Текст книги "Магос: Архивы Грегора Эйзенхорна"

Автор книги: Дэн Абнетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 40 страниц)

В комнату ворвался Тит Эндор:

– Трон святый, Грегор! Даже я почувствовал!

– Извини. Вам с Эмосом придется остаться и помочь мастеру Иму привести в порядок себя и квартиру.

– У меня были планы на вечер, – ответил Эндор.

– А теперь планы есть у меня! – отрезал дознаватель.

Около полуночи Тит Эндор удалился под каким-то явно надуманным предлогом. Старик просидел с мастером Имом до рассвета. Они играли в регицид и беседовали об антиквариате.

Дознаватель вернулся с первыми лучами солнца.

– Проблема улажена, – сказал он. – Благодарю за сотрудничество.

Придя на работу, мастер Им обнаружил, что фирма «Слоча, Давиов и К°» закрыта. «Незамедлительно и до дальнейшего уведомления», – гласила табличка на опечатанной двери. Почти все сотрудники столпились на улице, подавленные и сбитые с толку.

– Мастера Слочу убили… – пробормотал один из младших счетоводов.

– Его застрелили инквизиторы прошлой ночью, – кивнул другой.

– Ох, Трон… – произнес мастер Им.

Через три дня дознаватель навестил мастера Има.

– Присядете, сударь? – спросил старый счетовод.

– Я пришел сообщить, что с вас официально сняли все обвинения, – сказал гость.

– Даже относительно того проступка?

– Да.

– Я очень рад.

– Ваш работодатель занимался дурными делами. Еретическими. Он ввозил запретные тексты, прикрываясь деятельностью аукционного дома. Мы следили за ним уже год, но у нас не было доказательств.

– Понятно.

– Он, конечно, знал, что мы идем по его следу. И подставил вас, чтобы отвлечь внимание. Он хотел, чтобы мы занялись вами, а не им. И мы бы так и сделали, если бы вы не оказались столь добропорядочны и сами не обратились к нам.

– Это вы убили мастера Слочу? – спросил Им.

– Боюсь, что да, – дознаватель поднялся на ноги. – Мне пора.

– И что будет дальше?

– В каком смысле?

– У меня больше нет работы. С аукционным домом покончено. Что теперь будет со мной?

– Мне жаль, сударь, но этот вопрос не по адресу.

Дознаватель развернулся, собираясь уходить.

– Думаю, учитывая обстоятельства, я могу позволить себе задать еще один вопрос, – сказал мастер Им.

– Задавайте.

– Зачем это было нужно?

– Что именно?

– Зачем нужно было меня пугать?

– Страх делает разум проще, мастер Им. Столь сильная и чистая эмоция опустошает голову и устраняет все барьеры и иллюзии. Я напугал вас, чтобы узнать скрытую внутри правду, найти ту часть, которая не может лукавить. Я прошу прощения.

– То есть вы – псайкер?

Да.

– А, понятно. Но если вы можете видеть будущее, скажите… У меня нет работы, нет средств к существованию, мне некуда идти. Я слишком стар и слишком закостенел, чтобы переучиваться. Я пришел к вам по своей воле, помог найти еретика и доказал свою невиновность, но при этом стал беднее, чем был Что же мне теперь делать?

Я телепат, а не ясновидец.

– Ясно. Что ж, спасибо за откровенность.

– Прощайте, мастер Им.

Дознаватель Эйзенхорн вышел и закрыл за собой дверь.

Мастер Им остался сидеть на протертой кушетке. Этажом ниже плакал ребенок. Хозяин здания шел от квартиры к квартире, стучал и требовал еженедельную плату за жилье. Мастер Им хранил деньги в буфете. Ему хватит, чтобы расплатиться за эту неделю и за следующую, но не более того.

Он был рад, что смог собраться с силами, пойти и все рассказать. В конце концов, он просто исполнил свой долг. Он пытался найти в себе какое-то подобие чувства гражданской гордости.

Но на самом деле ему больше всего на свете хотелось бы, чтобы ранее он просто промолчал.

Региа Оккульта

Я прибыл в округ Джаред через перевал у Кулбреха. Путешествие по воздуху стало невозможным из-за Гогота, поэтому транспорт мне с большой неохотой предоставила моторизированная часть местного ополчения, и только от столицы до Кулбреха, и только потому, что уполномоченный руководитель Джареда очень настаивал. Все это произошло в – э-э… – 223 году М41, когда я едва приступил к самостоятельной работе.

Даже в начале моей карьеры люди относились ко мне со смесью страха и подозрительности. Розетта и титул инквизитора – как вместе, так и по отдельности – в достаточной степени определяли поведение людей, с которыми я встречался. Сейчас меня подобное утомляет, но в те дни я испытывал несколько вульгарное ощущение всевластия.

Инквизитор Фламмель погиб за шесть месяцев до описываемых событий, в досадной аварии во время варп-перелета, и меня назначили временно исполняющим его обязанности в мирах, принадлежавших Великим Банкам в центральных районах субсектора Геликан. Обходная работа – нудная рутина. Инквизитор на этой должности работает по большей части, как мировой судья на выезде. Он путешествует из одной планетарной столицы в другую и рассматривает разные мелкие дела по просьбе местных властей. В основном это ерунда, даже не входящая в сферу компетенции ордо. Иногда – страшилки, раздутые из-за суеверий, или бессмысленные споры. Однако я провел восемь недель на Новом Биларе, работая над делом, которое в итоге вывело меня на организацию, занимающуюся перевозками несанкционированных псайкеров низкого уровня.

Из Нового Билара я отправился на Игникс, самую маленькую и удаленную из всех банковских колоний. Местные считали, что живут на окраине Вселенной.

Игникс не обманул моих ожиданий: отсыревший, изрытый узкими ущельями и извилистыми канавами, возникшими из-за крайне дождливого климата. Потоки дождевой воды постоянно прогрызали себе новые пути к беспокойным морям. Планета была поделена на округа, каждый из которых занимал сотни квадратных километров.

Столица планеты звалась Плацдармом, потому что именно в этом месте впервые приземлились первые колонисты. Это были шахтеры. Добыча минералов – единственное прибыльное дело, которым можно заняться на Игниксе. Спустя некоторое время после заселения шахтеры начали специализироваться на добыче из водных потоков, промывая и фильтруя породу, поднятую со дна тысяч и тысяч быстрых ручьев и речек, многие из которых текли лишь один день, в поисках ценных руд.

Доходы от добычи позволили Плацдарму вырасти в приличного размера город. Но при этом он был серым и скучным. Все качественное сырье отправлялось на орбиту для продажи, а для строительства использовались остатки. Здания были мрачными и грязными. По большей части их строили из скалобетона местного производства или мелтаформованного пемзового кирпича. Меня поселили в душную квартиру, из которой приходилось каждый день добираться до здания суда, чтобы рассматривать скопившиеся там дела. Ни одно из них не заслуживало ни моего внимания, ни даже штампа ордо.

Спустя четыре дня моего пребывания на планете начался Гогот. Это местное название явления, которое правильнее определить как сезонные электроэфирные бури. Побочный эффект орбитальных колебаний Игникса и мощных пульсаций звезды – такое происходит каждый год. Северное полушарие планеты окутывают яркие электромагнитные вспышки. Небо буквально сияет. Разряды пробегают по крышам и флагштокам. Вокс-связь шипит помехами. В воздухе постоянно раздается шум, напоминающий хриплый злобный смех, – отсюда и название.

В некоторые годы сезон бурь выдается мягким, в некоторые – суровым. Двести двадцать третий выдался плохим годом.

Гогот был настолько сильным, что любые перелеты стали невозможны. Это относилось и к орбитальным челнокам, поднимавшим грузы и людей от планетарной гавани к межзвездным кораблям на высокой орбите. Из-за отмены рейсов я застрял на Игниксе на какое-то время. Что-то порядка трех недель.

Поначалу я даже находил во всем этом своеобразную красоту. Сполохи, мерцающие в небе сутки напролет, выглядели грандиозно и переливались оттенками, которых я, готов поклясться, нигде и никогда больше не встречал.

Но бесконечный хриплый смех вскоре начал не на шутку раздражать меня, равно как и пот с резким металлическим запахом, выступавший на коже в этом наэлектризованном воздухе. Мне было душно и тесно, мне надоели удары током от каждого проклятого металлического предмета, к которому я прикасался. Я наконец-то понял, почему в последнее время Фламмель присвоил Игниксу низкий приоритет в своих планах.

Когда я закончил с делами, оставалось только ждать, когда Гогот утихнет. Я что-то читал и штудировал. Завел дружбу с несколькими такими же незадачливыми путешественниками, жившими поблизости, в основном торговцами. Хотя, наверное, «дружба» – это слишком сильно сказано. Мы могли с ними выпить, поболтать или сыграть в регицид, но не более того. Они знали, кто я такой, и это заставляло их нервничать. Впервые я ощутил, что мое вульгарное ощущение всевластия все больше походит на бремя.

К концу первой недели вынужденной задержки пришло сообщение от уполномоченного руководителя округа Джаред. Поскольку вокс-связь не работала, сообщение привез мотоциклист, всю ночь ехавший ко мне через промокшие дамбы и полузатопленные равнины. Наверное, уполномоченный заплатил гонцу неплохие деньги. Дорога совершенно вымотала бедолагу.

Администратор Плацдарма, пожилой человек по фамилии Вагнир, принес мне письмо и остался ждать, пока я его прочитаю.

– Этот уполномоченный, похоже, очень настойчив, – заметил я.

– Мал Зелвин? Он молодец, очень трудолюбивый парень. Он знал, что вы посетите нашу планету, и, вероятно, надеется, что вы сможете ему помочь.

– Вы думаете, это правда так серьезно? – спросил я.

Вагнир пожал сутулыми плечами:

– По-моему, да, но откуда мне знать? Розетты-то у меня нет.

Зелвин, уполномоченный руководитель округа Джаред, сообщал о нескольких убийствах в его городе под не самым оригинальным названием Джаред. Он подозревал, что в этом замешаны культисты, и просил помощи инквизитора. Я бы отклонил эту просьбу, если бы не два момента. Во-первых, мне нечем было заняться, а во-вторых, Зелвин писал: «…На телах жертв имеются множественные глубокие хаотично нанесенные резаные раны. Смерть наступила от тупой травмы головы. У всех жертв отсутствует левое ухо».

– И как мне туда добраться? У вас найдется для меня транспорт? – спросил я.

Вагнир рассмеялся:

– Сейчас? Ладно, посмотрим, что можно сделать.

Транспорт ополчения отвез меня к перевалу на «Кентавре» с установленным тентом от дождя и желтыми поплавками для преодоления водных преград. Экипаж был совершенно не рад поездке, но все прикусили языки, понимая, кого они везут. Спустя двенадцать часов тряски по размокшим грунтовым дорогам и затопленным оврагам мы преодолели перевал, затем – металлический мост и наконец оказались в городке под названием Кулбрех.

Пока мы переезжали через старый, начинающий ржаветь мост, я наблюдал, как разряды энергии пляшут на его стойках и опорах.

В Кулбрехе, премерзкой застойной дыре, начался следующий этап моего путешествия. «Кентавр» вернулся на Плацдарм, а я пересел в видавший виды «Карго-8».

– Там людей убивали, слышали? – сказал водитель, пытаясь завязать беседу.

– Да, мне говорили.

Шофер кивнул. Крохотные разряды статики прыгали по костяшкам его пальцев, сжимавших руль.

– Уже четыре трупа, – добавил он.

Могу с уверенностью сказать, что уполномоченный руководитель Джареда Мальдар Зелвин – крепыш, разменявший четвертый десяток, с редеющей шевелюрой и пышными, кустистыми усами – меня восхитил. Недостаток компетентности во многих вопросах он с лихвой восполнял неугасающим оптимизмом. Он лично показал мне свой город, причем явно испытывая при этом невероятную гордость.

Через город протекали двенадцать рек, из-за чего он казался состоящим из мостов, настилов и навесных платформ. Жилые дома громоздились друг на друге, поднимаясь высоко над руслами водных потоков, питаемых дождями. Вода с шумом и плеском неслась к морю по сети каналов. Пока мы ехали через Новый мост, Зелвин с большим удовольствием рассказывал, как пять лет назад затеял его постройку ради блага живущих здесь людей. Эта крупная металлоконструкция соединяла Коммерческий квартал со спальными районами и, судя по всему, стала настоящим подарком для торговцев. Раньше всем, кто работал в Коммерческом квартале, приходилось пользоваться услугами перевозчиков, чтобы перебраться на другой берег. Река, через которую перекинули Новый мост, была одной из самых крупных и мощных в Джареде. Разводная конструкция позволяла проходить торговым и иным судам, курсирующим от морского побережья до городских доков. Внушительное инженерное сооружение, когда мы по нему проезжали, сверкало огнями, порожденными Гоготом. Похоже, Зелвин действительно изо всех сил старался сделать жизнь своих подопечных лучше.

Мы подъехали к светящемуся от разрядов причалу в Коммерческом квартале, вышли из неповоротливой машины, и Зелвин тут же выудил из кармана плаща инфопланшет.

– Все тела нашли в Коммерческом квартале, – сообщил он. – Вот тут на карте отмечены места преступлений. Мне они кажутся случайными.

Мне тоже так показалось, но я промолчал.

– Есть ли данные с мест преступлений? Судебные материалы?

– Их как раз сейчас готовят, – ответил он.

– И теперь у нас четыре жертвы?

– Да, еще два случая после того, как я прислал письмо, – кивнул он.

– Есть ли какая-то закономерность?

– Помимо способа убийства? – уточнил он и покачал головой. – Между жертвами нет никакой связи, кроме района, в котором они работали: грузчик, кладовщик, младший клерк из торговой гильдии и проститутка. Больше мы ничего не обнаружили. Насколько мне известно, они не были знакомы.

– Но у вас есть какая то теория? – спросил я.

Зелвин кивнул:

– Убийца живет где-то в Коммерческом.

– Почему?

– Потому что все убийства произошли, когда Новый мост был поднят. Попасть в район извне было невозможно. Мне кажется, это кто-то из местных.

Я кивнул в свой черед.

– Но это может быть и обычный убийца, верно? Еще не факт, что это дело в компетенции ордо.

– У нас периодически случаются убийства, инквизитор, – ответил Зелвин. – Мои подчиненные с ними разбираются. Но это… уродование трупов, отрезанные уши…

– Что это, по-вашему, значит?

– Что убийца берет трофеи? Культисты часто так делают, насколько мне известно. Могу предположить, что здесь замешан какой-то ритуал. Очень на это похоже.

– Может быть.

– Я думал, что не мне одному пришла в голову такая мысль, – сказал Зелвин.

– Почему?

– Потому что иначе бы вы не приехали.

К вечеру Гогот стал еще сильнее. Когда мы уезжали из Коммерческого квартала, начался дождь. Завыли сирены, предупреждая о том, что пролеты Нового моста сейчас поднимут на гидравлических поршнях. Река бурлила и пенилась.

Я осматривал тела в мерцающем морозном свете помещений городского морга. Методы сохранения тел в округе Джаред не соответствовали стандартам ордо. Трупы хранились в общих холодильниках. Когда их выкатили на каталках, они оказались покрыты ледяной коркой, а уязвимые ткани почернели от холода.

– Прошу прощения, – сказал Зелвин, наблюдавший за моей работой. – Мне бы хотелось, чтобы наше учреждение было… лучше.

– Ничего страшного, – ответил я.

С помощью щупов и шпилек я ковырялся в промерзших телах, собирал образцы и проводил замеры. Особенно жутко выглядели резаные раны. Некоторые из них были настолько глубокими, что казались следами когтей. Они напоминали мне растянутые в радостной улыбке рты, доверху набитые кусочками льда.

– Так это культисты? – спросил Зелвин спустя несколько минут. – У меня здесь культ, с которым нужно разобраться?

– Нет, это охотник, – ответил я.

– Охотник? Что это значит?

– Трофеи обычно берут именно охотники – ухо, палец, прядь волос…

– Но это же ритуал, верно?

– У охотников тоже есть свои ритуалы.

Уполномоченный, похоже, расстроился:

– То есть это не культ?

– Вы разочарованы?

Глава Джареда выдавил из себя слабую улыбку:

– Нет, конечно. Просто я надеялся, что окажусь прав. Мне хотелось вас впечатлить. А если это заурядный серийный маньяк-психопат, то, выходит, я зря потратил ваше время, не разобравшись в ситуации как следует.

– Не говоря уже о том, – язвительно вставил я, – что будь это культисты, то разбираться с ними пришлось бы мне, а не вам, да?

Зелвин покачал головой:

– Мне жаль, что я заставил вас отправиться в это путешествие, сударь.

Я почувствовал себя пристыженным, отложил в сторону щуп, стер замерзшую кровь с перчаток и развернулся к уполномоченному:

– Знаете, мне все равно больше нечем заняться. Поэтому я вам помогу.

– Правда поможете? – весьма удивленно спросил он.

– Конечно. Почему нет?

– Потому что вы… ну, знаете…

– Инквизитор? Инквизиторы не любят серийных убийц так же сильно, как уполномоченные, – сказал я. – Господин Зелвин, у меня есть кое-какие полезные навыки. Думаю, мы сможем поймать это животное.

Он улыбнулся. И это была самая искренняя и теплая улыбка, которую я видел у кого-либо за последние несколько лет.

Я как раз заталкивал последний труп обратно в холодильник, когда в морг вошел офицер ополчения и принялся шептать что-то Зелвину.

Уполномоченный обернулся ко мне, и я почувствовал его боль. Действительно почувствовал. В те времена я еще не до конца научился пользоваться своим псайкерским даром, который в будущем послужит мне верой и правдой и во многом определит ход моей карьеры. Тем не менее эмпатические способности позволили мне ощутить эмоции Зелвина.

– Пока мы работали здесь… – начал он.

– Давайте рассказывайте.

Он глубоко вздохнул:

– Пока мы были здесь, произошло очередное убийство.

– Тело еще на месте?

Он кивнул.

– Посмотрим.

Пришлось подождать пять минут, пока Новый мост опустится и даст нам возможность проехать в Коммерческий квартал. Зелвин попросил одного из ополченцев нас отвезти – его руки слишком тряслись, чтобы управлять транспортом.

Разряды энергии подсвечивали мост. Небо окрасилось в странные цвета, переходящие один в другой. Шел дождь. Река внизу ревела и несла свои мутные воды к далекому морю.

Лана Хоуи работала на верфи двенадцать лет. Ее хорошо знали в кабаках и рюмочных по всему Коммерческому кварталу. Когда-то она пользовалась популярностью – распутная барышня с симпатичным лицом и соблазнительными ногами, – но эти дни остались далеко позади. В месяцы, предшествующие кончине, она зарабатывала себе на хлеб, обслуживая особых клиентов, которых куда больше интересовало то, что она готова им позволить, а не то, как она выглядит.

А теперь Лана Хоуи умерла.

Ее бездыханное тело лежало на первом этаже склада рядом с главным проездом квартала. Труп обнаружил ночной сторож. Худая, может быть, даже чересчур худая, слишком ярко накрашенная, голая, она распростерлась в неловкой позе под ослепительным светом портативных прожекторов. Кровь из глубоких резаных ран собралась в лужу на полу. Левого уха не было.

– Все так же, как и с остальными, – заметил, поежившись, Зелвин.

– Нет, – ответил я, опускаясь на корточки рядом с телом.

– Нет?

– Нет. Она еще…

Я хотел сказать «жива», но это было не так. Она, конечно же, умерла. Но тело еще оставалось теплым, в отличие от промороженных трупов, которые Зелвин показал мне чуть раньше.

– Снова охотник? – спросил уполномоченный.

– Похоже на то. Видите, уха нет?

– Инквизитор Эйзенхорн, почему вы думаете, что это именно охотник?

– Порезы, – ответил я. – Смотрите, какие они глубокие. Такие раны охотник мог нанести, чтобы ускорить разложение. Добыча ему не нужна, и он хочет, чтобы она поскорее сгнила.

Чиновник поджал губы:

– Что вы собираетесь делать, сударь?

– Я собираюсь попросить вас и ваших людей уйти отсюда. Отойдите на шестьдесят метров.

– Зачем?

– Не задавайте мне таких вопросов, уполномоченный.

– Я хочу остаться, – заявил он.

– На свой страх и риск. Но людей уведите.

На поздних этапах карьеры я проводил аутосеансы только в присутствии квалифицированного астротелепата. Подобные мероприятия имеют свою цену. Но в те времена я был молод, упрям и полон энергии и уверенности в себе. Удивительно, что я вообще выжил.

– Заприте дверь, – велел я Зелвину. Он послушался. Его люди уже ушли. – А теперь делайте, что я скажу, и не вмешивайтесь.

– Хорошо, – кивнул уполномоченный.

Он отошел к тяжелым воротам склада. А я склонился над истерзанным трупом и вздохнул.

На улице Гогот трещал и посылал пульсирующие разряды через небосвод.

– Лана Хоуи, – тихо позвал я.

Зелвин открыл было рот, чтобы спросить, почему, во имя Трона, я разговариваю с мертвым телом. Думаю, он только в тот момент осознал, что же тут происходит. Я почувствовал, как в его груди нарастают страх и сильное желание оказаться снаружи, рядом с подчиненными. Он никогда раньше не видел ничего подобного.

– Лана Хоуи.

Воздух на складе внезапно приобрел характерную для таких случаев гиперреалистичную чистоту и свежесть. Свет стал ярче, а мелкие детали обрели невероятную четкость. Все запахи этого места – сажи, скалобетона, масла, мешковины, растворителя и самого мертвого тела – стали намного более выраженными.

– Что я здесь делаю? – спросила покойная Лана Хоуи.

Я услышал стон уполномоченного Зелвина и ощутил страх, глодающий его душу.

– Лана Хоуи? – позвал я.

– Привет, уважаемый. Что вам угодно?

– Лана, меня зовут Грегор.

– Какое красивое имя. Грегор. И сам ты красавчик. Что я могу сделать для тебя сегодня, Грегор?

– Где ты, Лана?

– С тобой на складе, дурачок. Это мое место. Не переживай. Здесь тихо и никого нет. Ты ведь часто у меня бываешь, верно? Мне знакомо твое лицо.

– Ты никогда меня раньше не видела, Лана Хоуи. И никогда больше не увидишь.

– Это вряд ли, – хихикнула она. Ее смех слился с треском Гогота. – Уверена, ты скоро придешь за добавкой.

– Мне нужно, чтобы ты сосредоточилась, Лана Хоуи, – сказал я.

– Сосредоточиться? Зачем? Почему ты все время называешь меня полным именем? Это у тебя фетиш такой?

Лана?

Я почувствовал, как Зелвин изо всех сил сопротивляется желанию отодвинуть засовы на двери и убежать. Мне с самого начала не хотелось, чтобы он тут присутствовал. Он видел только то, как я склонился над телом. Он не видел того же, что я.

Рядом со мной появилась призрачная тень жертвы. На ней было дешевое откровенное платье. Она уселась на ближайший контейнер, закинув ногу на ногу, и нетерпеливо ерзала.

Лана? Ты слышишь меня?

– Откуда вы знаете, как меня зовут, уважаемый? – спросила тень, глядя на меня.

Посмотрел в базе данных Администратума. Лана, кто это сделал?

– Кто сделал что? Так, ладно, меня клиенты ждут. Чего тебе надо?

Лана. Прошу, покажи мне. Кто это с тобой сделал?

– Кто со мной сделал что? Слушай, я не могу торчать здесь с тобой всю ночь, – выдохнула она. – Покажи-ка мне деньги.

Я сунул руку в карман и выудил три имперские кроны. Воздух в помещении стал очень холодным. Из моего рта вырывались облачка пара. Таким же паром исходили и раны на трупе. Тень Ланы на контейнере покачала ногой.

– Сойдет, – кивнула она. – Чего ты хочешь? Полный набор? – Она резко встала и наклонилась, собираясь стянуть платье через голову, и только тогда заметила лежащее на полу тела.

Тень замерла на середине движения и уставилась на собственный труп. Когда она подняла на меня глаза, потекшая тушь оставила черные дорожки на щеках.

– Когда? – спросила она.

Недавно.

– Ох, Трон. Чем же я такое заслужила?

Ничем, Лана. Я хочу знать, кто это сделал. Ты мне покажешь?

И она показала.

Она показала мне все, что нужно, и ее голос постепенно становился все тише и тише. А потом Лана растаяла в воздухе, бросив на меня последний грустный взгляд излишне густо накрашенных глаз.

Я снял плащ и накрыл им тело.

До рассвета оставалось не больше часа. Дождь и Гогот поутихли. Зелвин стоял у припаркованного тут же транспорта ополчения и без конца прикладывался к старой фляжке. Как только я подошел, он тут же протянул ее мне. Я сделал большой глоток.

– Вы… – начал он.

– Дайте мне минутку, – перебил я. Работа вытянула из меня все силы. Я устал не столько ментально, сколько эмоционально.

– Я могу хотя бы запустить специалистов внутрь? – спросил он.

Я кивнул. Несколько офицеров ополчения и два коронера с носилками отправились внутрь, повинуясь жесту Зелвина. Через несколько минут один из них вернул мне плащ.

Позвав Мальдара, я двинулся в сторону Нового моста.

– Хорошо, что я остался, – сказал я ему. – Похоже, дело все-таки для ордо.

– Все-таки культ?

– Нет, и даже не охотник… Это могло бы быть и тем, и другим, но нет. У нас здесь Регия Оккульта.

– Скрытый путь, – перевел он. Оказывается, Зелвин не такой уж простак, раз говорит на высоком готике.

– Это буквальный перевод. В Ордо Маллеус у этого термина более конкретное значение.

– Продолжайте.

– Регия Оккульта – это проход. Тоннель или портал, можно называть по-разному, который связывает нашу реальность с варпом.

– Нечто искусственно созданное?

– Иногда. Культы и отдельные еретики порой открывают их специально. Но они могут возникать и сами по себе. В подавляющем большинстве случаев так и происходит. В некоторых местах ткань реальности истончается, и получается что-то вроде протечки.

Зелвин покачал головой и грустно улыбнулся в усы:

– Я не так уж много знаю о варпе, сударь.

– И не должны, уполномоченный. Это запретные знания. Я рассказываю вам только то, что можно. В городе Джаред появилась Регия Оккульта. Прямо здесь.

Мы стояли на Новом мосту, на границе Коммерческого квартала.

Зелвину понадобилось всего несколько минут, чтобы перекрыть мост и ведущие к нему улицы отрядами ополчения. Задержись мы еще на час, и дороги наполнились бы транспортом, везущим людей на работу.

– Вы можете объяснить мне, почему это происходит, только когда мост поднят? – спросил уполномоченный. – И уверены ли вы, что причина в этом?

– Я вам не просто расскажу, – ответил я, – а даже покажу.

Мы заняли позицию у моста со стороны Коммерческого квартала – я, Зелвин и четверо ополченцев с крупнокалиберными автоматическими винтовками. По моей команде уполномоченный просигналил оператору в будке управления мостом на дальнем берегу, и тот активировал гидравлику. С глухим тяжелым скрипом, напоминающим звук открывающихся гигантских ворот, массивный пролет начал подниматься.

Гогот бесновался в предрассветном небе над нашими головами. Синие плети молний крутились и обвивались, будто змеи, вокруг металлических шпилей, украшавших пилоны моста, и пробегали по ним до самых пролетов.

Гидравлические системы замолчали, когда пролеты разведенного моста поднялись в конечное положение – под углом в сорок градусов в горизонтальной плоскости. Мы замерли, глядя на крутой подъем перед нами. Далеко внизу бурлила и шипела невидимая река.

Прошло десять минут. Разряды энергии на вершине разведенного моста становились все ярче и мощнее, словно их притягивало туда нечто вроде молний, бьющих в громоотвод.

Раздался резкий электрический треск, и в воздухе запахло озоном. Один из ополченцев вытянул руку, указывая на что-то, привлекшее его внимание. Разряд энергии отскочил от края одного из пролетов и дотянулся до другого – точно как электростатический разряд между двумя изолированными сферами. Поток энергии так и остался там, дергаясь и плюясь искрами, будто яркая светящаяся веревка, связавшая между собой две половины разведенного моста. В той нечеткой сцене, которую показала мне Лана, этого не было, но я понял, что сейчас вижу ключевой механизм появления этой проклятой Регии Оккульта.

Кто-то из ополченцев заговорил, но я и так знал, что «это» происходит. Волосы на затылке встали дыбом, в животе набух ледяной комок, а за глазами начала разгораться резкая боль.

Мы увидели убийцу. Он просто возник из ниоткуда, словно воздух расступился и позволил ему пройти. Он появился на верхней части пролета, прямо перед нами, и двинулся вниз, не замечая засады. Мы слышали тяжелые шаги по металлу.

Несмотря на отдаленное сходство, это был не человек. Из всех нас я был самым крупным, но убийца вдвое превосходил меня массой и казался едва ли не в той же пропорции выше. На невероятно широкие плечи он накинул толстый плащ с глубоким капюшоном, грубо сшитый из звериных шкур.

Боль за глазами становилась все сильнее с каждой секундой. Я едва мог собраться с мыслями.

– Убейте его, – приказал я.

Мы открыли огонь – четыре армейские автоматические винтовки выплюнули утяжеленные пули. Они весили в полтора раза больше стандартных. К ним присоединились лаз-ружье Зелвина и мой скорострельный пистолет «Тронсвассе». Шум получился оглушительным, дульные вспышки озарили окрестности. Убийца погиб спустя несколько секунд. Наш залп изрешетил и его, и грязный плащ, хотя надо признать, что враг обладал столь невероятной выносливостью, что смог пройти шаг или два под огнем, пытаясь добраться до нас.

Наконец его ноги подогнулись, и тело покатилось вниз по пролету.

«Он» оказался взрослым орком-воином. Рядом с телом лежали тесак и тяжелая железная булава, выпавшие из все еще судорожно подергивающихся рук. Мы медленно приблизились. Зеленокожие известны феноменальной живучестью, и хотя мы не пожалели снарядов на этого врага, я все же всадил еще три пули ему в голову, просто на всякий случай. Его кровь, в предрассветных сумерках казавшаяся почти черной, стекала по склону. На изувеченном трупе виднелись следы боевой раскраски, клановые метки и множество грубых украшений и талисманов. Недавно срезанные человеческие уши, нанизанные на кусок проволоки, висели на шее.

– Зеленокожий? – пробормотал Зелвин. – Но их нет в этом районе космоса. В нашем субсекторе орков не видели уже несколько поколений.

– А он и не из этого субсектора, – ответил я. Мне было сложно не то что говорить, но и концентрироваться на чем-либо. Боль за глазами стала куда сильнее, чем раньше. Как будто мне в голову засунули раскаленную проволоку. – Он пришел из какого-то случайного места в Галактике, где находится другой конец Регии Оккульта. Это существо однажды просто пошло на охоту и оказалось здесь. Я думаю, мы никогда не узнаем, откуда… откуда…

– Инквизитор? Инквизитор Эйзенхорн? – Голос Зелвина доносился будто бы издалека.

Я почувствовал, как он схватил меня за руку. Боль за глазами превратилась в настоящую агонию. Я едва держался на ногах и практически не мог говорить.

Но очень хотел. Мне нужно было сказать. Нужно было крикнуть, что еще ничего не закончилось.

Регия Оккульта оставалась открытой. И пока мы стояли, разглядывая орочий труп, второй зеленокожий прошел по скрытому пути.

Он двигался крайне быстро для своих размеров. Мои же конечности, напротив, будто налились свинцом, а голова раскалывалась от боли, вызванной воздействием варп-врат на мой чувствительный разум.

Я услышал дикий рев, ощутил резкий звериный запах и упал. Наверное, меня оттолкнули в сторону. Раздался выстрел из автоматической винтовки.

Орк убил первого ополченца сразу, как только добежал до нас, разрубив бедняге голову одним ударом зазубренного тесака. Человек упал, как только ксенос выдернул оружие, и засучил ногами в предсмертных конвульсиях. Орк схватил второго ополченца за горло, поднял в воздух и откусил ему лицо.