Текст книги "Ураган"

Автор книги: Чжоу Ли-Бо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 28 страниц)

– Да так… надо зайти в крестьянский союз, поговорить с председателем Чжао по важному делу… – снова соврал Хуа Юн-си.

– Вы все там, видно, очень заняты? Жалко, что ты не бережешь себя и так устаешь… – сказала она со вздохом и бросила на Хуа лукавый взгляд.

– Да… в эти дни действительно много забот. В особенности у меня… Председатель Чжао без меня ничего не начинает и обо всем со мной советуется. Я ему всегда говорю: старина Чжао, ты не стесняйся, делай по-своему, а он говорит…

Хуа Юн-си замялся: выдумки больше не хватило. Его даже в жар бросило с досады. Но вдруг на ум пришла спасительная мысль, за которую он тотчас и ухватился:

– А как у тебя кан? Переложила уже или нет?

– Мне некому перекладывать… – смущенно потупилась вдова.

– Давай я переложу!

– О!.. Какой ты добрый… – сразу обрадовалась женщина. – Вот и хорошо, не нужно будет никого искать и тратить лишние деньги. Когда придешь?

– Да в любое время. Мне делать все равно нечего… – нечаянно проговорился он.

Женщина подавила улыбку, а смущенный своей неловкостью Хуа Юн-си поспешил уйти.

Ждать Хуа Юн-си ей пришлось недолго. Он явился еще до обеда и приступил к работе. Начался разговор о дровах, а кончилось тем, что они порешили из двух канов оставить на зиму лишь один.

Первым, кто увидел Хуа Юн-си в доме вдовы Чжан, был ближайший сосед вдовы – старик Чу. Он под большим секретом сообщил новость одному приятелю.

– Только не проболтайся! – предупредил его старик.

– Как можно!.. Никому не скажу, – обнадежил тот.

Через несколько минут приятель передал новость своему приятелю, тоже предупредив, чтобы он никому не рассказывал. Так весть облетела всю деревню, причем последний, сообщая ее своему другу, тоже предупредил:

– Ты смотри, чтоб никто не узнал!

Пока Хуа Юн-си и вдова Чжан радовались (теперь уже вместе) вещам, полученным при разделе помещичьего имущества, старик Чу со своей старухой никак не могли налюбоваться на серого в яблоках жеребца, которого получили в совместное владение с тремя своими соседями.

Он так полюбился старикам, что они поставили его к себе во двор и первую ночь так и не сомкнули глаз.

– Ты спишь? – окликал старик Чу жену.

– Нет, какое там!.. А ты?

– Тише! Послушай только, как жует!

– Иди скорей, подкинь ему.

Старик вскакивал и, взвалив на плечо мешок с рубленой соломой, шел во двор. Старухе тоже не лежалось, и она, кряхтя, тащилась следом.

Они зажигали лучину и одновременно заглядывали в кормушку. Пусто! Старик проворно подкладывал в корыто мелко накрошенную солому, старуха высыпала туда ковш отрубей, и оба с материнской нежностью смотрели на своего любимца.

Через несколько дней они чуть было не поссорились:

– Этот жеребец принадлежал раньше семье Вэй, – сказал старик, укладываясь спать, – помнишь, которая арендовала у Хань Лао-лю пять шанов земли. Во время наводнения у них весь посев пропал. Аренду платить было нечем, вот Вэй и отдал жеребца помещику. Теперь председатель Чжао хотел вернуть его бывшему хозяину, а тот отказался.

– Это почему же? – удивилась старуха.

– Человек он темный и несознательный, всяким небылицам верит. Говорит, примета такая: «Добрая лошадь не станет есть травы там, где уже ела. Тигр никогда не возвращается на то место, где он упустил добычу».

– Так чего же ты, старый дурак, позарился? Люди не берут, а ты подбираешь!

– Это ты дура, а не я, – рассердился старик. – Такая же несознательная и суеверная! Я на эти разные там феодальные приметы плюю. Где найдешь еще такого жеребца? Погляди, ноги какие крепкие!

– Тебе из четырех ног всего одна досталась, чему радуешься? – съязвила старуха, однако сама была рада-радехонька, что Вэй отказался от жеребца, и, прислушиваясь к мерному хрусту во дворе, шептала, утирая слезы умиления:

– Ты только послушай… послушай, как похрустывает…

Была в деревне и еще пара, которой не спалось, – Тянь Вань-шунь и его слепая старуха, получившие при разделе земли хороший черноземный участок, который находился невдалеке от могилки их дочери.

Как только поставили вехи, слепая старуха заторопилась в поле. Ей не терпелось посидеть на собственной земле. Тянь Вань-шунь, поддерживая жену под локоть, привел ее на берег речки.

– Пришли? – спросила слепая.

– Пришли.

Она присела, обшарила руками грядку, потрогала стволы кукурузы, захватила полную горсть земли, помяла и пересыпала с ладони на ладонь. По лицу старухи расплылась счастливая улыбка. Это их земля, ее земля! Будь она у них раньше, не попали бы они в зависимость от Хань Лао-лю и не погибла бы Цюнь-цзы.

Солнце клонилось к горизонту. Легкий ветерок шевелил побуревшие стебли гаоляна, на которых уже появились красные крапинки, и шуршал желтеющими листьями кукурузы. А старуха все сидела на краю поля и думала. Начало смеркаться.

– Пора домой. Скоро совсем стемнеет, – позвал ее Тянь Вань-шунь.

– Ты иди, а я пройду еще на могилку к нашей Цюнь-цзы…

– Пойдем, пойдем скорее… Вон какие черные тучи, – заторопил старик, стараясь придать голосу как можно больше тревоги. – Скоро дождь пойдет. Еще вымокнем…

Он знал, что слезам не будет конца.

Старики поплелись домой и только вошли в северные ворота, как их обогнала телега Суня.

– Старина Тянь! – окликнул возчик. – Садитесь подвезу. – Он остановил лошадь и с улыбкой спросил: – Ходили землю осматривать? Земля у вас хороша, что и говорить. – У каждого теперь своя радость, – продолжал возчик, когда старики уселись в телегу. – И у меня тоже… Вот она – моя радость! – Он указал на рыжего коня. – Гляди, как бойко бежит!

– Ничего, – одобрил Тянь. – А сколько ему лет?

– Восемь. Мне сначала досталась только одна его нога, а теперь я уже двумя владею. Вторую ногу сперва по распределению получил Ли Всегда Богатый. Я к нему и подъехал. «Ведь ты, – говорю, – только молотом стучишь, извозом не занимаешься, на что тебе конская нога? Раз всех лошадей в деревне подковываешь, откуда у тебя время за лошадью ходить? Отдай мне эту ногу по-братски. Ты член комитета и пример подавать должен». Он, конечно, размяк и говорит: «Ах ты, старый горшок! Ладно, так и быть, бери!» А я ему за это посулил: «Ты, – говорю, – человек хороший, только тебе и буду давать подковывать лошадь, больше никому». Нет, ты гляди: бежит-то как, а?

– Ты куда едешь? – поинтересовался Тянь Вань-шунь.

– На северный двор. Теперь так большой двор Хань Лао-лю называют. Председатель Го, когда зерно делил, всем дал, одного себя забыл. Вот везу ему немного кукурузы, а то он совсем отощал… Но! – крикнул он на лошадь, объезжая грязь. – А ты слышал, – продолжал разглагольствовать возчик, когда телега покатилась по гладкой дороге, – пастушка ведь вылечили. Военный доктор смазал ему чем-то раны и вылечил. Доктора Восьмой армии все такие же, как Хуа То[21]21
  Хуа То – знаменитый китайский хирург, живший во II веке до н. э. (Прим. перев.)


[Закрыть]. А ведь как был изранен, места живого на нем не было.

– А у кого живет теперь сирота? – спросила старуха.

– Председатель Го сказал, пусть у меня живет, а председатель Чжао не согласился. «Как можно! Ты, – говорит, – холостой, где тебе воспитывать мальчика! Надо ему и чай вскипятить, и обед сварить, и одежу починить. Возьму к себе: голодным не будет…» Стой, ты! – крикнул Сунь на лошадь.

Телега остановилась у бывшего помещичьего двора.

Возчик спрыгнул, взвалил на плечи тяжелый мешок с кукурузой и понес его Го Цюань-хаю. Пока он ходил, старик и старуха Тянь приволокли из дому полную корзину картофеля и попросили отвезти в подарок пастушку.

Возчик поставил ее на телегу и поехал к дому Чжао Юй-линя. На полпути он встретил Бай Юй-шаня и, заметив под его левым глазом огромный синяк, придержал лошадь.

– Никак ранение получил на поле брани? Кто тебе поднес?

– Несознательный элемент… – с грустью признался Бай Юй-шань и рассказал об очередной стычке с женой.

При дележе земли ему достался хороший участок и недалеко от дома. Нашлись завистники и пошли разговоры да пересуды.

Когда эти пересуды достигли ушей Бай Юй-шаня, он взял и обменялся своим участком с одним холостяком, земля которого находилась далеко от деревни. Довольный собой, Бай Юй-шань рассказал обо всем жене.

Дасаоцза в этот момент шила ему туфли. Она подняла черные брови и обрушилась на незадачливого супруга:

– Ты бестолковый дурак! Сменял кусок жирного мяса на кость. Я с тобой полжизни горе мыкала. Неужели еще придется…

– Активисты должны подавать пример, – возразил муж.

– Пример примером, а есть тебе надо или нет?

– Не беспокойся, голодными не останемся…

– С тобой не только голодной будешь, а и помрешь! Вот пойду сейчас в крестьянский союз и верну землю…

Она спрыгнула с кана, но Бай Юй-шань схватил ее за руку. Жена оттолкнула его. Произошла схватка, и новая туфля угодила твердым носком прямо в глаз Бай Юй-шаня. Увидав кровь, Дасаоцза пожалела, что погорячилась, но выказать слабость сочла унизительным и, сев на кан, отвернулась.

Бай Юй-шань очень обиделся, не стал обедать и, уходя, с досадой бросил:

– Несознательный элемент!..

Возчик Сунь, заучивший последнее время еще несколько мудреных слов и щеголявший ими при всяком удобном случае, с философским спокойствием заметил:

– Женская голова сразу всего уразуметь не может. Женщин надо прежде поднять до идеологического уровня. Дискутировать с ними прямо-таки ни к чему.

А попрощавшись с Бай Юй-шанем, он подумал: «Доведись мне получить землю так близко, ни за что бы не стал менять…»

Телега подкатила к дому Чжао Юй-линя. Вся семья сидела за ужином. Сунь внес корзину с картошкой и объяснил, что старуха Тянь прислала это в подарок пастушку.

– Поужинай с нами, – пригласила хозяйка. – Со-чжу, принеси чашку и палочки.

– Спасибо, Со-чжу, не надо! – отказался возчик. Окинув взглядом стол, на котором находилась только капуста, стручки зеленого перца и жидкая кукурузная каша, он неодобрительно покачал головой:

– Непонятный ты для меня человек! Председатель, а хлебаешь жиденькую кашу, когда мог бы кушать пшеничные лепешки.

– Что слышно в деревне? – пропустив мимо ушей замечание возчика, спросил Чжао Юй-линь. – Довольны бедняки? Как думаешь, розданной одежды хватит людям на зиму?

– Бедняки только тем недовольны, что председатель самого себя обидел. Все меня спрашивают: разве председатель Чжао не бедняк? Почему же ему ничего не дали? Я им, конечно, объяснил, что раньше председатель Чжао, подобно всем нам, был гол, как сокол, и звали его не председателем, а голодран… – даже и повторять неудобно, – а теперь, когда все мы людьми стали, председатель Чжао среди нас большим начальником сделался, а большой начальник для людей работает. Кто о других заботится, тот самого себя обязательно обижает. А по совести говоря, такая ситуация больше всех меня расстраивает! Предполагаю я, что иностранные капиталисты с империалистами над деревней Юаньмаотунь очень смеются. И такая их, можно сказать, идеология определенно свою базу имеет. Что это за деревня, которая одного председателя прокормить не может!

– Ай ты, старый враль! – добродушно расхохотался Чжао Юй-линь, старательно обмакивая в сою капустный лист. – Чего же ты меня срамишь? Гляди, вся семья у нас теперь приоделась. – Он указал на себя, жену, Со-чжу и пастушка. На всех были потрепанные ситцевые рубашки, полученные Чжао Юй-линем в третью очередь из помещичьего старья.

Речи на эту тему Чжао Юй-линь слышал уже не раз и даже в собственном доме. Первой заговорила его жена. Увидев, что другие несли с большого двора целые узлы, она заметила:

– Нам должны были дать вещи в первую очередь, а досталось всего несколько старых рубах. Как же мы зиму переживем?

– Во времена Маньчжоу-го совсем голыми ходили, а теперь кое-что имеем, – ответил Чжао Юй-линь.

Жена перечить не стала. Она была мягкой и покорной женщиной, и хотя много горя пришлось хлебнуть ей за эти годы, ни слова упрека не сорвалось с ее губ. Она любила этого умного, смелого и честного человека. Муж был для нее всем. Сейчас он стал председателем, и все говорили, что и ее тоже люди стали больше уважать. Но что значит быть председателем, она не понимала. Она только замечала, что с тех пор, как муж сделался председателем, он начал вставать до света, ложиться за полночь, все время был занят делами крестьянского союза и совсем забросил свое хозяйство. У него даже не было времени воды и хворосту принести. От того, что муж стал председателем, ей не стало легче, но она смирялась со своим новым положением и ничем не выказывала недовольства. И если он так сказал, значит большего и действительно не надо.

Но Чжао Юй-линь, у которого дела в крестьянском союзе шли гладко, был доволен всем. Все хорошо, и жена у него очень хорошая, он ее и на золото не променяет. Вот только она опять чего-то хмурится и молчит. Да, последнее время он и вправду совсем забросил хозяйство. Хворост, который он нарубил, подожгли, и жене теперь приходится занимать у соседей. «Надо завтра же попросить у кого-нибудь телегу, поехать в лес и привезти побольше хворосту, – решил Чжао Юй-линь. – Тогда уж с ним ничего не случится».

– Ты не торопись, – ласково сказал он жене, – когда у людей все будет, и у нас с тобой будет…

Жена хотя и не могла понять, почему вместо хороших вещей, полученных другими, им достался всего лишь узелок старья, но спорить все-таки не стала.

– Я ничего… я потерплю… – глухо отозвалась она. – Только топить нам нечем…

Последнее время он забросил домашние дела и все взвалил на жену, и она, краснея от стыда, каждый день должна была занимать дрова. Чжао Юй-линь решил завтра же попросить у соседей лошадь и привезти побольше топлива, чтобы в нем не было нужды.

XIX

На следующий день Чжао Юй-линь, нарубив дров, вернулся в деревню с наполненным доверху возом. Он распряг лошадь и повел к колодцу, но едва вылил в каменное корыто первое ведро, как увидел запыхавшегося Лю Дэ-шаня.

– Ты еще лошадь поишь!

– В чем дело?

– Банда сюда идет! Хань-седьмой с сотней стрелков уже в деревне Саньцзя. Все в белых рубахах. Говорят, что это траур по Ханю-шестому. Решили, видно, рассчитаться с нами за казнь помещика, а ты тут лошадку поишь! – и Лю Дэ-шань, махнув рукой, исчез в кустах.

Чжао Юй-линь опрометью бросился домой, схватил винтовку и поспешил в школу.

Сяо Сян нетерпеливо встряхивал телефонную трубку, дул, кричал в нее, отдавая одновременно распоряжения Чжану:

– Сейчас же вышли двух бойцов на разведку в Сань-цзя!.. А! Чжао Юй-линь! Вот хорошо, что ты пришел… Скажи всем, чтобы паники не устраивали. Объясни, что спокойствие – сейчас самое главное. Не будет паники, любая банда с нами ничего не сделает. Почему телефон не работает?..

Чжао Юй-линь выбежал на улицу.

Вся деревня была на ногах. По шоссе метались люди, держа в охапках наскоро связанные узлы. Одни запрягали лошадей, другие наваливали на одноколки домашний скарб.

– Остановитесь! – во весь голос закричал Чжао Юй-линь. – Ничего страшного нет! Чего испугались? Банда к нам не прорвется. Ручаюсь! Начальник Сяо уже позвонил в уезд. Скоро Восьмая армия будет здесь.

Уверенный голос председателя сразу подействовал на крестьян. Люди стали постепенно успокаиваться и расходиться по домам.

Сяо Сян швырнул телефонную трубку на стол.

– Линию перерезали!.. Чжан, скачи в уезд! Скажи, чтоб сюда, как можно скорее выслали отряд. Пусть идут через деревню Саньцзя.

Он выхватил из кармана блокнот и быстро написал:

«Уездному комитету. Срочно.

В деревне Саньцзя появилась банда численностью человек в пятьдесят. Немедленно высылайте роту.

Привет! Сяо Сян».

Командир отделения Чжан козырнул и, взяв письмо, вышел.

Школа начала наполняться народом. Прибежал Бай Юй-шань. Начальник бригады, взяв его под руку, отвел в угол:

– Как у тебя дела?

– Все готово, начальник.

– А что все?

– Винтовки, дробовики, пики. Пушку тоже приготовили. «Воду, – говорит пословица, – удерживай плотиной, а бандита – оружием».

– Так… а если не удержим? – испытующе посмотрел на него начальник бригады.

– Что ж, убежим.

– А если не успеем?

– Бросимся прямо на бандитов. У них по паре глаз, у нас тоже по два. Поглядим еще: кто кого напугает.

– Верно говоришь. Раздели́ отряд самообороны. Половину оставишь при себе для охраны деревни. Получишь еще одну винтовку. Чжан Цзин-сян – твой помощник? Вот ему и отдашь. Помни, деревню Юаньмаотунь защищать нетрудно: и земляной вал есть, и укрепления третьего батальона еще целы. Картечную пушку надо поставить за южными воротами. Остальные ворота закрой. Люди с дробовиками пусть займут оборону. Чжан Цзин-сяна и еще двоих отряди охранять шоссе. Если придется отступать, отходи к большому двору. Заранее предупреди жителей, чтобы в случае чего собирались туда. Сам же с бойцами займи сторожевые башни. Так можно будет целый месяц держаться. Распорядись, чтобы каждый запасся едой на неделю.

– А ты, начальник?

– Начальник Сяо… – вбежал перепуганный возчик Сунь, – запрягать прикажешь? Я мигом…

Все засмеялись.

Сяо Сян не ответил. Он уже давал указания кузнецу Ли:

– Твоя задача – быть бдительным. Гляди, чтобы реакционеры не подняли голову. А начнут действовать – расстреливай на месте.

Бай Юй-шань, Ли Всегда Богатый и Чжан Цзин-сян, которым была поручена охрана деревни, ушли.

Сяо Сян, заткнув маузер за пояс, решительными шагами направился к южным воротам. За ним следовали Сяо Ван, Лю Шэн и бойцы отделения охраны бригады. Винтовки у всех были заряжены, примкнутые штыки поблескивали на солнце. Чжао Юй-линь с толпой крестьян, вооруженных дробовиками, топорами, мотыгами и палками, замыкал отряд.

Когда отряд достиг южных ворот, Го Цюань-хай развернул красное шелковое знамя, на котором рукой жены Чжао Юй-линя были нашиты белые иероглифы: «Крестьянский союз деревни Юаньмаотунь». Однако Сяо Сян распорядился знамя не брать.

Го Цюань-хай укрепил знамя на земляном валу, и оно затрепетало под налетевшим ветром.

Перейдя мост за южными воротами, люди, разбившись на группки, пошли по шоссе. Начальник выслал двух бойцов в боевое охранение.

– Живей! – махнул рукой Сяо Сян. – Надо быстро добраться до холмов и занять самый высокий.

Вдруг где-то впереди раздалось несколько выстрелов. Начальник прислушался.

– Еще далеко, – заметил он.

Но люди невольно начали тесниться к обочинам шоссе, некоторые свернули даже в поле. Многие из них никогда не участвовали в бою.

– Не бойтесь! За мной! – крикнул начальник и бегом бросился вперед.

Снова загремели выстрелы, уже ближе, но на этот раз никто не свернул с шоссе.

– Ложись! – приказал начальник.

Колонна залегла, но сам Сяо Сян остался на ногах. Пуля задела ему руку, содрав кожу.

Сяо Ван и Лю Шэн бросились к нему.

– Ты ранен?

– Нет! Пустяки… Они недалеко. Вон там, – показал здоровой рукой начальник.

– Давай ударим, – предложил Чжао Юй-линь.

В этот миг какая-то сила неожиданно вырвала из его рук винтовку. Пуля отщепила часть приклада. У Чжао Юй-линя от злости перехватило дыхание. Он бросился в сторону выстрелов и скрылся в гаоляновом поле.

Все увидели, как Чжао Юй-линь, показавшись на пригорке, взмахнул руками и медленно осел на землю.

– Куда тебя? – склонился над ним Сяо Сян, поднимая запрокинувшуюся голову раненого.

Чжао Юй-линь с трудом поднял веки:

– Ничего, начальник… ничего…

– Вань Цзя, осмотри. Если рана тяжелая, немедленно вези в город! – приказал на ходу начальник.

Подбежал Го Цюань-хай, взглянул на побледневшее лицо друга, опустился на колени и прерывающимся голосом спросил:

– Ну как… председатель?..

– Не мешкай… бей бандитов. Возьми… мою винтовку…

В груди Чжао Юй-линя что-то клокотало.

– Оставьте мне кого-нибудь в помощь, – попросил Вань Цзя.

– Старина Чу, останься здесь! – крикнул Го Цюань-хай и, крепко пожав вялую руку Чжао Юй-линя, поднял его винтовку.

– Го!.. пат…роны.

Го Цюань-хай осторожно снял с него залитый кровью патронташ и побежал догонять товарищей.

Когда шум его шагов затих, раненый простонал:

– Мама!.. тяжко… помираю… Вань Цзя… Вань Цзя… при… при… стрели!

– Что ты, брат Чжао. Еще поправишься. Старина Чу, беги за телегой!

– Вань Цзя, не надо… ни…куда не надо вез…ти. Мне все одно конец… Пристрели!..

Отряд захватил возвышенность. Сяо Сян приказал таскать камни, рыть окопы.

Послышались дикие крики, над кукурузой показались озверевшие лица, бандиты бросились на укрепление. Как только первые из них подбежали к пригорку, Сяо Сян приказал открыть огонь.

Двое бандитов упали. Остальные бросились обратно.

Передышка длилась недолго. Хань-седьмой предпринял новую атаку. На этот раз он изменил тактику. Бандиты поползли через кустарник, собираясь нанести удар с флангов.

– Брат, дай-ка твою винтовку, – обратился Хуа Юн-си к лежавшему рядом с ним молодому бойцу из отделения охраны.

Тот передал ему винтовку. Хуа Юн-си отложил свой дробовик, взял винтовку и, припав щекой к прикладу, прицелился.

– Погоди, не стреляй! – обернулся он к товарищам.

Бандиты осмелели. Некоторые даже поднялись во весь рост.

– Стреляй, черепаха! Или давай винтовку! Ты что, предатель! – рассвирепел боец.

– Не торопись, – успокоил его Хуа Юн-си. – Погляди, как надо…

Он выстрелил, и бандит, как подкошенный, свалился в траву. Следующей пулей он уложил еще одного. После третьего выстрела бандиты повернули назад.

– Как тебя зовут? – почтительно спросил восхищенный боец.

– Зовут Хуа Юн-си, а прозывают стрелок Хуа, – ответили ему сзади. – Он у нас в деревне первый охотник.

– Скоро мы его женить будем, – рассмеялся кто-то.

Сяо Сян подозвал Го Цюань-хая. Они посовещались. Го Цюань-хай с одним бойцом из отделения охраны пополз по борозде между грядками, и через некоторое время на левом фланге врага, где проходила дорога, послышались выстрелы. Бандиты зашевелились и перенесли огонь в сторону дороги. Как раз оттуда мог подоспеть отряд из уездного города и отрезать им путь к отступлению.

– Так, – улыбнулся Сяо Сян, – теперь им придется защищать свой левый фланг.

Он положил маузер перед собой, достал из кармана замшевый кисет и, свертывая папироску, спросил Хуа Юн-си:

– Патронов хватит? Нам надо продержаться до вечера.

– Должно хватить.

– А когда это ты выучился так хорошо стрелять?

– Да я с малых лет научился. Ведь я охотник. Было бы патронов достаточно, всю бы банду перебили.

Наступил вечер.

Бандиты, наконец, поняли, что выстрелы на их левом фланге были просто провокацией, и возобновили огонь по пригорку.

Пули засвистели над головами. Одна из них пробила фуражку Сяо Сяна. Хуа Юн-си выжидал. Едва над кукурузой показалась голова, он одним выстрелом уложил бандита.

– Наступают! – воскликнул Хуа Юн-си.

– В контратаку! – скомандовал Сяо Сян. – Все за мной!

Сяо Сян и Хуа Юн-си выбрались из окопов и бросились вперед.

– Не бойся! – подбадривал бойцов Хуа Юн-си. – Революционеры не должны бояться смерти! Прикончим Ханя-седьмого, тогда и заживем спокойной жизнью!

Сяо Сян выпускал из маузера обойму за обоймой.

Бандиты падали, как подкошенные. Вооруженные пиками крестьяне подбирали винтовки, снимали с убитых патронташи. Хуа Юн-си уже не экономил пуль.

Среди убитых нашли и Ханя Длинная Шея. У бедняков деревни Юаньмаотунь одним заклятым врагом стало меньше.

– Гляди, а у мертвого-то шея еще больше вытянулась.

– Чего хмуришься? Не рад? Ну так мы тебе и не дадим радоваться! Беги скорей, нагоняй Хань Лао-лю, будешь ему в аду прислуживать.

Среди бандитов произошло замешательство. Неожиданно в трескотню винтовочных выстрелов ворвалась пулеметная очередь. Сяо Сян прислушался:

– У бандитов не было пулеметов. Это наши! – радостно закричал начальник. – Вперед, земляки!

– Вперед! – подхватил обливавшийся потом Лю Шэн.

Отряд преследовал бандитов. Сяо Сян и Хуа Юн-си так разгорячились, что уже перестали отдавать распоряжения, да люди и не нуждались в этом. Услышав пулеметную стрельбу, они поняли, что долгожданное подкрепление наконец прибыло. Всех охватило страстное желание немедленно разгромить банду. Страха уже не было.

На побуревшей гаоляновой ниве замелькали зеленоватые мундиры солдат Восьмой армии. На пригорке появился коренастый человек. Он размахивал маузером и кричал:

– Товарищи! Не тратьте патронов понапрасну! Бандиты окружены. Мы захватим их живьем.

– Неужели удастся? – спросил Хуа Юн-си.

– Ручаюсь, – весело обнадежил человек с маузером. – У нас ни один не убежит.

Все устремились в низину и там увидели бандитов. Сгорбившиеся, с искаженными от страха лицами, они стояли по колено в жидкой грязи и, моля о пощаде, держали винтовки над головами. Когда подошел человек с маузером, крестьяне бросили пики и захлопали в ладоши. Один крестьянин взобрался на пригорок, прикрыл глаза рукой от солнца, огляделся и весело закричал:

– Ого-го! Да наших не меньше тысячи…

– Откуда тысяча? – возразили ему. – Самое большее – рота. Хватил!

Связанных бандитов вывели из болота и пересчитали. Их было тридцать семь человек.

Человек с маузером оказался командиром роты Ма. Сяо Сян подошел и пожал ему руку. Они были давно знакомы, и между ними тотчас же завязался разговор.

Ма рассказал, что записка была получена в обед. Чжан, доставивший записку, настаивал, чтобы рота шла напрямик в деревню Юаньмаотунь, полагая, что банда уже там.

– Я сказал: нет! Сначала зайду в деревню Саньцзя, а уже оттуда двинусь на север. Я знал, что не опоздаю, что ты сумеешь задержать бандитов.

– Что ты с этой сволочью намерен делать. Отдашь их нам или как… – улыбнулся Сяо Сян.

– Не отдам! – отрезал Ма. – Доставлю в уездный город. Парочку отправлю в Имяньбо. Пусть там полюбуются на живых бандитов.

– А Ханя-седьмого ты уж здешним крестьянам оставь, товарищ Ма. Он им много зла причинил! Эй! – крикнул начальник бригады. – Кто знает Ханя-седьмого, пусть укажет! Возьмем его себе.

Крестьяне бросились к пленным, заглядывая каждому в лицо, но главаря они так и не нашли.

– Должно быть сбежал! – воскликнул кто-то.

– Сбежал? – переспросил Хуа Юн-си. – Как же так, товарищи! Раков вытащили целую сеть, а большую рыбу упустили.

– Тигра на сопку выпустили, – возмутился человек в соломенной шляпе. – А обещали: «живьем возьмем». Где теперь искать его в таком просторе? Залезет в гаолян, тысяча человек его не найдет…

– С него все станет: хитер как лисица.

– Как можно было оставить на воле такого злого чорта! – с досадой сказал Хуа Юн-си.

Командир роты чувствовал себя виноватым. Неужели он действительно выпустил главаря? Нет, банда окружена по всем правилам военного искусства…

– Постойте, – проворчал Ма. – Не убит ли он? Я сейчас расспрошу пленных, а вы обыщите все кругом.

Пленные точно не знали. Одни говорили, что убит, другие – бежал, третьи, опустив головы, молчали.

Сяо Сян послал Хуа Юн-си и человека в соломенной шляпе искать Ханя-седьмого среди убитых.

– Вот он! – раздался вдруг голос Хуа Юн-си из кустов орешника.

Люди с радостными криками бросились туда.

Грянул выстрел.

– Кто стреляет?

– Я, – отозвался Хуа Юн-си.

– Как, разве он живой?

– Нет, мертвый…

– Зачем же палишь?

– Боюсь, чтоб не сбежал:

– Мертвый да убежит, – сказал кто-то, и все дружно рассмеялись.

Крестьяне окружили труп заклятого врага. Хань-седьмой лежал на спине, широко раскинув руки. Неподвижные глаза его были устремлены в небо.

Весть о смерти главаря бандитов молниеносно разнеслась. Крестьяне толпой повалили к орешнику. Всем хотелось удостовериться, что Хань-седьмой, так долго наводивший ужас на деревню Юаньмаотунь, наконец уничтожен.

Ротный писарь, подсчитав трофеи, доложил: тридцать шесть винтовок, браунинг и маузер.

– Хорошо, – сказал Ма. – Двенадцать винтовок оставим тебе, товарищ Сяо, вооружи ими бойцов отряда самообороны. Остальные возьмем с собой.

Выйдя из орешника, крестьяне окружили командира.

– Товарищ командир роты Ма, просим зайти в нашу деревню, передохнуть денек-другой.

– Ничего особенного у нас, конечно, нет, но свежей кукурузы вдоволь. Уж не побрезгайте нашим угощением, – приглашали крестьяне.

– Нет, – ответил командир, – к сожалению, не могу. Спасибо за внимание, но мы должны сейчас же вернуться в город.

– Как же так, товарищ Ма?.. Разбили банду, спасли нас и наши семьи и хотите уйти назад, даже чаю не напившись. Не отпустим! Так нельзя!

Обняв бойцов за плечи, крестьяне тащили их за собой. Те со смехом отбивались.

Наконец Сяо Сян и Лю Шэн растолковали своим людям, что у роты определенное задание и командир не имеет права задерживаться: военные самим себе не принадлежат. Лишь после этого крестьяне отступились.

– Нарвем тогда поскорей кукурузы, груш и орехов да подарим товарищам на дорогу, – предложил Хуа Юн-си.

Все дружно принялись за работу.

– Чье это поле? – спросил Хуа Юн-си.

– Чье бы ни было, рви! Потом возместим хозяину.

Нагруженные кукурузой, дикими грушами и орехами, крестьяне бегом догоняли уходившую роту и наперебой совали подарки за пазуху бойцам.

Солнце уже садилось, когда крестьяне возвращались в свою деревню. На юго-западе плыли красные, огненные облака. Среди побуревшего гаоляна в лучах заходящего солнца поблескивали наконечники пик. Люди оживленно обменивались впечатлениями прошедшего дня. Кто-то затянул песню.

Сяо Сян, который шел во главе отряда, обернулся:

– Где Го Цюань-хай? – вдруг спросил начальник бригады у Хуа Юн-си.

– Не знаю, – ответил тот. – Эй, кто видел председателя Го? Начальник Сяо зовет!

Все заволновались, и отряд остановился. Неужели Го Цюань-хай погиб?

– Кто пойдет на розыски? – спросил начальник.

– Я пойду! – вызвался Сяо Ван.

– Я тоже! – крикнул Лю Шэн.

– И я, – присоединился к ним Хуа Юн-си.

Захватив пятерых бойцов, они повернули назад к деревне Саньцзя. Уже совсем стемнело. Люди разбрелись во все стороны и начали поиски.

Сяо Ван направился к тому месту, откуда Го Цюань-хай вел стрельбу. Вдруг он услышал шорох.

– Кто идет? – спросил Сяо Ван.

– Мы!.. Это товарищ Ван?..

Сяо Ван узнал голоса Го Цюань-хая и сопровождавшего его бойца.

– Нашел! Здесь! Скорее сюда! – закричал Сяо Ван.

Сбежавшиеся люди увидели смельчаков. Первый был ранен в грудь и бедро, у второго была прострелена нога.

– Воды! Воды!.. – стонали раненые.

Но чистой воды поблизости не было.

– Товарищ Ван… – просил Го Цюань-хай, – сделай доброе дело… дай хоть из лужи напиться…

По дороге загромыхала телега.

– Нашли? – крикнул подъехавший Бай Юй-шань.

В телегу настелили просяной соломы, уложили на нее раненых и тронулись в деревню.

Когда отряд входил в южные ворота, там уже ожидала толпа. Люди радовались победе, пели песни, танцевали. Чжан Цзин-сян и другие с воодушевлением били в гонги и барабаны.

Прибежал возчик Сунь.

– Я знал, что бандитам не устоять! – шумел он. – Разве же эти разбойники могут выдержать удар нашего начальника Сяо!

– Почему же ты весь вспотел, когда услыхал выстрелы? – расхохотался Бай Юй-шань.

– Это у меня такой физический недостаток, брат Бай. Я старик, и ноги у меня слабые. Будь в твоих летах, я бы банду не то, что в пятьдесят человек удержал, а и в пятьсот!