

Дороти порывисто села.

– А вы что сказали?

– Я сказал, что я просто нравлюсь тебе еще с тех пор, как ты была маленькой.

Нижняя губа Дороти задрожала.

– Вы… вы в этом уверены?

– А что же еще может быть?

– Не знаю. – Она заплакала. – Из-за этого все надо мной потешаются – и мама, и Гилберт, и Гаррисон… я…

Я обнял ее.

– Ну и черт с ними.

Некоторое время спустя Дороти произнесла:

– Мама любит вас?

– Боже упаси! Она ненавидит мужчин. Больше, чем любая другая женщина, исключая, может быть, лесбиянок.

– Но она всегда в некотором роде…

– Такой уж она человек. Пусть это не сбивает тебя с толку. Мими ненавидит мужчин, всех, причем сильно.

Дороти перестала плакать. Она наморщила лобик и сказала:

– Я не понимаю. Вы ее ненавидите?

– Как правило, – нет.

– А сейчас?

– Думаю, что нет. Она глупая, а считает себя страшно умной, и это раздражает, но мне не кажется, что я ее ненавижу.

– А я ненавижу, – сказала Дороти.

– То же самое ты мне говорила на прошлой неделе. Я хотел тебя спросить вот о чем: знаешь ли ты или видела когда-нибудь Артура Нанхейма, о котором шел разговор сегодня ночью в баре?

Дороти посмотрела на меня с раздражением.

– Вы просто хотите сменить тему.

– Мне необходимо это знать. Знала ты его?

– Нет.

– Его имя упоминали в газетах, – напомнил я. – Это он сообщил в полицию, что Морелли знаком с Джулией Вулф.

– Я не запоминала его имя, – сказала Дороти. – Не припомню, чтобы до сегодняшнего Дня что-нибудь о нем слышала.

Я описал ей Нанхейма.

– Видела его?

– Нет.

– Он мог быть известен как Альберт Нормэн. Это имя тебе знакомо?

– Нет.

– Знаешь ты кого-нибудь из тех, кого мы видели сегодня у Стадси? Может быть, слышала что-нибудь о них?

– Нет. Честно, Ник. Если бы я знала хоть что-нибудь, чем могла бы вам помочь, я бы рассказала.

– Даже если бы кому-нибудь это могло повредить?

– Да, – медленно произнесла Дороти, а потом спросила:

– Что вы имеете в виду?

– Черт побери, ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду.

Дороти закрыла лицо, слова были едва слышны:

– Ник, я боюсь. – Когда кто-то постучал в дверь, девушка отдернула руки.

– Да-да, – крикнул я.

Энди приоткрыл дверь и просунул голову. Он старался не выглядеть любопытным.

– Вас зовет лейтенант.

– Сейчас приду, – пообещал я.

Энди открыл дверь шире.

– Он ждет. – Энди изобразил нечто, что должно было означать многозначительное подмигивание, но угол его рта дернулся больше, чем глаз, и выражение лица получилось совершенно потрясающее.

– Я вернусь, – бросил я Дороти и пошел вслед за полицейским.

Он закрыл за мной дверь и приложил рот к моему уху.

– Мальчуган подсматривал в замочную скважину, – прошептал он.

– Гилберт?

– Ну да. Он убежал, когда услышал, что я иду, но это совершенно точно.

– Это еще что, – сказал я. – Ну как, вы добились чего-нибудь от миссис Йоргенсен?

Энди сложил губы буквой «о» и с шумом выдохнул:

– Вот это дама!

25

Мы вошли в спальню Мими. Она сидела в глубоком кресле у окна и, казалось, была вполне довольна собой. Весело улыбнувшись мне, она сказала:

– Теперь моя душа чиста. Я во всем призналась.

Гилд стоял у стола и вытирал лицо носовым платком. На его висках еще блестели капли пота, лицо выглядело уставшим и состарившимся. Нож, цепочка и носовой платок, в который они были завернуты, лежали на столе.

– Закончили? – спросил я.

– Уж не знаю, факт ли это, – вздохнул Гилд. Он повернул голову к Мими: – Как вы считаете, можно сказать, что мы закончили?

Мими засмеялась.

– Не могу представить, как это еще можно назвать.

– Ладно, – медленно и без большой охоты проговорил Гилд, – в таком случае, думаю, мне необходимо поговорить с мистером Чарлзом, поэтому мы оставим вас на пару минут. – Он аккуратно завернул ножичек в носовой платок и положил все в карман.

– Вы можете остаться здесь. – Мими поднялась из кресла. – Я пока пойду поговорю с миссис Чарлз. – Проходя мимо меня, Мими игриво коснулась моей щеки кончиком указательного пальца. – Не позволяй, Ник, говорить про меня гадости.

Энди раскрыл дверь, закрыл ее за Мими и, сделав «о», опять шумно выдохнул.

Я прилег на кровать и спросил:

– Ну, что к чему?

Гилд прокашлялся.

– Она сказала, что эту самую цепочку и нож нашла на полу, куда Вулф обронила их, вероятно, во время борьбы с Вайнентом. Еще она объяснила, почему до сих пор скрывала это от нас. Между нами: если посмотреть на это дело здраво, то все, что она говорила, большого значения не имеет, хотя, наверное, в данном случае у нас нет возможности это проверить. Откровенно говоря, я не знаю, что с ней делать, в самом деле не знаю.

– Главное, – посоветовал я, – не дайте себя вымотать. Когда вы ловите ее на лжи, она соглашается и опять начинает врать; когда вы ловите ее на новой лжи, она опять соглашается и опять врет, и так повторяется снова и снова. Большинство людей, даже женщины, теряются, когда их ловят на явной лжи в третий или четвертый раз, и тогда или начинают говорить правду, или замолкают. Но Мими не такова. Она будет продолжать свои старания, и надо быть очень бдительным, иначе начинаешь верить ей, но не потому, что она говорит что-то, похожее на правду, а просто потому, что устаешь не верить.

– Хм-м, – промычал Гилд. – Возможно. – Он сунул палец за воротничок. Казалось, ему стало очень неуютно. – Послушайте, а вы не думаете, что это она убила девицу?

Я заметил, что Энди пялится на меня так пронзительно, что аж глаза повылазили. Я сел и опустил ноги на пол.

– Я бы и сам хотел это знать. История с цепочкой выглядит как зацепка, хорошо, но… Мы можем выяснить, была ли у Вайнента такая цепочка, а может быть, она и сейчас у него есть. Если Мими помнит эту цепочку так хорошо, как говорит, то что ей стоило попросить ювелира изготовить, точно такую же, а купить ножик и выгравировать на нем какие хочешь инициалы любой сможет. Правда, многое говорит о том, что вряд ли она зашла так далеко. Если все это Мими подстроила, то очень вероятно, что у нее был оригинал этой цепочки, очень может быть, что даже не один год, – а вот это уже материал для проверки.

– Мы делаем все, что в наших силах, – терпеливо вздохнул Гилд. – Значит, вы думаете, что это она совершила убийство?

– Убийство? – Я покачал головой. – В этом я совершенно не уверен. Что по поводу Нанхейма? Пули соответствуют?

– Соответствуют: все пять выпушены из того же оружия, из которого убили девицу.

В него стреляли пять раз?

– Да, и с достаточно близкого расстояния – одежда опалилась.

– Сегодня ночью в баре я видел его подругу – ту, крупную рыжую, – сказал я. – Она считает, что это мы с вами его убили, потому что он знал слишком много.

– Хм-м, – выдавил Гилд. – Что это был за бар? Может, мне потребуется поговорить с ней.

– «Пигайрон Клаб» Стадси Берка, – сказал я и дал Гилду адрес. – Морелли тоже там околачивается. Он рассказал, что настоящее имя Джулии Вулф – Нэнси Кейн; у нее был дружок, Фейс Пепплер, сейчас он сидит в Огайо.

По тому тону, каким Гилд произнес «Да?», я понял, что он уже докопался до Пепплера и до прошлого Джулии.

– И что вы еще выяснили за время ваших прогулок?

– Мой друг, журналист, Ларри Кроули, вчера днем видел, как Йоргенсен выходил из ломбарда на Шестой авеню, недалеко от Сорок шестой улицы.

– Да?

– Похоже, мои новости вас мало заинтересовали. Я…

Дверь открылась и вошла Мими с подносом, на котором стояли бокалы, бутылка виски и минеральная вода.

– Я решила, что вам захочется выпить, – бодро сказала она.

Мы поблагодарили.

Мими поставила поднос на стол.

– Не буду вам мешать, – улыбнулась она с видом притворной терпимости, которую женщины любят напускать на себя в мужской компании, и вышла.

– Вы о чем-то говорили, – напомнил мне Гилд.

– О том, что если вы, ребята, считаете, что я с вами недостаточно откровенен, то так и скажите. Мы уже давно играем вместе, поэтому мне бы не хотелось…

– Нет, нет, – торопливо запротестовал Гилд, – ничего подобного, мистер Чарлз. – Его лицо слегка покраснело. – Я… Дело в том, что комиссариат уж очень на нас наседает, требует активных действий, и думаю, что мне достанется больше всех. Второе убийство чертовски осложнило все дело. – Он повернулся к подносу. – Как будете пить виски?

– Спасибо, неразбавленным. Никаких зацепок?

– Ну, то же самое оружие, несколько выстрелов, все как и в случае с Вулф, но ведь это практически все. Случилось это в прихожей меблированных комнат. Никто там не признался, что знает Нанхейма, или Вайнента, или кого-нибудь еще, кто может быть замешан в этом деле. Дверь оставалась не запертой, любой мог войти, но если подумать, большого смысла здесь не найдешь.

– Никто ничего не видел и не слышал?

– Выстрелы, конечно, слышали, но не видели никого. – Гилд подал мне бокал с виски.

– Какие-нибудь гильзы нашли? – спросил я.

– Ни одной. Очевидно, револьвер.

– И каждый раз он полностью расстреливал барабан, если считать тот выстрел, которым был разбит телефон, и если предположить, что он, как это обычно делают, одну камеру под ударником оставлял без патрона.

Гилд поднес ко рту и опорожнил свой бокал.

– А не слишком ли вы усложняете? – возразил он.

– Нет, сейчас может оказаться полезной любая версия. Вы выяснили, где был Нанхейм в день убийства Вулф?

– Угу. Околачивался возле ее дома, по крайней мере какое-то время. Его видели у парадного входа, видели у черного, если верить людям, которые в то время не придали этому большого значения, да и причин лгать у них не было. А накануне убийства, как показал лифтер, Нанхейм поднимался к Вулф. Лифтер сказал, что спустился он быстро, так что даже неизвестно, заходил ли Нанхейм в квартиру.

– Так, – проронил я. – Может быть, права. Мириэм, может быть, Нанхейм действительно знал слишком много. Не выяснили ничего по поводу разницы в четыре тысячи между тем, что дал Вулф Маколей, и тем, что она отдала Вайненту?

– Нет.

– Морелли говорит, что деньги у нее всегда водились. Однажды она одолжила ему пять тысяч наличными.

Гилд поднял брови.

– Да?

– Да. Еще он сказал, что Вайнент знал о ее судимости.

– Сдается мне, – медленно проговорил. Гилд, – Морелли наговорил вам уж слишком много.

– Он любит поговорить. А вы выяснили, над чем работал Вайнент, когда он скрылся, или над чем он собирался работать?

– Нет. А что вы так интересуетесь его мастерской?

– А почему бы и нет? Вайнент изобретатель, мастерская – ого предприятие. Мне бы хотелось как-нибудь взглянуть на нее.

– Пожалуйста. Расскажите мне побольше о Морелли: как это вы сумели повернуть дело так, что он раскрылся?

– Он любит поболтать. Вы не знаете Воробья? Такой крупный толстый бледный малый с женским голосом.

Гилд нахмурился.

– Нет. А что?

– Он тоже там был, вместе с Мириэм, и собирался избить меня, но ему не дали.

– И за что же это он вас?

– Не знаю. Может быть, это Мириэм сказала ему, что я помог пришить Нанхейма.

– О, – проронил Гилд. Он поскреб подбородок ногтем большого пальца и посмотрел на часы. – Уже довольно поздно. Давайте-ка встретимся завтра, то есть уже сегодня, у меня.

– Конечно, – согласился я совершенно неискренне, кивнул Гилду и Энди и пошел в гостиную.

Нора спала на диване. Мими опустила книгу, которую читала, и спросила:

– Секретное совещание закончилось?

– Да. – Я направился к дивану.

– Дай ей немного поспать, Ник, – остановила меня Мими. – Ведь ты еще побудешь у меня, когда уйдут твои друзья из полиции?

– Ладно. Мне надо еще раз повидать Дороти.

– Но она спит.

– Ну так что же. Я ее разбужу.

– Но…

Вошли Гилд и Энди, пожелали доброй ночи, Гилд покаянно посмотрел на спящую Нору, и они отбыли.

Мими вздохнула.

– Устала я от этих полицейских, – сказала она. – Помнишь тот анекдот?

– Да.

Вошел Гилберт.

– Они что, на самом деле считают, что это сделал Крис?

– Нет, – ответил я.

– А кто же, по их мнению?

– Вчера я не мог тебе этого сказать. Не могу и сегодня.

– Но это же смешно, – возразила Мими. – И ты и они прекрасно знаете, что это сделал Клайд. – Я промолчал, и тогда Мими повторила более резко: – Ты прекрасно знаешь, что это сделал Клайд.

– Он этого не делал, – сказал я.

Лицо Мими победно засветилось.

– Так ты работаешь на него?

Мое «нет» не произвело никакого эффекта.

– А почему это не мог быть он? – спросил Гилберт, но не из желания поспорить, а так, словно на самом деле хотел во всем разобраться.

– Он мог бы, но он этого не делал. Разве стал бы он писать письма, которые бросают подозрения на Мими, на человека, который покрывает его, скрывая основную улику?

– Но он мог и не знать этого. Может быть, он считал, что полиция говорит не все, что знает. Они ведь часто так делают, не правда ли? А может быть, он хотел очернить ее, чтобы ей не поверили…

– Вот именно, – подала голос Мими. – Именно этого, Ник, он и добивался.

Я сказал Гилберту:

– Ты же не считаешь, что это он убил Джулию.

– Нет, я так не думаю, но я хотел знать, почему и вы так не думаете. Вы же понимаете, меня интересует ваш метод.

– А я хотел бы узнать о твоем.

Гилберт слегка покраснел и смущенно заулыбался.

– О, но это… это разные вещи.

– Он знает, кто убил ее, – возвестила Дороти, показываясь в дверном проеме. Она до сих пор была одета. Она пристально, будто боясь взглянуть на кого-нибудь другого, смотрела на меня. Лицо бледное, все тело напряжено.

Нора открыла глаза, приподнялась на локте и спросила спросонок:

– Что? – Ей никто не ответил.

– Вот что, Дорри, – сказала Мими, – давай-ка без этих идиотских спектаклей.

Дороти бросила:

– Можешь избить меня, когда все уйдут. – Произнесла она это, не отрывая от меня взгляда.

Мими попыталась сделать вид, что не понимает, о чем говорит ее дочь.

– Кто это знает убийцу? – спросил я.

– Ты ведешь себя как идиотка, Дорри, – начал Гилберт, – ты…

Я прервал его:

– Подожди. Пусть она скажет то, что хотела. Кто убил ее, Дороти?

Дороти взглянула на своего брата, опустила глаза и ссутулилась. Глядя в пол, она невнятно пробормотала:

– Я не знаю. Он знает. – Она подняла глаза на меня и задрожала. – Я боюсь их. Заберите меня отсюда, и я все вам расскажу, а их я боюсь.

Мими рассмеялась мне в лицо.

– Сам напросился. Поделом тебе.

Гилберт покраснел сильнее.

– Это так глупо, – пробормотал он.

Я сказал:

– Ну конечно, я заберу тебя, но сначала, пока мы все вместе, я хочу все уладить.

Дороти покачала головой.

– Я боюсь.

– Ник, я не хочу, чтобы ты с ней нянчился, – заявила Мими. – Это ее только портит. Она…

– Что ты говоришь? – спросил я Нору.

Она встала и потянулась, не поднимая рук. Лицо у нее, как всегда после сна, было розовое и красивое. Сонно улыбнувшись, Нора сказала мне:

– Поедем домой. Мне здесь не нравится. Дороти, бери шляпу, пальто, пошли.

– Ступай в постель, – приказала Мими Дороти.

Дороти приложила кончики пальцев левой руки к губам и захныкала:

– Ник, не разрешайте ей бить меня.

Я наблюдал за Мими: на ее лице играла безмятежная улыбка, но ноздри раздувались, было слышно, как тяжело она дышит.

Нора подошла к Дороти.

– Пойдем, умоем личико и…

Мими издала горловой животный крик, мышцы на ее шее вздулись, и она резко приподнялась на носки.

Нора встала между ней и Дороти. В тот момент, когда Мими двинулась вперед, я схватил ее за плечо, другой рукой обхватил за талию и поднял в воздух. Мими завопила и принялась бить меня кулаками и твердыми кончиками высоких каблуков, оставляя рубцы на моих голенях.

Нора вытолкала Дороти из комнаты и остановилась в дверях, наблюдая за нами. Я очень отчетливо различал ее оживленное лицо, все остальное было словно в тумане. Слабые неловкие удары по спине и плечам заставили меня обернуться, и я разглядел, но очень смутно, Гилберта, который неуклюже колотил меня; я почти не почувствовал сопротивления, когда оттолкнул его в сторону.

– Прекрати, Гилберт. Я не хочу делать тебе больно.

Я оттащил Мими к дивану, бросил ее на спину, и сел ей на колени, держа за запястья.

Гилберт снова наскочил на меня. Я попытался ударить его по коленной чашечке, но пнул слишком слабо. В неразберихе он шлепнулся на пол. Я пнул еще раз, промахнулся и крикнул:

– Драться потом будем. Принеси воды.

Мими побагровела; огромные остекленевшие бессмысленные глаза ее вылезли из орбит. На стиснутых зубах шипела и пузырилась слюна, красное горло превратилось, в извивающуюся, вздрагивающую массу вен и мышц, вздувшихся до такой степени, что казалось, вот-вот они лопнут. Я с трудом удерживал ее горячие влажные запястья.

Подоспела Нора с долгожданным стаканом воды.

– Плесни ей в лицо, – сказал я.

Нора выплеснула воду. Мими разжала зубы, чтобы глотнуть воздуха, и закрыла глаза. Она неистово мотала головой из стороны в сторону, но тело ее извивалось уже не с такой силой.

– Давай еще, – сказал я.

Второй стакан воды вызвал протест Мими, выразившийся в плевках, но силы оставили ее. Она лежала неподвижно, безвольно, часто и тяжело дыша.

Я отпустил ее запястья и встал. Гилберт стоял на одной ноге и, опираясь на стол, растирал другую, ту, которую я задел. Дороти, бледная, с огромными глазами, в нерешительности стояла в дверном проеме, не зная, войти ей или убежать куда-нибудь и спрятаться. Нора спросила:

– Думаешь, с ней все в порядке?

– Уверен.

Наконец Мими захлопала глазами, пытаясь согнать с ресниц водяные капли. Я вложил ей в руку носовой платок. Она вытерла лицо, испустила долгий вздох и села на диване. Моргая, оглядела комнату. Увидев меня, слабо улыбнулась. Ее улыбка была чуть виноватой, но в ней не было ничего похожего на угрызения совести. Дрожащей рукой она прикоснулась к волосам и сказала:

– Я, кажется, впала в беспамятство.

– Когда-нибудь ты во что-нибудь впадешь, да так там и останешься, – заметил я.

Мими поглядела сквозь меня на сына.

– Гил, что с тобой?

Гилберт поспешно убрал руку со своей ноги и поставил ногу на пол.

– Я… я… э-э… н-ничего, – заикаясь, начал он. – Я совершенно в порядке. – Он пригладил волосы и поправил галстук.

Мими разобрал смех.

– О, Гил, ты в самом деле пытался защитить меня? От Ника? – Смех нарастал. – Очень мило с твоей стороны, но ужасно глупо. Ведь это же чудовище, Гил. Никто не смог бы… – Мими раскачивалась из стороны в сторону, прикрывая рот моим носовым платком.

Я искоса взглянул на Нору. Она крепко сжала губы, глаза стали почти черными от гнева. Я тронул ее за руку.

– Давай сматываться. Гилберт, дай матери выпить. Через минуту-две она будет в порядке.

Дороти, держа пальто и шляпу в руках, на цыпочках прошла к входной двери. Мы с Норой разыскали свою одежду и последовали за ней, оставив Мими на диване хохотать в мой платок.

* * *

В такси по дороге в «Нормандию» мы почти не разговаривали. Пора задумалась, Дороти, похоже, все еще не оправилась от испуга, а я просто устал – денек выдался насыщенный.

Когда мы добрались до дома, было уже около пяти. Нас бурно приветствовала Аста. Я лег на пол, чтобы поиграть с ней, а Нора в это время пошла в буфетную сварить кофе. Дороти хотела рассказать мне какой-то случай из своего детства.

– Нет, – сказал я. – Ты уже пыталась это сделать в тот понедельник. Ну что там – хохма какая-нибудь? Поздно уже. О чем ты боялась рассказать мне там?

– Но вы бы тогда меня лучше поняли, если бы разрешили…

– Ты уже говорила это в тот понедельник. Я не психоаналитик. Я ничего не понимаю в ранних воздействиях на детскую психику: Мне нет до них дела. Я устал, я сегодня весь день на ногах.

Дороти надулась.

– Вы как будто специально разговариваете со мной так плохо.

– Слушай, Дороти, сказал я, – или ты что-то знаешь и боялась это сказать перед Мими и Гилбертом, или – нет. Если да, то выкладывай. Если чего-то не пойму, я тебя сам спрошу.

Дороти сердито теребила складку на своей юбке, но когда она подняла глаза, они заблестели и оживились. Она зашептала, но не очень тихо, так, что будь кто-нибудь в комнате, он бы ее услышал:

– Гил встречается с отцом, они виделись сегодня, и отец сказал ему, кто убил мисс Вулф.

– И кто?

Дороти покачала головой.

– Гил мне не сказал. Признался только, что знает.

– И это ты боялась сказать при Гиле и Мими?

– Да. Вы бы все поняли, если бы дали мне рассказать…

– Про то, что случилось с тобой в детстве? Нет, не дам. Хватит об этом. Что он еще тебе сказал?

– Ничего.

– Про Нанхейма ничего?

– Нет, ничего.

– И где твой отец?

– Гил мне не сказал.

– Где они встречались?

– Он мне не сказал. Не сердитесь, пожалуйста, Ник. Я вам обо всем рассказала.

– Ну что же, и это немало, – пробурчал я. – Когда он тебе все это рассказал?

– Сегодня ночью. Он как раз рассказывал, когда вы вошли в мою комнату. Честно, я вам во всем призналась.

– Было бы прекрасно, – сказал я, – если бы хотя бы раз кто-нибудь из вас хоть что-нибудь изложил четко и ясно, – неважно даже что.

Нора принесла кофе.

– А теперь что тебя беспокоит, сынок? – спросила она.

– Факты, – объяснил я, – загадки, ложь, – слишком я стар и слишком устал от всего этого. Давай вернемся в Сан-Франциско.

– До Нового года?

– Завтра, то есть уже сегодня.

– Я готова. – Нора подала мне чашку. – Если хочешь, мы можем улететь самолетом и будем там в канун Нового года.

Дороти робко вставила:

– Я не солгала вам, Ник. Я все рассказала, я… Пожалуйста, ну пожалуйста, не сердитесь на меня. Я так… – Она зарыдала.

Я погладил Асту по голове и тяжело вздохнул.

Нора предложила:

– Мы все устали и изнервничались. Давайте на ночь отошлем собаку вниз и ляжем спать, а все наши разговоры продолжим днем. Пойдем, Дороти, я отнесу тебе кофе в спальню и поищу какое-нибудь белье на ночь.

Дороти встала, сказала мне:

– Спокойной ночи. Простите, что я такая глупая, – и пошла за Норой.

Когда Нора вернулась, она села на пол рядом со мной.

– Наша Дорри начала свою программу по плачу и хныканью, – сообщила она. – Честно говоря, жизнь у нее сейчас не сахар, особенно с тех пор как… – Нора зевнула. – Что там у нее была за страшная тайна?

Я рассказал, о чем поведала мне Дороти, и добавил:

– Все это смахивает на большую чушь.

– Почему?

– А почему бы и нет? До сих пор все, что мы от них слышали, оказывалось чушью.

Нора снова зевнула.

– Может быть, для детектива такого объяснения достаточно, но меня оно совсем не убеждает. Слушай, давай составим список всех подозреваемых, а напротив напишем все мотивы, нити…

– Вот ты этим и займись. А я иду спать. А что значит пить, мамочка?

– А это вот когда сегодня ночью Гилберт думал, что я сплю, подкрался на цыпочках к телефону и попросил телефонистку до утра ни с кем не соединять.

– Так, так.

– Или когда Дороти, – продолжала Нора, – обнаружила вдруг, что у нее все время был ключ тети Алисы.

– Так, так.

– Или когда Морелли начинает рассказывать про пьющего кузена… как его… Дика О’Брайена, который дружил с Джулией Вулф, а Стадси при этом слегка подталкивает его ногой под столом.

Я поднялся и поставил чашки из-под кофе на стол.

– Я, конечно, и в мыслях не могу представить, что какой-нибудь детектив может добиться успеха, не будучи женатым на тебе, но все-таки ты преувеличиваешь. По-моему, Стадси подталкивал Морелли просто, чтобы тот не отвлекался от сути дела. Меня больше беспокоит, зачем они вырубили Воробья: чтобы оградить меня от увечий или от того, что я мог от него услышать? Я совсем сплю.

– Я тоже. Скажи мне одну вещь, Ник. Только правду: когда ты боролся с Мими, ты не испытал к ней желания?

– Ну, самую малость.

Нора рассмеялась и поднялась с пола.

– Ну разве ты не старый гадкий развратник? – сказала она. – Смотри, уже светает.